Часть 2
ЧЕРНАЯ PYKA
XVII
По раздолбанным улочкам небольшого подмосковного городка с ветерком летела кавалькада из трех черных иномарок. В первой - новехонькой, шикарной "бээмвухе" - за рулем был Игорь Леонидович Введенский. Рядом с ним с важным и несколько утомленным видом сидел кандидат в депутаты Владимир Евгеньевич Каверин. Следом за ними ехала "вольво" с группой информационной поддержки и джип с охраной.
Команда возвращалась со встречи с избирателями на местной птицефабрике. Володя до сих пор недовольно фыркал, вспоминая чудовищные ароматы, которые он вынужден был терпеть битых два часа. Он долго отказывался от этой поездки, но педант Введенский сумел-таки настоять на своем. Пришлось тащиться в эту дыру, хотя настроение его, ясное дело, было испорчено напрочь. Оживлялся Каверин только тогда, когда видел свои избирательные плакаты. Тогда он пихал в бок Введенского и радостно восклицал:
- О! Глянь-ка - я!..
Игорь Леонидович искоса поглядывал на надутого Каверина и тоже хмурился. Причиной его недовольства был сам Владимир Евгеньевич, а точнее его невыносимое поведение. Похоже, этот пройдоха и авантюрист возомнил себя пупом земли. Он обращался со своим бывшим куратором как со слугой, и самое отвратительное заключалось в том, что до поры до времени подполковник Введенский вынужден был все это терпеть.
Потом, после выборов, зарвавшегося хама с помощью вожжей компромата быстро приструнят и стреножат, но пока - увы... Пока Игорь Леонидович в полном соответствии с полученным приказом своего фээсбэшного начальства добросовестно исполнял все хлопотные обязанности по ведению предвыборной кампании такого ничтожества, как Володя Каверин.
Машины выехали на центральную площадь города и остановились. Здесь Каверин должен был пересесть в машину охраны и отправиться домой, а Введенскому предстояло еще несколько встреч с нужными людьми в районной администрации. Каверин вышел из "БМВ", протяжно зевнул и похлопал Введенского по плечу.
- Ну что, Леонидыч, я, пожалуй, поеду...
- Ну, вообще-то, я должен вас еще с одним доверенным лицом познакомить, - мягко улыбнулся Игорь Леонидович. - Но главное не это. У меня для вас сюрприз есть.
- Ты же знаешь - я сюрпризов не люблю... - нахмурился Каверин.
- Я, честно говоря, тоже, - согласился Введенский, подумав: "А уж как тебе не понравится этот!.."
Он быстрым взглядом окинул площадь, словно искал чего-то, и взял Каверина под локоть. Корректным, но твердым движением он развернул его и легким кивком головы указал куда-то вперед.
- Да вот, собственно... Взгляните.
Каверин посмотрел туда, куда кивнул Введенский, и, пораженный, замер.
На противоположной стороне площади стоял большой, даже слишком большой для этого городка, баннер. На нем был изображен серьезный, сосредоточенный Белов. Он смотрел в объектив строгим взглядом, сложив перед собой кончики пальцев. Под снимком шрифтом "под рукопись" был набран текст: "Я НАУЧУ ВЛАСТЬ ОТВЕЧАТЬ ЗА СВОИ ДЕЙСТВИЯ. Александр Белов".
- Твою мать... - ошеломленно прошептал Каверин.
- Конкурент, Владимир Евгеньич, - не без злорадства заметил Введенский.
Впрочем, Каверин не обратил на его тон никакого внимания. Он вообще, похоже, не слышал своего помощника. Прямо по лужам он, как завороженный, шагал прямиком к плакату Белова. В нескольких метрах от него Каверин остановился и поднес к глазам свой протез. Неживые пальцы черной руки медленно, с легким скрипом сжались в кулак. На его скулах катались желваки, а тонкие губы змеились в злой усмешке.
- Ну, сука, сам напросился... - злобно прошептал он.
XVIII
Белов готовился к новоселью. Под свой избирательный штаб Саша снял офис в новомодной стеклянной башне в центре Москвы. Конечно, он мог разместиться в любом из зданий Фонда (недвижимости в Москве, слава богу, хватало), но, определившись со своим участием в выборах, Белов решил сразу максимально дистанцироваться от Бригады.
При этом все - от Виктора Петровича Зорина до последнего братка из охраны - были абсолютно уверены, что это всего лишь обычный предвыборный ход. О том, что Саша уже передал все свои дела, знали пока только Космос и Пчела, но даже им не было известно главного - того, что Белов действительно решил кардинально изменить свою жизнь.
Он, разумеется, не был настолько наивен и глуп, чтобы быть на все сто процентов уверенным в своей победе. Борьба против Каверина с его "героической" биографией предстояла нешуточная, и Белов понимал, что ее итог вполне может оказаться не в его пользу. Но сложность стоящей перед ним задачи только подстегивала Сашу, его уже захватил азарт соревнования.
Белов с нетерпением ждал начала схватки со своим давним врагом, и причиной тому была не только личность его основного оппонента. Просто он ясно понял - будущего у Бригады нет, рано или поздно им всем прижмут хвост, а значит, настало время искать новые возможности и новые пути. И даже если ему суждено проиграть Каверину, он сможет набраться необходимого опыта и со второй попытки взять реванш.
Вообще, чем больше он думал о карьере политика, тем яснее понимал это то, что ему надо. Не в плане личных амбиций, не с целью еще полнее набить и без того тугую мошну и не для гарантий собственной безопасности. Это, прежде всего, - шанс хоть как-то изменить жизнь к лучшему.
Да, мир устроен несправедливо, думал Белый, и в политике тоже полным-полно жулья и хапуг. Но если все будут сидеть по своим норам и как хомяки набивать щеки, жизнь никогда не изменится к лучшему. И все больше вокруг будет несправедливости, бардака, беспредела и жестокости, а ведь в этом мире жить его сыну!..
Такие мысли и ему самому порой казались верхом наивности, но в глубине души Саша верил - он и в самом деле способен повлиять на окружающий мир. Вот почему он ночи напролет корпел над книгами, просматривал кипы газет и часами не вылезал из Интернета. Он верил в свои силы и готовился к грядущим боям.
В новом офисе кипела работа. Одни рабочие расставляли мебель, другие таскали коробки с новой оргтехникой, третьи распаковывали ее и подключали.
Космос настоял на самой полной и тщательной проверке помещения на предмет прослушки и привел с собой специалиста по этим делам - тщедушного рыжего очкарика Антона, чем-то похожего на известного мальчишку-актера из "Ералаша".
Парень сразу взялся за дело - нацепил наушники, подключил их к какой-то странной штуковине и принялся водить ею поверх панелей декоративной обшивки стен в будущем кабинете Белова. За его действиями с уважением наблюдали Космос и Макс.
Белов с Пчелой нашли себе место потише - они перебрались в соседнюю комнату и погрузились в бумаги, что-то вполголоса обсуждая. При этом между ног Пчелы стояла приоткрытая коробка из-под ксерокса, доверху наполненная банкнотами.
Рыжий Антон на минутку прервался и с деловито-озабоченным видом повернулся к Космосу и Максу.
- Так, мужики, запоминаем все, что нужно делать, - слегка заикаясь, сказал он. - Насчет "жучков" я все здесь сейчас проверю. А вам надо будет проверять всю сувенирную продукцию, которая приходит в здание - блокноты, ручки, брелоки, зажигалки...
Кос тут же сунул ему свою зажигалку. Антон повертел ее в руках, откинул крышку, заглянул в глазок горелки, зажег и вернул хозяину.
- Нормально, - важно кивнул он и пояснил свои рекомендации: - Просто в любой мелочевке может быть передатчик. Батарейки ему хватает на полгода, и шарашит он в радиусе двухсот метров.
- Макс, если что надо - помоги, - распорядился Космос и пошел к выходу.
- Да, Космос, еще насчет телефонов... - окликнул его рыжий. - Я пришлю тебе людей - все аппараты в офисе они поставят на защиту.
Космос кивнул ему и вышел в соседнюю комнату - туда, где за большим столом для переговоров ждали завершения проверки кабинета Пчела и Белый.
- Полный пакет, пацаны, - не удержавшись, похвастался он. - Видали? Проверено электроникой!..
Космос кивнул в проем приоткрытой двери на очкарика Антона, который успел взгромоздиться на стремянку и с самым серьезным видом обследовал стены офиса слегка похожим на крышку от кастрюли детектором.
- Кос, ты про Джеймса Бонда смотрел? - скептически усмехнулся Пчела. Там одному черту в глаз лазер вмонтировали.
- Причем здесь лазер?! - возмутился Космос. - Антон у отца в институте электроникой занимался, потом работал не где-нибудь, а в Федеральном агентстве правительственной связи и информации, понял?.. Девяносто пять процентов гарантии защиты от прослушки - это тебе не хухры-мухры!..
- За такие бабки можно было бы и все сто, - брюзгливо заметил Пчела.
- А сто тебе и Господь Бог не даст, - Космос плюхнулся на диван рядом с Белым и взгромоздил ноги на столик.
- А! - недовольно поморщился Пчела, перелистывая какие-то бумаги. Баловство все это...
Саша и Космос быстро переглянулись. Космос фыркнул, Саша сдержался.
- Да ладно, перед выборами не помешает, - примирительным тоном сказал он и многозначительно процитировал: - "Скрой то, что говоришь сам, узнай, что говорят другие, и станешь подлинным Государем". Никколо Макиавелли...
- Слышь, ты, Никола, - Пчела оторвался от документов и неодобрительно покачал головой. - Если ты так с избирателями будешь разговаривать пролетишь, как фанера над Парижем. Проще надо быть, тогда к тебе потянутся люди.
- Куда уж проще, еханный бабай?.. - хмыкнул Саша.
В двери переговорной появился озабоченный Макс, не говоря ни слова, он быстро подошел к Белову.
- Саша, нас это... слушают, - наклонившись к самому уху Белова, еле слышно прошептал он. - Антон там на стене нашел заклепку...
Все сразу вскочили на ноги и гуськом, на цыпочках прошли в кабинет. Стоящий на стремянке Антон повернулся к подошедшим ребятам, приложил палец к губам и показал наверх. Там, под снятой панелью декоративной обшивки, в верхнем углу стены поблескивал "жучок" подслушивающего устройства. Саша с усмешкой взглянул на крайне озадаченного Пчелу. В ответ тот лишь развел руками и молча сунул спустившемуся вниз Антону пачку зеленых банкнот.
На освободившуюся стремянку тут же поднялся Белов. Он внимательно осмотрел устройство и вдруг с мальчишеским лукавством подмигнул друзьям.
- А я вот думаю: может, ну к черту эти выборы?!.. - с наигранной задумчивостью произнес он прямо в "жучок".
- Ты что, Сань, охренел?! - тут же подыграл ему Пчела.
- Ну а что, в натуре? - продолжал дурачиться Белов. - На выборах ведь кто побеждает?.. Сильнейший! А кто у нас сильнейший?.. Во-ло-дя...
Космос и Пчела прыснули, а Белов легонько щелкнул ногтем по блестящему кругляшу "жучка" и язвительно улыбнулся:
- Володенька! Кончай пакостить, слышишь?..
XIX
В Москве весь снег давно уже стаял, а здесь, в подмосковной рощице, в низинках еще сохранились островки ноздреватого, голубовато-серого весеннего снега. На фоне одного из них суетливый и словоохотливый фотограф распорядился выкопать яму.
Пока двое хмурых рабочих ковыряли лопатами землю, Каверина готовили к съемке. Его облачили в прорезиненный армейский комбинезон и военный бушлат, обильно заляпанный грязью. После этого миловидная девушка-гримерша принялась за его лицо. Володе приклеили недельную щетину, нарисовали синяки, кровоподтеки и темные круги под глазами. Физиономия получилась жутковатая, но фотограф, заправлявший всем на съемочной площадке, остался доволен.
- Хорошо, Юленька! - проблеял он на бегу. - Займись теперь абреками, киска...
Чуть поодаль, у микроавтобуса стояли пятеро мужчин - в зимних камуфляжных куртках, с зелеными повязками на головах и с автоматами в руках. Другая девушка приклеивала им черные усы и бороды. Возле ямы расставляли свою аппаратуру осветители, а фотограф беспрестанно метался от одной группы к другой и всех поторапливал.
Сверху, с высушенного апрельским солнышком пригорка, за всей этой суетой наблюдал подполковник Введенский. Вообще-то идея подготовить серию снимков о страданиях Каверина в плену у чеченских боевиков принадлежала ему, Введенскому. Он вполне резонно полагал, что публикация их в прессе добавила бы его подопечному немало голосов сердобольных старушек-избирательниц.
И, тем не менее, такая низкопробная фальсификация была Игорю Леонидовичу не по душе. Мышиная возня внизу была ему отвратительна, впрочем, лицо его оставалось абсолютно беспристрастным.
Фотограф тем временем начал выстраивать мизансцену - расставил бородачей с автоматами по периметру ямы и с подобострастием препроводил туда главного героя - Каверина. Кандидат в думское кресло с недовольным видом спустился в яму, но оказалось, что ее края едва достают ему до пояса. Этого, безусловно, было мало.
- Идиоты! - напустился на угрюмых землекопов фотограф. - Я же говорил: по грудь надо! Это что, по-вашему, - грудь? - он не глядя ткнул пальцем в сторону ворочавшегося в яме Каверина, оказалось - точнехонько в его оттопыренное мягкое место.
- Так это... Вода же там... - оправдывались рабочие. - Как он в воде-то?..
