Страница:
Лондонском Сити времен Диккенса. Все служащие без пиджаков, за ушами у них
вставочки, а в ушах вата. Они очень толстые или очень худые. На толстых -
фуфайки и замусоленные жилеты, на худых - манишки с бантами Одни покрыты
буйной растительностью другие - безволосы, одни сидят на оборванных креслах,
перекрытых подушками, другие взгромоздились на трехногие высокие стулья, но
у всех такое выражение лица, как будто они только что проглотили что-то
очень горькое Один только бухгалтер-англичанин соблюдает нерушимое
спокойствие Он грызет трубку, окутывающую его клубами жесточайшего дыма В
углу мальчик вертит пресс, копирует письма. У окошечка с надписью
„Касса" - восседает пышная дама, нос с многими горбинками делает ее
похожей на гречанку. По комнате проходят Мугинштейн и Тартаковский. Служащие
замирают. Мальчик, завидев хозяина, с ожесточением начинает вертеть пресс.
Он надувается, багровеет.
Множество сопливых, рахитичных детей сваленных в кучи. Полуголые с
кривыми ногами, они кишат, как черви на земле.
Громадный четырехэтажный дом на Прохоровской улице, на Молдаванке, где
скучилась невообразимая еврейская беднота. Зеленые зябкие старики в
лохмотьях греются на солнце, часовой мастер в опорках раскинул во дворе свой
столик, лысые еврейки в отрепьях стряпают пищу в разбитых ведрах, у ведер
этих высажено дно, они заменяют плиты. Тартаковский и Мугинштейн проходят по
двору. Оборванные старики поднимаются со своих мест, они устремили на
хозяина гноящиеся глаза, залитые кровавой обильной влагой, и кланяются ему.
К Тартаковскому подбегает растрепанная еврейка в мужских штиблетах
- Что будет с клозетом мосье Тартаковский? -
спрашивает она старика Тартаковский пожимает плечами
- А что должно быть с клозетом? -
отвечает он Еврейка, ухватив хозяина за руку, тащит его к себе в
квартиру
Женщина ведет Тартаковского вверх по лестнице, заваленной отбросами
нечистой нищеты, нищеты, которая ни на что больше не надеется. Взъерошенные,
одичалые коты носятся по лестнице.
Женщина притащила Тартаковского в свою уборную. Сиденья в этой уборной
нет, оно разбито, в цементном полу дыра, с потолка льется вонючая жидкость
Рядом с уборной, почти в самой уборной, кровать, набитая ватными лоскутьями.
На кровати лежит горбатая девушка с аккуратно заплетенными косами.
Тартаковский молодцевато хлопает женщину по плечу.
Николку холера взяла, мадам Гриншпун, теперь, всем будет хорошо, и вам
будет хорошо...
Горбатая девушка смотрит на Тартаковского. По стене, возле ее кровати,
течет вода.
По земле ползают дети - голые, рахитичные, сопливые дети гетто.
Тартаковский и Мугинштейн идут по двору мимо шевелящейся кучи детей
Старик ищет места, куда бы ему поставить ногу. В глубине двора вход в
подвал, в пекарню.
Вывеска над подвалом: „Пекарня и булочная No 16 Акционерного
Общества Рувим Тартаковский". Сбоку другая вывеска поменьше:
„Принимаются заказы на торты фантази".
Осклизлая лестница, ведущая в подвал, ступени ее разбиты. Мальчик -
подручный стаскивает вниз пятипудовый мешок. Он ложится на ступени и
поддерживает головой катящийся вниз мешок.
Голые спины двух месильщиков: отлакированная потом спина молодого парня
Собкова и кривая, с разбитыми лопатками спина старика. Лопатки эти движутся
не в ту сторону, куда им надо. Нескончаемая равномерная игра мускулов на
мокрых спинах месильщиков.
Мугинштейн и Тартаковский спускаются по лестнице в пекарню. Они
скользят, оступаются, приказчик бережно поддерживает хозяина.
Спины месильщиков. Собков работает и читает газету: „Известия
Одесского Совета Рабочих Депутатов", прибитую к стене над месильным чаном.
Газета освещена мятущимся пламенем керосиновой лампочки.
Пекарня - смрадный подвал. Скудный свет проникает сквозь запыленные
оконцы, пробитые у потолка. В углах чадят керосиновые лампы без стекол.
Пекаря обнажены до пояса У пылающей печи возится с дровами истопник- веселый
кривоногий мужичонка Кочетков, из другой печи мастер вынимает испекшиеся
хлебы, посаженные на лопаты с длинными ручками.
Мастер выдергивает из печи лопаты с готовыми хлебами.
Тартаковский и Мугинштейн входят в пекарню. К ним стягиваются рабочие,
похожие больше на духов из подземного царства, чем на людей. Тартаковский
разглагольствует:
- Поздравляю вас, господа, с любимой свободой. Теперь и мы вздохнем
грудью
Тартаковский с жаром пожимает руки рабочих. Дожидаясь очереди, они
вытянулись как хвост у лавки. Пекаря, непривычные к такому обращению,
суетливо обтирают руки о передник, они протягивают ладони с жалкой
неловкостью и сейчас же после рукопожатия счищают с хозяина налетевшую пыль.
Спина Собкова, Парень продолжает месить тесто и читает свою газету.
Тартаковский хлопает его по бронзовому, играющему плечу и протягивает руку
Собков долго вытаскивает руки из тугого теста, он поворачивает к хозяину
лукавое лицо с вихрами и медленно, как деньги на блюде, подносит ему
пятерню, убранную тестом. Кочетков - веселый мужичонка - кинулся к Собкову,
он принимается счищать тесто с пальцев Смеющийся Собков смотрит на хозяина в
упор. Тартаковский понял, он круто повернулся и отошел Кочетков подмигивает
месильщику.
Змейки из теста колышатся на пятерне Собкова - бесформенной, чудовищно
увеличенной.
Затемнение
Кафе Фанкони. Толчея. Деловые дамы с большими ридикюлями, биржевые
зайцы с тростями, одесская толпа. На помосте, где обыкновенно помещается
оркестр, разбитной молодой человек потрясает кандалами. За его спиной сидит
унылая личность с несимметричным лицом, с большими ножницами в руках.
Ножницы приспособлены для раскусывания железа.
- Граждане свободной России! Покупайте на счастье наследие проклятого
режима в пользу геройских инвалидов. Пятьдесят рублей, - кто больше?
У противоположной стены на бархатном диванчике сидят рядом три
инвалида, три обстриженных дремлющих болванчика. Они обвешаны медалями и
георгиевскими крестами.
Декольтированная девица в большой шляпе с свисающими полями ходит с
вазочкой между столиками и собирает деньги „на революцию".
„Декольте" девицы съехало на бок, башмаки ее истоптаны; от восторга,
от весны, от деятельности длинный нос ее покрылся мелкими жемчугами пота За
одним из столиков сидит Тартаковский, окруженный стаей подобострастных
маклеров. Стол его завален образцами товаров - зернами пшеницы, обрывками
кожи, каракулевыми шкурками. Он кладет барышне в вазу двугривенный.
Аукционист на трибуне потрясает кандалами.
Декольтированная девица вьется между столиками. У окна развалился Беня
Крик, он старательно пишет что-то на бумажной салфетке. Рядом с ним пьяный
Савка, поедающий одну за другой трубочки с кремом. Барышня приблизилась к
Бене. Король с шиком бросает в вазочку золотую монету. Аукционист поспешно
снимается со своего места, он преподносит Бене одно звено из кандалов;
следом за аукционистом ковыляют инвалиды, они с полной безжизненностью
благодарят Беню. Пьяный Савка уставился на это зрелище. Он поднимается на
подламывающихся ногах и заглядывает барышне за кофточку с декольте.
Декольте и сумрачное, внимательное лицо Савки над ним.
Мимо столика Бени проходит Собков, принарядившийся ради воскресенья.
Беня приглашает пекаря садиться.
- Вот ты и дождался революции, Собков...
Собков усмехается и показывает глазами на посетителей кафе.
- Революция будет, когда монету у них заберем,,.
Беня чистит перо полой Савкиного пиджака, мимика его лица чрезвычайно
выразительна.
- Насчет монеты ты прав, Собков... -
говорит он и снова принимается за писание. Савка заснул. Собков
разглядывает посетителей кафе.
У столика Тартаковского. Маклер вываливает из кармана груду золотых
крестиков и ладонок.
- Мосье Тартаковский, партию икон за половину даром...
Тартаковский нехотя рассматривает товар, взвешивает крестики на ладони.
Беня сворачивает записку, подзывает официанта, просит передать записку
Тартаковскому.
Товар Тартаковскому не подходит. Он отодвигает от себя „партию
икон". Лакей подает ему записку.
Письмо Бени, написанное каракулями на салфетке с цветами:
- Мосье Тартаковский, я велел одному человеку найти завтра утром под
воротами на Софиевской 17 пятьдесят тысяч рублей. В случае, если он не
найдет, так вас ждет такое, что это не слыхано и вся Одесса будет от вас
говорить.
С почтением Беня Король.
Тартаковский с возмущением комкает письмо, он делает Бене негодующие
знаки, яростно дергает себя за ворот - вот, мол, сдирай последнюю рубаху - и
немедленно принимается за писание ответа.
Официант подает инвалидам три бокала с гренадином. В бокалы воткнуты
соломки.
Безрукие болванчики потягивают гренадин через соломки.
Официант передает Бене ответ Тартаковского.
Послание Тартаковского, написанное тоже на салфетке:
- Беня, если бы ты был идиот, то я написал бы тебе как идиоту, но я
тебя за такого не знаю и, упаси боже, тебя за такого знать, денег у меня
нет, а есть язвы, болячки, хлопоты, бессонница. Брось этих глупостей, Беня.
Твой друг Рувим Тартаковский
Беня прячет письмо Тартаковского в карман, расплачивается, будит Савку.
Тот просыпается и, страшно выпучив глаза, хватает Беню за горло. Савке
почудилось со сна, что к нему ночью нагрянула полиция. Очухавшись, он
мгновенно стихает. Беня, Савка и Собков направляются к выходу. Тартаковский
все еще дергает себя за ворот - сдирай, мол, последнюю рубаху... Король
разводит руками, - дескать, что я могу здесь поделать?..
Екатерининская угол Дерибасовской. Прелестный весенний день. Одесская
фланирующая толпа. Беня подзывает лихача - по-одесски штейгера - и, указывая
на пьяного Савку, говорит извозчику:
Покатай его по воздуху, Ваня...
Савка развалился в экипаже со всей пренебрежительностью, со всем шиком,
на какой он способен. Лошадь пошла рысью.
Группа цветочниц на углу Дерибасовской и Екатерининской улиц. Игривые
бабы с цветами на фоне витрин лучшего магазина в Одессе - магазина Вагнера.
В окнах магазина выставлены заграничные товары - щегольские чемоданы,
фарфор, безделушки, духи в коробочках, обитых голубым атласом Среди
цветочниц оборванная девочка лет пятнадцати. Король подходит к девочке,
покупает у нее фиалки и незаметно для Собкова сует в ее букеты записочки.
Девочка с необыкновенным напряжением смотрит на Беню.
Беня и Собков сворачивают к Николаевскому бульвару. Вокруг них кипит
одесская толпа. В отдалении на черных, худых голых ногах плетется
девочка-цветочница. Завороженная, она не сводит с Бени глаз.
Николаевский бульвар. Беня и Собков подходит к решетке у Воронцовского
дворца За решеткой кусты нераспустившейся сирени.
- Скати, Собков - кроме монеты, чего еще надо большевикам? - спрашивает
Беня пекаря. Тот вынимает из кармана книжку Ленина, но Беня отводит рукой
книгу
Беня медленно разжимает губы:
- Не надо книги, объясни душой своди меня к твоим ребятам, Собков, где
они у вас?
Собков простирает руку и указывает на доки, на Пересыпь, на фабрики.
- Вот они! - говорит пекарь.
Панорама Пересыпи, судостроительных заводов, дымящихся пароходов
Рабочие производя г погрузку. Они обволакиваются дымом, идущим из пароходной
трубы.
Порт. У эстокады группа биндюгов К мордам лошадей подвешены торбы с
овсом. Полуденное солнце. Под одним из биндюгов спит на земле, на нагретых
камнях, Фроим Грач. Из-за угла показывается девочка с цветами.
Девочка пробирается к биндюгу Грача. Она щекочет его букетом. Грач
просыпается с таким видом, как будто он и не спал. Девочка сует Фрейму
записку и убегает.
Записка
- Грач, есть кое-чего говорить с тобой.
Беня
Грач вскочил на биндюг, он пускает лошадей вскачь.
Затемнение
Персидская чайная - чайхане - на Привозной площади. Грузчики и торговцы
скотом пьют чай. За прилавком перс, появлявшийся уже в первой части.
Цветочница, задевая одной ногой другую, входит в чайную. Перс наливает ей
стакан крепкого чаю, девочка просовывает ему записку.
- Абдулла, есть кое-чего говорить с тобой.
Беня
Перс прячет записку. Лицо его исказилось. Он хватает стаканы с
недопитым чаем, выливает их, вопит, суетится, выталкивает клиентов, те
смотрят на него с величайшим изумлением. Старик в баках вступает с персом в
драку, но, убоявшись страшного лица чайханщика, отступает. Одна только
девочка спокойно допивает чай.
Перс заглушает самовар, льет в трубу воду.
Затемнение.
Резник Левка Бык, в халате, с окровавленным ножом, стоит на помосте.
Внизу столпились еврейки. Они подают резнику (шойхету) куриц и уток для
резки.
Левка перерезывает горло курице.
Старая Рейзл подает шойхету петуха. Петух машет крыльями. Левка заносит
нож. В это мгновение в резницу проскальзывает девочка цветочница. В руках у
нее букет цветов, она робко ступает по цементному полу, залитому кровью.
Нож дрожит в руке шойхета, глаза его расширяются. Он застыл, петух
бьется в его руках.
Затемнение
Контора Тартаковского. За атласным столом управляющий Мугинштейн.
Окутываясь дымом, работает у своей конторки англичанин. Служащий подносит
Мугинштейну бумаги для подписи, Мугинштейн подписывает с роскошным
росчерком. Форма одного письма ему не нравится, он бросает его на пол и
плюет в сторону служащего, принесшего письмо. Тот, нимало не смутившись,
тоже плюет. В это время с улицы в раскрытые окна вскакивают четыре человека
в масках, с револьверами б руках.
На четырех подоконниках стоят, выпрямившись по весь рост, начетчики в
масках.
- Руки вверх
Ассортимент поднятых рук.
Фроим Грач, перс, Левка Бык и Колька Паковский занимают входы На них
смехотворные маски из цветного ситца. Всех можно узнать, особенно Грача, у
которого маска каждый раз сползает.
Входит Беня. Он направляется к Мугинштейну.
Кто здесь будет за хозяина?
Трепещущий Мугинштейн:
Я, я здесь буду за хозяина
Беня берет руки Мугинштейна, опускает их, дружелюбно здоровается с
приказчиком, подводит его к кассе.
- Отчини кассу с божьей помощью.
Потрясенный Мугинштейн отрицательно качает головой. Беня вытаскивает из
кармана револьвер и приказывает Мугинштейну;
- Открой рот .
Медленно раскрывающийся рот Мугинштейна, видны его зубы, растущие
вкось.
Беня всовывает револьвер в рот Мугинштейна и медленно, не спуская с
приказчика глаз, переводит предохранитель на "огонь". Слюна течет из
раскрытого рта, руки Мугинштейна тянутся к штанам. Он вытаскивает связку
ключей из потайного места, из мешочка, пришитого к кальсонам.
Ассортимент поднятых рук.
Массивные двери кассы расходятся Богатство Тартаковского предстало пред
взорами зрителей. К кассе подплывает искаженное лицо перса, под черными
сводами бровей горят его расширенные глаза.
Беня вытирает полой приказчикова пиджака дуло револьвера, забрызганное
слюной. Он прячет револьвер, садится в кресло, закидывает ногу на ногу,
раскрывает кожаный саквояж. Для начала Мугинштейн передает ему бриллиантовую
дамскую брошку. Беня подходит к кассирше, воздевшей толстые руки,
прикалывает к ее груди брошку.
Мощная грудь кассирши ходит ходуном.
Дама растеряна Она переводит глаза с Бени на брошку. Руки ее подняты.
На подмышках у нее большие круглые пятна от пота. Грач подходит к женщине,
обнюхивает ее и морщится. Маска сползла у него на подбородок. Беня
возвращается на свое место.
Передача ценностей началась. Мугинштейн передает Бене деньги, акции,
бриллианты. Беня складывает добычу в саквояж. Они работают не спеша.
Общий вид конторы Левка Бык препирается со стариком служащим, который
кричит, что он не может больше держать руки поднятыми.
- Разбойник, у меня грыжа - вопит старик. Левка очень внимательно
щупает живот старика и разрешает ему опустить руки.
Старик подбежал к кассирше и рассматривает ее брошку.
- Дивный двухкаратник - говорит он и причмокивает губами.
Передача ценностей продолжается. Она протекает без затруднений, руки
Мугинштейна и Бени движутся равномерно.
Левка Бык прогуливается по конторе. Англичанин, страдающий от
невозможности покурить, делает ему умоляющие знаки, указывает глазами на
трубку. Левка вдвигает трубку в желтые зубы англичанина и зажигает спичку.
Движение рук Мугинштейна и Бени.
Трубка англичанина никак не раскуривается- это происходит оттого, что
руки его подняты и бухгалтер не может примять табак. Левка зажигает одну
спичку за другой Вдруг зажженная спичка застывает у него в пальцах.
В окно вскочил пьяный Савка. Он орет, размахивает револьвером.
Левкина спичка догорела до конца. Она обжигает ему пальцы.
Пьяный Савка стреляет, Мугинштейн свалился. Беня, охваченный ужасом и
яростью, кричит:
- Тикать с конторы .
Король схватил Савку за лацкан, он встряхивает его, трясет все сильнее.
- Клянусь счастьем матери, Савелий, ты ляжешь рядом с ним
Налетчики убегают. На полу корчится раненый Мугинштейн. Старик с грыжей
ползет к нему под столами.
Агонизирующий Мугинштейн и затем ... Обложка книги: „Гигиена
брака"
Кудрявая девица с лицом веснушчатым, незначительным и столь
внимательным, что со стороны оно может показаться мрачным склонилась над
книгой "Гигиена брака".
Канцелярия милицейского участка. За столами девицы и чахлые студенты
еврейского типа. Среди студентов осунувшийся Лазарь Шпильгаген. У телефона
кудрявая барышня, увлеченная вопросами гигиены брака. Она долго не обращает
внимания на надрывающийся телефонный звонок (телефон старой системы с
наружным звонком) и, наконец, лениво снимает трубку.
- Шпильгаген, доложите начальнику, что на Тартаковского налет ...
говорит она соседу, вешает трубку на рычажок и снова погружается в
чтение.
Шпильгаген вяло бредет к начальнику. Шнурки его башмаков распущены, он
поправляет их по дороге.
Кабинет начальника участка. Цысин, брюнет с изможденной и благородной
внешностью, неудержимо ораторствует пред тремя инвалидами, теми самыми, в
чью пользу продавали кандалы у Фанкони, Инвалиды затоплены красноречием
Цысина. Входит Шпильгаген- Начальник сначала не слушает его, потом приходит
в ужасное волнение.
Размахивая руками, Цысин летит по коридору.
Старик с грыжей льет из медного чайника воду на кассиршу, упавшую в
обморок. Она прикрывает рукой брошку.
Со двора участка медленно выползает танк. Из амбразуры танка
выглядывает вдохновенное лицо Цысина.
Пекаря, во главе с Собковым, бегут к конторе Тартаковского.
Тысячная толпа во дворе Тартаковского - женщины, ползущие по земле
дети, зеваки, ораторы. С томительной медленностью вползает танк. Из танка
выскакивает Цысин. Собков обращается к нему:
- Дайте мне несколько боевых ребят, и мы возьмем Короля...
Цысин машет рукой, убегает, за ним устремляется толпа. Один только
часовой мастер в опорках остается на своем месте. Он с скучливым видом
поднимает к небу глаз, вооруженный лупой; солнце пламенным лучом упирается в
лупу.
Комната в доме Криков. На стене в одной раме портреты Льва Толстого и
генерала Скобелева. Старушка Рейзл подает суп Фрейму и Бене. Грач макает в
суп большие куски хлеба, он уплетает свою порцию с аппетитом. Беня
отодвигает тарелку. Рейзл подкладывает ему пупки и яички, но Беня от всего
отказывается, ему не до пупков. В комнату врывается Собков.
- Не надо нам уголовных. -
кричит пекарь и стреляет в Беню. Промах. Грач кидается на Собкова,
подминает его под себя, душит. Беня вытаскивает Фроима.
- Отпусти ею, Фроим, - черт разберет этих большевиков, чего им надо.
Грач встает, полузадушенный Собков валяется на полу. Рейзл приносит
второе, не удостаивая Собкова взглядом, она переступает через распростертое
его тело и раскладывает жаркое по тарелкам. Беня барабанит по столу
пальцами.
Затемнение
Через два дня состоялись похороны Мугинштейна. Одесса таких похорон не
видала, а мир не увидит
Кантор в торжественном облачении. За ним следуют мальчики в черных
плащах и высоких бархатных шапках - синагогальные певчие.
Пышная колесница, три пары лошадей, лошади с плюмажами, мортусы в
цилиндрах.
Толпа провожающих гроб. В первом ряд). Тартаковский и еще один
почтенный купец поддерживают старенькую тетю Песю, мать убитого.
Толпа - присяжные поверенные, члены общества приказчиков-евреев и дамы
с серьгами.
Красный автомобиль Бени Крика мчится по улицам Одессы.
Тартаковский и сослуживцы покойного, в числе их - старик с грыжей и
англичанин, несут гроб по кладбищенской аллее.
К кладбищенским воротам подкатывает автомобиль Бени Крика. Из него
выскакивает Беня, Колька Паковский, Левка Бык и перс. В руках у Бени
громадный венок.
Тартаковский и еще двое несут гроб. Их нагоняет Беня с соратниками.
Налетчики отстраняют Тартаковского, старика с грыжей, англичанина и подводят
стальные плечи под гроб. Невыразимое смятение пробегает по толпе.
Тартаковский исчезает. Налетчики выступают медленно, скорбно, с горящими
глазами.
Во весь экран гроб, покачивающийся на плечах налетчиков.
У кладбищенских ворот. Кучер Тартаковского отлучился по нужде. Широкая
его спина маячит у закругления кладбищенской стены. Из-за ограды выбегает
Тартаковский; он вскакивает в экипаж и сам погоняет лошадей.
Кантор молится над могилой. Беня поддерживает тетю Песю. Кантор берет
горсть земли, чтобы бросить ее на гроб, но рука его застывает. К нему
направляются два парня, несущие покойника Савку Буциса. Беня - кантору:
- Попрошу оказать последний долг неизвестному, но уже покойному Савелию
Буцису.
Кантор, дрожа и примериваясь, куда ему бежать, переходит к гробу Савки.
Налетчики окружили труп. Проверяя кантора - не плутует ли он, не сокращает
ли панихиду, они внимательно слушают молитву. Толпа тает, люди, отойдя шагов
на десять от могил, обращаются в бегство.
Тартаковский нахлестывает лошадей. Кучер бежит за экипажем.
Кладбищенская аллея. Памятники - молящиеся ангелы, пирамиды, мраморные
щиты Давида. Бегство смятенной толпы.
У гроба Савки заикается кантор, разливается в три ручья тетя Песя и
молятся по заветам отцов налетчики.
У кладбищенских ворот толпа сметает все преграды: экипажи, трамвай,
даже грузовые площадки берутся приступом.
Обессиленный кучер Тартаковского, отчаявшись догнать экипаж, раскрывает
полы ваточного армяка и садится на землю, чтобы передохнуть.
Поток дрожек и телег. Люди стоят на телегах, их качает, как на корабле
во время бури.
Две разряженные дамы на телеге из-под угля.
Красный автомобиль врезывается в толпу бегущих и исчезает.
Затемнение.
Голые спины Собкова и его длинного соседа. Движение мускулов на спинах.
В пекарне. Кочетков подбрасывает дрова в пылающую печь. Мастер вынимает
готовые хлебы. Входит Беня. Он отзывает Собкова в сторону.
Кладовая. На полках остывают хлебы, длинные ряды хлебов. Входят Собков
и Беня.
- Своди меня к твоим ребятам, Собков, и, клянусь счастьем матери, я
брошу налеты...
Собков поглаживает корку дымящегося хлеба.
- Наливаешь, парень...-
Вскидывает он глаза на Беню и тотчас отводит их. Король подходит к нему
вплотную и кладет маленькую руку в перстнях на голое грязное плечо пекаря.
- Клянусь счастьем матери, Собков... - повторяет он с силой.
Длинные ряды хлебов остывают на полках, хлебный дух зеленой волной
ходит по кладовой, солнечный луч раздирает туман. За изгородью
отлакированных хлебов - лица Бени и Собкова. склонившиеся друг к другу.
На черном фоне извивается телеграфная лента.
Телеграфная лента ползет из аппарата.
Лето от рождества Христова тысяча девятьсот девятнадцатое.
Телеграфист принимает в аппаратной комнате депешу по прямому проводу.
Военком Собков склонился над ползущей лентой. На столике рядом с аппаратом
лежит буханка черного хлеба, изрезанного жилами соломы, и мокнут в миске с
водой пайковые селедки. Телеграфист в шерстяной шапке, какую зимой носят
лыжники и конькобежцы, рваное его пальто стянуто на животе широким
монашеским ремнем, за плечами у него котомка с провизией; он, видимо,
собрался уходить.
Буханка хлеба, мокнущие селедки. Пальцы телеграфиста ковыряются в
буханке.
Собков читает ленту, ползущую на пулемет, подавленный рядом с
аппаратным столиком. Он так же, как ч телеграфист, залезает пальцами в самую
сердцевину буханки и выковыривает оттуда мякоть.
Телеграфная лента:
Военкому Собкову тчк ввиду ожидающегося нажима неприятеля выведите
Одессы и обезоружьте под любым предлогом...
Пулемет, обмотанный телеграфной лентой. В уголку, поодаль Кочетков
чинит худой свой башмак. Не снимая его с ноги, Кочетков проволокой связывает
отвалившуюся подошву.
Продолжение телеграммы:
...обезоружьте под любым предлогом части Бени Крика тчк.
Башмак Кочеткова - у ранта во всю длину подошвы правильно закрученные,
вставочки, а в ушах вата. Они очень толстые или очень худые. На толстых -
фуфайки и замусоленные жилеты, на худых - манишки с бантами Одни покрыты
буйной растительностью другие - безволосы, одни сидят на оборванных креслах,
перекрытых подушками, другие взгромоздились на трехногие высокие стулья, но
у всех такое выражение лица, как будто они только что проглотили что-то
очень горькое Один только бухгалтер-англичанин соблюдает нерушимое
спокойствие Он грызет трубку, окутывающую его клубами жесточайшего дыма В
углу мальчик вертит пресс, копирует письма. У окошечка с надписью
„Касса" - восседает пышная дама, нос с многими горбинками делает ее
похожей на гречанку. По комнате проходят Мугинштейн и Тартаковский. Служащие
замирают. Мальчик, завидев хозяина, с ожесточением начинает вертеть пресс.
Он надувается, багровеет.
Множество сопливых, рахитичных детей сваленных в кучи. Полуголые с
кривыми ногами, они кишат, как черви на земле.
Громадный четырехэтажный дом на Прохоровской улице, на Молдаванке, где
скучилась невообразимая еврейская беднота. Зеленые зябкие старики в
лохмотьях греются на солнце, часовой мастер в опорках раскинул во дворе свой
столик, лысые еврейки в отрепьях стряпают пищу в разбитых ведрах, у ведер
этих высажено дно, они заменяют плиты. Тартаковский и Мугинштейн проходят по
двору. Оборванные старики поднимаются со своих мест, они устремили на
хозяина гноящиеся глаза, залитые кровавой обильной влагой, и кланяются ему.
К Тартаковскому подбегает растрепанная еврейка в мужских штиблетах
- Что будет с клозетом мосье Тартаковский? -
спрашивает она старика Тартаковский пожимает плечами
- А что должно быть с клозетом? -
отвечает он Еврейка, ухватив хозяина за руку, тащит его к себе в
квартиру
Женщина ведет Тартаковского вверх по лестнице, заваленной отбросами
нечистой нищеты, нищеты, которая ни на что больше не надеется. Взъерошенные,
одичалые коты носятся по лестнице.
Женщина притащила Тартаковского в свою уборную. Сиденья в этой уборной
нет, оно разбито, в цементном полу дыра, с потолка льется вонючая жидкость
Рядом с уборной, почти в самой уборной, кровать, набитая ватными лоскутьями.
На кровати лежит горбатая девушка с аккуратно заплетенными косами.
Тартаковский молодцевато хлопает женщину по плечу.
Николку холера взяла, мадам Гриншпун, теперь, всем будет хорошо, и вам
будет хорошо...
Горбатая девушка смотрит на Тартаковского. По стене, возле ее кровати,
течет вода.
По земле ползают дети - голые, рахитичные, сопливые дети гетто.
Тартаковский и Мугинштейн идут по двору мимо шевелящейся кучи детей
Старик ищет места, куда бы ему поставить ногу. В глубине двора вход в
подвал, в пекарню.
Вывеска над подвалом: „Пекарня и булочная No 16 Акционерного
Общества Рувим Тартаковский". Сбоку другая вывеска поменьше:
„Принимаются заказы на торты фантази".
Осклизлая лестница, ведущая в подвал, ступени ее разбиты. Мальчик -
подручный стаскивает вниз пятипудовый мешок. Он ложится на ступени и
поддерживает головой катящийся вниз мешок.
Голые спины двух месильщиков: отлакированная потом спина молодого парня
Собкова и кривая, с разбитыми лопатками спина старика. Лопатки эти движутся
не в ту сторону, куда им надо. Нескончаемая равномерная игра мускулов на
мокрых спинах месильщиков.
Мугинштейн и Тартаковский спускаются по лестнице в пекарню. Они
скользят, оступаются, приказчик бережно поддерживает хозяина.
Спины месильщиков. Собков работает и читает газету: „Известия
Одесского Совета Рабочих Депутатов", прибитую к стене над месильным чаном.
Газета освещена мятущимся пламенем керосиновой лампочки.
Пекарня - смрадный подвал. Скудный свет проникает сквозь запыленные
оконцы, пробитые у потолка. В углах чадят керосиновые лампы без стекол.
Пекаря обнажены до пояса У пылающей печи возится с дровами истопник- веселый
кривоногий мужичонка Кочетков, из другой печи мастер вынимает испекшиеся
хлебы, посаженные на лопаты с длинными ручками.
Мастер выдергивает из печи лопаты с готовыми хлебами.
Тартаковский и Мугинштейн входят в пекарню. К ним стягиваются рабочие,
похожие больше на духов из подземного царства, чем на людей. Тартаковский
разглагольствует:
- Поздравляю вас, господа, с любимой свободой. Теперь и мы вздохнем
грудью
Тартаковский с жаром пожимает руки рабочих. Дожидаясь очереди, они
вытянулись как хвост у лавки. Пекаря, непривычные к такому обращению,
суетливо обтирают руки о передник, они протягивают ладони с жалкой
неловкостью и сейчас же после рукопожатия счищают с хозяина налетевшую пыль.
Спина Собкова, Парень продолжает месить тесто и читает свою газету.
Тартаковский хлопает его по бронзовому, играющему плечу и протягивает руку
Собков долго вытаскивает руки из тугого теста, он поворачивает к хозяину
лукавое лицо с вихрами и медленно, как деньги на блюде, подносит ему
пятерню, убранную тестом. Кочетков - веселый мужичонка - кинулся к Собкову,
он принимается счищать тесто с пальцев Смеющийся Собков смотрит на хозяина в
упор. Тартаковский понял, он круто повернулся и отошел Кочетков подмигивает
месильщику.
Змейки из теста колышатся на пятерне Собкова - бесформенной, чудовищно
увеличенной.
Затемнение
Кафе Фанкони. Толчея. Деловые дамы с большими ридикюлями, биржевые
зайцы с тростями, одесская толпа. На помосте, где обыкновенно помещается
оркестр, разбитной молодой человек потрясает кандалами. За его спиной сидит
унылая личность с несимметричным лицом, с большими ножницами в руках.
Ножницы приспособлены для раскусывания железа.
- Граждане свободной России! Покупайте на счастье наследие проклятого
режима в пользу геройских инвалидов. Пятьдесят рублей, - кто больше?
У противоположной стены на бархатном диванчике сидят рядом три
инвалида, три обстриженных дремлющих болванчика. Они обвешаны медалями и
георгиевскими крестами.
Декольтированная девица в большой шляпе с свисающими полями ходит с
вазочкой между столиками и собирает деньги „на революцию".
„Декольте" девицы съехало на бок, башмаки ее истоптаны; от восторга,
от весны, от деятельности длинный нос ее покрылся мелкими жемчугами пота За
одним из столиков сидит Тартаковский, окруженный стаей подобострастных
маклеров. Стол его завален образцами товаров - зернами пшеницы, обрывками
кожи, каракулевыми шкурками. Он кладет барышне в вазу двугривенный.
Аукционист на трибуне потрясает кандалами.
Декольтированная девица вьется между столиками. У окна развалился Беня
Крик, он старательно пишет что-то на бумажной салфетке. Рядом с ним пьяный
Савка, поедающий одну за другой трубочки с кремом. Барышня приблизилась к
Бене. Король с шиком бросает в вазочку золотую монету. Аукционист поспешно
снимается со своего места, он преподносит Бене одно звено из кандалов;
следом за аукционистом ковыляют инвалиды, они с полной безжизненностью
благодарят Беню. Пьяный Савка уставился на это зрелище. Он поднимается на
подламывающихся ногах и заглядывает барышне за кофточку с декольте.
Декольте и сумрачное, внимательное лицо Савки над ним.
Мимо столика Бени проходит Собков, принарядившийся ради воскресенья.
Беня приглашает пекаря садиться.
- Вот ты и дождался революции, Собков...
Собков усмехается и показывает глазами на посетителей кафе.
- Революция будет, когда монету у них заберем,,.
Беня чистит перо полой Савкиного пиджака, мимика его лица чрезвычайно
выразительна.
- Насчет монеты ты прав, Собков... -
говорит он и снова принимается за писание. Савка заснул. Собков
разглядывает посетителей кафе.
У столика Тартаковского. Маклер вываливает из кармана груду золотых
крестиков и ладонок.
- Мосье Тартаковский, партию икон за половину даром...
Тартаковский нехотя рассматривает товар, взвешивает крестики на ладони.
Беня сворачивает записку, подзывает официанта, просит передать записку
Тартаковскому.
Товар Тартаковскому не подходит. Он отодвигает от себя „партию
икон". Лакей подает ему записку.
Письмо Бени, написанное каракулями на салфетке с цветами:
- Мосье Тартаковский, я велел одному человеку найти завтра утром под
воротами на Софиевской 17 пятьдесят тысяч рублей. В случае, если он не
найдет, так вас ждет такое, что это не слыхано и вся Одесса будет от вас
говорить.
С почтением Беня Король.
Тартаковский с возмущением комкает письмо, он делает Бене негодующие
знаки, яростно дергает себя за ворот - вот, мол, сдирай последнюю рубаху - и
немедленно принимается за писание ответа.
Официант подает инвалидам три бокала с гренадином. В бокалы воткнуты
соломки.
Безрукие болванчики потягивают гренадин через соломки.
Официант передает Бене ответ Тартаковского.
Послание Тартаковского, написанное тоже на салфетке:
- Беня, если бы ты был идиот, то я написал бы тебе как идиоту, но я
тебя за такого не знаю и, упаси боже, тебя за такого знать, денег у меня
нет, а есть язвы, болячки, хлопоты, бессонница. Брось этих глупостей, Беня.
Твой друг Рувим Тартаковский
Беня прячет письмо Тартаковского в карман, расплачивается, будит Савку.
Тот просыпается и, страшно выпучив глаза, хватает Беню за горло. Савке
почудилось со сна, что к нему ночью нагрянула полиция. Очухавшись, он
мгновенно стихает. Беня, Савка и Собков направляются к выходу. Тартаковский
все еще дергает себя за ворот - сдирай, мол, последнюю рубаху... Король
разводит руками, - дескать, что я могу здесь поделать?..
Екатерининская угол Дерибасовской. Прелестный весенний день. Одесская
фланирующая толпа. Беня подзывает лихача - по-одесски штейгера - и, указывая
на пьяного Савку, говорит извозчику:
Покатай его по воздуху, Ваня...
Савка развалился в экипаже со всей пренебрежительностью, со всем шиком,
на какой он способен. Лошадь пошла рысью.
Группа цветочниц на углу Дерибасовской и Екатерининской улиц. Игривые
бабы с цветами на фоне витрин лучшего магазина в Одессе - магазина Вагнера.
В окнах магазина выставлены заграничные товары - щегольские чемоданы,
фарфор, безделушки, духи в коробочках, обитых голубым атласом Среди
цветочниц оборванная девочка лет пятнадцати. Король подходит к девочке,
покупает у нее фиалки и незаметно для Собкова сует в ее букеты записочки.
Девочка с необыкновенным напряжением смотрит на Беню.
Беня и Собков сворачивают к Николаевскому бульвару. Вокруг них кипит
одесская толпа. В отдалении на черных, худых голых ногах плетется
девочка-цветочница. Завороженная, она не сводит с Бени глаз.
Николаевский бульвар. Беня и Собков подходит к решетке у Воронцовского
дворца За решеткой кусты нераспустившейся сирени.
- Скати, Собков - кроме монеты, чего еще надо большевикам? - спрашивает
Беня пекаря. Тот вынимает из кармана книжку Ленина, но Беня отводит рукой
книгу
Беня медленно разжимает губы:
- Не надо книги, объясни душой своди меня к твоим ребятам, Собков, где
они у вас?
Собков простирает руку и указывает на доки, на Пересыпь, на фабрики.
- Вот они! - говорит пекарь.
Панорама Пересыпи, судостроительных заводов, дымящихся пароходов
Рабочие производя г погрузку. Они обволакиваются дымом, идущим из пароходной
трубы.
Порт. У эстокады группа биндюгов К мордам лошадей подвешены торбы с
овсом. Полуденное солнце. Под одним из биндюгов спит на земле, на нагретых
камнях, Фроим Грач. Из-за угла показывается девочка с цветами.
Девочка пробирается к биндюгу Грача. Она щекочет его букетом. Грач
просыпается с таким видом, как будто он и не спал. Девочка сует Фрейму
записку и убегает.
Записка
- Грач, есть кое-чего говорить с тобой.
Беня
Грач вскочил на биндюг, он пускает лошадей вскачь.
Затемнение
Персидская чайная - чайхане - на Привозной площади. Грузчики и торговцы
скотом пьют чай. За прилавком перс, появлявшийся уже в первой части.
Цветочница, задевая одной ногой другую, входит в чайную. Перс наливает ей
стакан крепкого чаю, девочка просовывает ему записку.
- Абдулла, есть кое-чего говорить с тобой.
Беня
Перс прячет записку. Лицо его исказилось. Он хватает стаканы с
недопитым чаем, выливает их, вопит, суетится, выталкивает клиентов, те
смотрят на него с величайшим изумлением. Старик в баках вступает с персом в
драку, но, убоявшись страшного лица чайханщика, отступает. Одна только
девочка спокойно допивает чай.
Перс заглушает самовар, льет в трубу воду.
Затемнение.
Резник Левка Бык, в халате, с окровавленным ножом, стоит на помосте.
Внизу столпились еврейки. Они подают резнику (шойхету) куриц и уток для
резки.
Левка перерезывает горло курице.
Старая Рейзл подает шойхету петуха. Петух машет крыльями. Левка заносит
нож. В это мгновение в резницу проскальзывает девочка цветочница. В руках у
нее букет цветов, она робко ступает по цементному полу, залитому кровью.
Нож дрожит в руке шойхета, глаза его расширяются. Он застыл, петух
бьется в его руках.
Затемнение
Контора Тартаковского. За атласным столом управляющий Мугинштейн.
Окутываясь дымом, работает у своей конторки англичанин. Служащий подносит
Мугинштейну бумаги для подписи, Мугинштейн подписывает с роскошным
росчерком. Форма одного письма ему не нравится, он бросает его на пол и
плюет в сторону служащего, принесшего письмо. Тот, нимало не смутившись,
тоже плюет. В это время с улицы в раскрытые окна вскакивают четыре человека
в масках, с револьверами б руках.
На четырех подоконниках стоят, выпрямившись по весь рост, начетчики в
масках.
- Руки вверх
Ассортимент поднятых рук.
Фроим Грач, перс, Левка Бык и Колька Паковский занимают входы На них
смехотворные маски из цветного ситца. Всех можно узнать, особенно Грача, у
которого маска каждый раз сползает.
Входит Беня. Он направляется к Мугинштейну.
Кто здесь будет за хозяина?
Трепещущий Мугинштейн:
Я, я здесь буду за хозяина
Беня берет руки Мугинштейна, опускает их, дружелюбно здоровается с
приказчиком, подводит его к кассе.
- Отчини кассу с божьей помощью.
Потрясенный Мугинштейн отрицательно качает головой. Беня вытаскивает из
кармана револьвер и приказывает Мугинштейну;
- Открой рот .
Медленно раскрывающийся рот Мугинштейна, видны его зубы, растущие
вкось.
Беня всовывает револьвер в рот Мугинштейна и медленно, не спуская с
приказчика глаз, переводит предохранитель на "огонь". Слюна течет из
раскрытого рта, руки Мугинштейна тянутся к штанам. Он вытаскивает связку
ключей из потайного места, из мешочка, пришитого к кальсонам.
Ассортимент поднятых рук.
Массивные двери кассы расходятся Богатство Тартаковского предстало пред
взорами зрителей. К кассе подплывает искаженное лицо перса, под черными
сводами бровей горят его расширенные глаза.
Беня вытирает полой приказчикова пиджака дуло револьвера, забрызганное
слюной. Он прячет револьвер, садится в кресло, закидывает ногу на ногу,
раскрывает кожаный саквояж. Для начала Мугинштейн передает ему бриллиантовую
дамскую брошку. Беня подходит к кассирше, воздевшей толстые руки,
прикалывает к ее груди брошку.
Мощная грудь кассирши ходит ходуном.
Дама растеряна Она переводит глаза с Бени на брошку. Руки ее подняты.
На подмышках у нее большие круглые пятна от пота. Грач подходит к женщине,
обнюхивает ее и морщится. Маска сползла у него на подбородок. Беня
возвращается на свое место.
Передача ценностей началась. Мугинштейн передает Бене деньги, акции,
бриллианты. Беня складывает добычу в саквояж. Они работают не спеша.
Общий вид конторы Левка Бык препирается со стариком служащим, который
кричит, что он не может больше держать руки поднятыми.
- Разбойник, у меня грыжа - вопит старик. Левка очень внимательно
щупает живот старика и разрешает ему опустить руки.
Старик подбежал к кассирше и рассматривает ее брошку.
- Дивный двухкаратник - говорит он и причмокивает губами.
Передача ценностей продолжается. Она протекает без затруднений, руки
Мугинштейна и Бени движутся равномерно.
Левка Бык прогуливается по конторе. Англичанин, страдающий от
невозможности покурить, делает ему умоляющие знаки, указывает глазами на
трубку. Левка вдвигает трубку в желтые зубы англичанина и зажигает спичку.
Движение рук Мугинштейна и Бени.
Трубка англичанина никак не раскуривается- это происходит оттого, что
руки его подняты и бухгалтер не может примять табак. Левка зажигает одну
спичку за другой Вдруг зажженная спичка застывает у него в пальцах.
В окно вскочил пьяный Савка. Он орет, размахивает револьвером.
Левкина спичка догорела до конца. Она обжигает ему пальцы.
Пьяный Савка стреляет, Мугинштейн свалился. Беня, охваченный ужасом и
яростью, кричит:
- Тикать с конторы .
Король схватил Савку за лацкан, он встряхивает его, трясет все сильнее.
- Клянусь счастьем матери, Савелий, ты ляжешь рядом с ним
Налетчики убегают. На полу корчится раненый Мугинштейн. Старик с грыжей
ползет к нему под столами.
Агонизирующий Мугинштейн и затем ... Обложка книги: „Гигиена
брака"
Кудрявая девица с лицом веснушчатым, незначительным и столь
внимательным, что со стороны оно может показаться мрачным склонилась над
книгой "Гигиена брака".
Канцелярия милицейского участка. За столами девицы и чахлые студенты
еврейского типа. Среди студентов осунувшийся Лазарь Шпильгаген. У телефона
кудрявая барышня, увлеченная вопросами гигиены брака. Она долго не обращает
внимания на надрывающийся телефонный звонок (телефон старой системы с
наружным звонком) и, наконец, лениво снимает трубку.
- Шпильгаген, доложите начальнику, что на Тартаковского налет ...
говорит она соседу, вешает трубку на рычажок и снова погружается в
чтение.
Шпильгаген вяло бредет к начальнику. Шнурки его башмаков распущены, он
поправляет их по дороге.
Кабинет начальника участка. Цысин, брюнет с изможденной и благородной
внешностью, неудержимо ораторствует пред тремя инвалидами, теми самыми, в
чью пользу продавали кандалы у Фанкони, Инвалиды затоплены красноречием
Цысина. Входит Шпильгаген- Начальник сначала не слушает его, потом приходит
в ужасное волнение.
Размахивая руками, Цысин летит по коридору.
Старик с грыжей льет из медного чайника воду на кассиршу, упавшую в
обморок. Она прикрывает рукой брошку.
Со двора участка медленно выползает танк. Из амбразуры танка
выглядывает вдохновенное лицо Цысина.
Пекаря, во главе с Собковым, бегут к конторе Тартаковского.
Тысячная толпа во дворе Тартаковского - женщины, ползущие по земле
дети, зеваки, ораторы. С томительной медленностью вползает танк. Из танка
выскакивает Цысин. Собков обращается к нему:
- Дайте мне несколько боевых ребят, и мы возьмем Короля...
Цысин машет рукой, убегает, за ним устремляется толпа. Один только
часовой мастер в опорках остается на своем месте. Он с скучливым видом
поднимает к небу глаз, вооруженный лупой; солнце пламенным лучом упирается в
лупу.
Комната в доме Криков. На стене в одной раме портреты Льва Толстого и
генерала Скобелева. Старушка Рейзл подает суп Фрейму и Бене. Грач макает в
суп большие куски хлеба, он уплетает свою порцию с аппетитом. Беня
отодвигает тарелку. Рейзл подкладывает ему пупки и яички, но Беня от всего
отказывается, ему не до пупков. В комнату врывается Собков.
- Не надо нам уголовных. -
кричит пекарь и стреляет в Беню. Промах. Грач кидается на Собкова,
подминает его под себя, душит. Беня вытаскивает Фроима.
- Отпусти ею, Фроим, - черт разберет этих большевиков, чего им надо.
Грач встает, полузадушенный Собков валяется на полу. Рейзл приносит
второе, не удостаивая Собкова взглядом, она переступает через распростертое
его тело и раскладывает жаркое по тарелкам. Беня барабанит по столу
пальцами.
Затемнение
Через два дня состоялись похороны Мугинштейна. Одесса таких похорон не
видала, а мир не увидит
Кантор в торжественном облачении. За ним следуют мальчики в черных
плащах и высоких бархатных шапках - синагогальные певчие.
Пышная колесница, три пары лошадей, лошади с плюмажами, мортусы в
цилиндрах.
Толпа провожающих гроб. В первом ряд). Тартаковский и еще один
почтенный купец поддерживают старенькую тетю Песю, мать убитого.
Толпа - присяжные поверенные, члены общества приказчиков-евреев и дамы
с серьгами.
Красный автомобиль Бени Крика мчится по улицам Одессы.
Тартаковский и сослуживцы покойного, в числе их - старик с грыжей и
англичанин, несут гроб по кладбищенской аллее.
К кладбищенским воротам подкатывает автомобиль Бени Крика. Из него
выскакивает Беня, Колька Паковский, Левка Бык и перс. В руках у Бени
громадный венок.
Тартаковский и еще двое несут гроб. Их нагоняет Беня с соратниками.
Налетчики отстраняют Тартаковского, старика с грыжей, англичанина и подводят
стальные плечи под гроб. Невыразимое смятение пробегает по толпе.
Тартаковский исчезает. Налетчики выступают медленно, скорбно, с горящими
глазами.
Во весь экран гроб, покачивающийся на плечах налетчиков.
У кладбищенских ворот. Кучер Тартаковского отлучился по нужде. Широкая
его спина маячит у закругления кладбищенской стены. Из-за ограды выбегает
Тартаковский; он вскакивает в экипаж и сам погоняет лошадей.
Кантор молится над могилой. Беня поддерживает тетю Песю. Кантор берет
горсть земли, чтобы бросить ее на гроб, но рука его застывает. К нему
направляются два парня, несущие покойника Савку Буциса. Беня - кантору:
- Попрошу оказать последний долг неизвестному, но уже покойному Савелию
Буцису.
Кантор, дрожа и примериваясь, куда ему бежать, переходит к гробу Савки.
Налетчики окружили труп. Проверяя кантора - не плутует ли он, не сокращает
ли панихиду, они внимательно слушают молитву. Толпа тает, люди, отойдя шагов
на десять от могил, обращаются в бегство.
Тартаковский нахлестывает лошадей. Кучер бежит за экипажем.
Кладбищенская аллея. Памятники - молящиеся ангелы, пирамиды, мраморные
щиты Давида. Бегство смятенной толпы.
У гроба Савки заикается кантор, разливается в три ручья тетя Песя и
молятся по заветам отцов налетчики.
У кладбищенских ворот толпа сметает все преграды: экипажи, трамвай,
даже грузовые площадки берутся приступом.
Обессиленный кучер Тартаковского, отчаявшись догнать экипаж, раскрывает
полы ваточного армяка и садится на землю, чтобы передохнуть.
Поток дрожек и телег. Люди стоят на телегах, их качает, как на корабле
во время бури.
Две разряженные дамы на телеге из-под угля.
Красный автомобиль врезывается в толпу бегущих и исчезает.
Затемнение.
Голые спины Собкова и его длинного соседа. Движение мускулов на спинах.
В пекарне. Кочетков подбрасывает дрова в пылающую печь. Мастер вынимает
готовые хлебы. Входит Беня. Он отзывает Собкова в сторону.
Кладовая. На полках остывают хлебы, длинные ряды хлебов. Входят Собков
и Беня.
- Своди меня к твоим ребятам, Собков, и, клянусь счастьем матери, я
брошу налеты...
Собков поглаживает корку дымящегося хлеба.
- Наливаешь, парень...-
Вскидывает он глаза на Беню и тотчас отводит их. Король подходит к нему
вплотную и кладет маленькую руку в перстнях на голое грязное плечо пекаря.
- Клянусь счастьем матери, Собков... - повторяет он с силой.
Длинные ряды хлебов остывают на полках, хлебный дух зеленой волной
ходит по кладовой, солнечный луч раздирает туман. За изгородью
отлакированных хлебов - лица Бени и Собкова. склонившиеся друг к другу.
На черном фоне извивается телеграфная лента.
Телеграфная лента ползет из аппарата.
Лето от рождества Христова тысяча девятьсот девятнадцатое.
Телеграфист принимает в аппаратной комнате депешу по прямому проводу.
Военком Собков склонился над ползущей лентой. На столике рядом с аппаратом
лежит буханка черного хлеба, изрезанного жилами соломы, и мокнут в миске с
водой пайковые селедки. Телеграфист в шерстяной шапке, какую зимой носят
лыжники и конькобежцы, рваное его пальто стянуто на животе широким
монашеским ремнем, за плечами у него котомка с провизией; он, видимо,
собрался уходить.
Буханка хлеба, мокнущие селедки. Пальцы телеграфиста ковыряются в
буханке.
Собков читает ленту, ползущую на пулемет, подавленный рядом с
аппаратным столиком. Он так же, как ч телеграфист, залезает пальцами в самую
сердцевину буханки и выковыривает оттуда мякоть.
Телеграфная лента:
Военкому Собкову тчк ввиду ожидающегося нажима неприятеля выведите
Одессы и обезоружьте под любым предлогом...
Пулемет, обмотанный телеграфной лентой. В уголку, поодаль Кочетков
чинит худой свой башмак. Не снимая его с ноги, Кочетков проволокой связывает
отвалившуюся подошву.
Продолжение телеграммы:
...обезоружьте под любым предлогом части Бени Крика тчк.
Башмак Кочеткова - у ранта во всю длину подошвы правильно закрученные,