Страница:
шему Величеству должно уже быть извъстно о послъдствiяхъ удаленiя изъ Швейцарiи Вашей армiи подъ начальствомъ Эрцгерцога Карла - совершившагося вопреки всъхъ причинъ свъта, по коимъ оная оставалась тамъ до соединенiя Фельдмаршала Князя Италiйскаго съ Генералъ-Лейтенантомъ Корсаковымъ. Видя войска Мои оставленныя, и такимъ образомъ преданныя непрiятелю - политику, противную Моимъ намъренiямъ, и благосостоянiе Европы, принесенное на жертву, имъя совершенный поводъ къ негодованiю на поведенiе Вашего Министерства, коего побужденiй не желаю знать, Я объявляю Вашему Величеству съ тъмъ же чистосерде - чiемъ, которое заставило Меня летъть на помощь къ Вамъ и споспъшествовать успъхамъ Вашего оружiя, что отнынъ общее дъло прекращено, дабы не утвердить торжества въ дълъ вредномъ. Пребываемъ съ должнымъ къ Вамь почтенiемъ и проч.{400}".
Суворовъ получилъ Высочайшее повелънiе возвратиться въ Россiю и, читая въ будущемъ, произнесъ: "Я билъ Французовъ; но не добилъ. Парижъ мой пунктъ - бъда Европъ!" - Признательный къ заслугамъ Государь, возвелъ героя въ почетное достоинство Россiйскаго Генералиссимуса 29 Октября 1799 года. "Побъждая повсюду и во всю жизиь вашу враговъ Отечества - писалъ къ нему Павелъ I-й - "не доставало вамъ еще одного рода славы: преодолъть самую природу; но вы и надъ нею одержали нынъ верхъ. Поразивъ еще разъ злодъевъ въры, попрали вмъстъ съ ними козни сообщниковъ ихъ, злобою и завистiю противъ васъ вооруженныхъ. Нынъ, награждая васъ по мъръ признательности Моей, и ставя на вышнiй степень, чести и геройству предоставленный, увъренъ, что возвожу на оный знаменитъйшаго Полководца сего и другихъ въковъ." - Это много для другаго - произнесъ тогда Императоръ Графу Растопчину - "а Суворову мало: ему быть Ангеломъ" - и велълъ вылить бронзовую статую его для украшенiя столицы, въ память знаменитыхъ подвиговъ. Императоръ Францъ II препроводилъ къ Суворову орденъ Марiи Терезiи первой сгепени большаго креста, предоставилъ ему по жизнь званiе своего Фельдмаршала и сопряженное съ онымъ жалованье. Великiй Князь Константинъ Павловичь за храбростъ и примърное мужество получилъ отъ своего Августъйшаго Родителя титулъ Цесаревича.
Вь Прагъ Генералиссимусъ провелъ время очень весело (въ Декабръ) ; завелъ у себя на банкетахъ святочныя игры: фанты, жмурки, жгуты и проч.; бъгалъ, мъшался вь толпъ подчиненныхъ, съ точностiю исполнялъ, что ему назначалось дълать, когда вынимали его фантъ; пустился въ танцы: люди въ право, а онъ влъво; такую - какъ изъясняется очевидецъ Фуксъ - причинилъ кутерьму, суматоху, штурмъ, что всъ скакали, прыгали и сами не знали куда. Знатнъйшiя Богемскiя дамы, Австрiйскiй Генералъ Графъ Беллегардъ, Англiйскiй Посланникъ при Вънскомъ Дворъ Лордъ Минто и множество иностранцевъ путались въ нашихъ простонародныхъ играхъ. Кто бы подумалъ тогда, что Суворовъ находился у вратъ смерти?
"Князь! - писалъ собственноручно Императоръ къ Суворову 29 Декабря. "Поздравляю васъ съ новымъ годомъ, и желая его вамъ благополучно, зову васъ къ себъ. Не мнъ тебя, герой, награждать. Ты выше мъръ Моихъ; но Мнъ чувствовать сiе и цънить въ сердцъ, отдавая тебъ должное. Благосклонный Павелъ."
Сдавъ команду Генералу Розенбергу Генералиссимусъ простился въ Прагъ съ войсками, горестно и трогательно: солдаты предчувствовали, что не увидятъ болъе своего водителя къ побъдамъ!
Въ городъ Нейтитшенъ (въ Моравiи), Суворовъ желалъ поклониться праху Лаудона. Приближившись къ надгробному памятнику, онъ прочелъ со вниманiемъ Латинскую надпись, въ которой описаны титулъ и заслуги знаменитаго Полководца и произнесъ сопровождавшему его Фуксу{401}: "Нътъ! Когда я умру, не дълайте на моемъ надгробiи похвальной надписи; но скажите просто: Здъсь лежитъ Суворовъ."
Начало болъзни Генералиссимуса, называемой фликтеною, оказалось въ Краковъ: сыпь и водяные пузыри покрыли все тъло его. Онъ поспъшилъ въ имънiе свое Кобрино{402}и тамъ слегъ въ постель, велълъ отыскать аптечку блаженной памяти Екатерины. - "Она надобна мнъ только на память" - говорилъ Суворовъ, не любившiй лъкарствъ. Тотчасъ отправлена была съ печальнымъ извъстiемъ эстафета къ Генералъ-Прокурору Обольянинову. Императоръ прислалъ Лейбъ-Медика Вейкарта къ больному. - "Молю Бога - писалъ Онъ къ нему - "да возвратитъ Мнъ героя Суворова. По прiъздъ вашемъ въ столицу узнаете вы признательность къ вамъ Государя, которая, однакожъ, не сравняется съ вашими великими услугами, оказанными Мнъ и Государству." - Суворовъ получилъ облегченiе, началъ выздоравливать и большую часть времени, по случаю наступившаго тогда великаго поста, проводилъ въ молитвахъ, заставлялъ Вейкарта участвовать въ нихъ три раза въ день, бить земные поклоны, употреблять самую строгую постную пищу, не смотря на отговорки; велълъ ему говорить по Руски, хотя онъ съ трудностiю изъяснялся на нашемъ языкъ; продолжалъ въ церкви пъть съ пъвчими, сердился когда они не согласовались съ нимъ, читалъ Апостолъ съ великимъ напряженiемъ голоса, безпрестанно перебъгалъ съ одного клироса на другой или въ аларь и молился мъстнымъ образамъ. Иногда герой предавался мечтанiямъ о новой кампанiи, диктовалъ отвъты на письма знаменитыхъ особъ Европы, разговаривалъ о приготовленiяхъ, которыя дълались къ торжественному въъзду его въ С. Петербургъ.
Наконецъ Докторъ позволилъ ему отправиться въ дорогу съ тъмъ, чтобы ъхать въ сутки не болъе двадцати пяти верстъ, о чемъ донесено Государю. Передъ отъъздомъ Генералиссимусъ спросилъ: не забылъ ли кого наградить? Онъ не могъ уже путешествовать по своему обыкновенiю, ъхалъ не въ кибиткъ, а въ дормезъ, лежа на перинъ и въ сопровожденiи врачей; на пути получилъ Высочайшiй рескриптъ, въ которомъ Государь изъявлялъ величайшую радость, что вскоръ обниметъ героя всъхъ въковъ, Суворова. При выъздъ изъ Вильно, болъзнь его вдругъ усилилась: великiй Полководецъ остановился въ бъдной хижинъ, легъ на лавку и, прикрытый полотномъ, съ тяжелыми вздохами произносилъ: "за что страдаю?" - Въ Ригъ собравшись съ силами, онъ надълъ въ первый день Пасхи свой Фельдмаршальскiй мундиръ, всъ знаки почестей, слушалъ Божественную Литургiю и разговълся у Губернатора. - "Ахъ! старъ я сталъ!" - повторялъ Суворовъ во время двухнедъльнаго путешествiя своего отъ Риги до С. Петербурга. Народъ вездъ толпился съ нетерпъливымъ любопытствомъ взглянуть на непобъдимаго вождя. Въ Стръльнъ дормезъ его былъ окруженъ многими жителями столицы, выъхавшими къ нему на встръчу: дамы и дъти подносили фрукты и цвъты; слабымъ, болъзненнымъ голосомъ благодарилъ онъ ихъ, и съ умиленiемъ благословлялъ дътей. Избъгая уже всъхъ почестей, Генералиссимусъ желалъ въъхать въ Петербургъ вечеромъ; приближился, 20 Апръля, къ трiумфальнымъ воротамъ въ десять часовъ: поднялся шлагбаумъ, солдаты выступили въ рядъ безъ ружей. Въ Зимнемъ Дворцъ были приготовлены для него комнаты: Суворовъ остановился въ домъ своего племянника Графа Дмитрiя Ивановича Хвостова{403}, гдъ отъ увеличившейся болъзни слегъ въ постель. На другой день явился къ нему ВицеКанцлеръ Графъ Растопчинъ съ собственноручнымъ рескриптомъ Лудовика ХVIII, при которомъ Король Французскiй препроводилъ къ нему орденъ Св. Лазаря. Суворовъ лежалъ въ совершенномъ разслабленiи; долго не могъ понять, зачъмъ Растопчинъ прiъхалъ; наконецъ велълъ прочитать письмо, взялъ орденъ, заплакалъ, спросилъ о мъстъ изъ котораго онъ присланъ, и съ ироническою улыбкой сказалъ : "Такъ ли прочитали? Французскiй Король долженъ быть въ Парижъ, а не въ Митавъ." - Не задолго передъ тъмъ, Курфирстъ Баварскiй Максимилiанъ-Iосифъ прислалъ Суворову орденъ Св. Губерта{404}.
