Страница:
- Проблему, Ирина. Мы нашли проблему.
- Ну, это я уже слышала.
- Как бы не пришлось убираться с планеты. Власти Солнечной системы, вместе с учеными и политиками, с потрохами нас сожрут, попробуй мы добывать тут полезные ископаемые. Я хотел вам об этом сказать, прежде чем…
Усталость вернулась разом, вместе с ней раздражение.
- Эта проблема к «Тоту» отношения не имеет, - перебила Ирина. - А значит, не имеет отношения ко мне. Если нужна вода, обратитесь в Суперэт, чтобы притащили сюда из Пояса астероидов большую льдину. Фрэнк, объясните, почему вы заставляете меня терять время?
Диксон надолго приложился к фляжке, а потом посмотрел на Ларионову в упор:
- Ирина, тут есть жизнь. В этом мерзлом океане есть жизнь. Я вам покажу. Глотните.
Образец находился в ящике. Ящик стоял возле рабочего стола.
Открывшееся глазам Ирины существо походило на ленту пестрого мяса. В длину - фута три. Тварь была раздавлена, похоже, мертва. Плоть испещрили осколки чего-то прозрачного, вероятно, раковины. Они блестели, как кристаллики льда.
- Мы его нашли на глубине две тысячи ярдов. «Интересно, как выглядело это существо, когда было
живым и подвижным?» - подумала Ларионова.
- Фрэнк, для меня это ровным счетом ничего не значит. Я же не биолог.
Он хмыкнул и проворчал:
- Я тоже. В моей экспедиции биологов нет; Да и кто мог ожидать, что на Меркурии обнаружится жизнь? - Его пальцы в перчатках нажимали на клавиши. - Но у нас есть медтехника, в том числе диагностическая, и с ее помощью мы получили реконструкцию. Это существо мы назвали меркуриком.
Пространство на фут от стола заполнилось виртуальной объемной картинкой. Реконструкция вращалась. Меркурик имел форму узкого конуса, сужаясь от широкой, плоской головы к хвосту. На гладкой «морде», расположенные симметрично вокруг безгубой пасти, три глубокие впадины - глаза? Может, какие-нибудь звукоулавливатели? Как еще объяснить параболический профиль? Изо рта торчат жвала - как клещи. На хвосте вокруг отверстия (анального?) - три плавника. Туловище окружено прозрачным панцирем, внутри этой трубки видны ряды крошечных волосков. Волоски гибкие и очень чувствительные, судя по тому, как они подрагивают. На панцире - узор, но он едва различим.
- Вы уверены, что он именно такой?
- Какая тут уверенность… Но мы сделали, что могли. Будь у нас ваши полномочия, отправили бы на Землю все сведения о нем, и пускай разбираются те, кому за это деньги платят…
- О Лета! - тяжело вздохнула Ларионова. - Фрэнк, он на рыбу похож. Такое впечатление, будто плавать умеет. Прямые линии, хвост…
Диксон почесал коротко остриженный затылок, но ничего не сказал.
- Но ведь мы же не на Гавайях, а на Меркурии. Диксон показал вниз, на пыльный пол:
- Ирина, там не все замерзло. В ледяной шапке есть полости. Наши приборы показывают…
- Полости?
- С водой. Под кратером пара миль льда. У выходов глубинной энергии он плавится. А тектоника тут - будьте-нате! Подвижек и разломов хватает, потому и тепла выходит достаточно. Им есть где поплескаться, - кивнул он на меркурика. - Возможно, наш приятель и правда водоплавающий. - Он нажал что-то на пульте, и меркурик принялся извиваться и махать плавниками. - Тут возникла мысль, что он пропускал воду между телом и панцирем. А все эти волоски - чтобы отлавливать пищу. По всему туловищу у него крошечные ротовые отверстия. Видите? - Он переключил режим демонстрации, кожа меркурика сделалась прозрачной, и Ларионова увидела внутренние органы. - Желудка как такового нет, но его заменяет вот эта длинная пищеварительная трубка, от головы до ануса.
Ларионова увидела нечто вроде паутины между органами, вокруг всего пищеварительного тракта.
- Обратите внимание на поверхность органов. Ларионова пригляделась. У трубок, что сгрудились вокруг
пищеварительного тракта, поверхность была сложной, складчатой.
- И что?
- Не заметили, да? Это же извилины! Как на поверхности мозга. Возможно, перед нами - эквивалент нервной ткани.
«Дура! - упрекнула себя Ларионова. - Надо было хорошенько биологию учить!»
- А что за сетка вокруг органов? Диксон беспомощно развел руками:
- Этого, Ирина, мы не поняли. Как-то она не вяжется со всей прочей анатомией. Но посмотрите вот сюда, здесь сетка сгущается. Есть предположение, что это какой-то паразит, вроде плоского червя. А нити - щупальца… ну, рудиментарные конечности.
Подавшись вперед, Ларионова разглядела, что «щупальца» погружены в «мозговые» трубки. Она содрогнулась. Если это паразит, не позавидуешь его добыче. Что, если «червь» влияет на поведение меркурика?
Диксон вернул картинку в прежний режим.
Испытывая тяжелое чувство, Ларионова разглядывала панцирь. Крошечные треугольники на нем были выстроены в сложный узор.
- А это что такое?
Диксон мрачно посмотрел на нее.
- Я боялся, что вы об этом спросите.
- Ну и?
- Ирина, мы думаем, это искусственный рисунок. Настоящая татуировка, резьба по кости. Возможно, жвала поработали. Это письмо, что-то вроде пиктографии. Информацию содержит.
- Воды Леты! - воскликнула Ларионова.
- Вот-вот… Это умная рыбка.
Торжествующий народ собрался вокруг нового, дышащего теплом очага. Сородичи отдыхали после тяжелого похода, залечивали боевые раны и без опаски гуляли над садами ресничных водорослей, вылавливая крупицы пищи. Они одержали великую победу. Головы частью перебиты, частью загнаны в лабиринт туннелей. Крепкие Плавники даже обнаружила их главное гнездо - оно пряталось под соляным полом пещеры. Своими острыми жвалами Крепкие Плавники перещелкала больше десятка маленьких голов.
Золотые Реснички держалась от очага в стороне. Она плавала вдоль стены, кормилась тем, что попадалось на пути. Да, она героиня. Но чужое внимание сейчас невыносимо. Восторги и похвалы сородичей, теплота их тел ничего, кроме боли, не дают. Сейчас ей нужна только простая, суровая стужа.
