– Нет, ни за что.
– В таком случае, прощайте, доктор Либиг. Я думаю, что другие спейсеры окажутся сговорчивее и внимательно выслушают меня.
– Стойте. О Великая Галактика! Подождите, говорю вам! – в волнении воскликнул солярианин.
– Личная встреча, а?
Либиг поднял обе руки кверху, затем беспомощно уронил их. Он полузакрыл глаза, будто бы прислушиваясь к чему-то, происходящему в нём.
– Согласны? – настойчиво переспросил землянин.
Либиг глубоко вздохнул и покачал головой.
– Не могу, – сдавленно проговорил он, – не могу, делайте, что хотите.
Он закрыл лицо трясущимися руками и отвернулся от Бейли.
С минуту Бейли наблюдал за ним, а потом спокойно промолвил:
– Ну, что ж, в таком случае давайте побеседуем так.
– Хорошо, но извините меня, я вернусь через несколько минут, – прошептал солярианин.
Когда Бейли возвратился в помещение, где он беседовал с Либигом, он увидел по-прежнему пустую комнату и стул, на котором ранее сидел роботехник. Его самого ещё не было, однако ждать пришлось недолго. Через несколько мгновений появился Либиг и фокусировка переместилась на него.
Сейчас он выглядел совершенно иначе. Его волосы были гладко причёсаны, на нём был другой костюм из красивой переливающейся ткани.
«Видимо, великий доктор Либиг сумел взять себя в руки», – подумал Бейли.
– Итак, что вы хотели узнать относительно Первого Закона? – ровным голосом спросил спейсер.
– Нас никто не услышит?
– Нет, я позаботился об этом.
Бейли кивнул.
– Разрешите, я процитирую Первый Закон.
– Едва ли я нуждаюсь в этом.
– Я знаю, но всё же мне хотелось бы повторить его. «Робот не смеет делать ничего, что может причинить вред человеческом существу, а также своей пассивностью допустить, чтобы человеческому существу был причинен какой-либо вред».
– Ну, и что же?
– Когда я прибыл на Солярию, меня поместили в закрытую машину и повезли к месту моего назначения. Так как я – землянин и плохо переношу вред открытого пространства, то…
– Я знаю, – нетерпеливо прервал солярианин, – но при чём тут…
– Вы, возможно, и знаете, – в свою очередь прервал его детектив, – но робот, который вёл машину, не знал. Я приказал поднять верх машины, и он сразу же повиновался. Второй Закон: «Робот обязан точно и быстро повиноваться приказанию человека». Конечно, мне стало нехорошо, и я пришёл в себя только после того, как верх машины был опущен. Разве при этом робот не причинил мне вред?
– По вашему же приказанию, – отпарировал роботехник.
– Разрешите мне процитировать Второй Закон полностью. «Робот обязан точно и быстро повиноваться приказам, полученных от человеческих существ, за исключением тех случаев, когда подобные приказы не вступают в противоречие с Первым Законом». Следовательно, в моём случае робот не должен был выполнить приказ.
– Чепуха! Робот не располагает сведениями о… – Либиг слегка запнулся.
Бейли наклонился вперёд, его глаза блеснули.
– Ага! А теперь попробуем воспроизвести Первый Закон в его правильном виде. «Робот ни при каких обстоятельствах не смеет делать ничего что может, насколько ему известно, причинить вред человеческому существу или своей пассивностью допустить, чтобы человеческому существу был причинен какой-либо вред».
– Но это само собой разумеется.
– Далеко не всегда. Обычные люди, например, у вас на Солярии слабо разбираются в роботехнике и умеют лишь командовать роботами. Иначе они давно бы поняли, что роботы могут нарушить Первый Закон и причинить любые бедствия. По крайней мере, если ими будет руководить преступный ум.
Либиг побледнел.
– Сумасшествие, безумие, – в волнении прошептал он.
– Видите ли, – Бейли не смотрел сейчас на своего собеседника, он внимательно изучал кончики своих пальцев, – я полагаю, что робот обязан выполнить любой приказ, если, по его разумению, этот приказ не может принести вред человеческому существу, не так ли?
– Да, разумеется.
– Хорошо. А другой робот должен сделать то же, получив столь же невинное и безвредное, с его точки зрения, поручение, правильно?
– Ну?
– А что если два приказа, каждый из которых совершенно невинен, вместе образуют преступление?
– Что такое? – Лицо Либига приобрело землистый оттенок.
– Я хотел бы услышать мнение специалиста, – невозмутимо продолжал Илайдж Бейли, – мой случай, конечно, гипотетический. Предположим, некий человек говорит роботу: налей немного этой жидкости в стакан с водой, который находится там-то. Жидкость совершенно безвредна, но мне нужно знать её действие на воду. Потом вода будет вылита. После того, как ты это сделаешь, забудь о своём поступке.
Либиг молчал.
– Если вы прикажете роботу добавить в стакан с водой таинственную жидкость, – продолжал Бейли, – и затем предложить эту воду человеку, Первый Закон заставит робота воспротивиться: какова природа этой жидкости? Не причинит ли она вред человеку? И даже после вашего объяснения робот не решится предложить человеку воду с добавленной в неё неизвестной жидкостью. Но ему ясно сказано – воду пить никто не будет. Первый Закон здесь ни при чём. Разве робот не послушается приказа?
Либиг все ещё молчал, его глаза сверкали, веко нервно подёргивалось.
– Теперь рассуждаем далее. Другой робот, не зная, что проделано с водой, спокойно предлагает её человеку, после чего тот умирает.
– Нет! – закричал Либиг. – Нет!
– А почему нет? Каждое из данных действий само по себе невинно. Только вместе они приводят к убийству. Вы отрицаете, что подобная вещь может произойти?
– Убийцей будет тот, кто отдал приказ роботу, – воскликнул роботехник.
– Рассуждая философски, конечно. Но непосредственными убийцами являются оба робота, или, если не убийцами, то орудиями убийства.
– Ни одно живое существо не отдаст таких приказов!
– Тем не менее такой человек нашёлся. Вы, наверно, слышали о попытке отравить главу Департамента Безопасности Солярии?
– Всех правителей Солярии об этом известили, – пробормотал Либиг.
– В таком случае вы знаете, что Груэр был отравлен во время обеда. Всё произошло на глазах у меня и моего коллеги мистера Дэниела Оливо с Авроры. Вы можете как-нибудь иначе объяснить, каким образом попал яд в еду Груэра? Ведь в поместье не было ни одной живой души.
– Я – не детектив и ничего не могу объяснить.
