Страница:
Я прошел сквозь холл гостиницы и направился к стойке регистрации. Мое внимание привлекла небольшая очередь к менеджеру по приему. В основном это были дамы, невероятно похожие друг на друга. Конечно же, блондинки. С красивой грудью, на удивление одинаковыми тонкими носиками и пухлыми сексуальными губами. Думаю, что красота и формы стоящих рядом со мной дам возникли не без помощи пластической хирургии. Ну и черт с ней, с этой хирургией, главное, чтобы результат радовал глаз!
Как-то однажды в конце девяностых я был в Америке. С моим американским партнером мы поехали в Лас-Вегас. Под приятным ноябрьским солнцем мы лежали у бассейна отеля «Сизарс Палас», потягивали пиво и обсуждали жизненные проблемы. Мимо нас то и дело проходили дамы различного телосложения, но все как одна с одинаково красивой грудью.
– У вас в Америке есть какие-то лекарства, от которых у всех женщин получается большая грудь идеальной формы? – наивно поинтересовался я.
– Нет, – серьезно ответил мой партнер. – У американских женщин грудь искусственная.
– Неужели у всех? – искренне не поверил я.
– Конечно. У нас, в Калифорнии, например, считается дурным тоном женщине не подправить грудь.
– Ты шутишь! – воскликнул я.
– Абсолютно серьезно!
На этом тема была закрыта. Я же с тех пор для себя усвоил, что сделанная грудь где-то может являться нормой, а если она сделана высоким профессионалом, то красивой нормой. Как, впрочем, и все другие элементы лица и тела.
Мне нравились стоящие передо мной в очереди искусственные блондинки. Залюбовавшись ими, я невольно прислушался к обсуждаемой теме. На приятном южнорусском диалекте, вернее, в рамках политкорректности сказать, мягком русском говоре русскоговорящих регионов Украины, обсуждалась тема прибытия в город Киев и остановка в «Премьере» известного российского кутюрье Александра Опарина.
– Ты представляешь, – говорила одна из «сестричек», – он сшил свадебное платье дочери нашего мэра. Всего за двадцать пять тысяч евро! Ручная работа, бисер, перья, и так недорого.
– Он такой милый, что я бы еще пять тысяч добавила только за то, чтобы с ним увидеться, – поддержала беседу вторая.
– Мой муж с ним знаком, он вечером специально прилетит из Донецка, и мы обязательно сходим на ужин с Опариным, – произнесла третья.
«Надо же, какой способный Опарин», – подумал я, а ведь совсем недавно он за эти деньги мог пять платьев сшить, а то и десять. Вот что значит грамотно организованная раскрутка имиджа.
Я знал Опарина с тех времен, когда он еще только начинал свое восхождение на Олимп моды, если так можно назвать то место, куда стремятся все модельеры. Нас познакомил в середине девяностых общий друг Зотиков, который был менеджером многих появившихся тогда в России домов моды. Поначалу общих интересов у меня с Опариным не было, но потом выяснилось, что у нас дочери одного возраста. Девочки стали общаться. А моя тогдашняя жена Татьяна нашла общий язык с Екатериной – женой Опарина. Мы стали ходить друг к другу в гости, ездить на показы Александра в Париж и Милан. И как-то само собой получилось, что собрались вместе отдохнуть. После недолгих раздумий выбрали Америку. Восточное побережье. Несколько дней в Нью-Йорке, несколько дней в Орландо – городе детских парков-развлечений. Там нас ждали походы в Диснейленд, «Юниверсал пикчерз», потом трехдневный круиз на корабле и напоследок пятидневный отдых в Майами. Программа была напряженная, но выполнимая.
Нью-Йорк и Орландо прошли довольно спокойно, не считая того, что Александр на второй день стер ногу и никак не мог решиться купить себе новые ботинки. То ли денег было жалко, то ли боялся стереть еще больше. Поэтому, после недолгих раздумий, Екатерина, которая была на полголовы выше супруга и носила обувь на размер больше, уступила мужу свои растоптанные кроссовки. Модельер с удовлетворением напялил «семейную» обувь на свои израненные ноги и с нетерпением дожидался курортной части отдыха, чтобы поменять кроссовки на пляжные тапочки.
Наступил долгожданный день начала круиза. Опарин уже тогда считал себя общественно значимой фигурой, поэтому, чтобы не уронить имидж, он купил для семьи самую дорогую каюту, которая только существовала на корабле. Я тоже постарался не ударить в грязь лицом и взял каюту «люкс». Несмотря на то что путешествие нам организовывал знакомый владелец американской туристической компании и за все мы заплатили чуть больше половины коммерческой стоимости, все равно сумма оказалась по тем временам довольно внушительной. А для людей, которые в ту пору еще на чем-то экономили, – тем более!
Всю дорогу из Орландо на мыс Канаверал в Форт-Лодердейл, откуда отправлялось круизное судно, мы ехали в предвкушении настоящего чуда. Еще большее воодушевление вызвало появление за окнами нашего автобуса знаменитого космодрома с большими буквами NACA.
Чудо вот-вот должно было совершиться. Когда подъехали к терминалу морского порта, Александр с ужасом посмотрел на корабль и произнес: «Какой же он огромный». Прошли внутрь вокзала, сдали шесть чемоданов исполинских размеров, встали в очередь для пассажиров класса «люкс». До отправления круизного лайнера оставалось еще добрых пара часов, никто не торопился. Мы смеялись, рассказывали анекдоты, были в прекрасном настроении. Из всей нашей компании можно было заметить лишь некоторое секундное огорчение на лице Опарина, но и его маэстро умудрялся профессионально скрывать за уже к тому времени выработанной артистической маской. Вскоре мы протянули билеты приятной женщине средних лет. Та незамедлительно выдала посадочные талоны, и вдруг какой-то дядька в форме попросил наши паспорта. Мы держали их в руках, и, наверное, неамериканский вид наших документов привлек внимание бдительного служащего. Повертев паспорта, он решил все-таки заглянуть внутрь. Потом чему-то сильно удивился и стал названивать кому-то по телефону. По его озабоченному виду я понял, что с нашими документами не все в порядке. Через несколько минут выяснилось, что я оказался абсолютно прав.