Золотые Реснички прислушивалась к своим ощущениям, пыталась определить, как широко распространилась болезнь.
Искатель - это загадка. Никому не известно, почему он заставляет свою жертву бежать от сородичей, хорониться во льду. Какой в этом смысл? Когда гибнет переносчик, гибнет и искатель. Возможно, вовсе не лед нужен этим созданиям, подумала Золотые Реснички. Возможно, они слепо ищут нечто, находящееся за льдом…
Но ведь за льдом ничего нет. Пещеры - это полости в бескрайнем и вечном мировом льду.
Золотые Реснички с ужасом представила, как она пробивает, прогрызает себе путь наверх. Неужели ей суждено расстаться с жизнью на этом бессмысленном пути? Как она ненавидела поселившегося в ней искателя! Как ненавидела за предательство собственное тело!
- Золотые Реснички!
Вздрогнув От неожиданности, она развернулась и инстинктивно прижала щиток к телу. И увидела Крепкие Плавники и Рожденную во Льду.
Появление в этом глухом углу пещеры двух теплых знакомых тел только всколыхнуло одиночество Золотых Ресничек. Хвостом вперед она отплыла от подруг, царапая щитком ледяную стену.
Рожденная во Льду нерешительно двинулась следом:
- Мы за тебя волнуемся.
- Ни к чему, - буркнула Золотые Реснички. - Возвращайтесь к очагу, а меня оставьте в покое.
- Нет! - тихо возразила Крепкие Плавники.
В отчаянии, в бессильном гневе Золотые Реснички вскричала:
- Крепкие Плавники! Ты же знаешь, что со мной! Во мне искатель! И никто не в силах мне помочь.
Но их тела прижались к ней. Как страстно желала она распахнуть панцирь, принять тепло подруг!
- Золотые Реснички, мы знаем, что предстоит расставание, - произнесла Рожденная во Льду так тихо, будто у нее почти пропал дар речи. В тройке она была самой нежной, самой любящей, самой теплой…
- И что?
Крепкие Плавники раскрыла щиток:
- Мы снова хотим быть тройкой!
И тут Золотые Реснички, охваченная любовью и нежностью, увидела, что у Крепких Плавников увеличен яйцеклад. Одна из трех изогамет развилась в зародыш. Родится малыш. Но Золотым Ресничкам не суждено увидеть, как ее дитя вырастет и станет разумным.
- Нет! - Ее реснички спазматически сжались, когда ротовые отверстия в муке исторгали это слово.
Внезапно тепло подруг стало тяжелым, душным. Скорее выбраться из этой тюрьмы! Разум наполнился картинами чистого, холодного льда. Наверх, наверх!
- Золотые Реснички! Подожди! Куда ты?!
Но она не слушала. Она пронеслась вдоль стены, нырнула в туннель, в холодную стоячую воду.
- Золотые Реснички! Золотые Реснички!..
Она плыла куда глаза глядят, из туннеля в туннель, не береглась ледяных выступов, хотя при каждом таком ударе ее панцирь мог треснуть. Она плыла все дальше и дальше, и вскоре родные голоса навсегда остались внизу.
- Ирина, мы раскопали артефакт больше чем наполовину, - сообщила Долорес By. - Странная штука, очень похожа на корпус корабля.
- Образец взяли?
- Нет. Материал слишком твердый, разрезать нечем. Ирина, то, что мы здесь обнаружили, совершенно необъяснимо.
Ларионова устало вздохнула, глядя в лицо на экране:
- Все равно, Долорес, попробуйте объяснить.
- Кажется, мы имеем дело с принципом запрета Паули. По этому принципу две частицы с полуцелым спином не могут находиться в одном и том же квантовом состоянии. Атом может иметь определенный уровень энергии только при определенном числе электронов. При добавлении электронов образуется сложная зарядная оболочка вокруг атомного ядра. Из принципа Паули вытекает, что химические свойства вещества обусловлены зарядом электронной оболочки атома.
Но принцип Паули не применим к фотонам, следовательно, два фотона могут находиться в одном и том же квантовом состоянии. Благодаря этому открытию был создан лазер, он испускает миллиарды когерентных фотонов с одинаковыми квантовыми свойствами.
Ирина, что будет, если отменить принцип запрета для барионной материи?
- Это невозможно, - тотчас отозвалась Ларионова.
- Разумеется, невозможно, - кивнула By. - И все-таки попытайтесь представить.
Ларионова нахмурилась:
- Ну… электронные оболочки атомов развалятся.
- Вот именно. И все электроны вернутся в свое исходное состояние. Химические реакции будут невозможны. Молекулы коллапсируют, атомы провалятся друг в друга, освободив при этом огромную энергию связи. В итоге получится сверхплотная субстанция. Абсолютно инертное, невероятно прочное вещество. Чтобы разделять «непаул невские» атомы, необходима чудовищная энергия. Идеальный материал для корпуса звездолета, вы не находите?
- Нет, это все фантазии, - вяло возразила Ларионова. - Принципа Паули не отменить.
- Да кто же спорит? - вздохнула Долорес By.
Ларионова, Диксон и Шоулз сидели на складных стульях в полупрозрачном куполе, Пили кофе.
- Если ваш меркурик такой умный, как его угораздило застрять во льду? - обратилась к Диксону Ларионова.
Тот пожал плечами:
- Похоже, зона его обитания находится гораздо глубже. Такое впечатление, что он намеренно пробирался к поверхности океана по трещинам и проталинам. Чем объяснить такое стремление, каким эволюционным резоном? Меркурик шел на верную смерть.
- Да. - Ларионова массировала виски и думала о паразите в теле меркурика. - Может, это как-то связано с его «червем»? Некоторые паразиты, я слышала, воздействуют на поведение своих переносчиков.
Шоулз нажимал на клавиши, выводил на экран текст и рисунки. Их отсветы играли на его лице.
- Да, это правда. А некоторые паразиты меняют переносчиков. Подчиняясь воле такого «наездника», жертва даже позволяет себя съесть.
У Диксона скривилось широкое лицо:
- Лета!
- «Плоский червь трематода паразитирует на некоторых разновидностях муравья, - неторопливо читал Шоулз. - Червь может заставить своего переносчика забраться на травинку и намертво вцепиться в нее челюстями, и ждать, когда его вместе с травой съест овца. После этого трематода заражает овцу».
- Ладно, - махнул рукой Диксон. - Но чего ради паразит заставляет меркурика пробираться к поверхности замерзшего океана? Когда гибнет переносчик, гибнет и паразит. Бессмыслица.
