Страница:
– Да, – часто закивал головой Глеб Васильевич, обрадованный таким оборотом дел.
– На совещании у министра этот вопрос поднимался, – сложил на круглом животике руки чиновник. – Что же вы не смотрите за своими чадами? Жаловались, что платят мало, а как добавили, так дети по ресторанам…
– Мой сын…
– Ладно, – отмахнулся чиновник и посмотрел на часы. – Что хотели? Насколько я в курсе, все обошлось?
– Да, – кивнул Глеб Васильевич. – Вернее, нет. Не совсем…
– Быстрее! – поторопил чиновник, теряя терпение.
– Он до сих пор в коме. Нужна операция. Очень сложная. – Глеб Васильевич втянул носом воздух. – Такую могут сделать только в Израиле.
– А я здесь при чем? – оторопел чиновник.
– Деньги мы найдем, – догадавшись, что насторожило чиновника, поспешил успокоить его Глеб Васильевич. – Но вот чтобы отвезти его туда, необходим специальный самолет. Такие есть в МЧС…
– Вы хотите, – ткнул себя в грудь чиновник, – чтобы я просил об этом министра?
– А кто? – опешил Глеб Васильевич.
– Помилуйте! – воскликнул чиновник. – У нас в России, слава богу, врачи есть. Нечего забивать себе голову, что за границей лучше. Я понимаю, когда что-то случается в Африке, и оттуда человека везут к нам. Но чтобы в Израиль, только из-за недоверия к отечественной медицине…
– Но сам главврач сказал…
– Он расписался в собственном бессилии? – склонил голову набок чиновник. – А-яй-яй!
– Но я прошу вас…
– Кто вы такой, чтобы сейчас поднимать вопрос о самолете? – неожиданно прищурился Анатолий Николаевич. – Средней руки инженеришка, который тянул из бюджета деньги на дорогостоящий проект, а в результате…
– Что? – не веря своим ушам, протянул Глеб Васильевич. – Да как вы смеете?! – Он потянулся к ставшему вдруг ненавистным бюрократу. Окружающие предметы потеряли цвета, сделавшись уныло-серыми, а в голове зашумело. – Да я…
Он хотел сказать, что даже в Америке его работы не подвергаются сомнению, как воздуха стало катастрофически не хватать. Пол медленно поплыл. Пытаясь удержаться на ногах, Глеб Васильевич шагнул к столу, однако нога его провалилась в пустоту…
После процедур Антон вернулся в номер. Как всегда, Дрона еще не было. Третий день подряд майор приходил намного позже его. Антона это ничуть не беспокоило, даже наоборот – после массажа или бассейна хотелось с полчасика вздремнуть, а с неугомонным Дроном этого сделать невозможно. Здесь он попал в обожаемую им стихию, веселил медперсонал: рассказывал анекдоты врачам, донимал медсестер и мотал нервы санитаркам, снуя взад-вперед по коридорам лечебного корпуса. Курортно-санаторное лечение для обоих было в тягость, особенно разного рода процедуры. На второй после приезда день их тщательно обследовали. Антон твердо знал, что оба абсолютно здоровы, вернувшись из последней командировки в Африку, они прошли диспансеризацию. Однако здесь все же накопали по мелочам и теперь усердно, по принципу «кашу маслом не испортишь», лечили.
Антон повесил мокрое полотенце на спинку кровати, снял кроссовки и лег на кровать. Однако едва закрыл глаза и расслабился, как раздался грохот, и в комнату, подобно бурану, ворвался Дрон.
– Командир!
– Чего тебе? – не открывая глаз, спросил Антон, стараясь не вспугнуть блаженное состояние, предшествующее сну.
– Просьба у меня к тебе одна.
– Какая? – с тревогой в голосе спросил Антон, уловив в голосе Дрона нотки легкой паники. Это его заинтриговало, но он продолжал лежать с закрытыми глазами.
Дрон молчал. Антон не выдержал и сел:
– Чего тебе, горе луковое?
Дрон загадочно посмотрел на дверь, потом опустил взгляд в пол:
– Ты номер не освободишь?
– Что? – протянул Антон, медленно вставая с кровати.
– В общем, мне тут… Я…
– Слушай, Вася… – Антон поднял руку, собираясь сопроводить следующую реплику из ненормативной лексики жестом, как в дверь постучали.
– Ну, вот. – Дрон посмотрел так, как смотрят дети, у которых отобрали самую любимую игрушку.
– Что вот? – Антон упер руки в бока. – Посмотри лучше, кто это.
– Я и так знаю. – Дрон пошел открывать.
Сон как рукой сняло, пришлось вставать.
– Здравствуйте! – раздался робкий девичий голос.
Антон обернулся.
Молоденькую женщину из кабинета физиолечения он узнал сразу. Хрупкая, с большими глазами, она растерянно смотрела на него.
– Виделись уже, – напомнил Антон.
– Вы знакомы? – прикинулся дурачком Вася.
– Так, – пожала она плечами. – Антон Владимирович приходит к нам на процедуры.
– А я его сегодня встретил, чуть не упал. Мы служили до увольнения в одной бригаде, – ошарашил Дрон. – Правда, Антон Владимирович? – Антон едва открыл рот, чтобы ответить, как Василий бодрым голосом продолжил: – Сегодня выхожу в коридор и глазам своим не верю: он идет. Оказывается, даже поселили на одном этаже.
– Так я вам помешала? – неожиданно догадалась девушка. – Может, вы поговорить хотели?
Антон попытался сказать, что именно так оно и есть, но и в этот раз Дрон его опередил:
– Нет, не волнуйся. Просто Антон Владимирович занес мое полотенце, которое я оставил в душевой.
– Так оно и было, – подтвердил Антон, надевая кроссовки: – Пойду к себе в номер.
Направляясь по тенистой дорожке, с двух сторон которой росли экзотические пальмы, Антон размышлял, как наказать Дрона. Сегодня Василий перешагнул черту. Отдых и лечение – это прикрытие операции. Конечно, ничего не стоило сейчас позвонить ему и приказать прибыть на берег. А еще лучше, поставить задачу проверить, например, чердак на предмет посторонних предметов, или отправить его в Сосновый бор, где поселились недавно прибывшие в группу лейтенанты Песков и Вербицкий. Пусть посмотрит, как обустроились молодые. Однако немного поразмыслив, вдруг подумал, что с его стороны это будет выглядеть, словно он завидует.
Громкие голоса, донесшиеся из-за акаций, заставили Антона замедлить шаг.
– Не надо меня пугать, – хныкала женщина.
– Тебе ничего не стоит это сделать, – с нотками недовольства говорил мужчина.
– Я с трудом устроилась! Ты же знаешь, на всем побережье не найти такой работы.
Антон решил ускорить шаг и пройти мимо, однако последующая фраза заставила его остановиться.
– Пойми, ты ничем не рискуешь. Они до обеда на процедурах, ключи от дверей у тебя есть…
Антон оглянулся по сторонам. Людей в этой части парка не было. Совсем рядом – ограждение. Он присел на корточки у прямоугольной бетонной клумбы. Взору открылась выкрашенная в салатовый цвет беседка. На скамейках, расположенных напротив друг друга, сидели двое. Она – русоволосая женщина в костюме дежурной по этажу. На плечи была накинута куртка. Лицо мужчины было Антону незнакомо. Он знал уже весь обслуживающий персонал – от дежуривших на проходной охранников, из числа местных жителей, до назначаемых для патрулирования территории военных. За исключением двух лодырей из усиления, которых выставила накануне их с Дроном приезда одна из расположенных в Сухуми частей, сюда заступали одни и те же солдаты комендантского взвода.
– С чего ты взял, что это проверяющие? – поежилась женщина.
– Ты же знаешь, что они в первый день устроили? – Мужчина оглянулся по сторонам. – Один легко обезоружил патруль.
– Это не патруль был, так себе, – отмахнулась женщина.
Антон весь превратился в слух. Сомнений не было, речь шла о нем и Дроне.
– А я тебе говорю, это засланные казачки, – не унимался мужчина. – Не могут так себя вести обычные военные.
– Думаешь, ФСБ? – испуганно спросила женщина.
– Надо это выяснить, – подтвердил ее предположение мужчина.
– Тэваз, не заставляй меня делать этого, умоляю тебя! – неожиданно попросила женщина. – У меня двое детей, сестры на руках, больная мать. Чем я их кормить буду?
– Никто ничего не узнает, – стоял на своем Тэваз. – Вон Хибла сразу согласилась, а ей еще труднее. Что будет, если муж узнает, чем она здесь занимается?
– Я точно ни с кем спать не буду! – неожиданно громко объявила женщина.
– Я тебя и не заставляю; знаю, ты у нас с принципами. – Тэваз наклонился и взял ее руки в свои ладони. – Ну, так как? Или ты забыла, кто замолвил за тебя словечко перед главврачом?
– Хорошо, я попробую, – сдалась наконец женщина.
Антон стал медленно пятиться задом. Злость на Дрона вмиг улетучилась. Благодаря ему Антон узнал, что к ним проявляют нездоровый интерес работники дома отдыха, причем заправляет всем этим Тэваз. Конечно, можно предположить, что это всего лишь обычные опасения администрации. Уезжая сюда, Антон узнал, что Министерство обороны проводит объединение санаториев, собирается уменьшить штат, и под сокращение попадает почти треть персонала. Для местных это удар. Потерять место даже уборщицы для женщины в этой республике равносильно оставить престижную работу в Москве. Деньги в учреждениях Министерства обороны России платили, по местным меркам, невиданные.
Лаша пронесся мимо руин следующего дома, пробежал через сад, перемахнул через сложенный из камня забор и ужаснулся – группа словно сквозь землю провалилась.
Между тем сзади вовсю шел бой. Треск автоматных очередей то и дело тонул в разрывах гранат, слышались крики. Пробежав немного по улице, образованной полуразрушенными домами, Лаша свернул в сад и перешел на шаг. Что делать? Озираясь по сторонам, он пытался понять, куда могли деться остальные, и клял себя за неосмотрительность. Кому теперь нужен его подвиг?
Сзади раздался гул. Он шагнул в заросли сухой травы и опустился на корточки. По дороге, с которой он только что ушел, промчался бронетранспортер и неожиданно резко остановился. Лаша приподнялся, пытаясь понять, что происходит, но стена дома и распустившиеся деревья не позволили этого сделать. Лязг откинувшихся дверец заставил его снова пригнуться, и почти сразу грохнул КПВТ. Лаша понял, что дом полностью блокирован, и теперь Гургени и Эзре остается либо погибнуть, либо сдаться. Хотя после того, как Лаша расстрелял офицера, их наверняка не оставят в живых.
Он стал пятиться задом, потом выпрямился, развернулся и снова побежал. На одном дыхании вбежал в гору и перешел на шаг. Кажется, оторвался. Хотя, если начнут преследование, ему несдобровать. Что делать? Идти днем через границу обратно в Грузию – самоубийство. Прятаться в окрестностях – опасно. Как только русские ворвутся в дом, они быстро поймут, что Гургени и Эзра лишь прикрывали отход остальной части группы. Неизбежно район наводнят военные и милиция, в ближайших селах организуют патрулирование из числа ополченцев. Лаша стал лихорадочно соображать. По всему выходит, группа повернула в глубь территории. Но куда? Задачи никто, кроме командира, не знал. Это новшество ввели после того, как несколько раз подряд из-за одного попавшего в плен просчитывали остальных и принимали меры.
За размышлениями он не заметил, как вновь оказался на дороге. Опомнился лишь тогда, когда услышал странный скрип. Навстречу ему, толкая перед собой тележку, шел какой-то старик, позади него семенила преклонного возраста женщина. Лаша бросился прочь, однако, сделав несколько шагов, остановился. Он поздно понял, что совершил глупость. Теперь эти люди сообщат куда надо, что видели человека, который их испугался, и район быстро обложат. У русских много техники и вертолетов и большие шансы найти его. Между тем мужчина тоже остановился. Он разглядывал Лашу так, словно перед ним был инопланетянин. На тележке лежали доски. По-видимому, эта престарелая чета разбирала один из брошенных домов, а когда началась стрельба, решила уйти.
– Здравствуйте! – крикнул Лаша на абхазском языке первое, что пришло в голову. – Внизу стреляют. Я с трудом унес ноги.
Старик и его спутница молчали. Они словно окаменели.
«Глухие, что ли?» – подумал про себя Лаша и медленно двинул в их сторону.
– Мои родители когда-то жили в этих краях. Вот приехал, чтобы посмотреть, как здесь теперь. И надо же такому случиться – сразу попал в переделку…
Старик отпустил ручки телеги, которые с грохотом упали на землю, наклонился и вытащил из-под досок топор:
– Не подходи!
– Не бойтесь, я не сделаю вам ничего плохого, только хотел спросить…
– Не подходи! – топнул ногой старик. – Ты, я вижу, грузин, а вы не приходите в эти края с миром.
– Клянусь, я живу в России, – не сводя со старика глаз, стал уверять Лаша. – И не был в Грузии уже много лет. Просто хотел побывать на родине и приехал. А здесь такое…
Лаша упрекнул себя за опрометчивость. Надо было сказать, что он мингрел, который приехал из Дихазурта. Ведь и по паспорту, который был у него, он вовсе не Лаша Ахвледиани, а Чанба Кеубая. Теперь этот абхаз уверен в своей правоте. И откуда он только здесь взялся?
