Антонов Антон Станиславович. Колдовские ворота

   Но королю было мало этого, и он продиктовал продолжение клятвы:
   — Клянусь, что пока жив, не допущу, чтобы войска короля моего вошли в черный замок через главные ворота, и не позволю отряду моему отступить, изменить или сдаться.
   Пришлось Рою повторить и эти слова, после чего к присяге были приведены все воины его отряда.
   А дальше начались осложнения.
   Рыцари не хотели давать клятву, потому что им порукой рыцарская честь, а оруженосцы, янычары и рабыни отказывались присягать без приказа или согласия хозяев.
   Без возражений присягнули только рабыни меча Флегарна и королевские янычары — но от них это как раз не очень-то и требовалось. Они подчинялись дону Леону не как королю, а как хозяину и нанимателю соответственно, и вряд ли могли изменить даже без всякой клятвы.
   Кшатрии Кипруса Лонга после некоторых колебаний согласились дать клятву, немного изменив ее текст. Они поклялись хранить верность королю Леону на время боев за черный замок.
   Королевские янычары, рабыни Флегарна и кшатрии Кипруса Лонга представляли собой грозную силу. А после того, как майордом Грус заставил своих вассалов привести к присяге их оруженосцев, наемников и рабынь, у дона Леона заметно прибавилось уверенности в себе. Настолько, что он даже решился объявить всему войску:
   — С тех пор, как недостойный брат мой учинил измену в королевстве, измена поселилась и в войске. Дабы пресечь ее, я требую, чтобы все, кто верен мне и славному дому королевы Тадеи, дали клятву на Книге Друидов, что не покинут меня, пока мятеж не будет подавлен. И поскольку многие рыцари не только сами отказываются присягнуть, но и запрещают делать это своим вассалам, слугам и рабыням, мне ничего не остается, кроме как считать их пособниками самозванца и распространителями измены.
   По рядам войска, собравшегося перед крепостью Беркат на склоне, ведущем в долину Кинд, побежал глухой нарастающий ропот. Но король, повысив голос, перекричал шум.
   — Сегодня я отдал приказ моим гейшам и отряду дона бар-Рабина, барона Дорсета, закрыть ворота крепости Беркат с обеих сторон и не выпускать никого из долины Кинд, пока измена не будет подавлена и клятва не будет дана.
   Вассалы майордома со своей свитой сомкнулись вокруг короля. Рабыни меча Флегарна шеренгами встали перед воротами заговоренной крепости, а рабыни меча Турдевана закрыли тяжелые ворота изнутри.
   Барабин стоял на крепостной стене и напряженно ждал реакции войска. Если тех, кто внутренне готов изменить Леону уже сейчас, не зная ничего о судьбе Турдевана, окажется слишком много, то они вполне могут пойти на штурм.
   Но нет. Войско не двинулось с места. Главные смутьяны успели уйти раньше — вместе с графом Белгаоном или сами по себе.
   «Настоящих буйных мало — вот и нету вожаков», — подумал Роман, довольный, что на этот раз пронесло.
   Теперь под страхом смерти за измену присягать стали даже рыцари, но процесс продвигался медленно. Книга Друидов была одна, а воинов — много.
   Время было упущено, и Родерик явился под стены заговоренной крепости раньше, чем успела дать присягу хотя бы половина королевского войска. И в той половине, которая не присягнула, остались многие из тех, кто категорически не хотел этого делать.
   Слухи, что Турдеван — в руке у мятежного принца, поползли по лагерю где-то за день до того, как Родерик прошел через Таугас. Утечка информации случилась сравнительно поздно — но все-таки случилась и вызвала новое брожение в войске.
   В последние сутки продолжение присяги было фактически сорвано. Барабин попытался арестовать наиболее активных противников клятвы, но силы были практически равны, и войско раскололось.
   Мятежники пошли на штурм крепости Беркат со стороны долины Кинд как раз в тот самый момент, когда на высокой скале по другую сторону крепости появился принц Родерик в красном плаще и с обнаженным мечом в руке.
   Что это за меч, с такого расстояния не было видно, но королевские рабыни на стенах Берката не сомневались, что это может быть только один клинок. Тот самый Турдеван, который они поклялись отбить или умереть.
   Барабину стоило большого труда удержать гейш от самоубийственного броска.