Яма действительно была подтоплена талой водой. У Каверина, обутого лишь в туфли и резиновые бахилы, стали замерзать ноги.
- Послушайте, как вас там!.. - раздраженно окликнул он фотографа. Давайте скорее, я же здесь окоченею!
Тот сразу забыл о землекопах и кинулся к клиенту.
- Владимир Евгеньевич! - затараторил он, в отчаянии заламывая руки. Так снимать невозможно! Понимаете, очень неудачный ракурс, да и общая композиция... Владимир Евгеньевич, вам надо опуститься ниже... А что если встать на колени?! - вдруг осенило его.
- Что?! - возмутился Каверин.
- Всего на одну минуту, Владимир Евгеньевич, на одну только минуточку! - взмолился фотограф.
Володя скривил разрисованное гримом лицо и нехотя согласился:
- Ладно, только быстро... И коньяку приготовьте!
Опершись руками о края ямы, Каверин опустился на колени. Фотограф метнулся к штативу, припал к камере и заверещал:
- Владимир Евгеньич, протез спрячьте вниз - вы же еще с рукой! И взгляд, пожалуйста, жестче и мужественней. Как у Брюса Уиллиса в "Твердом орешке". Вот так!.. Отлично!.. Абреки, больше жестокости! Дайте звериный оскал!.. Автоматы ближе!.. Так!
Один из бородачей с ухмылкой приставил к голове Каверина ствол автомата. "Узник", уставившись на него снизу вверх, сделал благородно-несгибаемое лицо. Одна за другой засверкали фотовспышки.
- Есть!.. Отлично! Снято! - радостно воскликнул фотограф.
Бородач тут же убрал автомат, протянул Каверину руку и вытащил его из ямы.
- Фу, замерз, черт, - раздраженно пробормотал "узник".
- Ничего, Владимир Евгеньевич, сейчас коньячку!.. - фотограф энергично замахал кому-то рукой и, извинившись, убежал.
Осветители принялись шустро сматывать шнуры и раскладывать аппаратуру по кофрам. Абреки, переговариваясь и отклеивая на ходу фальшивые бороды, направились к автобусу.
К Каверину подлетела девушка-гримерша с пластиковым стаканчиком коньяка. После того как Володя залпом проглотил коньяк, она стала снимать грим. Через четверть часа умытый и благоухающий Каверин поднялся к поджидавшему его у машины Введенскому.
- Чуть не околел, блин! - пожаловался Володя.
Игорь Леонидович сочувственно кивнул и протянул ему несколько листов машинописного текста.
- Владимир Евгеньевич, вот ваша героическая биография. Выучите, как "Отче наш".
Неспешно шагая к машине, Каверин рассеянно пробежал глазами по тексту.
- В принципе, это реальная история одного офицера-вэвэшника, - пояснил Игорь Леонидович. - В январе он попал в плен под Курчалоем, потом его расстреляли.
- Курчалой? - оживился Каверин. - Я там на свадьбе гулял. У меня друзья там.
- Никаких свадеб, - категорично покачал головой Введенский. - Вы там сидели в яме. Забудьте о друзьях. Не упоминайте название их тейпов. И вообще, без нужды не детализируйте.
- Нет, Леонидыч, ну так тоже нельзя, - слегка куражась, возразил Володя. - Что значит "забудьте"? Я за эти годы Чечню вдоль и поперек изъездил, у меня там полно товарищей среди о-очень уважаемых людей...
- Владимир Евгеньевич, нас не интересует реальность, - терпеливо разъяснил подполковник. - Если вы расскажете людям, чем занимались в действительности, вы не то что в Думу не попадете, вы на Колыму поедете. Но использовать ваш чеченский опыт в избирательной кампании мы обязаны.
Они подошли к машине, и Каверин уселся на заднее сиденье лимузина. Он то рассеянно смотрел на говорящего Введенского, то опускал глаза в текст своей новой биографии. При этом было совершенно непонятно - слушает ли он вообще то, что ему говорят. Игоря Леонидовича такая его манера прямо-таки бесила, но он, стоя перед сидящим Володей, невозмутимо продолжал:
- Моя задача - провести вас в Думу. Ваша задача - помочь мне в этом. У вас крайне опасный конкурент. Давайте доверять друг другу и действовать согласованно. Завтра вы познакомитесь со своим - ужасное слово имиджмейкером. Это крупный специалист и наш человек. Слушайтесь его во всем. Договорились?
Введенский умолк. Каверин в очередной раз поднял голову и взглянул на подполковника. Его каменное лицо не выражало ровным счетом ничего - ни раздумий, ни гнева, ни одобрения. Он лениво разлепил губы и сказал:
- А давай Белову язык отрежем, зажарим и съедим.
Он произнес эту фразу без всякой интонации - ровно, как робот.
От этих слов у невозмутимого Введенского пробежал по спине холодок. "Это что - шутка такая?.." - растерянно подумал он.
А Каверин, кашлянув, вновь, как ни в чем не бывало, углубился в изучение текста.
XX
В воскресенье днем друзья, как обычно, встретились в палате у Фила. Так повелось давно - с первых дней пребывания его в больнице. Поначалу, собираясь у постели Фила, Белов, Космос и Пчела каждый раз ждали хоть каких-нибудь улучшений, но неделя проходила за неделей, а в состоянии их друга ровным счетом ничего не менялось.
Со временем визиты в больницу превратились в традицию, в некий обряд верности многолетней дружбе. Частенько случалось и так, что во время этих встреч обсуждались разные текущие дела, принимались важные решения, намечались новые планы. Это устраивало всех - получалось вроде того, что и Фил каким-то образом продолжает участвовать в делах Бригады.
Вот и в это воскресенье, едва войдя в палату, Белый уселся в кресло и взялся просматривать стопку свежих газет. Развернув первую же, он сразу наткнулся на большое, чуть ли не в четверть полосы, фото Каверина. Его соперник, израненный и изможденный, с непоколебимо-мужественным лицом стоял в глубокой яме под автоматами боевиков.
Белов изумленно-насмешливо протянул:
- Ну е-мое!.. "Из чеченского плена - в думское кресло", - хохотнув, прочитал он название статьи и развел руками. - Какой плен, на хрен?! Тоже мне, жертва войны...
Пчела, расставляя на столике бокалы, мельком взглянул через его плечо и фыркнул возмущенно:
- Гонит, блин, как Троцкий...
Он достал из холодильника бутылку шампанского и, занявшись пробкой, продолжил:
- Я Ваху попросил - он все про него выяснил. После той мясорубки на станции его люди Тари-эла пригрели, так он, сука, тут же к трубе присосался. Потом завязался с турками, получал подряды строительные на восстановление. Короче, хапнул по полной программе!..
Белов процедил сквозь зубы:
- Живучий, черт!..
- Да слить его, падлу, втемную - и все дела, - решительно предложил Пчела.
