метафизику, созданную и свитую нами за века. Они вошли в наш заповедник,
они были чужаками в нем, угрожали ему, угрожали нам. Фиона и Бранд вышли
за все границы и нашли что-то там, где, по убеждению остальных, ничего не
существовало. В каком-то смысле эта новость стоила опасности, которую она
несла с собой. Мы были не одни, а отражения в действительности не наши
игрушки. Никогда уже я не смогу смотреть на отражения по-старому.
И все это потому, что Черная Дорога вела на юг и уходила за конец
мира, и я не смогу пройти ее до конца...
Тишина и серебристый свет... Отхожу от перил, опираясь на посох,
прохожу через затянутую туманом, перевитую дымкой, расписанную лунным
светом ткань видений, в странный город... Призраки... тени отражений...
образы вероятностей... То, что может и могло произойти... потерянная
возможность... обретенная возможность...
Теперь иду по бульвару... Фигуры, лица многих знакомы мне. Что они
делают? Трудно сказать... Губы некоторых двигаются, на некоторых лицах
оживление... Я не слышу слов. Я прохожу мимо них незамеченным.
Вот одна из этих фигур... Женщина одна, она кого-то ждет... пальцы
развязывают минуты, отбрасывая их в сторону... она смотрит в другую
сторону, но я хочу увидеть ее лицо... Знак того, что я увижу или должен
видеть его... Женщина сидит на каменной скамье под сучковатым кривым
деревом... Она смотрит на дворец... Мне очень знакома ее фигура...
приблизившись, я узнаю Лорен... она продолжает смотреть вдаль, мимо меня,
она не слышит, что я говорю, что отомстил за ее смерть.
Не в моих силах быть услышанным в Тир-на Ног-те. То, что дает мне
силу, висит в ножнах у меня на боку.
Вытащив Грейсвандир, я поднимаю его над головой и узоры на клинке
оживают под лунным светом. Я кладу шпагу на землю между нами.
- Корвин!
Она быстро поднимает голову и узнает меня. В свете луны ее волосы
становятся рыжеватыми.
- Откуда ты взялся, ведь еще рано?
- Ты ждешь меня?
- Конечно. Ты же сказал мне.
- Как ты попала сюда?
- На эту скамью?
- Нет, в этот город.
- В Эмбер? Я не понимаю. Ты же сам привел меня. Я...
- Ты счастлива здесь?
- Ты же знаешь, что пока я с тобой, я счастлива.
Я не забыл ее ровные зубы, веснушки, едва заметные за мягкой вуалью
света.
- Что тогда произошло? Это очень важно. Давай на минутку сделаем вид,
что я ничего не знаю. Расскажи мне все, что произошло с нами после битвы в
Черном Кругу Лорены.
Она поморщилась и встала, отвернувшись.
- Мы поссорились. Ты последовал за мной, прогнал Мелкина, мы
объяснились, и я поняла, что ты был прав, и поехала с тобой в Авалон. Там
твой брат Бенедикт убедил тебя начать переговоры с Эриком. Вы не
помирились, но он рассказал тебе кое-что, из-за чего ты согласился
временно прекратить войну. Он поклялся не вредить тебе, а ты поклялся
защищать Эмбер. Бенедикт был свидетелем обеих клятв. Мы оставались в
Авалоне, пока ты не раздобыл свои химикаты. Потом мы поехали в другое
место, где ты купил какое-то странное оружие. Мы выиграли битву, но Эрик
ранен и лежит в постели, - она повернулась ко мне. - Ты думаешь нарушить
перемирие, Корвин? Скажи мне, я не ошиблась?
Я покачал головой, и хотя знал, что совершаю глупость, протянул к ней
руки, чтобы обнять. Я хотел прижать ее к себе, несмотря на то, что кто-то
из нас двоих не существовал, не мог существовать, и когда крошечный
промежуток, разделяющий нас, исчезнет, рассказать, что произошло или еще
произойдет...
Удар был несильным, но я споткнулся и упал навзничь поперек
Грейсвандира. Мой посох отлетел на несколько шагов в сторону и валялся на
траве. Встав на колени, я увидел, что ее лицо-волосы-глаза стали
бесцветными. она повернула голову, ища меня, ее губы шептали беззвучные
слова-призраки. Я вложил Грейсвандир в ножны, поднялся. Ее взгляд прошел
сквозь меня и остановился. Ее лицо прояснилось, она улыбнулась и шагнула
вперед. Я отступил в сторону, повернулся и увидел, что она бежит к
приближающемуся человеку, что он сжимает ее в объятиях, увидел мельком его
лицо, серебристую розу на его одеянии у самой шеи, увидел, как
счастливчик-призрак склоняется к ней и целует ее. Человек, которого я
никогда не узнаю, серебряный на фоне молчания. И серебра...
Ухожу... Не оглядываюсь... Пересекаю бульвар...
Голос Рэндома:
- Корвин, все в порядке?
- Да.
- Видел что-нибудь интересное?
- Потом, Рэндом.
- Извини.
И вдруг - сверкающая лестница перед дворцом... Вверх по ней, поворот
направо... Теперь не торопись, потихонечку в сад... Цветы-призраки
пульсируют на стебельках вокруг меня, кусты-призраки осыпаны цветами,
словно застывший фейерверк. Все - без красок. Набросано только самое
главное, глаз различает лишь разную силу чистого серебристого свечения.
Только сущность. Может быть, Тир-на Ног-т - это особая форма отражении в
реальном мире, управляемая нашим подсознанием, отражение нашей души в небе
в полную величину, может, даже лечебное средство? Если все это кусочек
души, то, доложу я вам, несмотря на все это серебро, ночь очень темна... и
тиха.
Иду... мимо фонтанов, скамеек, рощ, хитроумных альковов в лабиринтах
живых изгородей... Прохожу по дорожкам, поднимаюсь по ступеням, перехожу
мостики... Позади остаются кусты, деревья, редкие статуи, валуны,
солнечные часы, или здесь они называются лунными? Держась правой стороны,
упорно иду вперед, вскоре передо мной северный фасад дворца. Теперь
налево, мимо дворика с нависшими над ним балконами, всюду призраки - на
балкончиках, за ними, внутри...
Обхожу дворец вокруг, просто чтобы увидеть здание садика. В истинном
Эмбере при обычном лунном свете они прекрасны.
Еще несколько стоящих фигур, они беседуют... Все неподвижно, кроме
меня.
И тут я чувствую, что меня тянет направо. Я поднимаюсь: бесплатным
предзнаменованием пренебрегать не стоит.
К высокой живой изгороди, внутри которой небольшая поляна. Если она
еще не заросла...
Давным-давно здесь было...
На поляне две фигуры в объятиях друг друга. Я было отворачиваюсь, но
тут они разжимают руки. Не мое дело, но... Дейдра... одна из них Дейдра.
Еще до того, как они поворачиваются, я знаю, кто с ней. Как жестоко шутят
силы, властвующие над этим серебром, этим молчанием, этими сценами...