– Но я сообщил вам о своей гипотезе. Я бы хотел знать, правдоподобна ли она? Могли ли два независимых действия, которые с точки зрения робота являются совершенно невинными, привести к преступлению? Вы – опытный роботехник, доктор Либиг. Я вас спрашиваю, – землянин повысил голос, – правдоподобна ли моя теория?
Растерянный, оглушённый Либиг еле пролепетал:
– Да, пожалуй, до известной степени…
– Очень хорошо. Это многое проясняет.
Либиг неотрывно глядел на Бейли. Руки, сжатые в кулаки, опустились на колени и медленно начали разжиматься. Бейли молчал. Либиг заговорил быстро и нервно.
– Правдоподобно. Только теоретически, конечно. В действительности всё обстоит сложнее. Надо очень умело управлять роботами для того, чтобы заставить их нарушить Первый Закон.
– Безусловно, – ответил Бейли, – безусловно. Скажите, кстати, вы – единственный роботехник на всех Солярии?
– Что за глупый вопрос. На Солярии имеется свыше двадцати роботехников.
– Но вы считаетесь лучшим?
– Так оно и есть…
Либиг сказал это просто, без всякой аффектации.
– А Дельмар работал с вами?
– Да.
– Я слышал, что незадолго до смерти он собирался прекратить работу с вами?
– Кто сказал вам такую чушь?
– Наверное, доктор Дельмар, неодобрительно относился к вашему нежеланию вступать в брак?
– Возможно, Рикэн был истинным солярианином. Но эти соображения никак не влияли на наши деловые взаимоотношения.
– Я хотел бы знать, в каком состоянии находился тот робот, который работал в лаборатории Дельмара во время его убийства?
Либиг не смотрел на Бейли, его лоб пересекла глубокая морщинка.
– Робот пришёл в совершенную негодность, – медленно ответил он.
– Неужели он оказался полностью негодным? Даже не мог ответить ни на какие вопросы?
– Ни на один, – голос роботехника звучал твёрдо. – Позитронный мозг не выдержал испытания. Произошло короткое замыкание. Ни один канал позитронного мозга не остался неповреждённым. Ведь робот был свидетелем убийства, которому он не смог помешать и…
– А почему, кстати, он не смог помешать?
– Кто знает? С этим роботом проводил эксперименты сам Дельмар. Я не знаю, в каком состоянии находился робот. Возможно, Дельмар приостановил все реакции робота, пока он исследовал какой-нибудь определённый элемент в момент своего убийства. Могут существовать другие объяснения поведения робота. Во всяком случае, налицо было явное нарушение Первого Закона и, естественно, этого было достаточно, чтобы все каналы пришли в полную негодность.
– Но если робот был физически не в состоянии воспрепятствовать убийству, разве он несёт какую-либо ответственность за него? Разве Первый Закон требует невозможного?
Либиг пожал плечами.
– Первый Закон, несмотря на все ваши старания опорочить его, не допускает послаблений. Если нарушен Первый Закон, робот уничтожается. И знаете, я должен огорчить вас, инспектор, – с язвительной улыбкой продолжал спейсер, – ваша гипотеза относительно того, что серия невинных действий, производимых роботами, в итоге может привести к преступлению, нисколько не поможет вам в расследовании убийства Дельмара.
– Интересно, почему?
– Потому что смерть наступила не от отравления, а от удара по голове. Это уже никак не может выглядеть невинным действием, не так ли? Вы сами понимаете, что ни один робот не способен ударить человека.
– Ну, а если предположить, что робот привёл в действие какой-то механизм, нанёсший удар Дельмару, тогда что?
Солярианин презрительно улыбнулся.
– Послушайте, землянин. Я внимательно осмотрел место убийства. И не я один. Вы понимаете, убийство у нас на Солярии случается не очень часто. Нет ни малейших признаков каких-либо механических приспособлений, с помощью которых можно было бы осуществить удар, понимаете, никаких!..
– И также не найдено само орудие убийства?
– Вы – детектив, вы и должны найти его… Если сможете, конечно.
– Кто же, по-вашему, убил Дельмара?
– Как кто? – вскричал Либиг. – Это каждому известно, конечно, Гладия, жена Дельмара.
«По крайней мере хоть в этом вопросе имеется полное единство мнений», – подумал Бейли. Помолчав, он заметил:
– Ну, а кто же, по-вашему, стоял за спиной робота, подававшего Груэру отравленное питьё?
– Я полагаю… – начал был Либиг, но осёкся.
– Ведь вы же не можете предположить, что существует двое убийц. Значит, Гладия ответственна и за попытку отравить Груэра, не так ли?
– Пожалуй, вы правы, – согласился Либиг. В его голосу зазвучала уверенность. – Да, несомненно, вы правы.
– Несомненно ли?
– Никто другой не мог даже приблизиться к Дельмару. Он не терпел чьего-либо личного присутствия в той же мере, что и я. Но он делал исключение для своей жены. Я же не делаю исключений ни для кого. Получается, что я веду себя умнее, – солярианин отрывисто засмеялся.
– Вы, кажется, знакомы с ней? – внезапно спросил детектив.
– С кем это – с ней?
– Я имею в виду, как вы понимаете, Гладию Дельмар.
– Почему вы решили, что я знаю жену Дельмара лучше, чем какого-либо другого жителя Солярии?
Рука Либига потянулась к горлу. Он расстегнул застёжку своего одеяния.
– Мне так сказала сама Гладия. Вы часто беседовали, гуляли, не так ли?
– Ну что же, у нас это принято. К тому же она разумная и приятная женщина.
– Значит, она вам нравилась?
Либиг пожал плечами.
– Беседовать с ней было отдыхом для меня.
– А о чём вы обычно беседовали?
– О роботехнике, конечно, – в голосе солярианина звучало удивление.
– А она могла поддерживать беседу на такую тему?
– Она ровно ничего не понимала в роботехнике. Но она умела слушать.
– Вы были увлечены ею? – рискнул спросить детектив.
Либиг с возмущением взглянул на своего собеседника.
– Что?
– Вы находили её привлекательной? Физически привлекательной?
Веки Либига начали подёргиваться, губы задрожали.
– Грязное животное, – пробормотал он.
– Я поставлю вопрос иначе, – решительно сказал Бейли. – В какой момент вы перестали находить Гладию Дельмар приятной? Вы сами употребили это слово, не так ли?
– Что вы имеете в виду?
– Вы упомянули о том, что находили Гладию Дельмар приятной. И в то же время вы убеждены, что она убила своего мужа. Разве это не противоречие?
– Я в ней ошибся.
– Но вы поняли, что ошиблись, ещё до того, как она убила своего мужа, если она действительно его убила. Вы ведь прекратили совместные прогулки ещё до смерти Дельмара. Почему?
– Разве это так важно?
– В процессе следствия все может оказаться важным.
– Послушайте, инспектор, если вам нужна информация от меня, как от роботехника, спрашивайте. Но на личные вопросы я отвечать не буду.
– Личные вопросы в вашем случае неизбежны, доктор Либиг. Вы были тесно связаны как с убитым, так и предполагаемой убийцей. Ещё раз спрашиваю вас, почему вы прекратили общение с Гладией Дельмар?
– Я был слишком занят. Я не мог, наконец, я не хотел продолжать эти контакты, – вспыхнул Либиг.
– Иными словами, в какой-то момент вы перестали находить её приятной женщиной.
– Пусть будет по-вашему.
Бейли не обращал никакого внимания на волнение Либига.
– Но всё же вы достаточно хорошо знали Гладию Дельмар. Как вы полагаете, зачем она убила своего мужа? Каков был мотив преступления?
– Мотив преступления?
– Да, пока никто ещё, ни один человек на Солярии не заикнулся о том, зачем она могла желать смерти Рикэна Дельмара. Ведь должна быть у неё какая-то серьёзная причина.
– О Великая Галактика! – Либиг откинулся в своём кресле. Казалось, что вот-вот он разразится смехом. Но этого не произошло. – Никто ничего не сообщил вам? Возможно, никто толком не знал. Но я-то прекрасно знал. Она сама говорила мне об этом. И не один раз…
– Что она говорила вам, доктор Либиг?
– Послушайте, землянин, Гладия ненавидела Рикэна. Ненавидела всегда. Они постоянно ссорились. Во время ссор Гладия приходила в бешенство и не помнила себя. Неужели никто вам не сказал об этом? Неужели она тоже ничего не сказала?
Бейли постарался не выказывать своего изумления. Он знал, что личная жизнь солярианина – табу для посторонних. Конечно, такой вопрос, как отношения между мужем и женой, безусловно, не подлежит обсуждению. Но когда произошло убийство… неужели в этом случае сказать правду считается невозможным… О дьявол! Какой странный мир… Хорошо, что хоть Либиг проговорился.
– Из-за чего у них происходили ссоры? – спросил Бейли.
– Об этом следует спросить у самой Гладии, – услышал он ледяной ответ.
«Пожалуй, это действительно так», – подумал Бейли. Он встал и сухо сказал:
– Спасибо за помощь, доктор Либиг. Возможно, я ещё обращусь к вам несколько позднее. Вы, надеюсь, не будете возражать?
– Прекратить контакты!.. – вместо ответа прекратил спейсер. И в мгновение ока он вместе со своей комнатой исчез с поля зрения землянина.
– В таком случае, прощайте, доктор Либиг. Я думаю, что другие спейсеры окажутся сговорчивее и внимательно выслушают меня.
– Стойте. О Великая Галактика! Подождите, говорю вам! – в волнении воскликнул солярианин.
– Личная встреча, а?
Либиг поднял обе руки кверху, затем беспомощно уронил их. Он полузакрыл глаза, будто бы прислушиваясь к чему-то, происходящему в нём.
– Согласны? – настойчиво переспросил землянин.
Либиг глубоко вздохнул и покачал головой.
– Не могу, – сдавленно проговорил он, – не могу, делайте, что хотите.
Он закрыл лицо трясущимися руками и отвернулся от Бейли.
С минуту Бейли наблюдал за ним, а потом спокойно промолвил:
– Ну, что ж, в таком случае давайте побеседуем так.
– Хорошо, но извините меня, я вернусь через несколько минут, – прошептал солярианин.
Когда Бейли возвратился в помещение, где он беседовал с Либигом, он увидел по-прежнему пустую комнату и стул, на котором ранее сидел роботехник. Его самого ещё не было, однако ждать пришлось недолго. Через несколько мгновений появился Либиг и фокусировка переместилась на него.
Сейчас он выглядел совершенно иначе. Его волосы были гладко причёсаны, на нём был другой костюм из красивой переливающейся ткани.
«Видимо, великий доктор Либиг сумел взять себя в руки», – подумал Бейли.
– Итак, что вы хотели узнать относительно Первого Закона? – ровным голосом спросил спейсер.
– Нас никто не услышит?
– Нет, я позаботился об этом.
Бейли кивнул.
– Разрешите, я процитирую Первый Закон.
– Едва ли я нуждаюсь в этом.
– Я знаю, но всё же мне хотелось бы повторить его. «Робот не смеет делать ничего, что может причинить вред человеческом существу, а также своей пассивностью допустить, чтобы человеческому существу был причинен какой-либо вред».
– Ну, и что же?
– Когда я прибыл на Солярию, меня поместили в закрытую машину и повезли к месту моего назначения. Так как я – землянин и плохо переношу вред открытого пространства, то…
– Я знаю, – нетерпеливо прервал солярианин, – но при чём тут…
– Вы, возможно, и знаете, – в свою очередь прервал его детектив, – но робот, который вёл машину, не знал. Я приказал поднять верх машины, и он сразу же повиновался. Второй Закон: «Робот обязан точно и быстро повиноваться приказанию человека». Конечно, мне стало нехорошо, и я пришёл в себя только после того, как верх машины был опущен. Разве при этом робот не причинил мне вред?
– По вашему же приказанию, – отпарировал роботехник.
– Разрешите мне процитировать Второй Закон полностью. «Робот обязан точно и быстро повиноваться приказам, полученных от человеческих существ, за исключением тех случаев, когда подобные приказы не вступают в противоречие с Первым Законом». Следовательно, в моём случае робот не должен был выполнить приказ.
– Чепуха! Робот не располагает сведениями о… – Либиг слегка запнулся.
Бейли наклонился вперёд, его глаза блеснули.
– Ага! А теперь попробуем воспроизвести Первый Закон в его правильном виде. «Робот ни при каких обстоятельствах не смеет делать ничего что может, насколько ему известно, причинить вред человеческому существу или своей пассивностью допустить, чтобы человеческому существу был причинен какой-либо вред».
– Но это само собой разумеется.
– Далеко не всегда. Обычные люди, например, у вас на Солярии слабо разбираются в роботехнике и умеют лишь командовать роботами. Иначе они давно бы поняли, что роботы могут нарушить Первый Закон и причинить любые бедствия. По крайней мере, если ими будет руководить преступный ум.
Либиг побледнел.
– Сумасшествие, безумие, – в волнении прошептал он.
