Антология. Бич и молот. Охота на ведьм в XVI-XVIII веках

 
   За ростом суеверия и легковерия в правление королевы Елизаветы можно проследить по отчетам о таких известных и одновременно типичных случаях, как дело челмсфордских ведьм (1566), первом большом ведовском процессе в Англии; дело ведьм из Сент-Озита (1582), один из первых процессов, в котором было допущено отклонение от традиционной судебной нормы предоставления доказательств совершенного преступления; и кошмарное дело уорбойских ведьм (1593), когда истерика пятерых больных детей стала причиной казни трех ни в чем не повинных людей.
   По законам елизаветинской эпохи женщина, голословно обвиненная в том, что наслала порчу на детей, должна была явиться в суд, где предпринимали попытку разобраться в обвинениях (какими бы смехотворными они не казались). Иногда ведьму отпускали. В том же самом году, когда были повешены ведьмы из Сент-Озита (1582), Элисон Лоуз, пользовавшуюся репутацией колдуньи, приговорили к публичному покаянию на рыночной площади в Дареме «с бумажным колпаком на голове». Как только в силу вошел новый, гораздо более строгий статут о колдовстве Якова I в 1604 г., четырнадцатилетняя Энн Гантер из Северного Мортона, графство Беркшир, обвинила одну старую женщину в том, что та наслала на нее порчу. Процесс завершился оправданием обвиняемой, а суд наложил запрет на использование заклинания для проверки детей на наличие порчи:
   «Я, Мэри Пепвелл, заклинаю тебя, белая жаба, выйти из тебя, Энн Гантер».
   Позднее актом Якова I (1604), при сохранении прежней фразеологии, предусматривались более тяжелые наказания за те же преступления. В нем идея простого заклинания духов развилась уже до представления о договоре с дьяволом; уголовным преступлением стало считаться «соглашение с… любым злым духом». Именно это соглашение и стало главным поводом преследования ведьм в Англии, несмотря на то что во многих обвинительных актах по прежнему значились обычные случаи порчи.
   Какими бы фантастическими не казались судебные процессы елизаветинской эпохи, в них все же присутствовали пусть ошибочные, но попытки отличить добро от зла. «Злом», разумеется, именовался дьявол, прилагающий все усилия к тому, чтобы погубить человеческую душу, даже если известно это становилось только со слов детей. По мере того как судебные процедуры, введенные в обращение новым законодательным актом, обретали конкретную форму, поиск доказательств свелся к выявлению печати дьявола, которой он отмечал лишь тех, кто вступил с ним в союз, подписав соглашение. Так, например, в 1645 г. в Челмсфорде Мэтью Хопкинс, известный охотник за ведьмами, вместо детских бредней использовал в качестве доказательства бородавки. Возможно, он прибег к этой технике специально для того, чтобы обойтись без вызывавших теперь недоверие показаний детей, многие из которых признали, что обвиняли старых женщин в ведовстве с какой-то корыстной целью (или, как девочки из Салема, просто «для забавы»).
   Самые первые исследования сохранившихся обвинительных актов, проведенные в Государственном архиве (Лондон) и других местах, показали, что преследования ведьм не всегда происходили равномерно: периоды затишья чередовались с периодами обострения, причем наибольшее количество обвинений в ведовстве пришлось на эпоху королевы Елизаветы. Следующий пик совпадает с периодом республики. Соотношение между числом вынесенных обвинений и приведенных в исполнение смертных приговоров для пяти графств центрального округа (Эссекс, лидирующий по числу повешений, Гертфорд, Кент, Суррей и Сассекс) показывает, что самым опасным для ведьм временем были последние годы царствования королевы Елизаветы и первые годы правления Карла I, а также начало республики. Самое массовое истребление ведьм имело место летом 1645 г., в кампанию Мэтью Хопкинса. После 1667 г. смертных казней в центральном округе не было.