- Нельзя, - покачал головой Белый. - У него покрышка федеральная.
- Да ты что!.. - Пчела, разливая шампанское по бокалам, изумленно замер и озадаченно спросил: - А как же ты тогда собрался у него выборы выигрывать?
Саша пожал плечами:
- Молча.
В палату вошел Космос. В руках у него был букет белых роз и кувшин с водой. Он опустил кувшин на тумбочку у кровати Фила, поставил цветы в воду, аккуратно и бережно их расправил.
- И давно он под федералами? - спросил Сашу Пчела.
- Года три как минимум...
- Эй, ну ладно вам... - обернулся к ним Космос. - Хватит о делах, а? Мы к Филу приехали или как?
- Кос, не грузи... - буркнул Пчела, рассматривая газету.
Хмуро взглянув в его сторону, Космос осторожно присел на краешек кровати, склонился к Филу и прислушался. Глядя на него, друзья взяли бокалы и тоже подошли к постели. Все трое молчали.
Перед ними лежал их друг - неподвижный, мертвенно-бледный, с исхудавшими, ввалившимися щеками. Половину его лица скрывала маска аппарата искусственного дыхания, по экрану осциллографа бежали ровные цепочки импульсов системы жизнеобеспечения. Все как обычно, как всегда...
- Что он там видит? - вдруг тихо и задумчиво произнес Космос. - Он же сейчас по ту сторону жизни... Там, наверно, темно, страшно, вы только прикиньте...
Вздохнув, Саша поднял бокал с шампанским.
- Давайте, братья, за Валерку. Чтобы он выкарабкался.
Ребята тоже подняли свои бокалы.
- И за твою победу, Сань, - добавил Пчела.
- Нет, - возразил Космос. Он встал и, чуть замявшись, предложил: Давайте за то, чтоб мы все вместе держались.
- Правильно, - почти синхронно кивнули Пчела с Беловым.
Они сдвинули бокалы. Но выпить друзья не успели - у изголовья постели Фила раздался тонкий и пронзительный писк. Его издавала медицинская аппаратура, а ровные цепочки импульсов на мониторе сменились беспорядочными всплесками.
- Так, это что такое? - насторожился Саша.
- Не понял... - озадаченно пробормотал Космос. - Что за ерунда?
Взгляды всех троих были прикованы к свистопляске приборов, и никто поэтому не обратил внимания, как едва заметно дрогнули веки Фила.
Хлопнула дверь - в палату вошла обеспокоенная медсестра.
- Ребята, ну что за кабак вы тут устроили?! - с ходу возмутилась она.
- Эй, мадам, это что за дела? - кинулся к ней Пчела.
- Тихо-тихо, сейчас разберемся... - девушка взглянула на приборы и, обернувшись, резко скомандовала: - А ну-ка давайте все отсюда!..
- Нет, ты объясни - это человек сломался или аппаратура твоя? набычился Космос.
- Все вопросы потом! - отрезала медсестра, энергично оттесняя ребят к дверям.
Они и глазом не успели моргнуть, как прямо с бокалами в руках оказались в больничном коридоре.
- Нет, на аппаратуру не похоже... Что за звук такой?.. - недоумевал Космос.
- Да черт его знает... - пожал плечами Саша.
Не прошло и пяти минут, как медсестра вышла из палаты. В одной руке она несла их початую бутылку шампанского, другой - набирала номер на трубке мобильника.
- Простите, что это было? - шагнул ей наперерез Белов.
- Ваш друг в порядке, - поспешила успокоить его девушка, сунув ему в руки бутылку. - Такое иногда случается, техника странно себя ведет. Он все-таки живой, что-то там чувствует, по-своему соображает. А вы пьянку устроили! - она еще раз с укоризной покачала головой и заторопилась дальше.
Отойдя от них на несколько шагов, она поднесла трубку к уху.
- Борис Моисеевич, я по поводу Филатова... - негромко заговорила она, удаляясь все дальше по коридору.
Друзья, обеспокоенно переглядываясь, молча смотрели ей вслед.
XXI
- Ваня! - позвала Ольга. - Завтракать!.. Пятилетний Ваня Белов, прижимая обеими руками наушники, вошел в кухню. Мальчик в такт музыке энергично мотал кучерявой головой и топал ногами. Прямо в наушниках он попытался влезть на стул, но его перехватила мать. Ольга сняла с сына плеер и наушники.
- Чего ты, мам? - удивился Ваня. - Это ж Чайковский, Пятая симфония, часть вторая...
- Садись завтракать, Чайковский! - усмехнулась она.
Ваня сел на стул и сразу потянулся к вазочке с конфетами. Ольга отодвинула ее подальше.
- Сначала кефир, - строго сказала она. Ваня скорчил недовольную рожицу и, дурачась, зарычал.
- Не рычи! - пряча улыбку, одернула его Ольга.
Мальчик отхлебнул кефира, облизнул испачканные губы и спросил:
- Мам, завтра суббота?
- Завтра четверг.
- А после четверга - суббота?
- Здрасьте! - усмехнулась Оля. - После четверга - пятница...
В кухню с раскрытой газетой в руках вошла бабушка.
- "Кандидат в депутаты Александр Белов..." - с неприкрытым сарказмом прочитала она и протянула газету внучке. - Оленька, ты это видела?!
- Видела, - мягко улыбнулась Оля.
- И что ты думаешь?
Ольга замялась. Узнав, что Саша решил участвовать в выборах, она обрадовалась, вот только радость эту она предпочитала не афишировать. Ольга боялась сглазить, ведь она была убеждена, что этот шаг Белова - не просто очередная авантюра ее неугомонного мужа. В этом неожиданном поступке она увидела не только его желание изменить свою жизнь, уйти из криминала. Саша хотел вернуть семью - в этом Ольга была уверена на все сто процентов. В общем, выборы были шансом исправить в их жизни все и сразу.
Впрочем, бабушка наверняка не разделяла ее уверенность, поэтому Оля только неопределенно пожала плечами и, опустив глаза, сказала:
- Ну... он давно к этому шел. Я уверена, он выиграет.
- Угу, если не посадят... - ехидно хмыкнула бабушка. Она подозрительно посмотрела на беспечно улыбающуюся внучку и строго спросила: - Ты на развод подала?
- Ба, давай об этом потом, а? - Ольга нахмурилась и чуть покачала головой, выразительно покосившись на сына.
Теперь, после выдвижения Саши на выборы, о разводе ей не хотелось даже думать, а не то что обсуждать эту неприятную тему с агрессивно настроенной бабушкой.
- Мам, а после пятницы - суббота? - снова принялся за расспросы Ваня.
- После пятницы - суббота, - согласилась Ольга.
- А папа приедет в субботу? - Белов-младший, наконец, добрался до самого важного для него вопроса, ответ на который, впрочем, ему был прекрасно известен.
