Страница:
Фердинанд Кранах, не отвечая, подошел к жертве. Судебно-медицинский эксперт внимательно следил за лицом инспектора и подивился тому, что оно ничего не выражает – ни страха, ни отвращения, ни удивления. Вот ведь какая выдержка, подумалось доктору. Кранах склонился над телом женщины.
– Уверен, что убийца использовал хирургический инструментарий, в частности скальпель. Причем он сделал это не абы как, а со знанием дела. Как видите, Вулк, я буду называть его так, как он сам того пожелал, вскрыл несчастную путану, как треску, от шеи до лобка. Я произвел поверхностный осмотр, внутренние органы отсутствуют, в том числе и сердце. Некоторые из потрохов наш молодчик оставил в комнате, в непосредственной близости от бывшей хозяйки оных.
Кранах увидел деревянный стол, на котором возвышалось несколько бутылок, лежала половина багета, были рассыпаны упаковки презервативов. И там же, словно выставленные на витрине, лежали человеческие внутренности.
– Печень, селезенка, большая часть кишечника и правое легкое, – прокомментировал доктор. – А вот обе почки бесследно исчезли, как и сердце. Рискну предположить, что Вулк прихватил их с собой в качестве трофеев.
Внимание Кранаха что-то привлекло, он осторожно нагнулся и заглянул под кровать, на которой лежала жертва. Он извлек оттуда окровавленный скальпель.
– Ваши люди прошляпили важную улику, – сказал он, обращаясь к одному из полицейских чинов.
Тот покраснел и замотал головой. Скальпель опустили в пластмассовую банку. Доктор, повертев ее в руках, причмокнул губами и сказал:
– Вероятнее всего, при помощи этого инструментика Вулк и взрезал девицу. Произошло сие не раньше одиннадцати, но не позже двух ночи. Точно сказать не могу, так как время смерти определяют посредством измерения температуры печени. Но в абсолютном большинстве случаев печень у мертвеца находится в теле. А с этой девицей, как вы имели возможность лично убедиться, ситуация несколько иная. Не раньше одиннадцати, никак не раньше, вот что я скажу! Чтобы сделать окончательные выводы, потребуется подвергнуть вскрытию и без того вскрытую проститутку!
Судмедэксперт снова закудахтал, возникший в комнате Марек с гордостью произнес:
– Инспектор, вы нашли чрезвычайно важную улику! Не исключено, что на скальпеле сохранились отпечатки пальцев убийцы! Ему не повезло, что он допустил такую непростительную оплошность!
– Он намеренно оставил скальпель в комнате, – сказал хрипло Фердинанд Кранах. – И не думаю, что на нем обнаружатся отпечатки пальцев. Он начал игру, ставка в которой – человеческие жизни. Ему нужно признание и слава. Этот Вулк тщеславен, как стареющая примадонна. Кто она?
Марек судорожно сглотнул и, широко раскрыв голубые глаза, осторожно спросил:
– Кого вы имеете в виду, инспектор?
– Ну разумеется, не английскую королеву, – отрезал Кранах. – Женщина, кто она? У нее есть имя и фамилия?
– Лайма Бареева, – сказал один из полицейских. – Ее обнаружил…
– …сутенер, мне это известно, – оборвал его инспектор. Марек и судмедэксперт переглянулись.
– Инспектор, а откуда вам это известно? – задал вопрос стажер, и его взгляд упал на стол, где лежали внутренности Лаймы.
Лицо молодого человека перекосилось, из горла у него вырвался булькающий звук, и Марек опрометью бросился прочь из комнаты.
– Хе, зрелище не для слабонервных, – заявил доктор. – Гарантирую, что ваш стажер сегодня есть ничего не будет.
– Где он? – отозвался инспектор. – Этот самый сутенер по имени Тихон?
Настал черед других полицейских переглянуться. Инспектор Кранах оправдывал свою репутацию – он часто появлялся на месте преступления, вырванный телефонным звонком из постели, и уже знал кое-что о деле. Как это ему удавалось, никто не понимал, и многие были уверены, что Кранах обладает паранормальными способностями, чего Фердинанд никогда и не оспаривал.
– В соседней квартире, – ответил полицейский. – Она, кстати, принадлежит Тихону. Он любезно согласился предоставить ее в наше временное распоряжение.
Кранах вышел в прихожую и, распахнув тонкую фанерную дверь ванной комнаты, увидел Марека, судорожно харкающего в грязный умывальник. Стажер был донельзя бледен и напуган.
– Умойся и следуй за мной, – коротко распорядился Кранах. – Ты сам желал побывать на месте преступления, причем как можно более кровавого. Но теперь я вижу, ты к этому не готов.
– Инспектор! – взмолился Марек. – Обещаю вам, что такого больше не повторится. Я сам не знаю, что со мной происходит, мой желудок в полном порядке. Ой!
Он снова припал к умывальнику и закашлялся. Кранах хлопнул дверью. Реакцию мальчишки можно понять. Он и сам, когда лицезрел первый труп, грохнулся в обморок. Хорошо, что никто из свидетелей его позора не работает больше в полиции. Для всех он – флегматичный, лишенный эмоций чудо-инспектор Фердинанд Кранах.
Он прошествовал в соседнюю квартиру, которая мало чем отличалась от той, в которой было обнаружено тело Лаймы. Тихон, грузный субъект лет тридцати, бритоголовый, в кожаном пальто, с массой золотых перстней на коротких волосатых пальцах и толстенной цепью из желтого металла, завершающейся гигантским крестом, усыпанным камнями, сидел на продавленном диване с протертой обшивкой, из-под которой торчала желто-серая вата.
Увидев Кранаха, сутенер, застывший, словно в ступоре, вздрогнул – личность инспектора была ему очень хорошо знакома, как, впрочем, и его слава. Кранах во время полицейских операций застрелил трех убийц, а во время допросов подозреваемых особенно с ними не церемонился.
Пододвинув к себе стул и усевшись на него верхом, Кранах спросил:
– С какого собора ты его украл?
– Что? – просипел Тихон и потер похожие на разваренные пельмени уши. Его желтые кошачьи глаза не выражали ничего, кроме страха. – Что?
– Твой крест, с какого собора ты его спер? – продолжал Кранах.
Сутенер машинально схватился за золотое украшение и, сглотнув, по-глупому ответил:
– Я его не стырил, а купил, клянусь вам, инспектор, у старого еврея-ювелира купил, у меня даже чек имеется, все чин по чину!
Резко поднявшись, Кранах отшвырнул стул в сторону. Тот, ударившись о стену, затрещал. Тихон испуганно прижался бритым затылком к спинке дивана. Кранах навис над ним и медленно произнес, глядя в глаза задержанному:
– Ты был на месте преступления. Не сомневаюсь, что у тебя имелся повод убить Лайму. Она ведь тебя обманывала? За это ты ее и наказал, решив представить смерть проститутки как нападение маньяка.
