Антон Леонтьев. Еще один знак Зодиака

   В голове у меня шумело, ноги не слушались, тело было как свинцом налито. Меня довели до автомобиля, Квентин бережно усадил меня на заднее сиденье и прикрыл ноги пледом. Как чертик из табакерки, возник инспектор Кронин – как всегда, с трубкой в руке, распространяя удушливый запах табака.
   – Ну что, ваши надежды пошли прахом? «Зодиак» получил по заслугам! – заявил он с нескрываемым торжеством в голосе.
   Мне внезапно показалось, что инспектор Кронин прямо-таки рад смерти Джека Тейлора. Шеф сухо попросил инспектора оставить нас. Тот, ухмыляясь и дымя трубкой, удалился.
   – Я знал, что тебе не надо присутствовать на казни, – заявил Квентин, заводя мотор. – Этот ужасный спектакль лишний раз утвердил меня в мысли, что смертная казнь – архаический обычай, который требуется как можно быстрее отменить.
   – У меня было видение, – сказала я тихо.
   – В момент казни Джека? И ты теперь знаешь, как нам найти «Зодиака»?
   – Нет, – ответила я и поведала Квентину о мертвой девушке.
   Выслушав меня, шеф сказал:
   – Крайне интересная история, Ирина. Но каким образом она связана с «Зодиаком»? Девица с браслетом – его первая жертва? Или, наоборот, жертва новая?
   – Не знаю, – ответила я честно – Но у меня такое чувство, что ее смерть имеет самое непосредственное отношение к «Зодиаку» и его преступлениям. Если мы узнаем, кто она такая, та девушка, мы нападем на его след, я уверена.
   – Узнаем, но чуть позже, – заявил безапелляционно Квентин, – ибо я не хочу, чтобы ты сейчас принималась за расследование нового убийства.
   Мы вернулись домой, Квентин помог мне покинуть «Паккард». Слабость прошла, в голове прояснилось. Мой шеф приготовил на скорую руку яичницу с беконом и заставил меня съесть ее.
   – Так-то лучше, – сказал он. – А теперь ты должна отдохнуть! Сегодняшний день был для тебя очень тяжелым.
   – Для Джека Тейлора он был последним, – сказала я и отправилась к себе в спальню.
   Внезапная усталость охватила меня. Открыв кран и напуская в ванну воду, я уселась на край и задумалась.
   ...И вот я снова в лесу. Ко мне тянется рука мертвой девушки. Она не причинит мне зла, мне не стоит ее бояться. Браслет, вот что она хочет показать мне! Серебряные диски, позвякивая, качаются на легком ветру. Их всего тринадцать. на дисках изображены искусно выполненные ювелиром знаки Зодиака. Но почему их тринадцать, а не двенадцать? Ведь знаков Зодиака ровно дюжина! Из горла покойницы вырывается сиплый звук, и я наконец разбираю то, что она силится все время сказать мне: «Джильда...»
   Я открыла глаза. Вода дошла до самого края ванны. Повернув кран, я выбежала из ванной комнаты и, спустившись, ворвалась в кабинет Квентина.
   Мой шеф сидел за массивным письменным столом, заваленным бумагами (Квентин, несмотря на мои старания, не уделял большого внимания порядку, предпочитая творческий хаос), и что-то быстро писал. Завидев меня, он в удивлении вскинул брови и, откладывая в сторону карандаш (все записи он делал синим или зеленым карандашом), спросил:
   – Ирина, дорогая моя, отчего ты не отдыхаешь?
   – Она снова явилась мне! – простонала я и без сил опустилась в большое кожаное кресло.
   Мой шеф, встрепенувшись, подошел ко мне и в волнении произнес:
   – Ирина, да ты вся дрожишь! Скажи мне, в чем дело?
   Я действительно дрожала, но не от холода (в кабинете Квентина пылал камин), а от ужаса.
   – Мы должны узнать, кто такая девушка, которую, вероятнее всего, зовут Джильда, – заявила я и поведала шефу о своем новом видении.
   Я окончила рассказ. Квентин, куря сигару и вышагивая по персидскому ковру, устилавшему пол кабинета, обмозговывал ситуацию. Много раз я видела его расхаживающим по кабинету, и это всегда значило, что он обдумывает очередной роман, рассказ или пьесу и принимает решение относительно того, как следует повернуть сюжет и кого из персонажей сделать убийцей.
   Наконец Квентин остановился и внимательно посмотрел на меня. Я поняла: он принял окончательное решение.
   – Нам не обойтись без инспектора Кронина, – сказал он.
   Я не сдержала вздох разочарования. Инспектор Лайонел Кронин вел расследование по делу «Зодиака». Он считался одним из лучших полицейских Лос-Анджелеса, однако характер у него был далеко не сахарный. Мне много раз приходилось убеждаться в этом.
   – Но ведь он не сомневается в виновности Джека, – возразила я. – И, кроме того, считает мои видения глупостью и выдумкой.
   – Ему вовсе не обязательно знать о том, что ты увидела. Однако ты права – мы должны найти девушку. Тем более что имя ее известно – Джильда. У нее имелся браслет с крошечными серебряными дисками, на которых изображены знаки Зодиака, и это значительно облегчит поиски. Наверняка в полицейском архиве имеется соответствующее дело.
   Я облегченно вздохнула и поняла, что иметь в шефах известного писателя детективных романов подобно подарку небес. Квентин, как обычно, разложит все по полочкам и докопается до истины. Ужасно жаль, что видение пришло ко мне в момент казни Джека, а не раньше. Ведь если мы наконец-то сумеем напасть на след истинного «Зодиака», то несчастного к жизни все равно не вернуть. Он станет, пожалуй, наиболее известной жертвой судебной ошибки.
   Квентин поднял трубку телефона и коротко переговорил с инспектором Крониным.
   – Он не проявил особенного энтузиазма, однако встретится со мной в управлении, – сказал Квентин. – Кронин, как ты знаешь, фанатик, если речь идет о раскрытии преступлений.
   – По-моему, инспектор не умеет прислушиваться к точке зрения других и, считая кого-либо убийцей, никогда не откажется от своего мнения, – сказала я.
   Увидев, что я поднимаюсь из кресла, Квентин строго произнес:
   – О том, чтобы ты покидала дом, не может быть и речи! Тебе необходим покой, дорогая моя. И не смей спорить, все равно я не возьму тебя с собой к инспектору. Но ты узнаешь обо всем, что нам удастся найти в архиве, я тебе обещаю.
   К моему великому сожалению, Квентин отправился на встречу с инспектором один. А перед уходом посетовал на то, что миссис Ли, приходящая экономка, не может остаться со мной. Однако я заверила, что не маленькая девочка и сиделка мне не требуется.
   Квентин уселся в «Паккард» и, помахав мне на прощание рукой, успокоил, сказав, что постарается вернуться как можно быстрее. Я вернулась в дом: часы показывали пять минут двенадцатого. Я и не подозревала, что разговаривала с шефом в последний раз в своей жизни.
   Примерно через двадцать или тридцать минут (я дремала в кресле) пронзительная трель телефонного звонка прорезала тишину, окутавшую большой особняк Квентина Мориарти. Я была в плену странного сна. Что-то не давало мне покоя, скорее всего, новое видение. Джильда... «Пурпурная орхидея»... Ну конечно же!
   Я встрепенулась и схватила трубку аппарата, стоявшего на журнальном столике. Думала, что звонит мой шеф, однако это оказался инспектор Кронин. Я не сразу узнала голос инспектора – он звучал глухо и совсем не походил на обычный тон полицейского. И решила не говорить ему о своем открытии.
   – Эти чертовы телефоны так искажают голос! – воскликнул инспектор. – Но к делу: нам требуется ваше присутствие, мисс. Мистер Мориарти сейчас не может говорить, он в архиве, но он просил передать вам, что мы наткнулись на кое-что чрезвычайно занимательное. Похоже, вы правы – «Зодиак» все еще на свободе!
   Мое сердце забилось так сильно, что я испугалась – не выскочит ли оно из груди. Дрему как рукой сняло, и я с готовностью сообщила:
   – Я сейчас же отправлюсь к вам...
   – Мы покинем управление, чтобы отправиться по горячему следу, – перебил меня инспектор. И я еще раз подивилась тому, как незнакомо и странно звучит его голос. Не представься звонивший инспектором Крониным, я бы ни за что не угадала, с кем говорю. Да, инспектор прав: аппараты очень сильно искажают голос. – Поэтому возьмите такси, мисс, и оправляйтесь по следующему адресу. У вас найдется самописка и блокнот?
