Полковник Яковлев точно окаменел. Заговорил отстраненным голосом, какой бывает у инопланетян в фантастических фильмах:
– Максим Богданов был осужден за убийство семьи предпринимателя, друга этого самого Мятликова, каляевского зятя! Я не занимался этим делом, но сейчас вспомнил! Все сходится! Ласты Богданов с подельником и в самом деле навострили в Пироговку.
Яковлев тут же начал набирать наконец-то отысканный номер генерала Каляева. Тот отозвался на редкость быстро. Вначале перебросились ничего не значащими фразами.
– Вот что, Александр Геннадьевич, – осторожно начал Яковлев, пытаясь угадать настроение Каляева. – Я немного погорячился, ты уж извини за сегодняшнее.
– Без проблем, Юра, – отозвался на другом конце Каляев. – Как идут поиски?
– Идут, – ответил Яковлев. – Будешь свободен, поговорим. Ты в Пироговке?
– Да, у дочери.
Далее оба службиста обменялись очередными дежурными фразами и распрощались.
– Самое интересное, что все в порядке! – С несколько обескураженным выражением лица Юрий Сергеевич повернулся к Николаю. – Что теперь будем делать, десантник?
– Ну, давай, Юрий Сергеевич, вызывай свой спецназ, волкодавов, «Альфу», – только и ответил Водорезов.
Что еще можно было посоветовать полковнику МВД?
– Куда вызывать-то? В Пироговку? – переспросил Яковлев. – Или их там, в Пироговке, нет… Или что?! Как должны действовать разведчики-диверсанты при захвате объекта?
– Быстро и решительно… А вот нам, полковник, лучше не торопиться.
– Хорошо, гвардеец, – неожиданно согласился с Николаем Юрий Сергеевич. – Каляев этот… Сволочь, одним словом. Да, Коля-Николай, задали вы мне, братья-десантники, задачку! Про схрон ваш я, Водорезов, тоже… временно даю подписку о неразглашении! Ставим «цистерну» на место и поехали!
Перед тем как вместе с Водорезовым сесть в автобус, полковник Яковлев уже в который раз отдал распоряжение местному ОМОНу и розыскникам ФСИН прочесать близлежащий лес и прилегающие к нему деревни. Вместо себя он оставил за старшего молодого майора Воробьева, перспективного опера, недавно окончившего академию.
– Куда едем? – спросил Николай.
– Кое-что уточнить, – ответил полковник.
Более вопросов Николай не задавал. И сейчас в его сознании звучала та же фраза, что совсем недавно была произнесена для его бывшего подчиненного, – «пути назад нет!». Или Водорезов разберется во всем сам, или… Про это «или» ему додумывать не хотелось. Что он, Николай, сделал для своего лучшего бойца? Хотел сделать контрактником, младшим лейтенантом? Но тому была интересней жизнь на гражданке, в цирке его любимом. После службы Водорезов почти ни разу не поинтересовался, как складывается жизнь рядового запаса. Знал лишь, что в цирке Максим проработал недолго, ушел в частное охранное предприятие, а через некоторое время был арестован за убийство семьи крупного предпринимателя, того самого, которого охранял. На суд Водорезов не пошел, чиркнул лишь письмо, пару дежурных фраз, держись, дескать, Богданов, что бы ни было, Коля Водорезов тебя не забудет… На том и все! Вот они и встретились. Гвардии рядовой и его командир. И теперь он, подполковник Водорезов, не имеет права бросить Максима, кем бы он, этот Богданов, теперь ни был. Потому как и в самом деле невозможно забыть те часы на одной из улиц Грозного, когда проводили первичную разведку и попали в хитро организованную засаду. В первую же минуту «духи» убили двух офицеров и трех срочников. Водорезов и остальные сумели укрыться в соседнем здании, занять оборону, установить пулемет. Впрочем, пулеметчика быстро снял снайпер, которого, в свою очередь, сумел снять Николай, лично вооружившись снайперской винтовкой. Водорезов же встал за пулемет. В результате десяти минут боя образовался небольшой «коридор», по которому можно было уйти, но кто-то должен был прикрыть отступающих пулеметным огнем. Ушли двое – юный лейтенант и еще более юный ефрейтор. Не по трусости, по приказу. У пулемета остался один Водорезов, тогда только-только получивший майорские погоны. Он велел пацанам уходить за помощью, привезти хотя бы одну «броню». Приказ получили трое, но один его не выполнил, это был девятнадцатилетний рядовой Богданов. Он был с командиром, пока не подошли «коробки», а с воздуха ударили «крокодилы». Максим отстреливался из автомата и прикрывал занявшего место пулеметчика Николая… Оба они до сих пор не знают, сколько продолжалось их противостояние с «духами», наверное, не меньше часа. Или двух… Хотя, может, все-таки меньше, иначе у них попросту кончился бы боезапас…
Сегодня Водорезов не может оставить Богданова.
