Андрей Гребенщиков. Сестры печали

   – Извините, граждане, проверка коммуникационного оборудования, – Лю с деловым видом протиснулась рядом с замершей от неожиданности женщиной и вдавила кнопку звонка.
   В ожидании Кати девушка вызнала у отдыхающих предполагаемую длительность их предпенсионного досуга, совершенно не удовлетворилась прозвучавшим «часа три, не меньше». И предложила освободить кабинет за нескромную взятку в несколько десятков патронов.
   Мужчина долго артачился, поминал красный день их супружеского календаря, бросал презрительные, исполненные брезгливости взгляды на патроны, рассыпанные по столу, но конец напыщенным стенаниям положила его спутница:
   – Бери патроны, старый дурак. – У женщины оказался командный голос, по силе многократно превосходящий мужнин фальцет. – В задницу день такого знакомства! Всю жизнь с гулящим козлом промучилась, пока, наконец, блудливый йонг не отсох у него от беспрерывного бл…ства! Теперь на романтику его потянуло, впервые в жизни дату знакомства вспомнил! Не позорился бы!
   Громко препираясь, супруги покинули кабинет. Естественно, не забыв от вознаграждении. Семейные склоки семейными склоками, а денежки любят счет.
   Появившаяся в проеме Екатерина удивленно проводила согбенные спины удаляющейся восвояси парочки, но, заметив в кабинете Летицию, все поняла и от ненужных вопросов воздержалась. Умничка, а не официантка!
   – Что-то рано ты… случилось чего?
   – Катюш, мой ненаглядный с местными набольшими заседает, ты уж будь ласка, с «угощением» не торопись, – Лю опустилась на диван, нервно застучала пальцами по столу. – Сиропчику до конца переговоров точно не до меня будет. Придется ждать.
   Официантка с готовностью кивнула:
   – Конечно, что я, не понимаю, что ли. У таких дело на первом месте… Кстати, тебе блюдо сюда принести? Девчонки его уже готовят.
   – Да нет, давай в гостиницу, как договаривались, все ингредиенты там. Только кабинет для меня придержи, я закончу и сюда переберусь – поближе к суженому.

* * *

   Как Лю и просила, блюдо было сервировано на подносе с крышкой. Девушка вилкой подцепила кусочек кулинарного шедевра, изготовленного по ее экспромт-рецепту. На вкус «экспромт» получился гадостным («на особого любителя», по дипломатичному выражению Катерины), но удивляться этому не приходилось: среди множества разносторонних талантов Летиции готовка никогда не значилась.
   Без колебаний избавившись от несостоявшегося угощения, Лю принялась готовить «начинку» по настоящему рецепту, которому ее обучили наставники по киллерскому мастерству. От прежнего блюда остался только ресторанный колпак (Катерина открыла ей правильное название подноса с крышкой) в роли троянского коня. Бойтесь данайцев, комплименты от шеф-повара приносящих… Древние греки были бы ею довольны!
   Управившись с «готовкой» за полчаса, Летиция озадачилась достойным названием своему кулинарному рецепту: в голове вертелись дикие «Фарш кровавый а-ля Лю», «Сиропчик в собственном сиропчике», «Взрывная-отбивная-отходная», но ничего эпичного – для послужного списка, так и не родилось. Пришлось принять банально-созерцательное: «Катюшкины забавы, смертельные подставы».
   Девушка с нежностью погладила вновь закрытый ресторанный колпак и хищно улыбнулась своему искаженному отражению в отполированном металле. Улыбка вышла что надо, почивший Голливуд обзавидуется!
   – Милый-мерзкий Сиропчик, моя стряпня – чистый отрыв башки. А также конечностей, кишок и прочей требухи! Настоящий фейерверк вкуса, прощальный бигбадабум для всех отбывающих на небо! Хотя нет, дружище, тебе ведь предстоит иной маршрут, в противоположную сторону… Кому лестница в небо, а кому и прямая дорога в ад!
   Лю было немного жаль Катерину, та «попадала» в любом случае, но войны без жертв не бывает.
   – Эх, какие титьки пропадают.

* * *

   Долгое томительное ожидание угнетало, даже уютный вип-кабинет вскоре перестал казаться таковым. Летиция не настолько давно была в профессии, чтобы не волноваться перед операцией. Она боялась, ее ощутимо потряхивало. Чертов мандраж! Но прошел час, за ним другой и третий, а развязка все откладывалась и откладывалась.
   Уставший нервничать девичий организм заскучал. Скука сменилась злостью, злость унынием, а потом крайне несвоевременно вспомнился призрак женщины с ребенком из туннеля. Что она там визжала? Шпарь серого кипятком? Садистская, видать, сказочка, волконенавистническая… И, как показала практика, до добра подобные истории не доводят.
   Что сгубило несчастную мать и ее вряд ли счастливого детеныша? Кто убил их и за что? И почему они явились ей, Летиции? «Чертова чертовщина! Тоже мне спокойный туннель!»
   Лю заказала легкий ужин (от алкоголя благоразумно отказалась – не время и не место), есть не хотелось, кусок, что называется, в горло не лез, но поковыряться в местной грибнице с полчаса – чем не развлечение?
   Летиция полюбовалась своими изящными тонкими пальцами – мама называла их пальцами пианистки, но кто видел в метро хоть одно пианино? – произнесла привычное многозначное «эти руки не для скуки» и устало зевнула. День непозволительно затягивался, а заказанный ей клиент все еще напрасно переводил кислород. «Сиропчик, ты живешь в кредит! Дурень, уходи красиво, не тащи долги на тот свет».
   Катерина появилась только под вечер:
   – Лето, начальство свалило, но и бандюки твои не засидятся, по койкам собираются. Устали, горемычные, языками чесать.
   – Ну наконец-то! – Лю нецензурно, зато емко обрисовала свое отношение к болтливым мужикам.
   – Слушай, а ты чего как халдейка вырядилась? Все походное, страшненькое, ни титек не видать, ни задницы – на такой прикид у твоего блатного жеребца вряд ли встанет!
   – Не то что встанет, вскочет так, что лоб береги! Он же с малолетства по колониям да тюрьмам – у него после Катастрофы в жизни ничегошеньки не изменилось, как были четыре стены вокруг, да небо в клеточку, так все и осталось, – Лю понизила голос и подмигнула подруге. – Он же меня только в ватнике и жучит, причем строго сзади, и приговаривает: «Ничего, браток, ты потерпи немного, зато на воле девок будем щелкать».
   Неизвестно, слышала ли Катерина этот анекдот раньше, но заржала она оглушительно, с не замеченным до того умилительным подхрюкиванием.
   – Лето, с тобой не соскучишься!
   А просмеявшись, заявила уже серьезно:
   – Все, родная, наводи марафет на свою кулинарию. Даю тебе минуту, а сама пока гляну, чего у бандюков творится.
   Вернулась Катерина практически мгновенно, гораздо раньше обещанной минуты. С шумом разъехались двери, и официантка с криком «шустрей, красавица, твой хахаль счет просит!» тут же унеслась обратно с закрытым подносом в руках. Лю, мысленно посчитав до десяти – в таких случаях бесконечно трудно держать необходимую паузу, – подхватила рюкзак и устремилась за официанткой. Время, совсем недавно бывшее вязким и тягучим, пустилось вскачь.
   Теперь события могли развиваться двумя возможными путями:
   Катя ставит «комплимент от шеф-повара» на стол и уходит, предоставляя посетителям возможность самим поднимать крышку с блюда; либо выпендривается и с услужливой улыбкой проделывает все это за них. Для дела разницы никакой: прикрепленные к крышке чеки от гранат, которые, в свою очередь зафиксированы на подносе, вызовут неизбежный взрыв с многочисленными и, по большей части, желательными жертвами среди немирного населения. Но в первом случае красивая девочка Екатерина останется жить (по крайней мере, до суда и приговора за пособничество в убийстве), ей всего лишь нужно покинуть помещение до…
   Оглушительный взрыв заставил вагон покачнуться на рельсах, заделанные чем попало окна вылетели наружу и разлетелись от удара о бетонную стену тоннеля. Из кабинета повалил густой едкий дым, показались первые языки пламени. Криков и стонов не было, никто не метался по развороченному салону, никто не звал на помощь, только охранники, дежурившие у дверей и оказавшиеся после взрыва на полу, исступленно таращились туда, где секунды назад заседал их могучий шеф с сотоварищами.
   Летиция несколько мгновений оценивала картину побоища, взвешивала, кинуть ли еще «контрольную» гранату – последнюю, оставшуюся у нее, – но рисковать не стала. Охрана хоть и контужена, но отнюдь не слепа… а погоня в планы Лю совсем не входила, да и зачем раскрывать себя, сколько пройдет времени, прежде чем местные следаки свяжут залетную девицу с убийством? К тому времени она будет нежиться в солярии, спуская направо и налево шальной гонорар.
   – Убивают! Помогите! Пожар! Горим! – истошно вопя, Летиция бросилась в глубь туннеля, мимо безработных теперь вертухаев, навстречу несущимся с поста дозорным. – Мальчики, спасите! Это что же такое делается, люди добрые?!
   Суровые дозорные пронеслись мимо истеричной, заламывающей руки бабы, не обращая на крикунью никакого внимания. Что-то серьезное случилось в ресторане, где сегодня отдыхало все станционное начальство с гостями с бандитского севера! Какое им, доблестным постовым, дело до перепуганной тетки, когда дело пахнет «международным» скандалом, а то и войной.
   Между тем «перепуганная тетка», миновав опустевший пост и не задержавшись там ни на секунду, как сделал бы любой законопослушный гражданин Общины, опрометью бросилась бежать дальше, прочь от Новоясеневской.
   Лю праздновала очередную, уже пятую победу подряд. Удача не отвернулась, узнала в новоявленной «Летиции» бывшую фартовую девочку Айшварию, а значит, все еще только начинается!

* * *

   Бег по темному туннелю быстро вымотал Летицию. Она была тренированной киллершей, но темнота умеет иссушать даже подготовленных людей.
   – Катя, Катя, дурочка ты беспросветная, – Лю спросила себя, жалко ли ей так и не вышедшую замуж за рогатого офицера девушку. Но ответа не дождалась: совесть угрюмо молчала, как и всегда, сердце натужно стучало – но кто поймет его морзянку? – разум же упивался эйфорией. Она смогла, хрупкая девушка отправила на тот свет полудюжину отморозков… и доверчивую дурочку.
   С Общины нужно уходить, но и на бандитских станциях нельзя задерживаться, может выйти боком… очень серьезным и фатальным боком… Куда отправиться одинокой, но совсем не бедной девушке? Где она еще не успела наследить? Неплохой вариант Ганза, там умеют ценить женскую красоту по достоинству, а она обладает выдающимся талантом в области траты чужих денег… Или податься сразу в Полис, говорят, там интересно, к тому же самолично выданный квест на солярий нужно непременно выполнить. Как пить дать, кабинка спрятана именно в этом легендарном месте!
   Домечтать Летиция не успела, ей на голову упала невесть откуда взявшаяся сеть, а кто-то тяжелый, но при этом невероятно быстрый, сбил девушку с ног.

Глава 7
За кордон

   Родной город, опасный, исполненный коварства и ожидания. Я так привык ждать смерть за каждым углом: приняв форму мутанта или другого человека, она выскочит, выползет, ринется с неба, догонит тебя свинцовой пулей в спину – на поверхности ты всегда в опасности, любая секунда может стать последней. Здесь нельзя расслабиться, нельзя ощутить спокойствие, нельзя быть ни в чем уверенным. Радиация, визгливо стрекочущая дозиметром, – еще один враг, вездесущий, неутомимый, следующий по пятам… Наше место под солнцем занял кто-то другой, мы обрекли себя на медленное и мучительное умирание в темных сырых подземельях, выпивающих жизнь по капле! Убежища, подарившие нам кров и многометровую бетонную крышу над головой, – тоже враги. Милосердные и заботливые – они не убивают, как пуля или радиация, изо дня в день они потихонечку лишают надежды, приучают к земле, стирают из памяти звезду по имени…
   Солнце. Еще один враг. У нас не осталось друзей и союзников, мы вымираем по одному – в полнейшем одиночестве.
   Я прощаю себе охватившую меня эйфорию. Впервые за двадцать лет я забыл о страхе! Вышел на поверхность и ни секунды не готовился к смерти, не ждал ее, не умолял об отсрочке. Ночной променад верхом на огромной бестии… оживший после тысячелетней спячки «динозавр» защитил меня, успокоил, подарил пусть обманчивое, но незабываемое ощущение силы! Я прощаю себе эйфорию, она опьянила сильнее любого вина, она наградила бесконечно веселым безумием – лучшие мгновения за многие-многие годы!
   Но эйфория, как и любое опьянение, не может длиться вечно, я чувствую, что раскаяние – это проклятое похмелье для совести – совсем близко, почти настигло меня. Пора вновь быть серьезным и сосредоточенным, ждать беды со всех сторон, готовиться в очередной раз отбить атаку настырной старухи с косой… Я бы лучше опохмелился, честное слово!
   Во что я ввязался? Шизик прав, стоило увидеть сына, и я ослеп и оглох от счастья. А еще совершенно отупел. Пересечь полстраны с востока на запад верхом на черт-те ком, да еще в компании черт-те кого, а на финише сделать черт-те что – это, без сомнения, конгениально! Конечно, Мастеру Виту не откажешь, но хоть задание можно было толком послушать ради приличия. Такого авантюризма (вообще-то идиотизма) я от себя не ожидал.
   Что теперь? А теперь нужно успокоиться и включить мозг. Поработать с дебетом-кредитом… Броненосец по прозвищу Зверь – это явный плюс, такая мощная дура на твоей стороне, что еще нужно в радиоактивном мире для счастья? Ну, разве что управляемость этой дуры… Тут проблема, дура совершенно непослушна и, похоже, обладает самонаведением. Но Мастер Вит обещал: проблем с навигацией и спортивным ориентированием на пересеченной местности не будет. Значит, пишем в плюс.
   Теперь компаньон, шизофреник с нерусским именем Люк. Характер у шизика, как и положено, премерзостный, наклонности маниакальные, помыслы… Помыслы-помыслы, какие могут быть помыслы у помешанных? Конечно, коварные и вероломные. Жесткий минус: постоянно ждать от единственного гуманоидного соратника подляны и подставы, хуже не придумаешь. Легкий, ненавязчивый плюс: Сулюк владеет хоть какой-то информацией, в отличие от меня. Клинический идиот на службе идиота обыкновенного… Будет у меня за аналитику отвечать, осуществлять информационную поддержку трансконтинентального тура Азия—Европа. Смешно.
   Само задание. Поди туда – не знаю куда (в Москву, но не в саму, а в какие-то окрестные пикули), найди то – не знаю что (тут все строго по сказке: цель поисков неизвестна. Шизоид якобы на месте должен разобраться… тоже смешно).
   Может, напиться в дугу? И ну его в баню, это путешествие из Екатеринбурга в Москву. Зверь довезет, Шизя на финише все сделает. Стоп, а я тогда зачем вообще нужен? Вит сказал, что я управляю зверем, но это не очень похоже на правду, мут не слушается меня совершенно. С другой стороны, на людей же скотинка не кидается, значит, какая-никакая, но польза от меня есть. Осталось прочистить ментальный канал (я прям тащусь от этого термина!) и… Что и? Направлять Зверя, получается, никуда не надо, он сам, как танк, прет к цели. Ну хоть «старт-стоп» командовать – все буду при деле!
   Мастер Вит еще про «узлы силы» какие-то упоминал и отчеты о них требовал. Однако тут темный лес, прослушал я гражданина начальника, прохлопал ушами, Илюшку своего вспоминая… Будем считать, что Сулюк в курсе вопроса и просветит, когда время придет. Надо будет еще его бумажульки почитать, чего-то же он конспектировал для меня! Эх, быстрей бы привал, все мышцы затекли, седалищная – в особенности.
   – Солдатик, налево погляди, – компаньон прерывает мой затянувшийся брейншторм.
   – Ничего не вижу.
   – Подожди немного. Вон, вспышку видел?
   Я ничего не вижу. Дурак дуркует или зрение меня подводит? Тупо таращусь в темноту в ожидании озарения. При околонулевой видимости – а я различаю только то, что творится у меня перед самым носом, – трудно оценить скорость Зверя, однако складывается впечатление, что он уже некоторое время как перешел с галопа на рысь, по крайней мере, помост болтает значительно меньше.
   – Сулюк, мы останавливаемся?
   Он только кривится:
   – Понятия не имею, у меня спидометр в жопу не встроен.
   В моей кобуре изнывает от затянувшегося безделья двадцатизарядный Стечкин. Лишь огромным усилием воли заставляю себя не прибегать к его услугам. «Не стоит убивать юродивых в первый день знакомства, это невежливо». Повторяю мантру двадцать раз – по числу патронов в стальном магазине – и вместо отповеди хаму отвлекаюсь на короткое, быстро гаснущее свечение слева по борту. Это не вспышка, как утверждает компаньон, свет виден пару секунд. Не очень яркий, но достаточный, чтобы заметить его на не очень большом расстоянии. «Маячок» метрах в ста от нас, максимум в ста пятидесяти.
   – Это сталкерский знак, нас осторожно «пеленгуют», просят откликнуться, – хотя зачем объяснять что-то шизофренику, включаю фонарь и рисую им концентрические круги в воздухе. Общепринятый отзыв на любой запрос. В данном случае на ненавязчивое прощупывание. Кто-то с той стороны заметил странное движение и, прежде чем предпринимать активные действия, опросил цель. Цель благоразумно ответила.
   Реакция той стороны оказывается несколько иной, чем я ожидал. В глаза бьет сразу четыре мощных прожектора, в ту же секунду мы слепнем.
   – Твою мать!!! Что это за херня?!
   Хороший вопрос, заданный несколько истеричным, перепуганным тоном. Вернее, криком. Вероятно, под эвфемизмом «херня» невидимый крикун подразумевает наше гужевое транспортное средство.
   – Не стреляйте, – стараюсь быть громким и убедительным. А если не получится, нас снесут ураганным огнем – повезло же напороться на заставу! Попутно удивляюсь выдержке местных вояк, при виде Зверя лично я начал бы палить без всяких предупредительных «твоюматей». – Животное ручное, а мы люди, путешественники.
   – Руки подними, путешественник! – охранник разнообразит свое требование целым каскадом цветистых прилагательных, описывающих, какой я путешественник. По всему получается, что путешественник я неважный, еще и подвергнутый многократному сексуальному насилию. Не люблю лжи и оскорблений.
   – Эй, пехота, драть тебя в три рота, – в литературном переложении моя реплика теряет значительную часть экспрессии и наделяет охранника странной физиологической особенностью (может, он мутант?), но разрядить накалившуюся обстановку все же удается. Кто ж в России не ценит увесистого доброго слова.
   – Откуда же вас, залетные, принесло? И что за чудище?
   Последние годы я провел в добровольном отшельничестве и порядком истосковался по радостям живого общения. Мается от скуки и мой собеседник.
   – Чудище безобидно, покуда под моим присмотром, – отвлекаю его внимание от первого вопроса двусмысленным ответом на второй. Намек на угрозу – безотказный прием, пусть поломает голову, мнимая она или реальная. Мне же нужно шустро сообразить, «откуда нас, залетных, занесло». Правда нынче не лучший вариант, скажи, что мы с Пояса Щорса, и проблем не оберешься. Во-первых, многие напрямую враждуют с Орденом Зеркала, а кто не враждует, тот, как минимум, недолюбливает обитателей странной зоны, разделившей город на две неравные части. Другого варианта не дано. Во-вторых, зачем мне лишние расспросы, если вообще не допросы? Служителей культа вояки с удовольствием покрутят на предмет тайн и загадок Пояса. Необходимо географическое происхождение позаурядней. Тут тоже не все просто: брякну, что с юга, со станции Ботаническая или Чкаловская, – и тут же получу: «Оп-па, родной, а как же ты здесь оказалси, как через непроходимую Щорсу пробралси?» или того хуже: «Брешешь, господин хороший, обе станции давно в руинах лежат». Заикнусь, что с Уралмашевской ветки, – она-то точно в руинах не лежит, беда придет в зеркальном отображении: «Расскажи, мил человек, как через уничтоженный центр шел и как Пояс форсировал?» Про западные станции, недостроенные, лучше даже не врать, про них ничегошеньки не знаю, мигом на лжи поймают.
   Кидаю наудачу:
   – Плутанули мы по-жесткому, пока «лошадку» объезжали. Где хоть оказались?
   – Это Мега, сынок! – с нескрываемой гордостью информирует мой новоявленный «папаша». По голосу он сильно младше меня, но возрастные аномалии отцовства и детства волнуют в данный момент меньше всего. «Мега»… Гигантский торговый центр на западной оконечности Екатеринбурга. Что сейчас означает это горделивое «Мега»? Ходили разные легенды, но слишком противоречивые, чтобы верить хоть в одну из них. Здравствуй, Терра Инкогнита нового мира, я твой нечаянный Колумб.
   – Шизануться! – не сдерживаю рвущихся на свободу эмоций. – Мега?!
   – Мега, Мега, – подобревший охранник доволен произведенным эффектом. – Она самая.
   – Объездили, блин, скотинку, – я уже относительно спокоен, вместо бесплотных восторгов судорожно просчитываю варианты дальнейших событий. Но почему бы не подыграть тщеславцу, на дурака не нужен нож. – И как же вы здесь живете? Небось, как в сказке?
   – Как в сказке, ага. Только в страшной, – собеседник ощутимо грустнеет. – А ты, браток, чьих будешь?
   Вопрос звучит во второй раз, теперь не отвертеться. Впрочем, нужды в этом больше никакой.
   – Уралмашевские мы. Думали, пару кругов по безопасным кварталам дадим и домой, но зверюга, сука полосатая, такие скачки устроила… – громко, чтоб собеседник услышал, вздыхаю. – Вы тут как, кстати, гостей привечаете? Без садизма-фанатизма? Наша тварь козлоногая в любой момент рвануть может, вы уж сделайте доброе дело, дружественным огнем не положите земляков.
   – Эх, земеля, – теперь вздыхает и охранник. Причем вздыхает сочувственно! – На вас только патроны изводить… Плохие новости, друг, вы строго по зараженной территории фигачите. Это объездная дорога, по ней живые давно не ходют… и даже мутанты не шастают. В пяти метрах от нее фон чуть не нулевой, но внутри… Ученые нашенские говорят «аномалия». Твой дозиметр должен с ума сходить.
   Прислушиваюсь. Дозиметр молча лежит в рюкзаке, даже не думая сходить с ума. Но перебивать словоохотливого мегавца не буду, пусть вещает дальше.
   – Не жильцы вы, дозняк хватанули такой, что мама не горюй. Такие, брат, дела.
   Меня подобный расклад устраивает. Фонящих смертников никто на допрос не потащит, да и пулю в спину не пустит. Пожалеет боезапас. Сейчас бы еще достоверно изобразить испуг и свалить от Меги подальше, а в мнимых аномалиях разбираться будем после. Кошусь на притихшего Сулюка, как бы дурачок не ляпнул чего под конец. Н-да… дурачок мирно валяется на помосте, не подавая никаких признаков жизни. То ли впал в кататонию, то ли уснул, поди пойми шизоидов…
   – Ну что ж, Мега, – голос мой весьма правдоподобно дрожит. – Не поминайте лихом. Глупая какая смерть, толком и не пожил…
   Прожекторы гаснут друг за другом, лишь одинокий светлячок фонарика некоторое время мелькает в темноте. Вверх-вниз, вверх-вниз. Охранник машет нам вслед. «Наверное, нормальный мужик», – думаю я невпопад, и на душе становится тревожно. Мы приближаемся к границе города, и он прощается с нами, будто со смертниками.

* * *

   Появившаяся из-за облаков луна освещает наш путь. Зверь никуда не торопится, вышагивает по растрескавшемуся асфальту, вальяжно переваливаясь с боку на бок. Ржавые остовы машин с противным скрежетом разлетаются в стороны, но мутант словно и не замечает их. Лишь громадный двадцатитонный «американец» ненадолго привлекает его внимание. Дурной грузовик стоит поперек дороги и пялится на нас разбитыми фарами. Тяжелую машину можно обойти по обочине, но зверюга движется по одной ей известной траектории и, на беду «американца» траектория эта режет его пополам.
   Наш «бронтозавр» грудиной врезается в прицеп-цистерну янковского длинномера, но та не поддается, изо всех своих многотонных сил сопротивляясь русскому мутанту. А цистерна-то полная! И почему ее до сих пор не слили живущие по соседству меговцы?
   На бочке нет никаких опознавательных знаков, но вряд ли там топливо, таким богатством не принято разбрасываться в конце первой трети двадцать первого века. Скорее всего, скисшее двадцать лет назад молоко или еще что бесполезное в «приусадебном хозяйстве».
   Зверь чуть сдает назад и с небольшим разбегом идет на таран. Несчастный «американец» дрожит от удара всем своим железным телом, но занятую позицию не сдает. Мутант недовольно ворчит, пятясь толстой жопой на внушительные сто метров. Неплохо для серьезного разбега, однако очень плохо для пассажиров, восседающих на хлипком насесте.
   – Бро́ня, фууу! – кричу, срываясь на визг. Так Зверь обретает, наконец, девочковое имя. – Стой, падла!
   Вопреки приказу, падла ускоряется с каждым пройденным метром. На моем виртуальном спидометре стрелка лихо пробивает отсечку, отмеряющую двести километров в час, и с визгом уходит за горизонт. Отчаянно вою в полный голос, от дикого ужаса подражая локомотивному гудку. Твою мать! Твоююююмаааать!!!
   Когда столкновение кажется неизбежным, бестия отталкивается от земли задними лапами – клянусь, я слышу, как под ними трещит асфальт, – и с грацией трепетной лани перелетает через препятствие. Жаль, приземляется с грацией бегемота – Зверь в полете цепляется все теми же толчковыми конечностями за цистерну и всем своим немалым весом плюхается на передние лапы. Те не выдерживают и подгибаются. Дальше мы скользим по земле подобно самолету со сломанными шасси – на брюхе! Броня рычит от боли – я вижу нежное, не защищенное роговыми пластинами подбрюшье и почти физически ощущаю ее мучения.