Шут важно покивал, Тим тоже согласился с Боней – угукнул с высоты. Тимыч лежал сейчас на драконьем крыле и усиленно пытался разглядеть на далеком потолке невидимый глаз, однако ничего не высматривалось, одна сплошная темнота. Бонифаций гоголем разгуливал внизу, вслух разрабатывая план переправы через озеро: Шут внимал ему, часто кивая головой. Что-то там в бонином удалом монологе говорилось о плотах, понтонных мостах, катамаранах – Тим не слушал. Ему стало скучно валяться на холодном крыле и, недолго думая, он пополз по драконьей шее ближе к пламени. Шея оказалась вовсе не скользкой, в крупных чешуйках, об которые удобно упирались тимкины ноги в мягких сапожках. Тимыч упорно полз вверх и наконец огонь оказался рядом. Факел горящего газа вблизи шипел оглушительно, как гремучий водопад; Тим оседлал драконью голову, представил себе, что он летит на быстром крылатом ящере сквозь грозу, вспышки молний, град и злой дождь.
– Но-о! – завопил мальчик, лихо стуча пятками по острым скулам и плоским открытым глазам дракона. – Вперед, Серебряный! – Он ухватился руками за твердые блестящие усы, как за руль велосипеда. – Мы им покажем, где раки зимуют! Гей-гей!
По правой ноге Тима, по каблуку, что-то ощутимо стукнуло. Тим глянул вниз: толстое серебристое веко закрыло незрячий глаз статуи. Дракон моргнул, словно отгоняя от себя назойливую муху.
– Вай-ай! – Тим поехал по гладкой голове, все быстрей кренясь вправо. – Мама! Падаю!
Руки его разомкнулись, соскользнули с усов, впустую схватили воздух. Пламя заплясало в тимкиных глазах, мелькнуло вытянутое лицо Хозяйственного – в ушах мальчика зашумел ветер.
– Убился! – взвизгнул Тим и упал. С изрядной высоты упал, часа два летел, так ему показалось. И со всего разгона врезался во что-то мягкое, пухлое. Мягкое громко взвизгнуло и стало жестким, холодным.
– Бр-р, – Тимка сел, обхватил голову руками, – убился. Точно, убился.
– Нет, живой. Шута вот только немного зашиб, а так ничего, живой. – Бонифаций, расставив ноги и сложив руки на груди, недовольно смотрел на Тимку сверху вниз. – Скалолаз он, видите ли. Покоритель вершин. Мальчик-летальчик. Скажи Шуту спасибо, успел он под тебя нырнуть.
– Спасибо, – Тим закрутил головой, – Шутик, ты где?
– Под тобой он, бедняга, – вздохнул рыцарь. – Хотел я из него плот надувной смастерить, чтобы через озеро, значит, а теперь… Э-эх! – Боня с досадой махнул рукой. Тимыч вскочил: действительно, под ним лежал сдутый Шутик. Маленький, жалкий, с выпученными от натуги глазами и с отклеенным клапаном. Тим расстроенно скатал Шута в трубочку и засунул его в сумку вместе с целым насосиком.
– Ты зачем к нему на башку полез? – возмущенно спросил Бонифаций, не меняя позы. – В воду сигануть решил, что ли? Или бабочкой себя вообразил, а? Они-то на огонь в темноте охотно летят, бабочки эти. Но не мальчики же! Что теперь делать будем, не знаю, честное слово. Хорошо хоть насос не раздавил. Это ты молодец, постарался… Выберемся отсюда – починю Шута. Если, конечно, теперь выберемся. Придется ждать, когда Каник нам свет включит. Да-с.
Тим чувствовал себя очень виноватым. Таким виноватым, что даже про драконий глаз, который моргнул, рассказывать не стал, не до того нынче. Возможно, ему просто показалось… Примерещилось. Нет, в любом случае Боню сейчас лучше не трогать, совсем озвереет!
Хозяйственный долго шагал туда-сюда под крылом дракона, сердитый, нахмуренный, с руками за спиной. Даже тропинку протоптал в песке с двумя длинными барханчиками вдоль нее.
– Ладно, – наконец остыл Боня, подошел к понурому Тимычу, – согласен, что не прав?
– Согласен, – тускло пробормотал Тим, ковыряя ногой в песке: он уже выкопал изрядную яму.
– Мир. – Рыцарь протянул руку, Тим пожал ее. – Теперь спать. – Боня лег, достал из сумки фиолетовый стаканчик, уложил его на песок так, чтобы отверстие смотрело ему в лицо. – Это вместо будильника, – пояснил Хозяйственный. – Солнце разбудит. Тим, спать!
Деваться было некуда. Тимыч лег рядом, свернулся калачиком и попытался уснуть…
Разбудил его громкий разговор. Боня деловито беседовал о чем-то с Каней, изредка поворачивая «телефон» в сторону – яркий дневной свет бил из стаканчика ему в лицо: рыцарь кривился, закрывая глаза ладонью, но продолжал разговор.
– Пока, дракоша, – Боня закончил беседу, убрал от лица «телефон». Солнечный луч скользнул по его груди, пятном разлился по песку.
– Рад стараться! Ать-два, – слабо донеслось из стаканчика. Тим встал, с удовольствием потянулся, похлопал себя по плечам, животу, ногам – песок с него так и посыпался.
– Как там Каник? Деревце уже выросло?
– Баобаб его? Понятия не имею. Я про другое с ним говорил. – Боня поднял сумку, протянул ее Тиму. – Пошли.
– Завтракать будем, или… – Тимыч посмотрел на сумку.
– Или. На голодный желудок шагается куда веселей. Кстати, я поспрашивал Каню, куда мы попали – оказывается, это утерянное легендарное святилище драконов! У него есть еще один тайный выход, с другой стороны озера. Наш вояка про драконий храм в детстве от деда слышал, сам же его не видел никогда. Драконы, которые оказались заперты волшебными стенами Королевства, напрочь забыли, где находится их святилище, представляешь? Наверняка без колдовства не обошлось… Так вот, Каник настоятельно советовал поскорее отсюда удирать, не шуметь, статую дракона-основателя ни в коем случае не трогать. И главное, в озеро не соваться.
– Почему?
– Не знаю. Каник наотрез отказался отвечать. Сказал, большая драконья тайна. И все тут.
– Значит, статую ни в коем случае не трогать? – Тимка с тревогой поглядел на серебряного дракона, вспомнил свою скачку на голове тайного божества. И глаз его вспомнил.
– Да, – заторопился Тим, – пошли скорей. Прямо сейчас. Немедленно. Ать-два!
Они направились по берегу, в сторону непонятных золотых дверей. Вскоре вокруг заметно стемнело; мощный факел изрыгаемого драконом пламени издали казался слабым огоньком свечи, одиноко сияющим в кромешной мгле. Луч солнечного фонарика дробился на золотых дверях тысячами желтых бликов, скакал по песку, но ни разу Боня не направил его в чернильную воду озера. Тим шаг в шаг ступал позади рыцаря по узкой полоске песка, боязливо поглядывая на воду. Черт его знает, кто в этом озере обитает, еще схватит за ногу щупальцем и на дно утянет. Так они брели часа два, медленно брели, бесшумно. Как индейцы по вражеской территории.
Яркий луч фонарика вдруг провалился в большую круглую дыру перед ними. Боня поводил вокруг нее лучом, солнечный зайчик выхватил из темноты низкие мраморные ступеньки, каменные барельефные морды драконов на гладкой стене пещеры, странные магические знаки на их лбах.
– Вот он, выход, – прошептал Хозяйственный и обтер пот с лица пятерней. Тим перевел дух, оглянулся назад. Далеко-далеко над водой блестела яркая точка, одинокая, как маяк в ночи.
– Боня! – быстро зашипел Тим. – Раз мы отсюда насовсем уходим, так давай вверх посветим, охота увидеть рисунок на потолке. В воду посветим, чего там в ней, а? Посветим и убежим. Давай?
Хозяйственный отвесил Тиму нешуточный подзатыльник, молча и свирепо ткнул пальцем в лаз. Тимыч потер затылок, независимо передернул плечами и последовал за рыцарем. Ход оказался точно таким, каким они удирали от ос-убийц, только без ручья и чуть пошире. Друзья припустили вперед – очень уж не хотелось опять ночевать под землей, а наверху скоро должен был наступить вечер. Бежали недолго, туннель вскоре закончился тупиком: перед ними оказалась плита из зеленого камня с золотым кольцом-ручкой посредине. Бонифаций лихорадочно обшарил поверхность плиты тускнеющим лучом. Ни рычага, ни кнопки. Ничего!
– Тьфу ты, – Хозяйственный сел на корточки, пощупал под плитой пол, – никаких тайных кнопок, пружинок. Представляешь, ничего!
Тимыч подошел к кольцу, потянул его на себя. Внутри плиты звонко щелкнуло, и она с шорохом неспешно распахнулась толстенной дверью. Как в фильмах про американские банки.
Красный предзакатный свет хлынул в дверной проем.
– Прошу, – Тим шагнул в проход, – а ты говоришь «ничего нет»! Все есть. Головой думать надо.
– Хм. Действительно. – Бонифаций вышел вслед за мальчиком. Плита бесшумно заняла прежнее положение, слившись своей наружной стороной с поверхностью горы. Словно двери здесь никогда не было.
– Хорошо на воле-то, ой хорошо! – Рыцарь шумно втянул в себя свежий воздух, закашлялся.
Вечернее солнце тусклым прожектором повисло над кромкой горизонта. Серых колючек как не бывало, земля поросла нормальной зеленой травой и невысокими редкими кустиками. Теплый ветер лизал тимкино лицо, пах цветами и медом. Немного поодаль серая дорога широкой полосой прорезала степь, тянулась в сторону заката, к густому лесу, ныряла в него. Вдруг до Тимки донеслось радостное лошадиное ржание.
– Люпа! Люпочка моя! – заголосил Бонифаций, кинулся в сторону, за камни. – Не съели тебя, миленькая!
Тимыч, придерживая сумку на боку, трусцой припустил за рыцарем. Навстречу им шла Люпа, целая и невредимая, все так же запряженная в повозку. Даже немного потолстела, отдыхая эти дни на свежей травке.
– Люпа, – рыцарь нежно обнял лошадь за шею, зарылся лицом в гриву, – а я уже с тобой распрощался. Вот дурак!
Тимыч поцеловал Люпу в бок, выплюнул попавшую в рот соломину.
– Говорят, что собаки умные. Вздор! Самые сообразительные, конечно, лошади. Моя Люпа самая умная и верная! – Бонифаций гладил лошадь по шее, глаза его мокро блестели. Люпа покивала головой, соглашаясь с рыцарем. Она тоже так считала.
– Что ж, – деловито потер руки Тим, – раз все в порядке, пошли дальше. Нечего возле этой горы задерживаться! Чоса, наверное, уже починили, как бы он сюда с дозором не явился.
– Согласен, – Боня потрепал лошадь по спине, – пора, Люпочка, в дорогу.
Когда наступила ночь и звезды светляками густо усеяли небо, отряд сделал привал. Нашли недалеко от дороги ручеек, соорудили костерчик из сухого кустарника, вскипятили чай. Боня первым делом отремонтировал Шута, приклеил ему на место ниппельный клапан, накачал человечка воздухом. Тим рассыпался в извинениях за то, что случайно раздавил Шутика, пообещал больше так не делать. Шут замахал ручками:
– Да что ты! Ничего страшного со мной не случилось. Ну, полежал я немного в сумке, поскучал. Ерунда, мелочи. Представь, что бы с тобой стало, не успей я под тебя прыгнуть. Кости не резина, не склеишь. Просто будь впредь поосмотрительней, ладно?
После чая Бонифаций достал карту, которую он все это время прятал на груди под доспехами, разложил ее возле огня; Шут предусмотрительно отодвинулся от костра подальше. Что-что, а огонь для него был смертельно опасен.
– Так, где это мы? Ага, вот, – Хозяйственный ткнул пальцем в карту, – здесь. Если ехать дальше по дороге, то мы попадем… попадем… прямо к Сторожевой горе. К Лурде, стало быть. Не-ет, туда нам пока не надо. Ну, а если сюда… – рыцарь поднес листок к носу, – если через лес, а потом… Да! Вот пещера Каника – видишь, синий пузатый дракончик в кресле сидит? А здесь, – Боня показал карту Тиму, – развалины и черные фигурки. Они, привидения мерзопакостные. Туда нам и путь держать. Через лес поедем, как раз и тропа имеется. Только опять какая-то ерунда… руки с мечами, что ли? Мелко нарисовано, не пойму. Везет нам на всякие вредные руки, прямо спасу нет! Ну да ладно, разберемся.
Было уже далеко за полночь. Луна спряталась за облака, костерчик еле тлел. Тим и Боня крепко спали, положив головы на живот Шута, как на подушку. Люпа тихо ходила где-то рядом по своим лошадиным делам, похрустывала травой. Шут рассеянно смотрел на звезды: ему-то сон вовсе не требовался. Потому он сразу заметил странную четырехкрылую птицу, которая кругами летала высоко над ними, постепенно опускаясь все ниже. Внезапно птица разделилась на четыре тени: они скользнули вниз, в разные стороны, упали на землю.
– Боня, – Шут затрусил животом, – Тим! Просыпайтесь.
Бонифаций мигом вскочил на ноги. Тимка сел, потер глаза кулаками:
– Шутик, ты чего? Ночь на дворе, еще спать и спать.
– Тс! – Шутик приложил палец к губам. – Тихо. Странная птичка прилетела к нам, с четырьмя крылышками. Покружила, да и развалилась на кусочки. И эти кусочки приземлились рядом.
– Понятно. – Хозяйственный выдернул из-за пояса скакулью саблю, обнажил меч. – Черные плащи, старые знакомые! Тим, подбрось в костер веток и доставай свой кинжал, спать нынче не придется.
Костер ярко вспыхнул, бросил в небо рой огненных мушек. Оранжевый круг света выхватил из темноты край повозки, настороженную морду Люпы; в тишине был слышен только треск сгораемых веток. Боня и Тим стали спиной друг к другу. Шут, замерев возле повозки, растерянно крутил головой по сторонам.
– Эй вы, нежити хреновы, идите сюда! – во весь голос крикнул Бонифаций. – Чего затаились? Мы вас засекли, можете не прятаться.
Нападение было молниеносным. Две черных фигуры безмолвно вылетели из темноты с разных сторон. Одна, с широким черным мечом, атаковала Хозяйственного, другая налетела на Тима. Боня отразил сильный удар железным мечом, одновременно проткнув нападающего костяным клинком: фигура всхлипнула и растворилась в воздухе. В это время второй призрак остервенело выкручивал Тиму руку, пытаясь вырвать кинжал из его пальцев.
– Отдай, гаденыш! – брызжа слюной, визжал черный плащ. – Брось кинжал. Убью!!!
Тим молча вырывался, колотя противника другой рукой куда попало. Шут сильно оттолкнулся ногами от колеса повозки, футбольным мячом врезался в бок негодяя. Черный плащ отпустил Тима и рухнул в костер, огонь сразу охватил его – существо запылало словно изнутри, судорожно запрыгало в костровом пламени, разбрасывая вокруг себя горящие ошметки. Через несколько секунд все кончилось, лишь облако пепла полетело по воздуху.
– Остальные, где остальные? – Бонифаций в боевом задоре скакал вокруг костра. – Что, съели? Давайте сюда, еще угостим!
Тяжело захлопали крылья, словно вблизи принялись выбивать ковер – в предрассветный сумрак, шагах в двадцати от костра, взлетела большая птица. С двумя крыльями. Кренясь, словно подбитый самолет, птица зигзагами помчалась вдаль, в сторону леса.
– Надоели мне эти бандиты тряпочные, – Хозяйственный сорвал пук мокрой от росы травы, протер клинки, – лезут и лезут. Ну, предположим, про саблю они могли не знать, да. Но на кинжал-то один из них недавно нарвался, должны были все ж таки поумнеть!
Тим оглядел Шута со всех сторон – не пожегся ли где, не пробуравилась ли в нем дыра от случайной искры? К счастью, все оказалось в порядке.
– С добрым утром, – улыбнулся Боня, – солнышко встало. Хорошая сегодня погода, то, что надо для путешествия. Чаевничаем и в путь. – Тим почесал в затылке.
– Однако, Боник, как мы теперь отличим эту дурацкую птицу от нормальных? Она же теперь двукрылая, как все. Вот незадача.
– Э-э, – отмахнулся рыцарь, – пустяки. На воробьев можно не обращать внимания, а орлы здесь редкость. Такую здоровую птичку уж как-нибудь не провороним!
Миновал полдень, когда отряд подъехал к лесу. Солнце изрядно пропекло путников на дороге, и лесная прохлада приятно остудила разгоряченные тела.
– Уф, благодать, – Бонифаций шел без доспехов, лениво обмахиваясь здоровенным лопухом, – люблю лес. Тут, ежели с умом, никогда не пропадешь, даже зимой. Корешки съедобные, беличьи кладовые с орехами… Опять же, зайцы бегают. Обожаю зайчатину! А поле – оно от ветра не укроет, костром не согреет. Нет, не люблю я поле. Чего еще я люблю? Пиво люблю. Пожалуй, про пиво не надо, не время. Только настроение себе портить, – Хозяйственный вытер шею лопухом. – Тимка, а ты чего любишь? Про пекси-колу можешь не говорить, и так знаю.
Тимыч лежал в повозке, свесив руку вниз и хватая цветы за головки, Шут ехал на Люпе.
– Кино я люблю, про ниндзей всяких. Как они друг дружку руками-ногами колбасят, по головам палками и цепями лупят. И хоть бы хны, всегда целые остаются! Я вот думаю, наверное, они все резиновые, навроде Шута. Или роботы, изнутри железные, а снаружи человеки.
– Нашел чем удивить, – хмыкнул рыцарь, – я таких балбесов в балагане видел. Нахлебаются отвара кремень-травы, а потом лбом стены прошибают. Или руками кирпичи рубят. Или зубами гвозди из досок вытягивают. Подумаешь, любой так сумеет, если отвар выпьет! Другое дело, где ту кремень-траву взять… Балаганщики свои секреты никому не выдают, не выгодно им.
– У нас такая трава не растет, – Тим сорвал цветок, понюхал его, чихнул, – люди годами особые свойства вырабатывают. Иногда всю жизнь.
– Охота была, – сплюнул Хозяйственный, – делать больше нечего. Лучше объясни мне, что такое кино.
Тим стал увлеченно рассказывать, даже спрыгнул с повозки. Про Терминатора, про Рэмбо, черепашек-ниндзя, Фантомаса, Бэтмена, Робокопа…
– Стоп! – Боня заткнул уши. – У меня в голове все перемешалось. Не хочу я про твоих рэмбомасов ничего знать, своих здесь хватает. Само кино – это что? Колдовство или техника? Или театр?
– Наверное, и то и другое, – задумчиво сказал Тим, – цветные живые картинки на белой материи, со звуком. Очень интересно.
– Значит, колдовство, – кивнул Хозяйственный, – ничего особенного. Тпру! Привал.
Шут спрыгнул с Люпы:
– Вы отдохните, а я прогуляюсь, разведаю путь. Мне отдых не нужен, – и поскакал по дороге дальше. Тим достал консервы, постелил на траву линялую скатерку из бониных запасов, объявил:
– Кушать подано, гражданин рыцарь! Можно лопать.
– Консервы, опять консервы, – поморщился Боня, – и никуда от них не денешься.
Они заканчивали обед, когда издалека донесся топот и шум, словно по дороге из глубины леса бежал носорог и тащил за собой волокушу. Боня судорожно проглотил кусок мяса, схватил Люпу под уздцы и потянул ее прочь, за деревья:
– Тим, прячься!
Шум приближался. Тимыч высунул голову из-за дерева – по дороге, теряя листья, мчался здоровенный ворох веток, целый шалаш. Шалаш остановился напротив Тимки, из веток донесся полузадушенный голос Шутика:
– Помогите, сил нет самому вылезти из этой кучи.
– Кто это тебя так? – поразился Хозяйственный, вылезая из кустов. – Лесорубы засыпали?
– Нет, – кисло ответил Шут, – не лесорубы. Эти, как их… Рэмбомасы.
Глава 14
– Но-о! – завопил мальчик, лихо стуча пятками по острым скулам и плоским открытым глазам дракона. – Вперед, Серебряный! – Он ухватился руками за твердые блестящие усы, как за руль велосипеда. – Мы им покажем, где раки зимуют! Гей-гей!
По правой ноге Тима, по каблуку, что-то ощутимо стукнуло. Тим глянул вниз: толстое серебристое веко закрыло незрячий глаз статуи. Дракон моргнул, словно отгоняя от себя назойливую муху.
– Вай-ай! – Тим поехал по гладкой голове, все быстрей кренясь вправо. – Мама! Падаю!
Руки его разомкнулись, соскользнули с усов, впустую схватили воздух. Пламя заплясало в тимкиных глазах, мелькнуло вытянутое лицо Хозяйственного – в ушах мальчика зашумел ветер.
– Убился! – взвизгнул Тим и упал. С изрядной высоты упал, часа два летел, так ему показалось. И со всего разгона врезался во что-то мягкое, пухлое. Мягкое громко взвизгнуло и стало жестким, холодным.
– Бр-р, – Тимка сел, обхватил голову руками, – убился. Точно, убился.
– Нет, живой. Шута вот только немного зашиб, а так ничего, живой. – Бонифаций, расставив ноги и сложив руки на груди, недовольно смотрел на Тимку сверху вниз. – Скалолаз он, видите ли. Покоритель вершин. Мальчик-летальчик. Скажи Шуту спасибо, успел он под тебя нырнуть.
– Спасибо, – Тим закрутил головой, – Шутик, ты где?
– Под тобой он, бедняга, – вздохнул рыцарь. – Хотел я из него плот надувной смастерить, чтобы через озеро, значит, а теперь… Э-эх! – Боня с досадой махнул рукой. Тимыч вскочил: действительно, под ним лежал сдутый Шутик. Маленький, жалкий, с выпученными от натуги глазами и с отклеенным клапаном. Тим расстроенно скатал Шута в трубочку и засунул его в сумку вместе с целым насосиком.
– Ты зачем к нему на башку полез? – возмущенно спросил Бонифаций, не меняя позы. – В воду сигануть решил, что ли? Или бабочкой себя вообразил, а? Они-то на огонь в темноте охотно летят, бабочки эти. Но не мальчики же! Что теперь делать будем, не знаю, честное слово. Хорошо хоть насос не раздавил. Это ты молодец, постарался… Выберемся отсюда – починю Шута. Если, конечно, теперь выберемся. Придется ждать, когда Каник нам свет включит. Да-с.
Тим чувствовал себя очень виноватым. Таким виноватым, что даже про драконий глаз, который моргнул, рассказывать не стал, не до того нынче. Возможно, ему просто показалось… Примерещилось. Нет, в любом случае Боню сейчас лучше не трогать, совсем озвереет!
Хозяйственный долго шагал туда-сюда под крылом дракона, сердитый, нахмуренный, с руками за спиной. Даже тропинку протоптал в песке с двумя длинными барханчиками вдоль нее.
– Ладно, – наконец остыл Боня, подошел к понурому Тимычу, – согласен, что не прав?
– Согласен, – тускло пробормотал Тим, ковыряя ногой в песке: он уже выкопал изрядную яму.
– Мир. – Рыцарь протянул руку, Тим пожал ее. – Теперь спать. – Боня лег, достал из сумки фиолетовый стаканчик, уложил его на песок так, чтобы отверстие смотрело ему в лицо. – Это вместо будильника, – пояснил Хозяйственный. – Солнце разбудит. Тим, спать!
Деваться было некуда. Тимыч лег рядом, свернулся калачиком и попытался уснуть…
Разбудил его громкий разговор. Боня деловито беседовал о чем-то с Каней, изредка поворачивая «телефон» в сторону – яркий дневной свет бил из стаканчика ему в лицо: рыцарь кривился, закрывая глаза ладонью, но продолжал разговор.
– Пока, дракоша, – Боня закончил беседу, убрал от лица «телефон». Солнечный луч скользнул по его груди, пятном разлился по песку.
– Рад стараться! Ать-два, – слабо донеслось из стаканчика. Тим встал, с удовольствием потянулся, похлопал себя по плечам, животу, ногам – песок с него так и посыпался.
– Как там Каник? Деревце уже выросло?
– Баобаб его? Понятия не имею. Я про другое с ним говорил. – Боня поднял сумку, протянул ее Тиму. – Пошли.
– Завтракать будем, или… – Тимыч посмотрел на сумку.
– Или. На голодный желудок шагается куда веселей. Кстати, я поспрашивал Каню, куда мы попали – оказывается, это утерянное легендарное святилище драконов! У него есть еще один тайный выход, с другой стороны озера. Наш вояка про драконий храм в детстве от деда слышал, сам же его не видел никогда. Драконы, которые оказались заперты волшебными стенами Королевства, напрочь забыли, где находится их святилище, представляешь? Наверняка без колдовства не обошлось… Так вот, Каник настоятельно советовал поскорее отсюда удирать, не шуметь, статую дракона-основателя ни в коем случае не трогать. И главное, в озеро не соваться.
– Почему?
– Не знаю. Каник наотрез отказался отвечать. Сказал, большая драконья тайна. И все тут.
– Значит, статую ни в коем случае не трогать? – Тимка с тревогой поглядел на серебряного дракона, вспомнил свою скачку на голове тайного божества. И глаз его вспомнил.
– Да, – заторопился Тим, – пошли скорей. Прямо сейчас. Немедленно. Ать-два!
Они направились по берегу, в сторону непонятных золотых дверей. Вскоре вокруг заметно стемнело; мощный факел изрыгаемого драконом пламени издали казался слабым огоньком свечи, одиноко сияющим в кромешной мгле. Луч солнечного фонарика дробился на золотых дверях тысячами желтых бликов, скакал по песку, но ни разу Боня не направил его в чернильную воду озера. Тим шаг в шаг ступал позади рыцаря по узкой полоске песка, боязливо поглядывая на воду. Черт его знает, кто в этом озере обитает, еще схватит за ногу щупальцем и на дно утянет. Так они брели часа два, медленно брели, бесшумно. Как индейцы по вражеской территории.
Яркий луч фонарика вдруг провалился в большую круглую дыру перед ними. Боня поводил вокруг нее лучом, солнечный зайчик выхватил из темноты низкие мраморные ступеньки, каменные барельефные морды драконов на гладкой стене пещеры, странные магические знаки на их лбах.
– Вот он, выход, – прошептал Хозяйственный и обтер пот с лица пятерней. Тим перевел дух, оглянулся назад. Далеко-далеко над водой блестела яркая точка, одинокая, как маяк в ночи.
– Боня! – быстро зашипел Тим. – Раз мы отсюда насовсем уходим, так давай вверх посветим, охота увидеть рисунок на потолке. В воду посветим, чего там в ней, а? Посветим и убежим. Давай?
