Бацунов Владимир. Воспоминания о караване

   КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ
   ГАСАНА ИБН-КАМАЛА АЛЬ-ФАРГОНИ
   ЧАСТЬ II
   12 декабря 1052 года Гасан ибн-Камал аль-Фаргони отплыл на своей каравелле от Бейрутской пристани в направлении Хазарии, намереваясь по пути зайти в страны Магриба с тем, чтобы полюбоваться чудесами, а то и приобрести какое-нибудь из них для личной коллекции. Однако каравелла вернулась в порт через несколько дней в виду того, что капитан исчез во время бури - может быть его просто смыло за борт. На борту находился друг капитана, Ибрагим ибн-Хасдай из Кордовы. Ровно через год аль-Фаргони возник в совершеннейшем отдалении от точки исчезновения, в столице Хазарского каганата, городе Итиль, где он и встретился снова со своим другом Ибрагимом ибн-Хасдаем из Кордовы, добравшимся до столицы Хазарии привычным и хорошо проверенным способом: с караваном дромедаров по суше.
   Нужно сказать, что Гасан ибн-Камал несколько изменился: лицо его слегка осунулось и побледнело, глаза запали и смотрели пронзительно, борода стала длиннее, волосы тоже отросли основательно и были собраны сзади в хвост. На голове он носил изрядно потрёпанную и выцветшую зелёную фетровую шляпу, а одежда, хоть и сшитая из привычных шёлковых материй, была заметно поношена и имела непривычный фасон. Подходила она скорее для верховой езды, нежели для мореплавания. Но самое главное было то, что капитан теперь значительно меньше улыбался.
   - Как вы, капитан, как вы живы здоровы? - наконец спросил я.
   Он улыбнулся, помолчал минутку и сказал неопределённо:
   - Да вот, жив-здоров, как видите...
   - А я думал, что вы погибли в море. Юсуф - тот вообще места себе не находил и не хотел верить, что вы утонули.
   - Юсуф... - пробормотал Гасан ибн-Камал, - Бедный мальчик. Что с ним теперь?
   - Он остался в Бейруте вас дожидаться. Он сказал, что вы прекрасный пловец. Но я-то видел, какая была буря. И сколько гашиша вы употребили. Даже Джонни Вайсмюллер не выплыл бы в такую погоду и в таком состоянии!
   - Дело в том, что я и не выплывал.
   - А как же вы добрались до берега? - удивился я.
   - Вот это загадка и для меня. - он помолчал, - Я не выплывал, а вывалился прямо на сушу, причём в такие места, которые показались мне сказочными. До моря из этих мест было не менее трёхсот фарсахов.
   - Что вы говорите!
   - Да. Я всегда верил в чудеса и стремился к ним. И со мною чудо случилось. Жуткое какое-то чудо. Я, признаться, и не верил, что увижу уже кого-нибудь из своих знакомых или родных. И вот - увидел. Такая удача!.. Не верится, что я здесь, - он провёл рукою по глазам и помотал головой, сказав "фр-р-р-р-р", - Фантасмагория какая-то!
   - Вы переутомлены, - понял я вслух, - И вам нужно отдохнуть.
   - Вы правы. Спать. А завтра обо всём поговорим.
   Я проводил пошатывающегося Гасана ибн-Камала в опочивальню, он упал на сплющенный множеством спин тюфяк и тут же заснул, а я подумал: "Какое счастье, что я не ушёл из Итиля вчера или даже сегодня утром".
   Спал Гасан ибн-Камал долго и беспокойно. Ворочался во сне, бормотал что-то на непонятных языках, звал какую-то женщину, декламировал стихи, автор которых объявлял себя Королём ящериц. Какая глупость, подумал я. Потом к утру он несколько успокоился и проспал до полудня.
   Когда он проснулся, его уже ждал кувшин ключевой воды, который несколько раз наполнялся, благовония и новая одежда. Когда Гасан ибн-Камал попытался возразить и из вежливости отказаться, я мягко отклонил его возражения, сказав:
   - Теперь вы мой гость. Пожалуйста, не возражайте.