   В других округах уцелело слишком мало судебных документов, чтобы на основании их можно было делать какие бы то ни было обобщения. Однако общее изменение атмосферы во второй половине XVII в. заметно даже по процессам Норфолкских сессий. К примеру, в 1668 г. присяжные отказались рассматривать обвинения против Мэри Банистер, выдвинутые тринадцатилетним Джоном Стокингом, который заявлял, что она его околдовала, и визжал при ее приближении. Всего за период Норфолкских сессий с 1661 по 1679 г. было вынесено 15 дел о ведовстве; 6 дел были прекращены, по 8 вынесен оправдательный приговор, и один из обвиняемых умер в тюрьме. В западном округе с 1670 по 1712 г. состоялось 52 ведовских процесса, из которых только 7 закончились вынесением обвинительного приговора (приведение одного из них в исполнение было отложено). Однако параллельно сокращению числа обвинений в ведовстве наблюдался рост обвинений в злонамеренном причинении вреда.
   Распространение ведовских процессов зависело от того, насколько решительно были настроены местные судьи и насколько силен был страх обывателей. В Лондоне, например, в 1640 г. толпа линчевала доктора Джона Лэма, алхимика, протеже герцога Бекингема, поскольку молва упорно обвиняла его в ведовстве. Наиболее крупные вспышки преследования ведьм имели место в Эссексе в 1583 г., в Ланкашире в 1633 г., в Шотландии в 1643-1650 гг., в Восточной Англии в 1645 г., в Ньюкасле в 1649 г., в Кенте в 1652 г. и снова в Шотландии в 1661 г.
   Два примера влияния личности на развитие антиведовской истерии обнаруживают решения, вынесенные сэром Мэтью Гейлом (1609-1676) и сэром Джоном Голтом (1652-1710), каждый из которых был в свое время верховным судьей Англии. Гейл искренне верил в угрозу ведовства, в связи с чем манипулировал судебными процедурами так, чтобы добиться осуждения обвиняемого. Свое презрение к упорядоченному ведению процесса судья Гейл продемонстрировал в Бери-Сент-Эдмондсе в 1645 г., когда, признав «спектральное доказательство», сделал возможной будущую казнь салемских ведьм. Джон Голт оказал на английские суды влияние совершенно иного рода; ни один обвиняемый в ведовстве не был осужден во время его сессий. Авторитет верховного судьи заставил местных судей следовать его примеру, точно так же как раньше они подражали Гейлу. Эти двое оказали намного большее влияние в результате своей деятельности, чем печально знаменитый Мэтью Хопкинс, главный охотник на ведьм, на ком лежит непосредственная вина за казнь 68 человек, известных поименно, а также, возможно, и многих других, записи по делам которых не сохранились. Охота на ведьм в 1645-1646 гг. Хопкинса продолжалась менее 12 месяцев.
   Исследователи расходятся во мнении относительно количества повешенных за ведовство в Англии, оценки предлагаются самые разные, начиная от смехотворно завышенной цифры в 70 000 только согласно статуту Якова I. За весь период действия законов о ведовстве, то есть между 1542 и 1736 гг., что на практике сводится примерно к 100 годам активного применения этого закона, с 1566 по 1685 г. число казненных оценивается менее чем в 1000 человек.