– Видите ли, – Бейли не смотрел сейчас на своего собеседника, он внимательно изучал кончики своих пальцев, – я полагаю, что робот обязан выполнить любой приказ, если, по его разумению, этот приказ не может принести вред человеческому существу, не так ли?
– Да, разумеется.
– Хорошо. А другой робот должен сделать то же, получив столь же невинное и безвредное, с его точки зрения, поручение, правильно?
– Ну?
– А что если два приказа, каждый из которых совершенно невинен, вместе образуют преступление?
– Что такое? – Лицо Либига приобрело землистый оттенок.
– Я хотел бы услышать мнение специалиста, – невозмутимо продолжал Илайдж Бейли, – мой случай, конечно, гипотетический. Предположим, некий человек говорит роботу: налей немного этой жидкости в стакан с водой, который находится там-то. Жидкость совершенно безвредна, но мне нужно знать её действие на воду. Потом вода будет вылита. После того, как ты это сделаешь, забудь о своём поступке.
Либиг молчал.
– Если вы прикажете роботу добавить в стакан с водой таинственную жидкость, – продолжал Бейли, – и затем предложить эту воду человеку, Первый Закон заставит робота воспротивиться: какова природа этой жидкости? Не причинит ли она вред человеку? И даже после вашего объяснения робот не решится предложить человеку воду с добавленной в неё неизвестной жидкостью. Но ему ясно сказано – воду пить никто не будет. Первый Закон здесь ни при чём. Разве робот не послушается приказа?
Либиг все ещё молчал, его глаза сверкали, веко нервно подёргивалось.
– Теперь рассуждаем далее. Другой робот, не зная, что проделано с водой, спокойно предлагает её человеку, после чего тот умирает.
– Нет! – закричал Либиг. – Нет!
– А почему нет? Каждое из данных действий само по себе невинно. Только вместе они приводят к убийству. Вы отрицаете, что подобная вещь может произойти?
– Убийцей будет тот, кто отдал приказ роботу, – воскликнул роботехник.
– Рассуждая философски, конечно. Но непосредственными убийцами являются оба робота, или, если не убийцами, то орудиями убийства.
– Ни одно живое существо не отдаст таких приказов!
– Тем не менее такой человек нашёлся. Вы, наверно, слышали о попытке отравить главу Департамента Безопасности Солярии?
– Всех правителей Солярии об этом известили, – пробормотал Либиг.
– В таком случае вы знаете, что Груэр был отравлен во время обеда. Всё произошло на глазах у меня и моего коллеги мистера Дэниела Оливо с Авроры. Вы можете как-нибудь иначе объяснить, каким образом попал яд в еду Груэра? Ведь в поместье не было ни одной живой души.
– Я – не детектив и ничего не могу объяснить.
– Но я сообщил вам о своей гипотезе. Я бы хотел знать, правдоподобна ли она? Могли ли два независимых действия, которые с точки зрения робота являются совершенно невинными, привести к преступлению? Вы – опытный роботехник, доктор Либиг. Я вас спрашиваю, – землянин повысил голос, – правдоподобна ли моя теория?
Растерянный, оглушённый Либиг еле пролепетал:
– Да, пожалуй, до известной степени…
– Очень хорошо. Это многое проясняет.
Либиг неотрывно глядел на Бейли. Руки, сжатые в кулаки, опустились на колени и медленно начали разжиматься. Бейли молчал. Либиг заговорил быстро и нервно.
– Правдоподобно. Только теоретически, конечно. В действительности всё обстоит сложнее. Надо очень умело управлять роботами для того, чтобы заставить их нарушить Первый Закон.
– Безусловно, – ответил Бейли, – безусловно. Скажите, кстати, вы – единственный роботехник на всех Солярии?
– Что за глупый вопрос. На Солярии имеется свыше двадцати роботехников.
– Но вы считаетесь лучшим?
– Так оно и есть…
Либиг сказал это просто, без всякой аффектации.
– А Дельмар работал с вами?
– Да.
– Я слышал, что незадолго до смерти он собирался прекратить работу с вами?
– Кто сказал вам такую чушь?
– Наверное, доктор Дельмар, неодобрительно относился к вашему нежеланию вступать в брак?
– Возможно, Рикэн был истинным солярианином. Но эти соображения никак не влияли на наши деловые взаимоотношения.
– Я хотел бы знать, в каком состоянии находился тот робот, который работал в лаборатории Дельмара во время его убийства?
Либиг не смотрел на Бейли, его лоб пересекла глубокая морщинка.
– Робот пришёл в совершенную негодность, – медленно ответил он.
– Неужели он оказался полностью негодным? Даже не мог ответить ни на какие вопросы?
– Ни на один, – голос роботехника звучал твёрдо. – Позитронный мозг не выдержал испытания. Произошло короткое замыкание. Ни один канал позитронного мозга не остался неповреждённым. Ведь робот был свидетелем убийства, которому он не смог помешать и…
– А почему, кстати, он не смог помешать?
– Кто знает? С этим роботом проводил эксперименты сам Дельмар. Я не знаю, в каком состоянии находился робот. Возможно, Дельмар приостановил все реакции робота, пока он исследовал какой-нибудь определённый элемент в момент своего убийства. Могут существовать другие объяснения поведения робота. Во всяком случае, налицо было явное нарушение Первого Закона и, естественно, этого было достаточно, чтобы все каналы пришли в полную негодность.
– Но если робот был физически не в состоянии воспрепятствовать убийству, разве он несёт какую-либо ответственность за него? Разве Первый Закон требует невозможного?
Либиг пожал плечами.
– Первый Закон, несмотря на все ваши старания опорочить его, не допускает послаблений. Если нарушен Первый Закон, робот уничтожается. И знаете, я должен огорчить вас, инспектор, – с язвительной улыбкой продолжал спейсер, – ваша гипотеза относительно того, что серия невинных действий, производимых роботами, в итоге может привести к преступлению, нисколько не поможет вам в расследовании убийства Дельмара.
– Интересно, почему?
– Потому что смерть наступила не от отравления, а от удара по голове. Это уже никак не может выглядеть невинным действием, не так ли? Вы сами понимаете, что ни один робот не способен ударить человека.
– Ну, а если предположить, что робот привёл в действие какой-то механизм, нанёсший удар Дельмару, тогда что?
Солярианин презрительно улыбнулся.
– Послушайте, землянин. Я внимательно осмотрел место убийства. И не я один. Вы понимаете, убийство у нас на Солярии случается не очень часто. Нет ни малейших признаков каких-либо механических приспособлений, с помощью которых можно было бы осуществить удар, понимаете, никаких!..
– И также не найдено само орудие убийства?
– Вы – детектив, вы и должны найти его… Если сможете, конечно.
– Кто же, по-вашему, убил Дельмара?
– Как кто? – вскричал Либиг. – Это каждому известно, конечно, Гладия, жена Дельмара.
«По крайней мере хоть в этом вопросе имеется полное единство мнений», – подумал Бейли. Помолчав, он заметил:
– Ну, а кто же, по-вашему, стоял за спиной робота, подававшего Груэру отравленное питьё?
– Я полагаю… – начал был Либиг, но осёкся.
– Ведь вы же не можете предположить, что существует двое убийц. Значит, Гладия ответственна и за попытку отравить Груэра, не так ли?
– Пожалуй, вы правы, – согласился Либиг. В его голосу зазвучала уверенность. – Да, несомненно, вы правы.
– Несомненно ли?
– Никто другой не мог даже приблизиться к Дельмару. Он не терпел чьего-либо личного присутствия в той же мере, что и я. Но он делал исключение для своей жены. Я же не делаю исключений ни для кого. Получается, что я веду себя умнее, – солярианин отрывисто засмеялся.
– Вы, кажется, знакомы с ней? – внезапно спросил детектив.
– С кем это – с ней?
– Я имею в виду, как вы понимаете, Гладию Дельмар.
– Почему вы решили, что я знаю жену Дельмара лучше, чем какого-либо другого жителя Солярии?
Рука Либига потянулась к горлу. Он расстегнул застёжку своего одеяния.
– Мне так сказала сама Гладия. Вы часто беседовали, гуляли, не так ли?
– Ну что же, у нас это принято. К тому же она разумная и приятная женщина.
– Значит, она вам нравилась?
Либиг пожал плечами.
– Беседовать с ней было отдыхом для меня.
– А о чём вы обычно беседовали?
– О роботехнике, конечно, – в голосе солярианина звучало удивление.
– А она могла поддерживать беседу на такую тему?
– Она ровно ничего не понимала в роботехнике. Но она умела слушать.
– Вы были увлечены ею? – рискнул спросить детектив.
Либиг с возмущением взглянул на своего собеседника.
– Что?
– Вы находили её привлекательной? Физически привлекательной?
Веки Либига начали подёргиваться, губы задрожали.
– Грязное животное, – пробормотал он.
– Я поставлю вопрос иначе, – решительно сказал Бейли. – В какой момент вы перестали находить Гладию Дельмар приятной? Вы сами употребили это слово, не так ли?
– Что вы имеете в виду?
– Вы упомянули о том, что находили Гладию Дельмар приятной. И в то же время вы убеждены, что она убила своего мужа. Разве это не противоречие?
– Я в ней ошибся.
– Но вы поняли, что ошиблись, ещё до того, как она убила своего мужа, если она действительно его убила. Вы ведь прекратили совместные прогулки ещё до смерти Дельмара. Почему?
– Разве это так важно?
– В процессе следствия все может оказаться важным.
– Послушайте, инспектор, если вам нужна информация от меня, как от роботехника, спрашивайте. Но на личные вопросы я отвечать не буду.
– Личные вопросы в вашем случае неизбежны, доктор Либиг. Вы были тесно связаны как с убитым, так и предполагаемой убийцей. Ещё раз спрашиваю вас, почему вы прекратили общение с Гладией Дельмар?
– Я был слишком занят. Я не мог, наконец, я не хотел продолжать эти контакты, – вспыхнул Либиг.
– Иными словами, в какой-то момент вы перестали находить её приятной женщиной.
– Пусть будет по-вашему.
Бейли не обращал никакого внимания на волнение Либига.
– Но всё же вы достаточно хорошо знали Гладию Дельмар. Как вы полагаете, зачем она убила своего мужа? Каков был мотив преступления?
– Мотив преступления?
– Да, пока никто ещё, ни один человек на Солярии не заикнулся о том, зачем она могла желать смерти Рикэна Дельмара. Ведь должна быть у неё какая-то серьёзная причина.
– О Великая Галактика! – Либиг откинулся в своём кресле. Казалось, что вот-вот он разразится смехом. Но этого не произошло. – Никто ничего не сообщил вам? Возможно, никто толком не знал. Но я-то прекрасно знал. Она сама говорила мне об этом. И не один раз…
– Что она говорила вам, доктор Либиг?
– Послушайте, землянин, Гладия ненавидела Рикэна. Ненавидела всегда. Они постоянно ссорились. Во время ссор Гладия приходила в бешенство и не помнила себя. Неужели никто вам не сказал об этом? Неужели она тоже ничего не сказала?
Бейли постарался не выказывать своего изумления. Он знал, что личная жизнь солярианина – табу для посторонних. Конечно, такой вопрос, как отношения между мужем и женой, безусловно, не подлежит обсуждению. Но когда произошло убийство… неужели в этом случае сказать правду считается невозможным… О дьявол! Какой странный мир… Хорошо, что хоть Либиг проговорился.
– Из-за чего у них происходили ссоры? – спросил Бейли.
– Об этом следует спросить у самой Гладии, – услышал он ледяной ответ.
«Пожалуй, это действительно так», – подумал Бейли. Он встал и сухо сказал:
– Спасибо за помощь, доктор Либиг. Возможно, я ещё обращусь к вам несколько позднее. Вы, надеюсь, не будете возражать?
– Прекратить контакты!.. – вместо ответа прекратил спейсер. И в мгновение ока он вместе со своей комнатой исчез с поля зрения землянина.
Илайдж Бейли выходит на прогулку
Впервые воздушное путешествие не волновало Бейли. Все его мысли были заняты… Но чем?.. На этот вопрос он и сам не смог бы дать определённого ответа. Он не вспоминал ни о Земле, ни о Джесси. Казалось, прошли годы с тех пор, как он высадился на чужой планете… целые годы, а не какие-нибудь три дня. Как быстро, однако, человек может примириться с новой обстановкой! Интересно, как поведёт себя Гладия при первой их личной встрече?
Когда он вошёл, она уже ожидала его, стоя в противоположном углу большой комнаты. Она выглядела бледной, боязливой и очень юной. Белокуро-золотистые волосы были гладко зачёсаны назад, большие испуганные глаза выделялись на бледном лице. Тёмно-синее одеяние с высоким воротником полностью закрывало фигуру. Бейли остановился.
– Я достаточно далеко от вас? – спросил он. Она взглянула на него, учащённо дыша.
– Я сама не знаю. Ведь это похоже на телеконтакт, не правда ли? То есть если вы забываете, что это не телеконтакт.
