Страница:
Загремели пушки левого борта. Картечь ударила по натянутой парусине второго данцигского корабля. Снова от парусов полетели клочья. Корабль остановился.
— Молодец наш капитан, — сказал Дитрихсен Степану, — из всякого положения найдет выход. Третье судно он возьмет на абордаж, вот посмотришь.
Словно в подтверждение его слов с мачты раздалась новая команда:
— На абордаж!
«Веселая невеста» приблизилась к борту третьего данцигского корабля. Висевшие на реях корсары с устрашающими криками стали прыгать на палубу купца. Раздались ружейные выстрелы.
Ганс Дитрихсен, ворвавшись в каюту капитана «Быстрокрылой чайки», нашел его в шкафу помертвевшим от страха. Ухватив капитана за шиворот, он выволок его на палубу. На юте были убиты штурман и рулевой. Всех остальных Дитрихсен загнал в носовой кубрик и забил снаружи дверь. Штурман Генрих Шульце и два матроса корсарского корабля остались сторожить парусник.
Тем временем «Веселая невеста», освободив свои запутавшиеся снасти от снастей «Быстрокрылой чайки», медленно стала подходить к дрейфовавшему с разорванными парусами данцигскому кораблю «Золотая овца». Его капитан вместе со штурманом и тремя матросами успели спустить небольшую лодку и сейчас гребли изо всех сил к синевшему невдалеке берегу. Так же поступил капитан «Центавра», третьего данцигского корабля.
— Их можно вернуть, — сказал Степан Гурьев.
Карстен Роде махнул рукой:
— Пусть уходят, это только к лучшему. Меньше греха перед всевышним.
Оставшиеся матросы «Золотой овцы» собрались на палубе и, подняв руки, молили о пощаде. Они обещали верно служить корсару.
Карстен Роде оставил здесь опытного штурмана Нильса Гейдрихсена и трех своих матросов. «Золотая овца», трехмачтовый большой корабль, понравилась капитану. Он измерил шагами палубу: длины в нем было от кормы до носа шестьдесят шагов, а между бортами — пятнадцать.
— Ставьте запасные паруса и следуйте за мной! — сказал Карстен Роде. — А вам, друзья, клянусь мессой, я дарую жизнь… — подошел он к кучке перепуганных матросов. — Помогите моим людям управиться с парусами.
Матросы с радостью согласились.
На «Центавре» Карстен Роде оставил Тевса Бартольцена и трех своих матросов. И на этом судне матросы просили пощады и обещали верно служить победителю.
Через два часа три данцигских корабля медленно двигались следом за «Веселой невестой». Разорванные паруса были починены или заменены новыми.
— Ну, Степан, — сказал Карстен Роде, — ты теперь и штурман и мой помощник.
— Очень рад, капитан… Могу я знать, куда мы идем?
— В маленькую бухточку на восточном берегу Борнхольма. Там достаточно места для четырех кораблей… А скажи, Степан, как твои успехи в морском деле? Понял ли ты, как управлять нашими кораблями?
— Отчасти понял, господин капитан. Однако еще многому надо учиться.
Карстену Роде всегда везло в сложном штурманском деле. А в этом рейсе даже ветры благоприятствовали ему. Ровно через сутки показался южный мыс Борнхольма. Он был низменным и песчаным. Капитан вел свое судно близко от берега, желая уверенно опознать место. Проплыли мимо береговые склоны, поросшие травой, за ними виднелся хвойный лес, возвышались одетые кустарником белые дюны.
От южного мыса капитан изменил курс, и деревянный морской бог в золотой короне, поддерживающий спиной тяжелый бушпритnote 69 корабля, устремил свой взор на северо-восток. Этот курс вел вдоль берега. Кое-где на берегу, сначала низменном, а дальше к северу — скалистом, стояли домики, казавшиеся игрушечными. Корабль прошел приметную ветряную мельницу, выкрашенную меловой краской… Постепенно перед глазами вырос крутой скалистый мыс. За этим мысом капитан повернул на северо-запад.
Время шло, Степан Гурьев не сходил с высокой кормовой надстройки. Он внимательно следил за берегом и делал отметки в своей книге.
— Смотри, Степан, на тот мыс, — показал Карстен Роде на высокую оконечность гранитного полуострова. — Чуть левее наша бухта. Видишь ли ты проход в эту бухту?
Степан Гурьев долго всматривался в огромные валуны и скалы, громоздившиеся у подножия мыса.
— Господин капитан, я не вижу прохода левее скалы.
— И не увидишь, мой друг, клянусь мессой, — засмеялся Карстен Роде. — Мало кто знает, как провести сюда корабль. У меня дрожали колени, когда я первый раз шел в этих местах.
Степан Гурьев удвоил внимание. Зрение у него было отличное. Он силился увидеть среди скал что-нибудь похожее на свободный проход, но тщетно.
Роде убавил паруса и поднял сигнал на конце реи: деревянный конус, выкрашенный в черный цвет.
На трех кораблях, идущих вслед «Веселой невесте», убрали половину парусов.
— Пусть подождут, — пробурчал Карстен Роде, не отрывая взгляда от берега. — Смотри внимательней, Степан, запоминай все, что я делаю. Остальные корабли поведешь ты. — Он помолчал. — Видишь красное пятно на той скале?
— Вижу, господин капитан.
— А сосну с высохшей вершиной?
— Вижу.
— Когда вершина сосны найдет на красное пятно, поворачивай прямо на нее и держи так, чтобы сосна не сходила с красного пятна. Вот так, видишь?
— Сосна на камне, господин капитан.
— Держи на сосну, — обернулся Роде к рулевому.
Нос корабля послушно повернулся на два румба. Шли прямо на камни. И справа, и слева, и впереди торчали из-под воды серые валуны.
Степан Гурьев с трудом рассмотрел темневший впереди узкий проход между камнями. «Разве здесь пройдет наш корабль?» — подумал он с испугом.
Но корабль благополучно прошел между огромными валунами, казавшимися спинами чудовищных животных. В прозрачной воде справа и слева виднелись подводные камни, покрытые водорослями.
Перед глазами изумленного Степана открылась просторная бухта. На самом берегу виднелись два длинных сарая, пристань и небольшой дом с черепичной крышей.
Карстен Роде поставил корабль на якоре совсем близко от берега. Глубины здесь были хорошие. От пристани отошла лодка с двумя гребцами. С кормы «Веселой невесты» подали на лодку канат, и гребцы привязали его за вкопанный в берег дубовый столб.
— Сможешь провести сюда остальные корабли?
— Смогу, господин капитан, — уверенно ответил Степан Гурьев.