В кармане надетого под куртку жилета у Лаши нож и пистолет. Но как их сейчас достать, чтобы не насторожить стариков?
«Лаша, – обратился он к самому себе, – ты совсем из-за страха рассудок потерял. Разве они смогут тебе чем-то помешать? Ведь старик с трудом катит тележку, в которой лежат две доски».
Следя за реакцией абхаза, он неторопливо расстегнул «молнию» ветровки, достал закрепленный на левом боку пистолет и направил на старика. Все это время абхаз стоял, не шелохнувшись, а женщина испуганно шагнула к нему ближе и взяла под руку. Лаша целился в лицо, но попал в шею. Старик как подкошенный упал, увлекая свою спутницу за собой. Лаша шагнул ближе и выстрелил женщине в ухо, потом в лоб старику. После этого развернулся и устремился прочь.
Неожиданно ему стало легко и спокойно. Он наконец принял решение, как быть дальше. По сути, ничего страшного в том, что он оказался один, не произошло. Может, это даже к лучшему. Не считая Абесалома, в группе остались еще шесть человек. Такому количеству тяжело уйти в светлое время суток от преследования. Наверняка их теперь все равно найдут и уничтожат. Ему нужно лишь добраться до Гали, большинство проживающих там – грузины, и у Лаши много знакомых в этом городе. Они помогут ему добраться до Сухуми. Для диверсантов, оказавшихся в его положении, существовала определенная инструкция. Согласно ей, он должен обосноваться в крупном населенном пункте и, используя специальные закладки, пароли и коды, сообщить о случившемся представителю агентурной сети или, проще говоря, подполья. Неожиданно Лашу охватил страх. А что, если сейчас наткнутся на трупы и его след примут за след всей группы? Он невольно обернулся, а потом ускорил шаг.
Подъем закончился и начался спуск. Эта часть холма тоже была покрыта лесом. Лаша шел быстро и вскоре оказался у небольшой реки. Оглядевшись по сторонам, сел на корточки и умылся. Подумав немного, сбросил с себя ветровку, вынул из карманов жилета паспорт, запакованные в полиэтилен тысячу долларов, запасные обоймы к пистолету, снял жилет, еще раз воровато оглянулся по сторонам и сунул его в воду. Дождавшись, когда он плотно ляжет на дно, стал закладывать его сверху камнями. Когда дело было сделано, Лаша надел спортивную куртку, накинул сверху ветровку, рассовал содержимое жилета по карманам. С минуту посидев на корточках, встал, вошел в воду и повернул вдоль русла. Он опасался, что русские могут использовать собак, и первый раз пожалел, что бросил автомат где попало. Нужно было спрятать, теперь у них появился в распоряжении предмет с его запахом.
Ноги стало ломить от холода. Речушка скорее походила на большой каменистый ручей и называлась Сида. Сейчас вода в ней была мутной. Если развернуться и пойти вниз по руслу, то через пару километров будет дорога, которая соединяет Абхазию с Грузией. Лаша еще вернется к ней, но другим руслом. Речка Хумушкури течет параллельно Сиде, и в верховьях они берут свое начало совсем близко друг от друга. Конечно, до конца подниматься в горы он не будет. Это невозможно. Ноги до колен уже словно деревянные. Он оглянулся по сторонам и устремился к другому берегу. На середине реки вода доставала почти до пояса. С трудом удерживаясь на ногах, Лаша наконец перебрался на другой берег, вошел в заросли кустарника и упал на землю. Некоторое время неподвижно лежал, приходя в себя. Потом перевернулся на спину, сел, стянул кроссовки. Носки протерлись до дыр. А ведь Мамиа Лордкипанидзе утверждал, что они сшиты из лучшего материала по специальным технологиям…
– Тебя бы хоть однажды отправили с нами, – вслух проговорил Лаша.
Перед глазами встал майор с рябой кожей на отвислых щеках, и Лаша невольно улыбнулся. Лордкипанидзе пытался скрыть свою полноту, поэтому туго затягивался ремнем. Особенно он старался выглядеть подтянутым, когда ему приходилось присутствовать на занятиях, проводимых американскими инструкторами. Майор был на базе главным. Иногда он принимал зачеты и нормативы, следил за дисциплиной. Между собой кадеты называли его Лордом.
Лаша стянул носки, немного подумал, скатал их в шарик и бросил в реку. Проследив за полетом, снова улегся на спину и закрыл глаза. Ласковое солнце, пение птиц, запах распустившейся листвы и шум воды в реке не радовали Лашу. Скорее, наоборот, ему от всего этого становилось еще тоскливее. Рано или поздно его наверняка схватят или просто пристрелят. И уйти он из группы не может. Некуда. Одним словом, со всех сторон обложен и работает на правительство Грузии взамен свободы. Ведь он преступник. Здесь, в Абхазии, Лаша тоже давно в розыске. Одно и остается – выживать в этих адских условиях. По сути, вся группа набрана из таких, как он, людей, преступивших закон. А куда денешься? Пришлось жить в такое время, когда по-другому нельзя. Повезло его родителям. Они с ностальгией вспоминали времена своей молодости, когда была одна большая страна.
Едва слышно прошуршала прошлогодняя листва.
«Мышь, наверное», – подумал Лаша. Однако в следующий момент внутри все сжалось. Он почувствовал тем звериным чутьем, которое вырабатывается годами у людей, постоянно живущих в напряжении, что к нему приблизился человек. Причем совсем близко. Лаша едва хотел резко откатиться в сторону и вскочить, чтобы успеть вынуть из кармана пистолет, как в лоб уперся ствол автомата:
– Тихо!
Глава 3
– На совещании у министра этот вопрос поднимался, – сложил на круглом животике руки чиновник. – Что же вы не смотрите за своими чадами? Жаловались, что платят мало, а как добавили, так дети по ресторанам…
– Мой сын…
– Ладно, – отмахнулся чиновник и посмотрел на часы. – Что хотели? Насколько я в курсе, все обошлось?
– Да, – кивнул Глеб Васильевич. – Вернее, нет. Не совсем…
– Быстрее! – поторопил чиновник, теряя терпение.
– Он до сих пор в коме. Нужна операция. Очень сложная. – Глеб Васильевич втянул носом воздух. – Такую могут сделать только в Израиле.
– А я здесь при чем? – оторопел чиновник.
– Деньги мы найдем, – догадавшись, что насторожило чиновника, поспешил успокоить его Глеб Васильевич. – Но вот чтобы отвезти его туда, необходим специальный самолет. Такие есть в МЧС…
– Вы хотите, – ткнул себя в грудь чиновник, – чтобы я просил об этом министра?
