Страница:
София тихо засмеялась.
– Да, если придется.
– И что же это за совет? – сокрушенно спросил Натаниель.
– Думаю, достаточно мудрый совет, – сказала София. – Большинство девушек ко времени своего совершеннолетия мечтают только о том, чтобы выйти замуж, завести детей и жить своим домом. По-моему, такова твоя сестра Джорджина. Рискну предсказать, что еще до Рождества она очень удачно выйдет замуж. И я была такой же. Встретила Уолтера, он сделал мне предложение, я его приняла, и мне казалось, что в восемнадцать лет я достигла всего, что нужно для счастья. Но существует и другой тип женщин, которые чувствуют, что в жизни должны быть вещи и поважнее, чем супружество с первым же мужчиной, который сделал предложение, или хоть с сотым. Такова Лавиния. Доверься ей, предоставь ей самой решать свою судьбу.
Совет был настолько разумным, что странно, как это он сам до такого не додумался. Но разве можно довериться Лавинии? Да ведь она сделает себя несчастной на всю жизнь, если предоставить ее самой себе. Вместе с тем он уважал мнение Софии. Однако в ее рассуждениях ему послышалось нечто, что отвлекло его от проблем Лавинии. Он лег на бок, подпер голову рукой и посмотрел на Софи – глаза его уже привыкли к сгущающейся темноте.
– Бедная Софи, – сказал он. – Ты думала, что у тебя впереди долгая и счастливая жизнь с Уолтером, а вместо этого вы прожили вместе… Сколько? Шесть или семь лет?
– Семь.
– И детей у вас не было. – До сих пор он никогда об этом не думал. Он погладил завитки у нее на виске. – Ты хотела иметь детей?
– Сначала да, но мы не могли себе этого позволить при той походной жизни, а было очень важно, чтобы я всегда была рядом с Уолтером.
И вдруг его осенило. Правду сказать, эта мысль все время мелькала у него в подсознании еще с первой ночи их близости.
– Следовательно, тебе известен способ предохраняться от детей?
– Жены военных знают десятки способов, – с улыбкой ответила она, – хотя при нормальных обстоятельствах большинство из них не признались бы в этом даже под пытками.
– Мне не хотелось бы наградить тебя ребенком.
– Этого не случится. – Она спокойно встретила его изучающий взгляд.
– Но если я это сделаю, Софи, ты должна будешь выйти за меня замуж, нравится тебе это или нет. И я не потерплю никаких возражений.
– Говорю тебе, этого не произойдет.
Тогда он задумался над тем, почему она снова не вышла замуж после смерти Уолтера, почему сказала ему, что вообще не хочет замуж. Значит, ее мечты восемнадцатилетней давности развеялись за следующие десять лет? И больше она не мечтает о семейной жизни с мужем и детьми? Или она не рассчитывает на осуществление мечты теперь, когда Уолтера больше нет? Она считала невозможным родить ребенка за время своего брака с Уолтером, потому что ей было важно постоянно находиться рядом с ним. Не жалеет ли она теперь, что у нее нет хотя бы одного ребенка?
Но Натаниель не решался спросить об этом. Это был слишком личный вопрос, и он не имел права задавать его. В конце концов, он был только ее другом и временным любовником.
Он наклонился и поцеловал ее, сначала легко, не уверенный, что она уже готова к близости. Но ее губы стали податливыми и слегка приоткрылись навстречу ему. Он скользнул языком в глубь ее рта. Она коснулась его языка своим, и он почувствовал, как стремительно возросло его возбуждение.
– Наверное, стоит окончательно освободиться от одежды, – сказал он.
– Да.
София помогала ему снять с нее ночную рубашку, приподняв сначала бедра, а потом руки. Потом он и сам разделся.
Чувство неловкости совершенно исчезло. Они разговаривали почти полчаса, и Натаниелю все казалось, что потом они будут смущаться еще больше. Но нет! Казалось совершенно естественным, что теперь они повернулись друг к другу и начали игру, которая должна была принести обоим сексуальное удовольствие.
Правда, София мало что знала о самой игре. Он не видел в этом ничего странного – респектабельная замужняя женщина не должна очень в этом разбираться, даже если пробыла замужем семь лет. Мужчина и не думает учить жену, как получать или доставлять удовольствие. В конце концов, супружеская постель рассматривается мужьями лишь как место для зачатия детей. И как правило, развлекаются мужчины где-нибудь в другом месте. Но постель Софи не была использована для зачатия детей – Уолтер умер раньше, чем они успели обзавестись постоянным жилищем. А сам Уолтер определенно не страдал избытком фантазии.
Да что это он все про Уолтера?! Он вообше не был настроен думать о чем-либо в настоящий момент. Нежно и горячо Натаниель ласкал ее тело. Вскоре по ее напрягшимся соскам, тихим вздохам и влажности между бедер он понял, что ей очень приятно. Сегодня он не будет требовательным, не будет ее смущать, решил он. Он научит ее в следующий раз, как доставить обоим острое наслаждение.
– Ты готова меня принять? – наконец спросил он, касаясь ее рта губами.
Раздвинув нежные складки кончиками пальцев, он слегка ввел палец и почувствовал, как она сжала его.
– Ты хочешь меня, Софи? Здесь? Чтобы я вошел в тебя?
– Да.
Она пошевелилась под ним, без уговоров раздвинула бедра, когда он лег сверху, и обвила его ногами. Прижавшись к нему покрепче, она потерлась затвердевшими сосками о его грудь. Глаза ее были закрыты, а губы приоткрылись в нетерпении момента слияния.
В это мгновение Натаниель понял, что дает ей больше, чем удовольствие. Он возбуждает в ней желание и жажду. Он видел, как многие женщины симулируют это. В данном случае все было непритворным, настоящим. Резким толчком он проник в ее влажную глубину, не отрывая взгляда от ее лица. Застонав, она запрокинула голову на подушке.
Софи, дорогая Софи!
Натаниель хотел ласкать ее медленно и долго, как и раньше, чтобы дать ей как можно дольше насладиться, прежде чем выплеснуть свою энергию. Но вдруг понял, что она вот-вот достигнет высшей точки – если он слегка ей поможет. Однако для этого он недостаточно ее знал.
Ритм его движений был глубоким и энергичным, она всем телом поддерживала его, исступленно гладя по спине, но желанный момент все не наступал, а он не знал, как ей помочь. И вдруг сообразил.
Просунув руку между их тесно слившимися телами, Натаниель нащупал у нее определенную точку и слегка ее погладил.
Агония наступила мгновенно. София выкрикивала его имя и содрогалась под ним, полностью потеряв над собой контроль. Он прижимал ее всем своим весом, оставаясь в ее нежном тепле, крепко стиснув ей руки и щекой прижавшись к ее душистым волосам.
«И это Софи? – спрашивал он себя. – Неужели это Софи?»
Колли фыркала и жалобно скулила рядом с кроватью.
Когда София успокоилась, расслабилась и задремала, он приподнялся на руках и вскоре достиг собственного более тихого, но в высшей степени удовлетворившего его освобождения. Перед тем как лечь рядом, он взглянул ей в лицо и увидел, что она смотрит на него сонными глазами.
– Софи! – Он поднес ее руку к губам. – Тебе было хорошо?
Она ответила ему тем, что уютно уткнулась лицом в его плечо и опять заснула.
Осторожно, чтобы ее не потревожить, он приподнял одной рукой и ногой одеяло и прикрыл ее. Нет, это целиком отличалось от того, чего он ожидал от их отношений. Соответственно своему возрасту и настоящему положению респектабельного сельского джентльмена, обремененного семейными обязанностями, он ожидал спокойной любовной связи, не столько страстной, сколько приносящей уютное и обоюдное удовлетворение. Тем более в отношениях с Софи.
Когда он думал, что Софи не способна на глубокую страсть? После первой их ночи или раньше? Так или иначе, именно с этим убеждением он пришел к ней сегодня. Да, его тянуло к ней, он хотел ее, но такого взрыва страсти не предвидел. Больше того, он и не был уверен, что хотел его. В нем было что-то тревожное и даже пугающее. Что-то незнакомое. Рассуждая таким образом, Натаниель чувствовал, что все его тело словно гудит от испытанного удовлетворения. Он повернулся к ней лицом и поцеловал ее в макушку. Не просыпаясь, она чуть сжала его пальцы и придвинулась к нему, что-то тихо и довольно пробормотав.
Собака опять ретировалась на коврик, где улеглась и вздохнула чуть ли не в унисон с хозяйкой.
Хорошо, думал Натаниель, просто лежать вот так, расслабленным и сонным, после спокойного разговора и после того, как ты достиг столь полного удовлетворения… со своим другом – он слегка улыбнулся. Натаниель чувствовал такой душевный покой, какого не знал много месяцев, а может, и лет. Вот только это было совсем не то, чего он ожидал. Между ними на самом деле возникли определенные отношения. И мысль об этом слегка тревожила его. Но он слишком устал и чувствовал себя слишком удовлетворенным, чтобы копаться в своих мыслях. Он подумает об этом завтра.
– Поди сюда, Софи.
Это не было приказом, хотя он протянул к ней руку, а скорее просьбой.
Пока он одевался, она тоже надела ночную рубашку и халат, не успев еще связать волосы лентой, они так и остались спадать по спине густыми спутанными прядями. Натаниель же снова выглядел безукоризненно свежим и слегка отчужденным, как будто не провел с ней в постели большую часть ночи.
Он стоял у окна спальни, уже полностью одетый, хотя всего несколько минут назад они опять наслаждались близостью – он привел ее к наслаждению медленно и искусно. Софи не очень хорошо поняла, что произошло. Это было в тысячу раз лучше, чем можно было вообразить, но вспоминала об этом со смущением. Что он о ней подумал? Кажется, она совершенно потеряла над собой контроль. Он намерен поговорить именно об этом или просто хочет поцеловать на прощание? София терялась в догадках.
Подойдя к нему, она взяла его за руку, подняла к нему лицо и улыбнулась. Они не стали зажигать свечи, хотя было еще темно, но она прекрасно видела его лицо. Он смотрел на нее своими неподражаемыми глазами.
– Софи, – сказал он, – расскажи мне о вчерашнем визите Бориса Пинтера.
Ах! У нее все сжалось внутри. Значит, он его видел! Ну конечно! Могло ли быть иначе? И зачем только она солгала? В этом не было необходимости.
– Ах, ты об этом! – Она засмеялась. – Он пришел засвидетельствовать свое почтение. Время от времени он это делает, но никогда не задерживается, я даже чаем его не угощаю.
– Но почему ты вообще его принимаешь? Она удивленно подняла брови.
– Ты считаешь себя обязанной принимать его из-за того, что в прошлом году он так нелепо лгал, чтобы еще больше прославить Уолтера? Но пойми, Софи, он сделал это только ради того, чтобы проникнуть в высший свет!
– Ты говоришь, ложь?
– Да, когда Пинтер приехал на полуостров, он уже был лейтенантом, Софи, а не прапорщиком.
Этого она не знала.
– Следовательно, Уолтер спас лейтенанта Пинтера, а не прапорщика Пинтера, – спокойно отметила Софи. – Какое это имеет значение?
– А то, что ты ничем ему не обязана! Он никогда не был приятным типом, а на Уолтера положительно имел зуб. Ты должна держаться от него подальше и уж тем более не принимать его дома. Вчера Кен сказал тебе, и совершенно верно, что любой из нас четверых защитит тебя в любое время, если Пинтер станет тебе досаждать. Мы с удовольствием защитим тебя, а особенно я.
«Защита» Кеннета стоила ей обручального кольца. Без нее цена за очередное письмо не была бы такой высокой. А в следующий раз он назначит еще более высокую цену – такую, что она не сможет ее заплатить.
Она высвободила свою руку.
– И с каких это пор, Натаниель, ты взял на себя право руководить моими поступками? Указывать мне, кого я могу принимать в своем доме, а кого нет? Уж не считаешь ли ты меня своей содержанкой, хотя раньше отрицал это? Я не твоя содержанка и не родственница, чтобы ты мог отдавать мне распоряжения, которые я обязана исполнять немедленно и беспрекословно! Не слишком ли много ты на себя берешь?
Она никогда не выходила из себя, ни разу, ни с кем не разговаривала таким возмущенным тоном. Слыша свой ледяной голос, она прекрасно понимала, что происходит. Ужасная злость, бурлившая в ней, находит выход. И под ударом оказался Натаниель, который хотел только защитить ее. Испугавшись последствий своего взрыва, она даже надеялась, что он начнет возражать ей. Но он не стал этого делать.
Он слегка склонил голову и испытующе посмотрел ей в лицо, затем на стиснутые в кулаки руки.
– Разумеется, ты совершенно права, Софи, – сказал он, и в голосе его не было ни злости, ни высокомерия, ни дрожи от оскорбленного самолюбия. – Я прошу простить меня, Софи. Ты простишь?
Она кивнула и на мгновение закрыла глаза. Вся ее злость мгновенно улетучилась.
– Я не считаю тебя своей содержанкой, Софи, – тихо сказал он. – Вот почему я… я не мог заниматься с тобой любовью, когда впервые пришел сюда. Ты мой друг и моя возлюбленная.
Черт его побери! Она хотела, чтобы между ними завязалась настоящая ссора, но что она может противопоставить этому рассудительному спокойному тону? Сейчас же ей хотелось только приникнуть к нему и спрятать лицо у него на груди. Иногда независимость может показаться слишком тяжелым бременем, а нежное участие порой может принести облегчение гораздо быстрее, чем злость или высокомерие.
София улыбнулась ему.
– Ты можешь мне кое-что обещать? – спросил он ее. Она пожала плечами.
– Обещай обратиться ко мне, если тебе что-нибудь понадобится. Обещай, что не будешь слишком гордой и самостоятельной, чтобы попросить о помощи.
– Это целых два обещания, – резонно заметила она.
– Но ты обещаешь? – настаивал он.
«Не можешь ли ты одолжить мне довольно крупную сумму денег, чтобы выкупить любовные письма Уолтера, которые он писал одному человеку? Разумеется, при том условии, что я верну тебе все до последнего пенни, хотя бы мне на это понадобилось лет шестьдесят».
– Софи? – У него дрогнул голос. – Ты не можешь сделать ради моего спокойствия даже такую малость? Если предпочитаешь, можешь обратиться к Кену, Рексу или Идену. Но обязательно к одному из нас, Софи.
– Тебе нечего тревожиться за меня, Натаниель, – сказала она. – Обещаю, что обращусь к тебе в любом случае, если буду считать, что ты сможешь мне помочь. Это тебя устраивает?
Он взял ее руки и крепко стиснул их.
– Ты хитрый лисенок, Софи. По существу ты ничего мне не обещаешь. Ты хотела бы, чтобы наша договоренность продолжалась?
– А ты? – еле выговорила она, вся заледенев от страха потерять его.
– Да. – Он наклонился к ней. – Но не давай мне забыть, Софи, что это отношения равных партнеров, а значит, я ничего не могу сделать без твоего согласия. Так могу я прийти к тебе еще раз?
– Да! – Она улыбнулась. – Это так приятно, Натаниель. Я хотела бы продолжить наши отношения.
– Хорошо.
Он поцеловал ее. Через несколько минут она проводила его вниз, за ними плелась сонная Лесси. Он потихоньку отодвинул засов.
– Спокойной ночи, Софи, – сказал он, прежде чем открыть дверь. – И благодарю тебя, дорогая.
– Я благодарю тебя, Натаниель.
Она видела при свете, падавшем в открытую дверь, его замечательную улыбку.
– И тебе спокойной ночи, Лесси, – сказал он. Потом она закрыла за ним дверь и, стараясь не шуметь, потихоньку заперла се на засов.
– Скорее назад, Лесси! – позвала она.
Скорее опять в постель, чтобы удержать его тепло и запах, чтобы снова пережить все события этой ночи – и не только физические ощущения.
Забравшись на кровать, София легла на то место, где лежал Натаниель, накрылась с головой, не переставая думать, что вряд ли решилась бы предложить ему встречаться, если бы знала, что это будут не просто встречи для удовлетворения требований плоти. Без них она как-нибудь прожила бы – ведь жила же она без всего этого всю свою жизнь, кроме той страшной недели после свадьбы.
Но сегодня между ними появилось нечто более значительное. Они лежали рядом, взявшись за руки, и просто разговаривали как друзья. А потом, после замечательного слияния, несколько часов спали рядом. Кажется, она и во сне чувствовала его уютное теплое тело.
«И у тебя нет детей. А ты хотела их иметь?»
Почему-то именно эти слова все время вспоминались ей. Да, детей у нее нет. Хотела ли она их иметь? Не очень – при тех обстоятельствах. Она так безжалостно подавляла в себе женские инстинкты, что практически забыла о смысле жизни женщины. А сейчас? Хотела бы она сейчас иметь детей? Ей только двадцать восемь. Порой она забывала, что еще молода.
«Если от меня у тебя будет ребенок, Софи, ты должна будешь выйти за меня замуж, нравится тебе это или нет. Я не потерплю никаких возражений».
О, Натаниель! Сердце у нее разрывалось от боли.
Лесси вспрыгнула на кровать и положила голову ей на ноги. Но Софи не прогнала ее, как обычно. Ей было так уютно чувствовать тепло любимой собаки!
Глава 11
– Да, если придется.
– И что же это за совет? – сокрушенно спросил Натаниель.
– Думаю, достаточно мудрый совет, – сказала София. – Большинство девушек ко времени своего совершеннолетия мечтают только о том, чтобы выйти замуж, завести детей и жить своим домом. По-моему, такова твоя сестра Джорджина. Рискну предсказать, что еще до Рождества она очень удачно выйдет замуж. И я была такой же. Встретила Уолтера, он сделал мне предложение, я его приняла, и мне казалось, что в восемнадцать лет я достигла всего, что нужно для счастья. Но существует и другой тип женщин, которые чувствуют, что в жизни должны быть вещи и поважнее, чем супружество с первым же мужчиной, который сделал предложение, или хоть с сотым. Такова Лавиния. Доверься ей, предоставь ей самой решать свою судьбу.
Совет был настолько разумным, что странно, как это он сам до такого не додумался. Но разве можно довериться Лавинии? Да ведь она сделает себя несчастной на всю жизнь, если предоставить ее самой себе. Вместе с тем он уважал мнение Софии. Однако в ее рассуждениях ему послышалось нечто, что отвлекло его от проблем Лавинии. Он лег на бок, подпер голову рукой и посмотрел на Софи – глаза его уже привыкли к сгущающейся темноте.
– Бедная Софи, – сказал он. – Ты думала, что у тебя впереди долгая и счастливая жизнь с Уолтером, а вместо этого вы прожили вместе… Сколько? Шесть или семь лет?
– Семь.
– И детей у вас не было. – До сих пор он никогда об этом не думал. Он погладил завитки у нее на виске. – Ты хотела иметь детей?
– Сначала да, но мы не могли себе этого позволить при той походной жизни, а было очень важно, чтобы я всегда была рядом с Уолтером.
И вдруг его осенило. Правду сказать, эта мысль все время мелькала у него в подсознании еще с первой ночи их близости.
– Следовательно, тебе известен способ предохраняться от детей?
– Жены военных знают десятки способов, – с улыбкой ответила она, – хотя при нормальных обстоятельствах большинство из них не признались бы в этом даже под пытками.
– Мне не хотелось бы наградить тебя ребенком.
– Этого не случится. – Она спокойно встретила его изучающий взгляд.
– Но если я это сделаю, Софи, ты должна будешь выйти за меня замуж, нравится тебе это или нет. И я не потерплю никаких возражений.
– Говорю тебе, этого не произойдет.
Тогда он задумался над тем, почему она снова не вышла замуж после смерти Уолтера, почему сказала ему, что вообще не хочет замуж. Значит, ее мечты восемнадцатилетней давности развеялись за следующие десять лет? И больше она не мечтает о семейной жизни с мужем и детьми? Или она не рассчитывает на осуществление мечты теперь, когда Уолтера больше нет? Она считала невозможным родить ребенка за время своего брака с Уолтером, потому что ей было важно постоянно находиться рядом с ним. Не жалеет ли она теперь, что у нее нет хотя бы одного ребенка?
Но Натаниель не решался спросить об этом. Это был слишком личный вопрос, и он не имел права задавать его. В конце концов, он был только ее другом и временным любовником.
Он наклонился и поцеловал ее, сначала легко, не уверенный, что она уже готова к близости. Но ее губы стали податливыми и слегка приоткрылись навстречу ему. Он скользнул языком в глубь ее рта. Она коснулась его языка своим, и он почувствовал, как стремительно возросло его возбуждение.
– Наверное, стоит окончательно освободиться от одежды, – сказал он.
– Да.
София помогала ему снять с нее ночную рубашку, приподняв сначала бедра, а потом руки. Потом он и сам разделся.
Чувство неловкости совершенно исчезло. Они разговаривали почти полчаса, и Натаниелю все казалось, что потом они будут смущаться еще больше. Но нет! Казалось совершенно естественным, что теперь они повернулись друг к другу и начали игру, которая должна была принести обоим сексуальное удовольствие.
Правда, София мало что знала о самой игре. Он не видел в этом ничего странного – респектабельная замужняя женщина не должна очень в этом разбираться, даже если пробыла замужем семь лет. Мужчина и не думает учить жену, как получать или доставлять удовольствие. В конце концов, супружеская постель рассматривается мужьями лишь как место для зачатия детей. И как правило, развлекаются мужчины где-нибудь в другом месте. Но постель Софи не была использована для зачатия детей – Уолтер умер раньше, чем они успели обзавестись постоянным жилищем. А сам Уолтер определенно не страдал избытком фантазии.
Да что это он все про Уолтера?! Он вообше не был настроен думать о чем-либо в настоящий момент. Нежно и горячо Натаниель ласкал ее тело. Вскоре по ее напрягшимся соскам, тихим вздохам и влажности между бедер он понял, что ей очень приятно. Сегодня он не будет требовательным, не будет ее смущать, решил он. Он научит ее в следующий раз, как доставить обоим острое наслаждение.
– Ты готова меня принять? – наконец спросил он, касаясь ее рта губами.
Раздвинув нежные складки кончиками пальцев, он слегка ввел палец и почувствовал, как она сжала его.
– Ты хочешь меня, Софи? Здесь? Чтобы я вошел в тебя?
– Да.
Она пошевелилась под ним, без уговоров раздвинула бедра, когда он лег сверху, и обвила его ногами. Прижавшись к нему покрепче, она потерлась затвердевшими сосками о его грудь. Глаза ее были закрыты, а губы приоткрылись в нетерпении момента слияния.
В это мгновение Натаниель понял, что дает ей больше, чем удовольствие. Он возбуждает в ней желание и жажду. Он видел, как многие женщины симулируют это. В данном случае все было непритворным, настоящим. Резким толчком он проник в ее влажную глубину, не отрывая взгляда от ее лица. Застонав, она запрокинула голову на подушке.
Софи, дорогая Софи!
Натаниель хотел ласкать ее медленно и долго, как и раньше, чтобы дать ей как можно дольше насладиться, прежде чем выплеснуть свою энергию. Но вдруг понял, что она вот-вот достигнет высшей точки – если он слегка ей поможет. Однако для этого он недостаточно ее знал.
Ритм его движений был глубоким и энергичным, она всем телом поддерживала его, исступленно гладя по спине, но желанный момент все не наступал, а он не знал, как ей помочь. И вдруг сообразил.
Просунув руку между их тесно слившимися телами, Натаниель нащупал у нее определенную точку и слегка ее погладил.
Агония наступила мгновенно. София выкрикивала его имя и содрогалась под ним, полностью потеряв над собой контроль. Он прижимал ее всем своим весом, оставаясь в ее нежном тепле, крепко стиснув ей руки и щекой прижавшись к ее душистым волосам.
«И это Софи? – спрашивал он себя. – Неужели это Софи?»
Колли фыркала и жалобно скулила рядом с кроватью.
Когда София успокоилась, расслабилась и задремала, он приподнялся на руках и вскоре достиг собственного более тихого, но в высшей степени удовлетворившего его освобождения. Перед тем как лечь рядом, он взглянул ей в лицо и увидел, что она смотрит на него сонными глазами.
– Софи! – Он поднес ее руку к губам. – Тебе было хорошо?
Она ответила ему тем, что уютно уткнулась лицом в его плечо и опять заснула.
Осторожно, чтобы ее не потревожить, он приподнял одной рукой и ногой одеяло и прикрыл ее. Нет, это целиком отличалось от того, чего он ожидал от их отношений. Соответственно своему возрасту и настоящему положению респектабельного сельского джентльмена, обремененного семейными обязанностями, он ожидал спокойной любовной связи, не столько страстной, сколько приносящей уютное и обоюдное удовлетворение. Тем более в отношениях с Софи.
Когда он думал, что Софи не способна на глубокую страсть? После первой их ночи или раньше? Так или иначе, именно с этим убеждением он пришел к ней сегодня. Да, его тянуло к ней, он хотел ее, но такого взрыва страсти не предвидел. Больше того, он и не был уверен, что хотел его. В нем было что-то тревожное и даже пугающее. Что-то незнакомое. Рассуждая таким образом, Натаниель чувствовал, что все его тело словно гудит от испытанного удовлетворения. Он повернулся к ней лицом и поцеловал ее в макушку. Не просыпаясь, она чуть сжала его пальцы и придвинулась к нему, что-то тихо и довольно пробормотав.
Собака опять ретировалась на коврик, где улеглась и вздохнула чуть ли не в унисон с хозяйкой.
Хорошо, думал Натаниель, просто лежать вот так, расслабленным и сонным, после спокойного разговора и после того, как ты достиг столь полного удовлетворения… со своим другом – он слегка улыбнулся. Натаниель чувствовал такой душевный покой, какого не знал много месяцев, а может, и лет. Вот только это было совсем не то, чего он ожидал. Между ними на самом деле возникли определенные отношения. И мысль об этом слегка тревожила его. Но он слишком устал и чувствовал себя слишком удовлетворенным, чтобы копаться в своих мыслях. Он подумает об этом завтра.
– Поди сюда, Софи.
Это не было приказом, хотя он протянул к ней руку, а скорее просьбой.
Пока он одевался, она тоже надела ночную рубашку и халат, не успев еще связать волосы лентой, они так и остались спадать по спине густыми спутанными прядями. Натаниель же снова выглядел безукоризненно свежим и слегка отчужденным, как будто не провел с ней в постели большую часть ночи.