– Нет, нет, инспектор! – затрясся Тихон. – Это не так, вы ошибаетесь! Она была одной из лучших моих работниц! И зачем мне руки марать, я бы просто ее выгнал на все четыре стороны…
Инспектор угрожающе молчал. Тихон, потея, заголосил:
– Я был в ресторане, вернулся – Лаймы нет. И девицы врут, я сразу просек. Сказали, что Лайма с клиентом, а я решил, что она к детишкам своим отправилась, она так пару раз делала. Я ее тогда проучил как следует… Ну в общем, поднялся я на этаж, чтобы проверить, может, она в самом деле работает. Дверь была приоткрыта. Я захожу, а там, там…
Толстые губы Тихона затряслись, он едва не ревел. Раздалась мелодия «Турецкого марша» Моцарта. Тихон подскочил и вытащил из кармана кожаного пальто крошечный мобильный телефон. Кранах вырвал у него телефон и швырнул его в стену. Мелодия смолкла.
– Инспектор, я к этому не причастен, клянусь вам! – заныл Тихон.
– Если так, то ты дашь своим девицам наставление рассказать мне все, что они знают. Если хотя бы одна из них что-то утаит или будет лгать, то поплатишься за это ты, – будничным, но от этого не менее угрожающим тоном произнес Кранах.
– Они все скажут, клянусь мамочкой, и если одна из стерв чего утаит, я сам ей по морде ботинком…
Кранах тряхнул Тихона за шиворот дорогого пальто и процедил:
– Я ужасно не люблю, когда меня перебивают, в особенности такие ничтожества, как ты. Ты позаботишься о детях Лаймы.
– Позабочусь, – с готовностью заявил Тихон. – Клянусь папой…
Фердинанд схватил его за мочку уха и потянул, сутенер взвыл, из глаз у него брызнули слезы.
– Вижу, что ты меня не понял, – продолжил инспектор. – Ты оплатишь дочери Лаймы, страдающей синдромом Дауна, пребывание в лечебнице на десять лет вперед. А ее сын продолжит ходить в гимназию.
– Но, инспектор, это же бешеных деньжищ стоит, эта дрянь Лайма мне и сотой части их не заработала. Ой-ой-ой!
Ногти Кранаха впились в мочку его уха, и он вывернул ее так, что кожа побагровела и напряглась, грозясь лопнуть.
– Все оплачу, клянусь бабушкой! Ой, как больно, инспектор! Отпустите, Христом заклинаю! Я все оплачууууу!
Инспектор отпустил мочку, Тихон, хныча, как дошкольник, прижал к уху ладонь.
– Учти, я проверю, – заметил Кранах. – И если ты меня обманешь, то тебе каюк. Ты ведь знаешь, что я застрелил трех мерзавцев. Думаю, настало время застрелить четвертого. Скажем, ты нападешь на меня с ножом, мне придется применить служебное оружие. Я стреляю без промаха.
Тихон судорожно кивал головой и, поглаживая красное ухо, бормотал:
– Даю слово, господин инспектор, о детишках Лаймы позабочусь, вы будете довольны. Дедушкой клянусь!
В комнату, пошатываясь, вошел бледный Марек. Кранах отошел от дивана, ногой поддал лежавший у стенки мобильный телефон и сказал:
– Я не люблю дважды повторять, мне нужны показания твоих девиц! Живо!
Сутенер, неловко плюхнувшись на карачки, поднял мобильный телефон и, пятясь задом, кланяясь и стеная, выбежал из квартиры.
– И как вам только удалось, инспектор? – в изумлении произнес Марек. – Такие, как этот Тихон, никогда не сотрудничают с полицией, мы для них хуже чумы. Видели бы, как он себя вел со мной! Нагло заявил, что его адвокат добьется моего увольнения и возбуждения уголовного дела за оскорбление словом и превышение служебных полномочий.
Потерев мочку уха, Кранах сухо ответил:
– У каждого имеется свое больное место, и Тихон не исключение. Мне оставалось только его нащупать. А теперь вперед. Нас ждут девушки.
Хмыкнув, Марек отправился следом за инспектором. Когда они вышли на улицу, то увидели преобразившегося Тихона, который гавкающим тоном отдавал распоряжения дюжине проституток, выстроившихся в ряд.
– Вы меня хорошо поняли, идиотки? Господин инспектор Кранах лично побеседует с вами, и та из вас, которая попытается обмануть его или скрыть что-то, будет потом иметь дело со мной!
Девицы, облаченные в мини-юбки, шубки из пестрого искусственного меха и ажурные колготки, откровенно скучали, слушая Тихона.
– Все понятно, дуры? Ну, кто желает быть первой?
– Ой, а инспектор-то симпатичный какой! – произнесла глуповатым тоном одна из девиц, высокая нескладная особа в оранжевой юбчонке.
Она подошла к Кранаху и, проведя по его груди длиннющими накладными ногтями зеленого цвета с золотыми звездочками, пропела:
– Для вас, господин инспектор, я сделаю все! И даже за половину обычной цены!
Проститутки захохотали, Тихон в бешенстве толкнул путану и истерично заорал:
– Прекратить этот балаган!
Проститутка надула обведенные черной помадой губы и томно заметила:
– Милый, тебе обычно нравится, когда мы с клиентами любезны! И не волнуйся так, а то у тебя вон левое ухо все красное, как будто корова его жевала, не дай бог, удар апоплексический хватит, вот ведь потеря будет для нас, девоньки!
«Ночные бабочки» заулюлюкали, Тихон поднял тяжелую руку с широкой ладонью, намереваясь ударить проститутку, но инспектор Кранах велел:
– Пошел вон! Ты знаешь, чем тебе следует заняться, – обеспечить будущее детей Лаймы.
Тихон, сопя, ретировался. Проститутка, склонив голову, сказала:
– А вы, господин инспектор, рыцарь. Лайма была отличной подругой, спасибо, что заставили этого борова Тихона позаботиться о ее детишках. Мы с бабоньками вам все расскажем. Меня кличут Альбиной.
Внимание Альбины переключилось на стушевавшегося Марека. Потрепав молодого человека по щеке, она заметила:
– Смотрите, сестрички, ведь бледный был как смерть, а теперь порозовел. Ну что, солнышко, я не имею ничего против, если две такие карамельки, как вы с господином инспектором, займутся мной. И девчата тоже! Ну что, приступим прямо здесь?