   В шёлковом халате, тюрбане и расшитых золотом туфлях из лучшего кордована капитан выглядел почти так же, как раньше, только, пожалуй, более мужественным, что ли. Позавтракав кукурузными лепёшками с мёдом и прекрасным зелёным чаем, мы приступили к беседе и обсуждению того, что же нам делать дальше. То, что капитан рассказал мне о своих чудесных приключениях так потрясло меня, что я если и не потерял дар речи от удивления, то замолчал надолго, переваривая новую для меня пищу. Потом, наконец, спросил:
   - А как вы сами объясняете эти свои перемещения во времени и пространстве?
   - Я не знаю пока. Таких случаев было по крайней мере пять. И в четырёх из них всё напрямую связано было с травами. Например, я курил гашиш. Или пил крепкий чай. Однажды - абиссинский кофе. И в друг - порыв ветра - и я оказывался в совершенно незнакомом месте. Причём ни разу не попадал в одну и ту же временную и пространственную точку дважды. Я как бы вываливался из времени, в котором в тот момент находился. То есть это не было каким то путешествием сознания - я перемещался вместе с телом. Воспринимал окружающий физический мир телесно, осязал и обонял. Я подозреваю, что меня можно было бы даже убить в тех местах и временах, в которых я оказывался. Может быть, ощущение тела было иллюзорно, а сам я находился в какой-нибудь тмутараканской чайхане. Или на багдадском постоялом дворе. Не знаю. По крайней мере я видел такое, чего и не придумаешь, будучи средневековым арабом или евреем, даже очень образованным. Или там узбеком. Колоссальные эти переживания и опыт произвели в моём уме некоторые подвижки и я, всерьёз задумавшись над природой времени и пространства, пришёл к интересным выводам, которые и намереваюсь изложить в своей "Сумме".
   - В своей "Сумме"... - задумчиво повторил я Гасановы слова.
   - Да, в "Сумме против невежества". Я уже начал делать некоторые заметки. То есть идея книги зародилась у меня достаточно давно, но я ещё размышляю над концепцией формы. Если я начну писать прямо сейчас, текст получится сырым и боюсь, надуманным.
   - Вы хотите заниматься этим здесь?
   - Нет, здесь мне не очень нравится. Я так привык путешествовать, что совершенно не хочу засиживаться на одном месте.
   - Вы знаете, - обрадовался я, - мне тоже совершенно здесь не хочется задерживаться: влечёт дорога. Только куда направить стопы я ещё не решил. В Кордову? Рано. Я почувствовал вкус путешествий: когда трясёшься на спине дромедара, смотришь на пыльный горизонт, закатное солнце и рассматриваешь мысли, ненадолго забредающие погостить в твою голову... Не хотите ли побывать на родине?
   Гасан ибн-Камал очень обрадовался и изумился одновременно:
   - Вы словно прочитали мои мысли! Хотелось бы увидеть Фергану, свой аул. Да и, признаться, повидаться с отцом, если он жив ещё... Я только не решался вам сказать об этом.
   - Прекрасно, - ответил я, - Задерживаться не будем. Сейчас же отдаю приказание караванщику готовить караван и завтра на рассвете - не возражаете? - двинемся в путь.
   - Замечательно. Я бы ещё хотел сходить в синагогу, помолиться перед дальней дорогой.
   - Обязательно! - поддержал я Гасана ибн-Камала, и в четвёртом часу пополудни мы вышли в город, чтобы ещё раз бросить взгляд на славную некогда столицу, и помолиться в Итильской хоральной синагоге, где я уже был несколько дней тому назад. Гасан ибн-Камал молился горячо, и хотя делал это не вслух, жар достигал моего тела, и я чувствовал этим телом, что очень Гасан ибн-Камал соскучился по отцу, которого не видел более десяти лет, хочет с ним увидеться и всячески желает ему здоровья и долголетия. Ещё он соскучился по своему аулу, а также просил Господа, чтобы Он не так резко швырял его по временам и странам, чтобы давал ему знамение, а кроме того позволял отдыхать хоть немного, ибо он не железный. Волна сострадания окатила меня, комок застрял в горле, а из глаз потекли отнюдь не мужские слёзы, о которых обычно говорят, что они скупы. На обратном пути мы зашли на базар, я купил рахат-лукума и предложил его Гасану ибн-Камалу, но он вежливо отказался, пояснив свой отказ тем, что намерен поститься и молиться до завтрашнего вечера, дабы наше предприятие было успешным. Неожиданно для себя я решил присоединиться к Гасанову посту и просидел до поздней ночи над страницами Иова, содрогаясь уже в который раз от ужасных чудес Господних и Его, благословен Он, всеохватной милости.