Хозяйственный отвесил Тиму нешуточный подзатыльник, молча и свирепо ткнул пальцем в лаз. Тимыч потер затылок, независимо передернул плечами и последовал за рыцарем. Ход оказался точно таким, каким они удирали от ос-убийц, только без ручья и чуть пошире. Друзья припустили вперед – очень уж не хотелось опять ночевать под землей, а наверху скоро должен был наступить вечер. Бежали недолго, туннель вскоре закончился тупиком: перед ними оказалась плита из зеленого камня с золотым кольцом-ручкой посредине. Бонифаций лихорадочно обшарил поверхность плиты тускнеющим лучом. Ни рычага, ни кнопки. Ничего!
– Тьфу ты, – Хозяйственный сел на корточки, пощупал под плитой пол, – никаких тайных кнопок, пружинок. Представляешь, ничего!
Тимыч подошел к кольцу, потянул его на себя. Внутри плиты звонко щелкнуло, и она с шорохом неспешно распахнулась толстенной дверью. Как в фильмах про американские банки.
Красный предзакатный свет хлынул в дверной проем.
– Прошу, – Тим шагнул в проход, – а ты говоришь «ничего нет»! Все есть. Головой думать надо.
– Хм. Действительно. – Бонифаций вышел вслед за мальчиком. Плита бесшумно заняла прежнее положение, слившись своей наружной стороной с поверхностью горы. Словно двери здесь никогда не было.
– Хорошо на воле-то, ой хорошо! – Рыцарь шумно втянул в себя свежий воздух, закашлялся.
Вечернее солнце тусклым прожектором повисло над кромкой горизонта. Серых колючек как не бывало, земля поросла нормальной зеленой травой и невысокими редкими кустиками. Теплый ветер лизал тимкино лицо, пах цветами и медом. Немного поодаль серая дорога широкой полосой прорезала степь, тянулась в сторону заката, к густому лесу, ныряла в него. Вдруг до Тимки донеслось радостное лошадиное ржание.
– Люпа! Люпочка моя! – заголосил Бонифаций, кинулся в сторону, за камни. – Не съели тебя, миленькая!
Тимыч, придерживая сумку на боку, трусцой припустил за рыцарем. Навстречу им шла Люпа, целая и невредимая, все так же запряженная в повозку. Даже немного потолстела, отдыхая эти дни на свежей травке.
– Люпа, – рыцарь нежно обнял лошадь за шею, зарылся лицом в гриву, – а я уже с тобой распрощался. Вот дурак!
Тимыч поцеловал Люпу в бок, выплюнул попавшую в рот соломину.
– Говорят, что собаки умные. Вздор! Самые сообразительные, конечно, лошади. Моя Люпа самая умная и верная! – Бонифаций гладил лошадь по шее, глаза его мокро блестели. Люпа покивала головой, соглашаясь с рыцарем. Она тоже так считала.
– Что ж, – деловито потер руки Тим, – раз все в порядке, пошли дальше. Нечего возле этой горы задерживаться! Чоса, наверное, уже починили, как бы он сюда с дозором не явился.
– Согласен, – Боня потрепал лошадь по спине, – пора, Люпочка, в дорогу.
Когда наступила ночь и звезды светляками густо усеяли небо, отряд сделал привал. Нашли недалеко от дороги ручеек, соорудили костерчик из сухого кустарника, вскипятили чай. Боня первым делом отремонтировал Шута, приклеил ему на место ниппельный клапан, накачал человечка воздухом. Тим рассыпался в извинениях за то, что случайно раздавил Шутика, пообещал больше так не делать. Шут замахал ручками:
– Да что ты! Ничего страшного со мной не случилось. Ну, полежал я немного в сумке, поскучал. Ерунда, мелочи. Представь, что бы с тобой стало, не успей я под тебя прыгнуть. Кости не резина, не склеишь. Просто будь впредь поосмотрительней, ладно?
После чая Бонифаций достал карту, которую он все это время прятал на груди под доспехами, разложил ее возле огня; Шут предусмотрительно отодвинулся от костра подальше. Что-что, а огонь для него был смертельно опасен.
– Так, где это мы? Ага, вот, – Хозяйственный ткнул пальцем в карту, – здесь. Если ехать дальше по дороге, то мы попадем… попадем… прямо к Сторожевой горе. К Лурде, стало быть. Не-ет, туда нам пока не надо. Ну, а если сюда… – рыцарь поднес листок к носу, – если через лес, а потом… Да! Вот пещера Каника – видишь, синий пузатый дракончик в кресле сидит? А здесь, – Боня показал карту Тиму, – развалины и черные фигурки. Они, привидения мерзопакостные. Туда нам и путь держать. Через лес поедем, как раз и тропа имеется. Только опять какая-то ерунда… руки с мечами, что ли? Мелко нарисовано, не пойму. Везет нам на всякие вредные руки, прямо спасу нет! Ну да ладно, разберемся.
Было уже далеко за полночь. Луна спряталась за облака, костерчик еле тлел. Тим и Боня крепко спали, положив головы на живот Шута, как на подушку. Люпа тихо ходила где-то рядом по своим лошадиным делам, похрустывала травой. Шут рассеянно смотрел на звезды: ему-то сон вовсе не требовался. Потому он сразу заметил странную четырехкрылую птицу, которая кругами летала высоко над ними, постепенно опускаясь все ниже. Внезапно птица разделилась на четыре тени: они скользнули вниз, в разные стороны, упали на землю.
– Боня, – Шут затрусил животом, – Тим! Просыпайтесь.
Бонифаций мигом вскочил на ноги. Тимка сел, потер глаза кулаками:
– Шутик, ты чего? Ночь на дворе, еще спать и спать.
– Тс! – Шутик приложил палец к губам. – Тихо. Странная птичка прилетела к нам, с четырьмя крылышками. Покружила, да и развалилась на кусочки. И эти кусочки приземлились рядом.
– Понятно. – Хозяйственный выдернул из-за пояса скакулью саблю, обнажил меч. – Черные плащи, старые знакомые! Тим, подбрось в костер веток и доставай свой кинжал, спать нынче не придется.
Костер ярко вспыхнул, бросил в небо рой огненных мушек. Оранжевый круг света выхватил из темноты край повозки, настороженную морду Люпы; в тишине был слышен только треск сгораемых веток. Боня и Тим стали спиной друг к другу. Шут, замерев возле повозки, растерянно крутил головой по сторонам.
– Эй вы, нежити хреновы, идите сюда! – во весь голос крикнул Бонифаций. – Чего затаились? Мы вас засекли, можете не прятаться.
Нападение было молниеносным. Две черных фигуры безмолвно вылетели из темноты с разных сторон. Одна, с широким черным мечом, атаковала Хозяйственного, другая налетела на Тима. Боня отразил сильный удар железным мечом, одновременно проткнув нападающего костяным клинком: фигура всхлипнула и растворилась в воздухе. В это время второй призрак остервенело выкручивал Тиму руку, пытаясь вырвать кинжал из его пальцев.
– Отдай, гаденыш! – брызжа слюной, визжал черный плащ. – Брось кинжал. Убью!!!