— Я очень рад, Степан. Садись на лодку, это наши люди, они отвезут тебя на рейд. Не забудь: сосна должна прийти точно на середину красного пятна.
К вечеру четыре корсарских корабля стояли в укромной бухте. С моря трудно заметить их тонкие мачты, затерявшиеся среди соснового леса, спускавшегося с холмов почти к самому берегу.
Степан Гурьев выполнил порученное ему дело и со спокойной совестью похрапывал на своей койке.
Перед тем как приступить к выгрузке грузов с захваченных кораблей, Карстен Роде решил поговорить с матросами. Он собрал их на палубе «Веселой невесты» и рассказал, на чьей стороне он воюет и против кого.
Заканчивая речь, он предложил всем желающим поступить к нему на службу.
— А кто не хочет, неволить не буду. Высажу на берег и ступайте кто куда знает. Вон он, берег, рядом. Однако подумайте. Не выпустите из рук выгодное дело… У меня на службе, клянусь мессой, через год каждый сможет купить себе корабль такой, как этот, — стукнул Карстен Роде ногой в палубу своего корабля. — Что у вас в трюмах? — спросил он матросов «Золотой овцы».
— Воск и выделанные воловьи и бараньи кожи.
— Отлично… А на «Центавре»?
— Пшеница в зерне и воск.
— Тоже неплохо. А у вас на «Быстрокрылой чайке»?
— Пшеничное зерно в мешках.
— Я продам этот груз, себе беру четверть от всех вырученных денег, остальное делю между вами… И так будет впредь.
— Игра стоит свеч! — раздался чей-то голос. — Кто как хочет, а я прошу капитана взять меня на службу.
— И я прошу!
— И я!
— Возьмите меня, капитан!
Когда Карстен Роде подвел итог, оказалось, что на берег просился только один человек — матрос с «Быстрокрылой чайки».
— У меня большая семья, — сказал он, — недавно родился одиннадцатый мальчик, и ради моих сыновей я не имею права рисковать жизнью.
Несколько товарищей подтвердили слова чадолюбивого матроса.
Наказной капитан обещал отправить его в город Рёне. Остальные матросы торжественно обещали верность русскому царю Ивану Васильевичу. Его флаг, черный орел на зеленом поле, всем понравился.
Карстен Роде немедленно послал гонца к наместнику Шведеру Кеттингу, предупреждая о своем прибытии на остров и с просьбой приготовить пушки и боевой припас.
Время шло незаметно. Груз давно лежал на берегу в длинных сараях. Компаньон наместника, любекский горожанин Мац Рейнгольт, приехавший в бухту, не торгуясь, купил весь груз. Карстен Роде, как обещал, разделил все вырученные деньги между матросами. Свою долю он истратил на пушки и на всякое морское снаряжение.
Предстояла большая работа: в самый короткий срок превратить купеческие суда в боевые корабли, вооружив их пушками, снабдить всем необходимым.
Вскоре, обогнув остров Борнхольм с севера, корабли вошли в гавань, расположенную к западу от северной оконечности острова, с гранитными берегами, поросшую хвойным лесом и кустарником.
При заходе в гавань Степан Гурьев долго рассматривал крепость Хамерсхус, недавно заново отстроенную борнхольмским наместником. Крепость стояла на скалистой вершине. Квадратные башни с бойницами и высокие стены выглядели неприступными. Датский король Фредерик II был недоволен, узнав о восстановлении борнхольмской твердыни наместником. Это показалось королю подозрительным. Он перестал сноситься с любекским советом и, не обращая внимания на протесты, издал ряд законов, уничтожавших распоряжения наместника. Просьбу города Любека продлить срок владения островом еще на пятьдесят лет король Фредерик отклонил.
Степан Гурьев, конечно, ничего не знал о мыслях датского короля. А крепость Хамерсхус ему понравилась.
Русскому мореходу по душе пришлась служба под командой смелого, грамотного капитана. Однако часто тоска сжимала ему грудь. Детей своих и жену он не мог забыть. Иногда Степану думалось, что Анфиса жива и дожидается его. И тогда ему хотелось бросить все и очутиться на родине, в деревне Федоровке…
Целый месяц пробыли в северной гавани корабли Карстена Роде. Из крепости Хамерсхус привезли пушки, порох, картечь и ядра. Под руководством опытных мастеров матросы крепили пушки, укладывали боевые припасы… Боцманы наливали бочки пресной водой из речки, закупоривали их и укладывали в самый низ трюма. Из новой парусины сшили два полных набора парусов — один вместо изодранных картечью, другой в запас.
Борнхольмский наместник господин Шведер Кеттинг за несколько дней до отхода сам прискакал в северную бухту. Его сопровождали десятка два вооруженных всадников.
В каюте «Золотой овцы» между наместником и капитаном с глазу на глаз произошел тайный разговор большой важности. Друзья распили пинту крепкой английской водки и съели заднюю ногу крупного барана.
— Дорогой Христиан, — прощаясь, говорил наместник, — не забудь условия, на которых любекский рат решил тебя поддерживать. В Нарве сейчас находятся сто тридцать купеческих судов. Корабли Сигизмунда и шведы, желая на них напасть, держатся в фарватере. Я дал знать в Любек и датчанам: они должны освободить закрытые в Нарве суда. Мы просим и тебя, славного капитана, как можно скорее прийти на выручку. Мы поддерживаем русского царя. Надо пустить московитов к морю, это только справедливо. Действия русского царя полезны всем нам, а то, что делает Сигизмунд, полезно только ему. Любекский рат верит, что ты сумеешь открыть город Нарву. А мы всегда продадим тебе на Борнхольме необходимое вооружение и припасы и купим по самой высокой цене твою добычу. Матросов я пришлю завтра, это проще всего.
— Я уничтожу всех королевских корсаров, клянусь мессой, можешь мне верить. У меня с ними личные счеты. Передай мои слова любекскому совету.
Наконец настал день, когда все было готово к отплытию. По просьбе матросов Карстен Роде пригласил аббата из замка отслужить на корабле молебен.
Своим главным кораблем Карстен Роде сделал «Золотую овцу», большое трехмачтовое судно из Данцига. Этот парусник был построен крепко, а главное, хорошо управлялся и обладал самым быстрым ходом.
1 августа, как было условлено, корабли Карстена Роде крейсировали в двадцати милях от южной оконечности острова Борнхольм.
Со всех мачт матросы, не отрывая глаз, наблюдали за горизонтом. На фок-мачтах адмирал велел поднять по две корзины, одну над другой.