- А тут кругом сплошная бессмыслица, - сказала Ларионова. - Во-первых, само существование жизни в ледовых пещерах. Там же света нет! Как вашим меркурикам удается выжить в миле подо льдом?
Шоулз закинул ногу на ногу и почесал щиколотку:
- Я тут покопался в компьютерной библиотеке, прошел ускоренный курс биологии. Есть версия…
- Излагайте.
- Пещера существуют благодаря выходам глубинного тепла. Эти выходы - ключ ко всему. На мой взгляд, строение дна кратера Чжао похоже на земной Срединно-Атлантический хребет. Там на глубине мили жизни нет, так как пища, добираясь туда из верхних, богатых слоев воды, проходит через такое количество кишечников, что теряет всякую энергетическую ценность. Но вдоль хребта, где сталкиваются океанические плиты, есть выходы геотермальной энергии, точь-в-точь как на дне Чжао. На Земле эта энергия поддерживает жизнь в маленьких колониях, рассеянных вдоль Срединно-Атлантического хребта. Там бьют кипятком ключи, там пускает пузыри остывающая лава, там живые существа получают необходимые им химикалии: сульфиды меди, цинка, свинца, железа. Тепла там хватает, а ведь тепло - это одно из главных условий существования жизни.
- Хм… - Ларионова закрыла глаза, пытаясь вообразить во глубине меркурианских льдов карманы с нагретой водой, пышные ковры водорослей вокруг богатых минералами подводных ключей и пасущихся меркуриков. Неужели это возможно?
- И долго такой ключ действует? - спросил Диксон.
- На Земле, в зоне Срединно-Атлантического хребта, десятка два лет, а сколько здесь - неизвестно.
- А что случится, когда остынет ключ? - спросила Ларионова. - Пещерному мирку придет конец, так ведь? Он просто вымерзнет.
- Возможно, - согласился Шоулз. - Но ключи на склонах Срединно-Атлантического хребта расположены цепочками. Что, если здешний лед пронизан коридорами талой воды, по которым мигрируют меркурики?
Подумав над этим, Ларионова отрицательно покачала головой:
- Не верю.
- Почему?
- Не понимаю, как вообще здесь могла развиться жизнь. На Земле вода древних океанов имела сложный химический состав, и бывали электрические бури, и…
- Ну, по-моему, здесь повлиял совсем другой фактор, - перебил Шоулз.
Ларионова метнула в него убийственный взгляд. А Шоулз - вот ведь каналья! - снова ухмылялся.
- То есть? - буркнула она.
- Дело вот в чем, - невозмутимо продолжал Шоулз. - На Меркурии мы обнаружили две аномалии. Во-первых, жизнь на Южном полюсе, у нас под ногами, во-вторых, артефакт в Калорисе. Напрашивается мысль, что эти аномалии связаны друг с другом. Давайте строить гипотезы.
Целую вечность она прогрызалась, проламывалась сквозь неподатливый лёд. Панцирь истончился от трения о стены, тело превратилось в одну сплошную рану - между ним и щитком приходилось пропускать ледяное крошево. Нежные реснички погибали сотнями. И чем выше она проникала, тем тверже был лед. Еще никогда в жизни Золотые Реснички так не мерзла. Она теперь даже не чувствовала боли, когда задевала животом и плавниками ледяные выступы. Она подозревала, что позади нее вода в туннеле уже превратилась в лед, а скоро и она сама окоченеет в этой западне. Оставленный ею позади мир с пещерами, очагами, подругами, детьми вспоминался редко и казался давним сладким сном. Все казалось теперь сном, кроме твердого льда перед жвалами и неугомонного искателя в теле.
Бескрайние льды высасывали последнее тепло, последние силы. А искателю все мало - гонит Золотые Реснички все выше и выше, в беспредельную ледовую мглу.
Но что это? Невероятно - наверху что-то есть! Оно движется навстречу, кроша лед!
Золотые Реснички замерла в своей расселине.
- Пять миллиардов лет назад, кода Солнечная система была совсем молода, - говорил Кеван Шоулз, - и кора Земли и других внутренних планет калечилась при столкновениях с остатками планетного роя, сюда прибыл корабль. Межзвездный, быть может, даже сверхсветовой.
- Корабль? - спросила Ларионова. - Откуда?
- Ну, я не бог, чтобы на такие вопросы отвечать. Но ясно, что корабль был велик, с малую планету, а то и покрупнее. Наверняка это было чудо технологии, с корпусом из описанного Долорес сверхплотного вещества.
- Гм… продолжай.
- И тут случилась катастрофа.
- Что за катастрофа?
- Да откуда же мне знать? Может, напоролся на астероид или планетоид. Короче говоря, корабль рухнул на Меркурий.
- Правильно, - кивнул, жадно глядя на Шоулза, Диксон. Американец смахивал на зачарованного сказкой малыша.
- В результате появился Калорис.
- Послушайте, давайте будем серьезны, - перебила Ларионова.
Диксон перевел взгляд на нее:
- Ирина, это был удар необычный. Исключительной силы, даже для того времени, когда на планеты сыпались довольно крупные космические тела. Диаметр Калориса - сто восемьдесят миль. На Земле кратер занял бы пространство от Нью-Йорка до Чикаго.
- И что, при таком ударе кто-то мог выжить? Шоулз пожал плечами:
- Возможно, у пришельцев была какая-то инерционная защита. Да как тут узнаешь? В общем, корабль потерпел аварию, но сверхплотный корпус выдержал и утонул в планете. Экипаж оказался в ловушке. Естественно, он искал путь к спасению. Думал о том, как выжить на Меркурии.
- Я понял! - воскликнул Диксон. - Единственная подходящая среда обитания нашлась в Чжао Мэнг-фу. Ледяная шапка!
- Точно! - рубанул ладонью воздух Шоулз. - Возможно, пришельцы были вынуждены дать потомство, совсем не похожее на них самих. Другое при здешних условиях не выжило бы. Допускаю, что звездолетчики немного видоизменили планету. Создали горячие ключи, чтобы во льду появились необходимые для жизни проталины. Следовательно… - Он многозначительно умолк.
- Следовательно?
- Существо, которое мы добыли во льду, - потомок тех древних звездолетчиков. Ему подобные сейчас плавают в море Чжао Мэнг-фу.
Шоулз умолк, пристально глядя на Ларионову. А она смотрела в свою чашку с кофе.