Даже если тот и в самом деле опасный преступник, убийца…
– Этот Богданов, как я посмотрел в его личном деле, далеко не ангел, – начал разговор Яковлев.
– Ангелы в ВДВ не служат, – отозвался Николай.
– Я к тому, что у него до армии были приводы и судимость. Правда, условная и к моменту призыва снятая.
– Он хулиган, – ответил Водорезов. – Но при этом с большой буквы Х. Такого, знаете ли, есенинского типа.
– Баклан, стало быть, – кивнул полковник и заметно поморщился.
Данная категория правонарушителей не вызывала у Яковлева ни малейшего уважения.
– Не баклан, а хулиган, – настаивал Водорезов. – Бескорыстный возмутитель спокойствия. Но, как говориться, не просто так.
– В тринадцать лет изувечил взрослого человека, – проявил знание дела Юрий Сергеевич. – Наверное, тоже не за просто так? Знаешь, нет?
– Знаю, – кивнул Николай. – Тот, кого Максим «изувечил», слыл в их дворе местным живодером. Ни с того ни сего лопатой убил дворнягу, которую любил весь двор. Пацаны, старшим среди которых был Максим, решили поговорить с мерзавцем, но тот пообещал и им хребты переломать. Далее произошло нечто такое, в результате чего лопата оказалась в руках у Максима. В результате у живодера был раздроблен коленный сустав, ну и голова несколько пострадала. Если он до сих пор жив, то ходит на одной ноге и постоянно трясет головой.
– Тогда судимости не было, возраст не предполагал уголовной ответственности. А второй раз Богданов попал под следствие в пятнадцать лет.
– Ну это уже совсем дурь! – отмахнулся Николай. – Над одной бабушкой, которая Максиму ни родственницей, ни соседкой не приходилась, некий очень богатый деятель затеял ремонт. Стучали с утра до вечера, не давали пожилой женщине покоя. На все жалобы богатей отвечал многоэтажным матом. А в соседнем доме жила не менее пожилая мать этого богатея. Так что сделал Максим? Раздобыл где-то самый настоящий гроб, покрасил его в черный цвет, поверху белый череп с костями. Потом позвонил матери богатея и сообщил, что к ней сейчас приедут из похоронного бюро. Тут же двое приятелей позвонили ошарашенной бабке в дверь, затем втащили в квартиру гроб. Старуха дар речи потеряла, а тут вдруг гроб открывается, из него вылезает Максим в костюме Фредди Крюгера, смотрит на часы и с сожалением заявляет: «Ну вот, в самый обеденный перерыв! Вы никуда не уходите, я через полчаса приду, а вы пока… Примерьте, оцените!» И кивает на гроб. А потом извиняется и покидает квартиру… У бабки тяжелый инсульт и помутнение рассудка.
– В самом деле, шутник, – не смог сдержать усмешку милицейский полковник. – Только зачем с бабкой воевать?
– Видимо, из чувства справедливости. Та старушка, над которой богатей ремонт делал, к тому времени померла. Судимость Богданову дали условную, адвокат хороший попался. Но после этого Максим свалил из городка, отправился в Москву, где успешно поступил в эстрадно-цирковое училище.
– На отделение клоунады, – кивнул Юрий Сергеевич. – Значит, клоунов и эксцентриков теперь обучают рукопашному бою?
– Максим много лет занимался акробатикой, немного самбо, немного ушу. Когда попал в мою роту, я натаскал его в области вовинама. Скажи, полковник, а Максим и в самом деле убил семью того бизнесмена?
– Не знаю, – пожал своими борцовскими плечами Яковлев. – Богданов тогда работал уже не циркачом, а частным охранником, был в «личке», в личной страже у погибшего. Отношения были нормальными. Но в один прекрасный день водитель приехал, чтобы отвезти семью в спортивный комплекс, позвонил на мобильник – абонент недоступен. Когда вошел в дом, увидел целый ручей крови. Бизнесмен, его жена и девятилетний сын были зарезаны боевым десантным ножом. Даже не ножом, а тесаком каким-то.
– Боевое мачете «Тайга-1», – вставил Водорезов.
– В протоколе такого уточнения не помню, – ответил Юрий Сергеевич. – Ну а Богданов… Его задержали прямо на месте преступления. Он был какой-то странный, вроде как обколотый… Неадекватный, одним словом. Так прямо в протоколе и записали.
«Максим водку-то не особо любил, не курил никогда! А уж наркоту и вовсе на дух не переносил… Однако все течет, все меняется…» – мысленно комментировал слова розыскника Николай.
– Оказал яростное сопротивление. Четверо бойцов милицейского спецназа сумели скрутить его, но… Мягко говоря, это оказалось делом не из легких.
«Представляю…» – молча согласился Водорезов.
– Это ведь могла быть подстава, – вслух произнес он.
