Страница:
За несколько дней до этого Кокойты был в России, заключал соглашение о сотрудничестве в области культуры с Московской областью – это был совершенно надуманный предлог. В те дни вся российская пресса была полна рассказов про Цхинвали. Из Цхинвали начали эвакуацию населения. Вначале, когда они начали эвакуировать людей из Цхинвали, наш министр обороны сказал, что это пропагандистская кампания, и этих людей везут в молодежные лагеря. Но позже, когда мы все как следует выяснили, оказалось, что эвакуируют все гражданское население. Прежде они никогда такого не делали. И к этому добавлялась мобилизация летчиков на Северном Кавказе.
Они предлагали каждому казаку по 10,000 рублей за каждую операцию. На самом деле их посылали на грабеж. Все наши попытки связаться с российским руководством провалились. Президент Медведев отдыхал на Волге. У Путина не было желания разговаривать. В руководстве МИД говорили, что им ничего не известно, что Кокойты их больше не слушает.
Тем временем мы видели, что в России происходит мобилизация. В ночь на 6 августа российские пограничники вступили на территорию Грузии через Рокский туннель и заявили, что отныне российские пограничные войска контролируют и второй конец туннеля. Это было прямым знаком начала интервенции.
В Джаве (Южная Осетия) все лето строилась военная база. Рабочие получали 1,200 евро в месяц, это невероятно много. Они построили несколько таких баз в Очамчире и Гали (Абхазия) и завезли туда огромное количество горючего. Этого горючего хватило бы на 100,000 человек. Когда я спросил Вано Мерабишвили (МВД Грузии), зачем им столько горючего, он пожал плечами и сказал, что либо они собираются ввести 100,000 солдат, либо просто планируют продать все это на черном рынке. Больше ни для чего такое количество топлива в Гали было не нужно.
В конце июля мы получили информацию, что в Сочи погрузили 200 танков с надписью "Абхазия". Мы спросили об этом наших западных партнеров – они не подтвердили и не опровергли эту информацию. В 2006 году Путин сказал мне: "Мы вам устроим Северный Кипр". Я всегда думал о Северном Кипре применительно к Абхазии. Думал, что они займут линию реки Ингури и введут большие силы.
Услышав новость о 200 танков, я вспомнил слова Путина, сказанные в 2006 году; я спросил наших военных: сможем ли мы остановить эти танки? Они ответили, что если русские нас опередят, нам надо иметь заранее подготовленный план, что делать с этими танками в Абхазии. Это бы полностью изменило баланс сил. Им надо было укрепить этими танками линию Ингури, чтобы лишить нас возможности укрепить Кодори; потом они перерезали бы новую дорогу в Цхинвали, высадили бы войска в Верхнем Кодори и очистили бы территорию от нашей полиции 7 августа началось в нескольких наших деревнях. Их обстреливали из деревни Хетагурово и других точек, с позиций российских миротворцев, что русские отрицают. Но когда мы ночью получили информацию, что военная техника подходит к Рокскому туннелю, мы приняли решение. Мы выполняли мирный договор до конца, возможно, в этом была наша ошибка. У нас не было тяжелой техники и вооружений в Тамарашени, Курте и других деревнях – в соответствии с соглашением.
К этому времени ввести войска было невозможно, поскольку они уже бомбили дорогу. Единственным способом задержать их вступление в беззащитные деревни было применить среднекалиберную артиллерию и взорвать мост Диди Гупта и Рокский туннель. Как только они миновали эти точки, путь на Тамарашени и Цхинвали был открыт. Поэтому, когда они начали ввод войск, через несколько минут мы приняли решение открыть по врагу огонь. Разумеется, мы ответили огнем и по осетинским позициям, с которых нас обстреливали – по центру Цхинвали, зданиям правительства и министерства обороны.
Я отдал войскам очень жесткие распоряжения начать ответный огонь, сдержать ввод бронетехники, но ни при каких обстоятельствах не бомбить Цхинвали с воздуха и не бить по гражданским целям. Я очень строго контролировал выполнение этих инструкций, и наши солдаты действительно их выполняли.
Первый вылет был рано утром, на рассвете, в направлении Джавы и Роки. Наши пилоты сообщили нам, что вся дорога забита российской военной техникой и солдатами.
Расстояние в 120 километров невозможно покрыть за два-три часа, если вас там еще не было. Если мы сравним скорость их ввода и скорость их вывода, станет очевидно, что они уже были там, когда все началось. Я молчу об источниках, которыми мы там располагали. Разумеется, наша разведка в Цхинвали работала как следует.
Наша артиллерия уничтожила существенную часть этой техники; наша 4 бригада и бригада Коджори уничтожили несколько сотен солдат агрессора; должен сказать, это меня не радует. Был ранен генерал Хрулев, прежде служивший в так называемом правительстве Южной Осетии. Он все бросил и вместе со своим водителем бежал во Владикавказ.
Тем временем Путин приезжает во Владикавказ, собирает новые силы и практически все силы, которые у них там были, направляются в Грузию. Только значительная часть 58-й армии к тому времени была уже выведена из строя.
Они совершили 200 боевых вылетов – фактически в воздух подняли все их воздушные силы; большая часть черноморского флота, как и планировалось, вошла в порт Очамчира (Абхазия). Кстати, хочу подчеркнуть, что расчистка очамчирского порта началась в декабре, 9 месяцев назад. Это сразу вызвало подозрения, зачем все это делается; другой причины не было – гражданские суда не заходят в порт и, соответственно, у российских военных инженеров не было других резонов расчищать подводное пространство от водорослей.
Одним словом, это была военная операция, спланированная много месяцев назад.
Вернемся к последним событиям. Мы остановили их в первый день, во второй день и в третий день, а когда они не смогли продвигаться вперед, к блокпосту Ларс подошли еще 500 танков. Я сразу связался с нашими людьми; Вано Мерабишвили сказал: "Я попробую их задержать со своими двумя сотнями солдат, но долго я их сдерживать не смогу". Хотя у нас было какое-то количество противотанкового оружия, было бы трудно удерживать 500 наступающих и стреляющих танков – они бы окружили нашу армию с тыла.
Если бы мы в этой ситуации не дали армии приказ отступать, они бы ее полностью уничтожили; это означало бы не только уничтожение армии, но и разрушение окрестных деревень, городов Гори, Каспи, Кашури и всего вокруг. Это решение уже пора было принимать.