Женщина прекратила принимать билеты стоящих за нами пассажиров, попросила обратно наши посадочные талоны и, сличив имена на выданных бумагах и в паспортах, произнесла:
– К сожалению, в круиз может поехать семья Опариных в полном составе и господин Гордин. Остальным дамам мы не можем разрешить путешествие на нашем корабле.
Я с удивлением спросил:
– В чем, собственно говоря, дело?
– В том, что для участия в нашем круизе иностранным гражданам требуется наличие многократной визы в Соединенные Штаты Америки. У перечисленных мною пассажиров такая виза имеется, у остальных – нет. Поскольку вы будете покидать территорию США, а потом повторно возвращаться, отсутствие многократной визы является причиной, не позволяющей госпожам Гординой Татьяне и Гординой Наталье вступить на борт нашего судна.
Моя дочь Наташа, хоть и была всего десяти лет от роду, английский понимала уже неплохо. Да плюс к этому я периодически комментировал переговоры стоящему рядом Александру. Как только до дочери дошло, что она может остаться без поездки на стоявшем рядом красивом корабле, зал терминала наполнился таким детским плачем, какой здесь не слышали ни до, ни, думаю, после описываемых событий.
– Этого не может быть! – я пытался перекрыть детский плач. – Мы вместе получали визы в американском посольстве в Москве. Вот приглашение, по которому нам оформляли визы. Кроме того, мы готовы весь круиз оставаться на корабле, не выходя на берег, и, таким образом, фактически не покидать территорию США.
Дама внимательно посмотрела на протянутое мною приглашение, покрутила его в руках. Видимо, она впервые видела подобную бумагу и не знала, что с ней делать, но, будучи правильной гражданкой правильного государства, служащая терминала сказала:
– Для меня этот документ не имеет никакого значения. Я смотрю на визы в паспорте. – И повторила слово в слово свой предыдущий монолог.
– Тогда позовите капитана.
Минут через десять появился невысокого роста мужичонка в красивой форме, сидевшей на нем мешком. Я прочитал табличку на его груди и понял, что имею дело с капитаном корабля, судя по имени, шведом или норвежцем. Мысленно я потер руки. С нашими северными соседями у меня сложились давние деловые связи, и я представлял, как с ними следует разговаривать.
Капитан внимательно слушал, дружелюбно улыбаясь. Я предлагал различные варианты нашего присутствия на корабле, вплоть до добровольного заточения на борту на все три дня. Улыбка капитана становилась еще шире, потом он с пониманием обвел взглядом всех членов нашей команды, остановив взгляд на по-прежнему кричавшей в голос Наташе.
– Господа, когда слышу, как плачет девочка, у меня сердце разрывается. С этим просто невозможно жить!
Я с удовлетворением для себя отметил, что все-таки есть у меня чутье, способность и умение работать со скандинавскими управленцами. Что есть, то есть. Как говорят в народе: «Мастерство не пропьешь!»
Капитан монотонно продолжил:
– Согласно имеющейся у нас инструкции департамента пограничной службы США иностранные граждане, принимающие участие в круизе, должны иметь в своих паспортах многократную визу. Лица с однократной визой на борт круизного лайнера не допускаются. Таким образом, – он заглянул в документы, – Гордина Татьяна и Гордина Наталья не будут допущены на судно.
Он отложил в сторону посадочные талоны моей жены и дочери и отдал команду о возврате их уже погруженного багажа.
– Но ведь это не наша вина! Это ошибка американского правительственного органа. Почему мы должны страдать?! – возмущенно прокричал я.
Мой скандинавский собеседник все так же спокойно, не переходя на повышенные тона, улыбаясь, парировал:
– Полностью с вами согласен. Напишите жалобу. Но это потом. А сейчас я согласно инструкции вынужден отказать членам вашей семьи от участия в круизе.
– Тогда и я не поеду! – попытался я напугать капитана.
– Не надо – это ваше право! – по-прежнему невозмутимо проговорил он и отдал команду сгружать и мои вещи.
– Смогу ли я получить свои деньги назад?
– Думаю, что нет. В ценовой политике нашей компании не предусмотрен возврат билетов менее чем за одни сутки.
– Но в данном случае это вина американского правительственного учреждения.
– Вы можете судиться с правительством Соединенных Штатов Америки, – многозначительно произнес скандинавский капитан, работающий на американском круизном лайнере. – Извините, я должен идти заниматься отходом судна. Сожалею о случившемся. До свидания!
Я промолчал. Повернулся спиной к стойке и увидел Опарина, направляющегося ко мне.
– Ну, как дела?
– Никак, мы не едем.
– Ты знаешь, мы решили, что если вы не поедете, то мы тоже откажемся от круиза.
Я удивленно посмотрел на Александра. Такой жертвы от него, как, впрочем, и еще от половины человечества, было трудно ожидать.
– Деньги за билеты не вернут, а я вряд ли смогу тебе их компенсировать.
– Ничего страшного, скажи им, чтобы сгружали и наши вещи.
Я был ошеломлен, меня переполняли чувства глубокой признательности.
Через полчаса мы вышли из терминала. На наше счастье, моментально удалось арендовать микроавтобус и поехать в аэропорт, чтобы полететь в Майами.
Александр радостно смотрел на стремительно тающий вдали корабль:
– Смотрите, всех как баранов построили на палубах и обучают надевать спасательные жилеты. Полная чушь! Ненавижу!
– Да, качку ты не переносишь, – ехидно добавила его жена.
Вот такой почти героический поступок по отношению ко мне совершил великий модельер Александр Опарин. И, честно говоря, я до сих пор гадаю, то ли Опарин действительно был со мной из одной песочницы, где «один за всех и все за одного», то ли он просто испугался путешествия на теплоходе.
С тех самых пор прошло много времени. Мой товарищ стал великим маэстро, обшивающим всех первых лиц государства и особенно их жен. Я же так и остался предпринимателем средней руки. Виделись мы все реже и реже, в основном на вечеринках общих друзей, а за последний год вообще ни разу не встречались. Поэтому сейчас, услышав восторженные воздыхания «милых девушек», я подумал, что было бы неплохо здесь, в Киеве, пропустить с Александром по рюмочке-другой.