Марек в самом деле залился краской, а инспектор Кранах заявил:
– Альбина, мне необходимо знать буквально все, что имело место прошлым вечером около одиннадцати часов. Важна любая деталь. Итак…
…Меньше чем через час инспектор и Марек были в курсе того, что произошло несколько часов назад: некий странный клиент, облаченный в черный плащ до пят и длиннополую шляпу, полностью скрывавшую его лицо, поднялся вместе с Лаймой в квартирку.
– И у него был странный саквояж, – припомнила одна из путан. – Я еще удивилась, что это он его с собой таскает? Такие обычно в фильмах старых показывают – ну, всякие доктора с подобными ходят или чинуши.
– Не заметили ли вы, когда этот тип вышел из дома? – спросил Кранах.
Одна из проституток видела, как этот субъект вышел из подъезда спустя минут сорок пять.
– Я подумала, что Лайма с ним управилась и решила чуток отдохнуть. Вот мы и прикрыли ее от Тихона, когда он заявился и стал орать, выясняя, где же она. Если бы мы знали, что бедняжка… что она давно мертва, и убил ее этот гад в плаще и с саквояжем!
Кранах отметил время, когда убийца ориентировочно покинул квартиру жертвы, – четверть первого.
– Не знаю, что с ним произошло, – вещала одна из девиц. – Мне не до него было. Ну, вышел мужик из подъезда, и что из этого? Не могу сказать, приехал ли он на автомобиле или нет…
– Пешком пришел, – добавила ее словоохотливая товарка, – как пить дать, этот душегуб пешком пришел! И так же исчез. И вообще, когда он вышел из подъезда, то остановился на секунду около фонарного столба. Я была на противоположной стороне, вон там, около кафе, моя территория. Мне писать до ужаса хотелось, а еще больше – курить. Вот я и смотрю – этот тип закуривает. Думала, подойти, что ли, к нему и сигаретку стрельнуть. Боже, он наверняка бы и меня прирезал, как опасную свидетельницу, сделай я это!
– Вы видели его лицо? – допытывался инспектор Кранах. – Все-таки убийца стоял под фонарным столбом и к тому же раскуривал сигарету.
Выяснилось, что ни одна из проституток не видела лица подозреваемого.
Инспектор Кранах, выжав всю информацию, какую только мог, распрощался с проститутками. Марек в большом волнении произнес:
– Инспектор, и как вам только удалось узнать так много! Уверен, что, допрашивай девиц кто-нибудь другой, они никогда не рассказали бы всего!
Кранах, по всей видимости не разделявший беспочвенного энтузиазма своего юного помощника, мрачно ответил:
– Несмотря на то, что девицы много поведали, это не поможет нам напасть на след убийцы. Человек, облаченный в плащ и шляпу, лица которого никто не видел, с саквояжем – и что из этого? Наверняка это был маскарад для создания образа! Не исключено, что на одной из соседних улиц его ждал автомобиль, в котором он не спеша переоделся и, приняв совершенно иное обличие, покинул Ист-Энд. Этот субъект чрезвычайно умен, создается впечатление, что он великолепно разбирается как в методах работы полиции, так и в психологии маньяков.
– И что мы будем делать сейчас? – спросил Марек.
Молодой человек опустил глаза, увидев нескольких проституток, которые посылали ему воздушные поцелуи с другой стороны улицы.
Перехватив взгляд Марека, Фердинанд Кранах усмехнулся и заметил:
– У меня работы предостаточно, а вот тебе надо установить, видел ли кто-нибудь из обитателей на близлежащих улицах мужчину в черном плаще и шляпе, который садился в автомобиль и, возможно, переодевался. Не исключено, что в этом бодрствующем ночью районе кто-то обратил на это внимание.
– Инспектор, я все узнаю! – с готовностью заявил Марек, воспрянув духом. – Вы можете на меня положиться, я…
– Я проверю, насколько добросовестно ты отнесся к моему заданию, – холодно прервал его инспектор. – Сейчас я вернусь в квартиру Лаймы, мне нужно осмотреть место убийства еще раз, а ты можешь отправляться и вести расспросы. Я присоединюсь к тебе через часок. И учти, Марек, если ты прошляпишь какую-либо малозаметную, но важную деталь, будешь три месяца работать в архиве. Ты меня понял?
Марек, трепетавший от подобного тона, пробормотал:
– Инспектор, уверяю вас, что справляюсь с вашим заданием на все сто! Я усвоил методы вашей работы, от меня ничего не ускользнет! Вам не придется краснеть за своего стажера! Это же первое мое дело, да еще такое сенсационное! Мы его поймаем!
Кранах внутренне усмехнулся: парнишка обещал со временем превратиться в хорошего сыщика – у него есть голова на плечах, умеет исполнить то, что приказывает начальник, а вот интуицией и смекалкой Создатель Марека не наградил, но инспектор знал – при расследовании преступлений, в особенности жестоких серийных убийств, главное – систематичность сбора улик и тщательный опрос возможных свидетелей. А в том, что стажер был добросовестным трудягой, способным провести в архиве или за компьютером пятнадцать часов подряд и методично сортировать карточки с отпечатками пальцев или изучать пыльные дела прошлых десятилетий, инспектор не сомневался.
Фердинанд развернулся, собираясь идти обратно в подъезд, но Марек воскликнул заговорщическим шепотом:
– Инспектор, разрешите всего один вопрос?
Кранах повернулся и исподлобья уставился на молодого стажера. Марек раньше боялся его взгляда, но потом понял, что сумрачный вид и вечное недовольство – не более чем часть имиджа легендарного детектива.
– Инспектор, – произнес он, и глаза Марека таинственно вспыхнули, – а вы верите, что за этими убийствами стоит Вулк? Ну, в смысле, оба Вулка? Ведь этот тип оставил надпись на стене, а сама техника убийств как две капли воды похожа на те, что совершали оба Вулка много лет назад. И что он сделал с сердцем и почками, которые забрал с собой? Неужели… съел?
Кранах ворчливо ответил:
– Ты хотел задать всего один вопрос, а вывалил на меня целый ворох!
– Ну инспектор! – умоляюще произнес Марек. – Мне очень важно знать ваше мнение, потому что… потому что вы – самый компетентный полицейский в Экаресте! Только вы сможете поймать этого безумца!
Фердинанд, помолчав, проронил:
– Не думаю, что человек, который нам противостоит, безумен в обыденном понимании. Конечно же, у него имеются нелады с восприятием действительности, ведь он убивает, причем так жестоко. Он хладнокровен, изобретателен и полон решимости. Убийства будут продолжаться – Вулк Сердцеед убил восьмерых проституток, Вулк Климович лишил жизни как минимум тридцать три человека, а этот, если его не остановить, убьет и сотню!
Он на секунду запнулся и добавил:
– Оба Вулка мертвы, и в этом не приходится сомневаться. Тот, кто решил воскресить их к жизни, жаждет славы. Но не только ее. Я еще не понимаю логики убийцы, но рано или поздно проникну в его тайны!