   На рассвете мы выступили. Я на своём любимом песочном дромедаре, Гасан ибн-Камал рядом со мною на выбранном им из множества предложенных рыжем, которого назвал Моряком в память о море и своей детской мечте. Мечта моего отца, почтенного Хасдая, Царство ему Небесное, Итиль, осталась позади. И, может быть, навсегда.
   Степь, степь и степь, бескрайняя и сумрачная по моим ощущениям. Скудная растительность, тушканчики и ящерицы, а порою и карликовые антилопы, куланы и дикие бактрианы, удивительные на мой взгляд существа, ибо я привык к дромедарам. Молчаливый Гасан ибн-Камал, едущий рядом, выдающий иногда отрывочные фразы, в каждой из которых заключён некий смысл, мне непонятный. Например:
   - Жадность и ревность - одного поля ягоды.
   Или, например, такое:
   - Появится некий народ, который будет думать о своей великой миссии.
   - Как это - народ будет думать? - удивляюсь я.
   - Почему вы удивляетесь? Это называется "вече", - отвечает Гасан ибн-Камал.
   Или вот, например, такое:
   - Мои проявления в большинстве своём механистичны. Я полностью отдаю себе в этом отчёт. Механика такая вещь, - он сделал неопределённый жест рукой, - Учение, грамматика, каллиграфия, философия. Мои суждения, в основном, базируются на заимствованных знаниях и откровениях. Желание казаться себе учёным мужем и гордыня привели к начётничеству. Теперь этим пыльным хламом до отказа забит чердак моего ума.
   Эти слова меня изумляют - такое мог бы сказать я, и это было бы чистой правдой. Я поведал об этом Гасану ибн-Камалу. В ответ он сказал удивителную вещь:
   - А это и так касается вас. Просто я очень чувствительным стал в последние месяцы и иногда улавливаю чужие мысли и ощущения. Нарочно я этого не делаю. И случайного хватает, потому что порою это обрушиваются на меня неумолимой лавиной, селевым потоком и хоть стой, хоть падай. Я обычно падаю или застываю, напоминая каменного истукана, жутко пугая при этом окружающих. Так что, если такое случится со мною, не пугайтесь, любезный Ибрагим, а лучше побейте меня по щекам или плесните в лицо воды, желательно холодной, если такая найдётся под рукой. Хорошо?
   - Хорошо. Постараюсь не пугаться. Но вы поразительно точно описали моё самоощущение. Поразительно. Понимание это меня просто потрясло. И я отправился путешествовать. Караван - вот моя жизнь. Столько у меня в голове знаний, что просто кошмар! Самое обидное и любопытное здесь одновременно то, что лишь малая часть этого навала применима на практике. Но, похоже, походная жизнь влияет на меня благотворно - сведения утрясаются и частично забываются и я могу с открытой душой любоваться встречающимся на пути. Из книг я себе оставил лишь Священное Писание и "Китах уль аин" аль-Халиля, "Книгу-словарь". Очень её люблю, как, впрочем, и все другие словари. Не стоит тратить годы на набивание ума знаниями, если у тебя есть хорошая энциклопедия. Таково моё теперешнее убеждение.
   - Я бы не говорил так категорично. Просто не надо чересчур увлекаться. Всё должно быть в меру. Ничего сверх - вот мудрость, которой я стараюсь придерживаться. А впрочем, это моё личное мнение и я не собираюсь его никому навязывать, - потом он почему-то добавил: Книга уникальна, ибо рукописна. Придёт время, когда книги станут множить как гравюры или народные лубки. Но это трудно понять. Даже представить. Иса, пишущий на песке... Похоже, единственное упоминание о том, что Иса что-либо писал. Возможно, Он рисовал на песке рыбу. Рыба - жертвенное животное. Да-а-а... Гасан ибн-Камал надолго замолчал.