Около полудня с крепостницы на передней мачте «Золотой овцы» раздался возглас:
— Паруса на востоке!
Острый глаз Степана Гурьева различил на мачтах показавшихся кораблей две темные точки. Там тоже висели корзины — это шли свои. Раздалось три условных выстрела.
Когда нарвские корабли приблизились, Карстен Роде приказал всем капитанам явиться к нему на «Золотую овцу». В своей просторной каюте датчанин радостно обнял старых друзей.
Дементий Денежкин, капитан «Царицы Анастасии», не узнал своего друга Степана Гурьева. На нем была короткая суконная куртка с кружевами, стянутая кожаным поясом. За поясом торчал длинный нож. На ногах поблескивали новой кожей широкие ботфорты.
Друзья обнялись и долго похлопывали друг друга по плечам.
— На наших кораблях, — шепнул другу Степан, словно извиняясь, — такие матросы, что без оружия нельзя быть и часу. Головорезы со всей Европы!
Клаус Тоде доложил, как снаряжались в селе Наровском, как он набирал команду, как держались новые корабли в море под парусами.
— Русский царь два раза присылал узнать, как идут дела, — говорил он. — По его приказу из Холмогор прислали тридцать матросов, остальных я нашел в Нарве… На «Царице Анастасии» у капитана Денежкина служит штурманом твой знакомый, Федор Рыжиков из приморской крепости.
Карстен Роде удивленно поднял брови:
— Федор Рыжиков? Не помню.
— Он говорил, что встречался с тобой два года назад на данцигском корабле… ты был ранен. Он провел твое судно в гавань.
— А-а, начальник морской стражи?
— Да, начальник морской стражи. Он очень хороший моряк.
— Что ж, очень рад, клянусь мессой!
— Федор Рыжиков высказал очень интересную мысль, и я с ним согласен.
— Расскажи!
— Он предложил всем нашим кораблям идти от Борнхольма к датским проливам вместе с английскими купцами. Они идут следом за нами. И если корсары польского короля нападут на купцов, мы вступим с ними в бой. Это будет неожиданно и…
— Сколько английских кораблей вышло из Нарвы?
— Четыре. Они прибудут завтра к вечеру.
— Вместе с нами будет десять кораблей… — Карстен Роде задумался. — Что ж, в этом есть смысл! Королевские корсары пойдут на приманку и попадутся на крючок. Клянусь мессой! У Федора Рыжикова хорошая голова. Пожалуй, мы так и сделаем. А ваше мнение, друзья?
Капитаны согласились с предложением Рыжикова. План был принят, и началось обсуждение всех подробностей. К вечеру совет закончился. Карстен Роде угостил отличным ужином и хорошим вином.
Под дружескую беседу было выпито четыре малых бочонка по шесть пинт сухого испанского вина.
Неожиданно Карстен Роде назначил капитаном на «Веселую невесту» Степана Гурьева. Он сказал:
— Я уверен в тебе. Ты отлично умеешь управлять кораблем в бою. Ты будешь держаться возле меня и, если нужно, поможешь.
В полночь капитаны разъехались. На «Золотой овце» остался лишь Клаус Тоде, совсем захмелевший и не стоявший на ногах.
Английских купцов ждали вечером следующего дня. Однако получилось не совсем так, как предполагалось. Рано утром, еще не взошло солнце, на горизонте показались чужие корабли. Они шли с востока. Тревожно зазвонили сигнальные колокола на «Золотой овце». Матросы всех кораблей оставили теплые гнездышки на койках и с оружием выбежали на палубы.
Пушечные мастера бросились к пушкам.
— Корабли пройдут немного южнее нашего места, господин капитан, — доложил с мачты дозорный.
— Но кто это? Может быть, шведы?
Встреча со шведами не сулила корсарам царя Ивана ничего хорошего.
— Сколько их? — снова спросил Карстен Роде.
— Пока я вижу три корабля!
Пошатываясь, подошел Клаус Тоде. Хмель не совсем выветрился из его головы.
— На одном из английских кораблей паруса красные, — сказал он. — Я хорошо помню.
Никто не ответил. Медленно сыпался песок в большой склянке. Карстен Роде перевернул песочные часы — прошло полчаса. «Золотая овца» плавно покачивалась на зыби. Мачты слегка поскрипывали, где-то внизу стучала плохо прикрытая дверь.
— Ясно вижу четыре корабля, господин капитан, — доложил дозорный. — На втором — красные паруса.
Приказной царский капитан облегченно вздохнул.
— На юго-юго-востоке видны паруса, — послышался голос второго дозорного, — много парусов!
Это было неожиданно. Корсаров ждали позже.
— Враги, клянусь мессой, — нахмурив брови, произнес Карстен Роде. — Сегодня у нас будет жаркий день. Будем надеяться на пречистую богородицу.
Английские купцы прошли в двух милях южнее дрейфовавших кораблей Карстена Роде и продолжали упрямо двигаться тем же курсом.
— Если королевские корсары и англичане будут идти и дальше так же, как идут сейчас, они встретятся меньше чем через три часа, — сказал штурман.
Карстен Роде кивнул головой.
— Через час мы поднимем паруса и рванем вслед за англичанами, — сказал он, подумав.
Как только на мачте «Золотой овцы» появился черный шар, на всех кораблях поставили паруса и двинулись вслед за своим адмиралом.
Погода хмурилась. В небе появились серые лохматые облака. Зыбь сделалась крупнее, ветер усилился и стал насвистывать в снастях. Заморосил мелкий дождь.
Ровно в полдень корабли королевских корсаров сошлись с англичанами на близкое расстояние. Прогремел выстрел с большого корабля под гербом Ягеллонов. Он послужил сигналом к началу боя для всех корсарских кораблей. На англичан посыпались ядра, корсары не жалели пороха. Корабли окутались клубами черного ядовитого дыма.
Степан Гурьев записал в свою книгу, что и англичане изредка отвечали пушечными выстрелами…
Пороховой дым и жажда наживы застилали глаза королевским корсарам. Они не заметили приближения кораблей наказного царского капитана. Русский корсар подоспел как раз вовремя. Корабли польского короля изрядно потрепали англичан: на двух кораблях оказались разбитыми мачты и они вместе с парусами и спутавшимися снастями рухнули на палубу; а еще на двух паруса были разорваны картечью, и ветер раздувал обрывки парусины. Английские купцы, привыкшие силой навязывать на всех морях свою торговлю, яростно защищались.
Приближалась развязка. После пушечного обстрела передовой и самый крупный корабль королевских корсаров «Корона» пошел на сближение с английским. Готовые к абордажу матросы висели на реях и на вантах, норовя спрыгнуть на палубу противника, и стреляли из ружей… Англичане готовились вступить врукопашную, однако надежды на спасение у них было мало.
