Бажина Елена. Осведомитель

   - Я не понимаю, зачем ты передаешь мне совершенно непроверенные сведения от каких-то неизвестных людей. Мало ли кто что может сказать...
   - Между прочим, те, кто мне это рассказал, мои старые друзья, и я им доверяю.
   - Ну и что. Я знаю всех твоих старых друзей. Сколько еще можно жить событиями столетней давности? Сейчас другое время. Это все философский бред.
   - Вот те на. Ты что, заболела?
   - Возможно.
   - А что ты так поздно? Я звонил с восьми вечера.
   - Так получилось. Тебе-то теперь что за дело?
   - Мне - никакого. Но Охотин все-таки...
   - Сто лет прошло. У всех своя жизнь.
   - Верно. Своя.
   - Пока.
   - Пока.
   * * *
   А еще через пару дней к ней подошел Максим и сообщил, что у него разговор. Очень важный.
   - Мои друзья с третьего этажа интересуются, кто такой этот Охотин... Они просили меня спросить тебя, кто же он все-таки такой? Ну, ты с ним общаешься, и так далее...
   Я с ним не общаюсь, хотелось сказать ей, это совсем не такое общение... Мы с ним только побеседовали в баре несколько раз...
   - У них что-то случилось? - спросила она.
   - Пока нет... Но он стал проявлять к ним подозрительный интерес... Я вспомнил, ты сначала как-то недоверчиво отнеслась к нему и даже сказала, что он...
   - Стукач. Да, но, понимаешь, все сложно... Прошло пятнадцать лет, сейчас все по-другому... Проще простого заклеймить человека... У меня нет доказательств. Может быть, к нынешнему времени это не имеет никакого отношения.
   - Ты думаешь?..
   Удивительно было слышать такие слова от Максима, обычно рассеянного. Он был озабочен.
   - Что произошло? Расскажи.
   - Пока не могу. Просто я считал, что если что-то не так, ты об этом скажешь. Я их заверил, что если ты с ним сидишь в баре, значит, все в порядке, это все равно что рекомендация...
   - Какая рекомендация? Я не даю никакой рекомендации.
   - Но ты с ним общаешься...
   - Это совершенно ничего не означает. Это личное дело.
   - Но если он стукач, какие могут быть личные дела?..
   * * *
   Это был первый случай, когда они решили встретиться не на работе. В парке, где в этот день было много народу, в открытом кафе, недалеко от прудов. Это место ей тоже было знакомо: когда-то они с Ларисой и Митей обсуждали здесь "Истоки и смысл русского коммунизма", что-то еще...
   Она смотрела, как люди заказывали вино и мороженое, слушала музыку, и никак не могла освободиться от чувства раздражения и досады на собственные бесплодные размышления. "И почему - думала она, - он свалился на мою голову, почему через пятнадцать лет снова нужно думать о том, можно доверять этому человеку или нет?" Теперь ей казалось, что все эти годы оказались бессмысленными, оказались ненужными книги и знания, поскольку они ничего не изменили в жизни. Жизнь, казавшаяся долгим путем, вдруг сократилась до ничтожных размеров, в которых ничего серьезного и важного не могло уместиться. Наверное, мы ходим по кругу, думала она, если вот так, как много лет назад, она беседует с Охотиным, который не может предложить ей ничего другого, как только вспомнить легенду о Великом Инквизиторе. Наверное, мы живем в перевернутом мире, подумала она, если такие люди так спокойно, благополучно и неуязвимо чувствуют себя в нем...
   В момент ее размышлений о перевернутом мире у входа в аллею появился Сергей Охотин. Она узнала его издалека. Он направился к тому столику, за которым они договорились увидеться, огляделся. Он не видел ее, но наверняка был уверен, что она здесь.
   "А может быть, он не виноват?" - вновь задала она себе вопрос с надеждой, что кто-то другой скажет ей, подтвердит, что он не стукач и не осведомитель, что он ни в чем не виноват, что вообще никто ни в чем не виноват, что все, возможно, хорошо и не надо ни о чем беспокоиться.