Он стоял у окна спальни, уже полностью одетый, хотя всего несколько минут назад они опять наслаждались близостью – он привел ее к наслаждению медленно и искусно. Софи не очень хорошо поняла, что произошло. Это было в тысячу раз лучше, чем можно было вообразить, но вспоминала об этом со смущением. Что он о ней подумал? Кажется, она совершенно потеряла над собой контроль. Он намерен поговорить именно об этом или просто хочет поцеловать на прощание? София терялась в догадках.
Подойдя к нему, она взяла его за руку, подняла к нему лицо и улыбнулась. Они не стали зажигать свечи, хотя было еще темно, но она прекрасно видела его лицо. Он смотрел на нее своими неподражаемыми глазами.
– Софи, – сказал он, – расскажи мне о вчерашнем визите Бориса Пинтера.
Ах! У нее все сжалось внутри. Значит, он его видел! Ну конечно! Могло ли быть иначе? И зачем только она солгала? В этом не было необходимости.
– Ах, ты об этом! – Она засмеялась. – Он пришел засвидетельствовать свое почтение. Время от времени он это делает, но никогда не задерживается, я даже чаем его не угощаю.
– Но почему ты вообще его принимаешь? Она удивленно подняла брови.
– Ты считаешь себя обязанной принимать его из-за того, что в прошлом году он так нелепо лгал, чтобы еще больше прославить Уолтера? Но пойми, Софи, он сделал это только ради того, чтобы проникнуть в высший свет!
– Ты говоришь, ложь?
– Да, когда Пинтер приехал на полуостров, он уже был лейтенантом, Софи, а не прапорщиком.
Этого она не знала.
– Следовательно, Уолтер спас лейтенанта Пинтера, а не прапорщика Пинтера, – спокойно отметила Софи. – Какое это имеет значение?
– А то, что ты ничем ему не обязана! Он никогда не был приятным типом, а на Уолтера положительно имел зуб. Ты должна держаться от него подальше и уж тем более не принимать его дома. Вчера Кен сказал тебе, и совершенно верно, что любой из нас четверых защитит тебя в любое время, если Пинтер станет тебе досаждать. Мы с удовольствием защитим тебя, а особенно я.
«Защита» Кеннета стоила ей обручального кольца. Без нее цена за очередное письмо не была бы такой высокой. А в следующий раз он назначит еще более высокую цену – такую, что она не сможет ее заплатить.
Она высвободила свою руку.
– И с каких это пор, Натаниель, ты взял на себя право руководить моими поступками? Указывать мне, кого я могу принимать в своем доме, а кого нет? Уж не считаешь ли ты меня своей содержанкой, хотя раньше отрицал это? Я не твоя содержанка и не родственница, чтобы ты мог отдавать мне распоряжения, которые я обязана исполнять немедленно и беспрекословно! Не слишком ли много ты на себя берешь?
Она никогда не выходила из себя, ни разу, ни с кем не разговаривала таким возмущенным тоном. Слыша свой ледяной голос, она прекрасно понимала, что происходит. Ужасная злость, бурлившая в ней, находит выход. И под ударом оказался Натаниель, который хотел только защитить ее. Испугавшись последствий своего взрыва, она даже надеялась, что он начнет возражать ей. Но он не стал этого делать.
Он слегка склонил голову и испытующе посмотрел ей в лицо, затем на стиснутые в кулаки руки.
– Разумеется, ты совершенно права, Софи, – сказал он, и в голосе его не было ни злости, ни высокомерия, ни дрожи от оскорбленного самолюбия. – Я прошу простить меня, Софи. Ты простишь?
Она кивнула и на мгновение закрыла глаза. Вся ее злость мгновенно улетучилась.
– Я не считаю тебя своей содержанкой, Софи, – тихо сказал он. – Вот почему я… я не мог заниматься с тобой любовью, когда впервые пришел сюда. Ты мой друг и моя возлюбленная.
Черт его побери! Она хотела, чтобы между ними завязалась настоящая ссора, но что она может противопоставить этому рассудительному спокойному тону? Сейчас же ей хотелось только приникнуть к нему и спрятать лицо у него на груди. Иногда независимость может показаться слишком тяжелым бременем, а нежное участие порой может принести облегчение гораздо быстрее, чем злость или высокомерие.
София улыбнулась ему.
– Ты можешь мне кое-что обещать? – спросил он ее. Она пожала плечами.
– Обещай обратиться ко мне, если тебе что-нибудь понадобится. Обещай, что не будешь слишком гордой и самостоятельной, чтобы попросить о помощи.
– Это целых два обещания, – резонно заметила она.
– Но ты обещаешь? – настаивал он.
«Не можешь ли ты одолжить мне довольно крупную сумму денег, чтобы выкупить любовные письма Уолтера, которые он писал одному человеку? Разумеется, при том условии, что я верну тебе все до последнего пенни, хотя бы мне на это понадобилось лет шестьдесят».
– Софи? – У него дрогнул голос. – Ты не можешь сделать ради моего спокойствия даже такую малость? Если предпочитаешь, можешь обратиться к Кену, Рексу или Идену. Но обязательно к одному из нас, Софи.
– Тебе нечего тревожиться за меня, Натаниель, – сказала она. – Обещаю, что обращусь к тебе в любом случае, если буду считать, что ты сможешь мне помочь. Это тебя устраивает?
Он взял ее руки и крепко стиснул их.
– Ты хитрый лисенок, Софи. По существу ты ничего мне не обещаешь. Ты хотела бы, чтобы наша договоренность продолжалась?
– А ты? – еле выговорила она, вся заледенев от страха потерять его.
– Да. – Он наклонился к ней. – Но не давай мне забыть, Софи, что это отношения равных партнеров, а значит, я ничего не могу сделать без твоего согласия. Так могу я прийти к тебе еще раз?
– Да! – Она улыбнулась. – Это так приятно, Натаниель. Я хотела бы продолжить наши отношения.
– Хорошо.
Он поцеловал ее. Через несколько минут она проводила его вниз, за ними плелась сонная Лесси. Он потихоньку отодвинул засов.
– Спокойной ночи, Софи, – сказал он, прежде чем открыть дверь. – И благодарю тебя, дорогая.
– Я благодарю тебя, Натаниель.
Она видела при свете, падавшем в открытую дверь, его замечательную улыбку.
– И тебе спокойной ночи, Лесси, – сказал он. Потом она закрыла за ним дверь и, стараясь не шуметь, потихоньку заперла се на засов.
– Скорее назад, Лесси! – позвала она.
Скорее опять в постель, чтобы удержать его тепло и запах, чтобы снова пережить все события этой ночи – и не только физические ощущения.
Забравшись на кровать, София легла на то место, где лежал Натаниель, накрылась с головой, не переставая думать, что вряд ли решилась бы предложить ему встречаться, если бы знала, что это будут не просто встречи для удовлетворения требований плоти. Без них она как-нибудь прожила бы – ведь жила же она без всего этого всю свою жизнь, кроме той страшной недели после свадьбы.
Но сегодня между ними появилось нечто более значительное. Они лежали рядом, взявшись за руки, и просто разговаривали как друзья. А потом, после замечательного слияния, несколько часов спали рядом. Кажется, она и во сне чувствовала его уютное теплое тело.
«И у тебя нет детей. А ты хотела их иметь?»
Почему-то именно эти слова все время вспоминались ей. Да, детей у нее нет. Хотела ли она их иметь? Не очень – при тех обстоятельствах. Она так безжалостно подавляла в себе женские инстинкты, что практически забыла о смысле жизни женщины. А сейчас? Хотела бы она сейчас иметь детей? Ей только двадцать восемь. Порой она забывала, что еще молода.
«Если от меня у тебя будет ребенок, Софи, ты должна будешь выйти за меня замуж, нравится тебе это или нет. Я не потерплю никаких возражений».
О, Натаниель! Сердце у нее разрывалось от боли.
Лесси вспрыгнула на кровать и положила голову ей на ноги. Но Софи не прогнала ее, как обычно. Ей было так уютно чувствовать тепло любимой собаки!
Глава 11
– Жалко, Нат, что тебя там не было, – сказал в заключение Иден после того, как долго потчевал друзей рассказом о прошедшей накануне игре в карты.
Оказывается, один молодой лорд, недавно исключенный из Оксфорда за то, что тактично называли «необузданностью», проиграл огромное состояние, которое – к счастью для его кошелька и к несчастью для его чести – он только должен был унаследовать. Его оттаскали за уши, во всяком случае, так уверял Иден. А затем другой юный лорд – в этом году Лондон буквально кишит ими! – вызвал на дуэль старика Кроуфорда за тон, в каком тот отозвался о куртизанке в два раза старше юноши. Кроуфорд только смерил молодого человека с ног до головы презрительным взглядом и предложил отшлепать его по попке, после чего отослать к мамочке. Дуэль была предотвращена.
– Да уж, Иден, – засмеялся Натаниель, – похоже, я пропустил поистине утонченное развлечение. Рекс с Кеннетом наверняка пожалели, что уже женаты или, во всяком случае, что не могут пригласить своих жен на собрание столь изысканных особ.
– Только подумать, Кен, чего мы оказались лишены! – с шутливым отчаянием проговорил Рекс. – И все, что нам выпало взамен этого, – вечер у Клода с музыкой и разговорами!
– И не забудь упомянуть, Рекс, и с картами, – напомнил ему Кеннет. – Я вернулся домой на полкроны беднее, а твоя жена на ту же сумму разбогатела.
– И еще выиграла шиллинг у Клейтона, – добавил Рекс. – Сегодня утром мы с ней очень богаты!
Друзья в полном составе опять выехали на верховую прогулку в Гайд-парке. У них это стало чем-то вроде ритуала, которым они встречали утро каждого дня. Сегодня небо было затянуто облаками, и в воздухе ощущалась сильная влажность, как всегда перед дождем, но все единодушно считали, что при любой погоде прогулка на свежем воздухе является необходимой прелюдией, с которой должен начинаться день.
– Если мне будет позволено вернуться к тому, с чего я начал, – Иден, – есть если вы уже закончили острить на мой счет… – В ответ ему все только усмехнулись. – Так вот, Нат, в городе появилась леди Галлис.
– Какая леди? – Натаниель поднял брови. Рекс присвистнул.
– Бывшая мисс Мария Дарт, Нат! Неужели забыл? До Ватерлоо, а потом тоже…
– Это такая… с грудью? – Натаниель, играя бровями.
– И еще с бедрами, ногами и щиколотками, – засмеялся Рекс. – Не говоря уже о губах и глазах.
– Дарт из «Купидона»? – спросил Кеннет. – Согласитесь, что если бы мы участвовали в этой ярмарке невест, то все влюбились бы в нее по уши, передрались бы и больше уже не дружили бы.
– Да, конечно, теперь вспомнил, – засмеялся Натаниель. – Она вышла замуж за старого Галлиса с его миллионами и подагрой.
– Надгробие старика Галлиса уже год как украшает церковный двор, – сказал Иден, – а наша Мария, дорогой мой Нат, теперь богатая вдовушка с бойкими глазками.
– И эти глазки вчера тебя не заметили, Иден?! – Кеннет с сокрушенным видом покачал головой. – Старина, тебе нужно срочно отполировать свои голубые глаза. Должно быть, ты разучился обращаться с женщинами.
– Да будет тебе известно, – снисходительно сообщил ему Иден, – леди удостоила меня чести поцеловать ей ручку и вести с ней беседу. Она кокетничала вовсю, разве только прямо не предложила мне проводить ее в ее же спальню. Но увы! Она дала ясно понять, что имеет в виду отношения, которые продлятся лишь до начала лета, когда она намерена отбыть на континент. Скажу вам, я испытал сильнейший соблазн, поскольку предстоял определенный период для связи, а леди обладает захватывающим шармом, чтобы не сказать больше. Но я не настроен рисковать. Кроме того, у Гарриет появилась новая девушка, к которой я думаю подкатиться.
– На самом деле, Нат, – подцепил Идена Рекс, – думаю, леди его попросту отвергла.
– Не хотелось бы это признавать, Рекс, – поддержал его Натаниель, – но, думаю, ты прав.
– Черт побери! – воскликнул Иден, покраснев от возмущения. – Нат, а я-то пытаюсь тебе сказать, что я замолвил о тебе словечко! Я все время говорил о тебе, рассказывал ей, сколько времени ты вынужден тратить на своих родственниц, что у тебя совершенно не остается времени на себя. Чем еще можно завоевать горячее сочувствие женщины?
– Это звучит довольно любопытно, – заметил Кеннет. – Охотно верю, что Иден действительно постарался пристроить тебя, Нат, хотя, разумеется, он не имел в виду брак.
– И она помнит тебя, Нат, – многозначительно сказал Иден. – Стоило мне заговорить о тебе, как она положила ручку мне на рукав и спросила: «Лорд Пелем? Это не тот молодой человек… с глазами?»
Все, включая Натаниеля, расхохотались. Иден очень похоже подражал ее хрипловатому контральто.
– «И это у него такая… очаровательная улыбка?» – продолжал Иден. – Обрати внимание на паузу, Нат! И с каким придыханием она произнесла последние слова! Ты все понял?
– Что ж, Нат, кажется, ты уже пристроен, – сказал Кеннет после очередного взрыва хохота. – Мадам только того и ждет, чтобы ее заняли до конца сезона. К тому же ее изящные ручки полны всякого добра. Не говоря уже о выразительных паузах.
– Имей в виду, Нат, тебе достанется самое выгодное, – поучительно проговорил Рекс. – Три-четыре года назад она потребовала бы обручальное кольцо и огромное состояние. А сейчас ее можно заполучить только на время и всего лишь ценой твоих глаз и… очаровательной улыбки. Черт побери, я не сумел передать ее придыхание. Но куда мне до Идена!
– Сегодня вечером, Нат, она намерена посетить суаре у миссис Лебланк, – торжествующе сказал Иден. – Я намекнул ей, что ты тоже там будешь.
– С Джорджиной и Лавинией, – сухо сказал Натаниель. – Не говоря уже о Маргарет и женах Кеннета и Рекса и… Софи.
– Если ты не способен тайно поухаживать за любовницей под носом у всего общества, – разочарованно вздохнул Иден, – значит, последние два года печально изменили тебя. Раньше, стоило тебе только захотеть, ты уговорил бы ее, уложил в постель и завел с ней связь так, что даже мы ничего бы об этом не знали.
– Кажется, дождь и в самом деле начинается, – сказал Натаниель, вытягивая руку и подставляя ладонь кверху. – Кстати, я вот заговорил о Софи и вспомнил, что между ней и Пинтером происходит что-то странное.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что он снова ей навязывается?! – возмутился Кеннет. – Ничто не может мне доставить такого удовольствия, как небольшой разговорчике этим субъектом. Я жалею, что не сделал этого позавчера. Но я хотел как можно скорее вывести Софи из зала.
– Вчера днем, когда я приехал к Софи с Лавинией, он как раз выходил от нее, – сказал Натаниель.
– Вот это да! – Ке. ннет выглядел озадаченным, а лица друзей сразу стали серьезными. – Надеюсь, она выгнала его, наградив пощечиной?
– Вовсе нет, – с горечью возразил Натаниель. – Она холодно меня выслушала, когда я спросил, что он здесь делал, и стоило мне сказать ей, что она не должна его принимать, как она откровенно рассердилась.
– Софи? – недоверчиво переспросил Рекс. – Рассердилась? Никогда не видел ее по-настоящему сердитой.
– Но тут она действительно рассердилась, – сказал Натаниель. – И заявила мне – разумеется, совершенно справедливо, – что я не имею права указывать ей, кого она вправе принимать у себя в доме.
– Что за черт! – недоумевая, воскликнул Иден. – Она согласилась на визит Пинтера, Нат? На балу у Шелби она побледнела так, что чуть не потеряла сознание, поэтому мы с Кеном и бросились ей на помощь.
– Она даже не сказала мне, зачем он приходил, – продолжал Натаниель – Сказала только, что он хотел засвидетельствовать ей свое почтение, как делал и до этого раза, и что не остался на чай.
– Что у него на уме? – спросил Кеннет. – Может, он хочет погреться в лучах ее славы? Хотя в этом году она слегка потускнела. К тому же отец Пинтера граф, так что он и без Софи вхож в светские салоны. Да ведь Софи не богата, верно? Во всяком случае, по ней этого не скажешь. Так что же нужно от нее этому негодяю?
– Что бы это ни было, – заявил Рекс, – долго ему этого добиваться не придется. Хотя мы и не сидели рядом с ней, но заметили, какой эффект на нее произвело его появление позавчера вечером. Определенно он ей не нравится – что только делает честь ее вкусу. Когда мы нанесем визит бывшему лейтенанту Пинтеру? Может, попробуем сегодня? Мне не хотелось бы тратить ни минуты.
– Я с тобой, Рекс, – угрюмо сказал Иден. – Пора дать понять этому хаму, что у Софи есть верные друзья.
– Нет, – сказал Натаниель. – Этого нельзя делать, во всяком случае, не таким способом, как бы мне этого ни хотелось. Пинтер не сделал ничего предосудительного на балу у Шелби, по крайней мере открыто. Да, вчера его приняли на Слоан-террас, как и меня с Лавинией, но ведь он не ворвался туда силой. И Софи не жаловалась на его визит. Мы не имеем права действовать от ее имени и являться к Пинтеру с требованием, чтобы он держался от нее подальше.
Оказывается, один молодой лорд, недавно исключенный из Оксфорда за то, что тактично называли «необузданностью», проиграл огромное состояние, которое – к счастью для его кошелька и к несчастью для его чести – он только должен был унаследовать. Его оттаскали за уши, во всяком случае, так уверял Иден. А затем другой юный лорд – в этом году Лондон буквально кишит ими! – вызвал на дуэль старика Кроуфорда за тон, в каком тот отозвался о куртизанке в два раза старше юноши. Кроуфорд только смерил молодого человека с ног до головы презрительным взглядом и предложил отшлепать его по попке, после чего отослать к мамочке. Дуэль была предотвращена.
– Да уж, Иден, – засмеялся Натаниель, – похоже, я пропустил поистине утонченное развлечение. Рекс с Кеннетом наверняка пожалели, что уже женаты или, во всяком случае, что не могут пригласить своих жен на собрание столь изысканных особ.
– Только подумать, Кен, чего мы оказались лишены! – с шутливым отчаянием проговорил Рекс. – И все, что нам выпало взамен этого, – вечер у Клода с музыкой и разговорами!
– И не забудь упомянуть, Рекс, и с картами, – напомнил ему Кеннет. – Я вернулся домой на полкроны беднее, а твоя жена на ту же сумму разбогатела.
– И еще выиграла шиллинг у Клейтона, – добавил Рекс. – Сегодня утром мы с ней очень богаты!
Друзья в полном составе опять выехали на верховую прогулку в Гайд-парке. У них это стало чем-то вроде ритуала, которым они встречали утро каждого дня. Сегодня небо было затянуто облаками, и в воздухе ощущалась сильная влажность, как всегда перед дождем, но все единодушно считали, что при любой погоде прогулка на свежем воздухе является необходимой прелюдией, с которой должен начинаться день.
– Если мне будет позволено вернуться к тому, с чего я начал, – Иден, – есть если вы уже закончили острить на мой счет… – В ответ ему все только усмехнулись. – Так вот, Нат, в городе появилась леди Галлис.
– Какая леди? – Натаниель поднял брови. Рекс присвистнул.
– Бывшая мисс Мария Дарт, Нат! Неужели забыл? До Ватерлоо, а потом тоже…
– Это такая… с грудью? – Натаниель, играя бровями.
– И еще с бедрами, ногами и щиколотками, – засмеялся Рекс. – Не говоря уже о губах и глазах.
– Дарт из «Купидона»? – спросил Кеннет. – Согласитесь, что если бы мы участвовали в этой ярмарке невест, то все влюбились бы в нее по уши, передрались бы и больше уже не дружили бы.
– Да, конечно, теперь вспомнил, – засмеялся Натаниель. – Она вышла замуж за старого Галлиса с его миллионами и подагрой.
– Надгробие старика Галлиса уже год как украшает церковный двор, – сказал Иден, – а наша Мария, дорогой мой Нат, теперь богатая вдовушка с бойкими глазками.
– И эти глазки вчера тебя не заметили, Иден?! – Кеннет с сокрушенным видом покачал головой. – Старина, тебе нужно срочно отполировать свои голубые глаза. Должно быть, ты разучился обращаться с женщинами.
– Да будет тебе известно, – снисходительно сообщил ему Иден, – леди удостоила меня чести поцеловать ей ручку и вести с ней беседу. Она кокетничала вовсю, разве только прямо не предложила мне проводить ее в ее же спальню. Но увы! Она дала ясно понять, что имеет в виду отношения, которые продлятся лишь до начала лета, когда она намерена отбыть на континент. Скажу вам, я испытал сильнейший соблазн, поскольку предстоял определенный период для связи, а леди обладает захватывающим шармом, чтобы не сказать больше. Но я не настроен рисковать. Кроме того, у Гарриет появилась новая девушка, к которой я думаю подкатиться.
– На самом деле, Нат, – подцепил Идена Рекс, – думаю, леди его попросту отвергла.
– Не хотелось бы это признавать, Рекс, – поддержал его Натаниель, – но, думаю, ты прав.
– Черт побери! – воскликнул Иден, покраснев от возмущения. – Нат, а я-то пытаюсь тебе сказать, что я замолвил о тебе словечко! Я все время говорил о тебе, рассказывал ей, сколько времени ты вынужден тратить на своих родственниц, что у тебя совершенно не остается времени на себя. Чем еще можно завоевать горячее сочувствие женщины?
– Это звучит довольно любопытно, – заметил Кеннет. – Охотно верю, что Иден действительно постарался пристроить тебя, Нат, хотя, разумеется, он не имел в виду брак.
– И она помнит тебя, Нат, – многозначительно сказал Иден. – Стоило мне заговорить о тебе, как она положила ручку мне на рукав и спросила: «Лорд Пелем? Это не тот молодой человек… с глазами?»
Все, включая Натаниеля, расхохотались. Иден очень похоже подражал ее хрипловатому контральто.
– «И это у него такая… очаровательная улыбка?» – продолжал Иден. – Обрати внимание на паузу, Нат! И с каким придыханием она произнесла последние слова! Ты все понял?
– Что ж, Нат, кажется, ты уже пристроен, – сказал Кеннет после очередного взрыва хохота. – Мадам только того и ждет, чтобы ее заняли до конца сезона. К тому же ее изящные ручки полны всякого добра. Не говоря уже о выразительных паузах.
– Имей в виду, Нат, тебе достанется самое выгодное, – поучительно проговорил Рекс. – Три-четыре года назад она потребовала бы обручальное кольцо и огромное состояние. А сейчас ее можно заполучить только на время и всего лишь ценой твоих глаз и… очаровательной улыбки. Черт побери, я не сумел передать ее придыхание. Но куда мне до Идена!
– Сегодня вечером, Нат, она намерена посетить суаре у миссис Лебланк, – торжествующе сказал Иден. – Я намекнул ей, что ты тоже там будешь.
– С Джорджиной и Лавинией, – сухо сказал Натаниель. – Не говоря уже о Маргарет и женах Кеннета и Рекса и… Софи.
– Если ты не способен тайно поухаживать за любовницей под носом у всего общества, – разочарованно вздохнул Иден, – значит, последние два года печально изменили тебя. Раньше, стоило тебе только захотеть, ты уговорил бы ее, уложил в постель и завел с ней связь так, что даже мы ничего бы об этом не знали.
– Кажется, дождь и в самом деле начинается, – сказал Натаниель, вытягивая руку и подставляя ладонь кверху. – Кстати, я вот заговорил о Софи и вспомнил, что между ней и Пинтером происходит что-то странное.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что он снова ей навязывается?! – возмутился Кеннет. – Ничто не может мне доставить такого удовольствия, как небольшой разговорчике этим субъектом. Я жалею, что не сделал этого позавчера. Но я хотел как можно скорее вывести Софи из зала.
– Вчера днем, когда я приехал к Софи с Лавинией, он как раз выходил от нее, – сказал Натаниель.
– Вот это да! – Ке. ннет выглядел озадаченным, а лица друзей сразу стали серьезными. – Надеюсь, она выгнала его, наградив пощечиной?
– Вовсе нет, – с горечью возразил Натаниель. – Она холодно меня выслушала, когда я спросил, что он здесь делал, и стоило мне сказать ей, что она не должна его принимать, как она откровенно рассердилась.
– Софи? – недоверчиво переспросил Рекс. – Рассердилась? Никогда не видел ее по-настоящему сердитой.
– Но тут она действительно рассердилась, – сказал Натаниель. – И заявила мне – разумеется, совершенно справедливо, – что я не имею права указывать ей, кого она вправе принимать у себя в доме.
– Что за черт! – недоумевая, воскликнул Иден. – Она согласилась на визит Пинтера, Нат? На балу у Шелби она побледнела так, что чуть не потеряла сознание, поэтому мы с Кеном и бросились ей на помощь.
– Она даже не сказала мне, зачем он приходил, – продолжал Натаниель – Сказала только, что он хотел засвидетельствовать ей свое почтение, как делал и до этого раза, и что не остался на чай.
– Что у него на уме? – спросил Кеннет. – Может, он хочет погреться в лучах ее славы? Хотя в этом году она слегка потускнела. К тому же отец Пинтера граф, так что он и без Софи вхож в светские салоны. Да ведь Софи не богата, верно? Во всяком случае, по ней этого не скажешь. Так что же нужно от нее этому негодяю?
– Что бы это ни было, – заявил Рекс, – долго ему этого добиваться не придется. Хотя мы и не сидели рядом с ней, но заметили, какой эффект на нее произвело его появление позавчера вечером. Определенно он ей не нравится – что только делает честь ее вкусу. Когда мы нанесем визит бывшему лейтенанту Пинтеру? Может, попробуем сегодня? Мне не хотелось бы тратить ни минуты.
– Я с тобой, Рекс, – угрюмо сказал Иден. – Пора дать понять этому хаму, что у Софи есть верные друзья.
– Нет, – сказал Натаниель. – Этого нельзя делать, во всяком случае, не таким способом, как бы мне этого ни хотелось. Пинтер не сделал ничего предосудительного на балу у Шелби, по крайней мере открыто. Да, вчера его приняли на Слоан-террас, как и меня с Лавинией, но ведь он не ворвался туда силой. И Софи не жаловалась на его визит. Мы не имеем права действовать от ее имени и являться к Пинтеру с требованием, чтобы он держался от нее подальше.