— Чего ты стесняешься? — спросил с улыбкой Юргент. — Твое тело молодо и прекрасно, ты не должна его стыдиться.
   Юлия потупила взор, потому что не смогла сдержать улыбки. Эти слова были ей приятны.
   — Что ты здесь делаешь? — раздался крик Неле, рабыня подбежала к Юргенту сзади, она обрушила на спину гладиатора град ударов своих очень крепких и сильных кулачков.
   — Эй! Полегче! — ответил тот, и поймав Неле за руку, внезапно притянул ту к себе и порывисто поцеловал в губы.
   Невозможно передать волну гнева, которая охватила Юлию в этот момент. Она почувствовала себя ужасно глупо. Этот наглец еще и издевается над ней!
   — Немедленно закрой дверь! — закричала она, закрывшись руками.
   Юргент оторвался от губ Неле, которая перестала его бить и стояла, прижавшись к Юргенту и держась обеими руками за его плечи. Глаза ее подернуло дымкой и казалось, что если она только отпустит галла-то упадет.
   Юргент широко улыбнулся, подмигнул Юлии и осторожно закрыл дверь.
   Лицо дочери Квинта пылало от возмущения. Она поспешно надела чистую рубашку из странного очень мягкого материала, который купцы называют хлопком. Эти ткани, с удивительным набивным рисунком, доставляют из Индии, сказочной страны, которую Юлия в детстве считала легендой. Но сейчас все в Риме знали, что где-то очень далеко, за многими морями, безжизненными пустынями, непроходимыми лесами, где лианы и диковинные деревья растут так густо, что путешественникам приходится прорубаться сквозь них при помощи огромных ножей, находится великая и могущественная империя. Из этой страны доставляли диковинных животных. Например, огромных диких кошек, с виду похожих на львов, но без гривы и покрытых яркими черными полосами по рыжей шерсти, а также очень умных боевых слонов, которые хоть и были значительно меньше африканских, но в битве демонстрировали удивительную скорость и сообразительность. Кроме того, из Индии доставляли самые крупные рубины, сапфиры и изумруды, диковинные золотые и серебряные украшения, изготовленные с великим искусством. Самые дивные благовония также были именно из этой страны. В детстве Юлия часто спрашивала отца, почему Рим не завоюет эти прекрасные земли и не сделает своей провинцией? Квинт смеялся и говорил, что боги наделили его дочь государственным умом.
   Подумав еще немного, Юлия вытащила из кожаного сундука еще и красивый халат, сделанный из малиновой ткани, которую называют «бархатом». Купцы утверждали, что это ничто иное, как шелк. Просто способ изготовления этой ткани известен только ремесленникам страны, которая лежит далеко на Востоке, еще дальше, чем Индия, и зовется «Поднебесной». За всю свою жизнь из той далекой страны не доставили в Рим ни одного раба — Немногие люди в Риме, а тем более его провинциях, верили в существование далеких восточных империй, которые по рассказам купцов, были намного богаче, древнее и могущественнее Республики, которой правил верховный консул Марк Порций Катон.
   Таким образом, облачившись в диковинные восточные наряды, надев мягкие туфли из красного сафьяна, с длинными острыми носами, Юлия подвязала волосы шелковым платком, чтобы они не мешали ей в дороге, и надев на шею длинную золотую цепь, звенья которой были выкованы в форме вензелей ее отца — Квинта — направилась к хозяину таверны.
   Как только девушка подошла к главному зданию, ее внимание тут же привлек дикий хохот. Толпа окружила связанного Касса, который пришел в себя, и теперь пытался освободиться от пут, издавая звериный рык, и осыпая стоявших вокруг страшнейшими ругательствами. Юлия хотела вмешаться, потому что всегда презирала тех, кто глумится над беспомощным противником, но, вспомнив события вчерашнего вечера, подумала, что ей все равно не удастся убедить постояльцев оставить Касса в покое. Уж слишком большого страха натерпелись они вчера. Все же Юлия замедлила свой шаг, и у самого входа в таверну остановилась в нерешительности. Люди бросали в связанного бывшего начальника охраны мелкие камушки, приводя Касса в неистовство. Чего доброго этот сумасшедший действительно разорвет веревки и тогда его уже будет не одолеть.
   — Хочешь, чтобы я их остановил? — раздался за ее спиной мягкий, но очень глубокий голос Юргента с едва заметным галльским акцентом. Он подошел к Юлии сзади совершенно тихо и так близко, что девушка почувствовала его горячее дыхание на своей шее. Юлия обернулась и увидела лицо Юргента так близко, что могла рассмотреть все тоненькие, не заметные с большого расстояния морщинки, разбегавшиеся лучиками от уголков его глаз. Прядь длинных светлых волос упала с его лба, слегка задев щеку Юлии. Девушка хотела приказать ему, но не могла. Всем своим существом она вдруг ощутила себя настоящей женщиной из той самой далекой восточной империи, откуда были привезены те прекрасные одежды, в которые облачилась Юлия в это утро. Откуда ей было знать, что эти самые мягкие, почти невесомые ткани, нежно ласкающие тело, защищающие его от холода, но в то же время сохраняющие ощущение наготы, ткутся специально для тех, чье тело дышит томной любовной негой, для тех, кто рождается с одним-единственным предназначением — услаждать господина. Эти ткани и одежды предназначаются для прекрасных женщин, которые в совершенстве владеют только одним искусством — искусством нежности и страсти. Это искусство составляет всю их сущность и смысл жизни. Это искусство не ограничивается только теми сокровенными ласками, что предназначены для двоих и должны быть сокрыты от посторонних глаз. Это великое волшебство, которое рождается из умения приготовить тонкие, изысканные яства, в которых сладость и острота будут сочетаться так же непостижимо, как в любви соединяются страдание и блаженство; из умения петь и играть на музыкальных инструментах так, чтобы сердце билось чаще, или замирало вовсе от дивной музыки, которая слишком хороша для того, чтобы быть земной; из искусства танца, в котором сливается воедино страсть огня и легкость ветра; и, наконец, самого тонкого и непостижимого искусства вести беседу. Юлия не могла знать обо всех этих премудростях, но вместе с дивными нарядами, что были доставлены из восточных стран, к ней пришла и неуловимая частичка великого знания и души тех женщин. Юлия словно онемела, глаза ее покрыла пелена, а губы приоткрылись явно не для того, чтобы отдать приказ. Сейчас Юргент был ее хозяином, властителем…
   — Госпожа! — резкий возглас Неле вывел Юлию из странного оцепенения, которое сковало ее тело и волю. Девушка обернулась к рабыне и Увидела, что голубые глаза Неле сверкают гневом.
   — Да как ты смеешь! — неожиданно для самой себя Юлия вдруг замахнулась на рабыню, и чуть было не ударила ее.
   — Вас ждут, — Неле опустила глаза, но было видно, что грудь ее вздымается высоко и часто. Рабыня была охвачена не меньшим гневом, чем ее госпожа!
   — С этого момента мне будет прислуживать Мину, — Юлия была и возмущена, и напугана такой дерзостью. Во-первых, потому что другие рабы могли последовать дурному примеру Неле, а во-вторых, потому что… Юлия не могла себе в этом признаться, но одна мысль о том, что Неле пытается привлечь внимание Юргента, приводило восемнадцатилетнюю дочь Квинта в бешенство. — А ты отправляйся домой! Мне не нужны две служанки. Ты поедешь вместе с Кассом, в сопровождении одного охранника!
   — Но…
   — Еще одно слово — и я прикажу тебя выпороть, — Юлия сказала это очень тихо, но отчетливо. Даже зеваки, толпившиеся вокруг Касса, забыли о своей жертве и таращились на происходящее между госпожой и ее рабыней.
   — Ты не слышала приказания? — Юргент сделал шаг вперед. — Клянусь, что если ты немедленно не подчинишься, то я сам буду бичевать тебя до тех пор, пока ты не перестанешь быть такой строптивой, — гладиатор сделал еще шаг вперед, теперь Юлия видела только его спину, а затем вдруг произнес что-то на своем родном языке. Окружающие ничего не поняли, но увидели, что Неле смутилась. Рабыня опустила голову и медленно побрела прочь.
   — Что ты ей сказал? — Юлия почувствовала себя ужасно глупо.
   — Разве это важно? — на губах Юргента заиграла насмешливая, чуть заметная улыбка.
   — Разве ты не знаешь, что держать вместе рабов одной народности запрещено? А если так уж случайно оказалось, то им категорически запрещается говорить на своем языке, — Юлия пылала гневом. Она возненавидела Юргента за то, что на секунду тот овладел ее волей безраздельно, что заставил испытать чувство сладостной беспомощности, адское наваждение страсти. Она ведь совсем не знает его…
   — Не смей называть меня рабом! — Юргент выпрямился. Он был почти на две головы выше Юлии В гневе голос его звучал как боевой рог.
   Юлия беспомощно огляделась вокруг, внезапно взгляд ее упал на то место, где должен был быть Касс. Она вскрикнула и схватила Юргента за руку.
   Все обернулись и увидели, что буян исчез, а на земле валяются только разорванные на части веревки.
 
   Юргент в доспехах начальника охраны ехал рядом с крытой повозкой Юлии, которая напоминала паланкин на колесах.
   — Несчастный хозяин таверны! — Юлия хохотала от души, вспоминая, как Юргент схватил тостяка-ибера за шкирку и подвесил на крюк для мясных туш, когда тот потребовал немыслимую сумму возмещения ущерба, нанесенного ночными бесчинствами Касса.
   — На земле он был слишком жаден, — ответил Юргент, без тени улыбки на лице, и только сияющие голубые глаза выдавали его настроение. — В воздухе он сразу стал намного честнее.
   — Может быть, ему показалось, что выходка Касса нанесла непоправимый ущерб репутации его таверны и ее придется закрыть?
   — Я думаю, ему показалось, что ты — богиня удачи, — ответил Юргент.
   — Так или иначе, ты сохранил для меня десять тысяч сестерциев, думаю, мой отец будет рад заполучить такого управляющего.
   — Твой отец? А кто он?
   — Юлий Квинт, — девушка ответила просто, но не без гордости.
   — Сенатор? Тот, что требовал запрета излишней жестокости во время гладиаторских боев?
   — Да, мой отец хотел, чтобы Сенат запретил устраивать бои, в которых участь гладиатора предрешена.
   — Арена львов… — печально заметил Юргент, и чуть заметно дотронулся до своей груди.
   — Ты знаком с ней?
   — Да, — голубые глаза бывшего гладиатора потемнели.
   — Но говорят, что с нее никто не может выбраться живым… — Юлия тут же пожалела о своих словах. Сколько боли она увидела в ответном взгляде Юргента, прежде чем он хлестнул своего коня и ускакал вперед!
   — Он держится в седле так, что можно подумать, будто видишь кентавра, а не всадника, — услышала Юлия возглас одного из охранников, что следовали за ее повозкой. Этих двоих наняли в день отъезда, и путешественница даже не запомнила их имен.
   — Смотри, уже скрылся за поворотом, — ответил ему второй.
   — Думаю, что сейчас самое время, — тихо проговорил его спутник.
   — Нет, слишком опасно.
   Юлия почувствовала неприятный холод, будто змея проползла вдоль ее позвоночника.
 
   К ночи путешественники добрались до небольшой деревни, где постоялый двор больше напоминал хлев, поэтому было принято решение закупить в деревне вино и пищу, а лагерь разбить на лугу. Чистый теплый воздух и ясное звездное небо способствовали тому, что Юлия погрузилась в мечтательное, романтическое настроение. Ее охватила легкая грусть по дому, которая, впрочем, тут же сменилась предвкушением новых впечатлений от путешествия. Она увидит своими глазами море, и греческие города, о которых так много рассказывала ей Лито… Потом взгляд девушки остановился на высокой и прекрасной фигуре Юргента. Галл стоял рядом с большим костром, чуть в стороне от остальных, и на его смуглой коже играли красные отблески пламени. Даже при их неверном и прыгавшем свете, девушка могла видеть его горящие глаза. Он смотрел на огонь неподвижным, немигающим взором, и было понятно, что мысли его где-то очень и очень далеко от этого луга, этой ночи, и Юлии…
   Юлия не могла понять, что творится в ее душе. С одной стороны, она продолжала страстно любить Септимуса Секста, и не прошло ни одного дня, когда бы она не думала о том, что станет его женой, не представляла себе его жарких объятий и страстных поцелуев, а с другой стороны — не могла оторвать взора от этого гладиатора, ничтожного, бесправного и… такого благородного, сильного и прекрасного. Конечно, Юргент был не так умен и образован как Септимус Секст, Юргент — галл, а Септимус Секст — один из знатнейших римских патрициев, Юргент — бывший гладиатор, а Септимус Секст вполне может занять место верховного Консула Республики. Но несмотря на все это, она, дочь Юлия Квинта, чувствует к нему…
   — О, боги, — прошептала Юлия. Она испугалась своего собственного влечения. Ведь о любви между ней и Юргентом не может быть и речи! Этого не может быть, потому что…. Просто потому что не может быть. Она не должна о нем думать. Юлия решила, что больше не позволит себе ни малейшего проявления чувств. Она будет строга и холодна, будет вести себя так, как подобает госпоже. Ведь, в конце концов, Юргент служит ей, он всего лишь несчастный галл-гладиатор.
   Девушка задернула занавески и легла. Попыталась заснуть, но ее мысли опять вернулись к Юргенту. Она задумалась о том, откуда он, кто его отец, как он выступал на арене… Может быть, этот галл — знатный человек среди своего племени. Отец всегда говорил Юлии, что племена, обитающие далеко на севере, не такие уж дикари, как считает большинство римлян. Так, к примеру, в доме Квинтов хранились удивительной красоты изделия из литого стекла, доспехи из кожи и бронзы, украшенной изысканной чеканкой. Отец рассказывал Юлии также удивительные сказания о древних богах северных народов. Квинт также говорил дочери, что будущее мира именно за северными племенами. Увы, но богатство и могущество развратили Рим. Золото и серебро, награбленные в завоевательных войнах по всему миру, не принесли Республике счастья и процветания. Все сильнее было стремление отдельных полководцев захватить единоличную власть, все больше требовалось средств на строительство умопомрачительных вилл, все чаще в отдаленных провинциях вспыхивали восстания против власти римлян. Квинт часто сравнивал северные народы с могучим, сильным и чистым потоком, который однажды сметет остатки разложившегося Рима. Пример Лито научил Юлию оценивать людей не по их происхождению и положению в обществе, а по их качествам. Девушке вдруг представилось, что Юргент будет всю жизнь рядом с ней. Он будет охранять ее, он будет служить ее отцу… Неважно. Юлия стала представлять себя женой Секста, прекрасной римской матроной, которой завидуют многие знатные женщины, но рядом с ней всегда будет этот галл, который, не задумываясь, отдаст жизнь за свою госпожу… Конечно же, Секст будет ревновать Юлию, он будет бояться ее потерять… А Юргент будет жить надеждой, что когда-нибудь его прекрасная госпожа полюбит своего верного стража…
   Эти наивные девичьи мечты настолько разожгли любопытство девушки, что она снова отодвинула край полога, скрывавший ее от посторонних глаз, и оглядела лагерь, наскоро разбитый путешественниками на поляне, однако Юргента не увидела. Юлия выглянула наружу.
   — Не спится? — раздался спокойный голос откуда-то снизу. Девушка вздрогнула и опустила глаза. Юргент сидел, прислонившись спиной к колесу повозки Юлии.
   — Ты меня напугал, — Юлия хотела упрекнуть его, но голос ее прозвучал непозволительно мягко.
   — Прости, я не хотел, — девушке показалось, что гладиатор думает о чем-то очень важном для него, потому что голос Юргента звучал необыкновенно печально и глубоко.
   — О чем ты так задумался?
   — Почти целый день я думаю о своей родине. Мне кажется, что прошла уже целая вечность с того дня, как я покинул ее.
   — Ты хочешь вернуться?! — вопрос прозвучал так громко и поспешно, что Юлия невольно прикусила губы. О, боги, как же можно быть такой несдержанной! Лито всегда учила ее, что более всего мужчины ценят в женщине независимость, когда она может без них обойтись.
   Юргент поднял голову и внимательно посмотрел на Юлию, на его губах заиграла ироничная улыбка.
   — Конечно. С того самого дня, как попал в плен к римлянам.
   — И тебя ничто здесь не удерживает? — Юлия ощутила досаду. Этот галл злил ее. Он вел себя так, словно был сенатором Республики, знатным патрицием и богатым гражданином, а не каким-то бывшим гладиатором. Он должен быть влюблен в нее!
   Глаза Юргента сузились, он отвернулся и издал какой-то странный звук. По его вздрагивающим плечам Юлия поняла, что он смеется.
   — Что смешного? Как ты смеешь! Я… я… — девушка не знала, что сказать. Такого не может быть! Это он должен просить, умолять, совершать подвиги ради единого благосклонного взгляда Юлии!
   В моей стране девушки твоего возраста обычно уже имеют по два-три ребенка, — сказал Юргент, продолжая улыбаться. — Они обладают спокойной, своей особенной красотой. Это красота нашей Матери Земли, которая заключается в силе и плодородии. Женщины моего народа совсем не похожи на тебя. Они высоки ростом, и очень крепко сложены, у них очень сильное тело, способное выдержать тяжелую работу и частое деторождение. Наши мужчины постоянно воюют, и женщинам приходится самим заботиться о детях, обрабатывать землю, даже охотиться. В случае необходимости, они могут стоять в боевом строю наравне с мужчинами.
   — Что в этом привлекательного? — Юлия капризно надула губы, но в душе почувствовала себя глубоко уязвленной.
   — Да, возможно, ничего привлекательного для молодой дочери римского сенатора нет в такой жизни…
   — Ты все время смеешься надо мной! — вспыхнула Юлия. — Я не желаю выслушивать твоих дерзостей. В доме моего отца тебя бы приказали посадить на хлеб и воду за такую наглость и неуважение к твоим хозяевам. Ты просто пользуешься тем, что я… — девушка осеклась, у нее чуть не вырвалось «отношусь к тебе иначе, чем к простому охраннику».
   — Если ты хочешь, мы могли бы немного пройтись, — неожиданно предложил Юргент. — Ночь удивительно прекрасна, почти так же как ты, — и он взглянул Юлии в глаза.
   — Но… — она хотела съязвить, сказав, что у нее нет троих детей, и она не сможет встать в строй наравне с мужчинами, но вся ее злость уже улетучилась. Как странно, секунду назад она ненавидела этого галла, но одно его слово… и он прощен.
   — Пойдем, — Юргент встал с земли и протянул Юлии руку. Она осторожно опустила ноги и спрыгнула с повозки, оказавшись на секунду в объятиях галла. Руки Юлии лежали на его широкой груди, а ноздри щекотал острый, пряный запах его тела. Лесные травы, морской воздух, дурманящие восточные благовония… Девушка почувствовала, как ее ноги слабеют, а голова кружится так, словно она только что сошла с больших качелей. Она сделала несколько шагов, опираясь на руку Юргента, и только когда туман в ее глазах рассеялся, она смогла идти уверенно, не боясь снова потерять ощущение земной тверди. С другой стороны, это сладостное, таинственное чувство предвкушения, томление молодого и жаждущего любви тела, манило словно наркотик. Юлии хотелось испытывать его вновь и вновь, дольше и сильнее. Словно виноградный сок, который созрел и превратился в прекрасное вино, дочь Квинта превращалась из девушки-подростка в молодую, полную желания и неги женщину. Юргент видел это в каждом ее жесте и взгляде. Галла завораживала эта внутренняя борьба пробуждающейся страсти с добродетелью. Это странное сочетание Делало каждый жест, взгляд и слово Юлии неповторимыми, удивительными, желанными. Она пока еще по-юношески естественна и мила, но в го же время, пытается вести себя словно взрослая, знатная женщина. Как игра неопытной актрисы, оттеняемая молодостью и живостью, кажется нам бесподобной, так и попытки Юлии скрыть свои тайные помыслы и желания, виделись Юргенту чем-то прекрасным, что невозможно описать словами. Он испытывал примерно то же самое чувство, какое переживает человек, впервые наблюдающий, как распускается орхидея, или же огромное красное солнце медленно погружается в океан, только чувство Юргента было намного острее и сильнее. Он желал поймать, запомнить, жадно впитать каждый миг рождения КРАСОТЫ.
   Юлия и ее спутник медленно брели по лугу. Они уже отошли достаточно далеко от лагеря, остальные не могли их видеть.
   — Расскажи мне еще о своей стране, — Юлия глубоко вдыхала прохладный и необыкновенно свежий ночной воздух, наполненный ароматом диковинных цветов, что расцветали с заходом солнца. Бледно-розовые, серебристые, фиолетовые , они горели в темноте, словно россыпи драгоценных камней. Пение цикад не было таким оглушительным, как в предместьях Рима, оно слышалось отчетливо и по-особому мелодично. Над головой обоих путешественников раскинулся черный купол ночного неба, украшенный миллиардами звезд.
   — Что ты хочешь услышать? Наши женщины тебе уже не показались привлекательными, — заметил Юргент.
   — Расскажи о своей семье, — Юлия сделала вид, что не заметила его сарказма.
   — Мое полное имя Юргент Фьеорд, мой род владеет землями на северо-западе долины великой реки, о которой вы, римляне, почти ничего не знаете.
   — Я сразу поняла, что ты из знатного рода! — воскликнула Юлия, подпрыгнув и хлопнув в ладоши, но тут же смутилась из-за этой детской выходки.
   — Да. и вполне могу просить твоей руки у сенатора Квинта, — Юргент отвернулся, а Юлия почувствовала себя подвешенной в воздухе. Он смеется над ней, или говорит о своих чувствах?
   — Боюсь, что ты опоздал, — ответила Юлия.
   Боишься? — переспросил Юргент. — То есть сама-то ты, в принципе, согласна выйти за меня, вот только кто-то уже договорился с твоим отцом насчет руки и сердца его дочери? — даже в темноте было видно, что в глазах его светятся озорные искорки.
   Юлия задохнулась от возмущения и стукнула Юргента ладонью по спине, однако вместо того чтобы уняться, гладиатор подхватил ее за талию и легко забросил к себе на плечо. Юлия боялась закричать, потому что это могло привлечь внимание тех, кто остался у костра, поэтому только возмущенно била кулачками по спине своего похитителя. Однако, Юргент только смеялся, затем он приподнял Юлию и… подбросил в воздух, как будто она была невесомой! Тут она вскрикнула от испуга, но тут же снова оказалась в крепких и сильных руках господина Фьеорда, который прижал ее к своей широкой груди. Юлия хотела что-то сказать, но как только взглянула в глаза Юргенту, забыла обо всем на свете. Он чуть наклонился, ее глаза закрылись сами собой, а губы трепетали в ожидании поцелуя… Но вместо этого Юлия вдруг ощутила под ногами землю. Юргент поставил ее на ноги и отступил на шаг.
   — Но… — она почувствовала себя вдруг ужасно глупо! О, боги! Он просто посмеялся над ней! Показал свою мужскую власть! Доказал, что способен в считанные минуты пленить сердце римлянки! Юлия часто слышала, что знаменитые галльские гладиаторы соревнуются между собой в количестве покоренных ими римских женщин… Неужели и она попала в «коллекцию» этого наглого, бесчувственного… Как же можно было быть такой глупой! Девушка сгорала от стыда.
   — Послушай, сейчас… — Юргент протянул ей руку, но она оттолкнула ее и бросилась бежать.
   Он хотел было остановить ее, попытаться объяснить, какое ему потребовалось сделать над собою усилие, чтобы совладать со своими чувствами к ней, чтобы не случилось то, о чем они оба потом будут очень сильно жалеть. Но было уже поздно. Юргент покачал головой и сел на землю. Эта девушка. .. Юлия… Она стала для него наваждением, безумием, страстью, недосягаемой мечтой. Как он может грезить о том, что она согласится отказаться от своей семьи, от своего богатого и знатного жениха, ради какого-то беглого гладиатора? Более того, как он может мечтать о том, чтобы увезти этот нежный, ранимый, капризный и такой прекрасный Цветок в далекие северные земли, где зимой идет снег, где землю нужно обрабатывать в три раза тщательнее, чем в благодатном теплом Средиземноморье? И потом, разве не поведала ему Неле о том, что Юлия едет в далекую Фессалийскую долину для того, чтобы узнать в древнем храме Гестии — почему боги противятся ее браку с Септимусом Секстом? Юргент знал, что семья Секстов одна из самых богатых и влиятельных в Риме. Он знал также, что Септимус ненавидит гладиаторов Он выступает за то, чтобы все они находили на арене смерть, ведь Рим мог позволить себе сколько угодно смертельных и кровавых забав. Непрерывные войны обеспечивали Республику огромным количеством пленных воинов. Юргент слышал также, что родители Септимуса Секста были убиты беглыми гладиаторами, это объясняло необыкновенную ненависть этого патриция к дерущимся на потеху толпе, но все же не делало Секста более человечным в глазах господина Фьеорда. Наверное, Юлия очень любит своего жениха, если отважилась отправиться в такое опасное путешествие, только для того, чтобы узнать волю богов. Юргент не верил, что она может быть такой же испорченной и развратной как большинство римских матрон. Он видел тонкую, пламенную, чувственную натуру, девушку, которая уже готова к любви и желает ее познать, и понимал, что не имеет права воспользоваться этим… Ведь обесчестить ее вот так, воспользовавшись минутной слабостью, было бы все равно, что растоптать нежный, только-только начавший цвести бутон. Юргента пленяло отсутствие лицемерия и жеманства в Юлии, ее честность и открытость. Ведь не каждая женщина способна признать, что ее чувственность гораздо сильнее, чем дозволяют жесткие рамки общественных приличий и мужских представлений о «женской чести». К сожалению, Юлия была еще слишком молода для того чтобы понять, какой силой она обладает, и слишком мало видела жизнь, чтобы правильно оценить поступок своего телохранителя.