   — Что толку в этом мече, если самозванец захватит замок и короля?! — кричал он, но гейшам плевать было на замок и короля.
   Их интересовал только меч Турдеван, и это большое счастье, что хоть какие-то проблески разума сохранялись в их головах.
   Рабынь удалось убедить, что их поголовная гибель при попытке снять Родерика со скалы, не приведет к возвращению меча, а это противоречит духу клятвы.
   А потом гейшам стало уже не до этих мыслей.
   Мятежники атаковали крепость со стороны Кинда, воины Родерика наступали по горной дороге с другой стороны, и чтобы дожить до главного боя за королевский меч, рабыням Турдевана приходилось яростно отбиваться по всем фронтам.

65

   Черный замок мог продержаться долго.
   Король Гедеон захватил его с первой попытки за один день — но у него было небывалое войско, заговоренный от смерти принц Леон, чародей из неведомой страны, прозванный Истребителем Народов, и друид, открывающий колдовские ворота.
   Принц Родерик не был заговорен от смерти и не имел небывалого войска. Правда, друида мог заменить союзник принца — Ночной Вор, который тоже умел открывать колдовские ворота. Но настоящий друид пообещал королю Леону, что любое колдовство Ночного Вора будет бессильно в пределах замка.
   Еще людям короля Леона так и не удалось поднять мост, который вывели из строя боевики Ночного Вора, с помощью колдовства захватившие на короткое время обе мостовые башни.
   Но теперь по крайней мере одна мостовая башня — внешняя, которая ближе к Беркату — была под надежной охраной. Король перевел туда старый гарнизон заговоренной крепости и усилил его своими гейшами.
   Рабыни меча Флегарна получили приказ при первой же угрозе захвата башни сделать все, чтобы расклепать цепи, держащие мост. Если пролет рухнет в пропасть — это будет даже лучше, чем поднять его. Поднятый мост можно опустить, а разрушенный быстро не восстановишь.
   Правда, защитники внешней башни в этом случае оказывались на положении камикадзе — но рабынь Флегарна это не волновало.
   Так что замок мог продержаться долго.
   Раскол королевского войска, переросший в стихийный мятеж почти половины его, был предсказуем, но не смертелен. Король собрал в черном замке лучших из тех, кто у него еще остался, и заставил всех дать клятву на Книге Друидов.
   За пределами замка ситуация была другая. Тут мятежники, уклонившиеся от присяги, оказались в большинстве — особенно после того, как к ним примкнули воины, просто не успевшие дать клятву.
   Эти последние хотели только одного — выбраться из долины Кинд раньше, чем туда начнут падать молнии Вечного Древа. Но на пути их лежал Беркат, и они отчаянно ломились в его ворота.
   Новый гарнизон Берката во главе с Барабиным оказался в ловушке. С одной стороны заговоренную крепость атаковали изменники, с другой — сторонники самозванца.
   Но Беркат тоже мог держаться долго. Крепость, втиснутая между двумя неприступными утесами, имела высокие стены и крепкие ворота.
   Мятежники, сгрудившиеся на каменистом склоне между Беркатом и мостовой башней, оказались расколоты воинами, которые сохранили верность королю Леону. За пределами замка они были в меньшинстве, но они дали клятву на Книге и в страхе перед молнией Вечного Древа дрались отчаянно.
   Те из мятежников, которые мечтали прорваться через Беркат и разбежаться по своим поместьям, были уже не рады, что ввязались в эту заваруху. Попав под град стрел и камней, они были готовы откатиться обратно в долину Кинд, но их прижали к стенам заговоренной крепости воины, верные Леону.
   И даже когда другие мятежники, гораздо более целеустремленные и решительные, с криками «С нами небо и Родерик!» прорвались во внешнюю мостовую башню, ситуация еще не казалась угрожающей.
   Выбитые при прошлом штурме ворота башни были восстановлены наспех, и не стоило даже сомневаться, что при первом серьезном напоре их сломают. Но внутри башни уже ухал молот.
   Самый сильный мужик во всем войске, бывший кузнец, спешил расклепать цепи, удерживающие мост, а рабыни меча Флегарна стояли стеной на пути штурмующих.
   И тут случилось непредвиденное.
   У воинов, переведенных в эту башню из заговоренной крепости, не выдержали нервы. Прав был Барабин, когда предлагал оставить их в Беркате, а в башню посадить королевских гейш, которым не привыкать к роли камикадзе.