   Так подошёл к концу первый день перехода. Взошёл месяц, караван остановился на ночлег в голой степи. Караванщик принял у нас дромедаров, люди развели костёр и мы уселись у огня. Гасан ибн-Камал глядел на сгорающие ветки, подбрасывал пучки сухой травы в костёр и отблески, подобно улыбкам, играли на его лице. Он улыбнулся и сказал:
   - В детстве мы с мальчишками любили жечь костры на окраине аула и печь картошку.
   - Что печь, простите? - спросил я.
   - Картошку. Это такие корнеплоды, богатые крахмалом. Очень вкусная получается картошка в костре. Дымком пахнет. А может, это было не в детстве? Теперь уже не уверен.
   Он замолчал, а я спросил:
   - Хотите чаю?
   - Чаю?.. С удовольствием. В своё время я провёл несколько лет в "Школе чая", но так и не понял, чего от меня там хотели. По крайней мере я научился заваривать чай. Множеством способов... Да, чай - это хорошо... Гасан ибн-Камал опять замолчал и уставился в костёр.
   Вода в котелке закипела, и я принялся заваривать чай по-походному, ибо пользоваться в дороге всевозможными чайничками и блюдечками совершенно неудобно. К тому же, заваренный в котелке чай пахнет дымком, как печёная в костре "картошка" и является тем главным, что запоминается от этих караванных остановок. Имитировать такой чай в условиях цивилизиции невозможно. Да и к чему? - Имитация есть имитация. Я достал из дорожного сундука мешок с плиточным чаем, отпилил ножом кусок и швырнул в котёл. Затем отправил туда же солидный кристалл каменной соли и щепоть жасминовых цветов. Снял котелок с огня и поставил рядом, накрыв крышкой так, чтобы оставалась небольшая щель. Гасан ибн-Камал одобрительно смотрел на мои действия. Минут десять спустя я открыл крышку и принялся размешивать чай специальной кедровой палкой, шепча при этом чайную молитву. Потом снова закрыл котелок крышкой, на этот раз плотно, и сказал:
   - Сейчас листья осядут и чай можно будет пить.
   - Прекрасно, - отозвался Гасан ибн-Камал, - А где вы берёте жасмин?
   - Сам собираю.
   - Похвально...
   Я зачерпнул специальным черпачком жидкости, наполнил пиалу и вручил её Гасану ибн-Камалу. Он принял её с благодарностью, дождался, пока я наполню свою и торжественно произнёс:
   - Пост можно считать завершённым, - он отхлебнул из пиалы, Замечательный чай.
   Затем он застыл, как истукан, и я почти не испугался, помня о предупреждении, затем изображение Гасана ибн-Камала сделалось нечётким, задрожало и в конце концов совсем исчезло. Я чуть не выронил пиалу, осторожно поставил её на землю и потрогал воздух там, где только что был мой собеседник. Абсолютная пустота, как мне показалось. Мои люди повскакивали с мест и стали истово креститься, а кто и сплёвывать через левое плечо. Слышался шёпот: "Шайтан, шайтан!..". Но больше ничего не происходило. Я приказал всем спать, а завтра утром продолжить путь как ни в чём не бывало в направлении Ферганы.
   День истекал за днём, я трясся на спине своего любимого песочного дромедара, и удивление и недоумение боролись во мне. Исчез, думал я, выпил чаю и исчез. Чехарда какая-то. Однако ощущения говорили мне, что всё в порядке. Почему в порядке, и в каком там ещё порядке, было непонятно.
   Я быстро встроился в привычную караванную жизнь. Аулы сменялись кишлаками, Бухара Гурганджем, Амударья Сырдарьей, а я глядел на стеклянные дюны и размышлял о том, насколько же тонкими нитями привязан человек к существованию, пространству и времени и о том, что же я скажу отцу Гасана ибн-Камала, старому Камалу аль-Бохари.
   Караван приближался к аулу на окраине Ферганы. Была ночь, звёзды сияли как глаза любимой женщины, а луна была почти полная - кто-то слизал один край ночного светила, но это не мешало ему светить в полную, или почти в полную, силу. У дороги горел костёр, у костра сидел человек и я понял, что моё место рядом с ним. Я приказал каравану остановиться, людям располагаться на ночлег, а сам спешился, отдал поводья дромедара караванщику и направился к сидящему у костра.