Глава 4
Как-то однажды в конце девяностых я был в Америке. С моим американским партнером мы поехали в Лас-Вегас. Под приятным ноябрьским солнцем мы лежали у бассейна отеля «Сизарс Палас», потягивали пиво и обсуждали жизненные проблемы. Мимо нас то и дело проходили дамы различного телосложения, но все как одна с одинаково красивой грудью.
– У вас в Америке есть какие-то лекарства, от которых у всех женщин получается большая грудь идеальной формы? – наивно поинтересовался я.
– Нет, – серьезно ответил мой партнер. – У американских женщин грудь искусственная.
– Неужели у всех? – искренне не поверил я.
– Конечно. У нас, в Калифорнии, например, считается дурным тоном женщине не подправить грудь.
– Ты шутишь! – воскликнул я.
– Абсолютно серьезно!
На этом тема была закрыта. Я же с тех пор для себя усвоил, что сделанная грудь где-то может являться нормой, а если она сделана высоким профессионалом, то красивой нормой. Как, впрочем, и все другие элементы лица и тела.
Мне нравились стоящие передо мной в очереди искусственные блондинки. Залюбовавшись ими, я невольно прислушался к обсуждаемой теме. На приятном южнорусском диалекте, вернее, в рамках политкорректности сказать, мягком русском говоре русскоговорящих регионов Украины, обсуждалась тема прибытия в город Киев и остановка в «Премьере» известного российского кутюрье Александра Опарина.
– Ты представляешь, – говорила одна из «сестричек», – он сшил свадебное платье дочери нашего мэра. Всего за двадцать пять тысяч евро! Ручная работа, бисер, перья, и так недорого.
– Он такой милый, что я бы еще пять тысяч добавила только за то, чтобы с ним увидеться, – поддержала беседу вторая.
– Мой муж с ним знаком, он вечером специально прилетит из Донецка, и мы обязательно сходим на ужин с Опариным, – произнесла третья.
«Надо же, какой способный Опарин», – подумал я, а ведь совсем недавно он за эти деньги мог пять платьев сшить, а то и десять. Вот что значит грамотно организованная раскрутка имиджа.
Я знал Опарина с тех времен, когда он еще только начинал свое восхождение на Олимп моды, если так можно назвать то место, куда стремятся все модельеры. Нас познакомил в середине девяностых общий друг Зотиков, который был менеджером многих появившихся тогда в России домов моды. Поначалу общих интересов у меня с Опариным не было, но потом выяснилось, что у нас дочери одного возраста. Девочки стали общаться. А моя тогдашняя жена Татьяна нашла общий язык с Екатериной – женой Опарина. Мы стали ходить друг к другу в гости, ездить на показы Александра в Париж и Милан. И как-то само собой получилось, что собрались вместе отдохнуть. После недолгих раздумий выбрали Америку. Восточное побережье. Несколько дней в Нью-Йорке, несколько дней в Орландо – городе детских парков-развлечений. Там нас ждали походы в Диснейленд, «Юниверсал пикчерз», потом трехдневный круиз на корабле и напоследок пятидневный отдых в Майами. Программа была напряженная, но выполнимая.
Нью-Йорк и Орландо прошли довольно спокойно, не считая того, что Александр на второй день стер ногу и никак не мог решиться купить себе новые ботинки. То ли денег было жалко, то ли боялся стереть еще больше. Поэтому, после недолгих раздумий, Екатерина, которая была на полголовы выше супруга и носила обувь на размер больше, уступила мужу свои растоптанные кроссовки. Модельер с удовлетворением напялил «семейную» обувь на свои израненные ноги и с нетерпением дожидался курортной части отдыха, чтобы поменять кроссовки на пляжные тапочки.
Наступил долгожданный день начала круиза. Опарин уже тогда считал себя общественно значимой фигурой, поэтому, чтобы не уронить имидж, он купил для семьи самую дорогую каюту, которая только существовала на корабле. Я тоже постарался не ударить в грязь лицом и взял каюту «люкс». Несмотря на то что путешествие нам организовывал знакомый владелец американской туристической компании и за все мы заплатили чуть больше половины коммерческой стоимости, все равно сумма оказалась по тем временам довольно внушительной. А для людей, которые в ту пору еще на чем-то экономили, – тем более!
Всю дорогу из Орландо на мыс Канаверал в Форт-Лодердейл, откуда отправлялось круизное судно, мы ехали в предвкушении настоящего чуда. Еще большее воодушевление вызвало появление за окнами нашего автобуса знаменитого космодрома с большими буквами NACA.
Чудо вот-вот должно было совершиться. Когда подъехали к терминалу морского порта, Александр с ужасом посмотрел на корабль и произнес: «Какой же он огромный». Прошли внутрь вокзала, сдали шесть чемоданов исполинских размеров, встали в очередь для пассажиров класса «люкс». До отправления круизного лайнера оставалось еще добрых пара часов, никто не торопился. Мы смеялись, рассказывали анекдоты, были в прекрасном настроении. Из всей нашей компании можно было заметить лишь некоторое секундное огорчение на лице Опарина, но и его маэстро умудрялся профессионально скрывать за уже к тому времени выработанной артистической маской. Вскоре мы протянули билеты приятной женщине средних лет. Та незамедлительно выдала посадочные талоны, и вдруг какой-то дядька в форме попросил наши паспорта. Мы держали их в руках, и, наверное, неамериканский вид наших документов привлек внимание бдительного служащего. Повертев паспорта, он решил все-таки заглянуть внутрь. Потом чему-то сильно удивился и стал названивать кому-то по телефону. По его озабоченному виду я понял, что с нашими документами не все в порядке. Через несколько минут выяснилось, что я оказался абсолютно прав.
Женщина прекратила принимать билеты стоящих за нами пассажиров, попросила обратно наши посадочные талоны и, сличив имена на выданных бумагах и в паспортах, произнесла:
– К сожалению, в круиз может поехать семья Опариных в полном составе и господин Гордин. Остальным дамам мы не можем разрешить путешествие на нашем корабле.