- Потомок пришельцев? Через пять миллиардов лет? Шоулз, на Земле от появления первых одноклеточных прокариотов прошло всего три с половиной миллиарда лет. И на Земле периоды появления или возникновения филюмов - таксономических типов - в десятки раз короче срока существования котловины Калорис. Да за такие периоды организмы видоизменяются до неузнаваемости. Как же ухитрились сохранить первозданный облик ваши меркурики?
На лице Шоулза отразилась неуверенность:
- Ну, возможно, они все-таки эволюционировали, и существенно, - предположил он. - Просто нашему глазу эти изменения не видны. К примеру, червь-паразит может быть гадким потомком какого-нибудь безобидного животного, привезенного звездолетчиками.
Диксон почесал шею в том месте, где темнел след грязного воротника:
- Все-таки остается непонятным, зачем меркурику пробиваться наверх.
Шоулз глотнул остывшего кофе и заявил:
- У меня и на этот счет есть идея.
- Так и знала, - уныло произнесла Ларионова.
- Стремление выбраться на поверхность - это атавистическая тяга к звездам.
- Что-о?!
Шоулз смутился еще больше, но все же пояснил:
- Внедренная расовая память заставляет меркуриков искать свою потерянную родину. А почему бы и нет?
Ларионова фыркнула:
- Кеван Шоулз, да вы романтик!
На экране высветилась строка. Диксон наклонился, ответил на вызов и принял сообщение. Затем посмотрел на Ларионову, его луноподобное лицо оживилось:
- Ирина, найден второй меркурик.
- Целый?
- Более того! - Диксон встал и потянулся за шлемом: - Еще живой.
Меркурик лежал на присыпанном пылью льду. Вокруг столпились люди в скафандрах, темные лицевые пластины делали всех одинаковыми.
Ларионова увидела живой, точнее, умирающий организм конической формы, сплошь покрытый багровыми ссадинами. Из замерзающей плоти торчали осколки прозрачного щитка. Под ними конвульсивно вытягивались, содрогались уцелевшие реснички. Цвету них был совсем не такой, как у реконструкции Диксона. Желтоватые, почти золотистые нити.
Диксон быстро сказал несколько фраз своим людям, затем подошел к Ларионовой и Шоулзу:
- Спасти его не удастся. Похоже, не выдержал перепада давлений и температур, когда мы добурились до его щели. Разорваны внутренние органы…
- Подумать только! - Кеван Шоулз стоял рядом с Диксоном, сцепив руки за спиной. - Под нами, наверное, миллионы этих организмов, и никуда им не деться из пещер и туннелей. Ну на сколько может уйти такой от жидкого слоя? Ярдов на сто, не больше.
Ларионова опустилась на колени, придавив сетку обогревателя между слоями ткани, и заглянула в мутнеющие глаза - звукоулавливатели? - меркурика. Тот раскрыл грозные острые жвала и сомкнул, не издав при этом ни звука. Ей вдруг захотелось протянуть руку в перчатке и дотронуться до израненного бока этого животного… нет, разумного существа, чья раса, наверное, совершила межзвездное путешествие и пять миллиардов лет провела в ледовом плену для того, чтобы встретиться с ней, Ириной Ларионовой…
И все же ее не оставляло подозрение, что изящная гипотеза Шоулза ошибочна. Очень уж грубо скроен организм меркурика. Разве может быть таким потомок вышедшей в космос расы? У хозяев лежащего в Калорисе корабля наверняка имелись средства, чтобы создать кого-нибудь посложнее и поэстетичнее. Диксон недавно говорил, что у этого существа нет никаких конечностей, даже рудиментарных.
«Рудиментарные конечности, - вспомнила она. - О Лета!»
- Доктор Ларионова, что с вами? Она задумчиво посмотрела на Шоулза;
- Кеван, я вас романтиком назвала. Но сейчас думаю, что вы правы почти во всем. Почти, но не совсем. Помните, вы предположили, что паразит влияет на поведение меркурика, заставляет его двигаться к поверхности.
- И что?
Вот тут Ларионова все поняла:
- Я не думаю, что меркурик произошел от звездолетчиков. Но его интеллект, вероятно, развивался здесь, под чужим воздействием. Скорее всего это потомок какого-то животного, привезенного на корабле. Ручная зверушка, мясная скотина… да хоть желудочная бактерия. За пять миллиардов лет кто угодно мог превратиться в кого угодно. И в борьбе за место у недолговечных горячих ключей стимулов для развития ума было предостаточно.
- Ну а сами звездолетчики? - спросил Шоулз. - С ними-то что сталось? Погибли?
- Нет, - ответила Ларионова. - Нет, вряд ли. Но они тоже значительно эволюционировали. То есть, наоборот, регрессировали. Потеряли ко всему интерес. Только одно сохранилось в них за все эти бесчисленные годы: тяга к возвращению на поверхность ледяной толщи, а когда-нибудь, возможно, и на родные звезды. Эта тяга пережила даже утрату самого сознания. В незапамятные времена последний реликт разума превратился в глубинную биохимическую установку: вернуться домой. Подчиняясь этой внутренней команде, существа, некогда разумные, а сейчас - безмозглые паразиты, селятся в телах меркуриков.
Золотистые реснички меркурика встрепенулись в судороге, которая пробежала по всему обледенелому телу. Больше он не шевелился.
Ларионова встала. Обогреватель не помог - колени и лодыжки одеревенели от стужи.
- Пошли, - сказала она Шоулзу и Диксону. - Рекомендую сворачивать базу, и как можно скорее. Теперь это заповедник для ученых, и скоро сюда градом посыплются университетские экспедиции.
Диксон набычился:
- А чем прикажете «Тот» снабжать?
- Чем снабжать? Обращусь в Суперэт. Есть на примете ледяной астероид…
«Ну вот, - подумала она, - наконец-то можно поспать. А потом снова за работу».
В сопровождении Шоулза и Диксона она побрела по тонкому слою пыли к жилому куполу.
Золотые Реснички чувствовала животом лед. Но над ней льда не было, и не было воды. Было лишь бескрайнее ничто, в котором без всякого эха тонули отчаянные импульсы слепых глаз.
Поразительно, невероятно! Она выбралась из льда! Разве может такое быть? Наверное, она попала в огромную пещеру; потолок слишком далеко, вот и пропадает эхо… Ведь мир - это бесчисленные ярусы пещер, соединенных друг с другом бесконечной сетью туннелей…
Так это или не так, ей уже не узнать. По телу разливается смертное тепло. Сознание тает, как лед, и утекает по сужающемуся туннелю памяти.
Stephen Baxter. «Ciliа-of-Gold». © Bantam Doubleday Dell Magazines, 1994. © Перевод. Корчагин Г.Л., 2002.