– Этого я не знаю, – отозвался Яковлев. – Только на суде Богданов вину свою признал полностью. И получил, что интересно, не пожизненное, а двадцать пять лет. Что-то там такое нашли относительно «чеченского синдрома», состояния аффекта, сбоев в психике… Если это в самом деле подстава, то Богданову теперь необходимо доказать обратное… Все, приехали!
Автобус остановился у двухэтажного строения, обнесенного высоким забором, с видеокамерами по периметру. Огромные буквы на воротах сообщали, что за этим самым забором находится не что иное, как «Стрелковый клуб Неуловимого Джо». Охранник, стерегущий ворота, был в шляпе с загнутыми полями, а на груди имел огромную звезду шерифа, на которой русскими буквами были написаны его имя и фамилия.
– Ну что? Здорово мы разыграли дедушку? – подмигнул девочке Оле Максим.
– Он ни о чем не догадался! – чуть ли не ладоши захлопала та. – А где Ксюша Колчак?
– В пробке стоит, – не моргнув глазом, ответил Богданов. – Только что звонил ей, пробка надолго. Возможно, пешком пойдет.
Девочка недоверчиво посмотрела на Максима.
– В любом случае, несмотря ни на какие пробки и отсутствие Ксюши, наше реалити-шоу должно продолжаться! – торжественным тоном проговорил тот. – Вот что, Оля! Я поручаю тебе важное, ответственное задание! Поднимешься на третий этаж и будешь вести наблюдение! Если кто-нибудь подойдет к воротам вашего дома, немедленно сообщи нам! И поправь бантик, тебя ведь постоянно снимает скрытая камера!
Бантик Оля поправила и, не сказать что с большим энтузиазмом, отправилась выполнять поставленную задачу. Быть запечатленной крупным планом в реалити-шоу «Заложники», что ни говори, обязывало. Десятью минутами назад Оля более чем успешно сумела «убедить» приехавшего ни с того ни сего дедушку Сашу, что в доме нет никого постороннего, а папа с мамой такие не слишком приветливые из-за того, что с самого утра из-за чего-то поругались. Такое было не впервые, поэтому дедушка поднялся на второй этаж, потом спустился вниз и отбыл на службу, пожелав всем скорее помириться и больше не ссориться… Имя Ксюши Колчак вновь сыграло свою магическую роль.
– А если генерал выставит у дома какую-нибуть «наружку» или прочих волкодавов фээсбэшных? – спросил Руслан, обращаясь ко всем присутствующим, как только девочка ушла.
– Эта падла все может… Ой, Екатерина Александровна, извините, Александр Геннадьевич горазд на многое! – отозвался Максим. – Вот ты сказал, Угорь, в случае чего, уничтожит и коттедж, и тебя, и генерала, – повернулся к Мятликову Богданов.
– Уничтожит, – глухо отозвался Павел Борисович.
– Если он и усилит охрану, то на подъездах к этой вашей Пироговке. Он ведь не знает, как мы сюда добрались… – заметил Руслан.
Максим ничего не ответил. Перед ним сейчас стоял, точно живой, молодой русоволосый офицер, которого Максим часто называл не по званию, а по имени.
– Почему не уходишь, Максим?! Я приказал уходить!
– Я с вами, Николай…
– Убьют, Богданов. Давай – жми отсюда, пока не поздно.
Диалог прерывался длинными пулеметными очередями. Точно заправский пулеметчик, Коля Водорезов давал прикурить «духам», те не решались на штурм их огневой точки. Точнее, не «точки», а медвежьего угла, в который «духи» сумели тогда загнать бойцов ВДВ.
– А я тебе говорю – пошел отсюда! – не унимался командир в коротких перерывах между стрельбой.
– А я вам говорю – идите сами… – и Максим вопреки всякой субординации и уважению к офицерскому званию добавил, куда должен идти Николай.
– Я не пойду, – ответил старший по званию.
– Я тоже, – кивнул рядовой.
Тогда подмога подоспела вовремя. «Духам» не достались головы десантников. А вот сегодня кому и чего достанется? Водорезов был одним из немногих, кто знал о тайном схроне.
– Я тебе, Максим, как на духу говорю, – вырвал Богданова из воспоминаний глухой голос Мятликова. – Я ведь не главным свидетелем по делу был. Только сказал, что у тебя неприязненное отношение было к убитому и к его семье…
– И еще, что я публично грозился всех их убить! – напомнил Максим.
– Да, сказал! – нервно мотнул блондинисто-лысеющей головой Павел Борисович. – Но главным свидетелем был водитель. Леонид, кажется, его звали.
– Леня Забелин, – кивнул Максим. – С ним разговор еще предстоит… Какую гадость ты слушаешь?! – Богданов наткнулся на полку с музыкальными компакт-дисками и стал изучать меломанские пристрастия семьи Мятликова. – И дочку развращаешь! – Максим поморщился, видя названия альбомов всяких бардов, плохо играющих на инструментах и при этом бессовестно подражающих родоначальникам жанра. – Да ты же сам когда-то бардом был! – вспомнил Максим. – Шнурова и «Ленинград» слушать надо или «дядю Федора» Чистякова… А это что?! Туберкулез?!