Назад, назад, прочь от этой изгороди... Поворачиваюсь, спотыкаюсь, падаю,
снова встаю... скорее бежать отсюда...
Голос Рэндома:
- Корвин, все в порядке?
- Потом, черт возьми, потом!
- Корвин, скоро рассвет. Я хотел тебе напомнить.
- Считай, что напомнил!
Скорей отсюда, скорей... Время в Тир-на Ног-те - тоже сон. Невелико
утешение, но все же лучше, чем ничего. Скорее прочь, скорей. Скорей...
К дворцу. Яркая архитектура ума или души, сейчас более четкая, чем в
действительности. Судить о совершенстве бессмысленно, но я добежал до
дворца. Я должен знать, что там, внутри... Видимо, там моя цель, ибо меня
неодолимо влечет туда. На сей раз я не остановился, чтобы снова поднять
посох, упавший в сверкающие травы. Я знаю, что я должен идти, что я должен
делать. теперь это очевидно, хотя логика, которой я влеком - это не логика
бодрствующего ума.
Быстрее, вверх по ступеням, к заднему порталу... Боль снова впилась
мне в бок. Скорей... Через порог, во дворец...
Туда, где нет сияния звезд и лунного света... Свет идет ниоткуда, он
точно бесцельно плывет с места на место, иногда сливаясь в озерца. Там,
где его нет, тени абсолютно черны, занавешивая большие куски комнаты,
коридора, ниши и лестницы.
Между тенями, сквозь тени... Теперь я почти бегу... Одноцветность
моего дома...
Дурное предчувствие настигает меня... Черные пятна теперь кажутся
дырами в этой действительности... Я опасаюсь подходить к ним слишком
близко... Боюсь провалиться в них и затеряться...
Поворот, коридор... наконец-то... Вхожу... Тронный зал... Горы тьмы
нагромождены там, где мои глаза должны были увидеть путь, ведущий к
трону...
Хотя... движение...
Я иду вперед и справа от меня что-то перемещается. Тьма...
Перемещается и поднимается.
Когда я приближаюсь к подножию трона, в поле моего зрения появляются
сапоги, потом ноги в этих сапогах.
У меня в руках оказывается Грейсвандир, сам по себе находит путь к
светлому пятну, снова начинает расти, обманывая глаза, меняя форму,
начинает сам по себе сиять.
Я ставлю левую ногу на ступень, опираюсь левой рукой о колено. Боль в
заживающем боку тревожит, но ее можно терпеть. Я жду, когда чернота,
пустота раздвинется словно занавес, открывающий новые театральные эффекты,
которыми меня так щедро осыпала эта ночь.
И тьма уходит в сторону, открывая ладонь, руку, плечо. Рука сделана
из сверкающего металла, ее плоскости - словно грани драгоценного камня.
Кисть и локоть - поразительное сплетение серебряных нитей, сколотых
искрами. Ладонь стилизована, точно у скелета. Швейцарская игрушка,
механическое насекомое, она действует, она смертоносна и по-своему
красива...
И тьма уходит полностью, открывая его...
Бенедикт стоит у трона в небрежной позе, слегка опираясь на него
левой механической рукой. Он наклоняется к трону, его губы шевелятся.
И тьма уходит в сторону, я вижу, кто сидит на троне.
Дара!!!
Она повернулась вправо, она улыбается, кивает Бенедикту, ее губы
что-то произносят. Я подхожу ближе и вытягиваю Грейсвандир вперед до тех
пор, пока его острие не останавливается на впадине, чуть ниже груди.
Медленно, очень медленно, она поворачивает голову и встречается со
мной взглядом. Она оживает и на ее лице появляются цвета. Ее губы вновь
шевелятся, и на сей раз слова доходят до моих ушей.
- Кто вы и что здесь делаете?
- Нет, это мой вопрос. Ответьте на него, немедленно!
- Я Дара. Дара эмберская, королева Эмбера Дара. Я занимаю этот трон
по праву крови и силы. А кто вы такой?
- Корвин. Тоже эмберский. Не шевелиться! Я спрашивал, почему вы
здесь.
- Корвин умер много веков назад. Я видела его гробницу.
- Она пуста.
- Нет, в ней покоится тело.
- Вашу родословную, быстро!
Она скашивает глаза направо, где все еще стоит призрак Бенедикта. В
его правой руке появляется клинок. Он кажется почти продолжением руки, но
Бенедикт держит его расслабленно, небрежно. Его левая рука теперь покоится
на ее плече. Глаза Бенедикта ищут меня за рукоятью Грейсвандира. Он
опускает взгляд на то, что видимо для него, на клинок, и узнает рисунок на
нем...
- Я праправнучка Бенедикта и адской девы Линтры, которую он любил, но
затем умертвил, - Бенедикт при этих словах вздрагивает, но она продолжает:
- Я никогда не видела ее. Моя мать и мать моей матери родились в стране,
где время течет по-иному, чем в Эмбере. Я первая из линии моей матери, кто
имеет все признаки человека. А вы, лорд Корвин, всего лишь призрак из
давно умершего прошлого, хотя и опасный. Я не понимаю, как вы попали сюда,
но вам не следовало этого делать. Возвращайтесь в свою могилу. Не
тревожьте живых.
Моя рука вздрагивает. Грейсвандир на какие-то полдюйма отклоняется.
Но этого достаточно.
Я не успеваю увидеть выпад Бенедикта. Его новая рука приводит в
действие новую кисть, а та сжимает клинок, который ударяет по
Грейсвандиру. Его старая рука перекидывает Дару через ручку трона,
мгновением позже подсознательный образ доходит до меня, я отскакиваю,
рублю воздух, выпрямляюсь и рефлекторно занимаю боевую стойку.
Схватка духов - нелепо и смешно! Это неравный бой. Он не может даже
достать меня, а Грейсвандир...
Но нет! Он выпускает Дару, перебрасывает меч из одной руки в другую,
поворачивается на месте и сводит старую и новую руки. Его левая кисть с
поворотом скользит вниз и вперед. Будь мы оба мертвы, то была бы
рукопашная. На какое-то мгновение мы сцепляемся. Этого достаточно...
Сверкающая механическая рука, словно свитая из лунного света и огня,
тьмы и гладких поверхностей, сплошь углы, ни одной кривой линии, пальцы
чуть согнуты, на ладони серебрится вытканный отдаленно знакомый узор - эта
рука вылетает вперед, вперед, к моей глотке...
Она промахивается, ловит меня за плечо и большим пальцем вцепляется в
гортань или в ключицу, не пойму точно, во что. Я бью его левой в живот, но
там пустота...
Голос Рэндома:
- Корвин, сейчас встанет солнце! Спускайся скорей!
Я даже не могу ответить. Еще секунда-две и рука вырвет то, за что она
уцепилась. Эта рука... Грейсвандир и эта рука, которая по странности
чем-то похожа на мою шпагу - вот два предмета, которые существуют в моем
мире и в этом городе призраков...
- Я вижу тебя, Корвин! Вырывайся и иди на мою Карту!
Я вырываю Грейсвандир из плена, размахиваюсь и по большой
стремительной дуге опускаю его...