– А кто? – опешил Глеб Васильевич.
– Помилуйте! – воскликнул чиновник. – У нас в России, слава богу, врачи есть. Нечего забивать себе голову, что за границей лучше. Я понимаю, когда что-то случается в Африке, и оттуда человека везут к нам. Но чтобы в Израиль, только из-за недоверия к отечественной медицине…
– Но сам главврач сказал…
– Он расписался в собственном бессилии? – склонил голову набок чиновник. – А-яй-яй!
– Но я прошу вас…
– Кто вы такой, чтобы сейчас поднимать вопрос о самолете? – неожиданно прищурился Анатолий Николаевич. – Средней руки инженеришка, который тянул из бюджета деньги на дорогостоящий проект, а в результате…
– Что? – не веря своим ушам, протянул Глеб Васильевич. – Да как вы смеете?! – Он потянулся к ставшему вдруг ненавистным бюрократу. Окружающие предметы потеряли цвета, сделавшись уныло-серыми, а в голове зашумело. – Да я…
Он хотел сказать, что даже в Америке его работы не подвергаются сомнению, как воздуха стало катастрофически не хватать. Пол медленно поплыл. Пытаясь удержаться на ногах, Глеб Васильевич шагнул к столу, однако нога его провалилась в пустоту…
После процедур Антон вернулся в номер. Как всегда, Дрона еще не было. Третий день подряд майор приходил намного позже его. Антона это ничуть не беспокоило, даже наоборот – после массажа или бассейна хотелось с полчасика вздремнуть, а с неугомонным Дроном этого сделать невозможно. Здесь он попал в обожаемую им стихию, веселил медперсонал: рассказывал анекдоты врачам, донимал медсестер и мотал нервы санитаркам, снуя взад-вперед по коридорам лечебного корпуса. Курортно-санаторное лечение для обоих было в тягость, особенно разного рода процедуры. На второй после приезда день их тщательно обследовали. Антон твердо знал, что оба абсолютно здоровы, вернувшись из последней командировки в Африку, они прошли диспансеризацию. Однако здесь все же накопали по мелочам и теперь усердно, по принципу «кашу маслом не испортишь», лечили.
Антон повесил мокрое полотенце на спинку кровати, снял кроссовки и лег на кровать. Однако едва закрыл глаза и расслабился, как раздался грохот, и в комнату, подобно бурану, ворвался Дрон.
– Командир!
– Чего тебе? – не открывая глаз, спросил Антон, стараясь не вспугнуть блаженное состояние, предшествующее сну.
– Просьба у меня к тебе одна.
– Какая? – с тревогой в голосе спросил Антон, уловив в голосе Дрона нотки легкой паники. Это его заинтриговало, но он продолжал лежать с закрытыми глазами.
Дрон молчал. Антон не выдержал и сел:
– Чего тебе, горе луковое?
Дрон загадочно посмотрел на дверь, потом опустил взгляд в пол:
– Ты номер не освободишь?
– Что? – протянул Антон, медленно вставая с кровати.
– В общем, мне тут… Я…
– Слушай, Вася… – Антон поднял руку, собираясь сопроводить следующую реплику из ненормативной лексики жестом, как в дверь постучали.
– Ну, вот. – Дрон посмотрел так, как смотрят дети, у которых отобрали самую любимую игрушку.
– Что вот? – Антон упер руки в бока. – Посмотри лучше, кто это.
– Я и так знаю. – Дрон пошел открывать.
Сон как рукой сняло, пришлось вставать.
– Здравствуйте! – раздался робкий девичий голос.
Антон обернулся.
Молоденькую женщину из кабинета физиолечения он узнал сразу. Хрупкая, с большими глазами, она растерянно смотрела на него.
– Виделись уже, – напомнил Антон.
– Вы знакомы? – прикинулся дурачком Вася.
– Так, – пожала она плечами. – Антон Владимирович приходит к нам на процедуры.
– А я его сегодня встретил, чуть не упал. Мы служили до увольнения в одной бригаде, – ошарашил Дрон. – Правда, Антон Владимирович? – Антон едва открыл рот, чтобы ответить, как Василий бодрым голосом продолжил: – Сегодня выхожу в коридор и глазам своим не верю: он идет. Оказывается, даже поселили на одном этаже.
– Так я вам помешала? – неожиданно догадалась девушка. – Может, вы поговорить хотели?
Антон попытался сказать, что именно так оно и есть, но и в этот раз Дрон его опередил:
– Нет, не волнуйся. Просто Антон Владимирович занес мое полотенце, которое я оставил в душевой.
– Так оно и было, – подтвердил Антон, надевая кроссовки: – Пойду к себе в номер.
Направляясь по тенистой дорожке, с двух сторон которой росли экзотические пальмы, Антон размышлял, как наказать Дрона. Сегодня Василий перешагнул черту. Отдых и лечение – это прикрытие операции. Конечно, ничего не стоило сейчас позвонить ему и приказать прибыть на берег. А еще лучше, поставить задачу проверить, например, чердак на предмет посторонних предметов, или отправить его в Сосновый бор, где поселились недавно прибывшие в группу лейтенанты Песков и Вербицкий. Пусть посмотрит, как обустроились молодые. Однако немного поразмыслив, вдруг подумал, что с его стороны это будет выглядеть, словно он завидует.
Громкие голоса, донесшиеся из-за акаций, заставили Антона замедлить шаг.
– Не надо меня пугать, – хныкала женщина.
– Тебе ничего не стоит это сделать, – с нотками недовольства говорил мужчина.
– Я с трудом устроилась! Ты же знаешь, на всем побережье не найти такой работы.
Антон решил ускорить шаг и пройти мимо, однако последующая фраза заставила его остановиться.
– Пойми, ты ничем не рискуешь. Они до обеда на процедурах, ключи от дверей у тебя есть…
Антон оглянулся по сторонам. Людей в этой части парка не было. Совсем рядом – ограждение. Он присел на корточки у прямоугольной бетонной клумбы. Взору открылась выкрашенная в салатовый цвет беседка. На скамейках, расположенных напротив друг друга, сидели двое. Она – русоволосая женщина в костюме дежурной по этажу. На плечи была накинута куртка. Лицо мужчины было Антону незнакомо. Он знал уже весь обслуживающий персонал – от дежуривших на проходной охранников, из числа местных жителей, до назначаемых для патрулирования территории военных. За исключением двух лодырей из усиления, которых выставила накануне их с Дроном приезда одна из расположенных в Сухуми частей, сюда заступали одни и те же солдаты комендантского взвода.