К этому времени мир уже проснулся, несмотря на Олимпийские игры и все прочее; президент Буш вернулся в США, и американцы сделали в высшей степени жесткие заявления. Президент Саркози сделал очень резкие шаги и заявления, когда приехал в Грузию.
В тот самый день, когда танки двигались по направлению к Тбилиси, французы нас об этом предупредили. Были разговоры, что танки идут, чтобы свалить правительство – и уничтожить Грузию. Лавров даже сказал нескольким своим партнерам, что их цель – уничтожение, разрушение Грузии. Он буквально так сказал, не упоминая о Цхинвали. Через час после заявления президента Буша танки, шедшие на Тбилиси, остановились, а еще через час сошли с главной дороги.
Это была агрессия и интервенция, которую планировали многие месяцы, а возможно, и годы. Время спланировали очень точно: саммит НАТО будет в декабре, американская администрация меняется, т.е., по их мнению, нынешняя администрация неспособна принимать решения. К концу года США собираются сокращать военный контингент в Ираке – а это значит, у них появятся дополнительные силы для дислокации в других регионах. Нужно было атаковать в августе – к концу октября воевать в Цхинвали и Кодори было бы очень трудно из-за погодных условий. Для такого типа атак август – идеальный месяц, да еще и Олимпийские игры, которые должны были полностью заслонить эти события.
Первое клише – что грузины уничтожили 2,000 человек, хотя когда мы вошли, там просто не было 2 тысяч людей – всех эвакуировали, в городе были только русские солдаты; они также признали, что погибли 50 российских солдат. Но что в Цхинвали делали "добровольцы", откуда они там взялись? Об этом они ничего не говорят.
Думаю, наша армия сражалась очень хорошо. Возможно, были ошибки в планировании, и не все офицеры были профессионалами высокого уровня, но они воевали очень храбро – и, к несчастью, большинство из них погибли. Если бы не их самоотверженность в первые три дня, российская армия разрушила бы Тбилиси так, что к тому моменту, как на четвертый день пробудился мир, ни Тбилиси, ни Грузии уже бы не существовало; все бы вздохнули и ограничились соболезнованиями.
Грузия выстояла и начала войну против если не сильнейшей, то самой безжалостной и жестокой военной силы в мире. В последний раз такое случилось в 1939 году, когда такое сделала Финляндия. В Чехословакию, Венгрию и Афганистан российская армия вошла, практически не встретив сопротивления.
В эти дни они ввели в Грузию 80 тысяч военнослужащих и наемников – такое же количество, как сначала вошли в Афганистан, чуть меньше, чем вошло в Чехословакию и столько же сил, с какими Сталин брал линию Маннергейма – первая армия, вступившая на эту гораздо большую, чем Грузия, территорию, насчитывала 120-130 тысяч человек. Сравните территорию Афганистана и территорию Грузии – и вы поймете, что такое для нас 80, тыс. солдат и 3,000 единиц бронетехники.
Если кто-то думает, что Грузия спровоцировала эти события, пусть посчитает, как возможно ввести такое количество военной техники за несколько часов, если не было плана и сценария, готовившегося несколько месяцев, и если они не подготовили эту технику заранее.
К сожалению, сейчас, когда мы говорим нашим западным партнерам, что они должны были видеть, что здесь готовится, они отвечают, что их внимание было сосредоточено в другом месте, и спутники были направлены на Ирак. Одним словом, это был серьезный провал международной разведки. Если бы они это знали, они бы не скрыли этого от нас. Мы их предупреждали, мы знали, что в Абхазию направляются 200 танков – а они не знали.
Чем мотивирована российская военная агрессия? Как бы ни хотелось кому-то в это верить, эта мотивация не персональная, это чушь, когда говорят, что причиной агрессии стало то, что я оскорбил Путина – они сами это сочинили, они сами в это верят и хотят, чтобы в это поверили другие. На самом деле не было ничего, кроме исключительно вежливого и чрезвычайно благоприятного предложения.
Мы говорили им, что готовы к любым соглашениям, только не трогайте нашу территорию. По их словам, сначала мы должны реформироваться, начать вести себя по-другому, и лишь тогда они начнут с нами разговаривать. Это и было темой наших бесед: что сначала – курица или яйцо? Во время всех встреч мы подчеркивали, что нам важны не США и не Европа – нам важна Грузия!
Все дело в том, что Грузия занималась не только риторикой – это делало прежнее правительство – но создала такую модель развития страны, которая фундаментально неприемлема для российского политического класса. Мы создали демократическую систему. Наши телеканалы показывали их интервенцию, как телеканалы европейских демократических стран. Мы создали общество, которое не раскололось. Они думали, что подойдут со своими танками к Тбилиси, и будет, как в 1921 году, когда правительство бежало. Так и сейчас все помчатся на своих частных самолетах извлекать деньги со своих тайных счетов в Швейцарии. У нас нет ни частных самолетов, ни частных счетов, – и, что важнее всего, у нас нет родины, которую мы могли бы проиграть и сдать им.
Они думали, что Грузия распадется на простые составляющие, в Самгрело начнется бунт, в разных частях страны поднимутся беспорядки, в Джавахети, Мамеули и Аджарии начнутся митинги – так они воображали. Сегодня в Самгрело удивительное единство, это новая грузинская государственность.
Несколько лет назад грузинская полиция не могла вступить в Джавахети – там было дислоцировано российское подразделение, эта территория практически была под оккупацией, а о местной полиции и говорить было нечего – она нам совсем не подчинялась.
В эти дни первыми задержали русские танки спецподразделения, состоявшие по большей части из этнических армян Ахалкалаки. Они героически встали перед русской армией и не дали ей пройти. Это новая Грузия!
На наших соседей оказывали давление, чтобы они тоже что-то предприняли, но получили полный отказ.
Они не могут вообразить, что грузинская полиция больше не берет взяток. У них была такая пропаганда – грузины мрут от голода, все в разрухе, показывали окопы и комментировали "посмотрите, как ужасно они живут, вот она, их революция!" Потом они уже не могли говорить таких вещей. Я хорошо помню, как Анатолий Чубайс сказал: "Мы должны копировать грузинскую модель, а не венесуэльскую". Чубайс теперь стал другим, он их представитель. Многие русские признавали наше быстрое развитие.