Инспектор вдруг произнес:
– И будь осторожен, Марек! Сейчас в Ист-Энде полно полиции, и все же – будь осторожен!
– Инспектор, если вы думаете, что какой-то кровожадный маньяк, надумавший вернуться на место преступления в цивильном обличии, испугается моих расспросов и решит при помощи скальпеля остановить меня навсегда, то уверяю вас: я сумею постоять за себя! – не без некоторого бахвальства ответил молодой стажер.
Он достал из внутреннего кармана куртки большой блокнот и ручку и зашагал по тротуару. Кранах увидел, как путаны загоготали, приветствуя Марека, и вошел в подъезд – его ждал повторный осмотр места убийства Лаймы Бареевой.
Рассеянные, хмурые лучи позднего ноябрьского рассвета ворвались через грязное окно квартирки жертвы, когда инспектор Кранах снова оказался на улице. Он услышал тонкое попискивание и вытащил увесистый мобильный телефон старой модели, который лежал в кармане плаща. Инспектор знал, что звонок связан с работой, – у него не было семьи, родителей, любимой, друзей и даже домашнего животного: всю свою энергию Фердинанд тратил на раскрытие убийств и поимку маньяков.
– Кранах, – лаконично отозвался он.
– Инспектор, произошло что-то невероятное! – раздался голос одного из его коллег из центрального полицейского управления. – Вам знакома Дана Драгомирович-Пуатье?
– Ее что, убили? – холодно произнес инспектор.
– Да нет, бог с вами! Эта самая Дана – ведущая одной глуповатой программы на радио, что-то вроде получаса болтологии со знаменитостями. Вчера в конце передачи ей позвонил некий субъект, уверявший, что он – живое воплощение Вулка Сердцееда и Климовича. А потом было совершено нападение на одну из гостей Даны – профессора Киру Компанеец…
– Кира Компанеец, – процедил инспектор. – Одна из тех, кто входил в команду психиатров профессора Норберта Штайна по установлению степени вменяемости Климовича двадцать лет назад.
– Вот ведь у вас память! – восхитился коллега. – Точно говорят – если нужна деталь какого-то убийства, хотя бы и случившегося еще при королях, не в архив лезть следует или в компьютерную базу данных, а к вам надо обращаться!
Лесть оставила инспектора равнодушным. Он и так знал, что обладает феноменальной памятью и является лучшим детективом Экареста, и ему не требовалось подтверждение своих уникальных качеств из уст других.
– У меня мало времени, – заявил Кранах, давая собеседнику понять, что разговор затягивается. Тот заспешил с разъяснениями: – Кира Компанеец сейчас в больнице, она осталась жива, так как нападавший то ли передумал ее убивать, то ли его попросту спугнули. Но он оставил послание, из которого недвусмысленно следует, что он и есть реинкарнация обоих Вулков!
– Почему мне об этом не доложили своевременно? – надменно заметил инспектор.
Коллега поперхнулся и ответил:
– Не могу знать, видимо, это сочли дурной шуткой, мало ли психов, которые утверждают, что в них вселился дух знаменитого убийцы!
– Ваша задача – преподносить мне факты, а анализировать их уж мой удел, – грубо оборвал его Кранах. – Что еще? Ведь вы позвонили не ради этого?
– Нет, не ради этого, – обиженным тоном ответил полицейский, который зарекся более разговаривать с этим чудаком Кранахом. – Двадцать минут назад эта самая Дана Драгомирович-Пуатье получила с ночной курьерской службой посылку, в которой находилось человеческое сердце!
Инспектор Кранах чуть изменившимся голосом, что было признаком большого волнения, произнес:
– Ее адрес!
Коллега продиктовал его и добавил:
– Бедняжка находится в шоковом состоянии, к ней прибыл наряд полиции. Когда о содержимом посылки стало известно у нас, а такие жуткие новости распространяются, как пожар в саванне, мы сразу поняли, что это может иметь непосредственное отношение к убийству, которое вы сейчас расследуете. Вот я вам и звоню, инспектор. Ведь у проститутки вырезали сердце?
Не поблагодарив звонившего и не утолив его праздного любопытства, Кранах молча нажал кнопку отбоя. Все эти дилетанты и зазнайки из управления, которые почитают себя компетентными специалистами, вызывали у него глухое раздражение. Если инспектор и слушал радио, то исключительно новости. И почему никто не доложил раньше о программе этой самой Даны?
– Инспектор! – раздался тенорок Марека. Молодой стажер спешил к своему шефу. – Мне удалось много чего узнать! Вы будете довольны!
– Нам надо навестить одну истеричную молодую бездельницу, – оборвал его Кранах. Он подошел к своей потрепанной «Тойоте» и добавил: – Ты едешь со мной. Кажется, наш кровавый друг решил привлечь к себе внимание общественности. Нам пора!
– Ммм, да, конечно… Значит, расследование поручили Кранаху? Я и не сомневался, что этим делом займется спец по маньякам Фердинандик. Что, наш Дюрер[10] уже побывал на месте преступления? Проникнуть в квартиру не удалось? Ничего, у меня есть каналы в морге, сделаем шокирующие фото расчлененной жертвы там. Угу, сердце вырезали? А прочие органы были кучкой сложены на столе? Ух ты, класс, я бы такого не придумал! Наши читатели подобное любят! Фи…
Отхлебнув из ложечки кофе, Траян скривился. Как обычно, он переборщил с сахаром и положил все десять, а то и двенадцать ложечек с горкой. Бурмистров знал, что не должен потреблять лишние калории: ему было почти тридцать семь, и при росте сто восемьдесят три сантиметра он весил больше полутора центнеров. Впрочем, это не мешало Бурмистрову с потрясающей грациозностью просачиваться во все дыры и быть в курсе самых будоражащих скандалов, вынюхивать и блестяще подавать информацию сексуального характера о звездах кино и шоу-бизнеса и год за годом именоваться самым выдающимся журналистом желтой прессы. Последние два месяца Траян пытался похудеть, сокращая потребление жиров и углеводов до минимума и занимаясь изнурительным спортом три раза в неделю. Он сбросил девятнадцать килограммов, чем был крайне доволен. Единственное, от чего он не смог отказаться, – так это сладкий кофе, который, как был уверен Траян, стимулирует работу мозга и полет фантазии.
– Уверен, что убийца использовал хирургический инструментарий, в частности скальпель. Причем он сделал это не абы как, а со знанием дела. Как видите, Вулк, я буду называть его так, как он сам того пожелал, вскрыл несчастную путану, как треску, от шеи до лобка. Я произвел поверхностный осмотр, внутренние органы отсутствуют, в том числе и сердце. Некоторые из потрохов наш молодчик оставил в комнате, в непосредственной близости от бывшей хозяйки оных.