Неожиданно на корме главного корабля королевских корсаров увидели чужой бушприт с блестевшей под ним золотой овцой. Корабль Карстена Роде с ходу врезался в борт «Короны», затрещал крепкий корпус, вздрогнули мачты. Несколько человек, не удержавшись на вантах, с воплями упали в воду…
— Вода в трюме! — раздался истошный голос.
— К насосам, к насосам! — кричали на королевском корабле.
Четыре десятка вооруженных людей наказного капитана спрыгнули на палубу «Короны».
— Московиты! — кричали королевские корсары. — Черный орел на флагах!
— Московиты!..
Огромный корабль «Корона» медленно подносило к борту английского купца. Англичане, ободренные помощью, потрясая оружием, дружно бросились на палубу корсара, а другие метали во врагов с мачт своего корабля короткие копья.
Через полчаса «Корона» оказалась в руках царского капитана Карстена Роде. Потоки крови растекались по палубе. Многие матросы были убиты или сброшены в море. Молили о пощаде раненые. Умер от страха толстый католический священник.
Трехмачтовый корабль «Царица Анастасия», где капитаном был Денежкин, а штурманом Федор Рыжиков, подошел к высокобортному корсару «Доминиканец». Денежкин поставил свой корабль за кормой неприятельского и, держась возле него в разных положениях, вел пушечную стрельбу.
Отец Феодор, подоткнув за ремень полы черной рясы, возился возле носовой пушки. Он заменил раненого пушкаря и отлично вел стрельбу.
Корма на «Доминиканце» скоро оказалась разрушенной тяжелыми ядрами «Царицы Анастасии». Потеряв управление, королевский корабль стал бортом против ветра. Паруса заполоскали. Ветер, не надувая парусов, рвал их и бил о мачты. От ядер, обмазанных горючей смесью, на «Доминиканце» возник пожар. Пушки, заряженные ядрами и брошенные матросами, разогревшись, стреляли сами собой куда ни попало… Пожар, раздуваемый ветром, разгорался все больше и больше. Люди, обезумев от страха, бросались в воду.
И остальные корабли Карстена Роде ударили по королевским корсарам. Бой длился еще два часа. Гремели пушки, раздавались яростные крики озверевших людей, бросавшихся друг на друга. Вопили раненые.
Несколько ядер попало в «Веселую невесту». Одно из них расщепило кормовой поручень, обломки полетели в разные стороны. Куском дерева зацепило Степана Гурьева, стрелявшего из пушки вместо убитого пушечного мастера. Левая рука его покрылась кровью. Перевязав рану, капитан продолжал командовать боем. Другим ядром проломило борт, появилась течь…
Со всех сторон слышались громкие команды капитанов, их отборная ругань.
Бой кончился. Семь кораблей королевских корсаров сдались в плен. Поднявшийся ветер осложнил дело. Раскачиваясь на вдруг возникшей зыби, корабли бились друг о друга бортами. С северо-запада наполз туман со слякотью.
Капитаны Карстена Роде оказались отличными мореходами. Они быстро привели в порядок свои корабли. Исправили повреждения и на плененных судах.
Всех оставшихся в живых королевских корсаров согнали на один из взятых в плен кораблей, закрыли в трюм и поставили охрану.
Тех, кто попал в воду и не утонул, люди Карстена Роде и английские купцы выловили и оказали им помощь.
После удачного боя корабли наказного капитана снова вошли в бухту на острове Борнхольм, и мореходы под охраной пушек крепости Хамерсхус отдыхали и готовились к предстоящему сражению.
Карстен Роде собирался снова выйти в море в первый вторник сентября.
Глава двадцать пятая. «ДОРОГА МОРСКАЯ — БОЖЬЯ, НИКТО ЕЕ ЗАСТУПИТЬ НЕ МОЖЕТ»
— Молодец наш капитан, — сказал Дитрихсен Степану, — из всякого положения найдет выход. Третье судно он возьмет на абордаж, вот посмотришь.
Словно в подтверждение его слов с мачты раздалась новая команда:
— На абордаж!
«Веселая невеста» приблизилась к борту третьего данцигского корабля. Висевшие на реях корсары с устрашающими криками стали прыгать на палубу купца. Раздались ружейные выстрелы.
Ганс Дитрихсен, ворвавшись в каюту капитана «Быстрокрылой чайки», нашел его в шкафу помертвевшим от страха. Ухватив капитана за шиворот, он выволок его на палубу. На юте были убиты штурман и рулевой. Всех остальных Дитрихсен загнал в носовой кубрик и забил снаружи дверь. Штурман Генрих Шульце и два матроса корсарского корабля остались сторожить парусник.
Тем временем «Веселая невеста», освободив свои запутавшиеся снасти от снастей «Быстрокрылой чайки», медленно стала подходить к дрейфовавшему с разорванными парусами данцигскому кораблю «Золотая овца». Его капитан вместе со штурманом и тремя матросами успели спустить небольшую лодку и сейчас гребли изо всех сил к синевшему невдалеке берегу. Так же поступил капитан «Центавра», третьего данцигского корабля.
— Их можно вернуть, — сказал Степан Гурьев.
Карстен Роде махнул рукой:
— Пусть уходят, это только к лучшему. Меньше греха перед всевышним.
Оставшиеся матросы «Золотой овцы» собрались на палубе и, подняв руки, молили о пощаде. Они обещали верно служить корсару.
Карстен Роде оставил здесь опытного штурмана Нильса Гейдрихсена и трех своих матросов. «Золотая овца», трехмачтовый большой корабль, понравилась капитану. Он измерил шагами палубу: длины в нем было от кормы до носа шестьдесят шагов, а между бортами — пятнадцать.
— Ставьте запасные паруса и следуйте за мной! — сказал Карстен Роде. — А вам, друзья, клянусь мессой, я дарую жизнь… — подошел он к кучке перепуганных матросов. — Помогите моим людям управиться с парусами.
Матросы с радостью согласились.
На «Центавре» Карстен Роде оставил Тевса Бартольцена и трех своих матросов. И на этом судне матросы просили пощады и обещали верно служить победителю.
Через два часа три данцигских корабля медленно двигались следом за «Веселой невестой». Разорванные паруса были починены или заменены новыми.
— Ну, Степан, — сказал Карстен Роде, — ты теперь и штурман и мой помощник.
— Очень рад, капитан… Могу я знать, куда мы идем?