   Первой в новой английской истории женщиной, о которой достоверно известно, что ее повесили за ведовство, была Агнес Уотерхаус, казненная в Челмсфорде в 1566 г. В 1564 г. Элизабет Хоуз была осуждена за убийство при помощи колдовства и была бы повешена во время Эссекской выездной сессии суда, не заяви она о своей беременности. В 1565 г. Джоан Байден могла быть повешена в Кенте за то же самое преступление. Последней повешенной стала Элис Молланд в Эксетере в 1684 г. После реставрации династии Стюартов в 1660 г. казней было очень мало, а все приговоры в процессах по ведовству были вынесены за физическое уничтожение или убийство. Последней повешенной в Центральном округе стала Джоан Невилль, которую казнили 3 сентября 1660 г. за убийство при помощи ведовства. После казней в Бери-Сент-Эдмондсе в 1662 г. новых смертных приговоров не выносили до 1674 г., когда Энн Фостер повесили в Норгемптоне за поджоги амбаров. Мэри Багули повесили в Честере в 1675 г., а в 1682 г. трех женщин казнили в Эксетере (по приговору сэра Фрэнсиса Норта). Однако в 1693 г. в Бекклз, Саффолк, некая вдова Чемберс, обвиненная в ведовстве, скончалась в тюрьме, по-видимому в результате применения пытки «ходьбой». Последней женщиной, признанной виновной в ведовстве, стала Джейн Венхам из Гертфорда в 1712 г.; приведение приговора в исполнение было отложено. А в сентябре 1717 г. в Лестере Джейн Кларк из Грейт-Вигтон с сыном и дочерью было предъявлено последнее обвинение в ведовстве; присяжные их полностью оправдали. В 1751 г. толпа забила Рут Осборн, которую подозревали в ведовстве, до смерти, однако зачинщику было предъявлено обвинение в убийстве, и он был казнен. После 1700 г. любой, рискнувший обвинить кого-либо в ведовстве, сам подвергался опасности. В 1701 г. Ричард Хатауэй обвинил Сару Мордайк в ведовстве; ее отпустили, заставив, правда, заплатить штраф, а вот Хатауэя, «который обвинил Сару Мордайк в ведовстве без всяких на то причин и оснований», продержали в тюрьме до тех пор, пока он не нашел себе поручителя, который внес за него залог на следующей судебной сессии. К середине XVIII столетия ведовство как уголовное преступление было официально упразднено.
   В сущности, основная идея ведовства мало менялась от страны к стране и от эпохи к эпохе, каков бы ни был ее легальный статус. «Бич еретиков-колдунов» Николя Жакье в 1458 г. рассматривал тот же круг вопросов, что и «Пандемониум» Ричарда Бове в 1684 г.; труды классиков континентальной демонологии, таких как Генрих Крамер или Якоб Спренгер, Жан Боден, Николя Реми, Пьер де Ланкр, были широко известны в Англии.
   И все же Ла-Манш защитил Англию от распространения антиведовской истерии в ее наихудших проявлениях, имевших место в континентальной Европе. В Англии не применялись варварские пытки: не было ни страппадо, ни каких-либо разновидностей дыбы, ни одного из тех кошмарных приспособлений, которыми пользовались палачи в тюрьмах Германии или застенках инквизиции. Жестокость присутствовала, и признания (в особенности во время террора Мэтью Хопкинса) исторгали силой. Однако между дыбой и подогреваемым на медленном огне железным стулом из Бамберга, с одной стороны, и пыткой бессонницей, связыванием конечностей и диетой из воды и хлеба — пределом английских жестокостей по отношению к ведьмам — разница все же есть.
   Кроме того, в Англии ведьм, как таковых, редко сжигали на кострах — обычай, распространенный повсеместно, включая Шотландию. По английскому законодательству сожжение было видом наказания за измену, и до 1790 г., когда этот закон был отозван, примеров его применения находится не так уж и много. Марджори Журдемейн (Журден) была казнена на костре в 1444 г. за государственную измену; ее занятия колдовством рассматривались как побочный фактор. Матушка Лейкленд в 1654 г. в Ипсвиче и Мэри Оливер в 1659 г. в Норвиче были сожжены за убийство собственных мужей. Убийство любого другого человека любыми способами, включая ведовство, согласно тому же закону, наказывались казнью через повешение. «Утка» о якобы сожжении ведьм была, возможно, распространена вводящим в заблуждение заглавием памфлета того времени «Признания матушки Лейкленд из Ипсвича, которую привлекли к суду и судили как ведьму, а затем сожгли на костре в Ипсвиче, Саффолк, во вторник, 9 сентября 1645 года».
   Ни в какую эпоху не было в Англии массовых казней ведьм, запятнавших историю Германии и Франции, где в течение нескольких недель сжигали сотни людей, как хвастался Пьер де Ланкр или как явствует из городских архивов Бамберга и Вюрцбурга. Примерами самых многочисленных казней в Англии могут служить Челмсфордское дело 1645 г., когда повесили 19 ведьм, или Ланкаширский процесс 1612 г., в результате которого на виселицу угодили 9 ведьм.