Тим молча вырывался, колотя противника другой рукой куда попало. Шут сильно оттолкнулся ногами от колеса повозки, футбольным мячом врезался в бок негодяя. Черный плащ отпустил Тима и рухнул в костер, огонь сразу охватил его – существо запылало словно изнутри, судорожно запрыгало в костровом пламени, разбрасывая вокруг себя горящие ошметки. Через несколько секунд все кончилось, лишь облако пепла полетело по воздуху.
– Остальные, где остальные? – Бонифаций в боевом задоре скакал вокруг костра. – Что, съели? Давайте сюда, еще угостим!
Тяжело захлопали крылья, словно вблизи принялись выбивать ковер – в предрассветный сумрак, шагах в двадцати от костра, взлетела большая птица. С двумя крыльями. Кренясь, словно подбитый самолет, птица зигзагами помчалась вдаль, в сторону леса.
– Надоели мне эти бандиты тряпочные, – Хозяйственный сорвал пук мокрой от росы травы, протер клинки, – лезут и лезут. Ну, предположим, про саблю они могли не знать, да. Но на кинжал-то один из них недавно нарвался, должны были все ж таки поумнеть!
Тим оглядел Шута со всех сторон – не пожегся ли где, не пробуравилась ли в нем дыра от случайной искры? К счастью, все оказалось в порядке.
– С добрым утром, – улыбнулся Боня, – солнышко встало. Хорошая сегодня погода, то, что надо для путешествия. Чаевничаем и в путь. – Тим почесал в затылке.
– Однако, Боник, как мы теперь отличим эту дурацкую птицу от нормальных? Она же теперь двукрылая, как все. Вот незадача.
– Э-э, – отмахнулся рыцарь, – пустяки. На воробьев можно не обращать внимания, а орлы здесь редкость. Такую здоровую птичку уж как-нибудь не провороним!
Миновал полдень, когда отряд подъехал к лесу. Солнце изрядно пропекло путников на дороге, и лесная прохлада приятно остудила разгоряченные тела.
– Уф, благодать, – Бонифаций шел без доспехов, лениво обмахиваясь здоровенным лопухом, – люблю лес. Тут, ежели с умом, никогда не пропадешь, даже зимой. Корешки съедобные, беличьи кладовые с орехами… Опять же, зайцы бегают. Обожаю зайчатину! А поле – оно от ветра не укроет, костром не согреет. Нет, не люблю я поле. Чего еще я люблю? Пиво люблю. Пожалуй, про пиво не надо, не время. Только настроение себе портить, – Хозяйственный вытер шею лопухом. – Тимка, а ты чего любишь? Про пекси-колу можешь не говорить, и так знаю.
Тимыч лежал в повозке, свесив руку вниз и хватая цветы за головки, Шут ехал на Люпе.
– Кино я люблю, про ниндзей всяких. Как они друг дружку руками-ногами колбасят, по головам палками и цепями лупят. И хоть бы хны, всегда целые остаются! Я вот думаю, наверное, они все резиновые, навроде Шута. Или роботы, изнутри железные, а снаружи человеки.
– Нашел чем удивить, – хмыкнул рыцарь, – я таких балбесов в балагане видел. Нахлебаются отвара кремень-травы, а потом лбом стены прошибают. Или руками кирпичи рубят. Или зубами гвозди из досок вытягивают. Подумаешь, любой так сумеет, если отвар выпьет! Другое дело, где ту кремень-траву взять… Балаганщики свои секреты никому не выдают, не выгодно им.
– У нас такая трава не растет, – Тим сорвал цветок, понюхал его, чихнул, – люди годами особые свойства вырабатывают. Иногда всю жизнь.
– Охота была, – сплюнул Хозяйственный, – делать больше нечего. Лучше объясни мне, что такое кино.
Тим стал увлеченно рассказывать, даже спрыгнул с повозки. Про Терминатора, про Рэмбо, черепашек-ниндзя, Фантомаса, Бэтмена, Робокопа…
– Стоп! – Боня заткнул уши. – У меня в голове все перемешалось. Не хочу я про твоих рэмбомасов ничего знать, своих здесь хватает. Само кино – это что? Колдовство или техника? Или театр?
– Наверное, и то и другое, – задумчиво сказал Тим, – цветные живые картинки на белой материи, со звуком. Очень интересно.
– Значит, колдовство, – кивнул Хозяйственный, – ничего особенного. Тпру! Привал.
Шут спрыгнул с Люпы:
– Вы отдохните, а я прогуляюсь, разведаю путь. Мне отдых не нужен, – и поскакал по дороге дальше. Тим достал консервы, постелил на траву линялую скатерку из бониных запасов, объявил:
– Кушать подано, гражданин рыцарь! Можно лопать.
– Консервы, опять консервы, – поморщился Боня, – и никуда от них не денешься.
Они заканчивали обед, когда издалека донесся топот и шум, словно по дороге из глубины леса бежал носорог и тащил за собой волокушу. Боня судорожно проглотил кусок мяса, схватил Люпу под уздцы и потянул ее прочь, за деревья:
– Тим, прячься!
Шум приближался. Тимыч высунул голову из-за дерева – по дороге, теряя листья, мчался здоровенный ворох веток, целый шалаш. Шалаш остановился напротив Тимки, из веток донесся полузадушенный голос Шутика:
– Помогите, сил нет самому вылезти из этой кучи.
– Кто это тебя так? – поразился Хозяйственный, вылезая из кустов. – Лесорубы засыпали?
– Нет, – кисло ответил Шут, – не лесорубы. Эти, как их… Рэмбомасы.
Глава 14
Новая ловушка
Бонифаций в рубашке и шортах стоял посреди дороги, уперев руки в бока. Тим выглядывал из-за его спины, не решаясь вылезти вперед – вдруг и правда в лесу злобные Рэмбомасы лютуют! Прямо перед ними, поперек дороги, находилась широкая просека, аккуратно прорубленная в густом лесу. Даже кустиков на ней не было, одна лишь коротко постриженная трава с летающими над ней бабочками. Как будто газонокосилкой прошлись… Просека тянулась влево и вправо, терялась где-то в лесу. Пейзаж был очень мирным, для полной идиллии не хватало лишь речушки с песчаным берегом. Курорт да и только!
– Так что же случилось, в конце-то концов? – рыцарь отмахнулся от случайной бабочки. – Никого не вижу. Никаких масов, рэмбов, никаких лесорубов. Не мотыльки ж тебя так отделали!
Шут тихонько протопал вперед, высунул голову на просеку, огляделся.
– Бонифаций, вот честное слово, было! Я почти на середину поляны выпрыгнул, думал дальше пробежаться. Вдруг как зашумело, загудело! Перед носом блеснуло, вжик-вжик! Даже ветром потянуло. А потом сзади – вижк! И тоже ветерок. Я назад кинулся, под деревья, да немного застрял вот под этим. – Шутик ткнул пальцем в крайнее, возле просеки, дерево – абсолютно голое, тщательно оструганное, словно телеграфный столб, только без проводов.