   Для гарнизонных латников эта роль оказалась непосильной, даже несмотря на данную ими клятву. А может быть, именно из-за нее. На них давил двойной страх — страх неминуемой гибели и страх перед молнией Вечного Древа.
   Кто-то сорвался и с воплем побежал по мосту к замку. Навстречу ему из внутренней мостовой башни выскочили люди Роя Эрде. И поначалу они вели себя, как и положено. То есть остановили беглеца на полпути и, преодолевая его сопротивление, поволокли его обратно к внешней башне.
   Вот только там они задержались дольше, чем надо — а кузнец прекратил работу, дожидаясь, пока кшатрии уйдут назад.
   Рой Эрде что-то кричал им из внутренней башни, а потом сам бросился через мост в сопровождении еще нескольких воинов.
   Латники решили, что бывший граф хочет помочь им сдерживать напор мятежников, с которым уже не справлялись рабыни Флегарна. Это противоречило всем приказам, но чего только не бывает в горячке боя.
   Однако Рой Эрде остановился в центре башни и несколько секунд прислушивался к крикам изменников, которые доносились сквозь звон клинков, бессмысленную ругань, и вопли боли. А потом вдруг сам заорал во всю глотку с перекошенным лицом:
   — С нами небо и Родерик!
   Взгляд его стал безумным и вообще могло показаться, что он спятил — прямо здесь и сейчас, но латники и гейши, и даже его собственные спутники и друзья никак не успели на это отреагировать.
   Меч Роя Эрде пропорол воздух и с разворота вонзился в живот молотобойцу. Будто наслаждаясь, Рой с оттяжкой потянул клинок на себя и еще до того, как молотобоец упал, с нечленораздельным криком набросился на гейш, которые никак не ожидали удара в спину.
   Латники первыми поняли, что все это значит, и выдержка покинула их окончательно.
   Рой Эрде нарушил клятву на Книге Друидов, и сделал это не случайно, а преднамеренно и демонстративно. И латники решили, что сейчас в башню ударит молния, которая испепелит здесь все.
   Они ломанулись на мост все сразу. Отстали только самые тормознутые, до которых еще не дошло, к чему идет дело. Или самые ответственные — но таких было мало и они очень быстро погибли, пытаясь закрыть бреши в рядах гейш.
   Когда гейши опомнились и попытались дать отпор свихнувшемуся кшатрию, тот немедленно отступил. И бросился по мосту к той башне, которую ему было поручено защищать, потрясая мечом и крича не очень внятно, но так, что можно было разобрать:
   — С нами небо и Родерик!
   Его спутники, остолбеневшие в первый момент, пришли в себя и ринулись за ним. И в эту самую минуту мятежники окончательно прорвали ряды защитников внешней башни.
   После бегства латников и удара в спину гейшам, защитников практически не осталось, и мятежники без помех прошли башню насквозь.
   И получилось, что Рой Эрде, бегущий впереди с боевым кличем изменников, фактически оказался во главе их.
   Его люди во внутренней башне тоже боялись молнии, но не рискнули встать на пути обезумевшего командира. А это значит — они не стали оборонять главный вход замка.
   Бывший тридцать третий граф Эрде не только пропустил мятежников в черный замок, но и сам очутился в их рядах.
   По всем представлениям баргаутов, теперь молния должна была ударить неминуемо, и силу ее удара невозможно себе представить.
   Гнев Вечного Древа страшен, и он не разбирает правых и виноватых.
   Ужас охватил не только воинов из отряда Роя, но даже и тех мятежников, которые не давали никакой клятвы.
   Все ждали молнии.
   Но молнии не было.

66

   Воины, сохранившие верность королю Леону, уже взяли в кольцо мятежников под стенами Берката — но в этот момент вторая группа врагов короля как-то разом втянулась в мостовую башню, будто некий монстр, прильнувший ртом к воротам, всосал их в себя.
   И почти сразу же над полем боя между башней и крепостью разнесся крик:
   — Изменники в замке!
   Эти слова пробежали по цепи воинов, и цепь тотчас же рассыпалась.
   Давшие клятву отхлынули от заговоренной крепости и покатились вниз по склону. И их можно было понять — ведь они клялись не пустить врага в замок, а теперь враг был уже там, внутри.