– С чего ты взял, что это проверяющие? – поежилась женщина.
– Ты же знаешь, что они в первый день устроили? – Мужчина оглянулся по сторонам. – Один легко обезоружил патруль.
– Это не патруль был, так себе, – отмахнулась женщина.
Антон весь превратился в слух. Сомнений не было, речь шла о нем и Дроне.
– А я тебе говорю, это засланные казачки, – не унимался мужчина. – Не могут так себя вести обычные военные.
– Думаешь, ФСБ? – испуганно спросила женщина.
– Надо это выяснить, – подтвердил ее предположение мужчина.
– Тэваз, не заставляй меня делать этого, умоляю тебя! – неожиданно попросила женщина. – У меня двое детей, сестры на руках, больная мать. Чем я их кормить буду?
– Никто ничего не узнает, – стоял на своем Тэваз. – Вон Хибла сразу согласилась, а ей еще труднее. Что будет, если муж узнает, чем она здесь занимается?
– Я точно ни с кем спать не буду! – неожиданно громко объявила женщина.
– Я тебя и не заставляю; знаю, ты у нас с принципами. – Тэваз наклонился и взял ее руки в свои ладони. – Ну, так как? Или ты забыла, кто замолвил за тебя словечко перед главврачом?
– Хорошо, я попробую, – сдалась наконец женщина.
Антон стал медленно пятиться задом. Злость на Дрона вмиг улетучилась. Благодаря ему Антон узнал, что к ним проявляют нездоровый интерес работники дома отдыха, причем заправляет всем этим Тэваз. Конечно, можно предположить, что это всего лишь обычные опасения администрации. Уезжая сюда, Антон узнал, что Министерство обороны проводит объединение санаториев, собирается уменьшить штат, и под сокращение попадает почти треть персонала. Для местных это удар. Потерять место даже уборщицы для женщины в этой республике равносильно оставить престижную работу в Москве. Деньги в учреждениях Министерства обороны России платили, по местным меркам, невиданные.
Лаша пронесся мимо руин следующего дома, пробежал через сад, перемахнул через сложенный из камня забор и ужаснулся – группа словно сквозь землю провалилась.
Между тем сзади вовсю шел бой. Треск автоматных очередей то и дело тонул в разрывах гранат, слышались крики. Пробежав немного по улице, образованной полуразрушенными домами, Лаша свернул в сад и перешел на шаг. Что делать? Озираясь по сторонам, он пытался понять, куда могли деться остальные, и клял себя за неосмотрительность. Кому теперь нужен его подвиг?
Сзади раздался гул. Он шагнул в заросли сухой травы и опустился на корточки. По дороге, с которой он только что ушел, промчался бронетранспортер и неожиданно резко остановился. Лаша приподнялся, пытаясь понять, что происходит, но стена дома и распустившиеся деревья не позволили этого сделать. Лязг откинувшихся дверец заставил его снова пригнуться, и почти сразу грохнул КПВТ. Лаша понял, что дом полностью блокирован, и теперь Гургени и Эзре остается либо погибнуть, либо сдаться. Хотя после того, как Лаша расстрелял офицера, их наверняка не оставят в живых.
Он стал пятиться задом, потом выпрямился, развернулся и снова побежал. На одном дыхании вбежал в гору и перешел на шаг. Кажется, оторвался. Хотя, если начнут преследование, ему несдобровать. Что делать? Идти днем через границу обратно в Грузию – самоубийство. Прятаться в окрестностях – опасно. Как только русские ворвутся в дом, они быстро поймут, что Гургени и Эзра лишь прикрывали отход остальной части группы. Неизбежно район наводнят военные и милиция, в ближайших селах организуют патрулирование из числа ополченцев. Лаша стал лихорадочно соображать. По всему выходит, группа повернула в глубь территории. Но куда? Задачи никто, кроме командира, не знал. Это новшество ввели после того, как несколько раз подряд из-за одного попавшего в плен просчитывали остальных и принимали меры.
За размышлениями он не заметил, как вновь оказался на дороге. Опомнился лишь тогда, когда услышал странный скрип. Навстречу ему, толкая перед собой тележку, шел какой-то старик, позади него семенила преклонного возраста женщина. Лаша бросился прочь, однако, сделав несколько шагов, остановился. Он поздно понял, что совершил глупость. Теперь эти люди сообщат куда надо, что видели человека, который их испугался, и район быстро обложат. У русских много техники и вертолетов и большие шансы найти его. Между тем мужчина тоже остановился. Он разглядывал Лашу так, словно перед ним был инопланетянин. На тележке лежали доски. По-видимому, эта престарелая чета разбирала один из брошенных домов, а когда началась стрельба, решила уйти.
– Здравствуйте! – крикнул Лаша на абхазском языке первое, что пришло в голову. – Внизу стреляют. Я с трудом унес ноги.
Старик и его спутница молчали. Они словно окаменели.
«Глухие, что ли?» – подумал про себя Лаша и медленно двинул в их сторону.
– Мои родители когда-то жили в этих краях. Вот приехал, чтобы посмотреть, как здесь теперь. И надо же такому случиться – сразу попал в переделку…
Старик отпустил ручки телеги, которые с грохотом упали на землю, наклонился и вытащил из-под досок топор:
– Не подходи!
– Не бойтесь, я не сделаю вам ничего плохого, только хотел спросить…
– Не подходи! – топнул ногой старик. – Ты, я вижу, грузин, а вы не приходите в эти края с миром.
– Клянусь, я живу в России, – не сводя со старика глаз, стал уверять Лаша. – И не был в Грузии уже много лет. Просто хотел побывать на родине и приехал. А здесь такое…
Лаша упрекнул себя за опрометчивость. Надо было сказать, что он мингрел, который приехал из Дихазурта. Ведь и по паспорту, который был у него, он вовсе не Лаша Ахвледиани, а Чанба Кеубая. Теперь этот абхаз уверен в своей правоте. И откуда он только здесь взялся?
В кармане надетого под куртку жилета у Лаши нож и пистолет. Но как их сейчас достать, чтобы не насторожить стариков?
«Лаша, – обратился он к самому себе, – ты совсем из-за страха рассудок потерял. Разве они смогут тебе чем-то помешать? Ведь старик с трудом катит тележку, в которой лежат две доски».
Следя за реакцией абхаза, он неторопливо расстегнул «молнию» ветровки, достал закрепленный на левом боку пистолет и направил на старика. Все это время абхаз стоял, не шелохнувшись, а женщина испуганно шагнула к нему ближе и взяла под руку. Лаша целился в лицо, но попал в шею. Старик как подкошенный упал, увлекая свою спутницу за собой. Лаша шагнул ближе и выстрелил женщине в ухо, потом в лоб старику. После этого развернулся и устремился прочь.
Неожиданно ему стало легко и спокойно. Он наконец принял решение, как быть дальше. По сути, ничего страшного в том, что он оказался один, не произошло. Может, это даже к лучшему. Не считая Абесалома, в группе остались еще шесть человек. Такому количеству тяжело уйти в светлое время суток от преследования. Наверняка их теперь все равно найдут и уничтожат. Ему нужно лишь добраться до Гали, большинство проживающих там – грузины, и у Лаши много знакомых в этом городе. Они помогут ему добраться до Сухуми. Для диверсантов, оказавшихся в его положении, существовала определенная инструкция. Согласно ей, он должен обосноваться в крупном населенном пункте и, используя специальные закладки, пароли и коды, сообщить о случившемся представителю агентурной сети или, проще говоря, подполья. Неожиданно Лашу охватил страх. А что, если сейчас наткнутся на трупы и его след примут за след всей группы? Он невольно обернулся, а потом ускорил шаг.
Подъем закончился и начался спуск. Эта часть холма тоже была покрыта лесом. Лаша шел быстро и вскоре оказался у небольшой реки. Оглядевшись по сторонам, сел на корточки и умылся. Подумав немного, сбросил с себя ветровку, вынул из карманов жилета паспорт, запакованные в полиэтилен тысячу долларов, запасные обоймы к пистолету, снял жилет, еще раз воровато оглянулся по сторонам и сунул его в воду. Дождавшись, когда он плотно ляжет на дно, стал закладывать его сверху камнями. Когда дело было сделано, Лаша надел спортивную куртку, накинул сверху ветровку, рассовал содержимое жилета по карманам. С минуту посидев на корточках, встал, вошел в воду и повернул вдоль русла. Он опасался, что русские могут использовать собак, и первый раз пожалел, что бросил автомат где попало. Нужно было спрятать, теперь у них появился в распоряжении предмет с его запахом.
Ноги стало ломить от холода. Речушка скорее походила на большой каменистый ручей и называлась Сида. Сейчас вода в ней была мутной. Если развернуться и пойти вниз по руслу, то через пару километров будет дорога, которая соединяет Абхазию с Грузией. Лаша еще вернется к ней, но другим руслом. Речка Хумушкури течет параллельно Сиде, и в верховьях они берут свое начало совсем близко друг от друга. Конечно, до конца подниматься в горы он не будет. Это невозможно. Ноги до колен уже словно деревянные. Он оглянулся по сторонам и устремился к другому берегу. На середине реки вода доставала почти до пояса. С трудом удерживаясь на ногах, Лаша наконец перебрался на другой берег, вошел в заросли кустарника и упал на землю. Некоторое время неподвижно лежал, приходя в себя. Потом перевернулся на спину, сел, стянул кроссовки. Носки протерлись до дыр. А ведь Мамиа Лордкипанидзе утверждал, что они сшиты из лучшего материала по специальным технологиям…
– Тебя бы хоть однажды отправили с нами, – вслух проговорил Лаша.
Перед глазами встал майор с рябой кожей на отвислых щеках, и Лаша невольно улыбнулся. Лордкипанидзе пытался скрыть свою полноту, поэтому туго затягивался ремнем. Особенно он старался выглядеть подтянутым, когда ему приходилось присутствовать на занятиях, проводимых американскими инструкторами. Майор был на базе главным. Иногда он принимал зачеты и нормативы, следил за дисциплиной. Между собой кадеты называли его Лордом.
Лаша стянул носки, немного подумал, скатал их в шарик и бросил в реку. Проследив за полетом, снова улегся на спину и закрыл глаза. Ласковое солнце, пение птиц, запах распустившейся листвы и шум воды в реке не радовали Лашу. Скорее, наоборот, ему от всего этого становилось еще тоскливее. Рано или поздно его наверняка схватят или просто пристрелят. И уйти он из группы не может. Некуда. Одним словом, со всех сторон обложен и работает на правительство Грузии взамен свободы. Ведь он преступник. Здесь, в Абхазии, Лаша тоже давно в розыске. Одно и остается – выживать в этих адских условиях. По сути, вся группа набрана из таких, как он, людей, преступивших закон. А куда денешься? Пришлось жить в такое время, когда по-другому нельзя. Повезло его родителям. Они с ностальгией вспоминали времена своей молодости, когда была одна большая страна.
Едва слышно прошуршала прошлогодняя листва.
«Мышь, наверное», – подумал Лаша. Однако в следующий момент внутри все сжалось. Он почувствовал тем звериным чутьем, которое вырабатывается годами у людей, постоянно живущих в напряжении, что к нему приблизился человек. Причем совсем близко. Лаша едва хотел резко откатиться в сторону и вскочить, чтобы успеть вынуть из кармана пистолет, как в лоб уперся ствол автомата:
– Тихо!
Глава 3
Глеб Васильевич лежал на кровати и смотрел на заглядывающую в окно верхушку тополя, украшенную распустившейся листвой, когда вошли медсестра и врач.
– Доброе утро! – нарочито громко поприветствовал его моложавый доктор и сел на край кровати: – Как спалось?
– Спасибо, нормально. – Глеб Васильевич перевел на него взгляд. – Сколько мне еще лежать?
– Вы так спрашиваете, будто провели здесь уже не один год, – улыбнулся доктор, беря из рук медсестры историю болезни. – Вас привезли два дня назад. Скажу больше, вовремя. Еще немного, и сейчас мы бы не разговаривали.
– Мне нужно позвонить домой, – попросил Глеб Васильевич.
– Телефоны держать при себе мы не разрешаем. – Врач шутливо нахмурил брови и стал мерить пульс. – Отделение кардиологии. Волноваться вам нельзя, к тому же он плохо влияет на установленное здесь оборудование.
– Мы сообщили вашей жене, – попыталась успокоить больного медсестра.
Глеб Васильевич знал, что ей позвонили вечером того же дня, как его привезли в больницу. Конечно, Татьяна не может прийти. Ей надо находиться рядом с сыном и одновременно заниматься поиском денег.
Доктор закончил мерить пульс, просмотрел вклеенную в историю кардиограмму, задал еще несколько вопросов и вышел.
Глеб Васильевич снова уставился в окно. На душе скребли кошки.
«Может, зря я отказался от помощи этого человека? – неожиданно подумал он. – Хотя разве я отказывался? Просто не дал ответ, надеясь, что вырученные с продажи квартиры и дачи деньги покроют расходы».
Едва Тихоновы дали объявление и заключили договор с риелторской конторой, как появилось огромное количество покупателей. Но все предлагали сумму в три раза меньше заявленной. Надежды на быстрое разрешение проблемы таяли на глазах.