– Для меня все совершенно естественно, – спокойно ответил Бейли.
– Да, на Земле, – она закрыла глаза, – я иногда пытаюсь представить себе, как вы живёте… Толпы людей повсюду. Вы идёте по дороге и навстречу вам люди, люди, всюду люди… Десятки людей…
– Нет, сотни, – поправил её Бейли. – Вы когда-нибудь видели фильмы о жизни на Земле?
– У нас их не очень-то много. Но я видела фильмы-романы о жизни других Миров, где существуют личные встречи и… Там все иначе, не так, как здесь, на Солярии, – заговорила на с неожиданным воодушевлением, – вот вы ходите среди людей, Илайдж, и, наверное, даже иногда ка… касаетесь их, не так ли?
Бейли слегка улыбнулся.
– О да, вы никак не можете этого избежать, – он вспомнил толпы людей на подземных улицах, куда-то спешащих, толкающих друг друга. При этом воспоминании у него защемило сердце.
– Вам, наверное, неудобно разговаривать на таком большом расстоянии, Илайдж? – донёсся до него голос Гладии.
– А разве мне можно подойти поближе? – спросил он.
– Я думаю, да. Я скажу вам, когда надо остановиться.
Бейли несколько неуверенно шагнул вперёд. Гладия кивнула, и он остановился. Несколько секунд она смотрела на него, как заворожённая, потом неожиданно спросила:
– Хотите взглянуть на мои световые рисунки?
Бейли с интересом смотрел на Гладию, такую миниатюрную и таинственную. Он пытался представить её со смертоносным оружием в руках, в приступе ярости опускающей его на голову жертвы. Картина получалась малореалистичной. Однако, подумал он, даже хрупкая женщина в припадке гнева может раскроить череп сильному мужчине, если у неё в руках имеется подходящее оружие.
– Что такое световые рисунки, Гладия? – спросил он.
– Это особая форма искусства, – ответила она. – Хотите посмотреть?
– Конечно, с большим удовольствием, – галантно сказал Бейли.
– В таком случае, идите за мной.
Гладия прошла вперёд, Бейли последовал за ней. Он тщательно соблюдал дистанцию примерно в два метра. Это было меньше трети того расстояния, которого требовала Клариса – мысленно заметил он.
Они вошли в комнату, залитую светом. Здесь всё сверкало и переливалось.
Гладия с довольным видом взглянула на своего гостя. Бейли ответил ей улыбкой, но ничего не сказал. Он медленно поворачивался, пытаясь разобраться в том, что его окружало. Он не видел ничего, кроме игры света. Блики света причудливо сплетались, образуя геометрическую фигуру, линии, узоры…
Бейли ломал голову, пытаясь подобрать какие-то слова, но смог лишь спросить:
– Предполагается, что это означает что-нибудь или нет?
Гладия рассмеялась своим приятным грудным смехом.
– Это означает всё, что вам угодно. Просто световые блики, которые могут вызывать у вас различные эмоции: любопытство, веселье, даже злость. Словом, всё, что ощущала я, когда создавала их. Я могу попытаться сделать ваш портрет так, как я вас представляю, хотите? Возможно, он не будет слишком хорошим, так как у меня недостаточно времени, но я могу попробовать.
– Пожалуйста, прошу вас. Мне будет очень интересно.
– Хорошо, – сказала Гладия и бегом направилась в дальний угол, где помещалась какая-то аппаратура. При этом она прошла совсем близко от Бейли, но, казалось, не заметила этого. Гладия коснулась каких-то клавишей, и сиянье и переливы света внезапно потухли.
– О, зачем? – воскликнул Бейли.
– Мне надоели эти рисунки. Я их выключила, чтобы меня ничто не отвлекало.
– Разве для этого у вас нет робота? – спросил Бейли.
– Здесь я не держу роботов, – ответила Гладия. – Это всё моё, личное. Беда в том, – продолжала она озабоченно, – что я недостаточно хорошо знаю вас.
Её пальцы проворно двигались по клавиатуре, Пальцы были ищущими, напряжёнными, нервными… Вспыхнул густой жёлтый свет и прорезал извилистую линию. Постепенно возник какой-то странный световой узор, который производил впечатление чего-то устойчивого, несмотря на переливчатость.
– Мне кажется, – сказала Гладия, – что для вас характерны сила и устойчивость.
– О дьявол! – воскликнул Бейли.
– Вы обиделись? – пальцы Гладии приподнялись, и жёлтые блики стали неподвижными.
– Что вы, нисколько. Просто я не понимаю, как вы делаете это?
– Много раз пробовала, пока не получилось. Это ведь новая форма в искусстве. Лишь немногие постигли его.
– И вы лучше всех, конечно, – мрачно заметил Бейли. – Каждый солярианин или лучший или единственный специалист в своём деле, или то или другое вместе.
– Не смейтесь надо мной, иначе я не окончу ваш портрет, – её пальцы снова уверенно забегали по клавишам. Внезапно под её пальцами возник круг серо-стального цвета, который отделил причудливый узор от всего остального.
– Что это? – обратился он к Гладии.
– Как что? Стены, которые вас окружают. То, что держит вас внутри, что не пускает вам никуда. Вы – внутри, разве не так?
Бейли почувствовал грусть. Серый круг как бы отделял его от того, что ему хотелось.
– Эти стены не вечны. Сегодня я вышел за их пределы.
– Ну и как? Очень трудно?
– Не более трудно, чем вам лично встретиться со мной, – он не мог удержаться от того, чтобы не уколоть её, – вам тоже не очень-то по душе моё присутствие?
Она задумчиво поглядела на него.
– Вы хотели бы выйти на воздух сейчас? Со мной? Просто на прогулку?
Бейли еле удержался, чтобы не крикнуть: «Конечно, нет».
– Уверяю вас, я с детства ни разу не гуляла ни с кем вот так, – она указала пальцем на Бейли, – пока ещё светло, и погода хорошая…
Бейли взглянул на свой абстрактный портрет и промолвил:
– Если я пойду, вы уничтожите этот унылый серый круг?
Гладия улыбнулась.
– Это зависит от того, как вы будете себя вести.
Когда они выходили из комнаты, Бейли оглянулся. Его душа была заключена в серый круг… возможно, это были его родные, глубоко погребённые под землёй города!..
Выйдя на воздух, Бейли слегка вздрогнул. Ветерок коснулся его, и ему стало холодно.
– Вы замёрзли? – спросила Гладия.
– Раньше было теплее, – пробормотал Бейли.