ЧЕРНАЯ PYKA
XVII
По раздолбанным улочкам небольшого подмосковного городка с ветерком летела кавалькада из трех черных иномарок. В первой - новехонькой, шикарной "бээмвухе" - за рулем был Игорь Леонидович Введенский. Рядом с ним с важным и несколько утомленным видом сидел кандидат в депутаты Владимир Евгеньевич Каверин. Следом за ними ехала "вольво" с группой информационной поддержки и джип с охраной.
Команда возвращалась со встречи с избирателями на местной птицефабрике. Володя до сих пор недовольно фыркал, вспоминая чудовищные ароматы, которые он вынужден был терпеть битых два часа. Он долго отказывался от этой поездки, но педант Введенский сумел-таки настоять на своем. Пришлось тащиться в эту дыру, хотя настроение его, ясное дело, было испорчено напрочь. Оживлялся Каверин только тогда, когда видел свои избирательные плакаты. Тогда он пихал в бок Введенского и радостно восклицал:
- О! Глянь-ка - я!..
Игорь Леонидович искоса поглядывал на надутого Каверина и тоже хмурился. Причиной его недовольства был сам Владимир Евгеньевич, а точнее его невыносимое поведение. Похоже, этот пройдоха и авантюрист возомнил себя пупом земли. Он обращался со своим бывшим куратором как со слугой, и самое отвратительное заключалось в том, что до поры до времени подполковник Введенский вынужден был все это терпеть.
Потом, после выборов, зарвавшегося хама с помощью вожжей компромата быстро приструнят и стреножат, но пока - увы... Пока Игорь Леонидович в полном соответствии с полученным приказом своего фээсбэшного начальства добросовестно исполнял все хлопотные обязанности по ведению предвыборной кампании такого ничтожества, как Володя Каверин.
Машины выехали на центральную площадь города и остановились. Здесь Каверин должен был пересесть в машину охраны и отправиться домой, а Введенскому предстояло еще несколько встреч с нужными людьми в районной администрации. Каверин вышел из "БМВ", протяжно зевнул и похлопал Введенского по плечу.
- Ну что, Леонидыч, я, пожалуй, поеду...
- Ну, вообще-то, я должен вас еще с одним доверенным лицом познакомить, - мягко улыбнулся Игорь Леонидович. - Но главное не это. У меня для вас сюрприз есть.
- Ты же знаешь - я сюрпризов не люблю... - нахмурился Каверин.
- Я, честно говоря, тоже, - согласился Введенский, подумав: "А уж как тебе не понравится этот!.."
Он быстрым взглядом окинул площадь, словно искал чего-то, и взял Каверина под локоть. Корректным, но твердым движением он развернул его и легким кивком головы указал куда-то вперед.
- Да вот, собственно... Взгляните.
Каверин посмотрел туда, куда кивнул Введенский, и, пораженный, замер.
На противоположной стороне площади стоял большой, даже слишком большой для этого городка, баннер. На нем был изображен серьезный, сосредоточенный Белов. Он смотрел в объектив строгим взглядом, сложив перед собой кончики пальцев. Под снимком шрифтом "под рукопись" был набран текст: "Я НАУЧУ ВЛАСТЬ ОТВЕЧАТЬ ЗА СВОИ ДЕЙСТВИЯ. Александр Белов".
- Твою мать... - ошеломленно прошептал Каверин.
- Конкурент, Владимир Евгеньич, - не без злорадства заметил Введенский.
Впрочем, Каверин не обратил на его тон никакого внимания. Он вообще, похоже, не слышал своего помощника. Прямо по лужам он, как завороженный, шагал прямиком к плакату Белова. В нескольких метрах от него Каверин остановился и поднес к глазам свой протез. Неживые пальцы черной руки медленно, с легким скрипом сжались в кулак. На его скулах катались желваки, а тонкие губы змеились в злой усмешке.
- Ну, сука, сам напросился... - злобно прошептал он.
XVIII
Белов готовился к новоселью. Под свой избирательный штаб Саша снял офис в новомодной стеклянной башне в центре Москвы. Конечно, он мог разместиться в любом из зданий Фонда (недвижимости в Москве, слава богу, хватало), но, определившись со своим участием в выборах, Белов решил сразу максимально дистанцироваться от Бригады.
При этом все - от Виктора Петровича Зорина до последнего братка из охраны - были абсолютно уверены, что это всего лишь обычный предвыборный ход. О том, что Саша уже передал все свои дела, знали пока только Космос и Пчела, но даже им не было известно главного - того, что Белов действительно решил кардинально изменить свою жизнь.
Он, разумеется, не был настолько наивен и глуп, чтобы быть на все сто процентов уверенным в своей победе. Борьба против Каверина с его "героической" биографией предстояла нешуточная, и Белов понимал, что ее итог вполне может оказаться не в его пользу. Но сложность стоящей перед ним задачи только подстегивала Сашу, его уже захватил азарт соревнования.
Белов с нетерпением ждал начала схватки со своим давним врагом, и причиной тому была не только личность его основного оппонента. Просто он ясно понял - будущего у Бригады нет, рано или поздно им всем прижмут хвост, а значит, настало время искать новые возможности и новые пути. И даже если ему суждено проиграть Каверину, он сможет набраться необходимого опыта и со второй попытки взять реванш.
Вообще, чем больше он думал о карьере политика, тем яснее понимал это то, что ему надо. Не в плане личных амбиций, не с целью еще полнее набить и без того тугую мошну и не для гарантий собственной безопасности. Это, прежде всего, - шанс хоть как-то изменить жизнь к лучшему.
Да, мир устроен несправедливо, думал Белый, и в политике тоже полным-полно жулья и хапуг. Но если все будут сидеть по своим норам и как хомяки набивать щеки, жизнь никогда не изменится к лучшему. И все больше вокруг будет несправедливости, бардака, беспредела и жестокости, а ведь в этом мире жить его сыну!..
Такие мысли и ему самому порой казались верхом наивности, но в глубине души Саша верил - он и в самом деле способен повлиять на окружающий мир. Вот почему он ночи напролет корпел над книгами, просматривал кипы газет и часами не вылезал из Интернета. Он верил в свои силы и готовился к грядущим боям.
В новом офисе кипела работа. Одни рабочие расставляли мебель, другие таскали коробки с новой оргтехникой, третьи распаковывали ее и подключали.
Космос настоял на самой полной и тщательной проверке помещения на предмет прослушки и привел с собой специалиста по этим делам - тщедушного рыжего очкарика Антона, чем-то похожего на известного мальчишку-актера из "Ералаша".
Парень сразу взялся за дело - нацепил наушники, подключил их к какой-то странной штуковине и принялся водить ею поверх панелей декоративной обшивки стен в будущем кабинете Белова. За его действиями с уважением наблюдали Космос и Макс.