Онъ уже объдалъ не въ семь часовъ утра, а во второмъ по полудни; спалъ не на сънъ; часто вставалъ съ постели, садился въ большiя кресла, въ которыхъ возили его по комнатъ; продолжалъ, для препровожденiя времени, заниматься Турецкимъ языкомъ; сохранилъ въ памяти всъъ подробности о походахъ противъ Поляковъ и Турокъ и забывалъ названiя покоренныхъ имъ городовъ и кръпостей въ послъднюю кампанiю, также имена Генераловъ, надъ которыми одержалъ свъжiя, блистательныя побъды. "Для чего - говорилъ Суворовъ - не умеръ я на поляхъ Италiи!"
Тщетны были старанiя искуснъйшихъ врачей; болъзнь день ото дня усиливалась и смерть приближалась скорыми шагами. Однажды вошелъ къ больному племянникъ его и сказалъ ему: "До васъ есть дъло." - Окинувъ его быстрымъ взглядомъ, Суворовъ отвъчалъ твердымъ и ръшительнымъ голосомъ: "Дъло? я готовъ!" - Но узнавши, что Баронъ Бюллеръ желалъ получить изъ рукъ его Баварскiй орденъ Золотаго Льва, опустилъ голову на подушку и слабо, едва внятными словами, произнесъ: "хорошо; пусть войдетъ{405}."
Уговорили Суворова исповъдаться и причаститься Св. Тайнъ. Онъ исполнилъ послъднiй долгъ, какъ истинный христiанинъ, простился съ окружавшими одръ его. Наступила ночь: въ безпамятствъ, умиравшiй пронзносилъ слабымъ голосомъ разныя приказанiя, какъ бы находясь съ военачальниками въ главной квартиръ, твердилъ о Генуъ, о новыхъ своихъ военныхъ планахъ. Бредъ продолжался и утромъ - наконецъ Суворовъ умолкъ - и навсегда .... 6 Мая 1800 года, во второмъ часу по полудни, на 72 году своей жизни.
Огорченный смертiю Генералиссимуса, Императоръ послаль своего Генералъ-Адъютанта утъшить родственниковъ и объявить имъ, что Онъ наравнъ съ Россiею и сь ними раздъляетъ скорбь о потеръ великаго человъка. Великолъпный гробъ былъ поставленъ въ богатоубранной залъ, гдъ въ продолженiе семи дней жители столицы орошали слезами признательности бренные останки.
Въ назначенный день, вельможи, чиновники и всъ сословiя двинулись къ Александроневской лавръ. Императоръ, окруженный блистательною свитой, ожидалъ печальное шествiе у Публичной Библiотеки, и, по приближенiи гроба, снялъ шляпу, низко и почтительно поклонился праху знаменитаго мужа, который прославилъ Его царствованiе. У монастырскихъ воротъ высокiй балдахинъ затруднялъ входъ дрогамъ ; уже хотъли снимать его, какъ одинъ унтеръ-офицеръ, находившiйся во всъхъ походахъ съ Суворовымъ, вскрикнулъ: "Оставьте! Онъ пройдетъ, какъ и вездъ проходилъ." - Двинулись - и гробъ проъхалъ благополучно.
Останки Генералиссимуса покоятся въ церкви Св. Благовъщенiя. Долго простая, но красноръчивая надпись: Здъсь лежитъ Суворовъ - украшала мъсто его погребенiя. - Въ 1826 году нынъ благополучно царствующiй Государь Императоръ, въ честь непобъдимому Полководцу и для возбужденiя, въ молодыхъ воинахъ воспоминанiя о безсмертныхъ подвигахъ, Высочайше повелъть соизволилъ (17 Авг.) именоваться впредь Фанагорiйскому гренадерскому полку (съ которымъ Суворовъ взялъ Измаилъ, разбилъ при Рымникъ Визиря) гренадерскимъ Генералиссимуса Князя СувороваИталiйскаго полкомъ.
Князь Александръ Васильевичь Италiйскiй, Графъ Суворовъ-Рымникскiй, средняго роста, взлизистый, сухощавый, имълъ лице покрытое морщинами, большой ротъ, взглядъ быстрый и часто грозный, волоса съдые какъ лунь; былъ жестокъ и сострадателенъ, гордъ и доступенъ, снисходителенъ и склоненъ къ насмъшкамъ; скоръ во всъхъ своихъ дъйствiяхъ: никогда не ходилъ, а бъгалъ; не ъздилъ верхомъ - скакалъ; одаренъ счастливою памятью : въ Турцiи выучился по Турецки, въ Польшъ по Польски, въ Финляндiи по Чухонски. Воспитанный среди битвъ, получивъ всъ высшiе чины и знаки отличiя на бранномъ полъ, онъ жилъ въ армiи какъ простой солдатъ, употреблялъ суровую пищу, хлъбалъ солдатскiя щи и кашицу, спалъ на соломъ; часто являлся въ лагеръ въ одной рубашкъ или солдатской курткъ, иногда въ изодранномъ родительскомъ плащъ, съ опущенными чулками и въ старыхъ сапогахъ; былъ доволенъ когда его не узнавали; ъздилъ на неосъдланной козацкой лошади и по утру, до зари, пълъ три раза пътухомъ, пробуждая такимъ образомъ войско; при Дворъ, боялся скользкаго паркета, перебъгалъ изъ угла въ уголъ; былъ неловокъ въ обращенiи съ женщинами, говорилъ: "отъ нихъ мы потеряли рай!" - дышалъ лишь славолюбiемъ. Онъ ложился спать въ шесть часовъ вечера, вставалъ въ два часа по полуночи, купался или окачивался холодною водой, объдалъ утромъ въ семь часовъ. Камердинеръ Прошка уполномоченъ былъ отнимать у него тарелку съ кушаньемъ и на вопросъ: по чьему приказанiю онъ это дълаетъ? отвъчалъ: "по приказанiю Фельдмаршала Суворова." - "Ему должно повиноваться" - говорилъ Суворовъ{406}.
Императрица Екатерина II, узнавъ, что Графъ Рымникскiй ъздитъ и ходитъ въ трескучiе морозы въ одномъ мундиръ, подарила ему черную соболью шубу. Суворовъ принялъ съ должнымъ благоговънiемъ даръ Монархини, возилъ его съ собою на колънахъ; но никогда ие дерзалъ - какъ изъяснялся - возлагать на гръшное свое тъло. - Выпарившись въ банъ, онъ бросался въ ръку или въ снъгъ и, между тъмъ, переносилъ въ горницъ ужасную теплоту. Однажды Правитель его канцелярiи Фуксъ закапалъ потомъ донесенiе, которое докладывалъ Суворову: "Вотъ, Ваше Сiятельство - сказалъ онъ ему - "я не виноватъ, а ваша Этна" указавъ на печь. - "Ничего, ничего - отвъчалъ Суворовъ; - "въ Петербургъ скажутъ, или, что ты до поту лица работаешъ, или что я окропилъ эту бумагу слезою. Ты потливъ, а я слезливъ." - Въ другое время Австрiйскiй Генералъ-Квартирмейстеръ Цахъ до того распалился въ кабинетъ его, что снялъ съ себя галстукъ и мундиръ. Фельдмаршалъ бросился его цъловать, произнеся: "Аюблю кто со мною обходится безъ фасоновъ." - "Помилуйте - вскрикнулъ Цахъ - "здъсь можно сгоръть!" - " Что дълать! - возразилъ Суворовъ. "Ремесло наше такое, чтобъ быть всегда близь огня, а потому я и здъсъ отъ него не отвыкаю."