– Что? – переспросил ошарашенный Руслан.
– ТУ-БЕР-КУ-ЛЕЗ, – по слогам прочитал наименование компакт-диска Максим.
– Это мой сын слушает, – суетливо сообщил Мятликов. – Рок-певец такой. Довольно-таки специфическая музыка.
– А где сын?
– В Англии, в Оксфорде.
– Это который от первого брака, – пояснил Руслану Богданов. – Все, как и должно было быть… Значит, так, господа Мятликовы! За старшего остается Руслан Владимирович! Кто его ослушается, будет убит или искалечен. Обратите внимание на этот пульт! – Максим кивнул на прибор в руках Руслана. – В случае чего – Руслан попросту взорвет этот прекрасный коттедж.
– А пока послушаем Туберкулеза! – Руслан вставил в проигрыватель диск специфического рок-певца. – Удачи, Максим!
Не прошло и получаса, как Максим уже подъезжал к столице, банально использовав в качестве транспорта электричку. Народу в ней было много, милиции не наблюдалось, да и в любом случае проверить все вагоны было слишком хлопотным делом.
– Мое любимое оружие – армейский «кольт», – произнесла статная блондинка, перезаряжая револьвер. – Именно поэтому я хожу стрелять сюда, а не в наш ведомственный тир.
– По моему, Люба, это новодел, – кивнул на «кольт» полковник Яковлев. – Или ты думаешь, из него какой-нибудь шериф тамошних отморозков отстреливал?
Блондинка Люба ничего не ответила. Отложила в сторону револьвер, подозвала служащего тира.
– «Винчестер» с инкрустацией принесите, пожалуйста, – попросила она.
Не прошло и минуты, как оружие, которое раньше можно было увидеть только в гэдээровских индейских сериях с Гойко Митичем, было доставлено.
– Мы такие в детстве делали, – кивнул на винтовку Николай. – Из деревяшек и трубок, а инкрустацию из гвоздиков таких маленьких.
– Мишень поменяйте, – сказала служащему Люба. – Только не на свою, а вот на эту!
С этими словами блондинка протянула мишень, на которой был изображен не традиционный круг, не бородатый исламский террорист, не правозащитник Адамович-Ковалевский и даже не бритоголовый тупорылый отморозок (традиционные в стрелковом клубе мишени), а немолодой господин в черном костюме с бабочкой, напоминающий английского аристократа.
– О, Любаша, никак не можешь забыть? – спросил Юрий Сергеевич, кивнув в сторону мишени.
– Единственное, о чем жалею, так это о том, что он бумажный, – ответила Люба.
Мишень была заменена, сотрудник тира дал сигнал, что можно начинать стрельбу. Люба вскинула «винчестер» и, почти не целясь, произвела первый выстрел.
– В туловище, – одобрительно сообщил полковник Яковлев, посмотрев в подзорную трубу, укрепленную на стойке тира. – Чуть выше живота!
– Теперь в голову! – поменяв «винчестер» на «кольт», видимо более привычное оружие, произнесла блондинка и так же, почти не целясь, выстрелила второй раз.
– В правое ухо, – оторвавшись от подзорной трубы, сообщил Юрий Сергеевич.
– Вот черт! – нервно положив оружие на стойку, выругалась Любаша.
– Можно мне попробовать? – спросил Николай.
– Попробуй, – отозвалась Люба, запросто перейдя на «ты».
Водорезов поднял «кольт» и в самом деле почувствовал себя героем любимых в детстве вестернов.
– В переносицу, – сказал Николай и в стиле блондинки Любы, нарочито не целясь, выстрелил по мишени.
– Точно, – прокомментировал результат полковник Яковлев. – Люба, а ведь мы тебя нашли именно насчет него, – кивнул Юрий Сергеевич на уже порядком продырявленную мишень.
– Товарищ интересуется? – Люба посмотрела на Николая проницательными серыми глазами.
– Интересуется, – подтвердил полковник.
– Товарищу жить надоело, – не спросила, а констатировала факт блондинка.
– Так уж получилось, – только и произнес Водорезов.
– Это Угорь, – неожиданно усталым и печальным голосом сказала Люба, кивнув на мишень. – Точнее – Сторожев Альфред Степанович. Несколько лет назад я, в качестве старшего следователя, вела дело о «черной трансплантологии».
Люба взяла паузу, затем вдруг резко схватила «кольт», перезарядила и отправила в Угря-мишень очередную пулю.
– Сердце, – припав к подзорной трубе, сказал Яковлев.
– Отлично! – поставила самой себе оценку Люба. – Так вот, «черные трансплантологи»!
Слушая Любу, Николай отметил, что благообразная почтенная физиономия, изображенная на мишени, незабываема не только для старшего следователя Любы.