   Он, широко улыбаясь, поднялся мне навстречу и мы обнялись, как земляки. Присев у костра, мы долго молчали, глядя друг на друга. Как Лейли и Маджнун.
   КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ
   ГАСАНА ИБН-КАМАЛА АЛЬ-ФАРГОНИ
   ЧАСТЬ III
   Встретившись в декабре 1052 года с Ибрагимом ибн-Хасдаем в Итиле, Гасан ибн-Камал аль-Фаргони отправился с его караваном на Восток, в Фергану, чтобы повидаться с отцом и побывать на родине, по которым весьма соскучился. На одном из привалов, выпив заваренного Ибрагимом ибн-Хасдаем чая с жасмином, он исчез из пространственной точки стоянки каравана. Спустя несколько месяцев они вновь встретились, на этот раз в окрестностях Ферганы.
   Ибрагим ибн-Хасдай писал в последствии в своём дневнике:
   "Встреча с Гасаном ибн-Камалом перевернула всю мою жизнь.
   ... Знания, почерпнутые у него полностью изменили моё мировоззрение и жизнеощущение, а также мой modus vivendi.
   ... Потрясло меня, например то, что Гасан ибн-Камал каждый год отмечал, помимо дня своего рождения, день своей смерти. В определённый майский день каждого года, когда цветут абрикосы, он заваривал чай и располагался во дворе на специальном чайном коврике. Он пил чай, подливая напиток в свою турецкую пиалу. В этот день к нему приходили люди, видели его в светлом состоянии духа, говорили ему об этом, а он только улыбался и угощал их чаем.
   ... Можно воспринимать Гасана ибн-Камала как великого фантаста или духовидца, но он - истинный пророк и предвосхититель будущего, ибо не отправлялся в своих путешествиях в пространственные времена ранее точки своего рождения.
   ... Благодарные потомки оценят вклад аль-Фаргони в благородное дело просветления человечества.
   ... Его философские воззрения на природу времени и пространства не выдуманы им, не являются они также плодом его больного воображения, но плодом многотрудного индивидуального опыта ..."
   (продолжение следует?)
   - Вот и снова я вас вижу, капитан, - наконец разорвал молчание я.
   - Это правда, - подтвердил Гасан ибн-Камал.
   - Как вы? - задал я неоригинальный вопрос.
   Он улыбнулся в ответ. Он опять улыбался, как раньше, как тогда, когда мы с ним познакомились в Бейрутской чайхане "У Али". Лицо его разгладилось и было почти детским, если бы не борода.
   - Вы знаете, - сказал он улыбаясь, - в степи снятся полынные сны.
   - Да... - сказал я, - А что это за селение?
   - Это мой родной аул.
   - А как ваш отец?
   - Спасибо, ничего. Очень обрадовался, увидав меня, - он помолчал, - И я тоже. На этом месте, где мы с вами сейчас сидим, в детстве с мальчишками мы пекли картошку. Помните, я вам говорил?
   - Как такое забудешь...
   - Хотите попробовать?
   - Хочу.
   Он разгрёб палкой угли, затем достал из мешка крупные красивые клубни, положил их на освободившееся в кострище место и нагрёб сверху тлеющих дров.
   - Пусть печётся, - пояснил он.
   - А как ваша "Сумма"? - спросил я.
   - Никак. Мне это уже ни к чему. Писать для того, чтобы понять самому, разобраться в хитросплетении событий? Я всё и так понимаю. - он достал из кармана бумажки и швырнул в огонь. Они ярко вспыхнули и исчезли. Он долго с улыбкой смотрел на искры, поднимающиеся от костра к небу, - Совершенно ясно, что мы живём в мире магии. Помимо видимого невооружённым глазом существует множество таинственных вещей. Вот вам пример из повседневной жизни: приготовление еды, заваривание чая, изготовление вина, шитьё, сапожное и ювелирное дело, литература как миротворчество (в смысле сотворения миров). Если человек умеет сварить кофе или сшить пару сапог, с ним уже есть о чём говорить - как сказал один мудрец. Любое наше действие рождает ангела. Мало того - действие. Всякая мысль. И в зависимости от мысли ангелы получаются всякие: добрые и злые. Демоны, например. И эти ангелы в последствии влияют на нас. Мысль, поступок, эмоция... Однако мы зачастую не властны над своими мыслями и чувствами. Они приходят к нам помимо нашей воли.