   Подробные описания оргий во время шабашей, которые стали обычной деталью признаний ведьм во всех французских процессах, в английских делах отсутствовали. Во время шабашей в Англии угощались бараниной, как, например, в Малкинг-Тауэр. Шабаш континентального типа, описанный во время одного английского процесса, оказался историей, которую поведал судьям мальчик, подученный католическим священником. Отсутствуют в протоколах английских процессов — и в этом, безусловно, заслуга Реформации — печальные случаи одержимых монахинь, нестабильное душевное состояние которых приводило порой к обвинениям в аморальном поведении, предъявляемым священникам. Помимо шаблонных заявлений (редко содержащих какие-либо подробности) о том, что дьявол имел плотские сношения с подозреваемой (подтвержденных восьмидесятилетними старухами), сексуальную сторону ведовства в старой доброй Англии стыдливо замалчивали.
   Ведовство в Англии имело свои отличительные признаки. Английские колдуны и ведьмы, как все англичане, любили животных, и потому отчеты о процессах пестрят домашними питомцами, любимцами хозяев, которых в суде именовали бесенятами, духами-помощниками или дьяволами. Искусство применения шипов для обнаружения печати дьявола на теле ведьмы, которое практиковалось и на континенте, имело тем не менее чисто английское происхождение; трудно вспомнить хотя бы один процесс, где не фигурировало бы подобное доказательство. Дети, с которыми при приближении ведьмы случался припадок, выздоравливавшие, когда им давали расцарапать обвиняемую до крови, и заставлявшие ведьму произносить вслух различные заклятия, подтверждавшие ее вину, были опять-таки чисто английским явлением.
   Относительной простотой признаний и отсутствием сатанинской дребедени английские ведовские процессы были обязаны тому, что в стране не существовало централизованной обвинительной организации наподобие инквизиции, которая следила бы за тем, чтобы все признания соответствовали образцу, выдуманному ее демонологами. Кроме того, непрекращающийся поток распространяемого Англиканской церковью скептицизма и относительно недолгий период господства непримиримых кальвинистов привели к тому, что в Англии не успела сложиться альтернативная протестантская модель преследования ведовства.
 
   Статут Елизаветы от 1563 года.
   Акт против заклинаний, чародейства и ведовства.

   В настоящем не существует ни установленного, ни специального наказания для тех, кто совершает гнусные преступления заклинания и призывания злых духов, а также колдовства, чародейства, волшебства и ведовства, которые на основании статута, изданного в тридцать третий год правления покойного короля Генриха VIII, были объявлены уголовными и продолжали оставаться таковыми до тех пор, пока этот статут не был отозван в первый год правления покойного короля Эдуарда VI. С момента его отзыва многие склонные к дьявольскому фантазированию личности задумывают и осуществляют заклинания, которыми вызывают злых и вредных духов, а также занимаются ведовством, чародейством, волшебством и колдовством с целью уничтожения людей и принадлежащего их соседям и другим подданным сего королевства имущества, а также для других похотливых целей и намерений, противоречащих законам Всемогущего Бога, чем ставят под угрозу спасение собственной души, а также сеют волнения в королевстве.
   1. Для исправления этого ее королевское величество, с согласия членов палаты лордов, как духовных, так и светских, и общин действующего парламента, властью последнего предписывает а) если любой человек или люди после первого дня июня месяца сего года используют, задумают, осуществят или приведут в действие любое заклинание, чтобы вызвать злых и вредных духов, с любой целью или намерением, а также б) если любой человек или люди после упомянутого первого дня июня месяца станут использовать, осуществлять или приводить в исполнение любое ведовство, волшебство, чародейство или колдовство, от которого какому-либо человеку случится умереть, чтобы тогда также каждый нарушитель или нарушители, повинные в описанных выше заклинаниях, их советчики и помощники, а также всякий повинный или повинные в ведовстве, волшебстве, заклинаниях или колдовстве, от которых смерть любого человека воспоследует, их помощники и советчики, будучи за любую из данных провинностей согласно закону осуждены, заслуживают наказания смертной казнью как уголовный преступник или преступники и теряют все привилегии духовного звания и святого убежища. За женой такого человека сохраняется вдовья часть наследства, а за наследниками и преемниками такого человека сохраняется его или их право наследования имущества, титула и другие права, как если бы их предок или предшественник не был лишен гражданских прав.