Победить этим маневром Бенедикта или его призрак мог бы только другой
призрак. Мы стоим слишком близко друг к другу и он не может отразить удар,
но его искусно нанесенный контрвыпад оставил бы меня без руки, если бы на
этом месте была рука смертного...
Но это рука призрака и я наношу удар всей силой своей правой руки.
Удар приходится по смертоносному оружию из лунного света и огня, тьмы и
гладких поверхностей, вблизи того места, где оно входит в призрак. Сильно
рванув меня за плечо, рука отлетает от Бенедикта и застывает, цепляясь за
мое плечо. Мы оба падаем...
- Вставай! Клянусь Единорогом, вставай, Корвин! Солнце всходит!
Сейчас весь город исчезнет!
Пол подо мной то и дело становится прозрачным, туманится. Мельком я
вижу освещенные солнцем воды... я вскакиваю на ноги, едва увернувшись от
призрака, бросившегося за своей потерянной рукой... она цепляется, как
клещ, и бок снова болит...
Внезапно я становлюсь тяжелым и океан больше не исчезает. Я начинаю
проваливаться сквозь пол. Краски возвращаются в мир дрожащими розовыми
полосками. С презрением отбрасывающий Корвина пол разверзается, и
открывается бездна, убийца Корвина...
Я падаю.
- Сюда, Корвин, скорее же!
Рэндом стоит на вершине горы, пытаясь дотянуться до меня рукой.
Я протягиваю руку...
И из огня не всегда попадаешь в полымя. Мы распутали руки, ноги и
встали. Я тут же снова сел на нижнюю ступень и освободил плечо от
металлической руки. Крови не было. Но синяки останутся ой-ой! Я швырнул
руку наземь. В лучах восходящего солнца она смотрелась не менее изысканно
и угрожающе.
Ганелон и Рэндом стояли рядом.
- Как ты, Корвин?
- В порядке, дайте только отдышаться.
- Я тут поесть принес, - сообщил Рэндом. - Можем раненько здесь и
позавтракать.
- Вот это здорово!
Рэндом начал распаковывать провизию. ганелон пнул руку ногой.
- Что за чертовщина? - осведомился он.
Я покачал головой:
- Отчекрыжил у Бенедиктова призрака. Не знаю почему, но она сцапала
меня.
Ганелон наклонился, подобрал руку и внимательно осмотрел ее со всех
сторон.
- Я думал, что она куда тяжелей, - удивился он и помахал ею в
воздухе. - Такой ручкой человека можно так отделать - мать родная не
узнает.
- Ясное дело.
Он согнул и разогнул пальцы:
- Может, настоящему Бенедикту пригодится?
- Возможно, - проронил я, - правда не знаю, стоит ли предлагать ее
ему, но вполне вероятно, что ты прав.
- Как твоя рана?
- При таких делах могла быть и хуже. После завтрака смогу ехать
верхом, если только не будем нестись сломя голову.
- Отлично! Кстати, Корвин, пока Рэндом возится с едой, я давно хотел
тебя кое о чем спросить. Может, это и ни к месту...
- Валяй, спрашивай.
- Ну, для начала я вот что скажу! Я полностью на твоей стороне, иначе
меня бы здесь не было. Я буду драться с кем угодно, лишь бы ты занял трон.
Но каждый раз, когда речь идет о наследнике трона, кто-нибудь начинает
злиться и прерывает разговор, а то и просто меняет тему. Как Рэндом, пока
ты гостил в облаках. Для меня не очень важно знать, какие у тебя или у
других права на трон, но все-таки любопытно, откуда такие раздоры.
Я вздохнул и немного помолчал.
- Хорошо, - произнес я через некоторое время. - Хорошо. Если мы сами
не можем разобраться в своих делах, то для постороннего они, наверное,
вообще темный лес. Бенедикт самый старший из нас. Его матерью была Симнея.
Она родила отцу еще двух сыновей - Озрика и Финндо. Потом... как бы
поточнее выразиться... в общем, Файла родила Эрика. После этого отцу
чем-то не понравился брак с Симнеей и он аннулировал его. Как говорят в
моем старом отражении - с самого начала. Хитрый фокус, а? Но он же был
королем!
- Выходит, все они стали незаконнорожденными?
- Не совсем так. Их положение стало менее ясным. Как я понимаю,
Озрика и Финндо это здорово разозлило, но они вскоре скончались. Бенедикт
либо разозлился меньше, либо оказался благоразумнее прочих. Он не стал
поднимать шума. Потом отец женился на Файле.
- И Эрик стал его законным сыном?
- Стал бы, если бы отец формально признал его. Он обращался с ним так
же, как и с остальными, но никогда не заявлял об этом официально. Возникли
бы осложнения с семьей Симнеи, а в то время их позиции усилились.
- Но он обращался с ним, как со своим собственным сыном...
- Да, но позже он официально признал Льювиллу. Она родилась вне
брака, но он решил признать отцовство. Как же ненавидели ее за это все
дружки Эрика! Ведь его положение стало еще более сомнительным. Ну вот, а
потом Файла стала моей матерью, я родился в браке, а потому являюсь первым
из тех, у кого есть несомненное право на трон. Если ты переговоришь с
остальными, то у них, вероятно, найдутся свои аргументы, но факты остаются
фактами, вот так-то. Правда, Эрик мертв, а Бенедикта трон не интересует, и
все это кажется совсем не таким важным, как когда-то... Вот такие дела,
Ганелон.
- Кажется, понимаю, - промолвил он. - Тогда еще вопрос...
- Что еще?
- Кто следующий? То есть, случись что с тобой...
Я покачал головой.
- Дальше все еще больше запутывается. Должен был быть Каин, но он
мертв. Значит, все перешло бы к детям Клариссы, рыжим. Блейзу, а потом к
Бранду.
- Кларисса? А что стало с твоей матерью?
- Умерла родами. Дейдра. Отец потом долго не женился, и когда,
наконец, решил это сделать, то выбрал себе рыжеволосую девку из далекого
южного отражения. Я ее никогда не любил. Через некоторое время отец стал
разделять мои чувства и начал пошаливать на стороне. После того, как в
Рембе родилась Льювилла, они было помирились, в результате чего родился
Бранд. Когда они разошлись окончательно, отец назло Клариссе признал
Льювиллу. По крайней мере, мне так кажется.
- Женщин ты не считаешь претендентками?
- Нет. Они не подходят для того, да и сами не рвутся на трон. Но,
если считать их, то Фиона была бы впереди Блейза, а после него - Льювилла.
После Клариссиных деток идут Джулиан, Жерар и Рэндом. Ах, извини, перед
Джулианом еще есть Флора. Даты браков тоже надо учитывать, но
окончательный порядок никто не оспаривает. Ну, на этом и закончим.
- Ну что ж, закончим, - согласился Ганелон. - Значит, если ты умрешь,
то на трон сядет Бранд?
- Как сказать... он сам сознался, что предал нас, и никто не пылает к
нему особой любовью. В его нынешнем положении вряд ли кто примет его как
короля. Но не думаю, чтобы это заставило его отказаться от борьбы.