– Уже вечереет, но пока ещё не холодно. Может, вам лучше надеть пальто? Робот сейчас же принесёт вам его.
– Нет, не надо.
Они медленно двигались по узкой асфальтированной аллее.
– Вы здесь обычно гуляли с Либигом? – спросил Бейли.
– О нет, мы уходили далеко в поле. А с вами лучше держаться поближе к дому. На случай…
– На случай чего?
– Ну, вдруг вы захотите вернуться.
– Или вы захотите прекратить личный контакт.
– Мне он не мешает, уверяю вас, – беззаботно ответила она.
Над ними покачивались ветви деревьев, неясно шуршали листья. Всё кругом было зелено… кроме ярко-синего неба. В воздухе что-то неумолимо чирикало, верещало, стрекотало, жужжало… тени… О дьявол, какие тени! Бейли внимательно следил за своей. В искусственно освещённых земных городах он не имел возможности познакомиться с собственной тенью. Зато теперь он мог изучить её во всех деталях. Тень подражала своему владельцу, и это вызывало странное ощущение. Бейли старался не обращать внимания на сиявшее над ним солярианское солнце, но это не всегда удавалось. Он знал, что кругом было огромное пространство. И он в этом бесконечном пространстве. Странно, но эта мысль чем-то привлекала его. Его душа рвалась в переполненные людьми городам Земли, к его многочисленным соотечественникам. Он пытался мысленно представить себе шумный кипящий город, где он жил, но картина не вставала в его сознании. Вместо этого он со всей силой ощущал спокойное движение воздуха, ветерок, легко обвевающий его, собственные шаги… где? Подумать только, на самой поверхности Солярии. Невольно он придвинулся ближе к Гладии, но, увидев смятение на её лице, отпрянул назад.
– Извините, – пробормотал он.
Она перевела дух.
– Ничего, всё в порядке, – сдавленно проговорила она. – Свернём направо. Там красивые цветочные клумбы.
Гладия указала на тенистую аллею, уводящую их от Солнца. Бейли молча повиновался.
– Не правда ли, здесь восхитительно! – воскликнула она. – Я люблю бегать по полям так быстро, как только могу, а потом свалиться от усталости на траву и лежать там тихо, тихо… Или бегом примчаться на озеро и долго плавать в нём… Но, конечно, не в таком костюме, – она взглянула на себя, – сейчас я могу только медленно, чинно ходить.
– А какой костюм вы бы предпочли? – спросил Бейли.
– Как максимум короткая туника, – вскричала она, поднимая руки и как бы ощущая свободу передвижения в воображаемом ею костюме. – Иногда даже ещё меньше. Только одни сандалии. Вот тогда чувствуешь, ощущаешь воздух каждой клеткой… – Она остановилась. – О, извините, я, наверное, говорю непринятые для вас вещи.
– Нет, нисколько. Скажите, именно в таком костюме вы совершали прогулки с Либигом?
– Как когда. В зависимости от погоды. Иногда на мне почти ничего не было, но это же были телеконтакты. Я надеюсь, вы теперь понимаете разницу.
Когда он вошёл, она уже ожидала его, стоя в противоположном углу большой комнаты. Она выглядела бледной, боязливой и очень юной. Белокуро-золотистые волосы были гладко зачёсаны назад, большие испуганные глаза выделялись на бледном лице. Тёмно-синее одеяние с высоким воротником полностью закрывало фигуру. Бейли остановился.
– Я достаточно далеко от вас? – спросил он. Она взглянула на него, учащённо дыша.
– Я сама не знаю. Ведь это похоже на телеконтакт, не правда ли? То есть если вы забываете, что это не телеконтакт.
– Для меня все совершенно естественно, – спокойно ответил Бейли.
– Да, на Земле, – она закрыла глаза, – я иногда пытаюсь представить себе, как вы живёте… Толпы людей повсюду. Вы идёте по дороге и навстречу вам люди, люди, всюду люди… Десятки людей…
– Нет, сотни, – поправил её Бейли. – Вы когда-нибудь видели фильмы о жизни на Земле?
– У нас их не очень-то много. Но я видела фильмы-романы о жизни других Миров, где существуют личные встречи и… Там все иначе, не так, как здесь, на Солярии, – заговорила на с неожиданным воодушевлением, – вот вы ходите среди людей, Илайдж, и, наверное, даже иногда ка… касаетесь их, не так ли?
Бейли слегка улыбнулся.
– О да, вы никак не можете этого избежать, – он вспомнил толпы людей на подземных улицах, куда-то спешащих, толкающих друг друга. При этом воспоминании у него защемило сердце.
– Вам, наверное, неудобно разговаривать на таком большом расстоянии, Илайдж? – донёсся до него голос Гладии.
– А разве мне можно подойти поближе? – спросил он.
– Я думаю, да. Я скажу вам, когда надо остановиться.
Бейли несколько неуверенно шагнул вперёд. Гладия кивнула, и он остановился. Несколько секунд она смотрела на него, как заворожённая, потом неожиданно спросила:
– Хотите взглянуть на мои световые рисунки?
Бейли с интересом смотрел на Гладию, такую миниатюрную и таинственную. Он пытался представить её со смертоносным оружием в руках, в приступе ярости опускающей его на голову жертвы. Картина получалась малореалистичной. Однако, подумал он, даже хрупкая женщина в припадке гнева может раскроить череп сильному мужчине, если у неё в руках имеется подходящее оружие.
– Что такое световые рисунки, Гладия? – спросил он.
– Это особая форма искусства, – ответила она. – Хотите посмотреть?
– Конечно, с большим удовольствием, – галантно сказал Бейли.
– В таком случае, идите за мной.
Гладия прошла вперёд, Бейли последовал за ней. Он тщательно соблюдал дистанцию примерно в два метра. Это было меньше трети того расстояния, которого требовала Клариса – мысленно заметил он.
Они вошли в комнату, залитую светом. Здесь всё сверкало и переливалось.
Гладия с довольным видом взглянула на своего гостя. Бейли ответил ей улыбкой, но ничего не сказал. Он медленно поворачивался, пытаясь разобраться в том, что его окружало. Он не видел ничего, кроме игры света. Блики света причудливо сплетались, образуя геометрическую фигуру, линии, узоры…
Бейли ломал голову, пытаясь подобрать какие-то слова, но смог лишь спросить:
– Предполагается, что это означает что-нибудь или нет?
Гладия рассмеялась своим приятным грудным смехом.