Я с удивлением спросил:
– В чем, собственно говоря, дело?
– В том, что для участия в нашем круизе иностранным гражданам требуется наличие многократной визы в Соединенные Штаты Америки. У перечисленных мною пассажиров такая виза имеется, у остальных – нет. Поскольку вы будете покидать территорию США, а потом повторно возвращаться, отсутствие многократной визы является причиной, не позволяющей госпожам Гординой Татьяне и Гординой Наталье вступить на борт нашего судна.
Моя дочь Наташа, хоть и была всего десяти лет от роду, английский понимала уже неплохо. Да плюс к этому я периодически комментировал переговоры стоящему рядом Александру. Как только до дочери дошло, что она может остаться без поездки на стоявшем рядом красивом корабле, зал терминала наполнился таким детским плачем, какой здесь не слышали ни до, ни, думаю, после описываемых событий.
– Этого не может быть! – я пытался перекрыть детский плач. – Мы вместе получали визы в американском посольстве в Москве. Вот приглашение, по которому нам оформляли визы. Кроме того, мы готовы весь круиз оставаться на корабле, не выходя на берег, и, таким образом, фактически не покидать территорию США.
Дама внимательно посмотрела на протянутое мною приглашение, покрутила его в руках. Видимо, она впервые видела подобную бумагу и не знала, что с ней делать, но, будучи правильной гражданкой правильного государства, служащая терминала сказала:
– Для меня этот документ не имеет никакого значения. Я смотрю на визы в паспорте. – И повторила слово в слово свой предыдущий монолог.
– Тогда позовите капитана.
Минут через десять появился невысокого роста мужичонка в красивой форме, сидевшей на нем мешком. Я прочитал табличку на его груди и понял, что имею дело с капитаном корабля, судя по имени, шведом или норвежцем. Мысленно я потер руки. С нашими северными соседями у меня сложились давние деловые связи, и я представлял, как с ними следует разговаривать.
Капитан внимательно слушал, дружелюбно улыбаясь. Я предлагал различные варианты нашего присутствия на корабле, вплоть до добровольного заточения на борту на все три дня. Улыбка капитана становилась еще шире, потом он с пониманием обвел взглядом всех членов нашей команды, остановив взгляд на по-прежнему кричавшей в голос Наташе.
– Господа, когда слышу, как плачет девочка, у меня сердце разрывается. С этим просто невозможно жить!
Я с удовлетворением для себя отметил, что все-таки есть у меня чутье, способность и умение работать со скандинавскими управленцами. Что есть, то есть. Как говорят в народе: «Мастерство не пропьешь!»
Капитан монотонно продолжил:
– Согласно имеющейся у нас инструкции департамента пограничной службы США иностранные граждане, принимающие участие в круизе, должны иметь в своих паспортах многократную визу. Лица с однократной визой на борт круизного лайнера не допускаются. Таким образом, – он заглянул в документы, – Гордина Татьяна и Гордина Наталья не будут допущены на судно.
Он отложил в сторону посадочные талоны моей жены и дочери и отдал команду о возврате их уже погруженного багажа.
– Но ведь это не наша вина! Это ошибка американского правительственного органа. Почему мы должны страдать?! – возмущенно прокричал я.
Мой скандинавский собеседник все так же спокойно, не переходя на повышенные тона, улыбаясь, парировал:
– Полностью с вами согласен. Напишите жалобу. Но это потом. А сейчас я согласно инструкции вынужден отказать членам вашей семьи от участия в круизе.
– Тогда и я не поеду! – попытался я напугать капитана.
– Не надо – это ваше право! – по-прежнему невозмутимо проговорил он и отдал команду сгружать и мои вещи.
– Смогу ли я получить свои деньги назад?
– Думаю, что нет. В ценовой политике нашей компании не предусмотрен возврат билетов менее чем за одни сутки.
– Но в данном случае это вина американского правительственного учреждения.
– Вы можете судиться с правительством Соединенных Штатов Америки, – многозначительно произнес скандинавский капитан, работающий на американском круизном лайнере. – Извините, я должен идти заниматься отходом судна. Сожалею о случившемся. До свидания!
Я промолчал. Повернулся спиной к стойке и увидел Опарина, направляющегося ко мне.
– Ну, как дела?
– Никак, мы не едем.
– Ты знаешь, мы решили, что если вы не поедете, то мы тоже откажемся от круиза.
Я удивленно посмотрел на Александра. Такой жертвы от него, как, впрочем, и еще от половины человечества, было трудно ожидать.
– Деньги за билеты не вернут, а я вряд ли смогу тебе их компенсировать.
– Ничего страшного, скажи им, чтобы сгружали и наши вещи.
Я был ошеломлен, меня переполняли чувства глубокой признательности.
Через полчаса мы вышли из терминала. На наше счастье, моментально удалось арендовать микроавтобус и поехать в аэропорт, чтобы полететь в Майами.
Александр радостно смотрел на стремительно тающий вдали корабль:
– Смотрите, всех как баранов построили на палубах и обучают надевать спасательные жилеты. Полная чушь! Ненавижу!
– Да, качку ты не переносишь, – ехидно добавила его жена.
Вот такой почти героический поступок по отношению ко мне совершил великий модельер Александр Опарин. И, честно говоря, я до сих пор гадаю, то ли Опарин действительно был со мной из одной песочницы, где «один за всех и все за одного», то ли он просто испугался путешествия на теплоходе.
С тех самых пор прошло много времени. Мой товарищ стал великим маэстро, обшивающим всех первых лиц государства и особенно их жен. Я же так и остался предпринимателем средней руки. Виделись мы все реже и реже, в основном на вечеринках общих друзей, а за последний год вообще ни разу не встречались. Поэтому сейчас, услышав восторженные воздыхания «милых девушек», я подумал, что было бы неплохо здесь, в Киеве, пропустить с Александром по рюмочке-другой.
Глава 4
Вот такие воспоминания пролетели перед моим мысленным взором за десять минут в очереди на регистрацию. Симпатичная девушка, а в Киеве я других за все время своих поездок не встречал, моментально выдала ключи от номера, прокатала корпоративную карту, которая мне скоро больше не понадобится, и пожелала «приятного визита в столицу». Я думал, как лучше поступить: ждать, пока портье доставит вещи в номер, или самому прихватить их, подняться и переодеться. Ладно, останусь в той одежде, в которой прилетел, она вполне соответствовала деловому этикету предстоящих встреч. Пиджак, брюки и рубашка из последней коллекции «Бриони» выглядели скромно, но со вкусом. Убивать украинских чиновников красотой и роскошью не имело смысла. Многие из них уже лучше, чем я, знают дорогу в магазины эксклюзивных итальянских марок, а к некоторым на дом приезжают персональные портные.
Вдруг монотонное жужжание десятков голосов резко оборвалось. В образовавшейся тишине со стороны казино (наверное, из кафе «Волконский») показалась процессия, в центре которой неспешно вышагивал Опарин, по бокам шли какие-то чиновники и бизнесмены, лица многих были узнаваемы. И конечно же вечная спутница Екатерина. Если судить по многочисленным телерепортажам и кадрам светской хроники в глянцевых журналах, Опарина всегда сопровождала жена, без нее нигде не бывает.
Всего в атриум гостиницы вошли человек пятнадцать, образовали круг, в центре которого расположился модельер и начал отдавать команды. Я набрался смелости и направился к Александру. Пробился сквозь толпу и протянул руку:
– Привет, Саша! Очень рад тебя видеть!
Великий маэстро бросил на меня быстрый взгляд, протянул свою в ответ и, сразу переведя взгляд на кого-то из собеседников, без энтузиазма, вяло произнес:
– Да, здравствуй, – и как ни в чем не бывало продолжал отдавать команды своему окружению.
Толпа сомкнулась, выдавив меня за свои пределы.
Я стоял как оплеванный. Публичных признаний в любви я не ожидал, но и такого холодного обращения память о годах нашего общения явно не заслуживала. Мне даже показалось, что на лицах людей, окружавших Опарина, появились самодовольные ухмылки: «Не лезь к Опарину. Он наш гость и принадлежит только нам». «Не очень-то и хотелось», – решил я, побрел обратно к ресепшн, где меня поджидал сотрудник Сидоренко.
Не успел я сделать и двух шагов, как кто-то хлопнул меня по плечу. Я обернулся, передо мной стоял мужчина. Черты лица его были смутно знакомы, по-видимому, мы встречались, но где и когда, я, конечно, вспомнить не мог. Тем не менее он улыбнулся мне ослепляющей улыбкой, обнял, расцеловал и очень громко, как будто в назидание всем окружающим, сказал:
– Привет, Слава! Не видел тебя тысячу лет! Ты здесь работаешь или на отдыхе?
Не хотелось огорчать собеседника, поэтому я, так же радостно и громко, ответил:
– Я на работе. Но вечером буду свободен, так что можем куда-нибудь сходить.
Я не люблю проводить время со случайными людьми, и моя фраза в данной ситуации относилась скорее к окружению Опарина. «Смотрите, и у меня есть с кем провести вечер».
– Это здорово! Тогда на вечер договорились. Приглашаю тебя на экскурсию по злачным киевским местам! В восемь встречаемся здесь, в холле.
– А не рано в восемь для похода по злачным местам? – удивился я.
– В других городах, может быть, и рано, а в Киеве злачная жизнь продолжается все двадцать четыре часа.
– Здорово, тогда до встречи в восемь.
Я задумался, что не очень хорошо проводить время с человеком, имя которого не помнишь. Новый друг будто прочитал мои мысли и порылся в карманах.
– Если что-нибудь изменится, позвони мне. – Он протянул визитную карточку. – Давай, я тебе мобильный запишу.
Его звали Бойко Сергей Александрович, и служил он заместителем председателя правления какого-то «Фокус-Банка». Где же я мог видеть этого «фокусника»? В голову ничего не приходило, но я решил, что у меня будет еще предостаточно времени выяснить, когда и где мы познакомились. Смутно витало предположение о загородном доме моего друга – известного певца Владимира Гудкова. Кстати, и с Опариным мы последний раз виделись именно там. Дом этот славился на всю Москву своим гостеприимством и хлебосольством. По выходным, а иногда и по будням там собирались огромные компании. Много ели, еще больше пили, а людей всегда было так много, что потом они не всегда вспоминали друг друга при встрече. Все сходилось. Значит, этот Бойко – мой знакомый, а не какой-то случайный собутыльник. Здорово я пошутил. Наверное, от переутомления начинаю сходить с ума. У меня никогда не было и, надеюсь, не будет случайных собутыльников!
Сидоренко, стоявший в стороне и с интересом наблюдавший за разворачивающимися событиями, подошел ко мне и вполголоса произнес:
– Вячеслав Семенович, только что позвонили и сообщили, что встреча переносится из здания правительства Украины в городское правительство на Крещатике.
– Что это означает? – спросил я, хотя прекрасно понимал, что нашим противникам удалось понизить уровень встречи и нам сегодня предстоит обсуждать проекты киевской области в лучшем случае, а в худшем дискуссия ограничится проблемами города Киева. Это в принципе тоже неплохо, но я-то рассчитывал на большее! Тем не менее, чтобы не снижать накал, я предложил:
– Давай для начала поедем, посмотрим, что будет, а потом решим, плохо это для компании или хорошо!
– Жду вас в машине.
– Зачем, Николай! Сейчас и поедем, я иду с тобой.
– А как же модельер? – едва заметно ухмыльнулся Сидоренко.
– А это, дружище, не твоего ума дело!
Сидоренко, получив причитающуюся ему порцию начальственного пинка, без всякой обиды, с удовлетворением кивнул головой и засеменил вслед за мной к поджидающему автомобилю. Вот такой интересный народ окружает меня. Им по морде получить приятнее, чем денежную премию в конверте. Подобное свойство некоторых сотрудников я прекрасно знал и не без удовольствия периодически этим пользовался.
Мэрия города Киева располагалась посередине Крещатика в доме сталинской постройки. К первому вице-мэру, проводившему совещание (с говорящей фамилией Харченко), нас запустили без проволочек, даже не проверив документы. Киевская мэрия ничем не отличалась от многих других государственных учреждений в любой части света. В коридорах кучками стояли посетители, ожидающие приема. Чиновнички средней руки сновали с таким важным видом, как будто именно они были главными действующими лицами разворачивающихся здесь событий.
Откровенно говоря, я давно уже с сожалением вывел аксиому, которая гласила: «Без чиновничка любой вопрос можно начать, но нельзя закончить». Действительно, получалось, что эти люди очень важны для дела, а значит, их вид соответствует возможностям. Но во всех странах постсоветского пространства существовала еще одна категория персонала, стоящая над чиновничками, – секретарши большого начальства.
Одного неверного слова или жеста было достаточно, чтобы вы попадали в категорию людей, часами простаивающих в ожидании приглашения в заветный кабинет. И наоборот, если мадам вас полюбит, то только для вас будет организован беспрепятственный допуск к телу все двадцать четыре часа.
Мне было достаточно взглянуть на секретаря пана (так теперь принято обращаться в Украине) Харченко, чтобы сразу понять, кто в доме хозяин. В приемной маялись человек десять начальников, но их не запускали внутрь, потому что «хозяйка» считала, что, пока на совещание не прибудет последний участник, незачем беспокоить шефа. Судя по разговорам, мы ожидали прибытия заместителя министра энергетики. Как шептались мои собеседники, он еще недавно был на встрече в администрации президента, поэтому явно опоздает в мэрию, а вот насколько, никто не мог предположить.
– Будем ждать, – безнадежно произнес немолодой бизнесмен, явно по своему статусу и размеру капитала не привыкший к такому обращению.
– Конечно, будете, раз вы сюда пришли, – бросила секретарша, не отрывая глаз от яркого журнала, который она все это время продолжала с интересом рассматривать.
Бизнесмен, моментально покрасневший и надувшийся, как воздушный шар, демонстративно посмотрел на свои дорогущие часы и раздраженно подскочил к стойке.
– Когда начнется совещание? Я ухожу, у меня запланирована следующая встреча!
– Хорошо, идите! – все так же невозмутимо возвестила секретарша. – Как ваша фамилия? Я вычеркну вас из списка.
– Ну, хорошо, – тут же сдулся смельчак. – Я могу еще немного подождать.
И, как нашкодивший щенок, только что надувший лужу на хозяйском паркете, направился на свое место, втянув голову в плечи.
Секретарша даже бровью не повела. Очевидно, подобная ситуация была одной из целого ряда стандартных положений. Но она-то была профессионалом, а посетитель оказался примитивным любителем, да еще и со слабой нервной системой. Негласно всеми собравшимися секретарь была признана победителем за явным преимуществом.
В приемной воцарилась тишина. Если бы я не понимал, что настоящих бойцов для создания революционной ситуации среди присутствующих не было, то мог бы предположить – вот-вот грянет буря.
Тишину нарушил замминистра, ворвавшийся в помещение и с удивлением посмотревший на собравшихся.
– Вы еще не начинали? – картинно удивился он.
– Нет, – гордо ответила секретарша. – Вас ждали!
– Ну что же, тогда пойдем.
Начало совещания не предвещало его позитивного исхода. Хотя в моей жизни очень часто бывало и наоборот. То, что начиналось нервозно и со скрипом, потом приносило потрясающие результаты, и наоборот, после долгих поцелуев, многих литров выпитого и тостов «за вечную дружбу» не получалось ничего. К сожалению, сегодняшняя встреча выпала из этого правила. Нудно и бессмысленно обсуждали мы, зачем нужна малая и средняя энергетика. Потом решали, как передать ее в частные руки, если основные энергосети останутся у государства. С периодичностью один раз в две недели подобные темы разбирались на таких же совещаниях примерно в таком же составе, и мне было тяжко в сто первый раз идти по лабиринту, который еще полчаса назад казался мне широким проспектом. После сорока минут переливания из пустого в порожнее я поднял руку и попросил слова:
– Уважаемые коллеги, если в итоге нашей дискуссии мы все-таки придем к выводу, что строительство частных электростанций представляет интерес для развития экономики Украины, то возникнет другой, очень важный вопрос. Его можно сформулировать следующим образом. Готово ли правительство Украины гарантировать два необходимых фактора: первое – стоимость топлива, необходимого для обеспечения деятельности электростанций, например, газа, и второе – стоимость тарифов покупаемой электроэнергии? Вернее, твердую связь первого и второго. То есть с повышением стоимости топлива инвестор должен иметь право повышать стоимость отпускаемой электроэнергии.
Мои слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Как будто предыдущие месяцы никто из чиновников не слышал эту фразу!
– Это невозможно! У нас есть понятие социальной ответственности! – с пафосом вещал хозяин кабинета.
Он негодующе всплеснул руками, задел галстук, и я увидел знакомую этикетку – «Китон». Ну, это точно, у людей, носящих галстуки за пятьсот долларов, должно быть сильно развито чувство социальной ответственности!
Первый вице-мэр тем временем продолжал:
– Мы не можем заставить пенсионеров платить больше, чем они платят сейчас!
– Хорошо, нет проблем! – невозмутимо парировал я. – Зафиксируйте цену на газ, и мы гарантируем фиксированную цену на электроэнергию.
– Это невозможно! – сказал замминистра энергетики. – Как мы можем в условиях рынка фиксировать цену на газ? Правительство такие гарантии не даст ни при каких обстоятельствах.
– Замечательно! У вас рынок, а у нас тогда что, по-вашему?! – вскричал нервный бизнесмен.
И далее примерно в том же духе. Чиновники рассказывали, чего они не смогут сделать, бизнесмены – что они хотели бы получить от чиновников. Ни одну из сторон не интересовало чужое мнение. Я безучастно наблюдал за происходящим. Было жаль потраченного времени, и, если бы не случайно возникшие грандиозные планы на вечер, можно было бы вычеркнуть сегодняшний день из календаря.
После десяти минут криков и стонов выступающих Харченко посмотрел на часы и абсолютно спокойно сказал:
– Ну, ладно, вот и поговорили! А вы… – он обвел взглядом присутствующих, – как следует подумайте. Все! Совещание закончено.
– Я не понял, так какое в итоге принято решение? – опять неудачно сунулся нервный бизнесмен.
Вдруг монотонное жужжание десятков голосов резко оборвалось. В образовавшейся тишине со стороны казино (наверное, из кафе «Волконский») показалась процессия, в центре которой неспешно вышагивал Опарин, по бокам шли какие-то чиновники и бизнесмены, лица многих были узнаваемы. И конечно же вечная спутница Екатерина. Если судить по многочисленным телерепортажам и кадрам светской хроники в глянцевых журналах, Опарина всегда сопровождала жена, без нее нигде не бывает.
Всего в атриум гостиницы вошли человек пятнадцать, образовали круг, в центре которого расположился модельер и начал отдавать команды. Я набрался смелости и направился к Александру. Пробился сквозь толпу и протянул руку:
– Привет, Саша! Очень рад тебя видеть!
Великий маэстро бросил на меня быстрый взгляд, протянул свою в ответ и, сразу переведя взгляд на кого-то из собеседников, без энтузиазма, вяло произнес:
– Да, здравствуй, – и как ни в чем не бывало продолжал отдавать команды своему окружению.
Толпа сомкнулась, выдавив меня за свои пределы.
Я стоял как оплеванный. Публичных признаний в любви я не ожидал, но и такого холодного обращения память о годах нашего общения явно не заслуживала. Мне даже показалось, что на лицах людей, окружавших Опарина, появились самодовольные ухмылки: «Не лезь к Опарину. Он наш гость и принадлежит только нам». «Не очень-то и хотелось», – решил я, побрел обратно к ресепшн, где меня поджидал сотрудник Сидоренко.
Не успел я сделать и двух шагов, как кто-то хлопнул меня по плечу. Я обернулся, передо мной стоял мужчина. Черты лица его были смутно знакомы, по-видимому, мы встречались, но где и когда, я, конечно, вспомнить не мог. Тем не менее он улыбнулся мне ослепляющей улыбкой, обнял, расцеловал и очень громко, как будто в назидание всем окружающим, сказал:
– Привет, Слава! Не видел тебя тысячу лет! Ты здесь работаешь или на отдыхе?
Не хотелось огорчать собеседника, поэтому я, так же радостно и громко, ответил:
– Я на работе. Но вечером буду свободен, так что можем куда-нибудь сходить.
Я не люблю проводить время со случайными людьми, и моя фраза в данной ситуации относилась скорее к окружению Опарина. «Смотрите, и у меня есть с кем провести вечер».
– Это здорово! Тогда на вечер договорились. Приглашаю тебя на экскурсию по злачным киевским местам! В восемь встречаемся здесь, в холле.
– А не рано в восемь для похода по злачным местам? – удивился я.
– В других городах, может быть, и рано, а в Киеве злачная жизнь продолжается все двадцать четыре часа.
– Здорово, тогда до встречи в восемь.
Я задумался, что не очень хорошо проводить время с человеком, имя которого не помнишь. Новый друг будто прочитал мои мысли и порылся в карманах.
– Если что-нибудь изменится, позвони мне. – Он протянул визитную карточку. – Давай, я тебе мобильный запишу.
Его звали Бойко Сергей Александрович, и служил он заместителем председателя правления какого-то «Фокус-Банка». Где же я мог видеть этого «фокусника»? В голову ничего не приходило, но я решил, что у меня будет еще предостаточно времени выяснить, когда и где мы познакомились. Смутно витало предположение о загородном доме моего друга – известного певца Владимира Гудкова. Кстати, и с Опариным мы последний раз виделись именно там. Дом этот славился на всю Москву своим гостеприимством и хлебосольством. По выходным, а иногда и по будням там собирались огромные компании. Много ели, еще больше пили, а людей всегда было так много, что потом они не всегда вспоминали друг друга при встрече. Все сходилось. Значит, этот Бойко – мой знакомый, а не какой-то случайный собутыльник. Здорово я пошутил. Наверное, от переутомления начинаю сходить с ума. У меня никогда не было и, надеюсь, не будет случайных собутыльников!
Сидоренко, стоявший в стороне и с интересом наблюдавший за разворачивающимися событиями, подошел ко мне и вполголоса произнес:
– Вячеслав Семенович, только что позвонили и сообщили, что встреча переносится из здания правительства Украины в городское правительство на Крещатике.
– Что это означает? – спросил я, хотя прекрасно понимал, что нашим противникам удалось понизить уровень встречи и нам сегодня предстоит обсуждать проекты киевской области в лучшем случае, а в худшем дискуссия ограничится проблемами города Киева. Это в принципе тоже неплохо, но я-то рассчитывал на большее! Тем не менее, чтобы не снижать накал, я предложил:
– Давай для начала поедем, посмотрим, что будет, а потом решим, плохо это для компании или хорошо!
– Жду вас в машине.
– Зачем, Николай! Сейчас и поедем, я иду с тобой.
– А как же модельер? – едва заметно ухмыльнулся Сидоренко.
– А это, дружище, не твоего ума дело!
Сидоренко, получив причитающуюся ему порцию начальственного пинка, без всякой обиды, с удовлетворением кивнул головой и засеменил вслед за мной к поджидающему автомобилю. Вот такой интересный народ окружает меня. Им по морде получить приятнее, чем денежную премию в конверте. Подобное свойство некоторых сотрудников я прекрасно знал и не без удовольствия периодически этим пользовался.
Мэрия города Киева располагалась посередине Крещатика в доме сталинской постройки. К первому вице-мэру, проводившему совещание (с говорящей фамилией Харченко), нас запустили без проволочек, даже не проверив документы. Киевская мэрия ничем не отличалась от многих других государственных учреждений в любой части света. В коридорах кучками стояли посетители, ожидающие приема. Чиновнички средней руки сновали с таким важным видом, как будто именно они были главными действующими лицами разворачивающихся здесь событий.
Откровенно говоря, я давно уже с сожалением вывел аксиому, которая гласила: «Без чиновничка любой вопрос можно начать, но нельзя закончить». Действительно, получалось, что эти люди очень важны для дела, а значит, их вид соответствует возможностям. Но во всех странах постсоветского пространства существовала еще одна категория персонала, стоящая над чиновничками, – секретарши большого начальства.
Одного неверного слова или жеста было достаточно, чтобы вы попадали в категорию людей, часами простаивающих в ожидании приглашения в заветный кабинет. И наоборот, если мадам вас полюбит, то только для вас будет организован беспрепятственный допуск к телу все двадцать четыре часа.
Мне было достаточно взглянуть на секретаря пана (так теперь принято обращаться в Украине) Харченко, чтобы сразу понять, кто в доме хозяин. В приемной маялись человек десять начальников, но их не запускали внутрь, потому что «хозяйка» считала, что, пока на совещание не прибудет последний участник, незачем беспокоить шефа. Судя по разговорам, мы ожидали прибытия заместителя министра энергетики. Как шептались мои собеседники, он еще недавно был на встрече в администрации президента, поэтому явно опоздает в мэрию, а вот насколько, никто не мог предположить.
– Будем ждать, – безнадежно произнес немолодой бизнесмен, явно по своему статусу и размеру капитала не привыкший к такому обращению.
– Конечно, будете, раз вы сюда пришли, – бросила секретарша, не отрывая глаз от яркого журнала, который она все это время продолжала с интересом рассматривать.
Бизнесмен, моментально покрасневший и надувшийся, как воздушный шар, демонстративно посмотрел на свои дорогущие часы и раздраженно подскочил к стойке.
– Когда начнется совещание? Я ухожу, у меня запланирована следующая встреча!
– Хорошо, идите! – все так же невозмутимо возвестила секретарша. – Как ваша фамилия? Я вычеркну вас из списка.
– Ну, хорошо, – тут же сдулся смельчак. – Я могу еще немного подождать.
И, как нашкодивший щенок, только что надувший лужу на хозяйском паркете, направился на свое место, втянув голову в плечи.
Секретарша даже бровью не повела. Очевидно, подобная ситуация была одной из целого ряда стандартных положений. Но она-то была профессионалом, а посетитель оказался примитивным любителем, да еще и со слабой нервной системой. Негласно всеми собравшимися секретарь была признана победителем за явным преимуществом.
В приемной воцарилась тишина. Если бы я не понимал, что настоящих бойцов для создания революционной ситуации среди присутствующих не было, то мог бы предположить – вот-вот грянет буря.
Тишину нарушил замминистра, ворвавшийся в помещение и с удивлением посмотревший на собравшихся.
– Вы еще не начинали? – картинно удивился он.
– Нет, – гордо ответила секретарша. – Вас ждали!
– Ну что же, тогда пойдем.
Начало совещания не предвещало его позитивного исхода. Хотя в моей жизни очень часто бывало и наоборот. То, что начиналось нервозно и со скрипом, потом приносило потрясающие результаты, и наоборот, после долгих поцелуев, многих литров выпитого и тостов «за вечную дружбу» не получалось ничего. К сожалению, сегодняшняя встреча выпала из этого правила. Нудно и бессмысленно обсуждали мы, зачем нужна малая и средняя энергетика. Потом решали, как передать ее в частные руки, если основные энергосети останутся у государства. С периодичностью один раз в две недели подобные темы разбирались на таких же совещаниях примерно в таком же составе, и мне было тяжко в сто первый раз идти по лабиринту, который еще полчаса назад казался мне широким проспектом. После сорока минут переливания из пустого в порожнее я поднял руку и попросил слова:
– Уважаемые коллеги, если в итоге нашей дискуссии мы все-таки придем к выводу, что строительство частных электростанций представляет интерес для развития экономики Украины, то возникнет другой, очень важный вопрос. Его можно сформулировать следующим образом. Готово ли правительство Украины гарантировать два необходимых фактора: первое – стоимость топлива, необходимого для обеспечения деятельности электростанций, например, газа, и второе – стоимость тарифов покупаемой электроэнергии? Вернее, твердую связь первого и второго. То есть с повышением стоимости топлива инвестор должен иметь право повышать стоимость отпускаемой электроэнергии.
Мои слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Как будто предыдущие месяцы никто из чиновников не слышал эту фразу!
– Это невозможно! У нас есть понятие социальной ответственности! – с пафосом вещал хозяин кабинета.
Он негодующе всплеснул руками, задел галстук, и я увидел знакомую этикетку – «Китон». Ну, это точно, у людей, носящих галстуки за пятьсот долларов, должно быть сильно развито чувство социальной ответственности!
Первый вице-мэр тем временем продолжал:
– Мы не можем заставить пенсионеров платить больше, чем они платят сейчас!
– Хорошо, нет проблем! – невозмутимо парировал я. – Зафиксируйте цену на газ, и мы гарантируем фиксированную цену на электроэнергию.
– Это невозможно! – сказал замминистра энергетики. – Как мы можем в условиях рынка фиксировать цену на газ? Правительство такие гарантии не даст ни при каких обстоятельствах.
– Замечательно! У вас рынок, а у нас тогда что, по-вашему?! – вскричал нервный бизнесмен.
И далее примерно в том же духе. Чиновники рассказывали, чего они не смогут сделать, бизнесмены – что они хотели бы получить от чиновников. Ни одну из сторон не интересовало чужое мнение. Я безучастно наблюдал за происходящим. Было жаль потраченного времени, и, если бы не случайно возникшие грандиозные планы на вечер, можно было бы вычеркнуть сегодняшний день из календаря.
После десяти минут криков и стонов выступающих Харченко посмотрел на часы и абсолютно спокойно сказал:
– Ну, ладно, вот и поговорили! А вы… – он обвел взглядом присутствующих, – как следует подумайте. Все! Совещание закончено.
– Я не понял, так какое в итоге принято решение? – опять неудачно сунулся нервный бизнесмен.