- Но ведь в таком случае королем станет Джулиан!
Я пожал плечами.
- Если я не люблю Джулиана, то это еще не значит, что он не подходит
для трона. Честно говоря, он может оказаться очень энергичным монархом.
- Вот он и пырнул тебя ножом в качестве доказательства, - закричал
Рэндом. - Идите есть.
- И все-таки я не думаю, что это был он, - произнес я, поднимаясь на
ноги и направляясь к корзинам с едой. - Во-первых, не вижу способа,
которым он мог бы попасть в мою комнату. Во-вторых, все это уж слишком
очевидно. В-третьих, если я в ближайшее время умру, то наследника выберет
Бенедикт. Это известно всем. Он старший, он умен и силен. Он, к примеру,
может просто заявить: "Идите вы к черту с вашими сварами, я - за Жерара".
И на этом все кончится.
- А что, если он решил изменить собственное положение и захочет сам
занять трон? - спросил Ганелон.
Мы уселись на землю и разобрали оловянные тарелки, которые Рэндом
наполнил едой.
- Если бы он стремился к короне, то давно бы получил ее, - ответил я.
- Ребенка от аннулированного брака можно рассматривать с разных точек
зрения. Можно наверняка сказать, что Бенедикт выбрал лучшую из них. Озрик
и Финндо поторопились и стали на худшую. А Бенедикт оказался умнее - он
просто ждал. Вот так... По-моему, это возможно, но маловероятно.
- Тогда, при нормальном ходе событий, если с тобой что-нибудь
случится, то все опять повиснет в воздухе?
- Совершенно верно.
- Почему же все-таки убили Каина? - спросил Рэндом, и тут же, не
забывая об еде, сам ответил на свой вопрос: - Для того, чтобы после твоей
смерти право на трон сразу же перешло к детям Клариссы. Мне подумалось,
что, возможно, Блейз еще жив, а он следующий на очереди. Его тело не
обнаружили. Мне кажется, что во время вашего нападения на Эмбер, Блейз
успел связаться с Фионой и вернуться в отражение, чтобы собрать войско, а
тебя бросил умирать в лапах Эрика. По крайней мере, он на это надеялся.
Теперь Блейз снова готов к борьбе. Они убивают Каина и пытаются добраться
до тебя. Если они в самом деле объединились с этой ордой с Черной Дороги,
то, возможно, они договорились о новом нападении с этого фланга. После
этого Блейз может просто повторить твой ход: появиться в последний момент,
отбить нападение захватчиков и войти в Эмбер. Он будет первым претендентом
на трон и по праву и по силе. Очень просто. Вот только ты спасся и Бранд
вернулся. Если мы поверим Бранду относительно Фионы, а я не вижу причин не
верить, то все это укладывается в их первоначальный план.
Я кивнул.
- Вполне возможно. Именно об этом я и спрашивал Бранда. Он признал,
что такая вероятность существует, но заявил, что ему неизвестно, жив ли
Блейз. Лично я не думаю, чтобы он лгал.
- Почему?
- Вероятно, он хочет одновременно отомстить за свое заключение и
покушение на его жизнь и убрать единственное, кроме меня, препятствие на
пути к трону. Он, по-видимому, считает, что план уничтожения Черной
Дороги, который он разрабатывает, поможет ему избавиться от меня.
Разоблачение собственного заговора и разрушение Черной Дороги - все это
выставляет его в самом выгодном свете, особенно после всех страданий,
которые на него обрушились. Возможно, после этого у него появится шанс.
Или он считает, что так будет.
- Значит, ты тоже думаешь, что Блейз жив?
- Да, - выпалил я, - но это чистейшая интуиция.
- В чем же их сила?
- В образовании, - ответил я. - Фиона и Блейз учились у Дворкина в то
время, как остальные носились по отражениям, ублажая себя, кто как мог.
Поэтому они лучше понимают ситуацию, принципы того, чем мы все владеем.
Они больше нашего знают о отражениях и о том, что лежит за ними, а также о
Лабиринте и о Картах. Именно поэтому Бранд смог связаться с тобой.
- Интересная мысль, - пробормотал Рэндом задумчиво. - Тебе не
кажется, что они могли избавиться от Дворкина после того, как узнали все,
что им требовалось? Случись что с отцом - знания оставались только у них.
- Мне это не приходило в голову, - признался я.
И я подумал, не могли ли они выкинуть что-то, что повлияло бы на его
рассудок? Сделало бы его таким, каким я его в последний раз видел? И если
так, знают ли они, что Дворкин, возможно, еще где-то живет, или уверены в
его окончательной гибели?
- Да, мысль интересная, - произнес я вслух. - Думаю, что это вполне
могло случиться.
Солнце поднималось все выше. Еда подкрепила меня. В утреннем свете
Тир-на Ног-т растаял без следа. Мои воспоминания о нем были уже похожи на
воспоминания былого или на отражение в тусклом зеркале. Ганелон притащил
единственный сувенир на память о призрачном городе - металлическую руку -
и Рэндом упаковал ее вместе с тарелками. Днем первые три ступени были
похожи не столько на лестницу, сколько на нагромождение камней.
- Обратно тем же путем? - кивнул Рэндом в сторону тропы.
- Да, - ответил я и мы вскочили в седла.
Мы поднимались на вершину по извилистой тропе, шедшей на юг вокруг
Колвира. Она была длиннее, но легче пути через вершину. Я собирался щадить
себя до тех пор, пока рана не перестанет болеть.
Мы скакали друг за другом. Рэндом впереди, ганелон позади. Тропинка
плавно поднималась вверх, затем вновь опускалась вниз. Воздух был
прохладен, пахло зеленью и мокрой землей, что было необычно для этой голой
местности на такой высоте. Я решил, что запахи принесли из лесов у
подножия горы случайные потоки воздуха. Мы отпустили поводья. Кони сами
спустились в следующую впадину и вышли из нее. Когда мы приближались к
вершине, конь Рэндома заржал и встал на дыбы. Рэндом тут же усмирил его. Я
осмотрелся вокруг, но не заметил ничего, что могло бы напугать животное.
Поднявшись на вершину, Рэндом замедлил ход, осмотрелся и крикнул:
- Всмотритесь, каков восход, а?
Не любоваться им было очень трудно, но я не стал этого говорить.
Рэндом редко ударялся в сентиментальности по поводу растительности и,
вообще, природы.
Поднявшись на вершину, я сам чуть не натянул поводья. Солнце казалось
фантастическим золотым шаром. Чудилось, что оно раза в полтора больше
обычного, и я нигде еще не встречал такого странного цвета. Солнце творило
чудеса с лентой океана, которая виднелась за следующим холмом, а оттенки
облаков и неба были просто невероятными. Но я не остановился, потому что
это внезапная яркость была почти болезненной.
- Ты прав! - крикнул я, спускаясь вслед за ним в котловину. Ганелон
позади нас восхищенно выругался.