Суворовъ презиралъ роскошь, не терпълъ лести, любилъ давать милостыню; но здоровому нищему дарилъ топоръ, говоря: Руби дрова; не умрешь съ голоду; присылалъ нъсколько лътъ сряду въ С. Петербургскую тюрьму, отъ неизвъстнаго, по десяти тысячь рублей на искупленiе содержащихся за долги{407}; отличался ръдкимъ безкорыстiемъ; примърнымъ безстрашiемъ и самоотверженiемъ; во всю жизнь поражалъ непрiятеля многочисленнаго меньшими силами; былъ любимъ, боготворимъ войскомъ; наказывалъ солдатъ, за неисправность, отечески; офицеровъ арестами - никого не погубилъ: только одинъ разъ въ жизнь свою вынужденъ онъ былъ удалить Полковника, присвоившаго себъ солдатскiя артельныя деньги, но и тутъ велълъ написать просто, что онъ увольняется за немогузнайство. Генералы Дерфельденъ, Розенбергъ, Меласъ и другiе обращались съ нимъ съ нъкоторою боязнiю, страшась его насмъшекъ. Отличаясь благочестiемъ, часто кричалъ онъ своимъ воинамъ: Начало премудрости естъ страхъ Господень; умълъ бесъдовать съ ними въ ихъ вкусъ, слогъ, языкъ. Солдаты отзывались: "Нашъ Суворовъ съ нами въ побъдахъ и вездъ въ паю, только не въ добычъ, она вся наша. Онъ не спитъ, когда мы спимъ; не ъстъ, когда насъ угощаетъ, и еще въ жизни своей ни одного дъла не проспалъ."
Тактика Суворова состояла въ трехъ словахъ: Быстрота, глазомъръ, натискъ. Пъхота его дъйствовала штыками, конница саблями. "Ошибки великихъ Полководцевъ поучительны - говорилъ онъ. - "За ученаго даютъ трехъ неученыхъ. Намъ мало трехъ! Давай намъ шесть, давай намъ десять на одного.... всъхъ побъемъ, повалимъ, въ полонъ возьмемъ. Береги пулю на три дни, а иногда и на цълую кампанiю, когда негдъ взять. Стръляй ръдко да мътко - штыкомъ ко.ш кръпко. Пуля обмишулится, а штыкъ не обмишулится; пуля дура, штыкъ молодецъ." - Въ Рымникскомъ сраженiи, замътивъ ужасныя лица Янычаръ, Суворовъ тотчасъ приказалъ солдатамъ: не смотръть бусурманамъ въ лице, а колоть ихъ прямо въ грудь.
Онъ не терпълъ ретирадъ и оборонительной войны. "Словъ : ретирада (которое произносилъ всегда зажмурясь и съ насмъшливымъ протяженiемъ), "дефансивъ въ моемъ Словаръ нътъ" - повторялъ Суворовъ. - Генералъ Меласъ, называвшiй его Гепераломъ впередъ и которому нашъ Полководецъ сказалъ: "Правда, впередъ! но иногда оглядываюсь и назадъ, "не съ тъмъ, однакожъ, чтобъ бъжать, но чтобъ напасть," - тъснимый подъ Требiею Французами, прислалъ къ нему за повелънiемъ: "куда отступать?" - "Въ Пiаченцу" отвъчалъ Суворовъ, приказавъ, такимъ образомъ, разбить непрiятеля и обратить его въ бъгство{408}.
"Непрiятель думаетъ, что ты за сто, за двъсти верстъ - говорилъ Генералиссимусъ - "а ты, удвоивъ, утроивъ шагъ богатырскiй, нагрянь на него быстро, внезапно. Непрiятель поетъ, гуляетъ, ждетъ тебя съ чистаго поля, а ты изъ за горъ крутыхъ, изъ за лъсовъ дремучихь налети на него, какъ снъгъ на голову; рази, стъсни, опрокинь, бей, гони, не давай опомниться: кто испуганъ, тотъ побъжденъ въ половину; у страха глаза болъшiе, одинъ за десятерыхъ покажется. Будь прозорливъ, остороженъ, имъй цъль опредъленную. Возьми себъ въ образецъ героя древнихъ временъ, наблюдай его, иди за нимъ въ слъдь, поровняйся, обгони - слава тебъ! Я выбралъ Кесаря. Альпiйскiя горы за нами - Богъ передъ нами: ура! Орлы Рускiе облетъли орловъ Римскихъ!"
Все Руское было близко къ сердцу Суворова; любя родину, онъ часто повторялъ: "Горжусь, что я Россiянинъ!" - Подражавшихъ Французамъ въ выговоръ и ухваткахъ спрашивалъ : "Давно ли изволили получить письма изъ Парижа отъ родныхъ? Италiянскiя простонародныя пъсни чрезвычайно нравились ему, сходствуя нъсколько съ Рускими, особливо когда Италiянецъ поетъ вдали, въ чистомъ полъ. Онъ переписывался съ Державинымъ и Костровымъ: первый воспълъ его знаменитые подвиги въ безсмертныхъ стихахъ; Костровъ посвятилъ ему переводъ свой Оссiана. Книга эта была любимымъ его чтенiемъ{409}; онъ бралъ ее во всъхъ походахъ. "Оссiанъ, мой сопутникъ, - говорилъ Суворовъ "меня воспламеняетъ; я вижу Фингала, въ туманъ, на высокой скалъ сидящаго, слышу слова его: "Оскаръ, одолъвай, силу въ оружiи; щади слабую руку. Честь и слава пъвцамъ! Они мужаютъ насъ и дълаютъ творцами общихъ благъ." - Но съ умомъ образованнымъ, съ начитанностiю, Суворовъ имълъ предразсудки: не терпълъ, чтобъ за столомъ его брали соль ножемъ изъ солонки; двигали ее съ мъста или ему подавали: каждый долженъ былъ отсыпывать себъ на скатерть соли сколько ему угодно и тому подобное.
Екатерина Великая, желая вывесть Потемкина изъ ошибочнаго его мнънiя объ умъ Суворова, присовътовала ему подслушать ихъ разговоръ изъ сосъдней комнаты. Удивленный необыкновеннымъ остроумiемъ и глубокомыслiемъ Рьмникскаго, Князь Таврическiй упрекнулъ его зачъмъ онъ съ нимъ не бесъдуетъ такимъ образомъ. - "Съ Царями у меня другой языкъ" - отвъчалъ Суворовъ. Проказничая въ обществахъ и передъ войскомъ, онъ въ кабинетъ диктовалъ диспозицiи къ сраженiямъ, взвъшивалъ въ умъ своемъ силы непрiятельскiя, назначалъ позицiи полкамъ, предписывалъ имъ новыя дъйствiя, чертилъ самъ планы или поправлялъ ошибки искуснъйшихъ своихъ Генералъ-Квартирмейстеровъ, Шателера и Цаха, которые за то не сердились, но изумлялись и благодарили его.
Упоминая о корыстолюбiи Массены, Суворовъ присовокуплялъ: "Не помъстятся въ тъсномь гробъ его заграбленные имъ и кровiю обагренные миллiоны!" - О Моро отзывался: "Онъ меня, съдаго старика, нъсколько понимаетъ; но я его больше. Горжусъ, что имълъ дъло съ славнымъ человъкомъ!" - Румянцова называлъ своимъ учителемъ; Петра Великаго первымъ Полководцемъ своего въка. "Мнънiе мое о Государъ - прибавлялъ онъ - и Графъ Петръ Александровичь{410}удостоилъ одобрить."