– Максим Богданов был осужден за убийство семьи предпринимателя, друга этого самого Мятликова, каляевского зятя! Я не занимался этим делом, но сейчас вспомнил! Все сходится! Ласты Богданов с подельником и в самом деле навострили в Пироговку.
Яковлев тут же начал набирать наконец-то отысканный номер генерала Каляева. Тот отозвался на редкость быстро. Вначале перебросились ничего не значащими фразами.
– Вот что, Александр Геннадьевич, – осторожно начал Яковлев, пытаясь угадать настроение Каляева. – Я немного погорячился, ты уж извини за сегодняшнее.
– Без проблем, Юра, – отозвался на другом конце Каляев. – Как идут поиски?
– Идут, – ответил Яковлев. – Будешь свободен, поговорим. Ты в Пироговке?
– Да, у дочери.
Далее оба службиста обменялись очередными дежурными фразами и распрощались.
– Самое интересное, что все в порядке! – С несколько обескураженным выражением лица Юрий Сергеевич повернулся к Николаю. – Что теперь будем делать, десантник?
– Ну, давай, Юрий Сергеевич, вызывай свой спецназ, волкодавов, «Альфу», – только и ответил Водорезов.
Что еще можно было посоветовать полковнику МВД?
– Куда вызывать-то? В Пироговку? – переспросил Яковлев. – Или их там, в Пироговке, нет… Или что?! Как должны действовать разведчики-диверсанты при захвате объекта?
– Быстро и решительно… А вот нам, полковник, лучше не торопиться.
– Хорошо, гвардеец, – неожиданно согласился с Николаем Юрий Сергеевич. – Каляев этот… Сволочь, одним словом. Да, Коля-Николай, задали вы мне, братья-десантники, задачку! Про схрон ваш я, Водорезов, тоже… временно даю подписку о неразглашении! Ставим «цистерну» на место и поехали!
Перед тем как вместе с Водорезовым сесть в автобус, полковник Яковлев уже в который раз отдал распоряжение местному ОМОНу и розыскникам ФСИН прочесать близлежащий лес и прилегающие к нему деревни. Вместо себя он оставил за старшего молодого майора Воробьева, перспективного опера, недавно окончившего академию.
– Куда едем? – спросил Николай.
– Кое-что уточнить, – ответил полковник.
Более вопросов Николай не задавал. И сейчас в его сознании звучала та же фраза, что совсем недавно была произнесена для его бывшего подчиненного, – «пути назад нет!». Или Водорезов разберется во всем сам, или… Про это «или» ему додумывать не хотелось. Что он, Николай, сделал для своего лучшего бойца? Хотел сделать контрактником, младшим лейтенантом? Но тому была интересней жизнь на гражданке, в цирке его любимом. После службы Водорезов почти ни разу не поинтересовался, как складывается жизнь рядового запаса. Знал лишь, что в цирке Максим проработал недолго, ушел в частное охранное предприятие, а через некоторое время был арестован за убийство семьи крупного предпринимателя, того самого, которого охранял. На суд Водорезов не пошел, чиркнул лишь письмо, пару дежурных фраз, держись, дескать, Богданов, что бы ни было, Коля Водорезов тебя не забудет… На том и все! Вот они и встретились. Гвардии рядовой и его командир. И теперь он, подполковник Водорезов, не имеет права бросить Максима, кем бы он, этот Богданов, теперь ни был. Потому как и в самом деле невозможно забыть те часы на одной из улиц Грозного, когда проводили первичную разведку и попали в хитро организованную засаду. В первую же минуту «духи» убили двух офицеров и трех срочников. Водорезов и остальные сумели укрыться в соседнем здании, занять оборону, установить пулемет. Впрочем, пулеметчика быстро снял снайпер, которого, в свою очередь, сумел снять Николай, лично вооружившись снайперской винтовкой. Водорезов же встал за пулемет. В результате десяти минут боя образовался небольшой «коридор», по которому можно было уйти, но кто-то должен был прикрыть отступающих пулеметным огнем. Ушли двое – юный лейтенант и еще более юный ефрейтор. Не по трусости, по приказу. У пулемета остался один Водорезов, тогда только-только получивший майорские погоны. Он велел пацанам уходить за помощью, привезти хотя бы одну «броню». Приказ получили трое, но один его не выполнил, это был девятнадцатилетний рядовой Богданов. Он был с командиром, пока не подошли «коробки», а с воздуха ударили «крокодилы». Максим отстреливался из автомата и прикрывал занявшего место пулеметчика Николая… Оба они до сих пор не знают, сколько продолжалось их противостояние с «духами», наверное, не меньше часа. Или двух… Хотя, может, все-таки меньше, иначе у них попросту кончился бы боезапас…
Сегодня Водорезов не может оставить Богданова.