Проморгавшись после этого внезапного для нас спектакля, я заметил,
они были чужаками в нем, угрожали ему, угрожали нам. Фиона и Бранд вышли
за все границы и нашли что-то там, где, по убеждению остальных, ничего не
существовало. В каком-то смысле эта новость стоила опасности, которую она
несла с собой. Мы были не одни, а отражения в действительности не наши
игрушки. Никогда уже я не смогу смотреть на отражения по-старому.
И все это потому, что Черная Дорога вела на юг и уходила за конец
мира, и я не смогу пройти ее до конца...
Тишина и серебристый свет... Отхожу от перил, опираясь на посох,
прохожу через затянутую туманом, перевитую дымкой, расписанную лунным
светом ткань видений, в странный город... Призраки... тени отражений...
образы вероятностей... То, что может и могло произойти... потерянная
возможность... обретенная возможность...
Теперь иду по бульвару... Фигуры, лица многих знакомы мне. Что они
делают? Трудно сказать... Губы некоторых двигаются, на некоторых лицах
оживление... Я не слышу слов. Я прохожу мимо них незамеченным.
Вот одна из этих фигур... Женщина одна, она кого-то ждет... пальцы
развязывают минуты, отбрасывая их в сторону... она смотрит в другую
сторону, но я хочу увидеть ее лицо... Знак того, что я увижу или должен
видеть его... Женщина сидит на каменной скамье под сучковатым кривым
деревом... Она смотрит на дворец... Мне очень знакома ее фигура...
приблизившись, я узнаю Лорен... она продолжает смотреть вдаль, мимо меня,
она не слышит, что я говорю, что отомстил за ее смерть.
Не в моих силах быть услышанным в Тир-на Ног-те. То, что дает мне
силу, висит в ножнах у меня на боку.
Вытащив Грейсвандир, я поднимаю его над головой и узоры на клинке
оживают под лунным светом. Я кладу шпагу на землю между нами.
- Корвин!
Она быстро поднимает голову и узнает меня. В свете луны ее волосы
становятся рыжеватыми.
- Откуда ты взялся, ведь еще рано?
- Ты ждешь меня?
- Конечно. Ты же сказал мне.
- Как ты попала сюда?
- На эту скамью?
- Нет, в этот город.
- В Эмбер? Я не понимаю. Ты же сам привел меня. Я...
- Ты счастлива здесь?
- Ты же знаешь, что пока я с тобой, я счастлива.
Я не забыл ее ровные зубы, веснушки, едва заметные за мягкой вуалью
света.
- Что тогда произошло? Это очень важно. Давай на минутку сделаем вид,
что я ничего не знаю. Расскажи мне все, что произошло с нами после битвы в
Черном Кругу Лорены.
Она поморщилась и встала, отвернувшись.
- Мы поссорились. Ты последовал за мной, прогнал Мелкина, мы
объяснились, и я поняла, что ты был прав, и поехала с тобой в Авалон. Там
твой брат Бенедикт убедил тебя начать переговоры с Эриком. Вы не
помирились, но он рассказал тебе кое-что, из-за чего ты согласился
временно прекратить войну. Он поклялся не вредить тебе, а ты поклялся
защищать Эмбер. Бенедикт был свидетелем обеих клятв. Мы оставались в
Авалоне, пока ты не раздобыл свои химикаты. Потом мы поехали в другое
место, где ты купил какое-то странное оружие. Мы выиграли битву, но Эрик
ранен и лежит в постели, - она повернулась ко мне. - Ты думаешь нарушить
перемирие, Корвин? Скажи мне, я не ошиблась?
Я покачал головой, и хотя знал, что совершаю глупость, протянул к ней
руки, чтобы обнять. Я хотел прижать ее к себе, несмотря на то, что кто-то
из нас двоих не существовал, не мог существовать, и когда крошечный
промежуток, разделяющий нас, исчезнет, рассказать, что произошло или еще
произойдет...
Удар был несильным, но я споткнулся и упал навзничь поперек
Грейсвандира. Мой посох отлетел на несколько шагов в сторону и валялся на
траве. Встав на колени, я увидел, что ее лицо-волосы-глаза стали
бесцветными. она повернула голову, ища меня, ее губы шептали беззвучные
слова-призраки. Я вложил Грейсвандир в ножны, поднялся. Ее взгляд прошел
сквозь меня и остановился. Ее лицо прояснилось, она улыбнулась и шагнула
вперед. Я отступил в сторону, повернулся и увидел, что она бежит к
приближающемуся человеку, что он сжимает ее в объятиях, увидел мельком его
лицо, серебристую розу на его одеянии у самой шеи, увидел, как
счастливчик-призрак склоняется к ней и целует ее. Человек, которого я
никогда не узнаю, серебряный на фоне молчания. И серебра...
Ухожу... Не оглядываюсь... Пересекаю бульвар...
Голос Рэндома:
- Корвин, все в порядке?
- Да.
- Видел что-нибудь интересное?
- Потом, Рэндом.
- Извини.
И вдруг - сверкающая лестница перед дворцом... Вверх по ней, поворот
направо... Теперь не торопись, потихонечку в сад... Цветы-призраки
пульсируют на стебельках вокруг меня, кусты-призраки осыпаны цветами,
словно застывший фейерверк. Все - без красок. Набросано только самое
главное, глаз различает лишь разную силу чистого серебристого свечения.
Только сущность. Может быть, Тир-на Ног-т - это особая форма отражении в
реальном мире, управляемая нашим подсознанием, отражение нашей души в небе
в полную величину, может, даже лечебное средство? Если все это кусочек
души, то, доложу я вам, несмотря на все это серебро, ночь очень темна... и
тиха.
Иду... мимо фонтанов, скамеек, рощ, хитроумных альковов в лабиринтах
живых изгородей... Прохожу по дорожкам, поднимаюсь по ступеням, перехожу
мостики... Позади остаются кусты, деревья, редкие статуи, валуны,
солнечные часы, или здесь они называются лунными? Держась правой стороны,
упорно иду вперед, вскоре передо мной северный фасад дворца. Теперь
налево, мимо дворика с нависшими над ним балконами, всюду призраки - на
балкончиках, за ними, внутри...
Обхожу дворец вокруг, просто чтобы увидеть здание садика. В истинном
Эмбере при обычном лунном свете они прекрасны.
Еще несколько стоящих фигур, они беседуют... Все неподвижно, кроме
меня.
И тут я чувствую, что меня тянет направо. Я поднимаюсь: бесплатным
предзнаменованием пренебрегать не стоит.
К высокой живой изгороди, внутри которой небольшая поляна. Если она
еще не заросла...
Давным-давно здесь было...
На поляне две фигуры в объятиях друг друга. Я было отворачиваюсь, но
тут они разжимают руки. Не мое дело, но... Дейдра... одна из них Дейдра.
Еще до того, как они поворачиваются, я знаю, кто с ней. Как жестоко шутят
силы, властвующие над этим серебром, этим молчанием, этими сценами...
Назад, назад, прочь от этой изгороди... Поворачиваюсь, спотыкаюсь, падаю,
снова встаю... скорее бежать отсюда...