Однажды, разговаривая о самомъ себъ, Суворовъ сказалъ окружавшимъ его: "Хотите ли меня знать? Я вамъ себя раскрою: меня хвалили Цари, любили воины, друзья мнъ удивлялисъ, ненавистники меня поносили, при Дворъ надо мною смъялись. Я бывалъ при Дворъ; но не придворнымъ, а Эзопомъ, Лафонтеномъ: шутками и звъринымъ языкомъ говорилъ правду. Подобно шуту Балакиреву, который былъ при Петръ Первомъ и благодътелъствовалъ Россiи, кривлялся я и корчiлся. Я пълъ пътухомъ, пробуждалъ сонливыхъ, утомлялъ буйныхъ враговъ Отечества. Если бы я былъ Кесаръ, то старался бы имъть всю благородную гордость души его; но всегда чуждался бы его пороковъ{411}" - Въ другое время, когда живописецъ Миллеръ явился къ нему въ Прагъ (1799 г.) отъ Курфирста Саксонскаго, Суворовъ привътствовалъ художника: "Ваша кисть изобразитъ черты лица моего; онъ видны; но внутреннее человъчество мое сокрыто. И такъ скажу вамъ, любезный господинъ Миллеръ, что я проливалъ кровь ручъями. Содрогаюсъ. Но люблю моего ближняго, во всю жизнь мою никого не сдълалъ несчастнымъ; ни одного приговора на смертную казнь не подписывалъ ; ни одно насъкомое не погибло отъ руки моей. Былъ малъ, былъ великъ (тутъ вскочилъ на стулъ); при приливъ и отливъ счастiя уповалъ на Бога и былъ непоколебимъ (сълъ на стулъ), какъ и теперь{412}" - Онъ умолкъ и сидълъ неподвижно. Восхищенный Миллеръ написалъ прекрасный портретъ, хранящiйся въ Дрезденскомъ Музеумъ.
"Суворовъ - передалъ намъ Генералъ Дерфельденъ, тридцатипятилътнiй спутникъ его - "пробъжалъ обширное поле Исторiи всъхъ въковъ; со вниманiемъ читалъ, слушалъ бiографiи великихъ мужей; хвалилъ примъры ихъ величiя; но для своей славы проложилъ новую, дотолъ неизвъстную тропу. Не имъя сановитости и дара слова Румянцова, миллiоновъ Потемкина и одаренный отъ природы не видною наружностiю, онъ началъ играть ролю, ни отъ кого не заимствованную, а самимъ имъ для себя сотворенную и выдержалъ ее во всъхъ превратностяхъ долговременной жизни: былъ героемъ и казался чудакомъ."
Графъ Сегюръ справедливо замъчаетъ въ своихъ Запискахъ{413}: что Суворовъ прикрывалъ блестящiя достоинства странностями, желая избавить себя отъ преслъдованiя сильныхъ завистниковъ.
Потемкинъ говорилъ объ немъ: "Суворова никто не пересуворитъ."
Моро отзывался о Суворовъ: "что никто лучше его не умълъ одушевлять войскъ, не соединялъ въ высшей степени качествъ военачальника; что главные его подвиги въ Италiи: сраженiя при Нови и при Требiи, особенно маршъ на Требiю, который есть совершенство въ военномъ искуствъ{414}."
Въ числъ почитателей Князя Италiйскаго находился безсмертный Нельсонъ, который писалъ къ нему: "Нътъ въ Европъ человъка, любящаго васъ такъ какъ я не за одни великiе подвиги, но и за презрънiе къ богатству. Горжусь тъмъ, что по увъренiю видавшаго васъ въ продолженiе многихъ лътъ, имъю сходство съ вами ростомъ, видомъ и ухватками."
Князь Александръ Васильевичь былъ женатъ на дочери Генералъ - Аншефа Князя Ивана Андреевича Прозоровскаго, Княжнъ Варваръ Ивановнъ, отъ которой имълъ дочь, Княжну Наталью Александровну, вышедшую за Оберъ-Шталмейстера Графа Николая Александровича Зубова и сына, Князя Аркадiя Александровича: онъ подавалъ большiя надежды, но преждевременно лишился жизни въ волнахъ Рымника.
30-й Генералъ-Фельдмаршалъ
Князь Николай Ивановичь Салтыковъ
Князь Николай Ивановичь Салтыковъ, сынъ Генералъ-Аншефа Ивана Алексъевича, внучатнаго племянника Императрицы Анны Iоанновны, которой родительница, Царица Параскевiя Феодоровна, была изъ дома Салтыковыхъ родился 31 Октября 1736 года. Не смотря на знатное свое происхожденiе, онъ вступилъ въ службу рядовымъ лейбъ-гвардiи Семеновскаго полка въ то самое время, какъ Императрица Елисавета отправила (въ 1747 г.) тридцатисемитысячный корпусъ на Рейнъ въ пособiе Марiи Терезiи, чрезъ что содъйствовала къ заключенiю Ахенскаго мира. Салтыковъ находился въ этомъ корпусъ вмъстъ съ отцомъ своимъ подъ главнымъ начальствомъ Генералъ Фельдцейхмейстера Князя Василiя Аникитича Репнина. Потомъ участвовалъ онъ въ побъдахъ Россiянъ въ Пруссiи; былъ присланъ въ С. Петербургъ съ донесенiемъ Главнокомандовавшаго о знаменитой битвъ Франкфуртской, одержанной, 1 Августа 1759 года, надъ Фридрихомъ Великимъ; произведенъ въ Полковники; сражался, подъ знаменами Румянцова, при взятiи Колберга въ 1761 году; пожалованъ въ Генералъ-Маiоры Императоромъ Петромъ III, и, вслъдъ за тъмъ, съ 1763 по 1768 годъ предводительствовалъ поперемънно Россiйскимъ войскомъ въ Польшъ, гдъ прiобрълъ общую къ себъ любовь и уваженiе; содъйствовалъ взятiю Хотина Княземъ Голицынымъ 10 Сентября 1769 года; но принужденъ былъ оставить армiю въ слъдующемъ году, по причинъ разстроеннаго здоровья.
Императрица Екатерина II удостоила особенныхъ наградъ толь дъятельную службу: пожаловала Николаю Ивановичу въ 1766 году орденъ Св. Анны; въ 1768 чинъ Генералъ-Поручика; въ 1769 орденъ Св. Александра Невскаго. Отправясь въ чужiе краи, былъ онъ на Пирмонтскихъ и Ахенскихъ водахъ, провелъ нъкоторое время при Дворъ Фридриха II и одну зиму въ Парижъ. Путешествiе его продолжалось три года, но не уменьшило къ нему благоволенiяИмператрицы, которая произвела Николая Ивановича, въ 1773 году, Генералъ-Аншефомъ и ВицеПрезидентомъ Военной Коллегiи; повелъла ему находиться при Наслъдникъ Престола, вмъсто Графа Никиты Ивановича Панина, управлявшаго тогда Департаментомъ Иностранныхъ дълъ. Въ этомъ почетномъ званiи сопутствовалъ онъ Великому Князю въ Берлинъ, 1776 года, во время обрученiя его съ племянницею Короля Прусскаго, Принцессою Виртембергъ-Штутгардскою, бывшею потомъ Императрицею Марiею Феодоровною; находился при Павлъ Петровичъ, когда онъ путешествовалъ въ чужихъ краяхъ подъ именемъ Съвернаго Графа - и оставилъ его, въ 1783 году, для того только, чтобы совершенно посвятить себя воспитанiю двухъ Великихъ Князей: Александра Павловича и Константина Павловича.
Важное порученiе Монархини, руководимой мудростiю и нъжною любовью ко Внукамъ - служитъ лучшимъ свидътельствомъ достоинствъ и добродътели Николая Ивановича, прiобрътшихъ ему толь лестное довърiе. Нельзя равнодушно читать письма, которымъ удостоилъ его въ то время Наслъдникъ Престола. Мъсто Салтыкова заступилъ Графъ Валентинъ Платоновичь Мусинъ-Пушкинъ. - "Я его не знаю никакъ - писалъ Великiй Князь Павелъ Петровичь - "а слышалъ всегда, какъ о честномъ человъкъ. Признаюсь, что мнъ разставаться съ тобою трудно, въ чемъ хотя и утъшенъ былъ отзывомъ, что сiе не разлука, и что ты всегда въ сношенiи съ нами останешься; но не меньше другой, а не ты у насъ." - Далъе: "Дружба моя заставила меня тебъ о семъ писать; теперь узналъ я, что тебя прямо люблю: ибо первыя двъ о семъ экспликацiи (съ Императрицею), да и дни не безъ слезъ прошли. Ты мнъ позволишь о себъ сожалъть" - и проч. Государыня продолжала, между тъмъ, отличать заслуги Николая Ивановича: возложила на него, 24 Ноября 1782 г., орденъ Св. Апостола Андрея Первозваннаго, произвела потомъ Генералъ - Адъютантомъ, Подполковникомъ лейбъ-гвардiи Семеновскаго полка, Сенаторомъ, Членомъ Государственнаго Совъта и повелъла, въ 1788 году, управлять Военнымъ Департаментомъ. При заключенiи мира съ Швецiею, 1790 года, Николай Ивановичь получилъ Графское достоинство, а по случаю примиренiя съ Портою Оттоманскою, 1791 г., пять тысячь крестьянъ въ новопрiобрътенной Польшъ. Сверхъ сего, за воспитанiе Великихъ Князей пожаловано ему: сто тысячь рублей единовременно, двадцать пять тысячь годоваго пенсiона, домъ въ С. Петербургъ и серебряный сервизъ.