   - Что же делать?
   - Что делать? Очищаться.
   - Ну а если всякие грязные мысли и чувства будут как раз стремиться в очищенное пространство нашего ума и сердца? Как уберечься от этого?
   - Чистый человек силён - грязь к нему не липнет.
   Гасан ибн-Камал замолчал и уткнулся в себя, и я не решался оторвать его от этого занятия. На шее у него висела на кожаном шнурке маленькая глиняная рыбка; он вертел её в пальцах. Вдруг он улыбнулся и сказал:
   - Я решил взобраться на самую высокую гору. Где находится самая высокая гора? Я не знаю до сих пор. Я понял, что как только мне будут встречаться на пути горы, так сразу же стану справляться у туземцев, какая среди них самая высокая. Вот Арарат, например. Я таки взобрался на него. Уселся и ждал собственного вознесения. Всё без толку, - он рассмеялся.
   - Для чего вы это делали?
   - Проверял кое-какие свои умозаключения. Но теперь-то мне ясно, что мы суть проводники огромных, невидимых сил. Влияние их неизбежно.
   - Вы имеете ввиду планеты? Неужели вы верите, что они как-то могут влиять на нас? Ведь они такие крохотные, просто светящиеся точки, нарисованные серебренной краской на небосводе, - сказал я и понял, что сморозил глупость. Он рассмеялся и сказал:
   - Что касается планет, то разговора о влиянии и быть не может. Хотя они, конечно же, на человека влияют. Как и он на них. В зависимости от массы и квадрата расстояния между ними. Нет. Просто звёздное небо - всего лишь отражение внутреннего человеческого космоса. Это как карта, на которую мы можем взглянуть и сразу сообразить, в чём дело. Аналогично, заглянув в человека, мы можем увидеть, что происходит в космосе. А когда я сказал об огромных силах, я имел в виду вовсе не это. Я сказал то, что и собирался сказать. Объяснить я этого не могу.
   - И не надо, - понял я, - Множество странных вещей происходит вокруг и попытаться их объяснить - лишь зря время тратить и голову ломать. Вот, например, я прекрасно помню отца и загадкой для меня до сих пор является то, что он умер за много лет до моего рождения...
   - Вы знаете, а ведь Ибн-Баттута ещё не родился... - отозвался Гасан ибн-Камал.
   - Хазарское царство разрушил Святослав ещё в 965 году от Исы и мы не могли видеть Итиль, ибо от него остались одни руины... Или даже руин не осталось, - добавил я.
   - Мы спим и видим сны. Всё, что сейчас происходит, просто галлюцинация... - резюмировал Гасан ибн-Камал.
   - А мы-то сами существуем? - поразила меня неожиданная догадка.
   - Пока видим друг друга, да, - отозвался Гасан ибн-Камал, - Правда, кого мы видим? Вы лишь моё представление о вас, причём я лишь своё представление о себе. Моё представление беседует со своим представлением, с представлением представления. И в то же время мы суть представления пишущего нашу судьбу на бумаге, которую ещё не изобрели, а он в свою очередь является представлением самого себя, мгновенной вспышкой в Божественном уме, то есть Божественным представлением, сиюминутной иллюзией Бога.
   - Вы знаете, у меня возникает порою ощущение, что я нисколько не изменился с детства. То есть я вырос, начала у меня расти борода, научился я читать, а такое ощущение, будто я ещё всё тот же мальчик, бегущий по кордовской улице за бумажным змеем...
   Свеча, на которой сгорает прошлое...
   * * *
   Оставим их в своём представлении о месте и времени. Я закрываю тетрадь и устремляюсь за воздушным змеем по улице старой Кордовы...
   Декабрь 1998
   ПРИЛОЖЕНИЕ
   1. Карта странствий Гасана ибн-Камала аль-Фаргони.
   2. Натальная карта Гасана ибн-Камала аль-Фаргони, составленая Ибрагимом ибн-Хасдаем. Толкование, составленное им же, к сожалению, до нас не дошло.