- Ну, это я уже слышала.
- Как бы не пришлось убираться с планеты. Власти Солнечной системы, вместе с учеными и политиками, с потрохами нас сожрут, попробуй мы добывать тут полезные ископаемые. Я хотел вам об этом сказать, прежде чем…
Усталость вернулась разом, вместе с ней раздражение.
- Эта проблема к «Тоту» отношения не имеет, - перебила Ирина. - А значит, не имеет отношения ко мне. Если нужна вода, обратитесь в Суперэт, чтобы притащили сюда из Пояса астероидов большую льдину. Фрэнк, объясните, почему вы заставляете меня терять время?
Диксон надолго приложился к фляжке, а потом посмотрел на Ларионову в упор:
- Ирина, тут есть жизнь. В этом мерзлом океане есть жизнь. Я вам покажу. Глотните.
Образец находился в ящике. Ящик стоял возле рабочего стола.
Открывшееся глазам Ирины существо походило на ленту пестрого мяса. В длину - фута три. Тварь была раздавлена, похоже, мертва. Плоть испещрили осколки чего-то прозрачного, вероятно, раковины. Они блестели, как кристаллики льда.
- Мы его нашли на глубине две тысячи ярдов. «Интересно, как выглядело это существо, когда было
живым и подвижным?» - подумала Ларионова.
- Фрэнк, для меня это ровным счетом ничего не значит. Я же не биолог.
Он хмыкнул и проворчал:
- Я тоже. В моей экспедиции биологов нет; Да и кто мог ожидать, что на Меркурии обнаружится жизнь? - Его пальцы в перчатках нажимали на клавиши. - Но у нас есть медтехника, в том числе диагностическая, и с ее помощью мы получили реконструкцию. Это существо мы назвали меркуриком.
Пространство на фут от стола заполнилось виртуальной объемной картинкой. Реконструкция вращалась. Меркурик имел форму узкого конуса, сужаясь от широкой, плоской головы к хвосту. На гладкой «морде», расположенные симметрично вокруг безгубой пасти, три глубокие впадины - глаза? Может, какие-нибудь звукоулавливатели? Как еще объяснить параболический профиль? Изо рта торчат жвала - как клещи. На хвосте вокруг отверстия (анального?) - три плавника. Туловище окружено прозрачным панцирем, внутри этой трубки видны ряды крошечных волосков. Волоски гибкие и очень чувствительные, судя по тому, как они подрагивают. На панцире - узор, но он едва различим.
- Вы уверены, что он именно такой?
- Какая тут уверенность… Но мы сделали, что могли. Будь у нас ваши полномочия, отправили бы на Землю все сведения о нем, и пускай разбираются те, кому за это деньги платят…
- О Лета! - тяжело вздохнула Ларионова. - Фрэнк, он на рыбу похож. Такое впечатление, будто плавать умеет. Прямые линии, хвост…
Диксон почесал коротко остриженный затылок, но ничего не сказал.
- Но ведь мы же не на Гавайях, а на Меркурии. Диксон показал вниз, на пыльный пол:
- Ирина, там не все замерзло. В ледяной шапке есть полости. Наши приборы показывают…
- Полости?
- С водой. Под кратером пара миль льда. У выходов глубинной энергии он плавится. А тектоника тут - будьте-нате! Подвижек и разломов хватает, потому и тепла выходит достаточно. Им есть где поплескаться, - кивнул он на меркурика. - Возможно, наш приятель и правда водоплавающий. - Он нажал что-то на пульте, и меркурик принялся извиваться и махать плавниками. - Тут возникла мысль, что он пропускал воду между телом и панцирем. А все эти волоски - чтобы отлавливать пищу. По всему туловищу у него крошечные ротовые отверстия. Видите? - Он переключил режим демонстрации, кожа меркурика сделалась прозрачной, и Ларионова увидела внутренние органы. - Желудка как такового нет, но его заменяет вот эта длинная пищеварительная трубка, от головы до ануса.
Ларионова увидела нечто вроде паутины между органами, вокруг всего пищеварительного тракта.
- Обратите внимание на поверхность органов. Ларионова пригляделась. У трубок, что сгрудились вокруг
пищеварительного тракта, поверхность была сложной, складчатой.
- И что?
- Не заметили, да? Это же извилины! Как на поверхности мозга. Возможно, перед нами - эквивалент нервной ткани.
«Дура! - упрекнула себя Ларионова. - Надо было хорошенько биологию учить!»
- А что за сетка вокруг органов? Диксон беспомощно развел руками:
- Этого, Ирина, мы не поняли. Как-то она не вяжется со всей прочей анатомией. Но посмотрите вот сюда, здесь сетка сгущается. Есть предположение, что это какой-то паразит, вроде плоского червя. А нити - щупальца… ну, рудиментарные конечности.
Подавшись вперед, Ларионова разглядела, что «щупальца» погружены в «мозговые» трубки. Она содрогнулась. Если это паразит, не позавидуешь его добыче. Что, если «червь» влияет на поведение меркурика?
Диксон вернул картинку в прежний режим.
Испытывая тяжелое чувство, Ларионова разглядывала панцирь. Крошечные треугольники на нем были выстроены в сложный узор.
- А это что такое?
Диксон мрачно посмотрел на нее.
- Я боялся, что вы об этом спросите.
- Ну и?
- Ирина, мы думаем, это искусственный рисунок. Настоящая татуировка, резьба по кости. Возможно, жвала поработали. Это письмо, что-то вроде пиктографии. Информацию содержит.
- Воды Леты! - воскликнула Ларионова.
- Вот-вот… Это умная рыбка.
Торжествующий народ собрался вокруг нового, дышащего теплом очага. Сородичи отдыхали после тяжелого похода, залечивали боевые раны и без опаски гуляли над садами ресничных водорослей, вылавливая крупицы пищи. Они одержали великую победу. Головы частью перебиты, частью загнаны в лабиринт туннелей. Крепкие Плавники даже обнаружила их главное гнездо - оно пряталось под соляным полом пещеры. Своими острыми жвалами Крепкие Плавники перещелкала больше десятка маленьких голов.
Золотые Реснички держалась от очага в стороне. Она плавала вдоль стены, кормилась тем, что попадалось на пути. Да, она героиня. Но чужое внимание сейчас невыносимо. Восторги и похвалы сородичей, теплота их тел ничего, кроме боли, не дают. Сейчас ей нужна только простая, суровая стужа.
Золотые Реснички прислушивалась к своим ощущениям, пыталась определить, как широко распространилась болезнь.