Когда я говорил, что Батуми будет гораздо лучше Сочи, я не преувеличивал, так действительно будет. Во время всей этой войны строительные работы не прекращались ни на один день.
Почему они особенно хотели уничтожить полицию? Самолеты искали полицейские подразделения и участки и сбрасывали на них бомбы. Они особенно охотились за нашей полицией. Как только полиция прекратила бы функционировать, на улицы вышли бы мародеры и начали убивать людей, как было в 1992-93 годах. В эти дни преступность в Грузии не только не выросла, но и упала. В Самгрело, где русские конфисковали у полицейских оружие, полицейские сумели поддерживать общественный порядок без оружия. Вот что их огорчило. В Грузии сложилось настоящее европейское общество, настоящий европейский госаппарат и настоящий европейский политический класс.
В эти дни вы вели себя, как ведут себя европейские политики. Они (русские) не могут этого представить. С их точки зрения это дикая страна, где стоит немного расслабиться – и все вернется на круги своя. И вдруг они обнаружили, что вторглись в развитую европейскую страну, где люди не палят из автоматов, и не подчиняются им; где у людей нет страха в глазах; где люди говорят – мы нормальная страна, и им здесь не место.
Вы видели, как вся Грузия собралась в Тбилиси. В эти дни российское посольство проводило опросы общественного мнения (они их заказывали своим агентам, чтобы получить реальную картину). На четвертый день они их собрали и решили: "эти грузины не люди, после всего этого они все еще поддерживают свое правительство". Если бы не это, они бы так просто не ушли. У них такая психология – если вы боитесь, они начинают пугать вас еще сильнее.
Сегодня Грузия определила свою европейскую судьбу.
Юлия Латынина
«Самое важное – была ли колонна танков?»
Как начиналась российско-грузинская война
Новая газета, 28.8.2008
По дороге из Тбилиси в Гори – восемь российских постов. На одном солдаты, навеселе, раздают из грузовика натовскую форму. Город пуст: на центральной площади за статуей Сталина городская управа в виде уменьшенной копии Рейхстага. Из окон открывается прекрасный вид на воронку посреди площади.
«Искандеров» в этой войне, по утверждению грузинских властей, упало две штуки. Один ударил по нефтепроводу Баку – Супса, а другой – по площади в Гори. «Искандер» вроде бы летел 400 км из Дагестана, а «Точка-У» била из Абхазии. Да что «Точка-У»! На вооружении у маленькой, но гордой космической державы по имени Абхазия, видимо, состояла «Каста-2Е2», новейшая РЛС для обнаружения малоразмерных низколетящих целей, которую только разрабатывать начали после памятного полета Матиаса Руста.
Самое сильное впечатление от Гори – население. Из восьми блокпостов навеселе только один, а у оставшихся жителей крыша съехала у каждого второго. Прямо на площади я застаю молодого резервиста с блуждающим взором. Без запинки он сообщает, что служит в грузинском спецназе и два дня стоял под российскими бомбами, а три дня бежал, а потом называет российской журналистке в занятом российскими войсками городе свои имя и фамилию. Спрашиваю: «Не считаете себя дезертиром?». «У нас из 400 человек в живых осталось 12».
Город цел, в отличие от окрестных сел. Целью солдат стали вполне легитимные объекты: банк, общественные учреждения, а с военной базы под Гори утащили унитаз. Факт покражи унитаза сильно приободрил общественное мнение, и в качестве жеста доброй воли грузины даже снесли унитазы к российскому посольству: мол, берите, если вы за этим пришли. Когда хочется плакать, всегда лучше смеяться.
В Гори взорвалось всего несколько бомб, но при этом людские потери сопоставимы с убитыми в разрушенном Цхинвали: в Гори-то к войне не готовились.
Обратно мы едем уже после комендантского часа. Пьяных на блокпостах больше, они куда агрессивнее. Я немного нервничаю, потому что доступ журналистам в город запрещен, и я прикидываюсь мешком гуманитарной муки. Но, по счастью, агрессивность никак не связана с профессионализмом: на 16 (!) блокпостах у меня ни разу не спросили документы.
Вот такая российско-грузинская война – потому что, что же это еще? Удар по Грузии нанесен с двух фронтов, в операции участвовали не менее 25 тысяч человек и 1200 единиц бронетехники, для развертывания которых требуются не дни и даже не недели, а, например, предварительный ремонт путей в Очамчире силами железнодорожных войск. Это последняя война Второй мировой – с широкими фронтами, массированными ударами, артиллерией, бьющей по площадям, война, которую выиграли артиллерия и авиация и в которой войска почти не входили в соприкосновение друг с другом. Смешно описывать ее как войну за Южную Осетию. С таким же успехом можно описывать Вторую мировую как операцию по защите немцев в Судетах.
У этой войны есть две составляющие: есть отношения России и Грузии. И есть отношения Грузии и Южной Осетии.
Россия и Грузия
Первый шаг к этой войне был сделан Михаилом Саакашвили тогда, когда грузинский президент стал строить западное государство. Очень жесткое и в то же время либеральное: с низкими налогами, распродажей госсобственности, с минимальными расходами на социалку и максимальными – на инфраструктуру государства, то есть новехонькую армию и безупречную, не берущую взяток полицию.
Ломали старые обычаи, переплавляли нацию, за волосы, как Петр I, втаскивали Грузию в Европу. Говорят, что Саакашвили и Путин лично поссорились: мол, Саакашвили его обозвал. Не знаю, но вижу, что понимание целей власти у Саакашвили и Путина были несовместимы.
Второй шаг сделал Запад в апреле, когда на саммите в Бухаресте Германия и Франция под давлением России отложили вступление Грузии в НАТО. Кремль понял, что у него развязаны руки.
Третий шаг был сделан Кремлем летом, когда шло развертывание войск, э, да что там войск! Вот две замечательные истории.