Белов с Пчелой нашли себе место потише - они перебрались в соседнюю комнату и погрузились в бумаги, что-то вполголоса обсуждая. При этом между ног Пчелы стояла приоткрытая коробка из-под ксерокса, доверху наполненная банкнотами.
Рыжий Антон на минутку прервался и с деловито-озабоченным видом повернулся к Космосу и Максу.
- Так, мужики, запоминаем все, что нужно делать, - слегка заикаясь, сказал он. - Насчет "жучков" я все здесь сейчас проверю. А вам надо будет проверять всю сувенирную продукцию, которая приходит в здание - блокноты, ручки, брелоки, зажигалки...
Кос тут же сунул ему свою зажигалку. Антон повертел ее в руках, откинул крышку, заглянул в глазок горелки, зажег и вернул хозяину.
- Нормально, - важно кивнул он и пояснил свои рекомендации: - Просто в любой мелочевке может быть передатчик. Батарейки ему хватает на полгода, и шарашит он в радиусе двухсот метров.
- Макс, если что надо - помоги, - распорядился Космос и пошел к выходу.
- Да, Космос, еще насчет телефонов... - окликнул его рыжий. - Я пришлю тебе людей - все аппараты в офисе они поставят на защиту.
Космос кивнул ему и вышел в соседнюю комнату - туда, где за большим столом для переговоров ждали завершения проверки кабинета Пчела и Белый.
- Полный пакет, пацаны, - не удержавшись, похвастался он. - Видали? Проверено электроникой!..
Космос кивнул в проем приоткрытой двери на очкарика Антона, который успел взгромоздиться на стремянку и с самым серьезным видом обследовал стены офиса слегка похожим на крышку от кастрюли детектором.
- Кос, ты про Джеймса Бонда смотрел? - скептически усмехнулся Пчела. Там одному черту в глаз лазер вмонтировали.
- Причем здесь лазер?! - возмутился Космос. - Антон у отца в институте электроникой занимался, потом работал не где-нибудь, а в Федеральном агентстве правительственной связи и информации, понял?.. Девяносто пять процентов гарантии защиты от прослушки - это тебе не хухры-мухры!..
- За такие бабки можно было бы и все сто, - брюзгливо заметил Пчела.
- А сто тебе и Господь Бог не даст, - Космос плюхнулся на диван рядом с Белым и взгромоздил ноги на столик.
- А! - недовольно поморщился Пчела, перелистывая какие-то бумаги. Баловство все это...
Саша и Космос быстро переглянулись. Космос фыркнул, Саша сдержался.
- Да ладно, перед выборами не помешает, - примирительным тоном сказал он и многозначительно процитировал: - "Скрой то, что говоришь сам, узнай, что говорят другие, и станешь подлинным Государем". Никколо Макиавелли...
- Слышь, ты, Никола, - Пчела оторвался от документов и неодобрительно покачал головой. - Если ты так с избирателями будешь разговаривать пролетишь, как фанера над Парижем. Проще надо быть, тогда к тебе потянутся люди.
- Куда уж проще, еханный бабай?.. - хмыкнул Саша.
В двери переговорной появился озабоченный Макс, не говоря ни слова, он быстро подошел к Белову.
- Саша, нас это... слушают, - наклонившись к самому уху Белова, еле слышно прошептал он. - Антон там на стене нашел заклепку...
Все сразу вскочили на ноги и гуськом, на цыпочках прошли в кабинет. Стоящий на стремянке Антон повернулся к подошедшим ребятам, приложил палец к губам и показал наверх. Там, под снятой панелью декоративной обшивки, в верхнем углу стены поблескивал "жучок" подслушивающего устройства. Саша с усмешкой взглянул на крайне озадаченного Пчелу. В ответ тот лишь развел руками и молча сунул спустившемуся вниз Антону пачку зеленых банкнот.
На освободившуюся стремянку тут же поднялся Белов. Он внимательно осмотрел устройство и вдруг с мальчишеским лукавством подмигнул друзьям.
- А я вот думаю: может, ну к черту эти выборы?!.. - с наигранной задумчивостью произнес он прямо в "жучок".
- Ты что, Сань, охренел?! - тут же подыграл ему Пчела.
- Ну а что, в натуре? - продолжал дурачиться Белов. - На выборах ведь кто побеждает?.. Сильнейший! А кто у нас сильнейший?.. Во-ло-дя...
Космос и Пчела прыснули, а Белов легонько щелкнул ногтем по блестящему кругляшу "жучка" и язвительно улыбнулся:
- Володенька! Кончай пакостить, слышишь?..
XIX
В Москве весь снег давно уже стаял, а здесь, в подмосковной рощице, в низинках еще сохранились островки ноздреватого, голубовато-серого весеннего снега. На фоне одного из них суетливый и словоохотливый фотограф распорядился выкопать яму.
Пока двое хмурых рабочих ковыряли лопатами землю, Каверина готовили к съемке. Его облачили в прорезиненный армейский комбинезон и военный бушлат, обильно заляпанный грязью. После этого миловидная девушка-гримерша принялась за его лицо. Володе приклеили недельную щетину, нарисовали синяки, кровоподтеки и темные круги под глазами. Физиономия получилась жутковатая, но фотограф, заправлявший всем на съемочной площадке, остался доволен.
- Хорошо, Юленька! - проблеял он на бегу. - Займись теперь абреками, киска...
Чуть поодаль, у микроавтобуса стояли пятеро мужчин - в зимних камуфляжных куртках, с зелеными повязками на головах и с автоматами в руках. Другая девушка приклеивала им черные усы и бороды. Возле ямы расставляли свою аппаратуру осветители, а фотограф беспрестанно метался от одной группы к другой и всех поторапливал.
Сверху, с высушенного апрельским солнышком пригорка, за всей этой суетой наблюдал подполковник Введенский. Вообще-то идея подготовить серию снимков о страданиях Каверина в плену у чеченских боевиков принадлежала ему, Введенскому. Он вполне резонно полагал, что публикация их в прессе добавила бы его подопечному немало голосов сердобольных старушек-избирательниц.
И, тем не менее, такая низкопробная фальсификация была Игорю Леонидовичу не по душе. Мышиная возня внизу была ему отвратительна, впрочем, лицо его оставалось абсолютно беспристрастным.
Фотограф тем временем начал выстраивать мизансцену - расставил бородачей с автоматами по периметру ямы и с подобострастием препроводил туда главного героя - Каверина. Кандидат в думское кресло с недовольным видом спустился в яму, но оказалось, что ее края едва достают ему до пояса. Этого, безусловно, было мало.
- Идиоты! - напустился на угрюмых землекопов фотограф. - Я же говорил: по грудь надо! Это что, по-вашему, - грудь? - он не глядя ткнул пальцем в сторону ворочавшегося в яме Каверина, оказалось - точнехонько в его оттопыренное мягкое место.
- Так это... Вода же там... - оправдывались рабочие. - Как он в воде-то?..