— В маленькую бухточку на восточном берегу Борнхольма. Там достаточно места для четырех кораблей… А скажи, Степан, как твои успехи в морском деле? Понял ли ты, как управлять нашими кораблями?
— Отчасти понял, господин капитан. Однако еще многому надо учиться.
Карстену Роде всегда везло в сложном штурманском деле. А в этом рейсе даже ветры благоприятствовали ему. Ровно через сутки показался южный мыс Борнхольма. Он был низменным и песчаным. Капитан вел свое судно близко от берега, желая уверенно опознать место. Проплыли мимо береговые склоны, поросшие травой, за ними виднелся хвойный лес, возвышались одетые кустарником белые дюны.
От южного мыса капитан изменил курс, и деревянный морской бог в золотой короне, поддерживающий спиной тяжелый бушпритnote 69 корабля, устремил свой взор на северо-восток. Этот курс вел вдоль берега. Кое-где на берегу, сначала низменном, а дальше к северу — скалистом, стояли домики, казавшиеся игрушечными. Корабль прошел приметную ветряную мельницу, выкрашенную меловой краской… Постепенно перед глазами вырос крутой скалистый мыс. За этим мысом капитан повернул на северо-запад.
Время шло, Степан Гурьев не сходил с высокой кормовой надстройки. Он внимательно следил за берегом и делал отметки в своей книге.
— Смотри, Степан, на тот мыс, — показал Карстен Роде на высокую оконечность гранитного полуострова. — Чуть левее наша бухта. Видишь ли ты проход в эту бухту?
Степан Гурьев долго всматривался в огромные валуны и скалы, громоздившиеся у подножия мыса.
— Господин капитан, я не вижу прохода левее скалы.
— И не увидишь, мой друг, клянусь мессой, — засмеялся Карстен Роде. — Мало кто знает, как провести сюда корабль. У меня дрожали колени, когда я первый раз шел в этих местах.
Степан Гурьев удвоил внимание. Зрение у него было отличное. Он силился увидеть среди скал что-нибудь похожее на свободный проход, но тщетно.
Роде убавил паруса и поднял сигнал на конце реи: деревянный конус, выкрашенный в черный цвет.
На трех кораблях, идущих вслед «Веселой невесте», убрали половину парусов.
— Пусть подождут, — пробурчал Карстен Роде, не отрывая взгляда от берега. — Смотри внимательней, Степан, запоминай все, что я делаю. Остальные корабли поведешь ты. — Он помолчал. — Видишь красное пятно на той скале?
— Вижу, господин капитан.
— А сосну с высохшей вершиной?
— Вижу.
— Когда вершина сосны найдет на красное пятно, поворачивай прямо на нее и держи так, чтобы сосна не сходила с красного пятна. Вот так, видишь?
— Сосна на камне, господин капитан.
— Держи на сосну, — обернулся Роде к рулевому.
Нос корабля послушно повернулся на два румба. Шли прямо на камни. И справа, и слева, и впереди торчали из-под воды серые валуны.
Степан Гурьев с трудом рассмотрел темневший впереди узкий проход между камнями. «Разве здесь пройдет наш корабль?» — подумал он с испугом.
Но корабль благополучно прошел между огромными валунами, казавшимися спинами чудовищных животных. В прозрачной воде справа и слева виднелись подводные камни, покрытые водорослями.
Перед глазами изумленного Степана открылась просторная бухта. На самом берегу виднелись два длинных сарая, пристань и небольшой дом с черепичной крышей.
Карстен Роде поставил корабль на якоре совсем близко от берега. Глубины здесь были хорошие. От пристани отошла лодка с двумя гребцами. С кормы «Веселой невесты» подали на лодку канат, и гребцы привязали его за вкопанный в берег дубовый столб.
— Сможешь провести сюда остальные корабли?
— Смогу, господин капитан, — уверенно ответил Степан Гурьев.
— Я очень рад, Степан. Садись на лодку, это наши люди, они отвезут тебя на рейд. Не забудь: сосна должна прийти точно на середину красного пятна.
К вечеру четыре корсарских корабля стояли в укромной бухте. С моря трудно заметить их тонкие мачты, затерявшиеся среди соснового леса, спускавшегося с холмов почти к самому берегу.
Степан Гурьев выполнил порученное ему дело и со спокойной совестью похрапывал на своей койке.
Перед тем как приступить к выгрузке грузов с захваченных кораблей, Карстен Роде решил поговорить с матросами. Он собрал их на палубе «Веселой невесты» и рассказал, на чьей стороне он воюет и против кого.
Заканчивая речь, он предложил всем желающим поступить к нему на службу.
— А кто не хочет, неволить не буду. Высажу на берег и ступайте кто куда знает. Вон он, берег, рядом. Однако подумайте. Не выпустите из рук выгодное дело… У меня на службе, клянусь мессой, через год каждый сможет купить себе корабль такой, как этот, — стукнул Карстен Роде ногой в палубу своего корабля. — Что у вас в трюмах? — спросил он матросов «Золотой овцы».
— Воск и выделанные воловьи и бараньи кожи.
— Отлично… А на «Центавре»?
— Пшеница в зерне и воск.
— Тоже неплохо. А у вас на «Быстрокрылой чайке»?
— Пшеничное зерно в мешках.
— Я продам этот груз, себе беру четверть от всех вырученных денег, остальное делю между вами… И так будет впредь.
— Игра стоит свеч! — раздался чей-то голос. — Кто как хочет, а я прошу капитана взять меня на службу.
— И я прошу!
— И я!
— Возьмите меня, капитан!
Когда Карстен Роде подвел итог, оказалось, что на берег просился только один человек — матрос с «Быстрокрылой чайки».
— У меня большая семья, — сказал он, — недавно родился одиннадцатый мальчик, и ради моих сыновей я не имею права рисковать жизнью.
Несколько товарищей подтвердили слова чадолюбивого матроса.
Наказной капитан обещал отправить его в город Рёне. Остальные матросы торжественно обещали верность русскому царю Ивану Васильевичу. Его флаг, черный орел на зеленом поле, всем понравился.
Карстен Роде немедленно послал гонца к наместнику Шведеру Кеттингу, предупреждая о своем прибытии на остров и с просьбой приготовить пушки и боевой припас.
Время шло незаметно. Груз давно лежал на берегу в длинных сараях. Компаньон наместника, любекский горожанин Мац Рейнгольт, приехавший в бухту, не торгуясь, купил весь груз. Карстен Роде, как обещал, разделил все вырученные деньги между матросами. Свою долю он истратил на пушки и на всякое морское снаряжение.