   Она смотрела на силуэт. И вдруг ей открылась одна примитивная, как исторический материализм, истина. Это была интуиция, обострившаяся с тех пор, когда они поняли, что Сергей Охотин всех предал. Ирина никогда не избавится от ощущения, от бесспорной уверенности, что это он. Чувство, похожее на неприязнь, но только похожее, а на самом деле какое-то другое, живет в ней независимо от нее. От этого чувства избавиться невозможно, и логика перед ним бессильна. Ей стало понятно это за несколько мгновений, пока он приближался, и все рухнуло. Рухнула очередная иллюзия, которая вырастала на ее глазах все эти дни; иллюзия, которую она возводила собственными руками. Она смотрела, как он приближается, и ей становилось ясно, что все, что он ни делает, напрасно. Она поняла, что напрасно пыталась обмануть себя. Напрасно и он пытался обмануть ее, хотя сделать это было нетрудно.
   У нее не было никакого сомнения, что это он, тот самый Охотин.
   И вместо того, чтобы направиться к нему, она отступила назад, в тень деревьев, она уходила в глубь парка, в полумрак, чтобы неведомыми тропинками выбраться отсюда и постараться поскорее забыть о сегодняшнем дне.
   * * *
   На следующий день в редакции ее ждали плохие новости. Заместитель начальника, встретивший ее на лестничной клетке, быстро и как-то растерянно сообщил, что с сегодняшнего дня Охотин будет в редакционной коллегии. Более того, он привел в редакцию еще одного сотрудника. Ошеломленной Ирине он рассказал о том, что Максим и еще несколько ребят уволены. Такие произошли изменения, сообщил он, что лучше не задавать никаких вопросов, потому что ответить на них невозможно.
   Охотин подошел тихо. Он осторожно отодвинул стул и аккуратно сел. Он улыбался.
   - Я ждал тебя, но ты не пришла. Что-то случилось?
   - Нет.
   - Я надеюсь, мы сработаемся.
   - Нет.
   - Почему?
   - А ты не догадываешься? Неужели тебя ничего не беспокоит? То, что было пятнадцать лет назад?
   - Я не понимаю, о чем ты, - сказал он. - И что же было?
   Она поднялась, чтобы уйти. Он догнал ее в коридоре.
   - Напрасно ты спешишь, - сказал он. - Ты так и не поняла ничего. И Олег, я думаю, ничего не понял. Сейчас другое время. Тех ценностей больше нет, зачем вы за них цепляетесь?..
   - Для чего ты здесь появился? - спросила она.
   Он раздраженно шлепнул ладонью по перилам.
   - Вот черт! Я никак не могу понять, что за странная у нас страна! Мы встречаемся через десятки лет, мы давно не виделись, мы старые друзья, в конце концов, и тебе больше не о чем спросить меня, как только о том, зачем я здесь оказался?
   Он перевел дух и продолжил:
   - Знаешь, я часто думал, хотя я далек от философии и вообще не знаю, зачем она нужна... Но я думал, почему у нас всегда одно и то же? Даже если что-то меняется, так это только внешне, а внутри все одно и то же, как десять лет назад, как двадцать лет назад, как тысячу лет назад. Ну, чайник электрический на кухне появился и телефон мобильный. А больше ничего не изменилось. О чем вы говорили с Олегом, после того как начались другие времена? Неужели о философии?.. Или о стукачах? Да, тогда я просто испугался. И я предупреждал Олега, что я не смогу. Я попросил его отдать ключи и не пользоваться моей квартирой, это небезопасно... До этого у меня был тяжелый разговор с отцом, и он предупредил меня, что ему уже звонили и что могут быть неприятности... Да, я все рассказал тогда. Я боялся и вообще ничего не понимал... Философия - это хорошо и интересно, но перспектива провести в лагере лучшие годы... Сами-то вы как бы себя повели, если бы до вас дошло? Вы даже не понимаете, как вам повезло тогда. Вас оставили в покое, а могли бы не оставить... А здесь, сказал он вдруг спокойно, - я по своим делам. Я надеялся, мы найдем общий язык. Я думал, вы уже по-другому смотрите на то, что я тогда сделал. Я и сам сейчас смотрю по-другому. Когда-то я мучился угрызениями совести, потому что все сделал из-за страха. А сейчас я думаю, что и это было нужно, в конце концов. Не так уж это оказалось преступно и страшно. Тем более, что сейчас это уже неважно, это никого не интересует.
   - Почему Максим потерял работу? - спросила Ирина.
   - Ах, этот Максим. Ну что ж, здоровая конкуренция. Ничто не вечно. Это рынок. Он проявлял слишком много инициативы. Его заносило в идеях и тебя тоже. Но тебя я старался оградить от такого исхода...
   - А почему на этом рынке распоряжаешься ты?
   Он не ответил.
   - А как же твои слова, - продолжила она, - хотя бы о разумном устройстве мира...
   - Это ничего не значит, - сказал он. - Говорить можно о чем угодно. Мне пригодились те знания. А делать надо то, что нужно. Тем более сейчас.
   Он повернулся и пошел. Потом остановился, повернулся и сказал:
   - Но ты можешь оставаться. Я сделал так, чтобы тебя это не коснулось. Не беспокойся, я здесь не останусь надолго. Мне-то здесь тоже делать нечего...
   * * *
   Вечером Ирине позвонила Лариса.
   - Негодяй, - прошипела она. - Я так и думала, что добром не закончится его появление.
   - Самое интересное, что Охотин многих сумел убедить в своей порядочности.
   - Ничего удивительного.
   - Самое главное, что он и меня едва не убедил...
   - Надо было все-таки дать ему тогда по физиономии. Так, ради морального удовлетворения. А теперь уж мы опоздали.
   * * *
   Еще позже, сняв трубку, она услышала голос Олега.
   - Ну ничего, - сказал он как-то неожиданно спокойно. - Что делать? В конце концов, надо относиться к жизни по-философски. А мы этому до сих пор не научились. Я знал, что он признается, что это был он. Пусть даже через столько лет. Честно говоря, меня иногда охватывали сомнения на его счет... Может быть, тебе не надо пока уходить оттуда?..
   - После того, как выгнали Максима? Нет, не останусь.
   - Может быть, морду ему набить?
   - Раньше надо было, - проворчала Ирина.
   - А вообще у меня идея. Поезжайте с Алешей куда-нибудь... отдохнуть. Я найду деньги. А потом посмотрим...
   - Ты найдешь деньги?.. - она едва сдержала усмешку.
   - Да, чуть не забыл. Сашка прислал письмо из Нью-Йорка по электронной почте. Длинное философское письмо с лирическими отступлениями. И с юмором, как всегда. Хочешь, прочту?
   - Прочти, - ответила она.
   * * *
   Через две недели Ирина заехала в редакцию журнала, посвященного социальным проблемам, чтобы забрать оставшиеся там свои бумаги. В кабинете сидели незнакомые ей люди. Когда она спросила про главного редактора, ей ответили, что он временно отсутствует. Она спросила про заместителя главного редактора, и ей сказали, что он здесь больше не работает. Двое здоровых парней передвигали стеллаж от одной стены к другой.
   Она спросила, где сейчас находится Сергей Охотин. Переглянувшись, незнакомые люди ответили ей, что такого человека они не знают.
   Елена Бажина родилась в Пермской области. Окончила Литературный институт им. Горького в 1985 г. Печатала прозу в сборнике "Начало" (повесть "Родные и близкие", 1987) и журнале "День и ночь" (сказка "Где ты, Улисс?", 1996, рассказ "Мой брат Алексей", 2000). Выступала в периодических изданиях как публицист ("Русская мысль", "Грани", "Новая Европа", "Истина и жизнь").