8 августа, в пятницу, хакеры взломали сайт ЦБ Грузии и сообщили, что курс лари теперь – 1,8 лари за доллар. (На самом деле – 1,4.) Вряд ли это сделали южноосетинские партизаны прямо из подвалов Цхинвали в промежутках между атаками грузинских танков. А за три дня до войны, 4 августа, курдские сепаратисты взорвали в Турции нефтепровод Баку – Джейхан. Может, это и вправду были курдские сепаратисты, но они как-то удивительно согласовали действия с российским «искандером». Это я к тому, что 7 августа Михаил Саакашвили уже не мог принимать стратегических решений. Похоже, он мог принять только тактическое – о том, где начнется первое сражение.
От Абхазии к Южной Осетии
России на Кавказе нужен мир, силовикам – война. Большинство экспертов, включая автора этих строк, предсказывали, что война начнется за Абхазию, за самый ценный кусок черноморской недвижимости. Именно там – в Очамчире – сосредотачивались десантники, туда – в Ткварчели – завезли гаубицы Д-30, как раз, чтобы достать до Верхнего Кодори, и даже телеканал «Звезда» сообщил, что в ночь с 8 на 9 мая Грузия вторгнется в Абхазию, но тогда Саакашвили так громко орал SOS, что все затихло.
А потом начались перестрелки в Южной Осетии.
Возможно, сдвиг очага напряженности был обусловлен разницей между двумя сепаратистскими анклавами – Абхазией и Южной Осетией. Ни тот, ни другой анклав не имел шансов сохранить самостоятельность без помощи России перед лицом жесткой позиции Саакашвили, мечтавшего вернуть обе республики, как Ариэль Шарон мечтал вернуть Иерусалим. И абхазы, и осетины желали вернуться в Грузию не больше, чем косовары – в Сербию.
Но если в Абхазии население обслуживало туристов, то в Южной Осетии оно сидело в окопах. Доходило до смешного: в Цхинвали не могли починить старый водопровод, а населению объясняли, что воду выпили грузины. Население охотно верило, ибо грузины установили блокаду республики (на блокпостах у старух отбирали даже килограмм карамели) и имели обыкновение взрывать наиболее выдающихся представителей южноосетинской «Хезболлы». Так, из двух известных братьев Дудаевых, один – Марек – был выманен в Грузию и сел там за торговлю людьми (сейчас Цхинвали требует его освобождения), а другой отогнал в Грузию свою машину на ремонт. Через неделю после того, как она вернулась из ремонта, она взорвалась.
Июль – август
3 июля кто-то «замочил в сортире» (деревянном, стоящем за домом) Нодара Бибилова, начальника полиции осетинского села Дмениси. Через три часа последовал ответный удар: на дороге к Дмениси был взорван кортеж Дмитрия Санакоева, главы Южной Осетии, – по грузинской версии.
Тут надо напомнить географию Южной Осетии. От Рокского тоннеля идет Транскам – через Джаву, Цхинвали, – и грузинские, и осетинские села вперемешку. Ездить по Транскаму опасно: каждая сторона построила объездную дорогу. Грузинская – справа от Транскама, осетинская – слева. Кортеж был взорван там, где со всех сторон грузинские села, и только с одной стороны – Сарабукская высота. Видимо, те, кто ставил фугас, спустились с Сарабука.
Грузины заняли Сарабук. А Сарабук не просто господствует над дорогой. Это такая высота, что ежели кто едет из осетинской Джавы в осетинское Дмениси, то с Сарабука сразу видно. А именно Джава (а отнюдь не легкодоступный Цхинвали) к этому времени превращена в военную базу. И если, например, готовиться к войне и тащить технику из Джавы в Дмениси, то с Сарабука это видно.
После взятия Сарабука перестрелки вспыхивают по всему периметру анклава: между Нули и Хетагурово, Эргнети и Цхинвали. Калибр стремительно растет: еще 1 августа стреляют из автоматов, а уже 2-го, впервые за три года, в Нули и Авневи садят из 120-мм минометов; к Нули подтягиваются грузинские миротворцы и отвечают из БМП; власти Южной Осетии заявляют о готовящемся нападении Грузии и вывозят из Цхинвали людей.
До 5 августа тактика «око за око» была главной тактикой грузин в отношениях с главой Южной Осетии Кокойты, но когда от минометов стороны переходят к гаубице, становится ясно, что тактика эта больше не действует. 5-го августа министр по реинтеграции Тимур Якобашвили едет в Цхинвали. 7-го он приезжает опять. С ним должен был приехать посол Попов, но, по словам Якобашвили, он сказал, что возле Гори у него спустило колесо. «Я попросил его поставить запаску, но он сказал, что запаска тоже спустила».
Якобашвили встречается с командующим миротворцами Кулахметовым, и тот заявляет, что Кокойты вышел из-под контроля. Единственное, что он может порекомендовать, – прекращение огня в одностороннем порядке. Якобашвили звонит президенту Грузии, и тот в 18.30 объявляет об одностороннем прекращении огня.
– Вечером я приехал к нему, – говорит Якобашвили. – Мы сидели вдвоем. Ему стали звонить, что бомбят Тамарашени. Миша приказал: «Не стрелять». Потом кто-то звонит, и я вижу: Миша весь белый. «Что?» – «Колонна танков вошла в Рокский тоннель».
Тамарашени и взятие Цхинвали
Тут я прошу читателя взглянуть на карту и оценить значение слова Тамарашени. 9 грузинских сел – Тамарашени, Кехви, Курта и другие – были расположены в ущелье Большое Лиахви за Цхинвали. То есть если Цхинвали, как пельмень на тарелке, со всех сторон окружен грузинскими селами, то Большое Лиахви, наоборот, – осетинскими. «У нас стреляли всегда, – говорит беженка из Тамарашени Тисана Таташвили. – Дети так привыкли, что при стрельбе ходили в школу». С 1 августа спонтанные перестрелки (из гаубиц) вспыхивали по периметру, но в центре было спокойно. И вот 7-го после одностороннего прекращения огня с двух сторон, из Цхинвали и с направления Джавы, артиллерия начинает сносить с лица земли этот грузинский анклав. Самое интересное – это была ли колонна танков? Пока все, чем грузинские власти доказывают ее существование, это слова.
– Если в 12 часов эта колонна не стояла у Роки, как она оказалась в 5 утра у Гупты, где ее разбомбили вместе с мостом? – уверяет меня министр обороны Грузии Давид Кезерашвили. Это, конечно, аргумент, но я бы предпочла аэрофотосъемку.
По свежим следам войны все прячут свои секреты, но что можно утверждать почти наверняка – это то, что план удара у Грузии, конечно, имелся, потому что любая страна имеет план удара по сепаратистской территории, но в действие был приведен спонтанно: 1-я бригада находилась в Ираке, а 2-я, с лучшей техникой, – в Сенаки, где ждали войну с абхазами.
Они предлагали каждому казаку по 10,000 рублей за каждую операцию. На самом деле их посылали на грабеж. Все наши попытки связаться с российским руководством провалились. Президент Медведев отдыхал на Волге. У Путина не было желания разговаривать. В руководстве МИД говорили, что им ничего не известно, что Кокойты их больше не слушает.
Тем временем мы видели, что в России происходит мобилизация. В ночь на 6 августа российские пограничники вступили на территорию Грузии через Рокский туннель и заявили, что отныне российские пограничные войска контролируют и второй конец туннеля. Это было прямым знаком начала интервенции.
В Джаве (Южная Осетия) все лето строилась военная база. Рабочие получали 1,200 евро в месяц, это невероятно много. Они построили несколько таких баз в Очамчире и Гали (Абхазия) и завезли туда огромное количество горючего. Этого горючего хватило бы на 100,000 человек. Когда я спросил Вано Мерабишвили (МВД Грузии), зачем им столько горючего, он пожал плечами и сказал, что либо они собираются ввести 100,000 солдат, либо просто планируют продать все это на черном рынке. Больше ни для чего такое количество топлива в Гали было не нужно.
В конце июля мы получили информацию, что в Сочи погрузили 200 танков с надписью "Абхазия". Мы спросили об этом наших западных партнеров – они не подтвердили и не опровергли эту информацию. В 2006 году Путин сказал мне: "Мы вам устроим Северный Кипр". Я всегда думал о Северном Кипре применительно к Абхазии. Думал, что они займут линию реки Ингури и введут большие силы.
Услышав новость о 200 танков, я вспомнил слова Путина, сказанные в 2006 году; я спросил наших военных: сможем ли мы остановить эти танки? Они ответили, что если русские нас опередят, нам надо иметь заранее подготовленный план, что делать с этими танками в Абхазии. Это бы полностью изменило баланс сил. Им надо было укрепить этими танками линию Ингури, чтобы лишить нас возможности укрепить Кодори; потом они перерезали бы новую дорогу в Цхинвали, высадили бы войска в Верхнем Кодори и очистили бы территорию от нашей полиции 7 августа началось в нескольких наших деревнях. Их обстреливали из деревни Хетагурово и других точек, с позиций российских миротворцев, что русские отрицают. Но когда мы ночью получили информацию, что военная техника подходит к Рокскому туннелю, мы приняли решение. Мы выполняли мирный договор до конца, возможно, в этом была наша ошибка. У нас не было тяжелой техники и вооружений в Тамарашени, Курте и других деревнях – в соответствии с соглашением.
К этому времени ввести войска было невозможно, поскольку они уже бомбили дорогу. Единственным способом задержать их вступление в беззащитные деревни было применить среднекалиберную артиллерию и взорвать мост Диди Гупта и Рокский туннель. Как только они миновали эти точки, путь на Тамарашени и Цхинвали был открыт. Поэтому, когда они начали ввод войск, через несколько минут мы приняли решение открыть по врагу огонь. Разумеется, мы ответили огнем и по осетинским позициям, с которых нас обстреливали – по центру Цхинвали, зданиям правительства и министерства обороны.
Я отдал войскам очень жесткие распоряжения начать ответный огонь, сдержать ввод бронетехники, но ни при каких обстоятельствах не бомбить Цхинвали с воздуха и не бить по гражданским целям. Я очень строго контролировал выполнение этих инструкций, и наши солдаты действительно их выполняли.
Первый вылет был рано утром, на рассвете, в направлении Джавы и Роки. Наши пилоты сообщили нам, что вся дорога забита российской военной техникой и солдатами.
Расстояние в 120 километров невозможно покрыть за два-три часа, если вас там еще не было. Если мы сравним скорость их ввода и скорость их вывода, станет очевидно, что они уже были там, когда все началось. Я молчу об источниках, которыми мы там располагали. Разумеется, наша разведка в Цхинвали работала как следует.
Наша артиллерия уничтожила существенную часть этой техники; наша 4 бригада и бригада Коджори уничтожили несколько сотен солдат агрессора; должен сказать, это меня не радует. Был ранен генерал Хрулев, прежде служивший в так называемом правительстве Южной Осетии. Он все бросил и вместе со своим водителем бежал во Владикавказ.
Тем временем Путин приезжает во Владикавказ, собирает новые силы и практически все силы, которые у них там были, направляются в Грузию. Только значительная часть 58-й армии к тому времени была уже выведена из строя.
Они совершили 200 боевых вылетов – фактически в воздух подняли все их воздушные силы; большая часть черноморского флота, как и планировалось, вошла в порт Очамчира (Абхазия). Кстати, хочу подчеркнуть, что расчистка очамчирского порта началась в декабре, 9 месяцев назад. Это сразу вызвало подозрения, зачем все это делается; другой причины не было – гражданские суда не заходят в порт и, соответственно, у российских военных инженеров не было других резонов расчищать подводное пространство от водорослей.
Одним словом, это была военная операция, спланированная много месяцев назад.
Вернемся к последним событиям. Мы остановили их в первый день, во второй день и в третий день, а когда они не смогли продвигаться вперед, к блокпосту Ларс подошли еще 500 танков. Я сразу связался с нашими людьми; Вано Мерабишвили сказал: "Я попробую их задержать со своими двумя сотнями солдат, но долго я их сдерживать не смогу". Хотя у нас было какое-то количество противотанкового оружия, было бы трудно удерживать 500 наступающих и стреляющих танков – они бы окружили нашу армию с тыла.
Если бы мы в этой ситуации не дали армии приказ отступать, они бы ее полностью уничтожили; это означало бы не только уничтожение армии, но и разрушение окрестных деревень, городов Гори, Каспи, Кашури и всего вокруг. Это решение уже пора было принимать.
К этому времени мир уже проснулся, несмотря на Олимпийские игры и все прочее; президент Буш вернулся в США, и американцы сделали в высшей степени жесткие заявления. Президент Саркози сделал очень резкие шаги и заявления, когда приехал в Грузию.
В тот самый день, когда танки двигались по направлению к Тбилиси, французы нас об этом предупредили. Были разговоры, что танки идут, чтобы свалить правительство – и уничтожить Грузию. Лавров даже сказал нескольким своим партнерам, что их цель – уничтожение, разрушение Грузии. Он буквально так сказал, не упоминая о Цхинвали. Через час после заявления президента Буша танки, шедшие на Тбилиси, остановились, а еще через час сошли с главной дороги.
Это была агрессия и интервенция, которую планировали многие месяцы, а возможно, и годы. Время спланировали очень точно: саммит НАТО будет в декабре, американская администрация меняется, т.е., по их мнению, нынешняя администрация неспособна принимать решения. К концу года США собираются сокращать военный контингент в Ираке – а это значит, у них появятся дополнительные силы для дислокации в других регионах. Нужно было атаковать в августе – к концу октября воевать в Цхинвали и Кодори было бы очень трудно из-за погодных условий. Для такого типа атак август – идеальный месяц, да еще и Олимпийские игры, которые должны были полностью заслонить эти события.
Первое клише – что грузины уничтожили 2,000 человек, хотя когда мы вошли, там просто не было 2 тысяч людей – всех эвакуировали, в городе были только русские солдаты; они также признали, что погибли 50 российских солдат. Но что в Цхинвали делали "добровольцы", откуда они там взялись? Об этом они ничего не говорят.
Думаю, наша армия сражалась очень хорошо. Возможно, были ошибки в планировании, и не все офицеры были профессионалами высокого уровня, но они воевали очень храбро – и, к несчастью, большинство из них погибли. Если бы не их самоотверженность в первые три дня, российская армия разрушила бы Тбилиси так, что к тому моменту, как на четвертый день пробудился мир, ни Тбилиси, ни Грузии уже бы не существовало; все бы вздохнули и ограничились соболезнованиями.
Грузия выстояла и начала войну против если не сильнейшей, то самой безжалостной и жестокой военной силы в мире. В последний раз такое случилось в 1939 году, когда такое сделала Финляндия. В Чехословакию, Венгрию и Афганистан российская армия вошла, практически не встретив сопротивления.
В эти дни они ввели в Грузию 80 тысяч военнослужащих и наемников – такое же количество, как сначала вошли в Афганистан, чуть меньше, чем вошло в Чехословакию и столько же сил, с какими Сталин брал линию Маннергейма – первая армия, вступившая на эту гораздо большую, чем Грузия, территорию, насчитывала 120-130 тысяч человек. Сравните территорию Афганистана и территорию Грузии – и вы поймете, что такое для нас 80, тыс. солдат и 3,000 единиц бронетехники.
Если кто-то думает, что Грузия спровоцировала эти события, пусть посчитает, как возможно ввести такое количество военной техники за несколько часов, если не было плана и сценария, готовившегося несколько месяцев, и если они не подготовили эту технику заранее.
К сожалению, сейчас, когда мы говорим нашим западным партнерам, что они должны были видеть, что здесь готовится, они отвечают, что их внимание было сосредоточено в другом месте, и спутники были направлены на Ирак. Одним словом, это был серьезный провал международной разведки. Если бы они это знали, они бы не скрыли этого от нас. Мы их предупреждали, мы знали, что в Абхазию направляются 200 танков – а они не знали.
Чем мотивирована российская военная агрессия? Как бы ни хотелось кому-то в это верить, эта мотивация не персональная, это чушь, когда говорят, что причиной агрессии стало то, что я оскорбил Путина – они сами это сочинили, они сами в это верят и хотят, чтобы в это поверили другие. На самом деле не было ничего, кроме исключительно вежливого и чрезвычайно благоприятного предложения.
Мы говорили им, что готовы к любым соглашениям, только не трогайте нашу территорию. По их словам, сначала мы должны реформироваться, начать вести себя по-другому, и лишь тогда они начнут с нами разговаривать. Это и было темой наших бесед: что сначала – курица или яйцо? Во время всех встреч мы подчеркивали, что нам важны не США и не Европа – нам важна Грузия!
Все дело в том, что Грузия занималась не только риторикой – это делало прежнее правительство – но создала такую модель развития страны, которая фундаментально неприемлема для российского политического класса. Мы создали демократическую систему. Наши телеканалы показывали их интервенцию, как телеканалы европейских демократических стран. Мы создали общество, которое не раскололось. Они думали, что подойдут со своими танками к Тбилиси, и будет, как в 1921 году, когда правительство бежало. Так и сейчас все помчатся на своих частных самолетах извлекать деньги со своих тайных счетов в Швейцарии. У нас нет ни частных самолетов, ни частных счетов, – и, что важнее всего, у нас нет родины, которую мы могли бы проиграть и сдать им.
Они думали, что Грузия распадется на простые составляющие, в Самгрело начнется бунт, в разных частях страны поднимутся беспорядки, в Джавахети, Мамеули и Аджарии начнутся митинги – так они воображали. Сегодня в Самгрело удивительное единство, это новая грузинская государственность.
Несколько лет назад грузинская полиция не могла вступить в Джавахети – там было дислоцировано российское подразделение, эта территория практически была под оккупацией, а о местной полиции и говорить было нечего – она нам совсем не подчинялась.
В эти дни первыми задержали русские танки спецподразделения, состоявшие по большей части из этнических армян Ахалкалаки. Они героически встали перед русской армией и не дали ей пройти. Это новая Грузия!
На наших соседей оказывали давление, чтобы они тоже что-то предприняли, но получили полный отказ.
Они не могут вообразить, что грузинская полиция больше не берет взяток. У них была такая пропаганда – грузины мрут от голода, все в разрухе, показывали окопы и комментировали "посмотрите, как ужасно они живут, вот она, их революция!" Потом они уже не могли говорить таких вещей. Я хорошо помню, как Анатолий Чубайс сказал: "Мы должны копировать грузинскую модель, а не венесуэльскую". Чубайс теперь стал другим, он их представитель. Многие русские признавали наше быстрое развитие.
Когда я говорил, что Батуми будет гораздо лучше Сочи, я не преувеличивал, так действительно будет. Во время всей этой войны строительные работы не прекращались ни на один день.