Яма действительно была подтоплена талой водой. У Каверина, обутого лишь в туфли и резиновые бахилы, стали замерзать ноги.
- Послушайте, как вас там!.. - раздраженно окликнул он фотографа. Давайте скорее, я же здесь окоченею!
Тот сразу забыл о землекопах и кинулся к клиенту.
- Владимир Евгеньевич! - затараторил он, в отчаянии заламывая руки. Так снимать невозможно! Понимаете, очень неудачный ракурс, да и общая композиция... Владимир Евгеньевич, вам надо опуститься ниже... А что если встать на колени?! - вдруг осенило его.
- Что?! - возмутился Каверин.
- Всего на одну минуту, Владимир Евгеньевич, на одну только минуточку! - взмолился фотограф.
Володя скривил разрисованное гримом лицо и нехотя согласился:
- Ладно, только быстро... И коньяку приготовьте!
Опершись руками о края ямы, Каверин опустился на колени. Фотограф метнулся к штативу, припал к камере и заверещал:
- Владимир Евгеньич, протез спрячьте вниз - вы же еще с рукой! И взгляд, пожалуйста, жестче и мужественней. Как у Брюса Уиллиса в "Твердом орешке". Вот так!.. Отлично!.. Абреки, больше жестокости! Дайте звериный оскал!.. Автоматы ближе!.. Так!
Один из бородачей с ухмылкой приставил к голове Каверина ствол автомата. "Узник", уставившись на него снизу вверх, сделал благородно-несгибаемое лицо. Одна за другой засверкали фотовспышки.
- Есть!.. Отлично! Снято! - радостно воскликнул фотограф.
Бородач тут же убрал автомат, протянул Каверину руку и вытащил его из ямы.
- Фу, замерз, черт, - раздраженно пробормотал "узник".
- Ничего, Владимир Евгеньевич, сейчас коньячку!.. - фотограф энергично замахал кому-то рукой и, извинившись, убежал.
Осветители принялись шустро сматывать шнуры и раскладывать аппаратуру по кофрам. Абреки, переговариваясь и отклеивая на ходу фальшивые бороды, направились к автобусу.
К Каверину подлетела девушка-гримерша с пластиковым стаканчиком коньяка. После того как Володя залпом проглотил коньяк, она стала снимать грим. Через четверть часа умытый и благоухающий Каверин поднялся к поджидавшему его у машины Введенскому.
- Чуть не околел, блин! - пожаловался Володя.
Игорь Леонидович сочувственно кивнул и протянул ему несколько листов машинописного текста.
- Владимир Евгеньевич, вот ваша героическая биография. Выучите, как "Отче наш".
Неспешно шагая к машине, Каверин рассеянно пробежал глазами по тексту.
- В принципе, это реальная история одного офицера-вэвэшника, - пояснил Игорь Леонидович. - В январе он попал в плен под Курчалоем, потом его расстреляли.
- Курчалой? - оживился Каверин. - Я там на свадьбе гулял. У меня друзья там.
- Никаких свадеб, - категорично покачал головой Введенский. - Вы там сидели в яме. Забудьте о друзьях. Не упоминайте название их тейпов. И вообще, без нужды не детализируйте.
- Нет, Леонидыч, ну так тоже нельзя, - слегка куражась, возразил Володя. - Что значит "забудьте"? Я за эти годы Чечню вдоль и поперек изъездил, у меня там полно товарищей среди о-очень уважаемых людей...
- Владимир Евгеньевич, нас не интересует реальность, - терпеливо разъяснил подполковник. - Если вы расскажете людям, чем занимались в действительности, вы не то что в Думу не попадете, вы на Колыму поедете. Но использовать ваш чеченский опыт в избирательной кампании мы обязаны.
Они подошли к машине, и Каверин уселся на заднее сиденье лимузина. Он то рассеянно смотрел на говорящего Введенского, то опускал глаза в текст своей новой биографии. При этом было совершенно непонятно - слушает ли он вообще то, что ему говорят. Игоря Леонидовича такая его манера прямо-таки бесила, но он, стоя перед сидящим Володей, невозмутимо продолжал:
- Моя задача - провести вас в Думу. Ваша задача - помочь мне в этом. У вас крайне опасный конкурент. Давайте доверять друг другу и действовать согласованно. Завтра вы познакомитесь со своим - ужасное слово имиджмейкером. Это крупный специалист и наш человек. Слушайтесь его во всем. Договорились?
Введенский умолк. Каверин в очередной раз поднял голову и взглянул на подполковника. Его каменное лицо не выражало ровным счетом ничего - ни раздумий, ни гнева, ни одобрения. Он лениво разлепил губы и сказал:
- А давай Белову язык отрежем, зажарим и съедим.
Он произнес эту фразу без всякой интонации - ровно, как робот.
От этих слов у невозмутимого Введенского пробежал по спине холодок. "Это что - шутка такая?.." - растерянно подумал он.
А Каверин, кашлянув, вновь, как ни в чем не бывало, углубился в изучение текста.
XX
В воскресенье днем друзья, как обычно, встретились в палате у Фила. Так повелось давно - с первых дней пребывания его в больнице. Поначалу, собираясь у постели Фила, Белов, Космос и Пчела каждый раз ждали хоть каких-нибудь улучшений, но неделя проходила за неделей, а в состоянии их друга ровным счетом ничего не менялось.
Со временем визиты в больницу превратились в традицию, в некий обряд верности многолетней дружбе. Частенько случалось и так, что во время этих встреч обсуждались разные текущие дела, принимались важные решения, намечались новые планы. Это устраивало всех - получалось вроде того, что и Фил каким-то образом продолжает участвовать в делах Бригады.
Вот и в это воскресенье, едва войдя в палату, Белый уселся в кресло и взялся просматривать стопку свежих газет. Развернув первую же, он сразу наткнулся на большое, чуть ли не в четверть полосы, фото Каверина. Его соперник, израненный и изможденный, с непоколебимо-мужественным лицом стоял в глубокой яме под автоматами боевиков.
Белов изумленно-насмешливо протянул:
- Ну е-мое!.. "Из чеченского плена - в думское кресло", - хохотнув, прочитал он название статьи и развел руками. - Какой плен, на хрен?! Тоже мне, жертва войны...
Пчела, расставляя на столике бокалы, мельком взглянул через его плечо и фыркнул возмущенно:
- Гонит, блин, как Троцкий...
Он достал из холодильника бутылку шампанского и, занявшись пробкой, продолжил:
- Я Ваху попросил - он все про него выяснил. После той мясорубки на станции его люди Тари-эла пригрели, так он, сука, тут же к трубе присосался. Потом завязался с турками, получал подряды строительные на восстановление. Короче, хапнул по полной программе!..
Белов процедил сквозь зубы:
- Живучий, черт!..
- Да слить его, падлу, втемную - и все дела, - решительно предложил Пчела.