Искатель - это загадка. Никому не известно, почему он заставляет свою жертву бежать от сородичей, хорониться во льду. Какой в этом смысл? Когда гибнет переносчик, гибнет и искатель. Возможно, вовсе не лед нужен этим созданиям, подумала Золотые Реснички. Возможно, они слепо ищут нечто, находящееся за льдом…
Но ведь за льдом ничего нет. Пещеры - это полости в бескрайнем и вечном мировом льду.
Золотые Реснички с ужасом представила, как она пробивает, прогрызает себе путь наверх. Неужели ей суждено расстаться с жизнью на этом бессмысленном пути? Как она ненавидела поселившегося в ней искателя! Как ненавидела за предательство собственное тело!
- Золотые Реснички!
Вздрогнув От неожиданности, она развернулась и инстинктивно прижала щиток к телу. И увидела Крепкие Плавники и Рожденную во Льду.
Появление в этом глухом углу пещеры двух теплых знакомых тел только всколыхнуло одиночество Золотых Ресничек. Хвостом вперед она отплыла от подруг, царапая щитком ледяную стену.
Рожденная во Льду нерешительно двинулась следом:
- Мы за тебя волнуемся.
- Ни к чему, - буркнула Золотые Реснички. - Возвращайтесь к очагу, а меня оставьте в покое.
- Нет! - тихо возразила Крепкие Плавники.
В отчаянии, в бессильном гневе Золотые Реснички вскричала:
- Крепкие Плавники! Ты же знаешь, что со мной! Во мне искатель! И никто не в силах мне помочь.
Но их тела прижались к ней. Как страстно желала она распахнуть панцирь, принять тепло подруг!
- Золотые Реснички, мы знаем, что предстоит расставание, - произнесла Рожденная во Льду так тихо, будто у нее почти пропал дар речи. В тройке она была самой нежной, самой любящей, самой теплой…
- И что?
Крепкие Плавники раскрыла щиток:
- Мы снова хотим быть тройкой!
И тут Золотые Реснички, охваченная любовью и нежностью, увидела, что у Крепких Плавников увеличен яйцеклад. Одна из трех изогамет развилась в зародыш. Родится малыш. Но Золотым Ресничкам не суждено увидеть, как ее дитя вырастет и станет разумным.
- Нет! - Ее реснички спазматически сжались, когда ротовые отверстия в муке исторгали это слово.
Внезапно тепло подруг стало тяжелым, душным. Скорее выбраться из этой тюрьмы! Разум наполнился картинами чистого, холодного льда. Наверх, наверх!
- Золотые Реснички! Подожди! Куда ты?!
Но она не слушала. Она пронеслась вдоль стены, нырнула в туннель, в холодную стоячую воду.
- Золотые Реснички! Золотые Реснички!..
Она плыла куда глаза глядят, из туннеля в туннель, не береглась ледяных выступов, хотя при каждом таком ударе ее панцирь мог треснуть. Она плыла все дальше и дальше, и вскоре родные голоса навсегда остались внизу.
- Ирина, мы раскопали артефакт больше чем наполовину, - сообщила Долорес By. - Странная штука, очень похожа на корпус корабля.
- Образец взяли?
- Нет. Материал слишком твердый, разрезать нечем. Ирина, то, что мы здесь обнаружили, совершенно необъяснимо.
Ларионова устало вздохнула, глядя в лицо на экране:
- Все равно, Долорес, попробуйте объяснить.
- Кажется, мы имеем дело с принципом запрета Паули. По этому принципу две частицы с полуцелым спином не могут находиться в одном и том же квантовом состоянии. Атом может иметь определенный уровень энергии только при определенном числе электронов. При добавлении электронов образуется сложная зарядная оболочка вокруг атомного ядра. Из принципа Паули вытекает, что химические свойства вещества обусловлены зарядом электронной оболочки атома.
Но принцип Паули не применим к фотонам, следовательно, два фотона могут находиться в одном и том же квантовом состоянии. Благодаря этому открытию был создан лазер, он испускает миллиарды когерентных фотонов с одинаковыми квантовыми свойствами.
Ирина, что будет, если отменить принцип запрета для барионной материи?
- Это невозможно, - тотчас отозвалась Ларионова.
- Разумеется, невозможно, - кивнула By. - И все-таки попытайтесь представить.
Ларионова нахмурилась:
- Ну… электронные оболочки атомов развалятся.
- Вот именно. И все электроны вернутся в свое исходное состояние. Химические реакции будут невозможны. Молекулы коллапсируют, атомы провалятся друг в друга, освободив при этом огромную энергию связи. В итоге получится сверхплотная субстанция. Абсолютно инертное, невероятно прочное вещество. Чтобы разделять «непаул невские» атомы, необходима чудовищная энергия. Идеальный материал для корпуса звездолета, вы не находите?
- Нет, это все фантазии, - вяло возразила Ларионова. - Принципа Паули не отменить.
- Да кто же спорит? - вздохнула Долорес By.
Ларионова, Диксон и Шоулз сидели на складных стульях в полупрозрачном куполе, Пили кофе.
- Если ваш меркурик такой умный, как его угораздило застрять во льду? - обратилась к Диксону Ларионова.
Тот пожал плечами:
- Похоже, зона его обитания находится гораздо глубже. Такое впечатление, что он намеренно пробирался к поверхности океана по трещинам и проталинам. Чем объяснить такое стремление, каким эволюционным резоном? Меркурик шел на верную смерть.
- Да. - Ларионова массировала виски и думала о паразите в теле меркурика. - Может, это как-то связано с его «червем»? Некоторые паразиты, я слышала, воздействуют на поведение своих переносчиков.
Шоулз нажимал на клавиши, выводил на экран текст и рисунки. Их отсветы играли на его лице.
- Да, это правда. А некоторые паразиты меняют переносчиков. Подчиняясь воле такого «наездника», жертва даже позволяет себя съесть.
У Диксона скривилось широкое лицо:
- Лета!
- «Плоский червь трематода паразитирует на некоторых разновидностях муравья, - неторопливо читал Шоулз. - Червь может заставить своего переносчика забраться на травинку и намертво вцепиться в нее челюстями, и ждать, когда его вместе с травой съест овца. После этого трематода заражает овцу».
- Ладно, - махнул рукой Диксон. - Но чего ради паразит заставляет меркурика пробираться к поверхности замерзшего океана? Когда гибнет переносчик, гибнет и паразит. Бессмыслица.