Суворовъ получилъ Высочайшее повелънiе возвратиться въ Россiю и, читая въ будущемъ, произнесъ: "Я билъ Французовъ; но не добилъ. Парижъ мой пунктъ - бъда Европъ!" - Признательный къ заслугамъ Государь, возвелъ героя въ почетное достоинство Россiйскаго Генералиссимуса 29 Октября 1799 года. "Побъждая повсюду и во всю жизиь вашу враговъ Отечества - писалъ къ нему Павелъ I-й - "не доставало вамъ еще одного рода славы: преодолъть самую природу; но вы и надъ нею одержали нынъ верхъ. Поразивъ еще разъ злодъевъ въры, попрали вмъстъ съ ними козни сообщниковъ ихъ, злобою и завистiю противъ васъ вооруженныхъ. Нынъ, награждая васъ по мъръ признательности Моей, и ставя на вышнiй степень, чести и геройству предоставленный, увъренъ, что возвожу на оный знаменитъйшаго Полководца сего и другихъ въковъ." - Это много для другаго - произнесъ тогда Императоръ Графу Растопчину - "а Суворову мало: ему быть Ангеломъ" - и велълъ вылить бронзовую статую его для украшенiя столицы, въ память знаменитыхъ подвиговъ. Императоръ Францъ II препроводилъ къ Суворову орденъ Марiи Терезiи первой сгепени большаго креста, предоставилъ ему по жизнь званiе своего Фельдмаршала и сопряженное съ онымъ жалованье. Великiй Князь Константинъ Павловичь за храбростъ и примърное мужество получилъ отъ своего Августъйшаго Родителя титулъ Цесаревича.
Вь Прагъ Генералиссимусъ провелъ время очень весело (въ Декабръ) ; завелъ у себя на банкетахъ святочныя игры: фанты, жмурки, жгуты и проч.; бъгалъ, мъшался вь толпъ подчиненныхъ, съ точностiю исполнялъ, что ему назначалось дълать, когда вынимали его фантъ; пустился въ танцы: люди въ право, а онъ влъво; такую - какъ изъясняется очевидецъ Фуксъ - причинилъ кутерьму, суматоху, штурмъ, что всъ скакали, прыгали и сами не знали куда. Знатнъйшiя Богемскiя дамы, Австрiйскiй Генералъ Графъ Беллегардъ, Англiйскiй Посланникъ при Вънскомъ Дворъ Лордъ Минто и множество иностранцевъ путались въ нашихъ простонародныхъ играхъ. Кто бы подумалъ тогда, что Суворовъ находился у вратъ смерти?
"Князь! - писалъ собственноручно Императоръ къ Суворову 29 Декабря. "Поздравляю васъ съ новымъ годомъ, и желая его вамъ благополучно, зову васъ къ себъ. Не мнъ тебя, герой, награждать. Ты выше мъръ Моихъ; но Мнъ чувствовать сiе и цънить въ сердцъ, отдавая тебъ должное. Благосклонный Павелъ."
Сдавъ команду Генералу Розенбергу Генералиссимусъ простился въ Прагъ съ войсками, горестно и трогательно: солдаты предчувствовали, что не увидятъ болъе своего водителя къ побъдамъ!
Въ городъ Нейтитшенъ (въ Моравiи), Суворовъ желалъ поклониться праху Лаудона. Приближившись къ надгробному памятнику, онъ прочелъ со вниманiемъ Латинскую надпись, въ которой описаны титулъ и заслуги знаменитаго Полководца и произнесъ сопровождавшему его Фуксу{401}: "Нътъ! Когда я умру, не дълайте на моемъ надгробiи похвальной надписи; но скажите просто: Здъсь лежитъ Суворовъ."
Начало болъзни Генералиссимуса, называемой фликтеною, оказалось въ Краковъ: сыпь и водяные пузыри покрыли все тъло его. Онъ поспъшилъ въ имънiе свое Кобрино{402}и тамъ слегъ въ постель, велълъ отыскать аптечку блаженной памяти Екатерины. - "Она надобна мнъ только на память" - говорилъ Суворовъ, не любившiй лъкарствъ. Тотчасъ отправлена была съ печальнымъ извъстiемъ эстафета къ Генералъ-Прокурору Обольянинову. Императоръ прислалъ Лейбъ-Медика Вейкарта къ больному. - "Молю Бога - писалъ Онъ къ нему - "да возвратитъ Мнъ героя Суворова. По прiъздъ вашемъ въ столицу узнаете вы признательность къ вамъ Государя, которая, однакожъ, не сравняется съ вашими великими услугами, оказанными Мнъ и Государству." - Суворовъ получилъ облегченiе, началъ выздоравливать и большую часть времени, по случаю наступившаго тогда великаго поста, проводилъ въ молитвахъ, заставлялъ Вейкарта участвовать въ нихъ три раза въ день, бить земные поклоны, употреблять самую строгую постную пищу, не смотря на отговорки; велълъ ему говорить по Руски, хотя онъ съ трудностiю изъяснялся на нашемъ языкъ; продолжалъ въ церкви пъть съ пъвчими, сердился когда они не согласовались съ нимъ, читалъ Апостолъ съ великимъ напряженiемъ голоса, безпрестанно перебъгалъ съ одного клироса на другой или въ аларь и молился мъстнымъ образамъ. Иногда герой предавался мечтанiямъ о новой кампанiи, диктовалъ отвъты на письма знаменитыхъ особъ Европы, разговаривалъ о приготовленiяхъ, которыя дълались къ торжественному въъзду его въ С. Петербургъ.
Наконецъ Докторъ позволилъ ему отправиться въ дорогу съ тъмъ, чтобы ъхать въ сутки не болъе двадцати пяти верстъ, о чемъ донесено Государю. Передъ отъъздомъ Генералиссимусъ спросилъ: не забылъ ли кого наградить? Онъ не могъ уже путешествовать по своему обыкновенiю, ъхалъ не въ кибиткъ, а въ дормезъ, лежа на перинъ и въ сопровожденiи врачей; на пути получилъ Высочайшiй рескриптъ, въ которомъ Государь изъявлялъ величайшую радость, что вскоръ обниметъ героя всъхъ въковъ, Суворова. При выъздъ изъ Вильно, болъзнь его вдругъ усилилась: великiй Полководецъ остановился въ бъдной хижинъ, легъ на лавку и, прикрытый полотномъ, съ тяжелыми вздохами произносилъ: "за что страдаю?" - Въ Ригъ собравшись съ силами, онъ надълъ въ первый день Пасхи свой Фельдмаршальскiй мундиръ, всъ знаки почестей, слушалъ Божественную Литургiю и разговълся у Губернатора. - "Ахъ! старъ я сталъ!" - повторялъ Суворовъ во время двухнедъльнаго путешествiя своего отъ Риги до С. Петербурга. Народъ вездъ толпился съ нетерпъливымъ любопытствомъ взглянуть на непобъдимаго вождя. Въ Стръльнъ дормезъ его былъ окруженъ многими жителями столицы, выъхавшими къ нему на встръчу: дамы и дъти подносили фрукты и цвъты; слабымъ, болъзненнымъ голосомъ благодарилъ онъ ихъ, и съ умиленiемъ благословлялъ дътей. Избъгая уже всъхъ почестей, Генералиссимусъ желалъ въъхать въ Петербургъ вечеромъ; приближился, 20 Апръля, къ трiумфальнымъ воротамъ въ десять часовъ: поднялся шлагбаумъ, солдаты выступили въ рядъ безъ ружей. Въ Зимнемъ Дворцъ были приготовлены для него комнаты: Суворовъ остановился въ домъ своего племянника Графа Дмитрiя Ивановича Хвостова{403}, гдъ отъ увеличившейся болъзни слегъ въ постель. На другой день явился къ нему ВицеКанцлеръ Графъ Растопчинъ съ собственноручнымъ рескриптомъ Лудовика ХVIII, при которомъ Король Французскiй препроводилъ къ нему орденъ Св. Лазаря. Суворовъ лежалъ въ совершенномъ разслабленiи; долго не могъ понять, зачъмъ Растопчинъ прiъхалъ; наконецъ велълъ прочитать письмо, взялъ орденъ, заплакалъ, спросилъ о мъстъ изъ котораго онъ присланъ, и съ ироническою улыбкой сказалъ : "Такъ ли прочитали? Французскiй Король долженъ быть въ Парижъ, а не въ Митавъ." - Не задолго передъ тъмъ, Курфирстъ Баварскiй Максимилiанъ-Iосифъ прислалъ Суворову орденъ Св. Губерта{404}.
Онъ уже объдалъ не въ семь часовъ утра, а во второмъ по полудни; спалъ не на сънъ; часто вставалъ съ постели, садился въ большiя кресла, въ которыхъ возили его по комнатъ; продолжалъ, для препровожденiя времени, заниматься Турецкимъ языкомъ; сохранилъ въ памяти всъъ подробности о походахъ противъ Поляковъ и Турокъ и забывалъ названiя покоренныхъ имъ городовъ и кръпостей въ послъднюю кампанiю, также имена Генераловъ, надъ которыми одержалъ свъжiя, блистательныя побъды. "Для чего - говорилъ Суворовъ - не умеръ я на поляхъ Италiи!"
Тщетны были старанiя искуснъйшихъ врачей; болъзнь день ото дня усиливалась и смерть приближалась скорыми шагами. Однажды вошелъ къ больному племянникъ его и сказалъ ему: "До васъ есть дъло." - Окинувъ его быстрымъ взглядомъ, Суворовъ отвъчалъ твердымъ и ръшительнымъ голосомъ: "Дъло? я готовъ!" - Но узнавши, что Баронъ Бюллеръ желалъ получить изъ рукъ его Баварскiй орденъ Золотаго Льва, опустилъ голову на подушку и слабо, едва внятными словами, произнесъ: "хорошо; пусть войдетъ{405}."
Уговорили Суворова исповъдаться и причаститься Св. Тайнъ. Онъ исполнилъ послъднiй долгъ, какъ истинный христiанинъ, простился съ окружавшими одръ его. Наступила ночь: въ безпамятствъ, умиравшiй пронзносилъ слабымъ голосомъ разныя приказанiя, какъ бы находясь съ военачальниками въ главной квартиръ, твердилъ о Генуъ, о новыхъ своихъ военныхъ планахъ. Бредъ продолжался и утромъ - наконецъ Суворовъ умолкъ - и навсегда .... 6 Мая 1800 года, во второмъ часу по полудни, на 72 году своей жизни.
Огорченный смертiю Генералиссимуса, Императоръ послаль своего Генералъ-Адъютанта утъшить родственниковъ и объявить имъ, что Онъ наравнъ съ Россiею и сь ними раздъляетъ скорбь о потеръ великаго человъка. Великолъпный гробъ былъ поставленъ въ богатоубранной залъ, гдъ въ продолженiе семи дней жители столицы орошали слезами признательности бренные останки.
Въ назначенный день, вельможи, чиновники и всъ сословiя двинулись къ Александроневской лавръ. Императоръ, окруженный блистательною свитой, ожидалъ печальное шествiе у Публичной Библiотеки, и, по приближенiи гроба, снялъ шляпу, низко и почтительно поклонился праху знаменитаго мужа, который прославилъ Его царствованiе. У монастырскихъ воротъ высокiй балдахинъ затруднялъ входъ дрогамъ ; уже хотъли снимать его, какъ одинъ унтеръ-офицеръ, находившiйся во всъхъ походахъ съ Суворовымъ, вскрикнулъ: "Оставьте! Онъ пройдетъ, какъ и вездъ проходилъ." - Двинулись - и гробъ проъхалъ благополучно.
Останки Генералиссимуса покоятся въ церкви Св. Благовъщенiя. Долго простая, но красноръчивая надпись: Здъсь лежитъ Суворовъ - украшала мъсто его погребенiя. - Въ 1826 году нынъ благополучно царствующiй Государь Императоръ, въ честь непобъдимому Полководцу и для возбужденiя, въ молодыхъ воинахъ воспоминанiя о безсмертныхъ подвигахъ, Высочайше повелъть соизволилъ (17 Авг.) именоваться впредь Фанагорiйскому гренадерскому полку (съ которымъ Суворовъ взялъ Измаилъ, разбилъ при Рымникъ Визиря) гренадерскимъ Генералиссимуса Князя СувороваИталiйскаго полкомъ.
Князь Александръ Васильевичь Италiйскiй, Графъ Суворовъ-Рымникскiй, средняго роста, взлизистый, сухощавый, имълъ лице покрытое морщинами, большой ротъ, взглядъ быстрый и часто грозный, волоса съдые какъ лунь; былъ жестокъ и сострадателенъ, гордъ и доступенъ, снисходителенъ и склоненъ къ насмъшкамъ; скоръ во всъхъ своихъ дъйствiяхъ: никогда не ходилъ, а бъгалъ; не ъздилъ верхомъ - скакалъ; одаренъ счастливою памятью : въ Турцiи выучился по Турецки, въ Польшъ по Польски, въ Финляндiи по Чухонски. Воспитанный среди битвъ, получивъ всъ высшiе чины и знаки отличiя на бранномъ полъ, онъ жилъ въ армiи какъ простой солдатъ, употреблялъ суровую пищу, хлъбалъ солдатскiя щи и кашицу, спалъ на соломъ; часто являлся въ лагеръ въ одной рубашкъ или солдатской курткъ, иногда въ изодранномъ родительскомъ плащъ, съ опущенными чулками и въ старыхъ сапогахъ; былъ доволенъ когда его не узнавали; ъздилъ на неосъдланной козацкой лошади и по утру, до зари, пълъ три раза пътухомъ, пробуждая такимъ образомъ войско; при Дворъ, боялся скользкаго паркета, перебъгалъ изъ угла въ уголъ; былъ неловокъ въ обращенiи съ женщинами, говорилъ: "отъ нихъ мы потеряли рай!" - дышалъ лишь славолюбiемъ. Онъ ложился спать въ шесть часовъ вечера, вставалъ въ два часа по полуночи, купался или окачивался холодною водой, объдалъ утромъ въ семь часовъ. Камердинеръ Прошка уполномоченъ былъ отнимать у него тарелку съ кушаньемъ и на вопросъ: по чьему приказанiю онъ это дълаетъ? отвъчалъ: "по приказанiю Фельдмаршала Суворова." - "Ему должно повиноваться" - говорилъ Суворовъ{406}.
Императрица Екатерина II, узнавъ, что Графъ Рымникскiй ъздитъ и ходитъ въ трескучiе морозы въ одномъ мундиръ, подарила ему черную соболью шубу. Суворовъ принялъ съ должнымъ благоговънiемъ даръ Монархини, возилъ его съ собою на колънахъ; но никогда ие дерзалъ - какъ изъяснялся - возлагать на гръшное свое тъло. - Выпарившись въ банъ, онъ бросался въ ръку или въ снъгъ и, между тъмъ, переносилъ въ горницъ ужасную теплоту. Однажды Правитель его канцелярiи Фуксъ закапалъ потомъ донесенiе, которое докладывалъ Суворову: "Вотъ, Ваше Сiятельство - сказалъ онъ ему - "я не виноватъ, а ваша Этна" указавъ на печь. - "Ничего, ничего - отвъчалъ Суворовъ; - "въ Петербургъ скажутъ, или, что ты до поту лица работаешъ, или что я окропилъ эту бумагу слезою. Ты потливъ, а я слезливъ." - Въ другое время Австрiйскiй Генералъ-Квартирмейстеръ Цахъ до того распалился въ кабинетъ его, что снялъ съ себя галстукъ и мундиръ. Фельдмаршалъ бросился его цъловать, произнеся: "Аюблю кто со мною обходится безъ фасоновъ." - "Помилуйте - вскрикнулъ Цахъ - "здъсь можно сгоръть!" - " Что дълать! - возразилъ Суворовъ. "Ремесло наше такое, чтобъ быть всегда близь огня, а потому я и здъсъ отъ него не отвыкаю."
Суворовъ презиралъ роскошь, не терпълъ лести, любилъ давать милостыню; но здоровому нищему дарилъ топоръ, говоря: Руби дрова; не умрешь съ голоду; присылалъ нъсколько лътъ сряду въ С. Петербургскую тюрьму, отъ неизвъстнаго, по десяти тысячь рублей на искупленiе содержащихся за долги{407}; отличался ръдкимъ безкорыстiемъ; примърнымъ безстрашiемъ и самоотверженiемъ; во всю жизнь поражалъ непрiятеля многочисленнаго меньшими силами; былъ любимъ, боготворимъ войскомъ; наказывалъ солдатъ, за неисправность, отечески; офицеровъ арестами - никого не погубилъ: только одинъ разъ въ жизнь свою вынужденъ онъ былъ удалить Полковника, присвоившаго себъ солдатскiя артельныя деньги, но и тутъ велълъ написать просто, что онъ увольняется за немогузнайство. Генералы Дерфельденъ, Розенбергъ, Меласъ и другiе обращались съ нимъ съ нъкоторою боязнiю, страшась его насмъшекъ. Отличаясь благочестiемъ, часто кричалъ онъ своимъ воинамъ: Начало премудрости естъ страхъ Господень; умълъ бесъдовать съ ними въ ихъ вкусъ, слогъ, языкъ. Солдаты отзывались: "Нашъ Суворовъ съ нами въ побъдахъ и вездъ въ паю, только не въ добычъ, она вся наша. Онъ не спитъ, когда мы спимъ; не ъстъ, когда насъ угощаетъ, и еще въ жизни своей ни одного дъла не проспалъ."
Тактика Суворова состояла въ трехъ словахъ: Быстрота, глазомъръ, натискъ. Пъхота его дъйствовала штыками, конница саблями. "Ошибки великихъ Полководцевъ поучительны - говорилъ онъ. - "За ученаго даютъ трехъ неученыхъ. Намъ мало трехъ! Давай намъ шесть, давай намъ десять на одного.... всъхъ побъемъ, повалимъ, въ полонъ возьмемъ. Береги пулю на три дни, а иногда и на цълую кампанiю, когда негдъ взять. Стръляй ръдко да мътко - штыкомъ ко.ш кръпко. Пуля обмишулится, а штыкъ не обмишулится; пуля дура, штыкъ молодецъ." - Въ Рымникскомъ сраженiи, замътивъ ужасныя лица Янычаръ, Суворовъ тотчасъ приказалъ солдатамъ: не смотръть бусурманамъ въ лице, а колоть ихъ прямо въ грудь.
Онъ не терпълъ ретирадъ и оборонительной войны. "Словъ : ретирада (которое произносилъ всегда зажмурясь и съ насмъшливымъ протяженiемъ), "дефансивъ въ моемъ Словаръ нътъ" - повторялъ Суворовъ. - Генералъ Меласъ, называвшiй его Гепераломъ впередъ и которому нашъ Полководецъ сказалъ: "Правда, впередъ! но иногда оглядываюсь и назадъ, "не съ тъмъ, однакожъ, чтобъ бъжать, но чтобъ напасть," - тъснимый подъ Требiею Французами, прислалъ къ нему за повелънiемъ: "куда отступать?" - "Въ Пiаченцу" отвъчалъ Суворовъ, приказавъ, такимъ образомъ, разбить непрiятеля и обратить его въ бъгство{408}.
"Непрiятель думаетъ, что ты за сто, за двъсти верстъ - говорилъ Генералиссимусъ - "а ты, удвоивъ, утроивъ шагъ богатырскiй, нагрянь на него быстро, внезапно. Непрiятель поетъ, гуляетъ, ждетъ тебя съ чистаго поля, а ты изъ за горъ крутыхъ, изъ за лъсовъ дремучихь налети на него, какъ снъгъ на голову; рази, стъсни, опрокинь, бей, гони, не давай опомниться: кто испуганъ, тотъ побъжденъ въ половину; у страха глаза болъшiе, одинъ за десятерыхъ покажется. Будь прозорливъ, остороженъ, имъй цъль опредъленную. Возьми себъ въ образецъ героя древнихъ временъ, наблюдай его, иди за нимъ въ слъдь, поровняйся, обгони - слава тебъ! Я выбралъ Кесаря. Альпiйскiя горы за нами - Богъ передъ нами: ура! Орлы Рускiе облетъли орловъ Римскихъ!"
Все Руское было близко къ сердцу Суворова; любя родину, онъ часто повторялъ: "Горжусь, что я Россiянинъ!" - Подражавшихъ Французамъ въ выговоръ и ухваткахъ спрашивалъ : "Давно ли изволили получить письма изъ Парижа отъ родныхъ? Италiянскiя простонародныя пъсни чрезвычайно нравились ему, сходствуя нъсколько съ Рускими, особливо когда Италiянецъ поетъ вдали, въ чистомъ полъ. Онъ переписывался съ Державинымъ и Костровымъ: первый воспълъ его знаменитые подвиги въ безсмертныхъ стихахъ; Костровъ посвятилъ ему переводъ свой Оссiана. Книга эта была любимымъ его чтенiемъ{409}; онъ бралъ ее во всъхъ походахъ. "Оссiанъ, мой сопутникъ, - говорилъ Суворовъ "меня воспламеняетъ; я вижу Фингала, въ туманъ, на высокой скалъ сидящаго, слышу слова его: "Оскаръ, одолъвай, силу въ оружiи; щади слабую руку. Честь и слава пъвцамъ! Они мужаютъ насъ и дълаютъ творцами общихъ благъ." - Но съ умомъ образованнымъ, съ начитанностiю, Суворовъ имълъ предразсудки: не терпълъ, чтобъ за столомъ его брали соль ножемъ изъ солонки; двигали ее съ мъста или ему подавали: каждый долженъ былъ отсыпывать себъ на скатерть соли сколько ему угодно и тому подобное.
Екатерина Великая, желая вывесть Потемкина изъ ошибочнаго его мнънiя объ умъ Суворова, присовътовала ему подслушать ихъ разговоръ изъ сосъдней комнаты. Удивленный необыкновеннымъ остроумiемъ и глубокомыслiемъ Рьмникскаго, Князь Таврическiй упрекнулъ его зачъмъ онъ съ нимъ не бесъдуетъ такимъ образомъ. - "Съ Царями у меня другой языкъ" - отвъчалъ Суворовъ. Проказничая въ обществахъ и передъ войскомъ, онъ въ кабинетъ диктовалъ диспозицiи къ сраженiямъ, взвъшивалъ въ умъ своемъ силы непрiятельскiя, назначалъ позицiи полкамъ, предписывалъ имъ новыя дъйствiя, чертилъ самъ планы или поправлялъ ошибки искуснъйшихъ своихъ Генералъ-Квартирмейстеровъ, Шателера и Цаха, которые за то не сердились, но изумлялись и благодарили его.
Упоминая о корыстолюбiи Массены, Суворовъ присовокуплялъ: "Не помъстятся въ тъсномь гробъ его заграбленные имъ и кровiю обагренные миллiоны!" - О Моро отзывался: "Онъ меня, съдаго старика, нъсколько понимаетъ; но я его больше. Горжусъ, что имълъ дъло съ славнымъ человъкомъ!" - Румянцова называлъ своимъ учителемъ; Петра Великаго первымъ Полководцемъ своего въка. "Мнънiе мое о Государъ - прибавлялъ онъ - и Графъ Петръ Александровичь{410}удостоилъ одобрить."
Однажды, разговаривая о самомъ себъ, Суворовъ сказалъ окружавшимъ его: "Хотите ли меня знать? Я вамъ себя раскрою: меня хвалили Цари, любили воины, друзья мнъ удивлялисъ, ненавистники меня поносили, при Дворъ надо мною смъялись. Я бывалъ при Дворъ; но не придворнымъ, а Эзопомъ, Лафонтеномъ: шутками и звъринымъ языкомъ говорилъ правду. Подобно шуту Балакиреву, который былъ при Петръ Первомъ и благодътелъствовалъ Россiи, кривлялся я и корчiлся. Я пълъ пътухомъ, пробуждалъ сонливыхъ, утомлялъ буйныхъ враговъ Отечества. Если бы я былъ Кесаръ, то старался бы имъть всю благородную гордость души его; но всегда чуждался бы его пороковъ{411}" - Въ другое время, когда живописецъ Миллеръ явился къ нему въ Прагъ (1799 г.) отъ Курфирста Саксонскаго, Суворовъ привътствовалъ художника: "Ваша кисть изобразитъ черты лица моего; онъ видны; но внутреннее человъчество мое сокрыто. И такъ скажу вамъ, любезный господинъ Миллеръ, что я проливалъ кровь ручъями. Содрогаюсъ. Но люблю моего ближняго, во всю жизнь мою никого не сдълалъ несчастнымъ; ни одного приговора на смертную казнь не подписывалъ ; ни одно насъкомое не погибло отъ руки моей. Былъ малъ, былъ великъ (тутъ вскочилъ на стулъ); при приливъ и отливъ счастiя уповалъ на Бога и былъ непоколебимъ (сълъ на стулъ), какъ и теперь{412}" - Онъ умолкъ и сидълъ неподвижно. Восхищенный Миллеръ написалъ прекрасный портретъ, хранящiйся въ Дрезденскомъ Музеумъ.
"Суворовъ - передалъ намъ Генералъ Дерфельденъ, тридцатипятилътнiй спутникъ его - "пробъжалъ обширное поле Исторiи всъхъ въковъ; со вниманiемъ читалъ, слушалъ бiографiи великихъ мужей; хвалилъ примъры ихъ величiя; но для своей славы проложилъ новую, дотолъ неизвъстную тропу. Не имъя сановитости и дара слова Румянцова, миллiоновъ Потемкина и одаренный отъ природы не видною наружностiю, онъ началъ играть ролю, ни отъ кого не заимствованную, а самимъ имъ для себя сотворенную и выдержалъ ее во всъхъ превратностяхъ долговременной жизни: былъ героемъ и казался чудакомъ."
Графъ Сегюръ справедливо замъчаетъ въ своихъ Запискахъ{413}: что Суворовъ прикрывалъ блестящiя достоинства странностями, желая избавить себя отъ преслъдованiя сильныхъ завистниковъ.
Потемкинъ говорилъ объ немъ: "Суворова никто не пересуворитъ."
Моро отзывался о Суворовъ: "что никто лучше его не умълъ одушевлять войскъ, не соединялъ въ высшей степени качествъ военачальника; что главные его подвиги въ Италiи: сраженiя при Нови и при Требiи, особенно маршъ на Требiю, который есть совершенство въ военномъ искуствъ{414}."
Въ числъ почитателей Князя Италiйскаго находился безсмертный Нельсонъ, который писалъ къ нему: "Нътъ въ Европъ человъка, любящаго васъ такъ какъ я не за одни великiе подвиги, но и за презрънiе къ богатству. Горжусь тъмъ, что по увъренiю видавшаго васъ въ продолженiе многихъ лътъ, имъю сходство съ вами ростомъ, видомъ и ухватками."
Князь Александръ Васильевичь былъ женатъ на дочери Генералъ - Аншефа Князя Ивана Андреевича Прозоровскаго, Княжнъ Варваръ Ивановнъ, отъ которой имълъ дочь, Княжну Наталью Александровну, вышедшую за Оберъ-Шталмейстера Графа Николая Александровича Зубова и сына, Князя Аркадiя Александровича: онъ подавалъ большiя надежды, но преждевременно лишился жизни въ волнахъ Рымника.
30-й Генералъ-Фельдмаршалъ
Князь Николай Ивановичь Салтыковъ
Князь Николай Ивановичь Салтыковъ, сынъ Генералъ-Аншефа Ивана Алексъевича, внучатнаго племянника Императрицы Анны Iоанновны, которой родительница, Царица Параскевiя Феодоровна, была изъ дома Салтыковыхъ родился 31 Октября 1736 года. Не смотря на знатное свое происхожденiе, онъ вступилъ въ службу рядовымъ лейбъ-гвардiи Семеновскаго полка въ то самое время, какъ Императрица Елисавета отправила (въ 1747 г.) тридцатисемитысячный корпусъ на Рейнъ въ пособiе Марiи Терезiи, чрезъ что содъйствовала къ заключенiю Ахенскаго мира. Салтыковъ находился въ этомъ корпусъ вмъстъ съ отцомъ своимъ подъ главнымъ начальствомъ Генералъ Фельдцейхмейстера Князя Василiя Аникитича Репнина. Потомъ участвовалъ онъ въ побъдахъ Россiянъ въ Пруссiи; былъ присланъ въ С. Петербургъ съ донесенiемъ Главнокомандовавшаго о знаменитой битвъ Франкфуртской, одержанной, 1 Августа 1759 года, надъ Фридрихомъ Великимъ; произведенъ въ Полковники; сражался, подъ знаменами Румянцова, при взятiи Колберга въ 1761 году; пожалованъ въ Генералъ-Маiоры Императоромъ Петромъ III, и, вслъдъ за тъмъ, съ 1763 по 1768 годъ предводительствовалъ поперемънно Россiйскимъ войскомъ въ Польшъ, гдъ прiобрълъ общую къ себъ любовь и уваженiе; содъйствовалъ взятiю Хотина Княземъ Голицынымъ 10 Сентября 1769 года; но принужденъ былъ оставить армiю въ слъдующемъ году, по причинъ разстроеннаго здоровья.
Императрица Екатерина II удостоила особенныхъ наградъ толь дъятельную службу: пожаловала Николаю Ивановичу въ 1766 году орденъ Св. Анны; въ 1768 чинъ Генералъ-Поручика; въ 1769 орденъ Св. Александра Невскаго. Отправясь въ чужiе краи, былъ онъ на Пирмонтскихъ и Ахенскихъ водахъ, провелъ нъкоторое время при Дворъ Фридриха II и одну зиму въ Парижъ. Путешествiе его продолжалось три года, но не уменьшило къ нему благоволенiяИмператрицы, которая произвела Николая Ивановича, въ 1773 году, Генералъ-Аншефомъ и ВицеПрезидентомъ Военной Коллегiи; повелъла ему находиться при Наслъдникъ Престола, вмъсто Графа Никиты Ивановича Панина, управлявшаго тогда Департаментомъ Иностранныхъ дълъ. Въ этомъ почетномъ званiи сопутствовалъ онъ Великому Князю въ Берлинъ, 1776 года, во время обрученiя его съ племянницею Короля Прусскаго, Принцессою Виртембергъ-Штутгардскою, бывшею потомъ Императрицею Марiею Феодоровною; находился при Павлъ Петровичъ, когда онъ путешествовалъ въ чужихъ краяхъ подъ именемъ Съвернаго Графа - и оставилъ его, въ 1783 году, для того только, чтобы совершенно посвятить себя воспитанiю двухъ Великихъ Князей: Александра Павловича и Константина Павловича.
Важное порученiе Монархини, руководимой мудростiю и нъжною любовью ко Внукамъ - служитъ лучшимъ свидътельствомъ достоинствъ и добродътели Николая Ивановича, прiобрътшихъ ему толь лестное довърiе. Нельзя равнодушно читать письма, которымъ удостоилъ его въ то время Наслъдникъ Престола. Мъсто Салтыкова заступилъ Графъ Валентинъ Платоновичь Мусинъ-Пушкинъ. - "Я его не знаю никакъ - писалъ Великiй Князь Павелъ Петровичь - "а слышалъ всегда, какъ о честномъ человъкъ. Признаюсь, что мнъ разставаться съ тобою трудно, въ чемъ хотя и утъшенъ былъ отзывомъ, что сiе не разлука, и что ты всегда въ сношенiи съ нами останешься; но не меньше другой, а не ты у насъ." - Далъе: "Дружба моя заставила меня тебъ о семъ писать; теперь узналъ я, что тебя прямо люблю: ибо первыя двъ о семъ экспликацiи (съ Императрицею), да и дни не безъ слезъ прошли. Ты мнъ позволишь о себъ сожалъть" - и проч. Государыня продолжала, между тъмъ, отличать заслуги Николая Ивановича: возложила на него, 24 Ноября 1782 г., орденъ Св. Апостола Андрея Первозваннаго, произвела потомъ Генералъ - Адъютантомъ, Подполковникомъ лейбъ-гвардiи Семеновскаго полка, Сенаторомъ, Членомъ Государственнаго Совъта и повелъла, въ 1788 году, управлять Военнымъ Департаментомъ. При заключенiи мира съ Швецiею, 1790 года, Николай Ивановичь получилъ Графское достоинство, а по случаю примиренiя съ Портою Оттоманскою, 1791 г., пять тысячь крестьянъ въ новопрiобрътенной Польшъ. Сверхъ сего, за воспитанiе Великихъ Князей пожаловано ему: сто тысячь рублей единовременно, двадцать пять тысячь годоваго пенсiона, домъ въ С. Петербургъ и серебряный сервизъ.