   2. И далее упомянутыми властями предписывается, буде какой-либо человек или люди после первого дня июня месяца сего года используют, осуществят или приведут в исполнение ведовство, чародейство, заклинание или колдовство, а) которое любого человека изнурит целиком или вызовет немощь в одном из членов, или б) которое любую собственность или движимое имущество любого человека уничтожит, разрушит или нанесет ему какой-либо вред, то каждый такой нарушитель или нарушители вместе с их советчиками и помощниками, будучи по закону осуждены, за свое или свои первое или первые преступления должны быть подвергнуты тюремному заключению сроком на один год, без права освобождения под чье-либо поручительство или денежный залог и один раз каждые три месяца упомянутого года в базарный или ярмарочный день стоять открыто у позорного столба на протяжении шести часов и вслух каяться в своих ошибках и прегрешениях, а за второе правонарушение, будучи в законном порядке осуждены или лишены гражданских прав, должны быть казнены как уголовные преступники и лишены всех привилегий духовного сана и убежища. За женой сохраняется вдовья часть наследства, а также и за наследниками и преемниками сохраняются его или их права на наследование имущества, титула и другие права, как если бы их предок и предшественник не был лишен гражданских прав.
   3. При условии, что виновный в любом из указанных выше преступлений, за которые полагается смертная казнь, окажется пэром этого королевства, то разбирать его дело должны лишь равные ему, как это бывает в случае уголовного преступления или государственной измены, а не иначе. 
   4. И далее, с целью все способы осуществления, использования и приведения в исполнение ведовства, чародейства, заклинаний и колдовства отныне и навсегда полностью запретить, уничтожить и изъять из обращения, властью нынешнего парламента предписывается в случае, если какой-либо человек или люди начиная с первого дня июня месяца сего года возьмет или возьмут на себя смелость при помощи ведовства, чародейства, заклинаний или колдовства предсказывать или объявлять, где клад золота или серебра должно или можно отыскать или иным способом добыть в земле или другом потайном месте, или где какое-либо добро, включая потерянные или украденные вещи, можно найти или обнаружить, или используют или приведут в действие любое колдовство, чародейство, заклинания или ведовство с целью вызвать в ком-либо незаконную любовь, или с целью уничтожить какого-либо человека, мужчину или женщину, телесно, или вызвать немощь в одной части тела, или уничтожить его или ее имущество, то тогда каждого человека или людей, совершивших данное преступление и осужденных в соответствии с законом, за упомянутое преступление подвергнуть тюремному заключению сроком на год без права освобождения под поручительство или денежный залог, и один раз каждые три месяца упомянутого года в каком-либо торговом городе в базарный день или во время ярмарки ставить прилюдно к позорному столбу сроком на шесть часов, где они должны во всеуслышание каяться в своих грехах и ошибках. А если любой человек или люди, будучи однажды осужденными за упомянутое преступление, вскоре совершат другое подобное, то тогда всякий такой преступник, во второй раз осужденный упомянутым способом, лишается всего своего имущества, движимого и недвижимого, в пользу ее королевского величества и ее наследников и преемников и подвергается пожизненному тюремному заключению.

Челмсфордские ведьмы

   В Челмсфорде, Эссекс, в летнюю судебную сессию 1566 г. состоялся первый в истории Англии действительно заметный ведовской процесс. Все его этапы были подробно изложены в соответствующем дешевом популярном издании, ставшем предвестником множества аналогичных книжонок, которым суждено было появиться в последующие два столетия. Упомянутый памфлет носил название: «Допрос и признания неких ведьм из Челмсфорда, графство Эссекс, сделанных перед судьями ее величества в 26 день июля месяца, года 1566, во время выездной сессии суда, которая проводилась тогда в том городе. Одну из ведьм казнили за это самое преступление, как более подробно показывает их допрос».