Почему они особенно хотели уничтожить полицию? Самолеты искали полицейские подразделения и участки и сбрасывали на них бомбы. Они особенно охотились за нашей полицией. Как только полиция прекратила бы функционировать, на улицы вышли бы мародеры и начали убивать людей, как было в 1992-93 годах. В эти дни преступность в Грузии не только не выросла, но и упала. В Самгрело, где русские конфисковали у полицейских оружие, полицейские сумели поддерживать общественный порядок без оружия. Вот что их огорчило. В Грузии сложилось настоящее европейское общество, настоящий европейский госаппарат и настоящий европейский политический класс.
В эти дни вы вели себя, как ведут себя европейские политики. Они (русские) не могут этого представить. С их точки зрения это дикая страна, где стоит немного расслабиться – и все вернется на круги своя. И вдруг они обнаружили, что вторглись в развитую европейскую страну, где люди не палят из автоматов, и не подчиняются им; где у людей нет страха в глазах; где люди говорят – мы нормальная страна, и им здесь не место.
Вы видели, как вся Грузия собралась в Тбилиси. В эти дни российское посольство проводило опросы общественного мнения (они их заказывали своим агентам, чтобы получить реальную картину). На четвертый день они их собрали и решили: "эти грузины не люди, после всего этого они все еще поддерживают свое правительство". Если бы не это, они бы так просто не ушли. У них такая психология – если вы боитесь, они начинают пугать вас еще сильнее.
Сегодня Грузия определила свою европейскую судьбу.
Юлия Латынина
«Самое важное – была ли колонна танков?»
Как начиналась российско-грузинская война
Новая газета, 28.8.2008
По дороге из Тбилиси в Гори – восемь российских постов. На одном солдаты, навеселе, раздают из грузовика натовскую форму. Город пуст: на центральной площади за статуей Сталина городская управа в виде уменьшенной копии Рейхстага. Из окон открывается прекрасный вид на воронку посреди площади.
«Искандеров» в этой войне, по утверждению грузинских властей, упало две штуки. Один ударил по нефтепроводу Баку – Супса, а другой – по площади в Гори. «Искандер» вроде бы летел 400 км из Дагестана, а «Точка-У» била из Абхазии. Да что «Точка-У»! На вооружении у маленькой, но гордой космической державы по имени Абхазия, видимо, состояла «Каста-2Е2», новейшая РЛС для обнаружения малоразмерных низколетящих целей, которую только разрабатывать начали после памятного полета Матиаса Руста.
Самое сильное впечатление от Гори – население. Из восьми блокпостов навеселе только один, а у оставшихся жителей крыша съехала у каждого второго. Прямо на площади я застаю молодого резервиста с блуждающим взором. Без запинки он сообщает, что служит в грузинском спецназе и два дня стоял под российскими бомбами, а три дня бежал, а потом называет российской журналистке в занятом российскими войсками городе свои имя и фамилию. Спрашиваю: «Не считаете себя дезертиром?». «У нас из 400 человек в живых осталось 12».
Город цел, в отличие от окрестных сел. Целью солдат стали вполне легитимные объекты: банк, общественные учреждения, а с военной базы под Гори утащили унитаз. Факт покражи унитаза сильно приободрил общественное мнение, и в качестве жеста доброй воли грузины даже снесли унитазы к российскому посольству: мол, берите, если вы за этим пришли. Когда хочется плакать, всегда лучше смеяться.
В Гори взорвалось всего несколько бомб, но при этом людские потери сопоставимы с убитыми в разрушенном Цхинвали: в Гори-то к войне не готовились.
Обратно мы едем уже после комендантского часа. Пьяных на блокпостах больше, они куда агрессивнее. Я немного нервничаю, потому что доступ журналистам в город запрещен, и я прикидываюсь мешком гуманитарной муки. Но, по счастью, агрессивность никак не связана с профессионализмом: на 16 (!) блокпостах у меня ни разу не спросили документы.
Вот такая российско-грузинская война – потому что, что же это еще? Удар по Грузии нанесен с двух фронтов, в операции участвовали не менее 25 тысяч человек и 1200 единиц бронетехники, для развертывания которых требуются не дни и даже не недели, а, например, предварительный ремонт путей в Очамчире силами железнодорожных войск. Это последняя война Второй мировой – с широкими фронтами, массированными ударами, артиллерией, бьющей по площадям, война, которую выиграли артиллерия и авиация и в которой войска почти не входили в соприкосновение друг с другом. Смешно описывать ее как войну за Южную Осетию. С таким же успехом можно описывать Вторую мировую как операцию по защите немцев в Судетах.
У этой войны есть две составляющие: есть отношения России и Грузии. И есть отношения Грузии и Южной Осетии.
Россия и Грузия
Первый шаг к этой войне был сделан Михаилом Саакашвили тогда, когда грузинский президент стал строить западное государство. Очень жесткое и в то же время либеральное: с низкими налогами, распродажей госсобственности, с минимальными расходами на социалку и максимальными – на инфраструктуру государства, то есть новехонькую армию и безупречную, не берущую взяток полицию.
Ломали старые обычаи, переплавляли нацию, за волосы, как Петр I, втаскивали Грузию в Европу. Говорят, что Саакашвили и Путин лично поссорились: мол, Саакашвили его обозвал. Не знаю, но вижу, что понимание целей власти у Саакашвили и Путина были несовместимы.
Второй шаг сделал Запад в апреле, когда на саммите в Бухаресте Германия и Франция под давлением России отложили вступление Грузии в НАТО. Кремль понял, что у него развязаны руки.
Третий шаг был сделан Кремлем летом, когда шло развертывание войск, э, да что там войск! Вот две замечательные истории.
8 августа, в пятницу, хакеры взломали сайт ЦБ Грузии и сообщили, что курс лари теперь – 1,8 лари за доллар. (На самом деле – 1,4.) Вряд ли это сделали южноосетинские партизаны прямо из подвалов Цхинвали в промежутках между атаками грузинских танков. А за три дня до войны, 4 августа, курдские сепаратисты взорвали в Турции нефтепровод Баку – Джейхан. Может, это и вправду были курдские сепаратисты, но они как-то удивительно согласовали действия с российским «искандером». Это я к тому, что 7 августа Михаил Саакашвили уже не мог принимать стратегических решений. Похоже, он мог принять только тактическое – о том, где начнется первое сражение.
От Абхазии к Южной Осетии
России на Кавказе нужен мир, силовикам – война. Большинство экспертов, включая автора этих строк, предсказывали, что война начнется за Абхазию, за самый ценный кусок черноморской недвижимости. Именно там – в Очамчире – сосредотачивались десантники, туда – в Ткварчели – завезли гаубицы Д-30, как раз, чтобы достать до Верхнего Кодори, и даже телеканал «Звезда» сообщил, что в ночь с 8 на 9 мая Грузия вторгнется в Абхазию, но тогда Саакашвили так громко орал SOS, что все затихло.
А потом начались перестрелки в Южной Осетии.
Возможно, сдвиг очага напряженности был обусловлен разницей между двумя сепаратистскими анклавами – Абхазией и Южной Осетией. Ни тот, ни другой анклав не имел шансов сохранить самостоятельность без помощи России перед лицом жесткой позиции Саакашвили, мечтавшего вернуть обе республики, как Ариэль Шарон мечтал вернуть Иерусалим. И абхазы, и осетины желали вернуться в Грузию не больше, чем косовары – в Сербию.
Но если в Абхазии население обслуживало туристов, то в Южной Осетии оно сидело в окопах. Доходило до смешного: в Цхинвали не могли починить старый водопровод, а населению объясняли, что воду выпили грузины. Население охотно верило, ибо грузины установили блокаду республики (на блокпостах у старух отбирали даже килограмм карамели) и имели обыкновение взрывать наиболее выдающихся представителей южноосетинской «Хезболлы». Так, из двух известных братьев Дудаевых, один – Марек – был выманен в Грузию и сел там за торговлю людьми (сейчас Цхинвали требует его освобождения), а другой отогнал в Грузию свою машину на ремонт. Через неделю после того, как она вернулась из ремонта, она взорвалась.
Июль – август
3 июля кто-то «замочил в сортире» (деревянном, стоящем за домом) Нодара Бибилова, начальника полиции осетинского села Дмениси. Через три часа последовал ответный удар: на дороге к Дмениси был взорван кортеж Дмитрия Санакоева, главы Южной Осетии, – по грузинской версии.
Тут надо напомнить географию Южной Осетии. От Рокского тоннеля идет Транскам – через Джаву, Цхинвали, – и грузинские, и осетинские села вперемешку. Ездить по Транскаму опасно: каждая сторона построила объездную дорогу. Грузинская – справа от Транскама, осетинская – слева. Кортеж был взорван там, где со всех сторон грузинские села, и только с одной стороны – Сарабукская высота. Видимо, те, кто ставил фугас, спустились с Сарабука.
Грузины заняли Сарабук. А Сарабук не просто господствует над дорогой. Это такая высота, что ежели кто едет из осетинской Джавы в осетинское Дмениси, то с Сарабука сразу видно. А именно Джава (а отнюдь не легкодоступный Цхинвали) к этому времени превращена в военную базу. И если, например, готовиться к войне и тащить технику из Джавы в Дмениси, то с Сарабука это видно.
После взятия Сарабука перестрелки вспыхивают по всему периметру анклава: между Нули и Хетагурово, Эргнети и Цхинвали. Калибр стремительно растет: еще 1 августа стреляют из автоматов, а уже 2-го, впервые за три года, в Нули и Авневи садят из 120-мм минометов; к Нули подтягиваются грузинские миротворцы и отвечают из БМП; власти Южной Осетии заявляют о готовящемся нападении Грузии и вывозят из Цхинвали людей.
До 5 августа тактика «око за око» была главной тактикой грузин в отношениях с главой Южной Осетии Кокойты, но когда от минометов стороны переходят к гаубице, становится ясно, что тактика эта больше не действует. 5-го августа министр по реинтеграции Тимур Якобашвили едет в Цхинвали. 7-го он приезжает опять. С ним должен был приехать посол Попов, но, по словам Якобашвили, он сказал, что возле Гори у него спустило колесо. «Я попросил его поставить запаску, но он сказал, что запаска тоже спустила».
Якобашвили встречается с командующим миротворцами Кулахметовым, и тот заявляет, что Кокойты вышел из-под контроля. Единственное, что он может порекомендовать, – прекращение огня в одностороннем порядке. Якобашвили звонит президенту Грузии, и тот в 18.30 объявляет об одностороннем прекращении огня.
– Вечером я приехал к нему, – говорит Якобашвили. – Мы сидели вдвоем. Ему стали звонить, что бомбят Тамарашени. Миша приказал: «Не стрелять». Потом кто-то звонит, и я вижу: Миша весь белый. «Что?» – «Колонна танков вошла в Рокский тоннель».
Тамарашени и взятие Цхинвали
Тут я прошу читателя взглянуть на карту и оценить значение слова Тамарашени. 9 грузинских сел – Тамарашени, Кехви, Курта и другие – были расположены в ущелье Большое Лиахви за Цхинвали. То есть если Цхинвали, как пельмень на тарелке, со всех сторон окружен грузинскими селами, то Большое Лиахви, наоборот, – осетинскими. «У нас стреляли всегда, – говорит беженка из Тамарашени Тисана Таташвили. – Дети так привыкли, что при стрельбе ходили в школу». С 1 августа спонтанные перестрелки (из гаубиц) вспыхивали по периметру, но в центре было спокойно. И вот 7-го после одностороннего прекращения огня с двух сторон, из Цхинвали и с направления Джавы, артиллерия начинает сносить с лица земли этот грузинский анклав. Самое интересное – это была ли колонна танков? Пока все, чем грузинские власти доказывают ее существование, это слова.
– Если в 12 часов эта колонна не стояла у Роки, как она оказалась в 5 утра у Гупты, где ее разбомбили вместе с мостом? – уверяет меня министр обороны Грузии Давид Кезерашвили. Это, конечно, аргумент, но я бы предпочла аэрофотосъемку.
По свежим следам войны все прячут свои секреты, но что можно утверждать почти наверняка – это то, что план удара у Грузии, конечно, имелся, потому что любая страна имеет план удара по сепаратистской территории, но в действие был приведен спонтанно: 1-я бригада находилась в Ираке, а 2-я, с лучшей техникой, – в Сенаки, где ждали войну с абхазами.