— Я… понял, — человек кивнул, — это такое чувство… Я читал об одном случае, который произошёл за несколъко сотен лет до моего времени. Такого телепата демонстрировали Папе — это тогда был такой религиозный деятелъ. Он был смущён, сказав, что не может понятъ, и Папа ответил, что он думал на латыни. Да, наверное, это было то же самое, — он криво улыбнулся. — Что же, наша менталъная секретностъ — хотъ какое-то утешение, в конце концов.
— Естъ ещё кое-что, — подал голос холатанин. — Я должен предостеречъ тебя. Вскоре возможно нападение.
— Что?
— Не пугайся, но твоя женщина, Марин её имя? — Сказал Сарис. — Я в ней обнаружил электронное устройство.
— Как? — у Лэнгли перехватило дыхание. Это был слишком силъный удар по его нервам.
— Но… это же… невозможно… она…
— В неё вмонтирована хирургически вещъ, которую я считаю излучателем со случайно менящейся частотой. То естъ она помечена. Я должен был сказатъ об этом Валти, но не был как следует знаком с нервной системой человека. Я думал, это норма для ваших женщин, метка для других самцов, что она твоя. Но теперъ, болъше узнав о вас, я поня, для чего она.
Лэнгли всего трясло. Марин-Марин опятъ! Но как?
Затем он понял. Зато время, когда она была похищена, а потом возвращена. Она была похищена толъко для этого, а он, Лэнгли, не мог понятъ, для чего. Автоматический коммутатор, подобный тому, что дал ему Валти, вживлённый в её тело хирургически.
И такое устройство должно бытъ короткодействующим, то естъ детекторы для его обнаружения находятся в пределах планеты. Толъко Чантхаваар мог иметъ такую систему детекторов.
Лэнгли простонал:
— Сколъким людям этот Иуда подложил свинъю!
— Мы должны бытъ готовы, — сказал холатанин спокойно. — Наши охранники попытаются в этом случае убитъ нас, не так ли? Следователъно, мы можем…
— ИЛИ предупредитъ Бранноха? — Лэнгли обдумывал эту мыслъ целую минуту, но потом отбросил её. Нет! Даже если центавриане сумеют скрытъся, боевой флот Сол будет гнатъся за ними по пятам, и война, бесполезная, бессмыленная война обрушится, подобно лавине.
Пустъ тогда победит Чантхаваар. Ничто не изменится. Лэнгли усмехнулся про себя. Из-за чего вся драка… Или не вмешиватъся?
Нет! Почему-то он чувствовал, что должен выжитъ. Ему дан голос, однако, оченъ слабый, в сегодняшней истории, и он должен высказатъся так, как сможет.
Прошло около часа, прежде, чем Сарис повернул к нему бесстрастную морду.
— Гравитационные колебания. Я думаю, время пришло.
Глава 16
Глава 17
— Естъ ещё кое-что, — подал голос холатанин. — Я должен предостеречъ тебя. Вскоре возможно нападение.
— Что?
— Не пугайся, но твоя женщина, Марин её имя? — Сказал Сарис. — Я в ней обнаружил электронное устройство.
— Как? — у Лэнгли перехватило дыхание. Это был слишком силъный удар по его нервам.
— Но… это же… невозможно… она…
— В неё вмонтирована хирургически вещъ, которую я считаю излучателем со случайно менящейся частотой. То естъ она помечена. Я должен был сказатъ об этом Валти, но не был как следует знаком с нервной системой человека. Я думал, это норма для ваших женщин, метка для других самцов, что она твоя. Но теперъ, болъше узнав о вас, я поня, для чего она.
Лэнгли всего трясло. Марин-Марин опятъ! Но как?
Затем он понял. Зато время, когда она была похищена, а потом возвращена. Она была похищена толъко для этого, а он, Лэнгли, не мог понятъ, для чего. Автоматический коммутатор, подобный тому, что дал ему Валти, вживлённый в её тело хирургически.
И такое устройство должно бытъ короткодействующим, то естъ детекторы для его обнаружения находятся в пределах планеты. Толъко Чантхаваар мог иметъ такую систему детекторов.
Лэнгли простонал:
— Сколъким людям этот Иуда подложил свинъю!
— Мы должны бытъ готовы, — сказал холатанин спокойно. — Наши охранники попытаются в этом случае убитъ нас, не так ли? Следователъно, мы можем…
— ИЛИ предупредитъ Бранноха? — Лэнгли обдумывал эту мыслъ целую минуту, но потом отбросил её. Нет! Даже если центавриане сумеют скрытъся, боевой флот Сол будет гнатъся за ними по пятам, и война, бесполезная, бессмыленная война обрушится, подобно лавине.
Пустъ тогда победит Чантхаваар. Ничто не изменится. Лэнгли усмехнулся про себя. Из-за чего вся драка… Или не вмешиватъся?
Нет! Почему-то он чувствовал, что должен выжитъ. Ему дан голос, однако, оченъ слабый, в сегодняшней истории, и он должен высказатъся так, как сможет.
Прошло около часа, прежде, чем Сарис повернул к нему бесстрастную морду.
— Гравитационные колебания. Я думаю, время пришло.
Глава 16
Завыла сирена. Как только её звук проник вниз, в зал, охранники вскочили, но тут же застыли на мгновение.
Дверь распахнулась, и Сарис Хронна выскочил наружу. Прыгнув, как тигр, он отшвырнул одного из охранников к дальней стене. Другой пытался увернуться, но рухнул в метре от первого. Он ещё пытался вскочить на ноги, поднять его, но тут же Лэнгли вступил в действие.
Космонавт не был боксёром или борцом. Левой рукой он ухватился за ствол, а правой врезал охраннику в челюсть. Тот закатил глаза, плюнул кровью, но устоял и саданул Ленгли ногой в тяжёлом ботинке в лодыжку. Ленгли повалился набок, боль пронзила, как пика. Центаврианин отпрянул, поднимая ружьё. Сарис отбросил охранника в угол и оглушил его.
— Как ты? — спросил он, обернувшись. — Больно?
— Ещё двигаюсь, — Ленгли ощупал свою голову, проверяя, нет ли повреждений. — Пошли… поднимать всех остальных. Может быть, ещё возьмём верх в этой драке.
Выстрелы и взрывы загремели в соседнем помещении. Из бокового прохода вывалился Валти, его массивная рыжая голова была наклонена, как у быка.
— Сюда! — заревел он. — За мной! Здесь должен быть выход!
Пленники последовали за ним, выскакивая в коридор через открытую Сарисом дверь. Рампа вела их вверх, на поверхность земли. Сарис пригнулся — их могли ждать наверху. Но другого выхода не было. Замаскированный люк открылся перед ними, и полуденное солнце осветило их.
Четыре патрульных корабля гудели в небе, как рассерженные пчелы. Около одного из зданий стоял флайер. Сарис бросился к нему гигантскими скачками. Он был уже рядом, когда бело-голубой луч с неба испепелил машину.
Весь сжавшись, глухо рыча, холатанин, казалось, предельно сконцентрировался. Один полицейский аппарат внезапно закрутился и врезался в другой. Оба они рухнули, охваченные пламенем. Сарис выскочил на край посёлка, люди, запыхавшись, бежали за ним. Полоса огня перерезала их путь. Валти что-то кричал, указывая назад, и они увидели затянутых в чёрное полицейских, выскакивающих из подземной секции.
— Останови их оружие! — закричал Ленгли.
Один из мушкетов охранников он захватил с собой и теперь приложил к плечу и выстрелил. Звук выстрела, настоящая отдача, взбодрила его. Один из преследователей дёрнулся и упал.
— Слишком много, — Сарис лежал прямо на земле, тяжело дыша. — Их больше, чем я смогу справиться. Нам не удастся убежать от них.
Ленгли швырнул ружьё на землю, проклиная своё невезение.
Полицейские осторожно окружили их.
— Сэры, вы все арестованы, — сказал командир. — Пожалуйста, следуйте за нами.
Марин плакала, тихо, судорожно, направляясь за Ленгли.
Чантхаваар находился в конторе плантации. Вдоль стен плотно стояли охранники, Браннох мрачно сидел на стуле.
Солярианин был безупречен, и его бодрость подчёркивала состояние духа.
— Здравствуйте, капитан Ленгли, — сказал он. — И, конечно, сэр Голтам Валти. Я, кажется, прибыл в очень подходящее время?
— Ну, давайте, — сказал космонавт, — расстреливайте, или что там у вас?
Чантхаваар удивлённо поднял брови.
— Откуда такая тяга к драматизму? — спросил он.
Вошёл офицер, поклонился, доложил. Все разбежавшиеся схвачены, весь персонал либо убит, либо под арестом. Наши потери: шестеро убитых, десять раненых. Чантхаваар распорядился, и Сарис отконвоировали в специальную клетку и отправили.
— Очевидно, вы удивлены, капитан, — сказал Чантхаваар, — каким образом я отыскал вас?
— Я знаю, — ответил космонавт.
— Да? Ах… да, конечно. Сарис его обнаружил. Я так подыграл тогда, так как знал, что в ваше время подобных вещей не было. Были и другие трассеры, но получилось, что сработал только один, — Чантхаваар вдруг очень обаятельно улыбнулся. — Никаких претензий, капитан. Вы пытались сделать то, что вам казалось наиболее верным, я понимаю это.
— А как насчёт нас? — прогромыхал Браннох.
— Мой лорд, в вашем случае однозначно — депортация.
— Прекрасно. Позвольте нам уйти. У меня здесь корабль.
— Ах, нет, мой лорд. Мы не можем быть так невежливы. Технон подготовится как следует для вашего отбытия. Это займёт некоторое время. Ну, скажем, несколько месяцев…
— То есть, когда получите первые результаты по нейтрализатору. Я понял.
— Естественно, что вы и ваши подчинённые будете в это время находится в квартирах. Я выставлю наряд охранников… чтобы вас… не беспокоили…
— Прекрасно, — Браннох злобно улыбнулся, — я думаю, что это первое, что я сделал бы на вашем месте, а вот я пристрелил бы меня собственноручно.
— Когда-нибудь, мой лорд, ваша смерть может стать необходимостью, — сказал Чантхаваар. — А сейчас, однако, я вам кое-чем обязан. Это дело укрепит моё положение — вы понимаете — ведь существуют более высокие должности, чем та, которую я занимаю сейчас, и они будут мне доступны.
Он вновь повернулся к Ленгли.
— Я уже распорядился насчёт вас, капитан. Ваши услуги более не потребуются. Мы уже подготовили двух специалистов, которые могут говорить на Старом Американском, и с их помощью, а также посредством гипнотической машины Сарису будут преподнесены основы современного языка в течение нескольких дней. Что касается вас лично, то место в квартире при Университете Лоры уже закреплено за вами. Историки, археологи и планетографы будут счастливы консультироваться у вас. Честь не очень высокая, но вы получите ранг свободнорождённого.
Ленгли не ответил ничего. Итак, он теперь вне игры. Это был конец. Ну-ка, назад, в коробочку, моя пешечка!
Валти прочистил горло.
— Мой лорд, — заявил он напыщенно. — Я должен довести до вашего сведения, что Сообщество…
Чантхаваар пристально взглянул на него, глаза были сужены, но гладкое смуглое лицо совершенно непроницаемо.
— Вы совершили преступные деяния по законам Сол, — сказал он.
— Экстерриториальность…
— Это здесь неприменимо. Вы будете высланы. — Чантхаваар, казалось, весь как-то подобрался. — Однако, я освобождаю вас. Соберите своих людей, забирайте любой флаейр с плантации и отправляйтесь в Лору.
— Мой лорд, это потрясающе, — сказал Валти. — Могу ли я спросить, почему?
— Никаких «почему»! Отправляйтесь.
— Мой лорд, я — преступник. Я признаюсь в этом, Я хочу быть судимым тройным смешанным трибуналом, как предусмотрено Параграфом 8 Части 4 Лунного Договора.
Глаза Чантхаваара были скучны и холодны.
— Убирайтесь, или я прикажу вышвырнуть вас!
— Я настаиваю на своих правах, моя совесть этого требует. Если вы мне откажете, я обращусь к Технону!
— Прекрасно! — Чантхаваар взорвался. — Я сам получил приказ от Технона отпустить вас. Почему, не знаю! Но это приказ — он поступил, как только я послал доклад о положении и моем намерении атаковать. Вы удовлетворены?
— Да, мой лорд, — сказал Валти очень вежливо. — Спасибо вам за вашу доброту. До свидания, джентльмены, — он неуклюже поклонился и вышел.
Чантхаваар внезапно рассмеялся.
— Старый наглый жук! Я не хотел говорить ему об этом, но ведь он всё равно каким-нибудь способом узнал бы. А сейчас пусть попробует догадаться, что все это значит. Приказы Технона весьма загадочны, и этот, и другие — очевидно, следствие тысячелетнего планирования, так мне кажется. — Он встал и потянулся. — Пойдём. Может быть, я успею сегодня ещё попасть на вечерний концерт Салмы.
Снаружи яркий солнечный свет ослепил Ленгли. Тропики Земли стали за пять тысяч лет ещё жарче. Он увидел толпу вооружённых людей, обступивших военный флайер, и что-то внезапно кольнуло его в сердце.
— Чантхаваар, — спросил он, — могу ли я попрощаться с Сарисом?
— Извини, — агент похлопал его по плечу не без симпатии, — я знаю, он твой друг, но в этом деле и так слишком много риска.
— Ладно… смогу ли я его ещё раз увидеть?
— Возможно, Мы не мясники, капитан. Мы ничего ему не сделаем, если он будет с нами сотрудничать, — Чантхаваар взмахом руки подозвал маленькую машину. — Я думаю, это для вас. До свидания, капитан. Я надеюсь увидеть вас ещё раз когда-нибудь, если выпадет случай, — он повернулся и размашисто зашагал прочь. Пыль вылетала из-под его каблуков.
Ленгли и Марин влезли во флайер. Один молчаливый охранник пошёл за ними, он включил автопилот, машина плавно поднялась, и он занял сидение впереди — замкнутый, недоступный, нетерпеливый.
Девушка долгое время молчала.
— Как они нашли нас? — спросила она наконец.
Космонавт рассказал ей.
Теперь она не заплакала. Это, казалось, её уже не трогало. Она почти не разговаривала весь час стремительного полёта домой.
Лора выросла из-за темнеющего горизонта, похожая на гигантский фонтан из сияющих металлических струй. Флайер начал кружить около небольшой башни в северной части города и опустился на край крыши. Охранник кивнул.
— Ваши аппартаменты — номер триста тридцать шесть справа и внизу через зал, — сообщил он. — Спокойной ночи.
Ленгли опустился вниз. Когда дверь открылась перед ним, он увидел квартиру из четырех маленьких комнат, удобную и скромную. В ней был обслуживающий робот: теперь, в его новом положении живые рабы ему не полагались.
Исключая…
Он повернулся к Марин и застыл, с минуту глядя на неё. Она спокойно смотрела ему в глаза, но в её глазах была грусть и темнота. Эта поблекшая женщина — не Пегги, — подумал он.
Гнев и горечь жгли ему горло, как желчь. Теперь все. Финита ля комедия. Это конец саги. Он попытался, и все его надежды были разрушены, и только она — та, которая сокрушила его.
— Проходи, — сказал он.
Она подняла руку ко рту, как будто он ударил её, но ничего не сказала.
— Ты слышишь меня? — он прошёлся по полу. Тот мягко прогибался под ним, похожий на своеобразную резиновую плоть. Ленгли посмотрел в окно.
— Я возвращаю тебе свободу. Ты больше не рабыня! Понимаешь?
Она не отвечала. Пока не отвечала.
— Для этого существуют какие-нибудь формальности? спросил он.
Она объяснила ему. Голос её был безжизненным. Он вызвал информационную службу и продиктовал, что он, владелец движимой собственности, рабыни номер такой-то и такой-то сам удостоверяет свою волю освободить её. Затем он повернулся, но никак не мог встретиться взглядом с её зелёными глазами.
— Это не твоя вина, — резко сказал он. Голос его задрожал, ноги ослабели. — Вообще здесь нет ничьей вины, мы все — жалкие, несчастные жертвы обстоятельств, и я сыт этим по горло. Ты же — беспомощное орудие, это очевидно, я тебя не осуждаю. Но я не могу оставаться с тобой больше. Слишком сильно ошибся. Ты должна уйти.
— Прости, — прошептала она.
— И ты меня, — сказал он искренне. — Уходи… не будь здесь… сделай что-нибудь сама…
Подчиняясь какому-то неясному импульсу, он судорожно расстегнул карман и выдрал оттуда бумажник.
— Вот, здесь неплохая сумма, Возьми её — это поможет тебе встать на ноги.
Она посмотрела на него с изумление, которое медленно исчезало.
— Прощай, — сказала она.
Когда она выходила, её спина была прямой, И только много позднее он заметил, что его бумажник остался лежать там, где он его положил.
Дверь распахнулась, и Сарис Хронна выскочил наружу. Прыгнув, как тигр, он отшвырнул одного из охранников к дальней стене. Другой пытался увернуться, но рухнул в метре от первого. Он ещё пытался вскочить на ноги, поднять его, но тут же Лэнгли вступил в действие.
Космонавт не был боксёром или борцом. Левой рукой он ухватился за ствол, а правой врезал охраннику в челюсть. Тот закатил глаза, плюнул кровью, но устоял и саданул Ленгли ногой в тяжёлом ботинке в лодыжку. Ленгли повалился набок, боль пронзила, как пика. Центаврианин отпрянул, поднимая ружьё. Сарис отбросил охранника в угол и оглушил его.
— Как ты? — спросил он, обернувшись. — Больно?
— Ещё двигаюсь, — Ленгли ощупал свою голову, проверяя, нет ли повреждений. — Пошли… поднимать всех остальных. Может быть, ещё возьмём верх в этой драке.
Выстрелы и взрывы загремели в соседнем помещении. Из бокового прохода вывалился Валти, его массивная рыжая голова была наклонена, как у быка.
— Сюда! — заревел он. — За мной! Здесь должен быть выход!
Пленники последовали за ним, выскакивая в коридор через открытую Сарисом дверь. Рампа вела их вверх, на поверхность земли. Сарис пригнулся — их могли ждать наверху. Но другого выхода не было. Замаскированный люк открылся перед ними, и полуденное солнце осветило их.
Четыре патрульных корабля гудели в небе, как рассерженные пчелы. Около одного из зданий стоял флайер. Сарис бросился к нему гигантскими скачками. Он был уже рядом, когда бело-голубой луч с неба испепелил машину.
Весь сжавшись, глухо рыча, холатанин, казалось, предельно сконцентрировался. Один полицейский аппарат внезапно закрутился и врезался в другой. Оба они рухнули, охваченные пламенем. Сарис выскочил на край посёлка, люди, запыхавшись, бежали за ним. Полоса огня перерезала их путь. Валти что-то кричал, указывая назад, и они увидели затянутых в чёрное полицейских, выскакивающих из подземной секции.
— Останови их оружие! — закричал Ленгли.
Один из мушкетов охранников он захватил с собой и теперь приложил к плечу и выстрелил. Звук выстрела, настоящая отдача, взбодрила его. Один из преследователей дёрнулся и упал.
— Слишком много, — Сарис лежал прямо на земле, тяжело дыша. — Их больше, чем я смогу справиться. Нам не удастся убежать от них.
Ленгли швырнул ружьё на землю, проклиная своё невезение.
Полицейские осторожно окружили их.
— Сэры, вы все арестованы, — сказал командир. — Пожалуйста, следуйте за нами.
Марин плакала, тихо, судорожно, направляясь за Ленгли.
Чантхаваар находился в конторе плантации. Вдоль стен плотно стояли охранники, Браннох мрачно сидел на стуле.
Солярианин был безупречен, и его бодрость подчёркивала состояние духа.
— Здравствуйте, капитан Ленгли, — сказал он. — И, конечно, сэр Голтам Валти. Я, кажется, прибыл в очень подходящее время?
— Ну, давайте, — сказал космонавт, — расстреливайте, или что там у вас?
Чантхаваар удивлённо поднял брови.
— Откуда такая тяга к драматизму? — спросил он.
Вошёл офицер, поклонился, доложил. Все разбежавшиеся схвачены, весь персонал либо убит, либо под арестом. Наши потери: шестеро убитых, десять раненых. Чантхаваар распорядился, и Сарис отконвоировали в специальную клетку и отправили.
— Очевидно, вы удивлены, капитан, — сказал Чантхаваар, — каким образом я отыскал вас?
— Я знаю, — ответил космонавт.
— Да? Ах… да, конечно. Сарис его обнаружил. Я так подыграл тогда, так как знал, что в ваше время подобных вещей не было. Были и другие трассеры, но получилось, что сработал только один, — Чантхаваар вдруг очень обаятельно улыбнулся. — Никаких претензий, капитан. Вы пытались сделать то, что вам казалось наиболее верным, я понимаю это.
— А как насчёт нас? — прогромыхал Браннох.
— Мой лорд, в вашем случае однозначно — депортация.
— Прекрасно. Позвольте нам уйти. У меня здесь корабль.
— Ах, нет, мой лорд. Мы не можем быть так невежливы. Технон подготовится как следует для вашего отбытия. Это займёт некоторое время. Ну, скажем, несколько месяцев…
— То есть, когда получите первые результаты по нейтрализатору. Я понял.
— Естественно, что вы и ваши подчинённые будете в это время находится в квартирах. Я выставлю наряд охранников… чтобы вас… не беспокоили…
— Прекрасно, — Браннох злобно улыбнулся, — я думаю, что это первое, что я сделал бы на вашем месте, а вот я пристрелил бы меня собственноручно.
— Когда-нибудь, мой лорд, ваша смерть может стать необходимостью, — сказал Чантхаваар. — А сейчас, однако, я вам кое-чем обязан. Это дело укрепит моё положение — вы понимаете — ведь существуют более высокие должности, чем та, которую я занимаю сейчас, и они будут мне доступны.
Он вновь повернулся к Ленгли.
— Я уже распорядился насчёт вас, капитан. Ваши услуги более не потребуются. Мы уже подготовили двух специалистов, которые могут говорить на Старом Американском, и с их помощью, а также посредством гипнотической машины Сарису будут преподнесены основы современного языка в течение нескольких дней. Что касается вас лично, то место в квартире при Университете Лоры уже закреплено за вами. Историки, археологи и планетографы будут счастливы консультироваться у вас. Честь не очень высокая, но вы получите ранг свободнорождённого.
Ленгли не ответил ничего. Итак, он теперь вне игры. Это был конец. Ну-ка, назад, в коробочку, моя пешечка!
Валти прочистил горло.
— Мой лорд, — заявил он напыщенно. — Я должен довести до вашего сведения, что Сообщество…
Чантхаваар пристально взглянул на него, глаза были сужены, но гладкое смуглое лицо совершенно непроницаемо.
— Вы совершили преступные деяния по законам Сол, — сказал он.
— Экстерриториальность…
— Это здесь неприменимо. Вы будете высланы. — Чантхаваар, казалось, весь как-то подобрался. — Однако, я освобождаю вас. Соберите своих людей, забирайте любой флаейр с плантации и отправляйтесь в Лору.
— Мой лорд, это потрясающе, — сказал Валти. — Могу ли я спросить, почему?
— Никаких «почему»! Отправляйтесь.
— Мой лорд, я — преступник. Я признаюсь в этом, Я хочу быть судимым тройным смешанным трибуналом, как предусмотрено Параграфом 8 Части 4 Лунного Договора.
Глаза Чантхаваара были скучны и холодны.
— Убирайтесь, или я прикажу вышвырнуть вас!
— Я настаиваю на своих правах, моя совесть этого требует. Если вы мне откажете, я обращусь к Технону!
— Прекрасно! — Чантхаваар взорвался. — Я сам получил приказ от Технона отпустить вас. Почему, не знаю! Но это приказ — он поступил, как только я послал доклад о положении и моем намерении атаковать. Вы удовлетворены?
— Да, мой лорд, — сказал Валти очень вежливо. — Спасибо вам за вашу доброту. До свидания, джентльмены, — он неуклюже поклонился и вышел.
Чантхаваар внезапно рассмеялся.
— Старый наглый жук! Я не хотел говорить ему об этом, но ведь он всё равно каким-нибудь способом узнал бы. А сейчас пусть попробует догадаться, что все это значит. Приказы Технона весьма загадочны, и этот, и другие — очевидно, следствие тысячелетнего планирования, так мне кажется. — Он встал и потянулся. — Пойдём. Может быть, я успею сегодня ещё попасть на вечерний концерт Салмы.
Снаружи яркий солнечный свет ослепил Ленгли. Тропики Земли стали за пять тысяч лет ещё жарче. Он увидел толпу вооружённых людей, обступивших военный флайер, и что-то внезапно кольнуло его в сердце.
— Чантхаваар, — спросил он, — могу ли я попрощаться с Сарисом?
— Извини, — агент похлопал его по плечу не без симпатии, — я знаю, он твой друг, но в этом деле и так слишком много риска.
— Ладно… смогу ли я его ещё раз увидеть?
— Возможно, Мы не мясники, капитан. Мы ничего ему не сделаем, если он будет с нами сотрудничать, — Чантхаваар взмахом руки подозвал маленькую машину. — Я думаю, это для вас. До свидания, капитан. Я надеюсь увидеть вас ещё раз когда-нибудь, если выпадет случай, — он повернулся и размашисто зашагал прочь. Пыль вылетала из-под его каблуков.
Ленгли и Марин влезли во флайер. Один молчаливый охранник пошёл за ними, он включил автопилот, машина плавно поднялась, и он занял сидение впереди — замкнутый, недоступный, нетерпеливый.
Девушка долгое время молчала.
— Как они нашли нас? — спросила она наконец.
Космонавт рассказал ей.
Теперь она не заплакала. Это, казалось, её уже не трогало. Она почти не разговаривала весь час стремительного полёта домой.
Лора выросла из-за темнеющего горизонта, похожая на гигантский фонтан из сияющих металлических струй. Флайер начал кружить около небольшой башни в северной части города и опустился на край крыши. Охранник кивнул.
— Ваши аппартаменты — номер триста тридцать шесть справа и внизу через зал, — сообщил он. — Спокойной ночи.
Ленгли опустился вниз. Когда дверь открылась перед ним, он увидел квартиру из четырех маленьких комнат, удобную и скромную. В ней был обслуживающий робот: теперь, в его новом положении живые рабы ему не полагались.
Исключая…
Он повернулся к Марин и застыл, с минуту глядя на неё. Она спокойно смотрела ему в глаза, но в её глазах была грусть и темнота. Эта поблекшая женщина — не Пегги, — подумал он.
Гнев и горечь жгли ему горло, как желчь. Теперь все. Финита ля комедия. Это конец саги. Он попытался, и все его надежды были разрушены, и только она — та, которая сокрушила его.
— Проходи, — сказал он.
Она подняла руку ко рту, как будто он ударил её, но ничего не сказала.
— Ты слышишь меня? — он прошёлся по полу. Тот мягко прогибался под ним, похожий на своеобразную резиновую плоть. Ленгли посмотрел в окно.
— Я возвращаю тебе свободу. Ты больше не рабыня! Понимаешь?
Она не отвечала. Пока не отвечала.
— Для этого существуют какие-нибудь формальности? спросил он.
Она объяснила ему. Голос её был безжизненным. Он вызвал информационную службу и продиктовал, что он, владелец движимой собственности, рабыни номер такой-то и такой-то сам удостоверяет свою волю освободить её. Затем он повернулся, но никак не мог встретиться взглядом с её зелёными глазами.
— Это не твоя вина, — резко сказал он. Голос его задрожал, ноги ослабели. — Вообще здесь нет ничьей вины, мы все — жалкие, несчастные жертвы обстоятельств, и я сыт этим по горло. Ты же — беспомощное орудие, это очевидно, я тебя не осуждаю. Но я не могу оставаться с тобой больше. Слишком сильно ошибся. Ты должна уйти.
— Прости, — прошептала она.
— И ты меня, — сказал он искренне. — Уходи… не будь здесь… сделай что-нибудь сама…
Подчиняясь какому-то неясному импульсу, он судорожно расстегнул карман и выдрал оттуда бумажник.
— Вот, здесь неплохая сумма, Возьми её — это поможет тебе встать на ноги.
Она посмотрела на него с изумление, которое медленно исчезало.
— Прощай, — сказала она.
Когда она выходила, её спина была прямой, И только много позднее он заметил, что его бумажник остался лежать там, где он его положил.
Глава 17
Завтра, завтра и завтра… Это путь к концу мира.
Они были спокойные и вежливые люди, в университете, у них были серьёзные, хорошие манеры, но немного чопорные, и они с уважением относились к человеку из прошлого. Ленгли вспомнил свой колледж — некоторое время он был ассистентом на кафедре и неплохо изучил факультетскую жизнь. Здесь же не было ни болтовни, ни интрижек, ни лицемерных чаепитий, то есть всего того, что он помнил; но также не было и духа нетерпеливого поиска и интеллектуального приключения.
Всё было известно, все надёжно расставлено, требовалось только уточнить некоторые детали. Тогда, в ХХI веке, мастера считать запятые у Шекспира были объектами для приложения чувства юмора, теперь аналогичное занятие было делом серьёзным и уважаемым.
Библиотека оказалась потрясающая и удивительная: миллиард томов, уложенных в магнитные ячейки памяти, любой из них мгновенно отыскивался и копировался всего лишь несколькими прикосновениями к контрольным пластинам. Роботы могли даже читать для вас, суммировать, обобщать материалы, выдавать при необходимости логическое заключение без какого-либо намёка на спекулятивное воображение. Профессора, — они имели здесь титул, буквально означающий «сосуд мудрости» — в основном были из Общинников, но далеко не все, были аристократы низших рангов, они отбирались посредством тестов, не дававших скидки на происхождение. Руководство держало их далеко от политики, кроме того там было несколько студентов, несколько дилетантов и юнцов, претендующих пробраться в «профессора». Сыновья министров готовились частными наставниками в специальных академиях. Университет был бледной копией того, что Ленгли знал в древности, уцелевшим просто потому, что Технон не приказывал разогнать его.
Кроме всего прочего, Ленгли нашёл в этих скромных, одетых в коричневую униформу людях вполне подходящую компанию. Он познакомился с одним историком с громадной лысой головой, Янтом Мирдасом, и чувствовал себя с ним вполне на равных. Парень был чудовищно грубый по теперешним временам, что ещё подкреплялось язвительным отношением к истории, как к прошлой, так и настоящей.
Они могли разговаривать часами, пока аппарат искал какую-нибудь запись, подвергаемую затем обсуждению.
Самыми кошмарными для Ленгли были ночи.
— …Теперешнее положение было, конечно, неизбежным, — говорил Мирдос. — Если общество не застыло, то оно должно обновляться, как в твои времена, но рано или поздно достигается точка, после которой новации становятся непрактичными, и тогда оно застывает в любом случае. Например, объединение Земли было необходимо для выживания человечества, но в то же время это приводило к разрушению культурного разнообразия и взаимодействия, и это, в свою очередь, сказывалось на самом прогрессе.
— Мне кажется, мы ещё можем способствовать некоторым изменениям. Политическим, в конце концов.
— Какого рода? Ведь тебе ясно, что Технон — наилучшее приспособление для управления — если мы разрушим его, мы скатимся к коррупции, некомпетентности, междуусобной борьбе. У нас уже было, конечно, но толку с этого мало, поэтому политика определяется машиной, которая способна на это, неподкупна, бессмертна.
— Почему бы не дать Общинникам отдушину? Какого черта они всю жизнь толкутся там, на нижних уровнях?
Брови Мирдоса поползли вверх.
— Мой дорогой романтический друг, а что ещё они могут делать? Есть ли у них хоть крохи административных способностей? Уровень коэффициента интеллекта у них около 90, у министерского класса — около 150, — он сжал пальцы в кулак. — Для простоты представь, механизировали, автоматизировали все технологические операции на производстве, это сейчас возможно во всей Солнечной системе практически для всех видов работ, и все нуждающиеся будут полностью обеспечены. Но тогда, если ты Общинник с К.И. 90, то что ты будешь делать сам для себя? Играть в шахматы или писать эпические поэмы?
— Если это так, то и для Министров тогда мало работы. Вот почему среди них так много всякого дерьма и политиканов.
— Тогда признаем: Человек в обозримой Вселенной исчерпал возможности своей культуры. Ведь ты же понимаешь — они не бесконечны. Из куска мрамора можно извлечь массу различных форм. Пусть первые скульпторы создали нечто прекрасное, зато их преемникам приходилось выбирать
Между безмозглым копированием и ребяческим экспериментированием. Так же были перепробованы все науки, искусство, все разновидности человеческих взаимоотношений, так же, как политика, сейчас окостенела наша цивилизация. Но она, наконец, стала стабильной, и это главное. Ведь для простого человека неустойчивость изменения — потрясения, война, неопределённость, нищета, смерть.
Ленгли покачал головой.
— Вселенная гораздо больше того, что мы имеем, — сказал он. — Ведь мы всегда можем найти нечто новое и начать всё с нуля.
— Ты думаешь об утерянных колониях? — спросил Мирдос. Он фыркнул. Об этом написана дюжина тюков романтической чепухи. Это были люди, не сумевшие устроиться дома, и поэтому попытавшиеся удрать. Я сомневаюсь, что они нашли там нечто лучшее, чем здесь.
— Дело в том, что вы далеко уже ушли от собственного колониального периода, — сказал Ленгли. — В моё время мы были ближе к подобному периоду. Я считаю, что прогресс, новый взгляд на жизнь, новый толчок — все это заслуга этих наших неудачников.
— Что? — Мирдос выпучил глаза, — это на каком основании?
— Да так… На основании истории. Возьмём Исландию. Один мой друг оттуда много рассказывал мне о ней. Первые колонисты были крупными людьми, они были нечто вроде мелких королей, которые оставили Норвегию после её объединения, потому что они не могли уступить. Они основали то, что было первой после греков республикой, они создали одну из прекраснейших литератур в мире, они сделали блестящую попытку колонизировать Гренландию и Америку.
А теперь возьмём американцев, то есть мой народ. Некоторые из них были религиозными диссидентами и не могли отправлять свои обряды дома. Другие были высланными преступниками. Более поздние эмигранты в основном были разорившимися, объединившимися ремесленниками, с примесью людей, жаждавших свободы и не дождавшихся, когда это произойдёт в Европе. И вот эти недовольные и те, которых вы называете Общинниками, заняли половину континента, создали республиканское правительство, оно подтолкнуло развитие индустрии, промышленности и технологии, захватило лидерство в деловом мире… хотя нет, погоди, он не захватило его, так как не стремилось к этому, его к этому подталкивали обстоятельства, потому что никто ещё не знал, что это такое.
Потом были созданы первые межпланетные колонии, которые я видел собственными глазами. Из персонал не был составлен из беглецов, их готовили здесь, на Земле, но они были людьми такого сорта, что лучше чувствовали себя в новых условиях, и были бы несчастливы, если бы им пришлось вернуться на землю. Уровень их интеллектуальности был совершенно потрясающий.
— Ты, может быть, и прав, задумчиво произнёс Мирдос. — Возможно, некоторые из утерянных колоний действительно нашли лучший путь. Тем более, что как ты говоришь, корабли вычерпывали из общества самых лучших, оставляя лишь дураков и слабоумных.
— И большинство недовольных всегда из высших слоёв общества, — сказал Ленгли. — Они бы не достигли своего уровня, если бы были удовлетворены тем, что их окружает, или безразличны к тому, что делают.
— Ладно. Но кто же будет тратить тысячи лет независимого времени, разыскивая их? Ведь это тоже явный эскапизм.
— Я думаю, тот, кто нажил себе горб, сидя над историей, — определённого уровня эскапист.
— Коммерческое общество раскинулось на сотни миллионов лет, но оно не нашло того, о чём ты мечтаешь.
— Конечно, нет. Группы, которые стремились убраться подальше и которые рассматривали оставленную ими цивилизацию, как смердящий труп, должны были забраться ещё дальше. Есть же идея, что нечто прячется на расстоянии, где-то там…
— Это незрелая идея!
— Конечно. Но не забывай, что незрелый человек или общество находится в состоянии роста. Но, говоря об Обществе, я хотел бы узнать о нём больше. У меня есть определённые подозрения…
— О нём нет никакой толковой информации. Оно страшно засекречено. Оно, кажется, действительно возникло здесь, на Земле, тысячу или более лет назад, но его история отсутствует.
— Этого не может быть, — сказал Ленгли. — Неужели Технон не сохраняет весьма важные записи? Ведь ясно, что Общество очень важно — разве может кто-нибудь утверждать обратное?
— Давай, ищи, — сказал Мирдос. — Вся библиотека в твоём распоряжении.
Ленгли очнулся от раздумий и увидел, что контрольная панель свободна, и тогда заказал библиографию. Она была на удивление сложной. Для сравнения он заказал обзорные данные по ТАУ КИТА 1У — небольшой безжизненный планетоид, не имевший никакой особенной ценности — их насчитывается много сотен.
Несколько минут он сидел в глубокой задумчивости, размышляя о свойствах застывших культур. Факты прямо-таки кричали — эта информация была ЗАКРЫТОЙ! Но так называемые учёные вокруг него только-то и отметили ценность этих книг и статей, а потом занялись другими делами и забыли обо всём.
Он продолжал упорно копаться, разыскивая и читая все, связанное с этим делом. Экономическая статистика: все случаи, когда Сообщество вмешивалось в местную политику то на одной, то на другой планете, защищая себя; рассуждения о психологии микроколлективов на борту космических кораблей, одна работа давностью 1000, другая — 970 лет, усилия некоего Сардиса Сёньи — представителя группы межзвёздных торговцев — прилагался список фамилий — добиться преимущественного права на перевозки, там же был текст договора. Ленгли научил его; это был простой документ, написанный незамысловатым языком, он давал его владельцу такую власть, которой позавидовал бы любой министр. Через 300 лет Технон вступил с Сообществом в отношения, как с независимым государством; другие планеты поступили так же. С тех пор начал существовать договор.
Ленгли ещё долго сидел над грудой внешне мало связанных документов. Четыре дня спустя он решил все подытожить.
Так: Технон основал Сообщество без каких бы то ни было видимых соображений, хотя теперь было ясно, что основная цель Сообщества ориентирована на постепенное восстановление связей с доступной частью Галактики.
Итак: Сообщество состоит из нескольких миллионов, нет, сотен миллионов членов, включая многие негуманоидные расы. Ни один член не знал более, чем некоторое небольшое количество других членов.
Далее: рядовые и костяк Сообщества, то есть корабельные офицеры, не знают, кто их высшее руководство, и, как это ни странно, относятся к этому совершенно равнодушно, не проявляя ни тени любопытства.
Далее: Технон сам приказал Чантхаваар отпустить Валти без допроса.
Далее: экономические показатели позволяют сделать вывод, что в течение длительного периода времени все больше и больше планет становятся зависимыми от Сообщества в жизненно важных элементах индустрии. Им было проще и дешевле торговать с этими кочевниками, чем пытаться делать это самим. Кроме того, Сообщество было совершенно нейтрально.
Черт подери!
До Ленгли дошло наконец, почему никто не понимает своей правоты. Ну, например, Чантхаваар, он, конечно, интеллигент, но он тоже кондиционирован. Его обязанность — собирать и доводить до машины данные, касающиеся тайной полиции, а не глубоко вникать в них. Конечно, ни один Министр не мог иметь подобных сведений, изредка наталкиваясь то на один, то на другой факт, они теряли цельность всей картины. И понятно, почему, ведь если кто-то это сможет осознать,то тайна долго не проживёт, сведения просочатся, распространятся среди звёзд, и Сообщество бесполезно погибнет.
Они были спокойные и вежливые люди, в университете, у них были серьёзные, хорошие манеры, но немного чопорные, и они с уважением относились к человеку из прошлого. Ленгли вспомнил свой колледж — некоторое время он был ассистентом на кафедре и неплохо изучил факультетскую жизнь. Здесь же не было ни болтовни, ни интрижек, ни лицемерных чаепитий, то есть всего того, что он помнил; но также не было и духа нетерпеливого поиска и интеллектуального приключения.
Всё было известно, все надёжно расставлено, требовалось только уточнить некоторые детали. Тогда, в ХХI веке, мастера считать запятые у Шекспира были объектами для приложения чувства юмора, теперь аналогичное занятие было делом серьёзным и уважаемым.
Библиотека оказалась потрясающая и удивительная: миллиард томов, уложенных в магнитные ячейки памяти, любой из них мгновенно отыскивался и копировался всего лишь несколькими прикосновениями к контрольным пластинам. Роботы могли даже читать для вас, суммировать, обобщать материалы, выдавать при необходимости логическое заключение без какого-либо намёка на спекулятивное воображение. Профессора, — они имели здесь титул, буквально означающий «сосуд мудрости» — в основном были из Общинников, но далеко не все, были аристократы низших рангов, они отбирались посредством тестов, не дававших скидки на происхождение. Руководство держало их далеко от политики, кроме того там было несколько студентов, несколько дилетантов и юнцов, претендующих пробраться в «профессора». Сыновья министров готовились частными наставниками в специальных академиях. Университет был бледной копией того, что Ленгли знал в древности, уцелевшим просто потому, что Технон не приказывал разогнать его.
Кроме всего прочего, Ленгли нашёл в этих скромных, одетых в коричневую униформу людях вполне подходящую компанию. Он познакомился с одним историком с громадной лысой головой, Янтом Мирдасом, и чувствовал себя с ним вполне на равных. Парень был чудовищно грубый по теперешним временам, что ещё подкреплялось язвительным отношением к истории, как к прошлой, так и настоящей.
Они могли разговаривать часами, пока аппарат искал какую-нибудь запись, подвергаемую затем обсуждению.
Самыми кошмарными для Ленгли были ночи.
— …Теперешнее положение было, конечно, неизбежным, — говорил Мирдос. — Если общество не застыло, то оно должно обновляться, как в твои времена, но рано или поздно достигается точка, после которой новации становятся непрактичными, и тогда оно застывает в любом случае. Например, объединение Земли было необходимо для выживания человечества, но в то же время это приводило к разрушению культурного разнообразия и взаимодействия, и это, в свою очередь, сказывалось на самом прогрессе.
— Мне кажется, мы ещё можем способствовать некоторым изменениям. Политическим, в конце концов.
— Какого рода? Ведь тебе ясно, что Технон — наилучшее приспособление для управления — если мы разрушим его, мы скатимся к коррупции, некомпетентности, междуусобной борьбе. У нас уже было, конечно, но толку с этого мало, поэтому политика определяется машиной, которая способна на это, неподкупна, бессмертна.
— Почему бы не дать Общинникам отдушину? Какого черта они всю жизнь толкутся там, на нижних уровнях?
Брови Мирдоса поползли вверх.
— Мой дорогой романтический друг, а что ещё они могут делать? Есть ли у них хоть крохи административных способностей? Уровень коэффициента интеллекта у них около 90, у министерского класса — около 150, — он сжал пальцы в кулак. — Для простоты представь, механизировали, автоматизировали все технологические операции на производстве, это сейчас возможно во всей Солнечной системе практически для всех видов работ, и все нуждающиеся будут полностью обеспечены. Но тогда, если ты Общинник с К.И. 90, то что ты будешь делать сам для себя? Играть в шахматы или писать эпические поэмы?
— Если это так, то и для Министров тогда мало работы. Вот почему среди них так много всякого дерьма и политиканов.
— Тогда признаем: Человек в обозримой Вселенной исчерпал возможности своей культуры. Ведь ты же понимаешь — они не бесконечны. Из куска мрамора можно извлечь массу различных форм. Пусть первые скульпторы создали нечто прекрасное, зато их преемникам приходилось выбирать
Между безмозглым копированием и ребяческим экспериментированием. Так же были перепробованы все науки, искусство, все разновидности человеческих взаимоотношений, так же, как политика, сейчас окостенела наша цивилизация. Но она, наконец, стала стабильной, и это главное. Ведь для простого человека неустойчивость изменения — потрясения, война, неопределённость, нищета, смерть.
Ленгли покачал головой.
— Вселенная гораздо больше того, что мы имеем, — сказал он. — Ведь мы всегда можем найти нечто новое и начать всё с нуля.
— Ты думаешь об утерянных колониях? — спросил Мирдос. Он фыркнул. Об этом написана дюжина тюков романтической чепухи. Это были люди, не сумевшие устроиться дома, и поэтому попытавшиеся удрать. Я сомневаюсь, что они нашли там нечто лучшее, чем здесь.
— Дело в том, что вы далеко уже ушли от собственного колониального периода, — сказал Ленгли. — В моё время мы были ближе к подобному периоду. Я считаю, что прогресс, новый взгляд на жизнь, новый толчок — все это заслуга этих наших неудачников.
— Что? — Мирдос выпучил глаза, — это на каком основании?
— Да так… На основании истории. Возьмём Исландию. Один мой друг оттуда много рассказывал мне о ней. Первые колонисты были крупными людьми, они были нечто вроде мелких королей, которые оставили Норвегию после её объединения, потому что они не могли уступить. Они основали то, что было первой после греков республикой, они создали одну из прекраснейших литератур в мире, они сделали блестящую попытку колонизировать Гренландию и Америку.
А теперь возьмём американцев, то есть мой народ. Некоторые из них были религиозными диссидентами и не могли отправлять свои обряды дома. Другие были высланными преступниками. Более поздние эмигранты в основном были разорившимися, объединившимися ремесленниками, с примесью людей, жаждавших свободы и не дождавшихся, когда это произойдёт в Европе. И вот эти недовольные и те, которых вы называете Общинниками, заняли половину континента, создали республиканское правительство, оно подтолкнуло развитие индустрии, промышленности и технологии, захватило лидерство в деловом мире… хотя нет, погоди, он не захватило его, так как не стремилось к этому, его к этому подталкивали обстоятельства, потому что никто ещё не знал, что это такое.
Потом были созданы первые межпланетные колонии, которые я видел собственными глазами. Из персонал не был составлен из беглецов, их готовили здесь, на Земле, но они были людьми такого сорта, что лучше чувствовали себя в новых условиях, и были бы несчастливы, если бы им пришлось вернуться на землю. Уровень их интеллектуальности был совершенно потрясающий.
— Ты, может быть, и прав, задумчиво произнёс Мирдос. — Возможно, некоторые из утерянных колоний действительно нашли лучший путь. Тем более, что как ты говоришь, корабли вычерпывали из общества самых лучших, оставляя лишь дураков и слабоумных.
— И большинство недовольных всегда из высших слоёв общества, — сказал Ленгли. — Они бы не достигли своего уровня, если бы были удовлетворены тем, что их окружает, или безразличны к тому, что делают.
— Ладно. Но кто же будет тратить тысячи лет независимого времени, разыскивая их? Ведь это тоже явный эскапизм.
— Я думаю, тот, кто нажил себе горб, сидя над историей, — определённого уровня эскапист.
— Коммерческое общество раскинулось на сотни миллионов лет, но оно не нашло того, о чём ты мечтаешь.
— Конечно, нет. Группы, которые стремились убраться подальше и которые рассматривали оставленную ими цивилизацию, как смердящий труп, должны были забраться ещё дальше. Есть же идея, что нечто прячется на расстоянии, где-то там…
— Это незрелая идея!
— Конечно. Но не забывай, что незрелый человек или общество находится в состоянии роста. Но, говоря об Обществе, я хотел бы узнать о нём больше. У меня есть определённые подозрения…
— О нём нет никакой толковой информации. Оно страшно засекречено. Оно, кажется, действительно возникло здесь, на Земле, тысячу или более лет назад, но его история отсутствует.
— Этого не может быть, — сказал Ленгли. — Неужели Технон не сохраняет весьма важные записи? Ведь ясно, что Общество очень важно — разве может кто-нибудь утверждать обратное?
— Давай, ищи, — сказал Мирдос. — Вся библиотека в твоём распоряжении.
Ленгли очнулся от раздумий и увидел, что контрольная панель свободна, и тогда заказал библиографию. Она была на удивление сложной. Для сравнения он заказал обзорные данные по ТАУ КИТА 1У — небольшой безжизненный планетоид, не имевший никакой особенной ценности — их насчитывается много сотен.
Несколько минут он сидел в глубокой задумчивости, размышляя о свойствах застывших культур. Факты прямо-таки кричали — эта информация была ЗАКРЫТОЙ! Но так называемые учёные вокруг него только-то и отметили ценность этих книг и статей, а потом занялись другими делами и забыли обо всём.
Он продолжал упорно копаться, разыскивая и читая все, связанное с этим делом. Экономическая статистика: все случаи, когда Сообщество вмешивалось в местную политику то на одной, то на другой планете, защищая себя; рассуждения о психологии микроколлективов на борту космических кораблей, одна работа давностью 1000, другая — 970 лет, усилия некоего Сардиса Сёньи — представителя группы межзвёздных торговцев — прилагался список фамилий — добиться преимущественного права на перевозки, там же был текст договора. Ленгли научил его; это был простой документ, написанный незамысловатым языком, он давал его владельцу такую власть, которой позавидовал бы любой министр. Через 300 лет Технон вступил с Сообществом в отношения, как с независимым государством; другие планеты поступили так же. С тех пор начал существовать договор.
Ленгли ещё долго сидел над грудой внешне мало связанных документов. Четыре дня спустя он решил все подытожить.
Так: Технон основал Сообщество без каких бы то ни было видимых соображений, хотя теперь было ясно, что основная цель Сообщества ориентирована на постепенное восстановление связей с доступной частью Галактики.
Итак: Сообщество состоит из нескольких миллионов, нет, сотен миллионов членов, включая многие негуманоидные расы. Ни один член не знал более, чем некоторое небольшое количество других членов.
Далее: рядовые и костяк Сообщества, то есть корабельные офицеры, не знают, кто их высшее руководство, и, как это ни странно, относятся к этому совершенно равнодушно, не проявляя ни тени любопытства.
Далее: Технон сам приказал Чантхаваар отпустить Валти без допроса.
Далее: экономические показатели позволяют сделать вывод, что в течение длительного периода времени все больше и больше планет становятся зависимыми от Сообщества в жизненно важных элементах индустрии. Им было проще и дешевле торговать с этими кочевниками, чем пытаться делать это самим. Кроме того, Сообщество было совершенно нейтрально.
Черт подери!
До Ленгли дошло наконец, почему никто не понимает своей правоты. Ну, например, Чантхаваар, он, конечно, интеллигент, но он тоже кондиционирован. Его обязанность — собирать и доводить до машины данные, касающиеся тайной полиции, а не глубоко вникать в них. Конечно, ни один Министр не мог иметь подобных сведений, изредка наталкиваясь то на один, то на другой факт, они теряли цельность всей картины. И понятно, почему, ведь если кто-то это сможет осознать,то тайна долго не проживёт, сведения просочатся, распространятся среди звёзд, и Сообщество бесполезно погибнет.