– Оно густое тогда было, я в нижних ветках запутался. Тут вокруг меня загудело, завизжало. Бац, бац! Трах! Я опомниться не успел, как сам чуть в дерево не превратился. Глядь, я – не я, а сплошные ветки да листья. Лесоповал, а не Шут.
– Ничего себе, – Боня заметно озадачился, – наверное, очередная ловушка. Помнишь, Тим, я тебе карту показывал?
– Помню. – Тим схватил Шута за руку, оттянул от заманчиво зеленой травы. – Надо проверить, что это за вжикалки тут летают.
– Надо, – согласился Хозяйственный, – а как? Попробуй туда нос высуни, без нюхалки враз останешься. Нет, тут надо технически. – Боня нагнулся к возку, спешно стал перекладывать вещи.
– Нашел, – он с натугой вытащил со дна знакомую Тиму секиру, снял с нее чехол, огляделся. Приметив сухое высокое деревце, одним махом срубил его, очистил от веток и сучков. Взяв жердину наперевес, Боня потихоньку высунул ее почти всю над травой, в опасную «курортную» зону. Но ничего не случилось.
– Врешь ты все, – сипло сказал рыцарь, – болтун…
Что-то похожее на пропеллер, сияя металлом, промчалось по-над деревьями, мимоходом отчикнуло полжердины и умчалось в другой конец вырубки; воздух над просекой загудел. Боня потерял равновесие, неловко приземлился на дорогу.
– Елы-палы, – заорал Хозяйственный, вскакивая, – да сколько можно?! Они что, договорились меня извести до конца? То грабля бешеная, то рука с саблей. Осточертело мне такое колдовство, приключения эти. Домой хочу, на склад! К консервам и мышам, – он, кряхтя, потер поясницу. – Так того и гляди нервический радикулит наживешь…
– Боня, – Тим постучал его по спине, – ты разглядел штуковину? Я ничего не успел заметить.
– Рука с саблей. – Хозяйственный откашлялся, далеко сплюнул. – Летает как бешеная, саблей своей крутит так, что ее и не увидишь, саблю ту. Тьфу, напасть. Вот оно, тяжелое наследие войны с Лурдой! Забытая ловушка. За эти годы вон какую поляну отгрохала своей сабелькой! Все деревья потихоньку в щепки порубала. Возвращаться далеко, идти вперед нельзя. Давайте думать, что делать.
Тим подобрал с земли камень, высоко швырнул его через просеку.
– С ума сошел! – ахнул рыцарь.
Пропеллер молнией промчался над землей, дугой подпрыгнул к небу – камень сухо щелкнул в полете, рассыпался на мелкие кусочки. Сабля тут же умчалась в другой конец просеки и затихла. Притаилась…
– Думать надо, прежде чем камнями кидаться, – возмущался Боня, небольно костыляя Тимыча по шее, – опасные у тебя развлечения, Тим батькович! Враз без головы останешься. Я ее на место пришивать не стану, учти.
Тим вырвался, отбежал в сторонку.
– Зато теперь ясно, что Шут не перелетит. Не то прыгнул бы, с него станется. Тогда бы одни полосочки для рогаток от него остались.
– Ну уж нет, – солидно возразил Шут, – зачем же мне низко прыгать? Вовсе оно ни к чему! Я бы так высоко взлетел, что никакая сабля до меня не дотянулась бы.
– Толку-то… – Боня сел возле повозки, прислонился к колесу, закрыл глаза.
– Слушай, а окаянная рубалка сюда случаем не выскочит? – забеспокоился Шут. – Не то чик-чирик – и всех на полоски. Вместе с Люпой.
– Вряд ли, – Боня устало потер лицо ладонью, – если бы могла, давно бы нас на окрошку пустила. У этой штуковины четко ограниченное место работы. Такое, видимо, на ней заклятие. Мне так кажется.
– Вот и ладно, – успокоился резиновый человечек, – теперь я не боюсь. Хотя и очень страшно.
Все затихли, пригорюнились. В тишине жужжали лесные мухи, шелестела листва. Люпа переминалась с ноги на ногу, фыркала. Скучала.
– Придумали чего? – с надеждой спросил Боня. Тим неопределенно хмыкнул, Шут промолчал. Боня встал, подобрал с земли десяток здоровых булыжников, в полкирпича каждый, вразвалку побрел к просеке. Тим на всякий случай тоже взял камень и пошел за Хозяйственным.
Не доходя десяток шагов до подстриженной травы, Боня сильно кинул камень в сторону недальних, на другой стороне просеки, деревьев. Стальное жужжало оказалось тут как тут, разбрызгало булыжник каменным градом. Боня мигом кинул другой, еще один, еще. Рука у него ходила ходуном, как швыряльно-бросальный автомат; сабля металась в воздухе рваным полетом скоростной летучей мыши, старательно поспевая за камнепадом. Тим не удержался и тоже метнул свой камень, криво кинул, не туда, куда бросал Боня. Булыжник плавно перелетел просеку, зарылся в кусты. Вскоре боеприпасы у Хозяйственного закончились, он опустил руку и вытер ее о штаны. Сабля, видно, тоже притомилась – бездвижно зависла в воздухе, еле-еле покачиваясь, словно на ветру. Наконец-то Тим смог ее рассмотреть: на рукоятке сабли-пропеллера мертвой хваткой висела железная рыцарская перчатка; сабельный клинок сиял неживым ледяным блеском.
– Зараза! – в сердцах топнул ногой Хозяйственный. – И ничего-то с ней не сталось. Полтора десятка крепких булыганов порубала, и ни щербинки на ней, ни зазубринки.
– Боня, а я свой камень до другой стороны докинул, – похвастался Тим. – Пока она твоими снарядами занималась, мой не заметила.
Бонифаций выпучил глаза:
– Правда?
Мальчик кивнул.
– Идея, – Хозяйственный звонко хлопнул себя по лбу ладонью, – Тим, нужны камни.
– Зачем?
– Там узнаешь. – Рыцарь бегом кинулся к повозке, по пути собирая вдоль обочины крупные голыши. Видимо, дорога когда-то была ими вымощена, но за давностью лет часть камней глубоко засела в земле, а часть оказалась на обочине. Их-то сейчас и хватал Бонифаций, поспешно складывая в кучу возле просеки. Старательный Тим больше мешался у него под ногами, чем помогал; Шут не отставал от друзей, носил по камушку в общую кучу. Через некоторое время на обочине дороги возникла приличная горка из грязных булыжников.
– Так что же случилось, в конце-то концов? – рыцарь отмахнулся от случайной бабочки. – Никого не вижу. Никаких масов, рэмбов, никаких лесорубов. Не мотыльки ж тебя так отделали!
Шут тихонько протопал вперед, высунул голову на просеку, огляделся.