Голос Рэндома:
- Корвин, все в порядке?
- Потом, черт возьми, потом!
- Корвин, скоро рассвет. Я хотел тебе напомнить.
- Считай, что напомнил!
Скорей отсюда, скорей... Время в Тир-на Ног-те - тоже сон. Невелико
утешение, но все же лучше, чем ничего. Скорее прочь, скорей. Скорей...
К дворцу. Яркая архитектура ума или души, сейчас более четкая, чем в
действительности. Судить о совершенстве бессмысленно, но я добежал до
дворца. Я должен знать, что там, внутри... Видимо, там моя цель, ибо меня
неодолимо влечет туда. На сей раз я не остановился, чтобы снова поднять
посох, упавший в сверкающие травы. Я знаю, что я должен идти, что я должен
делать. теперь это очевидно, хотя логика, которой я влеком - это не логика
бодрствующего ума.
Быстрее, вверх по ступеням, к заднему порталу... Боль снова впилась
мне в бок. Скорей... Через порог, во дворец...
Туда, где нет сияния звезд и лунного света... Свет идет ниоткуда, он
точно бесцельно плывет с места на место, иногда сливаясь в озерца. Там,
где его нет, тени абсолютно черны, занавешивая большие куски комнаты,
коридора, ниши и лестницы.
Между тенями, сквозь тени... Теперь я почти бегу... Одноцветность
моего дома...
Дурное предчувствие настигает меня... Черные пятна теперь кажутся
дырами в этой действительности... Я опасаюсь подходить к ним слишком
близко... Боюсь провалиться в них и затеряться...
Поворот, коридор... наконец-то... Вхожу... Тронный зал... Горы тьмы
нагромождены там, где мои глаза должны были увидеть путь, ведущий к
трону...
Хотя... движение...
Я иду вперед и справа от меня что-то перемещается. Тьма...
Перемещается и поднимается.
Когда я приближаюсь к подножию трона, в поле моего зрения появляются
сапоги, потом ноги в этих сапогах.
У меня в руках оказывается Грейсвандир, сам по себе находит путь к
светлому пятну, снова начинает расти, обманывая глаза, меняя форму,
начинает сам по себе сиять.
Я ставлю левую ногу на ступень, опираюсь левой рукой о колено. Боль в
заживающем боку тревожит, но ее можно терпеть. Я жду, когда чернота,
пустота раздвинется словно занавес, открывающий новые театральные эффекты,
которыми меня так щедро осыпала эта ночь.
И тьма уходит в сторону, открывая ладонь, руку, плечо. Рука сделана
из сверкающего металла, ее плоскости - словно грани драгоценного камня.
Кисть и локоть - поразительное сплетение серебряных нитей, сколотых
искрами. Ладонь стилизована, точно у скелета. Швейцарская игрушка,
механическое насекомое, она действует, она смертоносна и по-своему
красива...
И тьма уходит полностью, открывая его...
Бенедикт стоит у трона в небрежной позе, слегка опираясь на него
левой механической рукой. Он наклоняется к трону, его губы шевелятся.
И тьма уходит в сторону, я вижу, кто сидит на троне.
Дара!!!
Она повернулась вправо, она улыбается, кивает Бенедикту, ее губы
что-то произносят. Я подхожу ближе и вытягиваю Грейсвандир вперед до тех
пор, пока его острие не останавливается на впадине, чуть ниже груди.
Медленно, очень медленно, она поворачивает голову и встречается со
мной взглядом. Она оживает и на ее лице появляются цвета. Ее губы вновь
шевелятся, и на сей раз слова доходят до моих ушей.
- Кто вы и что здесь делаете?
- Нет, это мой вопрос. Ответьте на него, немедленно!
- Я Дара. Дара эмберская, королева Эмбера Дара. Я занимаю этот трон
по праву крови и силы. А кто вы такой?
- Корвин. Тоже эмберский. Не шевелиться! Я спрашивал, почему вы
здесь.
- Корвин умер много веков назад. Я видела его гробницу.
- Она пуста.
- Нет, в ней покоится тело.
- Вашу родословную, быстро!
Она скашивает глаза направо, где все еще стоит призрак Бенедикта. В
его правой руке появляется клинок. Он кажется почти продолжением руки, но
Бенедикт держит его расслабленно, небрежно. Его левая рука теперь покоится
на ее плече. Глаза Бенедикта ищут меня за рукоятью Грейсвандира. Он
опускает взгляд на то, что видимо для него, на клинок, и узнает рисунок на
нем...
- Я праправнучка Бенедикта и адской девы Линтры, которую он любил, но
затем умертвил, - Бенедикт при этих словах вздрагивает, но она продолжает:
- Я никогда не видела ее. Моя мать и мать моей матери родились в стране,
где время течет по-иному, чем в Эмбере. Я первая из линии моей матери, кто
имеет все признаки человека. А вы, лорд Корвин, всего лишь призрак из
давно умершего прошлого, хотя и опасный. Я не понимаю, как вы попали сюда,
но вам не следовало этого делать. Возвращайтесь в свою могилу. Не
тревожьте живых.
Моя рука вздрагивает. Грейсвандир на какие-то полдюйма отклоняется.
Но этого достаточно.
Я не успеваю увидеть выпад Бенедикта. Его новая рука приводит в
действие новую кисть, а та сжимает клинок, который ударяет по
Грейсвандиру. Его старая рука перекидывает Дару через ручку трона,
мгновением позже подсознательный образ доходит до меня, я отскакиваю,
рублю воздух, выпрямляюсь и рефлекторно занимаю боевую стойку.
Схватка духов - нелепо и смешно! Это неравный бой. Он не может даже
достать меня, а Грейсвандир...
Но нет! Он выпускает Дару, перебрасывает меч из одной руки в другую,
поворачивается на месте и сводит старую и новую руки. Его левая кисть с
поворотом скользит вниз и вперед. Будь мы оба мертвы, то была бы
рукопашная. На какое-то мгновение мы сцепляемся. Этого достаточно...
Сверкающая механическая рука, словно свитая из лунного света и огня,
тьмы и гладких поверхностей, сплошь углы, ни одной кривой линии, пальцы
чуть согнуты, на ладони серебрится вытканный отдаленно знакомый узор - эта
рука вылетает вперед, вперед, к моей глотке...
Она промахивается, ловит меня за плечо и большим пальцем вцепляется в
гортань или в ключицу, не пойму точно, во что. Я бью его левой в живот, но
там пустота...
Голос Рэндома:
- Корвин, сейчас встанет солнце! Спускайся скорей!
Я даже не могу ответить. Еще секунда-две и рука вырвет то, за что она
уцепилась. Эта рука... Грейсвандир и эта рука, которая по странности
чем-то похожа на мою шпагу - вот два предмета, которые существуют в моем
мире и в этом городе призраков...
- Я вижу тебя, Корвин! Вырывайся и иди на мою Карту!
Я вырываю Грейсвандир из плена, размахиваюсь и по большой
стремительной дуге опускаю его...
