– Вот вы, Анатолий Иванович, говорите, что курите и пьете.
– Так, начальник… Василий Иванович то есть. Бросил. Вот ведь какая штука! Курить в камере бросил. Потянуло на здоровый образ жизни. Бывает ведь, а?
– Да? А мне сдается, что вы никогда и не курили. И не пили. Согласно заключению терапевта, печень не увеличена. Да и легкие чисты, как у младенца. У вас отменное здоровье, Пенкин.
– Да ну? Значит, отсижу сколько положено, вернусь к своей Натахе здоровеньким и смогу, как и прежде. Исполнять супружеский долг. Значит, и детей могу иметь? Это вы меня обрадовали!
– А как насчет алкоголя?
– А что такое?
– Ведь вы не алкоголик, Пенкин.
– А я разве это говорил? – мгновенно обижается тот. – Меня и приятель ваш спросил, когда я с повинной явился: алкоголик? Да какой же я алкоголик? Я так ему и сказал. Вы почитайте протокол. Там и роспись моя есть.
– С чего вы взяли, что оперуполномоченный Хлынов – мой приятель?
– А разве нет?
– Вы прекрасно разбираетесь в людях, Пенкин.
– Чего?
– Образование? Отвечать, быстро!
– Начальник, брось. Ну какое у меня образование? Семь классов и коридор. Я и десятилетку не закончил. А из ПТУ сбежал.
– И нервы крепкие, – усмехается Семенов. – Тренинг, да? В спецвойсках служили? Десант? Номер части?
– Чего-о? Какой части?
– Каким видом спорта занимались? Какой разряд? КМС? Мастер спорта? Отвечать!
– Это юмор такой, да? Я понял! КМС, номер части! Ха-ха! Смешно! Ты читай протокол. Не был я в армии, под суд пошел. А как вернулся с зоны, в райцентре жил, потом в Москву подался. На нелегальном положении жил, без прописки. Может, и искали меня. Да я не нашелся. А что касается спорта… Мой спорт – кирпичи таскать. На здоровье не жалуюсь, это да. Так у меня и работа такая. Где сила нужна.
– Заключение терапевта читай.
– Так я ж сказал: ничего не понял.
– А там сказано: высокий мышечный тонус. Это бывает у людей, которые профессионально занимаются каким-нибудь видом спорта. В твоем случае это предположительно каратэ. Врач так сказал. Мышцы ног накачаны, на руках характерные мозоли.
– Так я ж строитель. Как без мозолей? Руки рабочие, вот они. – Анатолий вытягивает вперед руки, растопырив пальцы. Семенов с усмешкой говорит на это:
– Ребром твоей ладони кирпич можно разбить, согласен. Но не на стройке ты это делал.
– Почему не на стройке? Баловались, бывало, – тянет Пенкин. – Приятель мой выпивши и головой кирпич расшиб. Строители мы, мужики простые. Ну, чего ты пристал, Василий Иванович? В камере от скуки гимнастикой начал заниматься. Отжимаюсь, приседаю, на корточках прыгаю. Ну, накачал мышцы. Кому от этого плохо?
– Ладно. Как говорится, проехали. Это не самое интересное. Как ты объяснишь другое. Хирург сказал, что тебе недавно делали ринопластику.
– Чего-о? – На лице Пенкина откровенное удивление.
– Нос, говорю, переделывали! Хватит ваньку валять, Пенкин!
– Эк ты хватил! Переделывали! Да я разве отпираюсь? Было. Я и оперу сказал. Приятелю твоему. Была драка.
– Про драку я уже слышал. А про нос нет.
– Так он и не спрашивал. Спросил бы, я ответил. Чего скрывать? Была драка. Кого хочешь, спроси, хоть Натаху мою. Я был один, а их человек пять. Помяли они меня крепко. Руку сломали, на пальцы ботинком наступили, суки! А нос разбили. Кровища хлестала! «Скорую» пришлось вызывать.
– Дату сможешь назвать? Когда драка была?
– Конечно! Разве такое забудешь? Погоди-ка. Тепло уже было. Солнышко пригревало. Самый конец марта. Мы с Натахой гулять пошли. В парк. А там шпана. Ну и зацепили Натаху мою. Сказали не так. А я парень горячий. За свою бабу кому хошь глотку порву.
– Так их же было пятеро, – с усмешкой сказал Семенов. – Небось все пьяные.
– Так и я не трезвый. В общем, слово за слово, мы и сцепились. Натаха в крик. Да толку? Очнулся – они уже разбежались. А из меня кровища хлещет. Ну, им тоже досталось. Одного на руках унесли, – хвастливо сказал Пенкин.
– Надо думать. Мужик ты здоровый. И что было дальше?
– Вызвали «скорую». Натаха поехала со мной. А в больнице врач говорит, что у меня не нос, извиняюсь, а месиво. И что если ничего не делать, то на всю жизнь останется кривой. Мне-то что, но Натаха красоту мою уважает. Я, говорит, не могу такого допустить. Чтобы у меня был супруг с кривым носом. А она – владелица салона красоты. Клиентки у нее есть богатые. Ну и сама любит. Это… Ошибки природы исправлять. Во!
– Ваша любовница обращалась к пластическому хирургу? – уточнил Семенов.
– Точно! А кто сейчас не обращается? Это ж нынче модно! Телевизор смотришь? То-то! Вот она и отвезла меня в клинику. Я и не скрываю. За операцию заплатила. Фотографии мои привезла. Сделайте, говорит, как было. Ну, мне и сделали. Как вы сказали?
– Ринопластику.
– Точно! Вроде как врач такое слово и говорил.
– Адрес клиники можете назвать?
– Адрес? Она знает.
– Выходит, разговора с Натальей Чусовой не избежать. Ладно. Нос вы мне, Пенкин, объяснили.
– А что, еще есть вопросы? – Во взгляде Пенкина откровенная насмешка.
– Какого черта вы с повинной пришли?
– Ну ты даешь, Василий Иванович! И это вместо «спасибо»!
– Ты мне не тыкай, Пенкин! – все больше раздражаясь, сказал Семенов. – Есть еще одна неувязочка. На блатном жаргоне ты не говоришь. Слова-то знаешь какие надо, только из тебя интеллигентность так и прет. Вместо жаргона. Не твое это. Материшься, как вымучиваешь. Кого хочешь обмануть? Сокамерники тебя вмиг раскололи. Запугал ты их, да. Все, что они сказали сгоряча, к делу не пришьешь. Теперь говорят, что свой. Ошибочка, мол, вышла. А наколки-то у тебя, Анатолий, сделаны недавно. Затертые только. И пальцы ты сломал, чтобы по фотографиям не опознали. Можно ведь сличить. Есть твои фотографии, из деревни. Сделанные после того, как ты из колонии вернулся. Изображение татуировки можно увеличить. И лицо. Сличить. Допустим, много лет прошло. Но вот пластическая операция… Да, это все меняет. А пальцы ты, похоже, нарочно сломал.
– Я похож на придурка? Объясняю: ботинком на руку наступили.
– Ты потому так уверенно себя ведешь, что дело твое исчезло.
– Какое дело?
– Их архива. Где ему положено храниться. И ты это знаешь. Что его нет. Иначе бы Пенкиным не стал. Но вот кто ты на самом деле, Пенкин Анатолий? А главное – что тебе здесь надо? В СИЗО?
Пенкин молчит. Морщит лоб.
– И почерк, – продолжает Семенов. – Почерк у тебя, говорю, изменился, Анатолий Иванович. Подпись похожа, но… Не та! Есть документы, подписанные Пенкиным Анатолием Ивановичем. Экспертиза говорит, что ты – не он.
– А пусть она это докажет, экспертиза. Пусть тот, который заключение давал, сломает пальцы правой руки, а потом, когда они неправильно срастутся, поставит под заключением свою подпись. Рядом с первой. Можно такое сделать?
– А ты не дурак, – задумчиво говорит Семенов. – И как сказал, а? Пусть они неправильно срастутся. Не просто срастутся. Вот в чем соль! Аргумент на уровне хорошего адвоката. Кто ж добровольно захочет идти на такой эксперимент? Чтобы доказать правомерность заключения эксперта, надо найти нескольких человек с неправильно сросшимися пальцами правой руки и сличить их подписи. До и после. Кто будет этим заниматься? А главное – где найти этих людей? Как заставить их принять участие в экспертизе? А ведь у тебя не просто высшее образование. Юрфак? Да? МГУ? Попал?
– Нет. Хочешь – проверь на детекторе лжи.
– Какие слова мы знаем! Нет, Пенкин. Или как тебя там? Детектора ты не боишься. Тут тебя натаскали.
– Во дает! Да я его в глаза не видал! А что слово знаю… Так это… Телевизор-то все смотрят. А я детективы уважаю.
– Дать твои фотографии в розыск – толку мало, – задумчиво говорит Семенов. – Лицо ты себе изменил. Отпечатки пальцев по картотеке не числятся. Дело пропало. И есть у тебя сообщник среди наших. Который все за Пенкиным подчистил. Ведь не может быть, чтобы человек сидел, а его отпечатков пальцев нигде не осталось! Дорого это стоило, но ты, видать, мужчина не бедный. Только зачем тебе все это надо? А?
– Ну и фантазия у тебя, Василий Иванович! А главное: зачем тебе все это надо? А?
– Что?
Семенов наклоняется вперед, Пенкин тоже делает движение корпусом по направлению к следователю. С минуту они, не мигая, смотрят друг другу в глаза.
– Взятку мне сейчас предложишь? – хрипло говорит Семенов.
– Нет. Ты не возьмешь.
– Ты не Пенкин.
– Пенкин. – Тот отводит наконец глаза и тихо говорит: – Делай свое дело. Сажай меня за кражу мобильных телефонов.
– Мать твою! Конвой!
– Чего орешь? Кнопку нажми.
– Молчать! – Удар кулаком по столу.
– А у тебя, Василий Иванович, нервы ни к черту, – сочувственно говорит Пенкин. – Ты бы взял отпуск, в деревню поехал. Окуньков половил.
– Я не рыбак.
– Жаль.
Тут только Семенов соображает, что на пороге стоит конвойный.
– Увести.
Дверь за Пенкиным закрывается. Семенов какое-то время сидит, обхватив голову руками. Он не понимает, что происходит. Пенкин прав: нервы ни к черту. В отпуск пора. Этот раунд за Анатолием. Чтоб его, Ивановичем. Потом Семенов тяжело поднимается из-за стола и собирает бумаги. День продолжается. Вечером у себя в кабинете, подводя итоги дня, он вновь возвращается мыслями к Пенкину. В дверь негромко стучат.
– Так, начальник… Василий Иванович то есть. Бросил. Вот ведь какая штука! Курить в камере бросил. Потянуло на здоровый образ жизни. Бывает ведь, а?
– Да? А мне сдается, что вы никогда и не курили. И не пили. Согласно заключению терапевта, печень не увеличена. Да и легкие чисты, как у младенца. У вас отменное здоровье, Пенкин.
– Да ну? Значит, отсижу сколько положено, вернусь к своей Натахе здоровеньким и смогу, как и прежде. Исполнять супружеский долг. Значит, и детей могу иметь? Это вы меня обрадовали!
– А как насчет алкоголя?
– А что такое?
– Ведь вы не алкоголик, Пенкин.
– А я разве это говорил? – мгновенно обижается тот. – Меня и приятель ваш спросил, когда я с повинной явился: алкоголик? Да какой же я алкоголик? Я так ему и сказал. Вы почитайте протокол. Там и роспись моя есть.
– С чего вы взяли, что оперуполномоченный Хлынов – мой приятель?
– А разве нет?
– Вы прекрасно разбираетесь в людях, Пенкин.
– Чего?
– Образование? Отвечать, быстро!
– Начальник, брось. Ну какое у меня образование? Семь классов и коридор. Я и десятилетку не закончил. А из ПТУ сбежал.
– И нервы крепкие, – усмехается Семенов. – Тренинг, да? В спецвойсках служили? Десант? Номер части?
– Чего-о? Какой части?
– Каким видом спорта занимались? Какой разряд? КМС? Мастер спорта? Отвечать!
– Это юмор такой, да? Я понял! КМС, номер части! Ха-ха! Смешно! Ты читай протокол. Не был я в армии, под суд пошел. А как вернулся с зоны, в райцентре жил, потом в Москву подался. На нелегальном положении жил, без прописки. Может, и искали меня. Да я не нашелся. А что касается спорта… Мой спорт – кирпичи таскать. На здоровье не жалуюсь, это да. Так у меня и работа такая. Где сила нужна.
– Заключение терапевта читай.
– Так я ж сказал: ничего не понял.
– А там сказано: высокий мышечный тонус. Это бывает у людей, которые профессионально занимаются каким-нибудь видом спорта. В твоем случае это предположительно каратэ. Врач так сказал. Мышцы ног накачаны, на руках характерные мозоли.
– Так я ж строитель. Как без мозолей? Руки рабочие, вот они. – Анатолий вытягивает вперед руки, растопырив пальцы. Семенов с усмешкой говорит на это:
– Ребром твоей ладони кирпич можно разбить, согласен. Но не на стройке ты это делал.
– Почему не на стройке? Баловались, бывало, – тянет Пенкин. – Приятель мой выпивши и головой кирпич расшиб. Строители мы, мужики простые. Ну, чего ты пристал, Василий Иванович? В камере от скуки гимнастикой начал заниматься. Отжимаюсь, приседаю, на корточках прыгаю. Ну, накачал мышцы. Кому от этого плохо?
– Ладно. Как говорится, проехали. Это не самое интересное. Как ты объяснишь другое. Хирург сказал, что тебе недавно делали ринопластику.
– Чего-о? – На лице Пенкина откровенное удивление.
– Нос, говорю, переделывали! Хватит ваньку валять, Пенкин!
– Эк ты хватил! Переделывали! Да я разве отпираюсь? Было. Я и оперу сказал. Приятелю твоему. Была драка.
– Про драку я уже слышал. А про нос нет.
– Так он и не спрашивал. Спросил бы, я ответил. Чего скрывать? Была драка. Кого хочешь, спроси, хоть Натаху мою. Я был один, а их человек пять. Помяли они меня крепко. Руку сломали, на пальцы ботинком наступили, суки! А нос разбили. Кровища хлестала! «Скорую» пришлось вызывать.
– Дату сможешь назвать? Когда драка была?
– Конечно! Разве такое забудешь? Погоди-ка. Тепло уже было. Солнышко пригревало. Самый конец марта. Мы с Натахой гулять пошли. В парк. А там шпана. Ну и зацепили Натаху мою. Сказали не так. А я парень горячий. За свою бабу кому хошь глотку порву.
– Так их же было пятеро, – с усмешкой сказал Семенов. – Небось все пьяные.
– Так и я не трезвый. В общем, слово за слово, мы и сцепились. Натаха в крик. Да толку? Очнулся – они уже разбежались. А из меня кровища хлещет. Ну, им тоже досталось. Одного на руках унесли, – хвастливо сказал Пенкин.
– Надо думать. Мужик ты здоровый. И что было дальше?
– Вызвали «скорую». Натаха поехала со мной. А в больнице врач говорит, что у меня не нос, извиняюсь, а месиво. И что если ничего не делать, то на всю жизнь останется кривой. Мне-то что, но Натаха красоту мою уважает. Я, говорит, не могу такого допустить. Чтобы у меня был супруг с кривым носом. А она – владелица салона красоты. Клиентки у нее есть богатые. Ну и сама любит. Это… Ошибки природы исправлять. Во!
– Ваша любовница обращалась к пластическому хирургу? – уточнил Семенов.
– Точно! А кто сейчас не обращается? Это ж нынче модно! Телевизор смотришь? То-то! Вот она и отвезла меня в клинику. Я и не скрываю. За операцию заплатила. Фотографии мои привезла. Сделайте, говорит, как было. Ну, мне и сделали. Как вы сказали?
– Ринопластику.
– Точно! Вроде как врач такое слово и говорил.
– Адрес клиники можете назвать?
– Адрес? Она знает.
– Выходит, разговора с Натальей Чусовой не избежать. Ладно. Нос вы мне, Пенкин, объяснили.
– А что, еще есть вопросы? – Во взгляде Пенкина откровенная насмешка.
– Какого черта вы с повинной пришли?
– Ну ты даешь, Василий Иванович! И это вместо «спасибо»!
– Ты мне не тыкай, Пенкин! – все больше раздражаясь, сказал Семенов. – Есть еще одна неувязочка. На блатном жаргоне ты не говоришь. Слова-то знаешь какие надо, только из тебя интеллигентность так и прет. Вместо жаргона. Не твое это. Материшься, как вымучиваешь. Кого хочешь обмануть? Сокамерники тебя вмиг раскололи. Запугал ты их, да. Все, что они сказали сгоряча, к делу не пришьешь. Теперь говорят, что свой. Ошибочка, мол, вышла. А наколки-то у тебя, Анатолий, сделаны недавно. Затертые только. И пальцы ты сломал, чтобы по фотографиям не опознали. Можно ведь сличить. Есть твои фотографии, из деревни. Сделанные после того, как ты из колонии вернулся. Изображение татуировки можно увеличить. И лицо. Сличить. Допустим, много лет прошло. Но вот пластическая операция… Да, это все меняет. А пальцы ты, похоже, нарочно сломал.
– Я похож на придурка? Объясняю: ботинком на руку наступили.
– Ты потому так уверенно себя ведешь, что дело твое исчезло.
– Какое дело?
– Их архива. Где ему положено храниться. И ты это знаешь. Что его нет. Иначе бы Пенкиным не стал. Но вот кто ты на самом деле, Пенкин Анатолий? А главное – что тебе здесь надо? В СИЗО?
Пенкин молчит. Морщит лоб.
– И почерк, – продолжает Семенов. – Почерк у тебя, говорю, изменился, Анатолий Иванович. Подпись похожа, но… Не та! Есть документы, подписанные Пенкиным Анатолием Ивановичем. Экспертиза говорит, что ты – не он.
– А пусть она это докажет, экспертиза. Пусть тот, который заключение давал, сломает пальцы правой руки, а потом, когда они неправильно срастутся, поставит под заключением свою подпись. Рядом с первой. Можно такое сделать?
– А ты не дурак, – задумчиво говорит Семенов. – И как сказал, а? Пусть они неправильно срастутся. Не просто срастутся. Вот в чем соль! Аргумент на уровне хорошего адвоката. Кто ж добровольно захочет идти на такой эксперимент? Чтобы доказать правомерность заключения эксперта, надо найти нескольких человек с неправильно сросшимися пальцами правой руки и сличить их подписи. До и после. Кто будет этим заниматься? А главное – где найти этих людей? Как заставить их принять участие в экспертизе? А ведь у тебя не просто высшее образование. Юрфак? Да? МГУ? Попал?
– Нет. Хочешь – проверь на детекторе лжи.
– Какие слова мы знаем! Нет, Пенкин. Или как тебя там? Детектора ты не боишься. Тут тебя натаскали.
– Во дает! Да я его в глаза не видал! А что слово знаю… Так это… Телевизор-то все смотрят. А я детективы уважаю.
– Дать твои фотографии в розыск – толку мало, – задумчиво говорит Семенов. – Лицо ты себе изменил. Отпечатки пальцев по картотеке не числятся. Дело пропало. И есть у тебя сообщник среди наших. Который все за Пенкиным подчистил. Ведь не может быть, чтобы человек сидел, а его отпечатков пальцев нигде не осталось! Дорого это стоило, но ты, видать, мужчина не бедный. Только зачем тебе все это надо? А?
– Ну и фантазия у тебя, Василий Иванович! А главное: зачем тебе все это надо? А?
– Что?
Семенов наклоняется вперед, Пенкин тоже делает движение корпусом по направлению к следователю. С минуту они, не мигая, смотрят друг другу в глаза.
– Взятку мне сейчас предложишь? – хрипло говорит Семенов.
– Нет. Ты не возьмешь.
– Ты не Пенкин.
– Пенкин. – Тот отводит наконец глаза и тихо говорит: – Делай свое дело. Сажай меня за кражу мобильных телефонов.
– Мать твою! Конвой!
– Чего орешь? Кнопку нажми.
– Молчать! – Удар кулаком по столу.
– А у тебя, Василий Иванович, нервы ни к черту, – сочувственно говорит Пенкин. – Ты бы взял отпуск, в деревню поехал. Окуньков половил.
– Я не рыбак.
– Жаль.
Тут только Семенов соображает, что на пороге стоит конвойный.
– Увести.
Дверь за Пенкиным закрывается. Семенов какое-то время сидит, обхватив голову руками. Он не понимает, что происходит. Пенкин прав: нервы ни к черту. В отпуск пора. Этот раунд за Анатолием. Чтоб его, Ивановичем. Потом Семенов тяжело поднимается из-за стола и собирает бумаги. День продолжается. Вечером у себя в кабинете, подводя итоги дня, он вновь возвращается мыслями к Пенкину. В дверь негромко стучат.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента