Ангелина Маслякова. Не Dolce Vita

Ангелина Маслякова
Не Dolce Vita
Путешествия в поисках любви

   Теплые солнечные лучи заскользили по поверхности воды и снова исчезли за набежавшей ниоткуда тучей. Все еще продолжая лениво лежать в шезлонге, я недовольно поежилась и приоткрыла глаза. Моя безмятежность была нарушена. Я внимательно посмотрела на небо, пытаясь понять, когда вновь выглянет солнце. Не увидев ничего обнадеживающего, потянулась к сумке и достала белоснежную тунику. Нехотя поднявшись и сожалея о том, что не смогла как следует понежиться в солнечных лучах, я медленно начала одеваться.
   Погода в начале мая на берегах Неаполитанского залива очень изменчива. Ласковое солнце может внезапно скрыться за облаками, возникающими над Средиземным морем от столкновения жаркого воздуха Магриба и пока еще прохладного европейского. Принимается дуть ветерок и моросить дождик, а недавно светившее солнце уже кажется иллюзией. Хочется закутаться в теплую шаль и, сидя в кафе с видом на старинный итальянский городок, наблюдать за тем, как волнуется море, отрезая тем самым возможность попасть на материк.
   Прекрасные вечнозеленые острова Неаполитанского залива открывают сезон в апреле, но настоящее нашествие отдыхающих начинается не раньше июня. Крошечные Искья и Капри принимают на своей земле тысячи и тысячи туристов, которые стремятся омолодиться в термальных источниках первого из этих островов и пройтись тропой Ленина или лицезреть воочию какую-нибудь нынешнюю знаменитость на втором.
   Начал накрапывать дождик, и, схватив сумку, я быстрым шагом направилась в гостиницу. Почти все отели на острове Искья построены в мавританском стиле. Их белые стены с резко очерченными арочными окнами ярко вырисовываются на фоне пышной зеленой растительности. Фикусы и кактусы высотой по три-четыре метра не смущаясь продолжают тянуться к небу, вызывая у приезжих неописуемый восторг. Плодородная вулканическая почва и щедрое итальянское солнце не оставляют ни одному растению выбора: даже самый чахлый росток через пару лет превращается в пышущее силой дерево. Искья – остров-сад, вечно цветущий и благоухающий. Если добавить сюда разбросанные по всему острову прямо-таки в неприличном количестве целебные источники, в которых с утра до ночи купается и стар и млад, то это место точно можно назвать райским.
   Вбежав в лобби отеля, я тяжело опустилась на диван и постаралась перевести дух. Смахнув с лица капли дождя, с тоской посмотрела на бушующее вдали море.
   «Да, при такой погоде все паромы и катера наверняка отменили. Значит, Антон сегодня не вернется…» – эта мысль прочно угнездилась в голове.
   – Синьорита, – неожиданно обратился ко мне Бруно, – может, кофе?
   – Нет, Бруно, спасибо. Не хочется, – уныло ответила я.
   – Чем вы так расстроены? – участливо поинтересовался официант, явно рассчитывавший поболтать.
   Бруно за пятьдесят. Обходительный, любящий поговорить мужчина, он в свои не слишком молодые годы начал учить русский, потому что, по его словам, «русские очень любят, когда говоришь с ними на родном языке, и за это, растрогавшись, щедро платят».
   Всего несколько лет назад на Искье не было ни одного туриста из России. Бруно до сих пор вспоминал, что «его первым русским стал главный директор главного телеканала в России». Случилось это, наверное, лет пятнадцать назад, но Бруно настолько впечатлило знакомство с Константином Львовичем, что он никак не мог забыть этой встречи. Я уже раза три слышала историю о том, как господин Эрнст приглашал его поработать в Россию и обещал устроить в ресторан, названный именем одного известного русского писателя.
   «Это хороший ресторан?» – спрашивал Бруно каждого вновь прибывшего в гостиницу русского. «Самый лучший», – обычно отвечали ему. Итальянец при этом тяжело вздыхал и, качая головой, жаловался: «Все жена. Не захотела ехать в Россию и меня не отпустила. Пугала, что я там замерзну. А ведь сейчас мог быть у вас».
   Сегодня я не была настроена на разговор, но и обидеть симпатичного мне официанта не хотела. Поэтому через силу и как можно естественнее ответила:
   – Просто болит голова и немного замерзла.
   – Да, – посмотрев на небо, согласился Бруно, – погода пока еще изменчива. Но это обычное дело для начала сезона. Найти для вас таблетку от головной боли?
   – Нет-нет, – слабо улыбнулась я в ответ, – мне уже намного лучше.
   Над отелем раздался оглушительный стрекот вертолета. Он с шумом пронесся над зданием и исчез за верхушками деревьев.
   – Что за смельчаки! – воскликнул Бруно, уставившись в небо. – В такую погоду лучше над морем не летать.
   – Это точно, – печально согласилась я, пытаясь привыкнуть к мысли, что сегодня уже не увижу Антона.
   – Может, принести плед, а то вы посинели? – вновь проявил заботу Бруно.
   – Пожалуй, плед мне не помешает, – согласилась я, поняв, что только таким способом смогу избавиться от присутствия официанта хотя бы на несколько минут.
   Бруно задорной мальчишеской походкой, напевая под нос старый хит Челентано, направился в сторону рецепции. Я проводила его взглядом и вновь погрузилась в свои мысли…
 
   Я приехала в Рим несколько месяцев назад. Антон был безумно счастлив, когда я наконец-то приняла его приглашение. Все то время, пока я оставалась в Москве, он боялся, что мне не хватит решимости бросить родителей, друзей, работу, родину, в конце концов, и все только ради него одного. Кроме того, он жутко переживал из-за истории, которая вынудила его покинуть Россию: Антону было отказано в продлении российской визы, и он вернулся к себе на родину – в Италию.
   После того как Антон уехал из Москвы, вслед ему полились потоки грязи. А я была вынуждена выслушивать все, в чем его пытались оговорить, – в один день мне могли сообщить, что он и вор, и шпион, и предатель, и злостный обманщик, который практически довел до банкротства крупную российско-итальянскую компанию, и высказать еще кучу нелицеприятных определений и эпитетов. В итоге, устав от постоянной критики в адрес любимого человека, я просто-напросто перестала общаться с теми людьми, которые позволяли себе в обвинительном тоне говорить о нем в моем присутствии. Я вычеркнула этих людей из своей жизни.
   Однако оставался еще один нерешенный вопрос. Как нам дальше с Антоном строить свою будущую жизнь? Мы очень хотели быть вместе, не представляли друг без друга жизни. Тем не менее я все еще жила в Москве, а он – в Риме. Поскольку Антон не мог вернуться в Россию, то единственным выходом было мне приехать к нему. Что после долгих мучений и сомнений я и сделала.
   Около двух недель назад Антон предложил мне сменить обстановку и поехать вместе отдохнуть. Он видел, как я тяжело привыкаю к новой жизни в Риме, и решил вырвать меня из круга родственников и знакомых, которые осаждали нас с утра до ночи.
   На самом деле все обстояло не так уж плохо: меня приняли очень дружелюбно. Все старались помочь мне обустроиться на новом месте и были готовы откликнуться на любую мою просьбу. Я тоже поначалу с энтузиазмом принимала любую помощь и радовалась появлению новых друзей и знакомых.
   Скучать мне было некогда. Я с удовольствием окунулась в светскую жизнь Рима. А поскольку Антон был желанным гостем на любом мероприятии, то бесконечная череда вечеринок стала для меня обыденной рутиной.
   Однако постоянные советы и нескончаемый круговорот людей начали понемногу утомлять. А со временем, несмотря на всю доброжелательность окружающих, я почувствовала, что остаюсь для них чужой – иностранкой. Первый интерес пропал, и люди стали относиться ко мне сдержаннее. Поэтому я с радостью согласилась отправиться в «предсвадебное путешествие», как Антон назвал предстоящую нам поездку.
   Антон предложил поехать на Искью, где, по его словам, я смогу успокоиться и набраться сил. Все было бы прекрасно, если бы за первую же неделю, проведенную нами на острове, Антон дважды не уезжал в Рим по делам, оставляя меня наедине с грустными мыслями. Каждый раз это происходило внезапно и каждый раз я не понимала, к чему такая спешка? Раздавался телефонный звонок, Антон мрачнел, уходил в соседнюю комнату и закрывал за собой дверь, чтобы не было слышно разговора, а уже через несколько минут мчался на машине к порту. «Будто это дело не может подождать хотя бы до утра», – злилась я.
   Первый раз Антон уехал глубокой ночью. Это показалось мне очень странным, но мои попытки узнать, почему и куда он так спешит, были проигнорированы. Я пробовала разозлиться и обидеться, но это тоже ни к чему не привело. Антон был молчалив и упрям, поэтому больше я даже не пыталась ни о чем его спрашивать. Молча следила за его сборами и чмокала на прощание в щеку. А уже оставшись одна, в подавленном состоянии ложилась в кровать и до утра не могла сомкнуть глаз.
   Вот и сейчас я сидела с поникшим взором – надежда на то, что сегодня Антон вернется, таяла на глазах. Небо заволокло низкими темными тучами, готовыми с минуты на минуту разразиться ливнем, а море продолжало бушевать, лишая меня последнего шанса на встречу с любимым.
   Я достала из сумки телефон и посмотрела, нет ли неотвеченных вызовов. Обычно Антон всегда предупреждал меня, если задержится, а тем более, если не приедет. Но дисплей буднично отобразил стрелки часов.
   – А вот и ваш плед! – задорно возвестил Бруно.
   Я протянула руку за пушистым покрывалом, но от неожиданности замерла. Кровь отхлынула от моего лица.
   – Синьорита, вам плохо? – испугался официант, осторожно дотронувшись до моего плеча. – Может быть, вызвать врача…
   Уже не слыша слов Бруно, я отбросила его ладонь со своего плеча, резко вскочила с дивана и, раскрыв руки, словно птица, помчалась к входу в отель.
 
   Меня захлестнула волна неописуемого счастья и восторга. Уткнувшись лицом в шелковистую ткань пиджака, я с упоением вдыхала знакомый еле уловимый запах сандала и сосны. Какое же блаженство оказаться в объятиях любимого, когда этого уже совсем не ждешь! Я медленно подняла голову и посмотрела на Антона. Он улыбался и продолжал нежно гладить меня по волосам.
   – Я тебя уже не ждала, – тихо произнесла я, вновь прижавшись щекой к его груди.
   – Почему? Разве я сказал, что не приеду? – удивился Антон.
   – Нет, но я решила, что в такую погоду все паромы отменили.
   – А паромы действительно отменили, по прогнозу море успокоится только к завтрашнему вечеру.
   – Как же ты сюда попал? – Я удивленно посмотрела на Антона.
   – На крыльях любви, – хитро улыбаясь, ответил он.
   Я высвободилась из его крепких объятий и, попытавшись придать лицу как можно более суровый вид, произнесла:
   – Сейчас не время шутить надо мной! Я очень расстроена тем, что ты не предупредил меня о своем приезде!
   – Боялась, что застану тебя врасплох? – продолжал подтрунивать надо мной Антон.
   – Как тебе не стыдно говорить такие вещи! – воскликнула я, чувствуя, как внутри меня, несмотря на всю радость, начинает закипать гнев.
   – Уже не рада моему приезду? – вполне серьезно спросил Антон, но в его глазах продолжали плясать задорные искры.
   – Если так дело и дальше пойдет, то точно буду не рада, – съязвила я.
   – Жаль, не знал, что меня здесь ждет такой холодный прием. А я так хотел тебя увидеть, что практически рискнул жизнью, чтобы добраться сюда, – опустив глаза, трагически заявил Антон.
   – Это как? – с любопытством посмотрела я на него.
   – Найти летчика, готового поднять вертолет в небо в штормовую погоду, было не просто…
   – Так это был ты? – вспомнив, что несколько минут назад над отелем с шумом пролетел вертолет.
   У меня в душе снова зацвел райский сад. Как это случалось уже сотни раз с самого начала нашего знакомства, гнев моментально улетучился, а ему на смену пришло блаженное состояние неги и умиротворения.
   Мы прошли в глубь холла и сели на диван, с которого совсем недавно я прямо-таки взлетела. Бруно уже отсюда испарился.
   – Что ты делала, пока меня не было? – поинтересовался Антон.
   – Честно говоря, занималась ничегонеделаньем, – улыбнулась я. – Загорала, купалась, ела. Ты знаешь, здесь повар просто бог! Я ем с утра до ночи, не могу остановиться.
   – А я не могу понять, что не так… – хитро поглядывая на меня, воскликнул Антон. – Думаю, откуда такие щеки?
   – Ты серьезно? – кинулась я к висевшему поблизости зеркалу.
   – Да и со спины есть изменения, – протяжно продолжил Антон.
   Прильнув к зеркалу, я стала внимательно рассматривать свое отражение.
   «Неужели я потолстела? Как это могло случиться? Наверное, возраст», – угрюмо подытожила я про себя.
   Я всегда была стройной как тростинка, несмотря на то, что ела все подряд и в любых количествах. И страшно гордилась своей способностью, не прилагая никаких усилий, оставаться изящной.
   Миллионы женщин, дабы выглядеть как модели с обложек гламурных журналов, изнуряют себя спортом и диетами, лишают радостей жизни в виде сладкого и мучного. Но только не я! Мне все сходило с рук. Я могла хоть каждый день есть на ночь пирожные, и – никаких последствий. Поэтому только многострадальная слабая половина человечества способна оценить, насколько слова Антона меня расстроили и привели в ужас одновременно. Конечно, прибавить несколько килограммов – еще не конец света. Я прекрасно все понимаю. Но поверьте, это очень странно и неприятно, когда в один момент становится очевидным, что ты уже не та, какой была раньше, что с этого дня все по-другому…
   Я вдруг со всей ясностью осознала: для того, чтобы, как и прежде, оставаться молодой и красивой, мне теперь придется биться. И хотя битва с возрастом – изначально неравный бой, каждая из нас смело и без раздумий вступает в это сражение. Индустрия красоты год от года крепнет и предлагает все новые и новые методы борьбы с увяданием. Ежедневно тысячи женщин попадают в зависимость от очередного чудодейственного крема, производители которого обещают моментальное перевоплощение в лучезарную красотку. Производство средств по уходу за лицом и телом достигло мировых масштабов добычи нефти. И это не предел. Потому что предела совершенству нет.
   – Варя, я пошутил, – осторожно произнес Антон.
   Я посмотрела на него исподтишка, пытаясь понять, говорит ли Антон правду. Полное смущения лицо доказывало то, что он искренне сожалел о сказанном.
   Несмотря на раскаяние Антона, я всерьез и надолго задумалась о брошенных им словах. Однако в то же время я не могла упустить шанс отомстить за нанесенную мне обиду, поэтому задействовала так и не реализованный в свое время талант подающей надежды актрисы.
   – Не оправдывайся, – дрогнувшим голосом произнесла я. – Не надо меня обманывать!
   Антон заерзал в кресле, не зная, как дальше себя вести.
   Я наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц. И его беспомощность и растерянность приносили мне прямо-таки садистское удовольствие.
   – Варечка, ты так выглядишь даже лучше…
   – Что-о-о? – угрожающе протянула я. – Продолжаешь издеваться?
   – Я имел в виду, что ты замечательно выглядишь, – неуверенно пробормотал Антон.
   Я всхлипнула и попыталась выдавить из себя слезу. Поскольку глаза оставались предательски сухими, я закрыла лицо руками и, продолжая посапывать носом, начала вздрагивать плечами, не забывая при этом наблюдать сквозь пальцы за Антоном.
   Увидев перед собой плачущую женщину, он окончательно растерялся. Встав с кресла, неуверенно подошел ко мне, уже было поднял руки, чтобы обнять, но почувствовав некое сомнение, вновь их опустил. Потоптавшись на месте, Антон тяжело вздохнул и выдавил из себя очередную несуразицу:
   – Что плохого в том, чтобы иметь округлые формы?
   Решив, что тупость мужчин не имеет границ и, даже если завою волком, он все равно не поймет, что же меня огорчило, я бросила попытку вызвать к себе жалость и перешла в открытое наступление:
   – Неужели ты думаешь, женщине приятно, когда ей говорят, что она стала толстой?
   – Но я этого не говорил!
   – А что же ты сказал?
   – Я сказал, что ты немного поправилась и тебе это идет.
   – А разве это не одно и то же?
   – Нет, не одно, – как ни в чем не бывало ответил Антон.
   Я всплеснула руками и, отвернувшись от своего неуклюжего кавалера, в очередной раз взглянула на себя в зеркало.
   Так и не увидев признаков ожирения и преждевременного старения, я немного успокоилась и подумала о том, насколько мы, женщины и мужчины, по-разному воспринимаем одни и те же слова.
   Даже будучи близкими людьми, которые имеют общую цель и смотрят в одном направлении, мы умудряемся идти к той самой цели каждый по своей траектории и смотреть в том самом направлении под другим углом. Инь и ян, которые находят общие точки соприкосновения, но так и не будут никогда одним целым. Иногда ловишь себя на мысли, что наше совместное существование на планете – это вынужденная мера, словно кто-то в наказание за наши грехи обрек на вечные страдания. За долгие столетия мы научились уважать и любить друг друга, но никогда до конца не сможем понять.
   – В конце концов, лучше горькая правда, чем красивая ложь, – неожиданно для самой себя произнесла я вслух.
   – Я не вижу в этой правде ничего горького, – упрямо ответил Антон, лишь подтверждая мою теорию.
   Я тяжело вздохнула и демонстративно недовольно поджала губы.
   – Душенька моя, – неожиданно ласково произнес Антон. – Похоже, что скоро дождь закончится, поэтому предлагаю прогуляться. Я так понимаю, ты без меня дальше территории гостиницы не выходила?
   – Почему же? Вчера вечером я прошлась по Корсо Витториа Колонна, – вспомнив о ворохе вещей, все еще томящихся в пакетах после плодотворного похода по магазинам, призналась я.
   – Ах да! Магазины – это же святое. Если тоскливо и грустно, то шопинг-терапия всегда приходит на помощь. Я прав? – весело улыбнулся Антон.
   Я не удержалась и рассмеялась в ответ.
   – Что купила? – зная мою страсть рассказывать о покупках, из вежливости спросил Антон.
   – Разве тебе это интересно?
   – Очень.
   Даже почувствовав в его голосе неискренние нотки, я все равно с маниакальным упорством ринулась перечислять все обновки.
   – После твоего променада магазины еще работают? – спросил Антон.
   – Что? – не сразу поняла я, к чему он клонит.
   – Разве ты не все скупила?
   – Нет, не все! – громко хохотнула я.
   – Что-то отложила до следующего похода по магазинам? – продолжал улыбаться Антон.
   – Нет, решила оставить что-нибудь для других покупателей.
   – Как это благородно с твоей стороны – думать и заботиться о ближних своих. За твою добродетельность я тебя и полюбил.
   – Антон, не надо, пожалуйста, перегибать палку, – сдвинув брови, попросила я.
   – Ну конечно! Я и забыл, что своими атеистическими словами оскорбляю твои возвышенные чувства.
   – Сейчас ударю, – пригрозила я.
   – А как же «не убий ближнего своего»? – хитро спросил Антон.
   – Я не убью, а просто покалечу, – как можно более серьезно заявила я.
   – Сдаюсь, – хохоча во весь голос и подняв руки, прокричал Антон.
   – Ну ладно. Сегодня тебя помилую, но только потому, что очень соскучилась.
   – Спасибо, о добрейшая и щедрейшая моя, – склонив голову в поклоне, произнес Антон.
   – Кончай ломать комедию, – отмахнулась я.
   – Слушаюсь, – отсалютовал Антон и, увидев мое свирепое лицо, крепко прижал к себе. – Варвара, и я по тебе сильно соскучился. Ты сделала меня сумасшедшим. Даже на переговорах я думаю о тебе. Меня это пугает.
   Слова Антона делали меня бесконечно счастливой. Кто бы что ни говорил, но женскую душу греют не бриллианты, а добрые, ласковые слова любимого. Хотя, конечно, первого никто не отменял.
   – Что тебя пугает? – крепче прижавшись к Антону, спросила я.
   – Что я вскоре совсем перестану думать о чем-либо, кроме тебя, и постепенно превращусь в овощ.
   – Удручающая перспектива. Хотя то, что ты думаешь только о моей персоне, мне нравится.
   – Кстати, пока я летел, думал, чем бы порадовать твою душеньку. И совсем не зря спросил тебя, чем ты здесь занималась.
   Я подняла голову и с любопытством посмотрела на Антона:
   – Вся в предвкушении…
   Антон задумчиво поглядел на небо:
   – Думаю, скоро выглянет солнце, поэтому предлагаю небольшую пешую прогулку.
   Я была немного разочарована. Слова Антона меня заинтриговали, и я ждала чего-то неординарного, а тут просто прогулка, да еще в промозглую погоду. Терпеть не могу сырость и холод!
   Видимо, на моем лице отразилась вся гамма чувств, потому что Антон поспешно добавил:
   – Но в конце нашей прогулки тебя ждет сюрприз.
   От удовольствия я непроизвольно заулыбалась.
   – Ты сущий ребенок! Стоило подразнить игрушкой, как настроение моментально улучшилось. – Антон на секунду задумался, а потом вполне серьезно спросил: – Варя, а может, нам родить ребенка?
   Вопрос поставил меня в тупик. Я всегда любила детей. До отъезда в Италию искренне, без всякой корысти я пыталась помогать больным детишкам в Центре гематологии в Москве. Я старалась делать для них все возможное, жила их бедами и проблемами. Переезд в Рим лишил меня возможности продолжить это благородное дело, но я всегда верила и надеялась, что это лишь временный перерыв, что рано или поздно я найду средства и возможности для возобновления своей помощи им.
   Однако, как это ни парадоксально, я никогда не горела желанием иметь собственных детей. Не то чтобы я не хотела детей вообще. Просто не была к этому готова. Может, это звучит эгоистично, но я не стремилась менять свой образ жизни, особенно сейчас, когда нам так хорошо вдвоем с Антоном. Ведь если родится ребенок, то все кардинально изменится. Вся жизнь будет подчинена ему – этому ребенку. А мне так хотелось наслаждаться жизнью и купаться в любви и внимании! Быть одной-единственной и неповторимой.
   Я стеснялась своих мыслей и никому не говорила о них, тем более Антону. Ведь нормальной женщине не пристало бояться материнства. Даже в наше время общество порицает подобных женщин. А я вовсе не стремилась быть прогрессивной свободомыслящей феминисткой, я хотела быть как все. Хотя бы казаться такой. Вот и сейчас вопрос Антона меня обескуражил. Я не была готова признаться ему в своих искренних чувствах. Может, это моя ошибка, но я очень боялась увидеть в глазах Антона разочарование, что не оправдала его надежд. Поэтому слукавила:
   – Давай вначале поженимся. Не хочу, чтобы наш ребенок был незаконнорожденным, – как можно более убедительно произнесла я.
   Антон погрузился в себя и через некоторое время ответил:
   – Ты права. Вот только разберусь с делами, и мы сразу поженимся.
   Меня обожгло изнутри, а затем боль резанула по сердцу так сильно, что я ничего не смогла ответить. Не знаю, почувствовал ли Антон подвох в моих словах, зато я ясно услышала в его фразе неискренность.
   Этот человек несколько месяцев уговаривал меня приехать к нему в Италию. Обещал золотые горы, лишь бы я была с ним. Я поверила и приехала. Правда, если быть до конца честной самой с собой, то приехала во многом из жалости к нему. После того как Антону отказали во въезде в Россию, не продлив визу, после того как он лишился работы и его обвинили в немыслимом количестве грехов, включая шпионаж, я искренне пожалела его, думая, что он страдает из-за произошедшего. Я чувствовала себя предательницей, которая бросила любимого в трудный момент его жизни. Поэтому, забыв обо всем, я улетела к нему. Однако я жила в Италии уже третий месяц, но мы до сих пор оставались женихом и невестой, а речи о свадьбе даже не заходило. Я чувствовала, что Антон просто-напросто боялся жениться, а принудить его к этому я не могла, да и не хотела. Первое время он ссылался на занятость, затем вообще перестал придумывать какие-либо отговорки. И вот вновь я услышала прежнюю песню. Антона все устраивало в его жизни, все было очень комфортно. Меня же, как женщину, бросившую ради него все, это просто оскорбляло.
   Антон словно почувствовал надвигающуюся бурю, поэтому поспешно добавил:
   – Варечка, думаю, мы можем смело планировать свадьбу на сентябрь. Сейчас лето, все в отпусках. А осенью вернутся, к тому же у тебя будет в запасе три месяца, чтобы все как следует организовать.
   Я непроизвольно проглотила наживку. И хотя не считала себя глупой женщиной, но как же не поддаться чарам своего любимого? Боль притупилась и постепенно уступила место светлой надежде.
   – Ну что, ты готова,? – весело, как ни в чем не бывало спросил Антон.
   Постаравшись скинуть с себя оцепенение и затолкать в глубь сознания волнующие меня мысли, я, как Скарлетт О’Хара, занялась самовнушением и «решила подумать об этом завтра».
   – Нет, конечно, – улыбнулась я. – Ты же видишь, я еще в купальнике. Мне надо переодеться.
   – Думаю, моя помощь не помешает, – многозначительно посмотрев на меня, заметил Антон.
   – Думаю, с твоей помощью мое переодевание лишь затянется, – округлив глаза, прошептала я.
   – А мы разве куда-то спешим? – спросил Антон.
   Я загадочно улыбнулась и, медленно покачивая бедрами, двинулась в сторону лифта.
   Дождик действительно прекратился, и тяжелые рваные облака стали потихоньку пропускать к земле живительные солнечные лучи. После дождя благодатная вулканическая земля задышала. Восхитительные запахи оглушали своей насыщенностью: ароматы цветов, хвойных деревьев и соленого моря, смешиваясь, медленно растворялись в воздухе. Это изобилие дикой красоты заставило, наконец, немного утихомирить мучительную тоску, возникшую после недавних слов Антона, которые я так и не смогла выкинуть из головы даже во время нашей близости.