- А тут кругом сплошная бессмыслица, - сказала Ларионова. - Во-первых, само существование жизни в ледовых пещерах. Там же света нет! Как вашим меркурикам удается выжить в миле подо льдом?
Шоулз закинул ногу на ногу и почесал щиколотку:
- Я тут покопался в компьютерной библиотеке, прошел ускоренный курс биологии. Есть версия…
- Излагайте.
- Пещера существуют благодаря выходам глубинного тепла. Эти выходы - ключ ко всему. На мой взгляд, строение дна кратера Чжао похоже на земной Срединно-Атлантический хребет. Там на глубине мили жизни нет, так как пища, добираясь туда из верхних, богатых слоев воды, проходит через такое количество кишечников, что теряет всякую энергетическую ценность. Но вдоль хребта, где сталкиваются океанические плиты, есть выходы геотермальной энергии, точь-в-точь как на дне Чжао. На Земле эта энергия поддерживает жизнь в маленьких колониях, рассеянных вдоль Срединно-Атлантического хребта. Там бьют кипятком ключи, там пускает пузыри остывающая лава, там живые существа получают необходимые им химикалии: сульфиды меди, цинка, свинца, железа. Тепла там хватает, а ведь тепло - это одно из главных условий существования жизни.
- Хм… - Ларионова закрыла глаза, пытаясь вообразить во глубине меркурианских льдов карманы с нагретой водой, пышные ковры водорослей вокруг богатых минералами подводных ключей и пасущихся меркуриков. Неужели это возможно?
- И долго такой ключ действует? - спросил Диксон.
- На Земле, в зоне Срединно-Атлантического хребта, десятка два лет, а сколько здесь - неизвестно.
- А что случится, когда остынет ключ? - спросила Ларионова. - Пещерному мирку придет конец, так ведь? Он просто вымерзнет.
- Возможно, - согласился Шоулз. - Но ключи на склонах Срединно-Атлантического хребта расположены цепочками. Что, если здешний лед пронизан коридорами талой воды, по которым мигрируют меркурики?
Подумав над этим, Ларионова отрицательно покачала головой:
- Не верю.
- Почему?
- Не понимаю, как вообще здесь могла развиться жизнь. На Земле вода древних океанов имела сложный химический состав, и бывали электрические бури, и…
- Ну, по-моему, здесь повлиял совсем другой фактор, - перебил Шоулз.
Ларионова метнула в него убийственный взгляд. А Шоулз - вот ведь каналья! - снова ухмылялся.
- То есть? - буркнула она.
- Дело вот в чем, - невозмутимо продолжал Шоулз. - На Меркурии мы обнаружили две аномалии. Во-первых, жизнь на Южном полюсе, у нас под ногами, во-вторых, артефакт в Калорисе. Напрашивается мысль, что эти аномалии связаны друг с другом. Давайте строить гипотезы.
Целую вечность она прогрызалась, проламывалась сквозь неподатливый лёд. Панцирь истончился от трения о стены, тело превратилось в одну сплошную рану - между ним и щитком приходилось пропускать ледяное крошево. Нежные реснички погибали сотнями. И чем выше она проникала, тем тверже был лед. Еще никогда в жизни Золотые Реснички так не мерзла. Она теперь даже не чувствовала боли, когда задевала животом и плавниками ледяные выступы. Она подозревала, что позади нее вода в туннеле уже превратилась в лед, а скоро и она сама окоченеет в этой западне. Оставленный ею позади мир с пещерами, очагами, подругами, детьми вспоминался редко и казался давним сладким сном. Все казалось теперь сном, кроме твердого льда перед жвалами и неугомонного искателя в теле.
Бескрайние льды высасывали последнее тепло, последние силы. А искателю все мало - гонит Золотые Реснички все выше и выше, в беспредельную ледовую мглу.
Но что это? Невероятно - наверху что-то есть! Оно движется навстречу, кроша лед!
Золотые Реснички замерла в своей расселине.
- Пять миллиардов лет назад, кода Солнечная система была совсем молода, - говорил Кеван Шоулз, - и кора Земли и других внутренних планет калечилась при столкновениях с остатками планетного роя, сюда прибыл корабль. Межзвездный, быть может, даже сверхсветовой.
- Корабль? - спросила Ларионова. - Откуда?
- Ну, я не бог, чтобы на такие вопросы отвечать. Но ясно, что корабль был велик, с малую планету, а то и покрупнее. Наверняка это было чудо технологии, с корпусом из описанного Долорес сверхплотного вещества.
- Гм… продолжай.
- И тут случилась катастрофа.
- Что за катастрофа?
- Да откуда же мне знать? Может, напоролся на астероид или планетоид. Короче говоря, корабль рухнул на Меркурий.
- Правильно, - кивнул, жадно глядя на Шоулза, Диксон. Американец смахивал на зачарованного сказкой малыша.
- В результате появился Калорис.
- Послушайте, давайте будем серьезны, - перебила Ларионова.
Диксон перевел взгляд на нее:
- Ирина, это был удар необычный. Исключительной силы, даже для того времени, когда на планеты сыпались довольно крупные космические тела. Диаметр Калориса - сто восемьдесят миль. На Земле кратер занял бы пространство от Нью-Йорка до Чикаго.
- И что, при таком ударе кто-то мог выжить? Шоулз пожал плечами:
- Возможно, у пришельцев была какая-то инерционная защита. Да как тут узнаешь? В общем, корабль потерпел аварию, но сверхплотный корпус выдержал и утонул в планете. Экипаж оказался в ловушке. Естественно, он искал путь к спасению. Думал о том, как выжить на Меркурии.
- Я понял! - воскликнул Диксон. - Единственная подходящая среда обитания нашлась в Чжао Мэнг-фу. Ледяная шапка!
- Точно! - рубанул ладонью воздух Шоулз. - Возможно, пришельцы были вынуждены дать потомство, совсем не похожее на них самих. Другое при здешних условиях не выжило бы. Допускаю, что звездолетчики немного видоизменили планету. Создали горячие ключи, чтобы во льду появились необходимые для жизни проталины. Следовательно… - Он многозначительно умолк.
- Следовательно?
- Существо, которое мы добыли во льду, - потомок тех древних звездолетчиков. Ему подобные сейчас плавают в море Чжао Мэнг-фу.
Шоулз умолк, пристально глядя на Ларионову. А она смотрела в свою чашку с кофе.
- Потомок пришельцев? Через пять миллиардов лет? Шоулз, на Земле от появления первых одноклеточных прокариотов прошло всего три с половиной миллиарда лет. И на Земле периоды появления или возникновения филюмов - таксономических типов - в десятки раз короче срока существования котловины Калорис. Да за такие периоды организмы видоизменяются до неузнаваемости. Как же ухитрились сохранить первозданный облик ваши меркурики?
На лице Шоулза отразилась неуверенность:
- Ну, возможно, они все-таки эволюционировали, и существенно, - предположил он. - Просто нашему глазу эти изменения не видны. К примеру, червь-паразит может быть гадким потомком какого-нибудь безобидного животного, привезенного звездолетчиками.
Диксон почесал шею в том месте, где темнел след грязного воротника:
- Все-таки остается непонятным, зачем меркурику пробиваться наверх.
Шоулз глотнул остывшего кофе и заявил:
- У меня и на этот счет есть идея.
- Так и знала, - уныло произнесла Ларионова.
- Стремление выбраться на поверхность - это атавистическая тяга к звездам.
- Что-о?!
Шоулз смутился еще больше, но все же пояснил:
- Внедренная расовая память заставляет меркуриков искать свою потерянную родину. А почему бы и нет?
Ларионова фыркнула:
- Кеван Шоулз, да вы романтик!
На экране высветилась строка. Диксон наклонился, ответил на вызов и принял сообщение. Затем посмотрел на Ларионову, его луноподобное лицо оживилось:
- Ирина, найден второй меркурик.
- Целый?
- Более того! - Диксон встал и потянулся за шлемом: - Еще живой.
Меркурик лежал на присыпанном пылью льду. Вокруг столпились люди в скафандрах, темные лицевые пластины делали всех одинаковыми.
Ларионова увидела живой, точнее, умирающий организм конической формы, сплошь покрытый багровыми ссадинами. Из замерзающей плоти торчали осколки прозрачного щитка. Под ними конвульсивно вытягивались, содрогались уцелевшие реснички. Цвету них был совсем не такой, как у реконструкции Диксона. Желтоватые, почти золотистые нити.
Диксон быстро сказал несколько фраз своим людям, затем подошел к Ларионовой и Шоулзу:
- Спасти его не удастся. Похоже, не выдержал перепада давлений и температур, когда мы добурились до его щели. Разорваны внутренние органы…
- Подумать только! - Кеван Шоулз стоял рядом с Диксоном, сцепив руки за спиной. - Под нами, наверное, миллионы этих организмов, и никуда им не деться из пещер и туннелей. Ну на сколько может уйти такой от жидкого слоя? Ярдов на сто, не больше.
Ларионова опустилась на колени, придавив сетку обогревателя между слоями ткани, и заглянула в мутнеющие глаза - звукоулавливатели? - меркурика. Тот раскрыл грозные острые жвала и сомкнул, не издав при этом ни звука. Ей вдруг захотелось протянуть руку в перчатке и дотронуться до израненного бока этого животного… нет, разумного существа, чья раса, наверное, совершила межзвездное путешествие и пять миллиардов лет провела в ледовом плену для того, чтобы встретиться с ней, Ириной Ларионовой…
И все же ее не оставляло подозрение, что изящная гипотеза Шоулза ошибочна. Очень уж грубо скроен организм меркурика. Разве может быть таким потомок вышедшей в космос расы? У хозяев лежащего в Калорисе корабля наверняка имелись средства, чтобы создать кого-нибудь посложнее и поэстетичнее. Диксон недавно говорил, что у этого существа нет никаких конечностей, даже рудиментарных.
«Рудиментарные конечности, - вспомнила она. - О Лета!»
- Доктор Ларионова, что с вами? Она задумчиво посмотрела на Шоулза;
- Кеван, я вас романтиком назвала. Но сейчас думаю, что вы правы почти во всем. Почти, но не совсем. Помните, вы предположили, что паразит влияет на поведение меркурика, заставляет его двигаться к поверхности.
- И что?
Вот тут Ларионова все поняла:
- Я не думаю, что меркурик произошел от звездолетчиков. Но его интеллект, вероятно, развивался здесь, под чужим воздействием. Скорее всего это потомок какого-то животного, привезенного на корабле. Ручная зверушка, мясная скотина… да хоть желудочная бактерия. За пять миллиардов лет кто угодно мог превратиться в кого угодно. И в борьбе за место у недолговечных горячих ключей стимулов для развития ума было предостаточно.
- Ну а сами звездолетчики? - спросил Шоулз. - С ними-то что сталось? Погибли?
- Нет, - ответила Ларионова. - Нет, вряд ли. Но они тоже значительно эволюционировали. То есть, наоборот, регрессировали. Потеряли ко всему интерес. Только одно сохранилось в них за все эти бесчисленные годы: тяга к возвращению на поверхность ледяной толщи, а когда-нибудь, возможно, и на родные звезды. Эта тяга пережила даже утрату самого сознания. В незапамятные времена последний реликт разума превратился в глубинную биохимическую установку: вернуться домой. Подчиняясь этой внутренней команде, существа, некогда разумные, а сейчас - безмозглые паразиты, селятся в телах меркуриков.
Золотистые реснички меркурика встрепенулись в судороге, которая пробежала по всему обледенелому телу. Больше он не шевелился.
Ларионова встала. Обогреватель не помог - колени и лодыжки одеревенели от стужи.
- Пошли, - сказала она Шоулзу и Диксону. - Рекомендую сворачивать базу, и как можно скорее. Теперь это заповедник для ученых, и скоро сюда градом посыплются университетские экспедиции.
Диксон набычился:
- А чем прикажете «Тот» снабжать?
- Чем снабжать? Обращусь в Суперэт. Есть на примете ледяной астероид…
«Ну вот, - подумала она, - наконец-то можно поспать. А потом снова за работу».
В сопровождении Шоулза и Диксона она побрела по тонкому слою пыли к жилому куполу.
Золотые Реснички чувствовала животом лед. Но над ней льда не было, и не было воды. Было лишь бескрайнее ничто, в котором без всякого эха тонули отчаянные импульсы слепых глаз.
Поразительно, невероятно! Она выбралась из льда! Разве может такое быть? Наверное, она попала в огромную пещеру; потолок слишком далеко, вот и пропадает эхо… Ведь мир - это бесчисленные ярусы пещер, соединенных друг с другом бесконечной сетью туннелей…
Так это или не так, ей уже не узнать. По телу разливается смертное тепло. Сознание тает, как лед, и утекает по сужающемуся туннелю памяти.
Stephen Baxter. «Ciliа-of-Gold». © Bantam Doubleday Dell Magazines, 1994. © Перевод. Корчагин Г.Л., 2002.