Кранах увидел деревянный стол, на котором возвышалось несколько бутылок, лежала половина багета, были рассыпаны упаковки презервативов. И там же, словно выставленные на витрине, лежали человеческие внутренности.
– Печень, селезенка, большая часть кишечника и правое легкое, – прокомментировал доктор. – А вот обе почки бесследно исчезли, как и сердце. Рискну предположить, что Вулк прихватил их с собой в качестве трофеев.
Внимание Кранаха что-то привлекло, он осторожно нагнулся и заглянул под кровать, на которой лежала жертва. Он извлек оттуда окровавленный скальпель.
– Ваши люди прошляпили важную улику, – сказал он, обращаясь к одному из полицейских чинов.
Тот покраснел и замотал головой. Скальпель опустили в пластмассовую банку. Доктор, повертев ее в руках, причмокнул губами и сказал:
– Вероятнее всего, при помощи этого инструментика Вулк и взрезал девицу. Произошло сие не раньше одиннадцати, но не позже двух ночи. Точно сказать не могу, так как время смерти определяют посредством измерения температуры печени. Но в абсолютном большинстве случаев печень у мертвеца находится в теле. А с этой девицей, как вы имели возможность лично убедиться, ситуация несколько иная. Не раньше одиннадцати, никак не раньше, вот что я скажу! Чтобы сделать окончательные выводы, потребуется подвергнуть вскрытию и без того вскрытую проститутку!
Судмедэксперт снова закудахтал, возникший в комнате Марек с гордостью произнес:
– Инспектор, вы нашли чрезвычайно важную улику! Не исключено, что на скальпеле сохранились отпечатки пальцев убийцы! Ему не повезло, что он допустил такую непростительную оплошность!
– Он намеренно оставил скальпель в комнате, – сказал хрипло Фердинанд Кранах. – И не думаю, что на нем обнаружатся отпечатки пальцев. Он начал игру, ставка в которой – человеческие жизни. Ему нужно признание и слава. Этот Вулк тщеславен, как стареющая примадонна. Кто она?
Марек судорожно сглотнул и, широко раскрыв голубые глаза, осторожно спросил:
– Кого вы имеете в виду, инспектор?
– Ну разумеется, не английскую королеву, – отрезал Кранах. – Женщина, кто она? У нее есть имя и фамилия?
– Лайма Бареева, – сказал один из полицейских. – Ее обнаружил…
– …сутенер, мне это известно, – оборвал его инспектор. Марек и судмедэксперт переглянулись.
– Инспектор, а откуда вам это известно? – задал вопрос стажер, и его взгляд упал на стол, где лежали внутренности Лаймы.
Лицо молодого человека перекосилось, из горла у него вырвался булькающий звук, и Марек опрометью бросился прочь из комнаты.
– Хе, зрелище не для слабонервных, – заявил доктор. – Гарантирую, что ваш стажер сегодня есть ничего не будет.
– Где он? – отозвался инспектор. – Этот самый сутенер по имени Тихон?
Настал черед других полицейских переглянуться. Инспектор Кранах оправдывал свою репутацию – он часто появлялся на месте преступления, вырванный телефонным звонком из постели, и уже знал кое-что о деле. Как это ему удавалось, никто не понимал, и многие были уверены, что Кранах обладает паранормальными способностями, чего Фердинанд никогда и не оспаривал.
– В соседней квартире, – ответил полицейский. – Она, кстати, принадлежит Тихону. Он любезно согласился предоставить ее в наше временное распоряжение.
Кранах вышел в прихожую и, распахнув тонкую фанерную дверь ванной комнаты, увидел Марека, судорожно харкающего в грязный умывальник. Стажер был донельзя бледен и напуган.
– Умойся и следуй за мной, – коротко распорядился Кранах. – Ты сам желал побывать на месте преступления, причем как можно более кровавого. Но теперь я вижу, ты к этому не готов.
– Инспектор! – взмолился Марек. – Обещаю вам, что такого больше не повторится. Я сам не знаю, что со мной происходит, мой желудок в полном порядке. Ой!
Он снова припал к умывальнику и закашлялся. Кранах хлопнул дверью. Реакцию мальчишки можно понять. Он и сам, когда лицезрел первый труп, грохнулся в обморок. Хорошо, что никто из свидетелей его позора не работает больше в полиции. Для всех он – флегматичный, лишенный эмоций чудо-инспектор Фердинанд Кранах.
Он прошествовал в соседнюю квартиру, которая мало чем отличалась от той, в которой было обнаружено тело Лаймы. Тихон, грузный субъект лет тридцати, бритоголовый, в кожаном пальто, с массой золотых перстней на коротких волосатых пальцах и толстенной цепью из желтого металла, завершающейся гигантским крестом, усыпанным камнями, сидел на продавленном диване с протертой обшивкой, из-под которой торчала желто-серая вата.
Увидев Кранаха, сутенер, застывший, словно в ступоре, вздрогнул – личность инспектора была ему очень хорошо знакома, как, впрочем, и его слава. Кранах во время полицейских операций застрелил трех убийц, а во время допросов подозреваемых особенно с ними не церемонился.
Пододвинув к себе стул и усевшись на него верхом, Кранах спросил:
– С какого собора ты его украл?
– Что? – просипел Тихон и потер похожие на разваренные пельмени уши. Его желтые кошачьи глаза не выражали ничего, кроме страха. – Что?
– Твой крест, с какого собора ты его спер? – продолжал Кранах.
Сутенер машинально схватился за золотое украшение и, сглотнув, по-глупому ответил:
– Я его не стырил, а купил, клянусь вам, инспектор, у старого еврея-ювелира купил, у меня даже чек имеется, все чин по чину!
Резко поднявшись, Кранах отшвырнул стул в сторону. Тот, ударившись о стену, затрещал. Тихон испуганно прижался бритым затылком к спинке дивана. Кранах навис над ним и медленно произнес, глядя в глаза задержанному:
– Ты был на месте преступления. Не сомневаюсь, что у тебя имелся повод убить Лайму. Она ведь тебя обманывала? За это ты ее и наказал, решив представить смерть проститутки как нападение маньяка.
– Нет, нет, инспектор! – затрясся Тихон. – Это не так, вы ошибаетесь! Она была одной из лучших моих работниц! И зачем мне руки марать, я бы просто ее выгнал на все четыре стороны…
Инспектор угрожающе молчал. Тихон, потея, заголосил:
– Я был в ресторане, вернулся – Лаймы нет. И девицы врут, я сразу просек. Сказали, что Лайма с клиентом, а я решил, что она к детишкам своим отправилась, она так пару раз делала. Я ее тогда проучил как следует… Ну в общем, поднялся я на этаж, чтобы проверить, может, она в самом деле работает. Дверь была приоткрыта. Я захожу, а там, там…
Толстые губы Тихона затряслись, он едва не ревел. Раздалась мелодия «Турецкого марша» Моцарта. Тихон подскочил и вытащил из кармана кожаного пальто крошечный мобильный телефон. Кранах вырвал у него телефон и швырнул его в стену. Мелодия смолкла.
– Инспектор, я к этому не причастен, клянусь вам! – заныл Тихон.
– Если так, то ты дашь своим девицам наставление рассказать мне все, что они знают. Если хотя бы одна из них что-то утаит или будет лгать, то поплатишься за это ты, – будничным, но от этого не менее угрожающим тоном произнес Кранах.
– Они все скажут, клянусь мамочкой, и если одна из стерв чего утаит, я сам ей по морде ботинком…
Кранах тряхнул Тихона за шиворот дорогого пальто и процедил:
– Я ужасно не люблю, когда меня перебивают, в особенности такие ничтожества, как ты. Ты позаботишься о детях Лаймы.
– Позабочусь, – с готовностью заявил Тихон. – Клянусь папой…
Фердинанд схватил его за мочку уха и потянул, сутенер взвыл, из глаз у него брызнули слезы.
– Вижу, что ты меня не понял, – продолжил инспектор. – Ты оплатишь дочери Лаймы, страдающей синдромом Дауна, пребывание в лечебнице на десять лет вперед. А ее сын продолжит ходить в гимназию.
– Но, инспектор, это же бешеных деньжищ стоит, эта дрянь Лайма мне и сотой части их не заработала. Ой-ой-ой!
Ногти Кранаха впились в мочку его уха, и он вывернул ее так, что кожа побагровела и напряглась, грозясь лопнуть.
– Все оплачу, клянусь бабушкой! Ой, как больно, инспектор! Отпустите, Христом заклинаю! Я все оплачууууу!
Инспектор отпустил мочку, Тихон, хныча, как дошкольник, прижал к уху ладонь.
– Учти, я проверю, – заметил Кранах. – И если ты меня обманешь, то тебе каюк. Ты ведь знаешь, что я застрелил трех мерзавцев. Думаю, настало время застрелить четвертого. Скажем, ты нападешь на меня с ножом, мне придется применить служебное оружие. Я стреляю без промаха.
Тихон судорожно кивал головой и, поглаживая красное ухо, бормотал:
– Даю слово, господин инспектор, о детишках Лаймы позабочусь, вы будете довольны. Дедушкой клянусь!
В комнату, пошатываясь, вошел бледный Марек. Кранах отошел от дивана, ногой поддал лежавший у стенки мобильный телефон и сказал:
– Я не люблю дважды повторять, мне нужны показания твоих девиц! Живо!
Сутенер, неловко плюхнувшись на карачки, поднял мобильный телефон и, пятясь задом, кланяясь и стеная, выбежал из квартиры.
– И как вам только удалось, инспектор? – в изумлении произнес Марек. – Такие, как этот Тихон, никогда не сотрудничают с полицией, мы для них хуже чумы. Видели бы, как он себя вел со мной! Нагло заявил, что его адвокат добьется моего увольнения и возбуждения уголовного дела за оскорбление словом и превышение служебных полномочий.
Потерев мочку уха, Кранах сухо ответил:
– У каждого имеется свое больное место, и Тихон не исключение. Мне оставалось только его нащупать. А теперь вперед. Нас ждут девушки.
Хмыкнув, Марек отправился следом за инспектором. Когда они вышли на улицу, то увидели преобразившегося Тихона, который гавкающим тоном отдавал распоряжения дюжине проституток, выстроившихся в ряд.
– Вы меня хорошо поняли, идиотки? Господин инспектор Кранах лично побеседует с вами, и та из вас, которая попытается обмануть его или скрыть что-то, будет потом иметь дело со мной!
Девицы, облаченные в мини-юбки, шубки из пестрого искусственного меха и ажурные колготки, откровенно скучали, слушая Тихона.
– Все понятно, дуры? Ну, кто желает быть первой?
– Ой, а инспектор-то симпатичный какой! – произнесла глуповатым тоном одна из девиц, высокая нескладная особа в оранжевой юбчонке.
Она подошла к Кранаху и, проведя по его груди длиннющими накладными ногтями зеленого цвета с золотыми звездочками, пропела:
– Для вас, господин инспектор, я сделаю все! И даже за половину обычной цены!
Проститутки захохотали, Тихон в бешенстве толкнул путану и истерично заорал:
– Прекратить этот балаган!
Проститутка надула обведенные черной помадой губы и томно заметила:
– Милый, тебе обычно нравится, когда мы с клиентами любезны! И не волнуйся так, а то у тебя вон левое ухо все красное, как будто корова его жевала, не дай бог, удар апоплексический хватит, вот ведь потеря будет для нас, девоньки!
«Ночные бабочки» заулюлюкали, Тихон поднял тяжелую руку с широкой ладонью, намереваясь ударить проститутку, но инспектор Кранах велел:
– Пошел вон! Ты знаешь, чем тебе следует заняться, – обеспечить будущее детей Лаймы.
Тихон, сопя, ретировался. Проститутка, склонив голову, сказала:
– А вы, господин инспектор, рыцарь. Лайма была отличной подругой, спасибо, что заставили этого борова Тихона позаботиться о ее детишках. Мы с бабоньками вам все расскажем. Меня кличут Альбиной.
Внимание Альбины переключилось на стушевавшегося Марека. Потрепав молодого человека по щеке, она заметила:
– Смотрите, сестрички, ведь бледный был как смерть, а теперь порозовел. Ну что, солнышко, я не имею ничего против, если две такие карамельки, как вы с господином инспектором, займутся мной. И девчата тоже! Ну что, приступим прямо здесь?
Марек в самом деле залился краской, а инспектор Кранах заявил:
– Альбина, мне необходимо знать буквально все, что имело место прошлым вечером около одиннадцати часов. Важна любая деталь. Итак…
…Меньше чем через час инспектор и Марек были в курсе того, что произошло несколько часов назад: некий странный клиент, облаченный в черный плащ до пят и длиннополую шляпу, полностью скрывавшую его лицо, поднялся вместе с Лаймой в квартирку.
– И у него был странный саквояж, – припомнила одна из путан. – Я еще удивилась, что это он его с собой таскает? Такие обычно в фильмах старых показывают – ну, всякие доктора с подобными ходят или чинуши.
– Не заметили ли вы, когда этот тип вышел из дома? – спросил Кранах.
Одна из проституток видела, как этот субъект вышел из подъезда спустя минут сорок пять.
– Я подумала, что Лайма с ним управилась и решила чуток отдохнуть. Вот мы и прикрыли ее от Тихона, когда он заявился и стал орать, выясняя, где же она. Если бы мы знали, что бедняжка… что она давно мертва, и убил ее этот гад в плаще и с саквояжем!
Кранах отметил время, когда убийца ориентировочно покинул квартиру жертвы, – четверть первого.
– Не знаю, что с ним произошло, – вещала одна из девиц. – Мне не до него было. Ну, вышел мужик из подъезда, и что из этого? Не могу сказать, приехал ли он на автомобиле или нет…
– Пешком пришел, – добавила ее словоохотливая товарка, – как пить дать, этот душегуб пешком пришел! И так же исчез. И вообще, когда он вышел из подъезда, то остановился на секунду около фонарного столба. Я была на противоположной стороне, вон там, около кафе, моя территория. Мне писать до ужаса хотелось, а еще больше – курить. Вот я и смотрю – этот тип закуривает. Думала, подойти, что ли, к нему и сигаретку стрельнуть. Боже, он наверняка бы и меня прирезал, как опасную свидетельницу, сделай я это!
– Вы видели его лицо? – допытывался инспектор Кранах. – Все-таки убийца стоял под фонарным столбом и к тому же раскуривал сигарету.
Выяснилось, что ни одна из проституток не видела лица подозреваемого.
Инспектор Кранах, выжав всю информацию, какую только мог, распрощался с проститутками. Марек в большом волнении произнес:
– Инспектор, и как вам только удалось узнать так много! Уверен, что, допрашивай девиц кто-нибудь другой, они никогда не рассказали бы всего!
Кранах, по всей видимости не разделявший беспочвенного энтузиазма своего юного помощника, мрачно ответил:
– Несмотря на то, что девицы много поведали, это не поможет нам напасть на след убийцы. Человек, облаченный в плащ и шляпу, лица которого никто не видел, с саквояжем – и что из этого? Наверняка это был маскарад для создания образа! Не исключено, что на одной из соседних улиц его ждал автомобиль, в котором он не спеша переоделся и, приняв совершенно иное обличие, покинул Ист-Энд. Этот субъект чрезвычайно умен, создается впечатление, что он великолепно разбирается как в методах работы полиции, так и в психологии маньяков.
– И что мы будем делать сейчас? – спросил Марек.
Молодой человек опустил глаза, увидев нескольких проституток, которые посылали ему воздушные поцелуи с другой стороны улицы.
Перехватив взгляд Марека, Фердинанд Кранах усмехнулся и заметил:
– У меня работы предостаточно, а вот тебе надо установить, видел ли кто-нибудь из обитателей на близлежащих улицах мужчину в черном плаще и шляпе, который садился в автомобиль и, возможно, переодевался. Не исключено, что в этом бодрствующем ночью районе кто-то обратил на это внимание.
– Инспектор, я все узнаю! – с готовностью заявил Марек, воспрянув духом. – Вы можете на меня положиться, я…
– Я проверю, насколько добросовестно ты отнесся к моему заданию, – холодно прервал его инспектор. – Сейчас я вернусь в квартиру Лаймы, мне нужно осмотреть место убийства еще раз, а ты можешь отправляться и вести расспросы. Я присоединюсь к тебе через часок. И учти, Марек, если ты прошляпишь какую-либо малозаметную, но важную деталь, будешь три месяца работать в архиве. Ты меня понял?
Марек, трепетавший от подобного тона, пробормотал:
– Инспектор, уверяю вас, что справляюсь с вашим заданием на все сто! Я усвоил методы вашей работы, от меня ничего не ускользнет! Вам не придется краснеть за своего стажера! Это же первое мое дело, да еще такое сенсационное! Мы его поймаем!
Кранах внутренне усмехнулся: парнишка обещал со временем превратиться в хорошего сыщика – у него есть голова на плечах, умеет исполнить то, что приказывает начальник, а вот интуицией и смекалкой Создатель Марека не наградил, но инспектор знал – при расследовании преступлений, в особенности жестоких серийных убийств, главное – систематичность сбора улик и тщательный опрос возможных свидетелей. А в том, что стажер был добросовестным трудягой, способным провести в архиве или за компьютером пятнадцать часов подряд и методично сортировать карточки с отпечатками пальцев или изучать пыльные дела прошлых десятилетий, инспектор не сомневался.
Фердинанд развернулся, собираясь идти обратно в подъезд, но Марек воскликнул заговорщическим шепотом:
– Инспектор, разрешите всего один вопрос?
Кранах повернулся и исподлобья уставился на молодого стажера. Марек раньше боялся его взгляда, но потом понял, что сумрачный вид и вечное недовольство – не более чем часть имиджа легендарного детектива.
– Инспектор, – произнес он, и глаза Марека таинственно вспыхнули, – а вы верите, что за этими убийствами стоит Вулк? Ну, в смысле, оба Вулка? Ведь этот тип оставил надпись на стене, а сама техника убийств как две капли воды похожа на те, что совершали оба Вулка много лет назад. И что он сделал с сердцем и почками, которые забрал с собой? Неужели… съел?
Кранах ворчливо ответил:
– Ты хотел задать всего один вопрос, а вывалил на меня целый ворох!
– Ну инспектор! – умоляюще произнес Марек. – Мне очень важно знать ваше мнение, потому что… потому что вы – самый компетентный полицейский в Экаресте! Только вы сможете поймать этого безумца!
Фердинанд, помолчав, проронил:
– Не думаю, что человек, который нам противостоит, безумен в обыденном понимании. Конечно же, у него имеются нелады с восприятием действительности, ведь он убивает, причем так жестоко. Он хладнокровен, изобретателен и полон решимости. Убийства будут продолжаться – Вулк Сердцеед убил восьмерых проституток, Вулк Климович лишил жизни как минимум тридцать три человека, а этот, если его не остановить, убьет и сотню!
Он на секунду запнулся и добавил:
– Оба Вулка мертвы, и в этом не приходится сомневаться. Тот, кто решил воскресить их к жизни, жаждет славы. Но не только ее. Я еще не понимаю логики убийцы, но рано или поздно проникну в его тайны!
Инспектор вдруг произнес:
– И будь осторожен, Марек! Сейчас в Ист-Энде полно полиции, и все же – будь осторожен!
– Инспектор, если вы думаете, что какой-то кровожадный маньяк, надумавший вернуться на место преступления в цивильном обличии, испугается моих расспросов и решит при помощи скальпеля остановить меня навсегда, то уверяю вас: я сумею постоять за себя! – не без некоторого бахвальства ответил молодой стажер.
Он достал из внутреннего кармана куртки большой блокнот и ручку и зашагал по тротуару. Кранах увидел, как путаны загоготали, приветствуя Марека, и вошел в подъезд – его ждал повторный осмотр места убийства Лаймы Бареевой.
Рассеянные, хмурые лучи позднего ноябрьского рассвета ворвались через грязное окно квартирки жертвы, когда инспектор Кранах снова оказался на улице. Он услышал тонкое попискивание и вытащил увесистый мобильный телефон старой модели, который лежал в кармане плаща. Инспектор знал, что звонок связан с работой, – у него не было семьи, родителей, любимой, друзей и даже домашнего животного: всю свою энергию Фердинанд тратил на раскрытие убийств и поимку маньяков.
– Кранах, – лаконично отозвался он.
– Инспектор, произошло что-то невероятное! – раздался голос одного из его коллег из центрального полицейского управления. – Вам знакома Дана Драгомирович-Пуатье?
– Ее что, убили? – холодно произнес инспектор.
– Да нет, бог с вами! Эта самая Дана – ведущая одной глуповатой программы на радио, что-то вроде получаса болтологии со знаменитостями. Вчера в конце передачи ей позвонил некий субъект, уверявший, что он – живое воплощение Вулка Сердцееда и Климовича. А потом было совершено нападение на одну из гостей Даны – профессора Киру Компанеец…
– Кира Компанеец, – процедил инспектор. – Одна из тех, кто входил в команду психиатров профессора Норберта Штайна по установлению степени вменяемости Климовича двадцать лет назад.
– Вот ведь у вас память! – восхитился коллега. – Точно говорят – если нужна деталь какого-то убийства, хотя бы и случившегося еще при королях, не в архив лезть следует или в компьютерную базу данных, а к вам надо обращаться!
Лесть оставила инспектора равнодушным. Он и так знал, что обладает феноменальной памятью и является лучшим детективом Экареста, и ему не требовалось подтверждение своих уникальных качеств из уст других.
– У меня мало времени, – заявил Кранах, давая собеседнику понять, что разговор затягивается. Тот заспешил с разъяснениями: – Кира Компанеец сейчас в больнице, она осталась жива, так как нападавший то ли передумал ее убивать, то ли его попросту спугнули. Но он оставил послание, из которого недвусмысленно следует, что он и есть реинкарнация обоих Вулков!
– Почему мне об этом не доложили своевременно? – надменно заметил инспектор.
Коллега поперхнулся и ответил:
– Не могу знать, видимо, это сочли дурной шуткой, мало ли психов, которые утверждают, что в них вселился дух знаменитого убийцы!
– Ваша задача – преподносить мне факты, а анализировать их уж мой удел, – грубо оборвал его Кранах. – Что еще? Ведь вы позвонили не ради этого?
– Нет, не ради этого, – обиженным тоном ответил полицейский, который зарекся более разговаривать с этим чудаком Кранахом. – Двадцать минут назад эта самая Дана Драгомирович-Пуатье получила с ночной курьерской службой посылку, в которой находилось человеческое сердце!
Инспектор Кранах чуть изменившимся голосом, что было признаком большого волнения, произнес:
– Ее адрес!
Коллега продиктовал его и добавил:
– Бедняжка находится в шоковом состоянии, к ней прибыл наряд полиции. Когда о содержимом посылки стало известно у нас, а такие жуткие новости распространяются, как пожар в саванне, мы сразу поняли, что это может иметь непосредственное отношение к убийству, которое вы сейчас расследуете. Вот я вам и звоню, инспектор. Ведь у проститутки вырезали сердце?
Не поблагодарив звонившего и не утолив его праздного любопытства, Кранах молча нажал кнопку отбоя. Все эти дилетанты и зазнайки из управления, которые почитают себя компетентными специалистами, вызывали у него глухое раздражение. Если инспектор и слушал радио, то исключительно новости. И почему никто не доложил раньше о программе этой самой Даны?
– Инспектор! – раздался тенорок Марека. Молодой стажер спешил к своему шефу. – Мне удалось много чего узнать! Вы будете довольны!
– Нам надо навестить одну истеричную молодую бездельницу, – оборвал его Кранах. Он подошел к своей потрепанной «Тойоте» и добавил: – Ты едешь со мной. Кажется, наш кровавый друг решил привлечь к себе внимание общественности. Нам пора!
* * *
Траян Бурмистров, золотое перо желтого листка «Королевский Сплетник», помешивал ложечкой кофе в полулитровом бокале, разговаривая по телефону, одновременно просматривая в компьютере сообщения, поступившие на его электронный адрес, и флиртуя с пышнотелой рыжеволосой Сонечкой, сидевшей за соседним столом. Подобно Гаю Юлию Цезарю, Бурмистров, родители которого, уверенные в блестящем будущем своего единственного чада (и, собственно, попавшие в «яблочко»: их отпрыск разъезжал на «БМВ» последней модели, обитал в шестикомнатной квартире и проводил отпуск на Карибах) и окрестившие его пышным именем другого римского императора – Траяна, умел выполнять семь дел одновременно. Иногда даже восемь или девять – чего требовал не только бешеный ритм жизни и кипучий темперамент самого Бурмистрова, но и желание в очередной раз доказать всем и вся, что он – самый лучший и самый удачливый журналист желтой прессы столицы, а соответственно, и всей страны.– Ммм, да, конечно… Значит, расследование поручили Кранаху? Я и не сомневался, что этим делом займется спец по маньякам Фердинандик. Что, наш Дюрер[10] уже побывал на месте преступления? Проникнуть в квартиру не удалось? Ничего, у меня есть каналы в морге, сделаем шокирующие фото расчлененной жертвы там. Угу, сердце вырезали? А прочие органы были кучкой сложены на столе? Ух ты, класс, я бы такого не придумал! Наши читатели подобное любят! Фи…
Отхлебнув из ложечки кофе, Траян скривился. Как обычно, он переборщил с сахаром и положил все десять, а то и двенадцать ложечек с горкой. Бурмистров знал, что не должен потреблять лишние калории: ему было почти тридцать семь, и при росте сто восемьдесят три сантиметра он весил больше полутора центнеров. Впрочем, это не мешало Бурмистрову с потрясающей грациозностью просачиваться во все дыры и быть в курсе самых будоражащих скандалов, вынюхивать и блестяще подавать информацию сексуального характера о звездах кино и шоу-бизнеса и год за годом именоваться самым выдающимся журналистом желтой прессы. Последние два месяца Траян пытался похудеть, сокращая потребление жиров и углеводов до минимума и занимаясь изнурительным спортом три раза в неделю. Он сбросил девятнадцать килограммов, чем был крайне доволен. Единственное, от чего он не смог отказаться, – так это сладкий кофе, который, как был уверен Траян, стимулирует работу мозга и полет фантазии.