   Данный процесс может служить типичной иллюстрацией английских ведовских практик, поскольку включает в себя все характерные для более поздних дел признаки. Решение суда превратилось в прецедент, которым впоследствии руководствовались и другие слуги закона. В первый день разбирательства проводили преподобный Томас Коул, священник Челмсфордского прихода, и сэр Джон Фортескью, позднее канцлер казначейства; на второй день дело перешло в руки сэра Гилберта Герарда, главного прокурора, и Джона Сауткота, судьи Королевской Скамьи. Вмешательство главного прокурора показывает, как незначительное дело было раздуто в процесс глобального масштаба.
   Обвинения против троих подследственных, Элизабет Фрэнсис, Агнес Уотерхаус и ее дочери Джоан, никак не были связаны между собой; единственное, что объединяло этих женщин, так это общее происхождение — все они были из деревни Хэтфилд-Певерелл в Эссексе, а также то, что миссис Фрэнсис отдала миссис Уотерхаус своего старого кота по кличке Сатана. Элизабет Фрэнсис, жену Кристофера Фрэнсиса, йомена, обвиняли в том, что она заколдовала новорожденного ребенка Уильяма Аугера, «который стал калекой». Она созналась и в других преступлениях, была признана виновной и осуждена на один год тюрьмы. Согласно статуту о ведовстве Якова I ее бы повесили. Позднее Элизабет обвинили в том, что она наслала порчу на Мэри Кок, «которая чахла десять дней»; она отказалась признать свою вину, однако ее все же нашли виновной, но (вместо того чтобы повесить, как и полагалось в случае второго привода) снова посадили в тюрьму на год, в течение которого она должна была четыре раза стоять у позорного столба. В 1579 г. Элизабет опять обвинили в порче, на этот раз некой Элис Пул, «которая чахла до 1 ноября (1578), когда и умерла». Хотя Элизабет и не признала себя виновной, ее осудили и повесили.
   Ее признание на суде 1566 г. воспроизводится, как считают, дословно, однако никаких упоминаний обвинительного акта в памфлете не содержится. Но поскольку протоколы суда по делу Элизабет Фрэнсис существуют до сих пор, то памфлет не может быть фиктивным. И все-таки непонятно, где, например, находился Уильям Аугер, отец упомянутого околдованного ребенка, и почему Элизабет осудили на основании сделанных ею признаний, ничего общего не имевших с оригинальным обвинением? Может быть, все дело в том, что публику елизаветинской эпохи больше интересовали похождения миссис Фрэнсис до и после замужества, а также проказы ее кота Сатаны, который умел превращаться в жабу?
   Второй подсудимой стала миссис Агнес Уотерхаус, шестидесятитрехлетняя вдова, обвиненная в порче Уильяма Файни, «который чахнул до 1 ноября (1565), когда и умер». С миссис Фрэнсис ее связывало то, что она взяла кота последней, которого, отчаянно нуждаясь в шерсти, устилавшей изнутри его коробку, превратила в жабу. Матушка Уотерхаус созналась и в попытке убийства другого соседа, который, однако, «был столь силен в вере, что она не смогла ему навредить». Кроме того, она созналась и в различных случаях, когда она из мести убивала скот. Почти столь же сильно повредило ей признание в том, что она читает свои молитвы по-латыни (вполне естественно для человека, родившегося в католической Англии в 1503 г.), предзнаменование будущих способов проверки ведьм.
   Не считая истории, рассказанной двенадцатилетней Агнес Браун, бесспорные доказательства своей вины матушка Уотерхаус представила сама. Следующие признания вполне типичны:
 

   Также она призналась, что, рассорившись с некоей вдовой Гуди, попросила Сатану утопить ее корову, что он и сделал, а она вознаградила его, как прежде.
   Еще она поссорилась с другим соседом и извела трех его гусей таким же манером. Другая отказалась дать ей масла, и она сделала так, что у той соседки два или три дня подряд не выходил творог.