Даже если тот и в самом деле опасный преступник, убийца…
– Этот Богданов, как я посмотрел в его личном деле, далеко не ангел, – начал разговор Яковлев.
– Ангелы в ВДВ не служат, – отозвался Николай.
– Я к тому, что у него до армии были приводы и судимость. Правда, условная и к моменту призыва снятая.
– Он хулиган, – ответил Водорезов. – Но при этом с большой буквы Х. Такого, знаете ли, есенинского типа.
– Баклан, стало быть, – кивнул полковник и заметно поморщился.
Данная категория правонарушителей не вызывала у Яковлева ни малейшего уважения.
– Не баклан, а хулиган, – настаивал Водорезов. – Бескорыстный возмутитель спокойствия. Но, как говориться, не просто так.
– В тринадцать лет изувечил взрослого человека, – проявил знание дела Юрий Сергеевич. – Наверное, тоже не за просто так? Знаешь, нет?
– Знаю, – кивнул Николай. – Тот, кого Максим «изувечил», слыл в их дворе местным живодером. Ни с того ни сего лопатой убил дворнягу, которую любил весь двор. Пацаны, старшим среди которых был Максим, решили поговорить с мерзавцем, но тот пообещал и им хребты переломать. Далее произошло нечто такое, в результате чего лопата оказалась в руках у Максима. В результате у живодера был раздроблен коленный сустав, ну и голова несколько пострадала. Если он до сих пор жив, то ходит на одной ноге и постоянно трясет головой.
– Тогда судимости не было, возраст не предполагал уголовной ответственности. А второй раз Богданов попал под следствие в пятнадцать лет.
– Ну это уже совсем дурь! – отмахнулся Николай. – Над одной бабушкой, которая Максиму ни родственницей, ни соседкой не приходилась, некий очень богатый деятель затеял ремонт. Стучали с утра до вечера, не давали пожилой женщине покоя. На все жалобы богатей отвечал многоэтажным матом. А в соседнем доме жила не менее пожилая мать этого богатея. Так что сделал Максим? Раздобыл где-то самый настоящий гроб, покрасил его в черный цвет, поверху белый череп с костями. Потом позвонил матери богатея и сообщил, что к ней сейчас приедут из похоронного бюро. Тут же двое приятелей позвонили ошарашенной бабке в дверь, затем втащили в квартиру гроб. Старуха дар речи потеряла, а тут вдруг гроб открывается, из него вылезает Максим в костюме Фредди Крюгера, смотрит на часы и с сожалением заявляет: «Ну вот, в самый обеденный перерыв! Вы никуда не уходите, я через полчаса приду, а вы пока… Примерьте, оцените!» И кивает на гроб. А потом извиняется и покидает квартиру… У бабки тяжелый инсульт и помутнение рассудка.
– В самом деле, шутник, – не смог сдержать усмешку милицейский полковник. – Только зачем с бабкой воевать?
– Видимо, из чувства справедливости. Та старушка, над которой богатей ремонт делал, к тому времени померла. Судимость Богданову дали условную, адвокат хороший попался. Но после этого Максим свалил из городка, отправился в Москву, где успешно поступил в эстрадно-цирковое училище.
– На отделение клоунады, – кивнул Юрий Сергеевич. – Значит, клоунов и эксцентриков теперь обучают рукопашному бою?
– Максим много лет занимался акробатикой, немного самбо, немного ушу. Когда попал в мою роту, я натаскал его в области вовинама. Скажи, полковник, а Максим и в самом деле убил семью того бизнесмена?
– Не знаю, – пожал своими борцовскими плечами Яковлев. – Богданов тогда работал уже не циркачом, а частным охранником, был в «личке», в личной страже у погибшего. Отношения были нормальными. Но в один прекрасный день водитель приехал, чтобы отвезти семью в спортивный комплекс, позвонил на мобильник – абонент недоступен. Когда вошел в дом, увидел целый ручей крови. Бизнесмен, его жена и девятилетний сын были зарезаны боевым десантным ножом. Даже не ножом, а тесаком каким-то.
– Боевое мачете «Тайга-1», – вставил Водорезов.
– В протоколе такого уточнения не помню, – ответил Юрий Сергеевич. – Ну а Богданов… Его задержали прямо на месте преступления. Он был какой-то странный, вроде как обколотый… Неадекватный, одним словом. Так прямо в протоколе и записали.
«Максим водку-то не особо любил, не курил никогда! А уж наркоту и вовсе на дух не переносил… Однако все течет, все меняется…» – мысленно комментировал слова розыскника Николай.
– Оказал яростное сопротивление. Четверо бойцов милицейского спецназа сумели скрутить его, но… Мягко говоря, это оказалось делом не из легких.
«Представляю…» – молча согласился Водорезов.
– Это ведь могла быть подстава, – вслух произнес он.
– Этого я не знаю, – отозвался Яковлев. – Только на суде Богданов вину свою признал полностью. И получил, что интересно, не пожизненное, а двадцать пять лет. Что-то там такое нашли относительно «чеченского синдрома», состояния аффекта, сбоев в психике… Если это в самом деле подстава, то Богданову теперь необходимо доказать обратное… Все, приехали!
Автобус остановился у двухэтажного строения, обнесенного высоким забором, с видеокамерами по периметру. Огромные буквы на воротах сообщали, что за этим самым забором находится не что иное, как «Стрелковый клуб Неуловимого Джо». Охранник, стерегущий ворота, был в шляпе с загнутыми полями, а на груди имел огромную звезду шерифа, на которой русскими буквами были написаны его имя и фамилия.
– Ну что? Здорово мы разыграли дедушку? – подмигнул девочке Оле Максим.
– Он ни о чем не догадался! – чуть ли не ладоши захлопала та. – А где Ксюша Колчак?
– В пробке стоит, – не моргнув глазом, ответил Богданов. – Только что звонил ей, пробка надолго. Возможно, пешком пойдет.
Девочка недоверчиво посмотрела на Максима.
– В любом случае, несмотря ни на какие пробки и отсутствие Ксюши, наше реалити-шоу должно продолжаться! – торжественным тоном проговорил тот. – Вот что, Оля! Я поручаю тебе важное, ответственное задание! Поднимешься на третий этаж и будешь вести наблюдение! Если кто-нибудь подойдет к воротам вашего дома, немедленно сообщи нам! И поправь бантик, тебя ведь постоянно снимает скрытая камера!
Бантик Оля поправила и, не сказать что с большим энтузиазмом, отправилась выполнять поставленную задачу. Быть запечатленной крупным планом в реалити-шоу «Заложники», что ни говори, обязывало. Десятью минутами назад Оля более чем успешно сумела «убедить» приехавшего ни с того ни сего дедушку Сашу, что в доме нет никого постороннего, а папа с мамой такие не слишком приветливые из-за того, что с самого утра из-за чего-то поругались. Такое было не впервые, поэтому дедушка поднялся на второй этаж, потом спустился вниз и отбыл на службу, пожелав всем скорее помириться и больше не ссориться… Имя Ксюши Колчак вновь сыграло свою магическую роль.
– А если генерал выставит у дома какую-нибуть «наружку» или прочих волкодавов фээсбэшных? – спросил Руслан, обращаясь ко всем присутствующим, как только девочка ушла.
– Эта падла все может… Ой, Екатерина Александровна, извините, Александр Геннадьевич горазд на многое! – отозвался Максим. – Вот ты сказал, Угорь, в случае чего, уничтожит и коттедж, и тебя, и генерала, – повернулся к Мятликову Богданов.
– Уничтожит, – глухо отозвался Павел Борисович.
– Если он и усилит охрану, то на подъездах к этой вашей Пироговке. Он ведь не знает, как мы сюда добрались… – заметил Руслан.
Максим ничего не ответил. Перед ним сейчас стоял, точно живой, молодой русоволосый офицер, которого Максим часто называл не по званию, а по имени.
– Почему не уходишь, Максим?! Я приказал уходить!
– Я с вами, Николай…
– Убьют, Богданов. Давай – жми отсюда, пока не поздно.
Диалог прерывался длинными пулеметными очередями. Точно заправский пулеметчик, Коля Водорезов давал прикурить «духам», те не решались на штурм их огневой точки. Точнее, не «точки», а медвежьего угла, в который «духи» сумели тогда загнать бойцов ВДВ.
– А я тебе говорю – пошел отсюда! – не унимался командир в коротких перерывах между стрельбой.
– А я вам говорю – идите сами… – и Максим вопреки всякой субординации и уважению к офицерскому званию добавил, куда должен идти Николай.
– Я не пойду, – ответил старший по званию.
– Я тоже, – кивнул рядовой.
Тогда подмога подоспела вовремя. «Духам» не достались головы десантников. А вот сегодня кому и чего достанется? Водорезов был одним из немногих, кто знал о тайном схроне.
– Я тебе, Максим, как на духу говорю, – вырвал Богданова из воспоминаний глухой голос Мятликова. – Я ведь не главным свидетелем по делу был. Только сказал, что у тебя неприязненное отношение было к убитому и к его семье…
– И еще, что я публично грозился всех их убить! – напомнил Максим.
– Да, сказал! – нервно мотнул блондинисто-лысеющей головой Павел Борисович. – Но главным свидетелем был водитель. Леонид, кажется, его звали.
– Леня Забелин, – кивнул Максим. – С ним разговор еще предстоит… Какую гадость ты слушаешь?! – Богданов наткнулся на полку с музыкальными компакт-дисками и стал изучать меломанские пристрастия семьи Мятликова. – И дочку развращаешь! – Максим поморщился, видя названия альбомов всяких бардов, плохо играющих на инструментах и при этом бессовестно подражающих родоначальникам жанра. – Да ты же сам когда-то бардом был! – вспомнил Максим. – Шнурова и «Ленинград» слушать надо или «дядю Федора» Чистякова… А это что?! Туберкулез?!