Предстояла большая работа: в самый короткий срок превратить купеческие суда в боевые корабли, вооружив их пушками, снабдить всем необходимым.
Вскоре, обогнув остров Борнхольм с севера, корабли вошли в гавань, расположенную к западу от северной оконечности острова, с гранитными берегами, поросшую хвойным лесом и кустарником.
При заходе в гавань Степан Гурьев долго рассматривал крепость Хамерсхус, недавно заново отстроенную борнхольмским наместником. Крепость стояла на скалистой вершине. Квадратные башни с бойницами и высокие стены выглядели неприступными. Датский король Фредерик II был недоволен, узнав о восстановлении борнхольмской твердыни наместником. Это показалось королю подозрительным. Он перестал сноситься с любекским советом и, не обращая внимания на протесты, издал ряд законов, уничтожавших распоряжения наместника. Просьбу города Любека продлить срок владения островом еще на пятьдесят лет король Фредерик отклонил.
Степан Гурьев, конечно, ничего не знал о мыслях датского короля. А крепость Хамерсхус ему понравилась.
Русскому мореходу по душе пришлась служба под командой смелого, грамотного капитана. Однако часто тоска сжимала ему грудь. Детей своих и жену он не мог забыть. Иногда Степану думалось, что Анфиса жива и дожидается его. И тогда ему хотелось бросить все и очутиться на родине, в деревне Федоровке…
Целый месяц пробыли в северной гавани корабли Карстена Роде. Из крепости Хамерсхус привезли пушки, порох, картечь и ядра. Под руководством опытных мастеров матросы крепили пушки, укладывали боевые припасы… Боцманы наливали бочки пресной водой из речки, закупоривали их и укладывали в самый низ трюма. Из новой парусины сшили два полных набора парусов — один вместо изодранных картечью, другой в запас.
Борнхольмский наместник господин Шведер Кеттинг за несколько дней до отхода сам прискакал в северную бухту. Его сопровождали десятка два вооруженных всадников.
В каюте «Золотой овцы» между наместником и капитаном с глазу на глаз произошел тайный разговор большой важности. Друзья распили пинту крепкой английской водки и съели заднюю ногу крупного барана.
— Дорогой Христиан, — прощаясь, говорил наместник, — не забудь условия, на которых любекский рат решил тебя поддерживать. В Нарве сейчас находятся сто тридцать купеческих судов. Корабли Сигизмунда и шведы, желая на них напасть, держатся в фарватере. Я дал знать в Любек и датчанам: они должны освободить закрытые в Нарве суда. Мы просим и тебя, славного капитана, как можно скорее прийти на выручку. Мы поддерживаем русского царя. Надо пустить московитов к морю, это только справедливо. Действия русского царя полезны всем нам, а то, что делает Сигизмунд, полезно только ему. Любекский рат верит, что ты сумеешь открыть город Нарву. А мы всегда продадим тебе на Борнхольме необходимое вооружение и припасы и купим по самой высокой цене твою добычу. Матросов я пришлю завтра, это проще всего.
— Я уничтожу всех королевских корсаров, клянусь мессой, можешь мне верить. У меня с ними личные счеты. Передай мои слова любекскому совету.
Наконец настал день, когда все было готово к отплытию. По просьбе матросов Карстен Роде пригласил аббата из замка отслужить на корабле молебен.
Своим главным кораблем Карстен Роде сделал «Золотую овцу», большое трехмачтовое судно из Данцига. Этот парусник был построен крепко, а главное, хорошо управлялся и обладал самым быстрым ходом.
1 августа, как было условлено, корабли Карстена Роде крейсировали в двадцати милях от южной оконечности острова Борнхольм.
Со всех мачт матросы, не отрывая глаз, наблюдали за горизонтом. На фок-мачтах адмирал велел поднять по две корзины, одну над другой.
Около полудня с крепостницы на передней мачте «Золотой овцы» раздался возглас:
— Паруса на востоке!
Острый глаз Степана Гурьева различил на мачтах показавшихся кораблей две темные точки. Там тоже висели корзины — это шли свои. Раздалось три условных выстрела.
Когда нарвские корабли приблизились, Карстен Роде приказал всем капитанам явиться к нему на «Золотую овцу». В своей просторной каюте датчанин радостно обнял старых друзей.
Дементий Денежкин, капитан «Царицы Анастасии», не узнал своего друга Степана Гурьева. На нем была короткая суконная куртка с кружевами, стянутая кожаным поясом. За поясом торчал длинный нож. На ногах поблескивали новой кожей широкие ботфорты.
Друзья обнялись и долго похлопывали друг друга по плечам.
— На наших кораблях, — шепнул другу Степан, словно извиняясь, — такие матросы, что без оружия нельзя быть и часу. Головорезы со всей Европы!
Клаус Тоде доложил, как снаряжались в селе Наровском, как он набирал команду, как держались новые корабли в море под парусами.
— Русский царь два раза присылал узнать, как идут дела, — говорил он. — По его приказу из Холмогор прислали тридцать матросов, остальных я нашел в Нарве… На «Царице Анастасии» у капитана Денежкина служит штурманом твой знакомый, Федор Рыжиков из приморской крепости.
Карстен Роде удивленно поднял брови:
— Федор Рыжиков? Не помню.
— Он говорил, что встречался с тобой два года назад на данцигском корабле… ты был ранен. Он провел твое судно в гавань.
— А-а, начальник морской стражи?
— Да, начальник морской стражи. Он очень хороший моряк.
— Что ж, очень рад, клянусь мессой!
— Федор Рыжиков высказал очень интересную мысль, и я с ним согласен.
— Расскажи!
— Он предложил всем нашим кораблям идти от Борнхольма к датским проливам вместе с английскими купцами. Они идут следом за нами. И если корсары польского короля нападут на купцов, мы вступим с ними в бой. Это будет неожиданно и…
— Сколько английских кораблей вышло из Нарвы?
— Четыре. Они прибудут завтра к вечеру.
— Вместе с нами будет десять кораблей… — Карстен Роде задумался. — Что ж, в этом есть смысл! Королевские корсары пойдут на приманку и попадутся на крючок. Клянусь мессой! У Федора Рыжикова хорошая голова. Пожалуй, мы так и сделаем. А ваше мнение, друзья?
Капитаны согласились с предложением Рыжикова. План был принят, и началось обсуждение всех подробностей. К вечеру совет закончился. Карстен Роде угостил отличным ужином и хорошим вином.
Под дружескую беседу было выпито четыре малых бочонка по шесть пинт сухого испанского вина.