   Молнии еще не сыпались с неба, и воины, верные королю, еще не знали об измене Роя Эрде, так что у них была надежда быстро выбить врага из мостовых башен и отвести от себя гнев Вечного Древа.
   Воспользовавшись тем, что давление с тыла иссякло, изменники тоже отошли от стен Берката, и отряд Барабина получил передышку на этом фронте.
   Новая атака на крепость с другой стороны провалилась, как и все предыдущие. На этот раз люди Родерика шли на приступ с тремя лестницами и тараном, но таран они потеряли сразу. Янычары, которые пытались вышибить ворота крепости, попали под поток горящего масла. Огонь перекинулся не только на людей, но и на деревянное стенобитное орудие.
   Чародею бар-Рабину вообще везло с огнем.
   А в следующую минуту королевские гейши опрокинули и лестницы.
   Уцелевшие сторонники Родерика отошли на перегруппировку, и у гарнизона заговоренной крепости впервые с начала боя появилась возможность передохнуть.
   Радоваться, однако, было нечего. Мятежники прорвались в замок и все своими глазами видели, что Роя из графства Эрде, который открыто нарушил клятву, данную на Книге Друидов, не поразила никакая молния.
   Для многих это означало, что небо на его стороне. А значит — и на стороне того, к кому Рой Эрде переметнулся.
   Боевой клич мятежников «С нами небо и Родерик!» зазвучал теперь по-новому. Слишком многим в стане короля Леона начало казаться, что небо и впрямь покровительствует старшему принцу.
   Люди дона Леона стремительно теряли боевой дух, а мятежники, наоборот, с каждым часом становились увереннее в себе.
   Боевой дух словно перетекал от одной стороны к другой, и мятежники растекались по периметру замка, легко преодолевая сопротивление.
   Но в центр им пробиться не удавалось. Там стояли насмерть гейши меча Флегарна и королевские янычары. А немного позже к ним присоединились кшатрии Кипруса Лонга, не сумевшие удержать ворота замка, выходящие на Таодарскую дорогу.
   Забаррикадировав все входы в центральное строение замка самые верные и самые боеспособные отряды короля Леона бились в окружении до вечера. На какое-то время мятежников отвлекли сторонники Леона, вошедшие в замок снаружи.
   Вел их вассал майордома Груса граф Нейстер, уже успевший продемонстрировать свои командирские качества на поле между замком и заговоренной крепостью. Это под его предводительством давшие клятву сумели малыми силами рассечь толпу мятежников и окружить большую половину их у стен Берката.
   Измена Роя Эрде, впустившего в замок другую половину мятежников, заставила графа Нейстера снять окружение и перенацелить своих людей на новую задачу. Отряд Нейстера отбил у мятежников мостовые башни, но пробиться к центральному строению не сумел. Сил было слишком мало.
   А ближе к вечеру Рой Эрде предпринял контратаку и сумел выбить отряд графа Нейстера из внутренней башни на мост.
   Если бы Рой так действовал, оставаясь на стороне короля, то мятежники еще не скоро вошли бы в замок. Но он выбрал другую сторону и после того, как его не поразила молния, чувствовал себя неуязвимым.
   Мозги ему переклинило основательно — но ведь известно, что из безумцев часто получаются самые лучшие воины. Достаточно вспомнить земных берсерков или баргаутских янычар с их зельем, которое начисто сносит крышу.
   Рой Эрде и граф Нейстер сошлись на мосту, который сторонникам дона Леона так и не удалось разрушить. В руке у графа Нейстера был его именной меч Карумдас. Рой Эрде орудовал трофейным аргеманским мечом, который он с боем добыл в гавани Альдебекара.
   Рой хвастался, что это меч самого Ингера из Ферна, и многие верили, хотя очевидцы точно знали, что меч Ингера утонул в водах гавани, когда сам король Таодара чудом спасся от гибели.
   Как бы то ни было, этот меч оказался для Роя счастливым.
   Клинок вонзился в горло графа Нейстера, и тот, обливаясь кровью, начал падать в пропасть, все еще крепко сжимая в ладони свой Карумдас.
   Рой с криком ухватил его за эту руку и сам чуть было не свалился в пропасть. Это тоже могло показаться безумным поступком — зачем спасать от падения соперника, которого только что смертельно ранил? Но Роя интересовал не граф Нейстер, а его именной меч.