   Он продиктовал мне адрес (окраина Голливуда, где располагаются виллы давно забытых звезд эпохи немого кино), а я заверила, что постараюсь прибыть туда как можно быстрее. Такси, вызванное мной, не заставило себя долго ждать. Я заняла место в автомобиле и, сообщив адрес, попыталась угадать, что же узнали шеф и инспектор Кронин. Наверняка выяснили, кем является убитая девушка. Или, возможно, решили осмотреть место, где было обнаружено ее тело? Во всяком случае, они приоткрыли занавесу тайны!
   Мы были на месте без десяти двенадцать. Я заверила таксиста, что ждать не требуется и, расплатившись, отпустила его. Он высадил меня около неухоженной виллы, в которой, создавалось такое впечатление, никто не жил. Подобных в этом уголке Голливуда предостаточно – хозяева или обитали за границей, или запирались в собственных дворцах, стараясь вернуть безвозвратно ушедшие времена.
   Ни Квентина, ни инспектора не было видно. Но Кронин сказал, что они будут ждать меня! Наверное, их что-то задержало, и они вот-вот появятся, успокаивала я себя.
   Легкий туман окутывал все вокруг. Запахнув манто, я подошла к воротам виллы. Нет ни таблички с именем, ни почтового ящика. Внезапно я услышала, как неподалеку треснул сучок.
   – Инспектор Кронин? – спросила я пугливо.
   Ответа не последовало. Нет, они бы ни за что не стали так пугать меня! Вдруг мне пришла простая и ужасная мысль – отчего я решила, что говорила по телефону с инспектором? Кажется, подобный трюк применил в одном из романов Квентина коварный убийца (произведение называлось «Полночь уже не наступит», одно из моих любимых). Там, в финале, преступник, понимая, что его разоблачили, выманивает отважную молодую журналистку посредством звонка, имитируя голос частного детектива, которому она помогает, и затем пытается убить. Только в самый последний момент героиню спасают, а убийцу хватают с поличным.
   Но романы, как я хорошо знала, далеко не всегда копировали жизнь. В любом криминальном произведении невинно осужденный никогда бы не был казнен на электрическом стуле, а тем вечером произошло именно это.
   Я еще раз позвала Квентина и инспектора, но мне никто не ответил. И тут вдруг показалась темная фигура, надвигавшаяся на меня из тумана. Я тихо вскрикнула и бросилась бежать. Тяжелое дыхание и топот за моей спиной свидетельствовали о том, что преследователь не желает сдаваться.
   Он нагнал меня за поворотом – я поскользнулась и, вывихнув ногу, упала. Тот, кто мчался за мной, приблизился. Я не видела его лица, однако заметила в руках этого типа веревку.
   – Ты и есть «Зодиак»! – воскликнула я. – Я тебя нашла! Ты не посмеешь причинить мне вред, потому что мои друзья, писатель Квентин Мориарти и инспектор Лайонел Кронин, уже на пути сюда. Да вот же они!
   Но мой нехитрый трюк не произвел на убийцу никакого впечатления. Я попыталась подняться на ноги, но у меня не получилось. Тогда я поползла на четвереньках прочь, моля об одном: чтобы все, что со мной происходит, оказалось видением.
   Но то было правдой. Мне не удалось далеко уйти. Убийца накинул мне веревку на шею. В глазах потемнело, в ушах зазвенело. Мне вспомнились слова Джека Тейлора – ведь он был уверен, что «Зодиак» доберется и до меня.
   Но кто же такой этот монстр? Из последних сил я сумела повернуться – мне хотелось взглянуть в лицо маньяка. Он был в длинном черном пальто с поднятым воротником и в шляпе, нахлобученной на лоб. Я впилась зубами в ладонь убийцы, затянутую кожаной перчаткой – «Зодиак» (у меня не было никаких сомнений в том, что я имею дело со знаменитым убийцей) болезненно вскрикнул и на мгновение выпустил меня. И тогда я сорвала с него шляпу.
   Месяц, вышедший в то мгновение из-за туч, осветил лицо «Зодиака». Я охнула и, не удержав равновесия, полетела на землю.
   «Зодиак» тем временем извлек из кармана пальто длинный нож (наверняка тот, при помощи которого он отрезал своим жертвам головы) и склонился надо мной.
   Я знала, что спасения не будет. «Зодиак» размахнулся, стальной клинок сверкнул нестерпимо ярко в свете месяца – и через секунду я была мертва. Но «Зодиак» продолжал с остервенением наносить удар за ударом даже после того, как жизнь покинула мое бренное тело.
   А минутой позже начался новый день, который, впрочем, мне не было суждено застать. Ведь я умерла в день казни Джека Тейлора, известного людям под прозвищем «Зодиак». И только я знаю, кто является настоящим «Зодиаком», однако поведать об этому никому не могу. Считается, что мертвые молчат. Но это не так, потому что смерть не есть конец. Она – только начало. Поэтому я и веду свой рассказ...

Марина Подгорная

   – Марина!
   – Я встрепенулась, как собака.
   – Марина!
   Я сорвалась с места и бросилась бежать.
   – Марина, черт тебя подери, где же ты?
   Капризный голос моей хозяйки, Валерии Артуровны Свентицкой, разносился по всему второму этажу ее подмосковного особняка, который она предпочитала именовать виллой.
   Приблизившись к двери, я почтительно постучала – не дай бог вторгнуться в святая святых одной из самых известных российских писательниц (почитающей себя, вне всякого сомнения, самой известной и, конечно же, самой одаренной) без стука. Даже если мадам Свентицкая и зовет меня, надрывая горло, это не значит, что я могу входить в ее будуар, не испросив разрешения.
   – Где же ты? – вновь послышался капризный голос Валерии Артуровны. – Что, заснула? Или в сортире засиделась?
   Нацепив сладкую улыбку, я вошла в будуар. Мадам Свентицкая подобно Джомолунгме нависла над огромным чемоданом, наполовину заполненным ее вещами. Похоже, она все-таки решила воспользоваться моей помощью.
   Валерия Артуровна грозно посмотрела на меня и изрекла:
   – Дорогая, советую тебе регулярно чистить уши. В следующий раз, если заставишь меня ждать, придется вычесть из твоей зарплаты значительную сумму в качестве штрафа.
   Мадам, отметила я, была в плохом настроении. Впрочем, я работала на Леру уже почти три года (мои предшественницы не задерживались больше пары месяцев) и прекрасно изучила все ее капризы. В том, что она может урезать мне зарплату, я не сомневалась. Мадам Свентицкая получала, по официальной информации, в год не меньше миллиона долларов, а по моей собственной – примерно в два раза больше, однако была патологически жадна. Видимо, сказывалось неискоренимое наследие тяжелого прошлого, когда она работала завучем в провинциальном ПТУ.
   Лера пихнула изящной туфелькой чемодан и, подойдя к трюмо, извлекла из изящного золоченого ящичка изящную сигарету и не менее изящно раскурила ее. Мадам Свентицкая была в курсе, что я не выношу табачного дыма, однако ей доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие дымить в моем присутствии. Вот и сейчас она подошла ближе и, пустив прямо мне в лицо облачко дыма, заявила:
   – Ты, дорогуша, моя личная секретарша, соответственно, в твои обязанности входит и подготовка моего американского турне. Так что займись этим, и побыстрее!
   Я уныло уставилась в спину мадам Свентицкой, вышедшей из будуара, а затем опустилась на обтянутый розовым плюшем пуф (вкус моей хозяйки остался плебейским, несмотря на миллионные заработки, или наоборот, вследствие этого). Итак, мне велено собрать один из ее пяти (или даже семи) чемоданов, которые Лера возьмет с собой в Штаты, куда мы отправимся меньше чем через двадцать четыре часа.
   Я выудила из недр необъятного чемодана кружевной красный бюстгальтер и, хихикнув, представила себе мадам Свентицкую в оном (без оного представлять себе хозяйку мне запретило чувство прекрасного). И зачем старая каракатица берет с собой его – решила соблазнить своими дряблыми писательскими телесами парочку смазливых молодых актеров? Далее я наткнулась на несколько книг Леры (она любит перечитывать себя на досуге, восторгаясь собственной гениальностью) и на нечто большое, желтое и продолговатое, оказавшееся... вибратором. Отбросив с визгом последнюю находку, я уселась на пуф и задумалась о своей кошмарной участи. За что меня так наказали боги? Наверное, в прошлой жизни я слишком много нагрешила. К счастью, я знала, что долго заниматься укладкой вещей мне все равно не грозит – Лера, которая была помешана на гороскопах, была по знаку Зодиака Львицей, и постоянно заявляла, что это созвездие императриц и королев, но копаться в своих вещах она никому не позволяла.
   Она и была императрицей российской беллетристики. Валерия Артуровна Свентицкая, сорока восьми лет от роду (она не любила, чтобы о ее возрасте говорили, предпочитала даже в официальных анкетах опускать год рождения) – королева криминальных разборок, царица убийств на почве страсти, инфанта подлых замыслов и великая герцогиня запутанных любовных линий.
   Я как-то на досуге пыталась осилить один из опусов моей хозяйки, но, одолев около ста страниц, решила, что, несмотря на большое количество трупов, обездоленных секретарш, влюбленных олигархов и романтических милиционеров-бардов, смысла в ее произведении ни на грош. Об этом я, конечно же, Лере сообщать не стала, а напротив, рассыпалась в благодарностях, получив от нее очередной роман с дарственной подписью, кои складирую в своей комнате под кроватью.
   Вот уже без малого пятнадцать лет мадам Свентицкая выдавала бестселлеры, большая часть которых была экранизирована, и завоевала в рекордно короткие сроки сердца миллионов поклонников, а по большей части – поклонниц. Она умело смешивала коктейль из классического детектива (главный вопрос – «Кто убил старую тетушку?»), любовного романа (главный вопрос – «Почему он любит не меня, а эту длинноногую дылду-манекенщицу?») и романтического повествования, приправленного пикантными эротико-порнографическими деталями и налетом новорусской экзотики (главный вопрос – «Дорогая, ты хочешь стать женой миллиардера?»), разбавляя их в последнее время доморощенной философией (главный вопрос – «Отчего так тяжко живется на свете, если у тебя имеется счет с семью нулями в швейцарском банке?).
   Раньше мадам Свентицкая, имевшая педагогическое образование, работала завучем в замшелом ПТУ не то в Вологде, не то в Воронеже, однако этот этап ее жизни остался в далеком прошлом. Уже много лет она проживала в Москве, где у нее имелась квартира-ателье на Арбате, офис на Патриарших прудах, а с недавнего времени ещё и особняк (о, пардон, вилла!) в окрестностях столицы. Мадам Свентицкая постоянно мелькала на телевидении, присутствуя во всех ток-шоу, какие только существуют, одно время и сама вела передачу, бесславно приказавшую долго жить, по мере своих скромных сил принимала участие в светской жизни, являясь активным членом богемной тусовки, и весьма усердно тратила свои миллионы.
   Со своим мужем (кажется, третьим) она развелась вскоре после того, как ее романы начали приносить большие деньги, и была организована шумная кампания в желтой прессе о том, как плохо живется несчастной писательнице-миллионерше, которую оставил муж-козел. Детей у Леры не было, но она как-то в минуту откровенности призналась, что она никогда и не печалилась по данному поводу. Зато у нее имелось предостаточное количество «бойфрендов», которые были, как минимум, лет на пятнадцать, а то и добрых двадцать пять моложе Валерии Артуровны.
   Да и Валерией Артуровной Свентицкой она стала, выпустив свою третью книгу, принесшую ей прорыв – до этого она звалась Людмилой Анатольевной Скориковой, что, по справедливому мнению издателей, было слишком пресно. Так завуч ПТУ и превратилась и примадонну российской беллетристики.
   Лера получила немыслимое количество премий и призов, ее книги выходили умопомрачительными тиражами. У последних, однако, тираж был не тот, что раньше – пик славы мадам Свентицкой уже прошел, однако она не желала говорить на подобную смехотворную тему. Её произведения имели даже некоторый (весьма, правда, скромный) успех за границей.
   Однако около года назад появилась небывалая новость (о ней даже сообщили по Первому каналу): к двум романам моей хозяйки проявил интерес Голливуд. Вначале я думала, что это «утка», запущенная с легкой руки пиар-отдела издательства, печатавшего труды мадам Свентицкой, цель которой – устроить скандал вокруг имени писательницы, чьи тиражи начали падать. Но выяснилось, что кое-кто в Америке действительно пожелал приобрести права на две книги Валерии Артуровны.
   Тотчас заработала машина слухов – назывались необычайные суммы гонорара, которые платила могущественная американская киностудия за переделку книг в сценарий. Знатоки уверяли, что действие фильма будет перенесено из России в США и Европу, а на главные роли прочили Кэтрин Зету-Джонс и Колина Фаррела. Мадам Свентицкая наслаждалась всеобщим вниманием. Ну а когда ей лично приглашение от киностудии все же не поступило, Лера решила сама слетать в Америку, благо, у нее имелся вид на жительство в США (спасибо пентхаузу в Майами, купленному с гонораров!).
   Мне как секретарше мадам Свентицкой было известно, что права на экранизацию куплены малоизвестным американским телеканалом, и что гонорар, выплаченный моей хозяйке, никак нельзя назвать заоблачным. Из ее книг планировали сделать мини-сериал для «внутреннего потребления», и участие суперзвезд, как и звезд вообще, в нем не планировалось.