– Почему я лежу? – неожиданно сказал он вслух и медленно сел. – Надо немедленно позвонить Татьяне.
Неожиданно двери открылись, и в палату осторожно вошел не кто иной, как Курочкин.
– Господи! – схватился за грудь Глеб Васильевич.
– Вам плохо? Вы не рады, что я пришел? – растерялся посетитель.
– Что вы, – показал на стул Глеб Васильевич, – как раз о вас думал. Проходите.
Курочкин с опаской оглянулся на дверь:
– Я кое-как прорвался. Меня могут в любой момент выгнать. Приемные часы после обеда.
– Как вы меня нашли?
– Очень просто, – опускаясь на стул, заговорил Курочкин. – Позвонил вам, трубку взяла медсестра. Все. Осталось узнать номер больницы, отделение и палату.
– Понятно, – вздохнул Глеб Васильевич.
– Как я понял, вам стало плохо, когда вы были у своего начальника?
– Да, – подтвердил Глеб Васильевич. – Он отказал в помощи.
– Ну, ничего. – Курочкин положил ладонь ему на предплечье. – Из любого положения есть выход.
– Какой?
– Мы можем перевезти вашего сына обычным рейсом. – Курочкин откинулся на спинку стула. – Наймем хороших врачей, купим оборудование. В конце концов, есть частные самолеты.
– Вы так добры ко мне…
– Не только к вам, – улыбнулся Курочкин. – В мире столько несправедливости, поэтому часто приходится помогать людям в беде. Это прямая обязанность фонда.
– Как мне вас благодарить?
– Я ничего еще не сделал, – напомнил Курочкин. – А вообще, лучшей наградой для меня будет ваш переезд в Америку.
– Но это предательство, – ответил ему Глеб Васильевич, ловя себя на мысли, что предложение Курочкина уже не вызывает у него бурю негодования.
– Я уже сказал вам, вы никого не предаете, это вас давно предали. И то, что вы здесь, – тоже результат попустительского отношения государства к светилам науки. Я же говорил, что нечистые на руку дельцы давно продают ваши труды за границу, выдавая за свои…
– Этого вы мне не говорили. – Глеб Васильевич от удивления даже приподнялся на локтях.
– Ну, немного не так выразился, – пожал плечами Курочкин.
– У вас есть с собой телефон?
– Да, конечно.
– Можно позвонить?
– Без проблем. – Курочкин сунул руку в карман и протянул Глебу Васильевичу трубку сотового телефона.
Телефон жены был отключен.
– Наверное, у сына сидит, – с сожалением проговорил Глеб Васильевич, возвращая трубку.
– Перезвоните позже. Оставьте телефон себе, только спрячьте. Здесь, я знаю, не положено.
– Спасибо вам! – Глеб Васильевич вдруг понял, что нет сейчас для него ближе человека, чем Курочкин. – И простите.
– За что? – удивился тот.
– Я плохо о вас думал.
– Бросьте!
– Скажите, если все пройдет нормально и сына удастся вывезти, как мне быть?
– В любом случае вам необходимо покинуть Россию, – пожал плечами Курочкин.
– В моем положении это тяжело сделать. – Глеб Васильевич покосился на окна, словно опасаясь, что его могут подслушать.
– Конечно, вам будут препятствовать, – кивнул Курочкин. – Особенно те, кто все это время получал барыши за ваши изобретения. Кстати, как только я узнал, что вы были у помощника заместителя министра, сразу связался с Вашингтоном и попросил проинформировать, что это за тип. Так вот, он претендует на авторство ряда ваших изобретений.
– Да этого просто не может быть! – не поверил Глеб Васильевич. – Он же ничего не смыслит в физике. Если мне не изменяет память, этот негодяй с трудом закончил в свое время политехнический институт в провинции, потом делал карьеру по партийной линии. Комсорг, парторг…
– Я не так выразился, – смутился Курочкин. – Он намерен требовать вознаграждения как за собственные изыскания, но при этом не скрывает, что просто крадет их у вас.
– Все равно не укладывается в голове, – растерялся Глеб Васильевич.
– Но почему тогда он в штыки воспринял вашу просьбу? – хитро прищурился Курочкин и сам же ответил на этот вопрос: – Наверняка опасается, что в том же Израиле кто-то попытается предложить вам работать напрямую.
– Но я могу продолжать работать в России и информировать вас лично, – неожиданно пришедшая в голову мысль показалась спасением.
– Смею вас огорчить, – на лице Курочкина появилась скорбь. – Как только этот чиновник узнает, что деньги пошли мимо него, он донесет на вас куда надо…
Антон направлялся в номер в приподнятом настроении. Как ни странно, причиной этого стало повышенное внимание к ним со стороны Тэваза. Теперь преимущество на их стороне. Но еще большее удовольствие доставляло то, каким ударом для Дрона окажется его сегодняшняя интрижка. Ведь майор наверняка считал, что завоевал девушку, и теперь гордился своим очередным «подвигом».
На всякий случай Антон стукнул в дверь и потянулся на цыпочках, предвкушая, как будет распекать разгильдяя за утраченную бдительность.
– Войдите, – нарочито громко разрешил Дрон.
– Можно? – Антон изобразил на лице плебейскую улыбку.
– Пожалуйста, – по-барски ответил Дрон, продолжая лежать на заправленной кровати.
– Ну, что, развратник, и следы успел замести? – злорадно спросил Антон.
– Вы это о чем? – Дрон сел.
– Ну, как? – Антон прошел к столу и сел. – Не чай же вы здесь пили?
– Представь себе, – показал взглядом на чашки Дрон. – С твоим печеньем.
– Мне сегодня ночью можно здесь остаться?
– Не ерничай. – Дрон встал, подошел к дверям, приоткрыл их и выглянул в коридор.
Его поведение напрочь расстроило все планы Антона в отношении проведения воспитательной беседы.
– Доброе утро! – нарочито громко поприветствовал его моложавый доктор и сел на край кровати: – Как спалось?
– Спасибо, нормально. – Глеб Васильевич перевел на него взгляд. – Сколько мне еще лежать?
– Вы так спрашиваете, будто провели здесь уже не один год, – улыбнулся доктор, беря из рук медсестры историю болезни. – Вас привезли два дня назад. Скажу больше, вовремя. Еще немного, и сейчас мы бы не разговаривали.
– Мне нужно позвонить домой, – попросил Глеб Васильевич.
– Телефоны держать при себе мы не разрешаем. – Врач шутливо нахмурил брови и стал мерить пульс. – Отделение кардиологии. Волноваться вам нельзя, к тому же он плохо влияет на установленное здесь оборудование.
– Мы сообщили вашей жене, – попыталась успокоить больного медсестра.