   Вырвав Карумдас из его руки, Рой перекатился подальше от края моста и даже не стал смотреть, как падает вниз уже мертвый дон Нейстер.
   Вскочив на ноги, Рой из графства Эрде поднял Карумдас над головой, демонстрируя всем, что больше никто не вправе называть его этой позорной кличкой. Ибо он теперь не «Рой из графства», а самый что ни на есть полноценный граф.
   Правда, восстановленное рыцарское достоинство требовало королевского утверждения — но Рой был уверен, что за этим дело не станет.
   Он не сомневался в победе Родерика и знал, что новый король не обойдет своей благосклонностью человека, который обеспечил ему эту победу.
   А между тем, до полной победы было еще далеко. Когда солнце опустилось за горную гряду, центральная часть замка все еще находилась в руках короля Леона. И Родерик со своим войском по-прежнему не мог пробиться к замку.
   На его пути неприступной скалой стояла заговоренная крепость Беркат.

67

   Последняя вечерняя атака с горной стороны мало чем отличалась от предыдущих. Родерик гнал к стенам крепости ополченцев, одетых в крестьянскую одежду и плохо вооруженных.
   Но одна особенность в этой атаке все же была.
   В толпе ополченцев, набегающих по горной дороге, Барабин заметил знакомые лица.
   Сначала Роман узнал человека, который командовал остальными, прячась за их спины. Этого типа с сединой в бороде трудно было спутать с кем-то другим.
   Барабина удивило только то, что майора Грегана вообще занесло в это опасное место.
   Неужели Родерик объявил всеобщую мобилизацию?
   Было очень похоже на то, ибо в отряде майора Грегана Роман заметил и других крестьян, знакомых ему по деревне Таугас.
   Запас горючего масла в крепости уже кончался, но Барабин все же приказал вылить очередную порцию не на головы штурмующих, а перед ними.
   Реакцию ополченцев нетрудно было предугадать. Они отшатнулись от полыхнувшего огня, и Греган, который находился позади всех, первым обратился в бегство.
   Его пример заразительно подействовал на остальных, так что эта атака получилась самой бескровной, но и самой неудачной для штурмующих.
   Правда, на полпути к повороту, за которым под прикрытием скал в безопасности концентрировались ополченцы и воины Родерика, бегущих остановила цепь хорошо вооруженных латников. И барон Бекар, несмотря на сгущающиеся сумерки, заметил, что латники носят цвета графа Белгаона.
   Командир латников фигурой и доспехами был похож на графского оруженосца, и горячий рыцарь Кентум Кан поспешил высказать предположение, что в стане Родерика находится весь отряд, с которым граф Белгаон ушел из долины Кинд.
   — Не исключено, — обронил многоопытный барон Бекар.
   Худшие предположения Барабина оправдывались с такой пугающей точностью, будто он и впрямь был чародей с задатками нового Нострадамуса. Ведь когда Белгаон со своими людьми откололся от отряда майордома Груса, тот же барон Бекар уверял, что граф засядет в своем замке и будет ждать, чем кончится эта заваруха.
   А Барабин сразу сказал, что Белгаон перейдет на сторону Родерика, как только узнает, что королевский меч Турдеван в его руке.
   — Чтобы это случилось, Родерику придется предложить графу место не ниже майордома королевства, — сказал тогда дон Бекар, но Барабина не смутило и это.
   В самом деле — почему бы самозванцу не предложить дону Белгаону пост майордома королевства? Ведь Грус Лео Когеран, сохранивший верность Леону, в случае победы старшего принца на этом месте точно не удержится.
   Так что граф Белгаон вполне мог оказаться в стане Родерика вместе с большинством своих вассалов.
   Но судьбу крепости Беркат решали вовсе не они. Рыцари в тяжелых доспехах не слишком полезны при штурме крепостей. Они вступают в бой, лишь когда ворота крепости открыты.
   Однако прочные ворота заговоренного Берката за день взломать не удалось. И потери гарнизона были серьезными, но не катастрофическими.
   Беда была в другом. В крепости не знали, сколько всего народу имеется в распоряжении принца Родерика. Зато про мятежников у долинных ворот знали точно — их много.
   Днем они после первого отпора потеряли изрядную долю куража. Атаковать они пытались несколько раз, но как-то вяло и совершенно безуспешно. И не исключено, что некоторые, отступив в долину Кинд, копили силы для ночной вылазки.