– Бонифаций, вот честное слово, было! Я почти на середину поляны выпрыгнул, думал дальше пробежаться. Вдруг как зашумело, загудело! Перед носом блеснуло, вжик-вжик! Даже ветром потянуло. А потом сзади – вижк! И тоже ветерок. Я назад кинулся, под деревья, да немного застрял вот под этим. – Шутик ткнул пальцем в крайнее, возле просеки, дерево – абсолютно голое, тщательно оструганное, словно телеграфный столб, только без проводов.
– Оно густое тогда было, я в нижних ветках запутался. Тут вокруг меня загудело, завизжало. Бац, бац! Трах! Я опомниться не успел, как сам чуть в дерево не превратился. Глядь, я – не я, а сплошные ветки да листья. Лесоповал, а не Шут.
– Ничего себе, – Боня заметно озадачился, – наверное, очередная ловушка. Помнишь, Тим, я тебе карту показывал?
– Помню. – Тим схватил Шута за руку, оттянул от заманчиво зеленой травы. – Надо проверить, что это за вжикалки тут летают.
– Надо, – согласился Хозяйственный, – а как? Попробуй туда нос высуни, без нюхалки враз останешься. Нет, тут надо технически. – Боня нагнулся к возку, спешно стал перекладывать вещи.
– Нашел, – он с натугой вытащил со дна знакомую Тиму секиру, снял с нее чехол, огляделся. Приметив сухое высокое деревце, одним махом срубил его, очистил от веток и сучков. Взяв жердину наперевес, Боня потихоньку высунул ее почти всю над травой, в опасную «курортную» зону. Но ничего не случилось.
– Врешь ты все, – сипло сказал рыцарь, – болтун…
Что-то похожее на пропеллер, сияя металлом, промчалось по-над деревьями, мимоходом отчикнуло полжердины и умчалось в другой конец вырубки; воздух над просекой загудел. Боня потерял равновесие, неловко приземлился на дорогу.
– Елы-палы, – заорал Хозяйственный, вскакивая, – да сколько можно?! Они что, договорились меня извести до конца? То грабля бешеная, то рука с саблей. Осточертело мне такое колдовство, приключения эти. Домой хочу, на склад! К консервам и мышам, – он, кряхтя, потер поясницу. – Так того и гляди нервический радикулит наживешь…
– Боня, – Тим постучал его по спине, – ты разглядел штуковину? Я ничего не успел заметить.
– Рука с саблей. – Хозяйственный откашлялся, далеко сплюнул. – Летает как бешеная, саблей своей крутит так, что ее и не увидишь, саблю ту. Тьфу, напасть. Вот оно, тяжелое наследие войны с Лурдой! Забытая ловушка. За эти годы вон какую поляну отгрохала своей сабелькой! Все деревья потихоньку в щепки порубала. Возвращаться далеко, идти вперед нельзя. Давайте думать, что делать.
Тим подобрал с земли камень, высоко швырнул его через просеку.
– С ума сошел! – ахнул рыцарь.
Пропеллер молнией промчался над землей, дугой подпрыгнул к небу – камень сухо щелкнул в полете, рассыпался на мелкие кусочки. Сабля тут же умчалась в другой конец просеки и затихла. Притаилась…
– Думать надо, прежде чем камнями кидаться, – возмущался Боня, небольно костыляя Тимыча по шее, – опасные у тебя развлечения, Тим батькович! Враз без головы останешься. Я ее на место пришивать не стану, учти.
Тим вырвался, отбежал в сторонку.
– Зато теперь ясно, что Шут не перелетит. Не то прыгнул бы, с него станется. Тогда бы одни полосочки для рогаток от него остались.
– Ну уж нет, – солидно возразил Шут, – зачем же мне низко прыгать? Вовсе оно ни к чему! Я бы так высоко взлетел, что никакая сабля до меня не дотянулась бы.
– Толку-то… – Боня сел возле повозки, прислонился к колесу, закрыл глаза.
– Слушай, а окаянная рубалка сюда случаем не выскочит? – забеспокоился Шут. – Не то чик-чирик – и всех на полоски. Вместе с Люпой.
– Вряд ли, – Боня устало потер лицо ладонью, – если бы могла, давно бы нас на окрошку пустила. У этой штуковины четко ограниченное место работы. Такое, видимо, на ней заклятие. Мне так кажется.
– Вот и ладно, – успокоился резиновый человечек, – теперь я не боюсь. Хотя и очень страшно.
Все затихли, пригорюнились. В тишине жужжали лесные мухи, шелестела листва. Люпа переминалась с ноги на ногу, фыркала. Скучала.
– Придумали чего? – с надеждой спросил Боня. Тим неопределенно хмыкнул, Шут промолчал. Боня встал, подобрал с земли десяток здоровых булыжников, в полкирпича каждый, вразвалку побрел к просеке. Тим на всякий случай тоже взял камень и пошел за Хозяйственным.
Не доходя десяток шагов до подстриженной травы, Боня сильно кинул камень в сторону недальних, на другой стороне просеки, деревьев. Стальное жужжало оказалось тут как тут, разбрызгало булыжник каменным градом. Боня мигом кинул другой, еще один, еще. Рука у него ходила ходуном, как швыряльно-бросальный автомат; сабля металась в воздухе рваным полетом скоростной летучей мыши, старательно поспевая за камнепадом. Тим не удержался и тоже метнул свой камень, криво кинул, не туда, куда бросал Боня. Булыжник плавно перелетел просеку, зарылся в кусты. Вскоре боеприпасы у Хозяйственного закончились, он опустил руку и вытер ее о штаны. Сабля, видно, тоже притомилась – бездвижно зависла в воздухе, еле-еле покачиваясь, словно на ветру. Наконец-то Тим смог ее рассмотреть: на рукоятке сабли-пропеллера мертвой хваткой висела железная рыцарская перчатка; сабельный клинок сиял неживым ледяным блеском.
– Зараза! – в сердцах топнул ногой Хозяйственный. – И ничего-то с ней не сталось. Полтора десятка крепких булыганов порубала, и ни щербинки на ней, ни зазубринки.
– Боня, а я свой камень до другой стороны докинул, – похвастался Тим. – Пока она твоими снарядами занималась, мой не заметила.
Бонифаций выпучил глаза:
– Правда?
Мальчик кивнул.
– Идея, – Хозяйственный звонко хлопнул себя по лбу ладонью, – Тим, нужны камни.
– Зачем?
– Там узнаешь. – Рыцарь бегом кинулся к повозке, по пути собирая вдоль обочины крупные голыши. Видимо, дорога когда-то была ими вымощена, но за давностью лет часть камней глубоко засела в земле, а часть оказалась на обочине. Их-то сейчас и хватал Бонифаций, поспешно складывая в кучу возле просеки. Старательный Тим больше мешался у него под ногами, чем помогал; Шут не отставал от друзей, носил по камушку в общую кучу. Через некоторое время на обочине дороги возникла приличная горка из грязных булыжников.