Глеб Васильевич знал, что ей позвонили вечером того же дня, как его привезли в больницу. Конечно, Татьяна не может прийти. Ей надо находиться рядом с сыном и одновременно заниматься поиском денег.
Доктор закончил мерить пульс, просмотрел вклеенную в историю кардиограмму, задал еще несколько вопросов и вышел.
Глеб Васильевич снова уставился в окно. На душе скребли кошки.
«Может, зря я отказался от помощи этого человека? – неожиданно подумал он. – Хотя разве я отказывался? Просто не дал ответ, надеясь, что вырученные с продажи квартиры и дачи деньги покроют расходы».
Едва Тихоновы дали объявление и заключили договор с риелторской конторой, как появилось огромное количество покупателей. Но все предлагали сумму в три раза меньше заявленной. Надежды на быстрое разрешение проблемы таяли на глазах.
– Почему я лежу? – неожиданно сказал он вслух и медленно сел. – Надо немедленно позвонить Татьяне.
Неожиданно двери открылись, и в палату осторожно вошел не кто иной, как Курочкин.
– Господи! – схватился за грудь Глеб Васильевич.
– Вам плохо? Вы не рады, что я пришел? – растерялся посетитель.
– Что вы, – показал на стул Глеб Васильевич, – как раз о вас думал. Проходите.
Курочкин с опаской оглянулся на дверь:
– Я кое-как прорвался. Меня могут в любой момент выгнать. Приемные часы после обеда.
– Как вы меня нашли?
– Очень просто, – опускаясь на стул, заговорил Курочкин. – Позвонил вам, трубку взяла медсестра. Все. Осталось узнать номер больницы, отделение и палату.
– Понятно, – вздохнул Глеб Васильевич.
– Как я понял, вам стало плохо, когда вы были у своего начальника?
– Да, – подтвердил Глеб Васильевич. – Он отказал в помощи.
– Ну, ничего. – Курочкин положил ладонь ему на предплечье. – Из любого положения есть выход.
– Какой?
– Мы можем перевезти вашего сына обычным рейсом. – Курочкин откинулся на спинку стула. – Наймем хороших врачей, купим оборудование. В конце концов, есть частные самолеты.
– Вы так добры ко мне…
– Не только к вам, – улыбнулся Курочкин. – В мире столько несправедливости, поэтому часто приходится помогать людям в беде. Это прямая обязанность фонда.
– Как мне вас благодарить?
– Я ничего еще не сделал, – напомнил Курочкин. – А вообще, лучшей наградой для меня будет ваш переезд в Америку.
– Но это предательство, – ответил ему Глеб Васильевич, ловя себя на мысли, что предложение Курочкина уже не вызывает у него бурю негодования.
– Я уже сказал вам, вы никого не предаете, это вас давно предали. И то, что вы здесь, – тоже результат попустительского отношения государства к светилам науки. Я же говорил, что нечистые на руку дельцы давно продают ваши труды за границу, выдавая за свои…
– Этого вы мне не говорили. – Глеб Васильевич от удивления даже приподнялся на локтях.
– Ну, немного не так выразился, – пожал плечами Курочкин.
– У вас есть с собой телефон?
– Да, конечно.
– Можно позвонить?
– Без проблем. – Курочкин сунул руку в карман и протянул Глебу Васильевичу трубку сотового телефона.
Телефон жены был отключен.
– Наверное, у сына сидит, – с сожалением проговорил Глеб Васильевич, возвращая трубку.
– Перезвоните позже. Оставьте телефон себе, только спрячьте. Здесь, я знаю, не положено.
– Спасибо вам! – Глеб Васильевич вдруг понял, что нет сейчас для него ближе человека, чем Курочкин. – И простите.
– За что? – удивился тот.
– Я плохо о вас думал.
– Бросьте!
– Скажите, если все пройдет нормально и сына удастся вывезти, как мне быть?
– В любом случае вам необходимо покинуть Россию, – пожал плечами Курочкин.
– В моем положении это тяжело сделать. – Глеб Васильевич покосился на окна, словно опасаясь, что его могут подслушать.
– Конечно, вам будут препятствовать, – кивнул Курочкин. – Особенно те, кто все это время получал барыши за ваши изобретения. Кстати, как только я узнал, что вы были у помощника заместителя министра, сразу связался с Вашингтоном и попросил проинформировать, что это за тип. Так вот, он претендует на авторство ряда ваших изобретений.
– Да этого просто не может быть! – не поверил Глеб Васильевич. – Он же ничего не смыслит в физике. Если мне не изменяет память, этот негодяй с трудом закончил в свое время политехнический институт в провинции, потом делал карьеру по партийной линии. Комсорг, парторг…
– Я не так выразился, – смутился Курочкин. – Он намерен требовать вознаграждения как за собственные изыскания, но при этом не скрывает, что просто крадет их у вас.
– Все равно не укладывается в голове, – растерялся Глеб Васильевич.
– Но почему тогда он в штыки воспринял вашу просьбу? – хитро прищурился Курочкин и сам же ответил на этот вопрос: – Наверняка опасается, что в том же Израиле кто-то попытается предложить вам работать напрямую.
– Но я могу продолжать работать в России и информировать вас лично, – неожиданно пришедшая в голову мысль показалась спасением.
– Смею вас огорчить, – на лице Курочкина появилась скорбь. – Как только этот чиновник узнает, что деньги пошли мимо него, он донесет на вас куда надо…
Антон направлялся в номер в приподнятом настроении. Как ни странно, причиной этого стало повышенное внимание к ним со стороны Тэваза. Теперь преимущество на их стороне. Но еще большее удовольствие доставляло то, каким ударом для Дрона окажется его сегодняшняя интрижка. Ведь майор наверняка считал, что завоевал девушку, и теперь гордился своим очередным «подвигом».
На всякий случай Антон стукнул в дверь и потянулся на цыпочках, предвкушая, как будет распекать разгильдяя за утраченную бдительность.
– Войдите, – нарочито громко разрешил Дрон.
– Можно? – Антон изобразил на лице плебейскую улыбку.
– Пожалуйста, – по-барски ответил Дрон, продолжая лежать на заправленной кровати.
– Ну, что, развратник, и следы успел замести? – злорадно спросил Антон.
– Вы это о чем? – Дрон сел.
– Ну, как? – Антон прошел к столу и сел. – Не чай же вы здесь пили?
– Представь себе, – показал взглядом на чашки Дрон. – С твоим печеньем.
– Мне сегодня ночью можно здесь остаться?
– Не ерничай. – Дрон встал, подошел к дверям, приоткрыл их и выглянул в коридор.
Его поведение напрочь расстроило все планы Антона в отношении проведения воспитательной беседы.