- Нельзя, - покачал головой Белый. - У него покрышка федеральная.
- Да ты что!.. - Пчела, разливая шампанское по бокалам, изумленно замер и озадаченно спросил: - А как же ты тогда собрался у него выборы выигрывать?
Саша пожал плечами:
- Молча.
В палату вошел Космос. В руках у него был букет белых роз и кувшин с водой. Он опустил кувшин на тумбочку у кровати Фила, поставил цветы в воду, аккуратно и бережно их расправил.
- И давно он под федералами? - спросил Сашу Пчела.
- Года три как минимум...
- Эй, ну ладно вам... - обернулся к ним Космос. - Хватит о делах, а? Мы к Филу приехали или как?
- Кос, не грузи... - буркнул Пчела, рассматривая газету.
Хмуро взглянув в его сторону, Космос осторожно присел на краешек кровати, склонился к Филу и прислушался. Глядя на него, друзья взяли бокалы и тоже подошли к постели. Все трое молчали.
Перед ними лежал их друг - неподвижный, мертвенно-бледный, с исхудавшими, ввалившимися щеками. Половину его лица скрывала маска аппарата искусственного дыхания, по экрану осциллографа бежали ровные цепочки импульсов системы жизнеобеспечения. Все как обычно, как всегда...
- Что он там видит? - вдруг тихо и задумчиво произнес Космос. - Он же сейчас по ту сторону жизни... Там, наверно, темно, страшно, вы только прикиньте...
Вздохнув, Саша поднял бокал с шампанским.
- Давайте, братья, за Валерку. Чтобы он выкарабкался.
Ребята тоже подняли свои бокалы.
- И за твою победу, Сань, - добавил Пчела.
- Нет, - возразил Космос. Он встал и, чуть замявшись, предложил: Давайте за то, чтоб мы все вместе держались.
- Правильно, - почти синхронно кивнули Пчела с Беловым.
Они сдвинули бокалы. Но выпить друзья не успели - у изголовья постели Фила раздался тонкий и пронзительный писк. Его издавала медицинская аппаратура, а ровные цепочки импульсов на мониторе сменились беспорядочными всплесками.
- Так, это что такое? - насторожился Саша.
- Не понял... - озадаченно пробормотал Космос. - Что за ерунда?
Взгляды всех троих были прикованы к свистопляске приборов, и никто поэтому не обратил внимания, как едва заметно дрогнули веки Фила.
Хлопнула дверь - в палату вошла обеспокоенная медсестра.
- Ребята, ну что за кабак вы тут устроили?! - с ходу возмутилась она.
- Эй, мадам, это что за дела? - кинулся к ней Пчела.
- Тихо-тихо, сейчас разберемся... - девушка взглянула на приборы и, обернувшись, резко скомандовала: - А ну-ка давайте все отсюда!..
- Нет, ты объясни - это человек сломался или аппаратура твоя? набычился Космос.
- Все вопросы потом! - отрезала медсестра, энергично оттесняя ребят к дверям.
Они и глазом не успели моргнуть, как прямо с бокалами в руках оказались в больничном коридоре.
- Нет, на аппаратуру не похоже... Что за звук такой?.. - недоумевал Космос.
- Да черт его знает... - пожал плечами Саша.
Не прошло и пяти минут, как медсестра вышла из палаты. В одной руке она несла их початую бутылку шампанского, другой - набирала номер на трубке мобильника.
- Простите, что это было? - шагнул ей наперерез Белов.
- Ваш друг в порядке, - поспешила успокоить его девушка, сунув ему в руки бутылку. - Такое иногда случается, техника странно себя ведет. Он все-таки живой, что-то там чувствует, по-своему соображает. А вы пьянку устроили! - она еще раз с укоризной покачала головой и заторопилась дальше.
Отойдя от них на несколько шагов, она поднесла трубку к уху.
- Борис Моисеевич, я по поводу Филатова... - негромко заговорила она, удаляясь все дальше по коридору.
Друзья, обеспокоенно переглядываясь, молча смотрели ей вслед.
XXI
- Ваня! - позвала Ольга. - Завтракать!.. Пятилетний Ваня Белов, прижимая обеими руками наушники, вошел в кухню. Мальчик в такт музыке энергично мотал кучерявой головой и топал ногами. Прямо в наушниках он попытался влезть на стул, но его перехватила мать. Ольга сняла с сына плеер и наушники.
- Чего ты, мам? - удивился Ваня. - Это ж Чайковский, Пятая симфония, часть вторая...
- Садись завтракать, Чайковский! - усмехнулась она.
Ваня сел на стул и сразу потянулся к вазочке с конфетами. Ольга отодвинула ее подальше.
- Сначала кефир, - строго сказала она. Ваня скорчил недовольную рожицу и, дурачась, зарычал.
- Не рычи! - пряча улыбку, одернула его Ольга.
Мальчик отхлебнул кефира, облизнул испачканные губы и спросил:
- Мам, завтра суббота?
- Завтра четверг.
- А после четверга - суббота?
- Здрасьте! - усмехнулась Оля. - После четверга - пятница...
В кухню с раскрытой газетой в руках вошла бабушка.
- "Кандидат в депутаты Александр Белов..." - с неприкрытым сарказмом прочитала она и протянула газету внучке. - Оленька, ты это видела?!
- Видела, - мягко улыбнулась Оля.
- И что ты думаешь?
Ольга замялась. Узнав, что Саша решил участвовать в выборах, она обрадовалась, вот только радость эту она предпочитала не афишировать. Ольга боялась сглазить, ведь она была убеждена, что этот шаг Белова - не просто очередная авантюра ее неугомонного мужа. В этом неожиданном поступке она увидела не только его желание изменить свою жизнь, уйти из криминала. Саша хотел вернуть семью - в этом Ольга была уверена на все сто процентов. В общем, выборы были шансом исправить в их жизни все и сразу.
Впрочем, бабушка наверняка не разделяла ее уверенность, поэтому Оля только неопределенно пожала плечами и, опустив глаза, сказала:
- Ну... он давно к этому шел. Я уверена, он выиграет.
- Угу, если не посадят... - ехидно хмыкнула бабушка. Она подозрительно посмотрела на беспечно улыбающуюся внучку и строго спросила: - Ты на развод подала?
- Ба, давай об этом потом, а? - Ольга нахмурилась и чуть покачала головой, выразительно покосившись на сына.
Теперь, после выдвижения Саши на выборы, о разводе ей не хотелось даже думать, а не то что обсуждать эту неприятную тему с агрессивно настроенной бабушкой.
- Мам, а после пятницы - суббота? - снова принялся за расспросы Ваня.
- После пятницы - суббота, - согласилась Ольга.
- А папа приедет в субботу? - Белов-младший, наконец, добрался до самого важного для него вопроса, ответ на который, впрочем, ему был прекрасно известен.