Победить этим маневром Бенедикта или его призрак мог бы только другой
призрак. Мы стоим слишком близко друг к другу и он не может отразить удар,
но его искусно нанесенный контрвыпад оставил бы меня без руки, если бы на
этом месте была рука смертного...
Но это рука призрака и я наношу удар всей силой своей правой руки.
Удар приходится по смертоносному оружию из лунного света и огня, тьмы и
гладких поверхностей, вблизи того места, где оно входит в призрак. Сильно
рванув меня за плечо, рука отлетает от Бенедикта и застывает, цепляясь за
мое плечо. Мы оба падаем...
- Вставай! Клянусь Единорогом, вставай, Корвин! Солнце всходит!
Сейчас весь город исчезнет!
Пол подо мной то и дело становится прозрачным, туманится. Мельком я
вижу освещенные солнцем воды... я вскакиваю на ноги, едва увернувшись от
призрака, бросившегося за своей потерянной рукой... она цепляется, как
клещ, и бок снова болит...
Внезапно я становлюсь тяжелым и океан больше не исчезает. Я начинаю
проваливаться сквозь пол. Краски возвращаются в мир дрожащими розовыми
полосками. С презрением отбрасывающий Корвина пол разверзается, и
открывается бездна, убийца Корвина...
Я падаю.
- Сюда, Корвин, скорее же!
Рэндом стоит на вершине горы, пытаясь дотянуться до меня рукой.
Я протягиваю руку...
И из огня не всегда попадаешь в полымя. Мы распутали руки, ноги и
встали. Я тут же снова сел на нижнюю ступень и освободил плечо от
металлической руки. Крови не было. Но синяки останутся ой-ой! Я швырнул
руку наземь. В лучах восходящего солнца она смотрелась не менее изысканно
и угрожающе.
Ганелон и Рэндом стояли рядом.
- Как ты, Корвин?
- В порядке, дайте только отдышаться.
- Я тут поесть принес, - сообщил Рэндом. - Можем раненько здесь и
позавтракать.
- Вот это здорово!
Рэндом начал распаковывать провизию. ганелон пнул руку ногой.
- Что за чертовщина? - осведомился он.
Я покачал головой:
- Отчекрыжил у Бенедиктова призрака. Не знаю почему, но она сцапала
меня.
Ганелон наклонился, подобрал руку и внимательно осмотрел ее со всех
сторон.
- Я думал, что она куда тяжелей, - удивился он и помахал ею в
воздухе. - Такой ручкой человека можно так отделать - мать родная не
узнает.
- Ясное дело.
Он согнул и разогнул пальцы:
- Может, настоящему Бенедикту пригодится?
- Возможно, - проронил я, - правда не знаю, стоит ли предлагать ее
ему, но вполне вероятно, что ты прав.
- Как твоя рана?
- При таких делах могла быть и хуже. После завтрака смогу ехать
верхом, если только не будем нестись сломя голову.
- Отлично! Кстати, Корвин, пока Рэндом возится с едой, я давно хотел
тебя кое о чем спросить. Может, это и ни к месту...
- Валяй, спрашивай.
- Ну, для начала я вот что скажу! Я полностью на твоей стороне, иначе
меня бы здесь не было. Я буду драться с кем угодно, лишь бы ты занял трон.
Но каждый раз, когда речь идет о наследнике трона, кто-нибудь начинает
злиться и прерывает разговор, а то и просто меняет тему. Как Рэндом, пока
ты гостил в облаках. Для меня не очень важно знать, какие у тебя или у
других права на трон, но все-таки любопытно, откуда такие раздоры.
Я вздохнул и немного помолчал.
- Хорошо, - произнес я через некоторое время. - Хорошо. Если мы сами
не можем разобраться в своих делах, то для постороннего они, наверное,
вообще темный лес. Бенедикт самый старший из нас. Его матерью была Симнея.
Она родила отцу еще двух сыновей - Озрика и Финндо. Потом... как бы
поточнее выразиться... в общем, Файла родила Эрика. После этого отцу
чем-то не понравился брак с Симнеей и он аннулировал его. Как говорят в
моем старом отражении - с самого начала. Хитрый фокус, а? Но он же был
королем!
- Выходит, все они стали незаконнорожденными?
- Не совсем так. Их положение стало менее ясным. Как я понимаю,
Озрика и Финндо это здорово разозлило, но они вскоре скончались. Бенедикт
либо разозлился меньше, либо оказался благоразумнее прочих. Он не стал
поднимать шума. Потом отец женился на Файле.
- И Эрик стал его законным сыном?
- Стал бы, если бы отец формально признал его. Он обращался с ним так
же, как и с остальными, но никогда не заявлял об этом официально. Возникли
бы осложнения с семьей Симнеи, а в то время их позиции усилились.
- Но он обращался с ним, как со своим собственным сыном...
- Да, но позже он официально признал Льювиллу. Она родилась вне
брака, но он решил признать отцовство. Как же ненавидели ее за это все
дружки Эрика! Ведь его положение стало еще более сомнительным. Ну вот, а
потом Файла стала моей матерью, я родился в браке, а потому являюсь первым
из тех, у кого есть несомненное право на трон. Если ты переговоришь с
остальными, то у них, вероятно, найдутся свои аргументы, но факты остаются
фактами, вот так-то. Правда, Эрик мертв, а Бенедикта трон не интересует, и
все это кажется совсем не таким важным, как когда-то... Вот такие дела,
Ганелон.
- Кажется, понимаю, - промолвил он. - Тогда еще вопрос...
- Что еще?
- Кто следующий? То есть, случись что с тобой...
Я покачал головой.
- Дальше все еще больше запутывается. Должен был быть Каин, но он
мертв. Значит, все перешло бы к детям Клариссы, рыжим. Блейзу, а потом к
Бранду.
- Кларисса? А что стало с твоей матерью?
- Умерла родами. Дейдра. Отец потом долго не женился, и когда,
наконец, решил это сделать, то выбрал себе рыжеволосую девку из далекого
южного отражения. Я ее никогда не любил. Через некоторое время отец стал
разделять мои чувства и начал пошаливать на стороне. После того, как в
Рембе родилась Льювилла, они было помирились, в результате чего родился
Бранд. Когда они разошлись окончательно, отец назло Клариссе признал
Льювиллу. По крайней мере, мне так кажется.
- Женщин ты не считаешь претендентками?
- Нет. Они не подходят для того, да и сами не рвутся на трон. Но,
если считать их, то Фиона была бы впереди Блейза, а после него - Льювилла.
После Клариссиных деток идут Джулиан, Жерар и Рэндом. Ах, извини, перед
Джулианом еще есть Флора. Даты браков тоже надо учитывать, но
окончательный порядок никто не оспаривает. Ну, на этом и закончим.
- Ну что ж, закончим, - согласился Ганелон. - Значит, если ты умрешь,
то на трон сядет Бранд?
- Как сказать... он сам сознался, что предал нас, и никто не пылает к
нему особой любовью. В его нынешнем положении вряд ли кто примет его как
короля. Но не думаю, чтобы это заставило его отказаться от борьбы.
- Но ведь в таком случае королем станет Джулиан!
Я пожал плечами.
- Если я не люблю Джулиана, то это еще не значит, что он не подходит
для трона. Честно говоря, он может оказаться очень энергичным монархом.
- Вот он и пырнул тебя ножом в качестве доказательства, - закричал
Рэндом. - Идите есть.
- И все-таки я не думаю, что это был он, - произнес я, поднимаясь на
ноги и направляясь к корзинам с едой. - Во-первых, не вижу способа,
которым он мог бы попасть в мою комнату. Во-вторых, все это уж слишком
очевидно. В-третьих, если я в ближайшее время умру, то наследника выберет
Бенедикт. Это известно всем. Он старший, он умен и силен. Он, к примеру,
может просто заявить: "Идите вы к черту с вашими сварами, я - за Жерара".
И на этом все кончится.
- А что, если он решил изменить собственное положение и захочет сам
занять трон? - спросил Ганелон.
Мы уселись на землю и разобрали оловянные тарелки, которые Рэндом
наполнил едой.
- Если бы он стремился к короне, то давно бы получил ее, - ответил я.
- Ребенка от аннулированного брака можно рассматривать с разных точек
зрения. Можно наверняка сказать, что Бенедикт выбрал лучшую из них. Озрик
и Финндо поторопились и стали на худшую. А Бенедикт оказался умнее - он
просто ждал. Вот так... По-моему, это возможно, но маловероятно.
- Тогда, при нормальном ходе событий, если с тобой что-нибудь
случится, то все опять повиснет в воздухе?
- Совершенно верно.
- Почему же все-таки убили Каина? - спросил Рэндом, и тут же, не
забывая об еде, сам ответил на свой вопрос: - Для того, чтобы после твоей
смерти право на трон сразу же перешло к детям Клариссы. Мне подумалось,
что, возможно, Блейз еще жив, а он следующий на очереди. Его тело не
обнаружили. Мне кажется, что во время вашего нападения на Эмбер, Блейз
успел связаться с Фионой и вернуться в отражение, чтобы собрать войско, а
тебя бросил умирать в лапах Эрика. По крайней мере, он на это надеялся.
Теперь Блейз снова готов к борьбе. Они убивают Каина и пытаются добраться
до тебя. Если они в самом деле объединились с этой ордой с Черной Дороги,
то, возможно, они договорились о новом нападении с этого фланга. После
этого Блейз может просто повторить твой ход: появиться в последний момент,
отбить нападение захватчиков и войти в Эмбер. Он будет первым претендентом
на трон и по праву и по силе. Очень просто. Вот только ты спасся и Бранд
вернулся. Если мы поверим Бранду относительно Фионы, а я не вижу причин не
верить, то все это укладывается в их первоначальный план.
Я кивнул.
- Вполне возможно. Именно об этом я и спрашивал Бранда. Он признал,
что такая вероятность существует, но заявил, что ему неизвестно, жив ли
Блейз. Лично я не думаю, чтобы он лгал.
- Почему?
- Вероятно, он хочет одновременно отомстить за свое заключение и
покушение на его жизнь и убрать единственное, кроме меня, препятствие на
пути к трону. Он, по-видимому, считает, что план уничтожения Черной
Дороги, который он разрабатывает, поможет ему избавиться от меня.
Разоблачение собственного заговора и разрушение Черной Дороги - все это
выставляет его в самом выгодном свете, особенно после всех страданий,
которые на него обрушились. Возможно, после этого у него появится шанс.
Или он считает, что так будет.
- Значит, ты тоже думаешь, что Блейз жив?
- Да, - выпалил я, - но это чистейшая интуиция.
- В чем же их сила?
- В образовании, - ответил я. - Фиона и Блейз учились у Дворкина в то
время, как остальные носились по отражениям, ублажая себя, кто как мог.
Поэтому они лучше понимают ситуацию, принципы того, чем мы все владеем.
Они больше нашего знают о отражениях и о том, что лежит за ними, а также о
Лабиринте и о Картах. Именно поэтому Бранд смог связаться с тобой.
- Интересная мысль, - пробормотал Рэндом задумчиво. - Тебе не
кажется, что они могли избавиться от Дворкина после того, как узнали все,
что им требовалось? Случись что с отцом - знания оставались только у них.
- Мне это не приходило в голову, - признался я.
И я подумал, не могли ли они выкинуть что-то, что повлияло бы на его
рассудок? Сделало бы его таким, каким я его в последний раз видел? И если
так, знают ли они, что Дворкин, возможно, еще где-то живет, или уверены в
его окончательной гибели?
- Да, мысль интересная, - произнес я вслух. - Думаю, что это вполне
могло случиться.
Солнце поднималось все выше. Еда подкрепила меня. В утреннем свете
Тир-на Ног-т растаял без следа. Мои воспоминания о нем были уже похожи на
воспоминания былого или на отражение в тусклом зеркале. Ганелон притащил
единственный сувенир на память о призрачном городе - металлическую руку -
и Рэндом упаковал ее вместе с тарелками. Днем первые три ступени были
похожи не столько на лестницу, сколько на нагромождение камней.
- Обратно тем же путем? - кивнул Рэндом в сторону тропы.
- Да, - ответил я и мы вскочили в седла.
Мы поднимались на вершину по извилистой тропе, шедшей на юг вокруг
Колвира. Она была длиннее, но легче пути через вершину. Я собирался щадить
себя до тех пор, пока рана не перестанет болеть.
Мы скакали друг за другом. Рэндом впереди, ганелон позади. Тропинка
плавно поднималась вверх, затем вновь опускалась вниз. Воздух был
прохладен, пахло зеленью и мокрой землей, что было необычно для этой голой
местности на такой высоте. Я решил, что запахи принесли из лесов у
подножия горы случайные потоки воздуха. Мы отпустили поводья. Кони сами
спустились в следующую впадину и вышли из нее. Когда мы приближались к
вершине, конь Рэндома заржал и встал на дыбы. Рэндом тут же усмирил его. Я
осмотрелся вокруг, но не заметил ничего, что могло бы напугать животное.
Поднявшись на вершину, Рэндом замедлил ход, осмотрелся и крикнул:
- Всмотритесь, каков восход, а?
Не любоваться им было очень трудно, но я не стал этого говорить.
Рэндом редко ударялся в сентиментальности по поводу растительности и,
вообще, природы.
Поднявшись на вершину, я сам чуть не натянул поводья. Солнце казалось
фантастическим золотым шаром. Чудилось, что оно раза в полтора больше
обычного, и я нигде еще не встречал такого странного цвета. Солнце творило
чудеса с лентой океана, которая виднелась за следующим холмом, а оттенки
облаков и неба были просто невероятными. Но я не остановился, потому что
это внезапная яркость была почти болезненной.
- Ты прав! - крикнул я, спускаясь вслед за ним в котловину. Ганелон
позади нас восхищенно выругался.
Проморгавшись после этого внезапного для нас спектакля, я заметил,