– Это означает всё, что вам угодно. Просто световые блики, которые могут вызывать у вас различные эмоции: любопытство, веселье, даже злость. Словом, всё, что ощущала я, когда создавала их. Я могу попытаться сделать ваш портрет так, как я вас представляю, хотите? Возможно, он не будет слишком хорошим, так как у меня недостаточно времени, но я могу попробовать.
– Пожалуйста, прошу вас. Мне будет очень интересно.
– Хорошо, – сказала Гладия и бегом направилась в дальний угол, где помещалась какая-то аппаратура. При этом она прошла совсем близко от Бейли, но, казалось, не заметила этого. Гладия коснулась каких-то клавишей, и сиянье и переливы света внезапно потухли.
– О, зачем? – воскликнул Бейли.
– Мне надоели эти рисунки. Я их выключила, чтобы меня ничто не отвлекало.
– Разве для этого у вас нет робота? – спросил Бейли.
– Здесь я не держу роботов, – ответила Гладия. – Это всё моё, личное. Беда в том, – продолжала она озабоченно, – что я недостаточно хорошо знаю вас.
Её пальцы проворно двигались по клавиатуре, Пальцы были ищущими, напряжёнными, нервными… Вспыхнул густой жёлтый свет и прорезал извилистую линию. Постепенно возник какой-то странный световой узор, который производил впечатление чего-то устойчивого, несмотря на переливчатость.
– Мне кажется, – сказала Гладия, – что для вас характерны сила и устойчивость.
– О дьявол! – воскликнул Бейли.
– Вы обиделись? – пальцы Гладии приподнялись, и жёлтые блики стали неподвижными.
– Что вы, нисколько. Просто я не понимаю, как вы делаете это?
– Много раз пробовала, пока не получилось. Это ведь новая форма в искусстве. Лишь немногие постигли его.
– И вы лучше всех, конечно, – мрачно заметил Бейли. – Каждый солярианин или лучший или единственный специалист в своём деле, или то или другое вместе.
– Не смейтесь надо мной, иначе я не окончу ваш портрет, – её пальцы снова уверенно забегали по клавишам. Внезапно под её пальцами возник круг серо-стального цвета, который отделил причудливый узор от всего остального.
– Что это? – обратился он к Гладии.
– Как что? Стены, которые вас окружают. То, что держит вас внутри, что не пускает вам никуда. Вы – внутри, разве не так?
Бейли почувствовал грусть. Серый круг как бы отделял его от того, что ему хотелось.
– Эти стены не вечны. Сегодня я вышел за их пределы.
– Ну и как? Очень трудно?
– Не более трудно, чем вам лично встретиться со мной, – он не мог удержаться от того, чтобы не уколоть её, – вам тоже не очень-то по душе моё присутствие?
Она задумчиво поглядела на него.
– Вы хотели бы выйти на воздух сейчас? Со мной? Просто на прогулку?
Бейли еле удержался, чтобы не крикнуть: «Конечно, нет».
– Уверяю вас, я с детства ни разу не гуляла ни с кем вот так, – она указала пальцем на Бейли, – пока ещё светло, и погода хорошая…
Бейли взглянул на свой абстрактный портрет и промолвил:
– Если я пойду, вы уничтожите этот унылый серый круг?
Гладия улыбнулась.
– Это зависит от того, как вы будете себя вести.
Когда они выходили из комнаты, Бейли оглянулся. Его душа была заключена в серый круг… возможно, это были его родные, глубоко погребённые под землёй города!..
Выйдя на воздух, Бейли слегка вздрогнул. Ветерок коснулся его, и ему стало холодно.
– Вы замёрзли? – спросила Гладия.
– Раньше было теплее, – пробормотал Бейли.
– Уже вечереет, но пока ещё не холодно. Может, вам лучше надеть пальто? Робот сейчас же принесёт вам его.
– Нет, не надо.
Они медленно двигались по узкой асфальтированной аллее.
– Вы здесь обычно гуляли с Либигом? – спросил Бейли.
– О нет, мы уходили далеко в поле. А с вами лучше держаться поближе к дому. На случай…
– На случай чего?
– Ну, вдруг вы захотите вернуться.
– Или вы захотите прекратить личный контакт.
– Мне он не мешает, уверяю вас, – беззаботно ответила она.
Над ними покачивались ветви деревьев, неясно шуршали листья. Всё кругом было зелено… кроме ярко-синего неба. В воздухе что-то неумолимо чирикало, верещало, стрекотало, жужжало… тени… О дьявол, какие тени! Бейли внимательно следил за своей. В искусственно освещённых земных городах он не имел возможности познакомиться с собственной тенью. Зато теперь он мог изучить её во всех деталях. Тень подражала своему владельцу, и это вызывало странное ощущение. Бейли старался не обращать внимания на сиявшее над ним солярианское солнце, но это не всегда удавалось. Он знал, что кругом было огромное пространство. И он в этом бесконечном пространстве. Странно, но эта мысль чем-то привлекала его. Его душа рвалась в переполненные людьми городам Земли, к его многочисленным соотечественникам. Он пытался мысленно представить себе шумный кипящий город, где он жил, но картина не вставала в его сознании. Вместо этого он со всей силой ощущал спокойное движение воздуха, ветерок, легко обвевающий его, собственные шаги… где? Подумать только, на самой поверхности Солярии. Невольно он придвинулся ближе к Гладии, но, увидев смятение на её лице, отпрянул назад.
– Извините, – пробормотал он.
Она перевела дух.
– Ничего, всё в порядке, – сдавленно проговорила она. – Свернём направо. Там красивые цветочные клумбы.
Гладия указала на тенистую аллею, уводящую их от Солнца. Бейли молча повиновался.
– Не правда ли, здесь восхитительно! – воскликнула она. – Я люблю бегать по полям так быстро, как только могу, а потом свалиться от усталости на траву и лежать там тихо, тихо… Или бегом примчаться на озеро и долго плавать в нём… Но, конечно, не в таком костюме, – она взглянула на себя, – сейчас я могу только медленно, чинно ходить.
– А какой костюм вы бы предпочли? – спросил Бейли.
– Как максимум короткая туника, – вскричала она, поднимая руки и как бы ощущая свободу передвижения в воображаемом ею костюме. – Иногда даже ещё меньше. Только одни сандалии. Вот тогда чувствуешь, ощущаешь воздух каждой клеткой… – Она остановилась. – О, извините, я, наверное, говорю непринятые для вас вещи.
– Нет, нисколько. Скажите, именно в таком костюме вы совершали прогулки с Либигом?
– Как когда. В зависимости от погоды. Иногда на мне почти ничего не было, но это же были телеконтакты. Я надеюсь, вы теперь понимаете разницу.