   Конечно, Валерия Артуровна не хотела и слышать о подобных мелочах. А поездку в Америку представляла всем как безусловный триумф своего творчества за океаном.
   Этим-то и объяснялся бедлам на подмосковной вилле. Я уныло перебирала нижнее белье мадам Свентицкой, когда она появилась и милостиво изрекла:
   – Так и быть, Марина, я тебя прощаю! Хотя запомни, более такого беспардонного поведения с твоей стороны я не потерплю.
   Сие означало, что я обрела свободу и могла покинуть будуар мадам Свентицкой – она решила укладывать чемодан со своими трусами и лифчиками собственноручно. Мне же было велено в который раз проверить все бумаги и документы, связаться с издательством и Голливудом, распространить пресс-релиз, ответить на письма... и так далее, и тому подобное.
   Валерия Артуровна Свентицкая, надо признать, умела довести до белого каления, и иногда (только иногда!) я мечтала о том, чтобы она упала с лестницы и свернула шею. Но её смерть хоть и принесла бы мне избавление от многих проблем, но означала бы и потерю стабильного заработка. Что мне вовсе не улыбалось.
   Я, Марина Подгорная, оказалась в секретаршах великой писательницы случайно. Получив два высших образования, лингвистическое и экономическое (не считая театрального училища на заре моей туманной и, увы, такой далекой юности), я была готова принять ответственный пост в какой-либо крупной фирме, но, как на грех, мои таланты никому не требовались. Какое-то время я пыталась блистать в малоизвестном молодежном театре (однако, чтобы стать примой, требовалось спать с главрежем, и я, рады карьеры новой Сары Бернар, вероятно, поступилась бы девичьей честью, но этот толстопузый подлец ничего подобного мне и не предлагал!), подрабатывала на радио, специализируясь в области рекламы, затем ушла на телевидение (пятый заместитель десятого помощника главного вице), а оттуда перекочевала в издательство – в отдел рекламы и стратегического планирования. Именно в то издательство, где и выходили книги Валерии Свентицкой. Я отвечала в том числе за проект продвижения этого брэнда, и мне приходилось тесно работать с мадам Свентицкой, организовывая для нее интервью-термины, фотошутинги, автограф-сессии и промоушн-митинги с читателями.
   О Лере ходили слухи, что она – крайне сложный в общении человек. Помню, как увидела ее в первый раз и удивилась тому, что она совсем не такая молодая и уж точно не такая изящная, как на фотографиях. Мадам Свентицкая изводила меня своими капризами, но мне было велено выполнять все прихоти со сладкой улыбкой – еще бы, ведь она была одним из главных источников дохода для издательства.
   Каково же было мое удивление, когда Валерия Артуровна предложила мне перейти на работу к ней и стать ее личной секретаршей. Я знала, что в сей почетной должности никто не задерживается больше пары месяцев, но ответить отказом не смогла: предложение мадам Свентицкой более походило на приказ.
   Да и издательству требовался свой человек в окружении примадонны – в последнее время она уделяла слишком большое внимание своей телевизионной карьере, сдавая рукописи с большим опозданием, к тому же перешла отчего-то на квазиинтеллектуально-парафилософскую прозу а-ля ранний Сартр (или поздний Камю), напрочь забросив детективную стезю. Но народу (и издательству) требовались полюбившиеся герои Валерии Свентицкой, а не двухтомные размышления о тяжести бытия и легкости смерти. Чтобы наставить писательницу на путь истинный, руководство и приняло решение внедрить меня в ее ближайшее окружение. В мои обязанности входило следить за тем, чтобы никто и ничто не мешало великой романистке творить за ноутбуком последней модели в тиши квартиры-ателье или подмосковной виллы очередной роман нужного содержания и объема.
   Так я и превратилась в «серого кардинала». Кто бы знал, какие сцены мне приходилось переживать, какими упреками меня осыпала холеричная мадам Свентицкая, сколько раз она бросала в меня книгами и посудой, как часто она меня увольняла... И каждый раз я возвращалась к ней, потому что без меня Лера была как без рук. Она в глубине души (хотя никогда не признала бы это публично) была довольна тем, что я выполняла всю бумажную работу, а издательство было на седьмом небе от счастья по поводу того, что мадам Свентицкая наконец-то закончила эксперименты в области постмодернистской прозы и вернулась к полюбившимся народу и приносящим деньги героям, фабулам и жанрам.