   Если у мятежников хватит ума не давать гарнизону покоя всю ночь, то защитникам крепости придется туго. Даже атаки небольшими силами придется отбивать, а людей у Барабина осталось слишком мало, чтобы делать это посменно. То есть спать не придется никому. И можно себе представить, как будет чувствовать себя гарнизон после бессонной ночи.
   — Нам бы только ночь простоять, да день продержаться, — пробормотал по-русски Барабин, когда на крепость опустилась тьма.
   Но беда пришла, откуда не ждали.
   Обе луны Аркса скрылись за облаками, и в кромешной тьме враги свалились на голову защитникам крепости сверху.
   Это были огнепоклонники.
   В гарнизон Берката, как известно, входили горцы, которые друг другу не кровники — но у них были кровники в долине Кинд. И за долгий день мятежники, отошедшие в долину, нашли среди этих кровников несколько человек, готовых ради мести за какие-то прошлые дела на самоубийственную акцию.
   Согласились они не просто так. Им пообещали отдать после победы волшебный камень, который делает заговоренную крепость недоступной для колдовства. И за это горцы обещали резать в Беркате не только своих личных врагов, но и всех, кого там встретят.
   Полночи они карабкались вверх по отвесным скалам, делая то, на что не был способен никто другой. А в самый собачий час, когда защитники крепости, выставив часовых, наконец уснули, решив, что ночного штурма уже не будет, горцы по веревкам спустились вниз.
   Их было мало, но они были готовы к бою, а гарнизон спал, и даже у часовых притупилось внимание от усталости и долгого бездействия.
   Первым делом горцы напали именно на часовых, снимая их без звука, но когда одна из гейш, заметив бегущего к ней горца, закричала, тотчас же завопил и горец.
   Его возглас «Аммайяк!» эхом отразился от скал. В крепости все проснулись и тут же обнаружили, что их атакуют одновременно с трех сторон.
   Крик горца был сигналом, по которому мятежники у долинных ворот и люди Родерика на горной дороге одновременно пошли на приступ.
   Огнепоклонники, подчиненные Барабину, между тем, были выведены из борьбы. Они гонялись по всей крепости за своими кровниками, спустившимися с гор. А тем временем на стены взбирались ополченцы Родерика, и королевским гейшам не хватало сил, чтобы опрокинуть их вниз.
   Кроме ополченцев в крепость прорывались боевые рабыни Родерика и графа Белгаона. И они были гораздо опаснее. Уступая королевским гейшам в боевой подготовке, они превосходили их численно.
   Ряды защитников крепости таяли, а врагов становилось все больше. Они лезли и лезли по лестницам, которые уже некому было сбросить со стены.
   Барабин, Бекар и Кентум Кан еще дрались у горных ворот, не давая проникшим в крепость врагам их открыть. Но сопротивление у долинных ворот уже было сломлено. Они распахнулись, и в открывшийся проем хлынули мятежники.
   В мгновение ока толпа затопила крепость и вынесла горные ворота. Но тут вышла неувязка.
   Мятежники, весь минувший день торчавшие у долинных ворот, в большинстве своем мечтали вовсе не о том, чтобы присоединиться к войску Родерика. Они хотели как можно скорее убраться отсюда подальше.
   Многие еще ждали молний, которые оприходуют всех клятвопреступников разом. В самом деле — зачем Вечному Древу мелочиться? Испепелить все к черту — да и дело с концом.
   Попасть под этот катаклизм мятежники, вломившиеся в Беркат, очень не хотели, но дорогу в безопасный мир им преградили люди Родерика.
   У горных ворот закипела схватка между двумя группами врагов короля Леона, и этот хаос усугубили горцы, которые решали тут свои проблемы.
   Только это и спасло Барабина, который очень вовремя отскочил от горных ворот и оказался в стороне от всеобщего побоища.
   Здесь его узнал какой-то рыцарь из числа мятежников, но привлечь внимание других он не успел, потому что напоролся на клинок Тассименше, которая следовала за хозяином по пятам.
   Барон Бекар и Кентум Кан куда-то пропали, зато оруженосец Барабина Ян Тавери сумел выбраться из эпицентра схватки как раз в тот момент, когда Роман примеривал шлем убитого рыцаря.