Неожиданно Карстен Роде назначил капитаном на «Веселую невесту» Степана Гурьева. Он сказал:
— Я уверен в тебе. Ты отлично умеешь управлять кораблем в бою. Ты будешь держаться возле меня и, если нужно, поможешь.
В полночь капитаны разъехались. На «Золотой овце» остался лишь Клаус Тоде, совсем захмелевший и не стоявший на ногах.
Английских купцов ждали вечером следующего дня. Однако получилось не совсем так, как предполагалось. Рано утром, еще не взошло солнце, на горизонте показались чужие корабли. Они шли с востока. Тревожно зазвонили сигнальные колокола на «Золотой овце». Матросы всех кораблей оставили теплые гнездышки на койках и с оружием выбежали на палубы.
Пушечные мастера бросились к пушкам.
— Корабли пройдут немного южнее нашего места, господин капитан, — доложил с мачты дозорный.
— Но кто это? Может быть, шведы?
Встреча со шведами не сулила корсарам царя Ивана ничего хорошего.
— Сколько их? — снова спросил Карстен Роде.
— Пока я вижу три корабля!
Пошатываясь, подошел Клаус Тоде. Хмель не совсем выветрился из его головы.
— На одном из английских кораблей паруса красные, — сказал он. — Я хорошо помню.
Никто не ответил. Медленно сыпался песок в большой склянке. Карстен Роде перевернул песочные часы — прошло полчаса. «Золотая овца» плавно покачивалась на зыби. Мачты слегка поскрипывали, где-то внизу стучала плохо прикрытая дверь.
— Ясно вижу четыре корабля, господин капитан, — доложил дозорный. — На втором — красные паруса.
Приказной царский капитан облегченно вздохнул.
— На юго-юго-востоке видны паруса, — послышался голос второго дозорного, — много парусов!
Это было неожиданно. Корсаров ждали позже.
— Враги, клянусь мессой, — нахмурив брови, произнес Карстен Роде. — Сегодня у нас будет жаркий день. Будем надеяться на пречистую богородицу.
Английские купцы прошли в двух милях южнее дрейфовавших кораблей Карстена Роде и продолжали упрямо двигаться тем же курсом.
— Если королевские корсары и англичане будут идти и дальше так же, как идут сейчас, они встретятся меньше чем через три часа, — сказал штурман.
Карстен Роде кивнул головой.
— Через час мы поднимем паруса и рванем вслед за англичанами, — сказал он, подумав.
Как только на мачте «Золотой овцы» появился черный шар, на всех кораблях поставили паруса и двинулись вслед за своим адмиралом.
Погода хмурилась. В небе появились серые лохматые облака. Зыбь сделалась крупнее, ветер усилился и стал насвистывать в снастях. Заморосил мелкий дождь.
Ровно в полдень корабли королевских корсаров сошлись с англичанами на близкое расстояние. Прогремел выстрел с большого корабля под гербом Ягеллонов. Он послужил сигналом к началу боя для всех корсарских кораблей. На англичан посыпались ядра, корсары не жалели пороха. Корабли окутались клубами черного ядовитого дыма.
Степан Гурьев записал в свою книгу, что и англичане изредка отвечали пушечными выстрелами…
Пороховой дым и жажда наживы застилали глаза королевским корсарам. Они не заметили приближения кораблей наказного царского капитана. Русский корсар подоспел как раз вовремя. Корабли польского короля изрядно потрепали англичан: на двух кораблях оказались разбитыми мачты и они вместе с парусами и спутавшимися снастями рухнули на палубу; а еще на двух паруса были разорваны картечью, и ветер раздувал обрывки парусины. Английские купцы, привыкшие силой навязывать на всех морях свою торговлю, яростно защищались.
Приближалась развязка. После пушечного обстрела передовой и самый крупный корабль королевских корсаров «Корона» пошел на сближение с английским. Готовые к абордажу матросы висели на реях и на вантах, норовя спрыгнуть на палубу противника, и стреляли из ружей… Англичане готовились вступить врукопашную, однако надежды на спасение у них было мало.
Неожиданно на корме главного корабля королевских корсаров увидели чужой бушприт с блестевшей под ним золотой овцой. Корабль Карстена Роде с ходу врезался в борт «Короны», затрещал крепкий корпус, вздрогнули мачты. Несколько человек, не удержавшись на вантах, с воплями упали в воду…
— Вода в трюме! — раздался истошный голос.
— К насосам, к насосам! — кричали на королевском корабле.
Четыре десятка вооруженных людей наказного капитана спрыгнули на палубу «Короны».
— Московиты! — кричали королевские корсары. — Черный орел на флагах!
— Московиты!..
Огромный корабль «Корона» медленно подносило к борту английского купца. Англичане, ободренные помощью, потрясая оружием, дружно бросились на палубу корсара, а другие метали во врагов с мачт своего корабля короткие копья.
Через полчаса «Корона» оказалась в руках царского капитана Карстена Роде. Потоки крови растекались по палубе. Многие матросы были убиты или сброшены в море. Молили о пощаде раненые. Умер от страха толстый католический священник.
Трехмачтовый корабль «Царица Анастасия», где капитаном был Денежкин, а штурманом Федор Рыжиков, подошел к высокобортному корсару «Доминиканец». Денежкин поставил свой корабль за кормой неприятельского и, держась возле него в разных положениях, вел пушечную стрельбу.
Отец Феодор, подоткнув за ремень полы черной рясы, возился возле носовой пушки. Он заменил раненого пушкаря и отлично вел стрельбу.
Корма на «Доминиканце» скоро оказалась разрушенной тяжелыми ядрами «Царицы Анастасии». Потеряв управление, королевский корабль стал бортом против ветра. Паруса заполоскали. Ветер, не надувая парусов, рвал их и бил о мачты. От ядер, обмазанных горючей смесью, на «Доминиканце» возник пожар. Пушки, заряженные ядрами и брошенные матросами, разогревшись, стреляли сами собой куда ни попало… Пожар, раздуваемый ветром, разгорался все больше и больше. Люди, обезумев от страха, бросались в воду.
И остальные корабли Карстена Роде ударили по королевским корсарам. Бой длился еще два часа. Гремели пушки, раздавались яростные крики озверевших людей, бросавшихся друг на друга. Вопили раненые.
Несколько ядер попало в «Веселую невесту». Одно из них расщепило кормовой поручень, обломки полетели в разные стороны. Куском дерева зацепило Степана Гурьева, стрелявшего из пушки вместо убитого пушечного мастера. Левая рука его покрылась кровью. Перевязав рану, капитан продолжал командовать боем. Другим ядром проломило борт, появилась течь…
Со всех сторон слышались громкие команды капитанов, их отборная ругань.
Бой кончился. Семь кораблей королевских корсаров сдались в плен. Поднявшийся ветер осложнил дело. Раскачиваясь на вдруг возникшей зыби, корабли бились друг о друга бортами. С северо-запада наполз туман со слякотью.
Капитаны Карстена Роде оказались отличными мореходами. Они быстро привели в порядок свои корабли. Исправили повреждения и на плененных судах.
Всех оставшихся в живых королевских корсаров согнали на один из взятых в плен кораблей, закрыли в трюм и поставили охрану.
Тех, кто попал в воду и не утонул, люди Карстена Роде и английские купцы выловили и оказали им помощь.
После удачного боя корабли наказного капитана снова вошли в бухту на острове Борнхольм, и мореходы под охраной пушек крепости Хамерсхус отдыхали и готовились к предстоящему сражению.
Карстен Роде собирался снова выйти в море в первый вторник сентября.
Глава двадцать пятая. «ДОРОГА МОРСКАЯ — БОЖЬЯ, НИКТО ЕЕ ЗАСТУПИТЬ НЕ МОЖЕТ»
Быстро прошли недели спокойной стоянки в тихой бухте острова Борнхольм. Корабли в порядке. Команды отдохнули, настало время выполнить обещание, данное городу Любеку, прорвать заслон вражеских кораблей у Нарвы.
Над морем начинался рассвет. Звезды побледнели, на востоке возникла ярко-желтая полоса. Штурман, спустившись в каюту Степана Гурьева, тронул его за плечо..
— Я видел неприятельские корабли, господин капитан, — сказал он, — много, больше десятка.
Степан Гурьев окончательно проснулся, посмотрел на бледное небо за окном.
— Мы подходим к ним с наветра, — добавил штурман.
— Видны ли наши корабли?
— Позади, в полмиле, идет «Золотая овца», господин капитан.
— Хорошо, ступай на свое место, Шульц.
Натянув сапоги, накинув на плечи плащ, Степан поднялся на корму. Корабли противника держались в дрейфе против ветра длинной чередой, один за другим. Кормовые фонари не горели. Степан Гурьев прикинул расстояние: оставалось не больше двух верст. Море было спокойным, северо-западный ветер только рябил воду.
— Спустить лодку и держать за кормой на канате! — приказал Степан.
На этот раз «Веселой невесте» предназначалась почетная, но печальная участь. Подобравшись вплотную к адмиральскому кораблю, надо взорвать три десятка бочек пороха у себя в трюме. Таким способом Карстен Роде хотел обезглавить королевских корсаров, нагнать страху, а потом всеми силами напасть на них.
Прислонившись к мачте, Степан Гурьев задумался. Может быть, он живет сегодня последний день? Ради чего он умрет в далеком Варяжском море? Если бы его спросили об этом полгода назад, когда он не знал всей напряженности борьбы, ведущейся против Русской земли, он не смог бы ответить на этот вопрос. Но сейчас Степан Гурьев чувствовал, что умрет недаром. Ему вспомнилась Москва. Перед глазами встали кремлевские стены, цветные купола нового храма. «Мою родину хотят оторвать от моря, обескровить, — подумал он. — „Руссия пересыщена своими товарами, — пришли в голову слова Аникея Строганова, — если не дать им выход в другие страны, она задохнется, товары ее задушат“. Да, с такими соседями жить — нельзя не огрызаться. Все они хотят поживиться за наш счет». Эти корабли, что черными тенями выстроились впереди, закрывают свободный путь к Нарве, путь к богатству и славе Русской земли. Корабли казались ему живыми чудовищами, о которых в детстве он много слышал сказок от матери. Он чувствовал себя богатырем, которому под силу отрубить головы крылатым драконам.
Снова Степан Гурьев с тоской вспомнил жену Анфису и вдруг мысленным взором увидел ее. Анфиса стояла рядом и улыбалась. «Я жива, милый, и жду тебя, — прошептала она, — помни, я жива». Степан протянул руки.
Над морем начинался рассвет. Звезды побледнели, на востоке возникла ярко-желтая полоса. Штурман, спустившись в каюту Степана Гурьева, тронул его за плечо..
— Я видел неприятельские корабли, господин капитан, — сказал он, — много, больше десятка.
Степан Гурьев окончательно проснулся, посмотрел на бледное небо за окном.
— Мы подходим к ним с наветра, — добавил штурман.
— Видны ли наши корабли?
— Позади, в полмиле, идет «Золотая овца», господин капитан.
— Хорошо, ступай на свое место, Шульц.
Натянув сапоги, накинув на плечи плащ, Степан поднялся на корму. Корабли противника держались в дрейфе против ветра длинной чередой, один за другим. Кормовые фонари не горели. Степан Гурьев прикинул расстояние: оставалось не больше двух верст. Море было спокойным, северо-западный ветер только рябил воду.
— Спустить лодку и держать за кормой на канате! — приказал Степан.
На этот раз «Веселой невесте» предназначалась почетная, но печальная участь. Подобравшись вплотную к адмиральскому кораблю, надо взорвать три десятка бочек пороха у себя в трюме. Таким способом Карстен Роде хотел обезглавить королевских корсаров, нагнать страху, а потом всеми силами напасть на них.
Прислонившись к мачте, Степан Гурьев задумался. Может быть, он живет сегодня последний день? Ради чего он умрет в далеком Варяжском море? Если бы его спросили об этом полгода назад, когда он не знал всей напряженности борьбы, ведущейся против Русской земли, он не смог бы ответить на этот вопрос. Но сейчас Степан Гурьев чувствовал, что умрет недаром. Ему вспомнилась Москва. Перед глазами встали кремлевские стены, цветные купола нового храма. «Мою родину хотят оторвать от моря, обескровить, — подумал он. — „Руссия пересыщена своими товарами, — пришли в голову слова Аникея Строганова, — если не дать им выход в другие страны, она задохнется, товары ее задушат“. Да, с такими соседями жить — нельзя не огрызаться. Все они хотят поживиться за наш счет». Эти корабли, что черными тенями выстроились впереди, закрывают свободный путь к Нарве, путь к богатству и славе Русской земли. Корабли казались ему живыми чудовищами, о которых в детстве он много слышал сказок от матери. Он чувствовал себя богатырем, которому под силу отрубить головы крылатым драконам.
Снова Степан Гурьев с тоской вспомнил жену Анфису и вдруг мысленным взором увидел ее. Анфиса стояла рядом и улыбалась. «Я жива, милый, и жду тебя, — прошептала она, — помни, я жива». Степан протянул руки.