– Что? – переспросил ошарашенный Руслан.
– ТУ-БЕР-КУ-ЛЕЗ, – по слогам прочитал наименование компакт-диска Максим.
– Это мой сын слушает, – суетливо сообщил Мятликов. – Рок-певец такой. Довольно-таки специфическая музыка.
– А где сын?
– В Англии, в Оксфорде.
– Это который от первого брака, – пояснил Руслану Богданов. – Все, как и должно было быть… Значит, так, господа Мятликовы! За старшего остается Руслан Владимирович! Кто его ослушается, будет убит или искалечен. Обратите внимание на этот пульт! – Максим кивнул на прибор в руках Руслана. – В случае чего – Руслан попросту взорвет этот прекрасный коттедж.
– А пока послушаем Туберкулеза! – Руслан вставил в проигрыватель диск специфического рок-певца. – Удачи, Максим!
Не прошло и получаса, как Максим уже подъезжал к столице, банально использовав в качестве транспорта электричку. Народу в ней было много, милиции не наблюдалось, да и в любом случае проверить все вагоны было слишком хлопотным делом.
– Мое любимое оружие – армейский «кольт», – произнесла статная блондинка, перезаряжая револьвер. – Именно поэтому я хожу стрелять сюда, а не в наш ведомственный тир.
– По моему, Люба, это новодел, – кивнул на «кольт» полковник Яковлев. – Или ты думаешь, из него какой-нибудь шериф тамошних отморозков отстреливал?
Блондинка Люба ничего не ответила. Отложила в сторону револьвер, подозвала служащего тира.
– «Винчестер» с инкрустацией принесите, пожалуйста, – попросила она.
Не прошло и минуты, как оружие, которое раньше можно было увидеть только в гэдээровских индейских сериях с Гойко Митичем, было доставлено.
– Мы такие в детстве делали, – кивнул на винтовку Николай. – Из деревяшек и трубок, а инкрустацию из гвоздиков таких маленьких.
– Мишень поменяйте, – сказала служащему Люба. – Только не на свою, а вот на эту!
С этими словами блондинка протянула мишень, на которой был изображен не традиционный круг, не бородатый исламский террорист, не правозащитник Адамович-Ковалевский и даже не бритоголовый тупорылый отморозок (традиционные в стрелковом клубе мишени), а немолодой господин в черном костюме с бабочкой, напоминающий английского аристократа.
– О, Любаша, никак не можешь забыть? – спросил Юрий Сергеевич, кивнув в сторону мишени.
– Единственное, о чем жалею, так это о том, что он бумажный, – ответила Люба.
Мишень была заменена, сотрудник тира дал сигнал, что можно начинать стрельбу. Люба вскинула «винчестер» и, почти не целясь, произвела первый выстрел.
– В туловище, – одобрительно сообщил полковник Яковлев, посмотрев в подзорную трубу, укрепленную на стойке тира. – Чуть выше живота!
– Теперь в голову! – поменяв «винчестер» на «кольт», видимо более привычное оружие, произнесла блондинка и так же, почти не целясь, выстрелила второй раз.
– В правое ухо, – оторвавшись от подзорной трубы, сообщил Юрий Сергеевич.
– Вот черт! – нервно положив оружие на стойку, выругалась Любаша.
– Можно мне попробовать? – спросил Николай.
– Попробуй, – отозвалась Люба, запросто перейдя на «ты».
Водорезов поднял «кольт» и в самом деле почувствовал себя героем любимых в детстве вестернов.
– В переносицу, – сказал Николай и в стиле блондинки Любы, нарочито не целясь, выстрелил по мишени.
– Точно, – прокомментировал результат полковник Яковлев. – Люба, а ведь мы тебя нашли именно насчет него, – кивнул Юрий Сергеевич на уже порядком продырявленную мишень.
– Товарищ интересуется? – Люба посмотрела на Николая проницательными серыми глазами.
– Интересуется, – подтвердил полковник.
– Товарищу жить надоело, – не спросила, а констатировала факт блондинка.
– Так уж получилось, – только и произнес Водорезов.
– Это Угорь, – неожиданно усталым и печальным голосом сказала Люба, кивнув на мишень. – Точнее – Сторожев Альфред Степанович. Несколько лет назад я, в качестве старшего следователя, вела дело о «черной трансплантологии».
Люба взяла паузу, затем вдруг резко схватила «кольт», перезарядила и отправила в Угря-мишень очередную пулю.
– Сердце, – припав к подзорной трубе, сказал Яковлев.
– Отлично! – поставила самой себе оценку Люба. – Так вот, «черные трансплантологи»!
Слушая Любу, Николай отметил, что благообразная почтенная физиономия, изображенная на мишени, незабываема не только для старшего следователя Любы.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента