Андреева Наталья. Фобия

Наталья Андреева
Фобия

   Звонок
   – Алло?
   – Добрый день.
   – Здравствуйте.
   – Я говорю с Мариной Сергеевной Водопьяновой?
   – Да. А кто вы?
   – Тысяча девятьсот семьдесят первого года рождения?
   – Да. А кто говорит?
   – Проживающей по адресу: город Москва, улица На…
   – Да что случилось?!
   – Значит, это вы?
   – Да я, я!
   – Просто мне необходимо уточнить ваши паспортные данные. Вдруг да не туда попал. Из Истринского городского управления внутренних дел вас беспокоят, – говорит сурово. – Уголовный розыск, если быть конкретнее. Капитан Севастьянов Александр Александрович. С утра пытаюсь дозвониться, но ваш домашний телефон не отвечает.
   – Мы с мужем весь день на работе.
   – А мобильник вы не берете.
   – Я на работе работаю, – отвечает сухо.
   – Похвально, Марина Сергеевна, похвально. А вдруг беда какая? А вы и не узнаете.
   – Да что, наконец, случилось?!
   – Случилось. Ваш дядя…
   – Что с ним?!
   – Вам надо немедленно приехать. Дело в том, что он умер.
   – Умер?! Как это умер?!
   – Как люди умирают? Вот он был, и вот его нет.
   – Знаете, мне не до шуток…
   Пауза.
   – Марина Сергеевна? – В трубке молчание. – Марина Сергеевна, вы там?
   – Да? – нервно.
   – Успокойтесь, пожалуйста. Вы ведь знали, что ваш дядя был неизлечимо болен?
   – Болен? Нет, я не знала.
   – Как же так? Год назад у него диагностировали рак желудка, неоперабельный, он жил на таблетках, мучился от нестерпимых болей, а вы не…
   – О господи!
   – Значит, от вас он это скрывал?
   – Рак… Он все время пил какие-то лекарства, но я… Я понятия не имела, что…
   – Теперь он умер.
   – …И что мне надо делать?
   – Прежде всего приехать к нам, в управление. Есть некоторые нюансы…
   – Погодите… О господи! Почему звоните из полиции? Я не понимаю.
   – Дело в том, что он покончил с собой.
   – Не может быть!
   – Видимо, боли стали невыносимыми. А может, по какой другой причине. Ему прописали наркотический препарат сильного действия для облегчения болей. Лечащий врач говорит, что он очень страдал. Болезнь-то вошла в последнюю стадию. Так вот, вскрытие установило: передозировка этого препарата. Мы предполагаем, что это самоубийство. Но есть нюансы. Дело в том, что записки ваш дядя не оставил, а в результате оперативно-разыскных мероприятий удалось выяснить, что дверь была заперта изнутри, окна тоже, в квартире, кроме него, никого…
   – Не может быть!
   – Что не может быть?
   – Это просто кошмар какой-то! Мой дядя… самоубийство… Я хорошо его знала. Он не мог. Только не он.
   – Вот поэтому вы и должны срочно приехать к нам, Марина Сергеевна. Уладить все необходимые формальности. Вы ведь его ближайшая родственница?
   – Да. То есть не совсем так. Есть еще мой отец, его родной брат. По закону вы должны обратиться к нему.
   – Мы в курсе. Но они с братом давно уже не ладили, а вы ему были как родная дочь. Он вас просил вызвать в случае чего, не брату сообщить. У его личного секретаря ваши телефоны, мобильный и домашний, и подробные инструкции.
   – Да-да. У дяди ведь не было детей. Никого, кроме меня. Он сам так считал. Просто не верится! Кошмар какой-то! Ведь он был таким сильным человеком!
   – Потому и поступил сильно. Не стал ждать, пока… Алло?
   – Да-да. Я слушаю.
   – Так завтра мы вас ждем?
   – Хорошо.
   – Зайдете в пятый кабинет, я закажу вам пропуск.
   Пауза.
   – Марина Сергеевна, с вами все в порядке?
   – Не знаю. Это удар для меня…
   – Вы там одна, что ли?
   – Да.
   – Вы держитесь. Может, мне подъехать? Или «Скорую» вызвать?
   – Не надо. Я справлюсь.
   – Для нас, Марина Сергеевна, это тоже удар. Мне самому впору успокоительное пить. Или чего покрепче. – Вздох. – Ваш дядя был известным человеком в городе, крупным бизнесменом, со знакомствами, со связями. У нас тут все управление гудит, как растревоженный улей. Сам товарищ полковник лично… Поэтому в наших с вами интересах все необходимые формальности уладить как можно скорее. И поменьше бы огласки. В городе уже невесть какие слухи ходят.
   – Я не могу сейчас об этом думать.
   – Кажется, ваш дядя был очень богатым человеком? Квартиру в Москве он вам купил?
   – Что? Квартиру? Да, купил.
   – И сколько же комнат?
   – Три. Три комнаты.
   – Неплохо. На двоих-то, а?
   – Что? Что вы сказали?
   – На двоих неплохо выходит, говорю… А муж ваш, простите, дома?
   – Нет, он еще на работе. Я уже сказала, что одна.
   – Ну, мало ли. Может, пришел, а вы и не заметили.
   – Как я могла этого не заметить?! Вы соображаете, что говорите?! Я не слепая и не глухая.
   – Мало ли. Может, вы поссорились.
   – Мы с мужем прекрасно ладим!
   – Оно видно. Десять часов вечера, и он еще на работе! Что ж это за служба такая?
   – Вы тоже работаете. Звоните сейчас мне.
   – Я из дома звоню. Днем-то вы к телефону не подходили, а вы мне завтра до зарезу нужны… Значит, мужа дома нет? А жаль.
   – Зачем вам мой муж?
   – Он тоже родственник покойному. В некотором роде.
   Пауза.
   – Марина Сергеевна?
   – Извините, мне сейчас очень плохо. До завтра.
   – Мы вас ждем.
 
   Звонок
   – Алло?
   – Как ты, родная?
   – Не знаю.
   – Держись.
   – Не знаю.
   – Рина?
   – Со мной в полиции разговаривали два с лишним часа. Пока я не…
   – Ну, успокойся, успокойся.
   – Не могу. Мне плохо.
   – Как плохо?
   – Не знаю. Руки-ноги холодеют, в груди что-то… давит, да.
   – Может быть, вызвать врача?
   – Нет!
   – Рина, ты в порядке?
   – Только не врача! Все, что угодно, только не врача!
   – Почему?
   – Я до ужаса их боюсь, Марк.
   – Ну-ну. Перестань. Рина, перестань. Не реви. Рина?
   – Я плакала, Марк. Я так плакала! У меня была самая настоящая истерика, и…
   – И?
   – И они меня отпустили.
   – Это хорошо.
   – Почему ты не можешь сюда приехать?
   – У меня дела, родная. Я не могу бросить фирму.
   – Дядя умер, Марк.
   – Он тяжело болел.
   – Я ничего не знала. Ничего.
   – Он правильно сделал, что не сказал. У тебя больное сердце.
   – Самоубийство… Не понимаю…
   – Что они от тебя хотели?
   – Не знаю.
   – Подозревают криминал?
   – Что?
   – Почему же он записки-то не оставил? Все сделал правильно, кроме одного: не оставил никакой записки. Странно.
   – Марк! Ты знал, да?
   – Рина, мы с твоим дядей поговорили по-мужски еще накануне нашей с тобой свадьбы. Я даже не стал возражать, чтобы ты являлась единоличным собственником нашей трехкомнатной квартиры, а я был только временно зарегистрирован… И мне надлежало каждый год отмечаться у твоего дяди, чтобы продлить эту чертову регистрацию.
   – Извини, я не знала.
   – Ты ничего не знала, – раздраженно.
   – Я думала, у вас все в порядке.
   – Пока я ничего не требовал, не заявлял никаких своих прав, все было в порядке.
   – Как можно сейчас об этом говорить!
   – Извини. Все, что мог, он для тебя сделал… Как твой отец? Не объявлялся?
   – При чем здесь отец?
   – Он, кажется, в Истре живет?
   – Да. И что?
   – Ничего…
   – Когда ты приедешь? Ты мне нужен здесь.
   – Рина, у меня дела.
   – Что может быть важнее меня? А ты сидишь там, в Москве… – она плачет.
   – Завтра. Может быть. Как только разрешат его похоронить…
   – Уже разрешили.
   – Да? Значит, все в порядке?
   – Федор Миронович помог.
   – Адвокат? А он что говорит?
   – Что подозревал о дядином решении. Ему оставалось жить несколько месяцев. Видимо, боли стали нестерпимыми. Дядя не хотел, чтобы я видела, как он умирает.
   – Все правильно. С твоим больным сердцем…
   – При чем здесь сердце, Марк? При чем?! Я выросла у него на руках! Он меня нянчил, устроил в хорошую школу, потом в институт. Я всем ему обязана! Он меня всю жизнь обеспечивал, квартиру нам купил! Почему он не захотел, чтобы я с ним побыла последние дни? Почему?!
   – Он любил тебя, Рина. И я люблю. Я тоже хочу тебя уберечь.
   – От чего? От жизни?
   – Ты еще ни разу не видела смерть. Не надо. Я скоро приеду. Держись. Все. Целую. Пока.
   – Марк…
 
   Звонок
   – Алло?
   – Рина, милая, как ты?
   – Ника?
   – Ну, конечно, Ника! Ты в таком состоянии уехала после похорон, что я беспокоюсь. Я все-таки врач. У тебя цвет лица нездоровый, и эти круги под глазами… Как ты себя чувствуешь?
   – Ну, как я могу себя чувствовать? Конечно, плохо!
   – Тебе надо срочно сходить к кардиологу, Рина. Срочно. Хочешь, я поговорю с кем-нибудь из своих знакомых? У нас тоже есть хорошие врачи, не только в Москве.
   – Нет, спасибо.
   – Ну, как хочешь, – говорит с легкой обидой. – Марк молодец. Он тебя поддерживает как может. Заботится о тебе.
   – Да.
   – И на работе нет проблем, поскольку ты на его фирме. Хорошо быть женой хозяина, да?
   – Не знаю.
   – У тебя голос совсем упавший. Держись.
   – Ты моя единственная подруга.
   – Ну, Рина! Что ты?
   – У меня остались только ты и Марк. Два близких мне человека.
   – Мы всегда будем с тобой.
   – Помнишь, как мы росли вместе?
   – Ну, конечно, помню!
   – За тобой все время мама в садик приходила, а за мной…
   – Рина!
   – За мной какие-то тетки. И этот телефон… Только ты знаешь. Ты и Марк. Всегда, когда я подходила к телефону и слышала женский голос, я думала, надеялась, что это мама звонит…
   – Она умерла, Рина. При родах. От порока сердца.
   – Да. Я знаю. Хоть это от меня не стали скрывать!
   – Не надо плакать.
   – Знаешь, я жалею, что уехала из Истры. Лучше бы я осталась. Ты была бы рядом. Помнишь, как мы в гости друг к другу ходили? Помнишь? Пока твой муж…
   – Мы давно уже в разводе.
   – Да. Ты развелась, я замуж вышла.
   – По-моему, тебе больше повезло. Марк – замечательный человек.
   – Да? Ты тоже так думаешь?
   – Неудобно хвалить чужих мужей, ты невесть что можешь подумать, но я считаю, что тебе очень и очень повезло. Я была бы рада иметь такого мужа, но мне достался редкостный мерзавец. Держись за Марка. Береги его.
   – Я очень его люблю.
   – И он тебя тоже очень любит.
   – Правда?
   – Ну, конечно!
   – Я давно хотела спросить… Ты знаешь, со стороны-то оно видней. Дядя… Он ведь сильно сомневался в Марке. Даже не разрешил сделать его собственником нашей квартиры вместе со мной и… Словом, он не давал мне денег, все оплачивал сам, все покупки.
   – Почему?
   – Боялся, что я отдам деньги Марку. Что он из-за этого на мне женился. И в расчете на наследство. Между ними были сложные отношения… Так ты думаешь, Марк меня действительно любит?
   – Ну, конечно!
   – Ника, мне плохо. Я цепляюсь за него изо всех сил. Как за саму жизнь. Потому что жизнь для меня – это Марк. Если не будет его, то я… Наверное, я этого не переживу. Но что это я? Он такой молодой, такой здоровый, сильный! Видела бы ты его в спортзале!
   – Ты что, ходишь с ним в спортзал?
   – Да. Это смешно, я знаю. Мне-то ничего нельзя с моим больным сердцем. Но я просто на него смотрю. Мне нравится смотреть на здоровых и сильных людей. Правда, последнее время он часто задерживается на работе, и мы видимся все реже и реже. Я очень одинока.
   – Ну, хочешь, я приеду? Поживу с тобой.
   – А твоя работа? Твоя больница, пациенты? У тебя же летом был отпуск.
   – Возьму за свой счет.
   – Тебе жить на что-то надо. Родители-пенсионеры, муж при разводе до нитки обобрал. Я же знаю, что у тебя ничего нет.
   – Не совсем, – весело. – Мне же дача досталась.
   – Дача! Старый дом в деревне. Видела я его. Там одного ремонта столько… Послушай, может, тебе деньги нужны?
   – Ну, вот еще! Подруги не должны говорить о деньгах! Одно дело, когда я к тебе в гости прихожу, потом ты ко мне, другое, когда ты мне просто даешь деньги. Ведь ты никогда не попросишь вернуть долг, потому что прекрасно знаешь: отдавать мне нечем. Не надо, я все равно не возьму.
   – Ника, мне так хочется что-нибудь для тебя сделать! Ты всегда была умнее, красивее меня. Я у тебя в школе домашние задания все время списывала…
   – Нашла что вспомнить!
   – Ты в медицинский сразу поступила, а я…
   – А ты год спустя в педагогический. Тоже хорошо.
   – Да, поступила! Дядя помог! Я даже на эти несчастные тройки с четверками не могла без него сдать! Гуманитарные предметы! А ты сама сдала химию! Сама! В институт, где бешеный конкурс!
   – И что? Да, мне пришлось зубрить день и ночь. У меня же нет богатого дяди. А был бы, не отказалась бы от его помощи. Все так живут, все пользуются связями, если есть чем пользоваться. По-моему, у тебя какая-то болезненная честность, Рина. Да забудь ты про это! Как будто других проблем мало!
   – Теперь много. Надо оформлять какие-то бумаги.
   – Наследство, да? – с интересом.
   – У дяди были какие-то квартиры, банковские счета. И все это он незадолго до смерти перевел на мое имя. Я даже не знала, что у него столько денег! Мне приносили какие-то бумаги, но ты же знаешь, я не смотрю, что подписываю. Когда мне дядя это приносит… Приносил… – она запнулась.
   – Нет ничего удивительного. Он же тебе был как отец. Вот и перевел все на тебя, зная, что скоро умрет. А ты и в самом деле не знала? – спрашивает с любопытством.
   – Я думала, это чтобы налоги не платить. Все богатые люди так делают. Переводят имущество на своих родственников. А тут вдруг выяснилось, что я – собственница! И что мне делать со всеми этими миллионами?
   – Как что? – говорит беспечно. – Жить.
   – Я так и не поняла, почему дядя не женился. Он мог бы сам иметь детей.
   – Ходили слухи, что была какая-то роковая любовь. Она вроде бы умерла, а он на всю жизнь остался холостяком, в память об этой любви. Хороший был человек. Очень хороший. – Пауза. – Порядочный.
   – Спасибо… – вздыхает. – Ты мне звони.
   – Часто буду звонить. Надо тебя поддержать. Я ведь твоя подруга.
   – Лучше я тебе. Все-таки входящие бесплатно. Я теперь богатая. А ты бедная. Мы долго разговариваем, бывает, по часу. Ты на этих звонках разоришься.
   – Какие пустяки, Рина!
   – Нет, не пустяки. Тебе никто миллионов в наследство не оставлял.
   – И не оставит, – очень тихо.
   – Что ты сказала?
   – Это очень хорошо, что у тебя нет материальных проблем. С твоим здоровьем только их не хватало! Береги себя. И… держись.
   – Спасибо.
   – Все, целую. Пока.
   – Целую.
 
   Звонок
   – Алло?
   – Марина, девочка, добрый вечер.
   – Федор Миронович?
   – Он самый. Как твои дела?
   – Неважно. Плохо себя чувствую. Меня все это очень расстроило.
   – Я теперь понимаю, что Виктор поступил абсолютно правильно. Нельзя тебе нервничать. Он не хотел умирать на твоих руках. Говорил, что в таком случае еще неизвестно, кто будет первым. Твое сердце может подвести в любой момент… Да что я, собственно, собирался сказать. Виктор просил меня о тебе позаботиться. Очень просил.
   – Да у меня муж есть, Федор Миронович! Он обо мне заботится!
   – Муж – это хорошо. Очень хорошо. Виктор хотел верить, что твой муж тебя любит. По-настоящему любит. Но он – это он, а я отныне твой личный адвокат. Вот так-то.
   – Адвокат?
   – Тебе теперь как никогда нужна защита. Слушай меня, девочка, очень внимательно. Завещание Виктор, конечно, оставил. Все в твою пользу, поскольку, кроме тебя, у него никого не было. Он еще при жизни большую часть денег и имущества перевел на твое имя. За исключением кое-каких мелочей, но об этом после. Для начала о насущном. При жизни Виктора все твои счета оплачивал он. Теперь ты будешь делать это сама. У тебя есть кредитная карта, «Виза голд». Туда только что перевели порядка трех миллионов рублей, – весомо. – Эквивалент ста тысячам долларов. На первое время тебе хватит, а потом…
   – Трех миллионов?! Но зачем же так много!
   – Этими деньгами ты можешь свободно распоряжаться уже сейчас. Мало будет – еще переведут. В средствах ты не ограничена. Единственное, о чем прошу: крупные покупки согласовывай со мной. «Ламборджини», там, или украшения от «Тиффани». Хотя украшения – это пустяки. Милые мелочи, без которых женщина не женщина. Можешь даже со мной не советоваться, просто покупай. Но только ты. Очень прошу: пока ничего не говори своему мужу.
   – Но почему, Федор Миронович?
   – Не надо ему пока знать, сколько и чего у тебя есть. Вот родится ребенок…
   – Мне врачи запрещают, – упавшим голосом.
   – Ничего, ничего, медицина идет вперед. Журнальчики-то почитываем, да и телевизор смотрим. Что ни день – сенсация. То какие-то стволовые клетки открыли, то руку отрезанную пришили. Сам последнее время стал сдавать, возраст, ничего не поделаешь. Шестьдесят не тридцать. Печень, конечно, не рука, но и ее, говорят, пересаживают. Да-а-а… То в боку колет, то в груди щиплет. – Тяжелый вздох. – Когда рожала твоя мама, одно дело было, а с того времени сколько уж лет прошло. Ты их поменьше слушай, врачей. Рожай ребенка, тогда и поговорим и с тобой, и с Марком. Дело-то серьезное. В общем, я получаюсь вроде как Викторов душеприказчик. А он хотел только одного: тебя, Мариночка, защитить. Люди до денег жадные и за меньшее убивают, а уж за миллионы…
   – Да что вы такое говорите?! Марк… Он не может…
   – Теперь не может. Хотя и раньше не мог. Документы составлены так, что при разводе твой муж, как и тогда, так и сейчас, ничего не получает. Вся собственность записана на твое имя, получена тобой в качестве наследства, он на нее претендовать, конечно, может, но на это есть я и мои связи. И связи покойного Виктора. Защита у тебя надежная. Марк может уйти из твоего дома только в чем пришел и с чем пришел. А фирма его, насколько я в курсе, не процветает. Он будет просить у тебя денег. Не вздумай ему давать. Вообще ничего не говори. Нет, мол, и все. Не вступила еще в права наследства. Вот если родится ребенок, тогда союз ваш можно считать скрепленным, и…
   – Не надо так о Марке. Прошу.
   – Любишь, значит, его?
   – Очень люблю.
   – Вы только год женаты, – сурово. – Что такое год? Очень уж вовремя он нарисовался. Как только у твоего дяди обнаружился рак – здрасьте, я Марк! Хочу жениться на вашей Марине! Люблю ее безмерно! Недаром Виктор насторожился… Кстати, как у тебя с работой?
   – Работаю.
   – Все у него?
   – Да.
   – А зачем?
   – Не хочу дома сидеть.
   – Это правильно. Трудиться, Мариночка, надо, только… Я слышал, у тебя проблемы?
   – Какие проблемы?
   – Я консультировался у врача. Ну, ты не смущайся, я же твой адвокат! Я о твоей фобии телефонной. Как она?
   – Прошла.
   – Мариночка, ты сейчас правду говоришь?
   – Да.
   – А почему голос такой упавший?
   – После того как позвонили из полиции и сказали, что дядя умер, вернее, что он покончил с собой, мне вновь стало страшно подходить к телефону. Я звонков боюсь. Как тогда…
   – Вот и уходи с работы. Что это за глупая идея сидеть секретарем на телефоне?
   – Марк посоветовал. Чтобы я вылечилась.
   – Так он знает?
   – Да.
   – Тоже мне психотерапевт! Это врач тебе должен говорить, как лечить и что именно лечить. Обещай мне, что обязательно проконсультируешься у психотерапевта. Обещаешь?
   – Да.
   – Тебе должна прийти эсэмэска, что на твой карточный счет переведены три миллиона рублей. Посмотри. Проверь все. Если что не так – перезвони мне.
   – Хорошо.
   – Отдыхай, девочка. Я тебе еще позвоню. И ты мне звони. Помни: я твой друг.
 
   Звонок
   – …
   – Рина? Почему ты молчишь?
   Снова пауза.
   – Рина? Ответь мне, Рина! Не молчи!
   – Да. Алло?
   – Что с тобой? Опять?
   – Это ты, Марк?
   – Конечно, я. Что случилось?
   – Откуда ты звонишь?
   – Из машины.
   – Я тебе много раз говорила, чтобы ты не звонил мне из машины! Чтобы ты не смел никому звонить из машины! Мобильные телефоны – это убийцы! Их надо запретить! Ты в аварию попадешь! Положи немедленно трубку!
   – Положить? Куда положить? У меня в руке мобильный телефон.
   – Тогда я положу!
   – Рина, постой. Я все сделаю так, как ты скажешь, только не отключайся! Я знаю, что ты потом к телефону не подойдешь.
   – Марк…
   – Рина, я припарковался. Не клади трубку. То есть не отключайся. Ты в ужасном состоянии. Я по голосу это слышу. Кто-то звонил?
   – Нет. Два раза ошиблись номером.
   – И ты в таком состоянии?! У тебя самая настоящая истерика: голос дрожит, да и руки, наверное, трясутся. Трясутся?
   – Да.
   – А пульс? Как твой пульс? – говорит взволнованно.
   – Учащенный. Давление, кажется, подскочило.
   – Оттого, что кто-то два раза ошибся номером? Нет, это уж слишком! Знаешь, я решил, что ты больше не выходишь на работу. Это была моя ошибка.
   – Ты хочешь запереть меня в четырех стенах?!
   – По-моему, ты просто видеть не можешь телефоны, и целый день отвечать на звонки клиентов…
   – Ты сам говорил, что мне это будет полезно. Именно работа на телефоне меня спасет.
   – Ошибся. Я и не думал, что все так серьезно! Это нелепость какая-то: до жути бояться звонков! До трясучки! Это же… Ну, извини, извини. Не плачь. Рина? Только не плачь. Ты меня простишь? Я хотел как лучше.
   – Все вы хотите как лучше! Я тебя очень прошу: не звони мне из машины. Только не из машины. Телефон – это убийца. У меня плохое предчувствие, Марк.
   – Рина, я абсолютно нормален. И мне не страшен никакой мобильный. Я их, в отличие от тебя, не боюсь. Я бизнесмен. Весь день сидеть на телефоне – это моя работа.
   – Все равно. Не звони.
   – Я сейчас приеду. По-моему, ты плачешь.
   – Все в порядке. У меня все в порядке.
   – Послушай меня, родная. Я очень тебя люблю. Ты слышишь?
   – Да.
   – Я очень тебя люблю. С того самого дня, как мы познакомились. Ты помнишь?
   – Да. Места в театре оказались рядом. Ника купила два билета и заболела. Все первое действие между нами было пустое кресло, а после антракта ты пересел.
   – У дамы, сидящей передо мной, оказалась слишком высокая прическа. А мне так хотелось увидеть еще и балет.
   – И первое, что ты спросил, было: «Вам нравится?» По-моему, больше всего на свете ты боялся, что я отвечу «нет».
   – Нет никого глупее мужчины, обожающего балет. Я боялся показаться смешным. Ты первая женщина, которая меня поняла.
   – Потому что тоже люблю балет?
   – Ты смеешься? Да? Смеешься?
   – Нет. Мне не до смеха.
   – Но хотя бы улыбаешься?
   – Да, Марк, я улыбаюсь.
   – Ну, слава богу! Целую тебя крепко-крепко, девочка моя. Целую, целую, целую…
   – Мне уже легче, Марк.
   – Ну, слава богу!
   – Не бросай меня!
   – Я уже еду. Просто хотелось, чтобы на пороге ты встретила меня не как вчера, а с улыбкой. Ты встретишь меня с улыбкой?
   – Да. Спасибо тебе.
 
   Звонок
   – Алло?
   – Рина? Это Ника.
   – Ника?! Как я рада!
   – У тебя такой счастливый голос!
   – Правда?
   – Что-то случилось?
   – Да. Случилось.
   – Ты такая загадочная.
   – Ты знаешь, я не очень люблю говорить о своей личной жизни…
   – Подруге. По секрету. На ушко. Рина?
   – Только что звонил Марк. Он едет домой.
   – Ну и что?
   – Как ты не понимаешь! Он едет домой! Он меня любит!
   – Рина?
   – Да?
   – Наверное, мне не стоит это говорить. Ты подумаешь, что я тебе завидую.
   – Что-то случилось?
   – Это о Марке. Я давно собиралась сказать…
   – Что?
   – По-моему, у него есть любовница.
   – Глупость какая! Он только что мне звонил! Он едет домой! Он меня любит!
   – Да? Тогда я ошиблась. Извини.
   – Нет, говори, раз позвонила.
   – Это было еще месяц назад. Или около того. Я не помню точную дату. Ты ведь знаешь, что у меня дача, которая…
   – Да. Знаю.
   – Время от времени туда надо ездить зимой. Проверять, что и как. Моя машина уже очень старая, ее ремонт – моя постоянная головная боль…
   – Да. Знаю.
   – Так вот. Она заглохла на шоссе. Это было в субботу. Месяц назад, в субботу. В начале ноября. Я стояла и ждала, когда кто-то из водителей остановится. Мужчины лучше разбираются в технике, кто-нибудь да поможет. И тут вдали показался зеленый «Опель».
   – Ну и что? Да, у Марка такая машина.
   – Это был Марк, Рина. Он притормозил и хотел было остановиться, но потом узнал меня и проехал мимо.
   – Это не Марк. Он бы так никогда не поступил. Ты была свидетельницей на нашей свадьбе, ты моя единственная подруга!
   – Тем не менее. Я его узнала, и он меня узнал.
   – Из этого ты делаешь вывод, что у него есть любовница?
   – Тебе может показаться странным, но через две недели, тоже в субботу, я была в этом месте. И в то же время.
   – Зачем?
   – Ты моя лучшая подруга, Рина, я не хочу, чтобы тебя обманывали. Я сделала это исключительно ради тебя. Я сразу хотела все рассказать, но потом случилось это несчастье с твоим дядей, и я не стала тебя лишний раз расстраивать. Зато теперь, когда на тебя свалились все эти деньги…
   – Откуда ты знаешь про деньги?
   – Рина, об этом весь город знает. Твой дядя был таким большим человеком! Он всю жизнь только и делал, что работал. Работал, работал, работал. Занимал высокий пост. Особняки в три этажа – это не иголка в стоге сена, их трудно не заметить.
   – Какие особняки?
   – Его дома. И рабочие на заводе говорят. У твоего дяди целое поместье в пригороде! Там земли не один гектар! И потом, он купил тебе трехкомнатную квартиру в Москве. В самом центре, в элитном доме. Ты хотя бы знаешь, сколько это стоит?
   – Мы никогда не говорили о деньгах. Это был свадебный подарок.
   – За несколько миллионов долларов. Конечно, дядя тебя очень любил… Так вот: через две недели Марк, после того как я его видела первый раз, в то же время проезжал по тому же шоссе. Он ехал в ту же сторону.