Мазер Беркли
Терминаторы

   БЕРКЛИ МАЗЕР
   ТЕРМИНАТОРЫ
   Он вышел из голливудского отеля "Рузвельт", свернул за угол и взял такси.
   - В аэропорт, - коротко бросил он, затем добавил: - Да побыстрее, нужно поймать нью - йоркский самолет, осталось полчаса до вылета.
   Последнее было неправдой, но на большой скорости водитель вряд ли будет расположен беседовать с пассажиром. Волнение делало его словоохотливым, а значит всегда существовала опасность, что тщательно отрепетированный американский выговор не сможет скрыть английское произношение. Даже эти две коротких реплики требовали подготовки. В обычной обстановке он сказал бы: "Пожалуйста, поторопитесь. Мне необходимо успеть на нью - йоркский рейс в половине четвертого". Да, все время приходится быть настороже: держать во время еды вилку в правой руке и не любезничать с газетчиками. Возможно, он излишне осторожничает, но если станут проверять список пассажиров, появление на борту англичанина, выдающего себя за американца, может привлечь внимание.
   Водитель рискнул развернуться через осевую, и машина понеслась по шоссе в Хайлэнд. Долгая гонка через северный Голливуд и Шерман Оукс, затем на скоростную магистраль до Сан Диего. За полчаса, пожалуй, не успеть, следовало говорить о сорока пяти минутах.
   Он притворно зевнул, устроился в углу и закрыл глаза. Если таксист рискнет оторваться от дороги и посмотреть в зеркало, он увидит высокого, ладно скроенного, гладко выбритого и коротко подстриженного мужчину средних лет с легким калифорнийским загаром, в щегольском летнем костюме, больших темных очках и с дорогой японской камерой на шее. В багажнике лежал не менее дорогой чемодан с наклейками нескольких американских отелей. Он и в самом деле был похож на многих других жителей Лос - Анжелеса и не привлекал к себе внимания. Даже если удастся проследить все такси, подвозившие людей в аэропорт, водитель сможет вспомнить только американца, спешившего на нью - йоркский рейс, а не англичанина, вылетавшего в Майами.
   У зала ожидания он расплатился, добавил подобающие, но не слишком щедрые чаевые и через стеклянные двери шагнул в поток кондиционированного воздуха. Как раз объявляли его рейс, на полчаса раньше обычного, чтобы пассажиры успели пройти недавно введенный досмотр службы безопасности. Мужчина подошел к стойке и протянул билет. Симпатичная девушка его проштамповала и вернула вместе с посадочным талоном. Потом напомнила, что багаж следует оставить незапертым, и машинально улыбнулась.
   - Удачного полета, мистер Хэтчмен, - сказала она и тут же занялась следующим пассажиром.
   - Хэтчмен? - гадал он, направляясь к багажной стойке. - Кому пришло в голову выбрать эту фамилию? И адрес в Чарльстоне, Южная Калифорния? Кто в самом деле купил для него билет на это имя, который он получил вчера в отеле по почте? Хорошо еще, что рейс был внутренним и паспорт не потребовался, но, без сомнения, они успешно справились бы и с этой задачей.
   Бута он заметил ещё по дороге к контрольному пункту. Оставалось только гадать, каким была его настоящая фамилия. В очереди у вертушки они стояли друг за другом, но в последний момент Бут отошел к газетному киоску, и теперь их разделяло несколько пассажиров. Хэтчмена интересовало, кем были остальные двое. Он никогда их раньше не встречал, но Бут, конечно, знает всех. Хозе и Мигель, как ему говорили. Похоже, среди пассажиров латиноамериканцев хватало.
   Теперь он оказался у самой вертушки. С другой стороны барьера находилась задрапированная черными шторами кабина, из которой доносился пульсирующий гул, который возникал и затихал, когда пассажиры по очереди скрывались в её недрах.
   Подошла его очередь, он шагнул внутрь. Там возле металлического контура его ждали двое мужчин в форме, третий смотрел на табло на консоли.
   - Пожалуйста, поднимите руки на уровень плеч и встаньте сюда, предложил один из них.
   Гул резко усилился, и это его напугало.
   - Ничего страшного, - успокоил тот же голос. - Прибор реагирует на вашу фотокамеру. Не возражаете, если я загляну внутрь? Обычная формальность.
   - Конечно, делайте все, что положено, - кивнул он. - Она не заряжена.
   Он расстался с аппаратом, охранник расстегнул кожаный футляр, щелкнул затвором, заглянул внутрь и положил на столик вне зоны действия прибора. Его напарник попросил освободить карманы от металлических предметов.
   На стол легли зажигалка, пилка для ногтей, авторучка с золотым колпачком, горсть мелочи, а после того, как компанию им составили наручные часы и зажим для галстука, гудение металлоискателя перешло в едва различимое жужжание.
   - Все чисто, - сказал человек, следивший за табло. - Сигнал меньше, чем от пряжки.
   Хэтчмен начал расстегивать брючный ремень, но его наперебой отговорили от этой затеи. Выйдя из зоны действия металлоискателя, он начал собирать свои пожитки.
   - Приносим извинения за причиненные неудобства, - раздался голос с магнитофонной пленки, - но все это делается в интересах вашей собственной безопасности. Желаем хорошего полета и благодарим за сотрудничество.
   По другую сторону кабины никого не было, и он по крытому трапу прошел прямо в самолет. Три стюардессы принимали шляпы и плащи от тех немногих, кто решил захватить их с собой, и убирали в стенной шкаф за шторкой между салонами первого и туристского класса. Одна из девушек взяла его посадочный талон, изобразила улыбку, положенную пассажиру первого класса, и указала кресло неподалеку от входа.
   - Добро пожаловать на борт нашего самолета! Если появится желание пересесть на другое место, это можно сделать позднее. В салоне будет всего семь пассажиров. Фотоаппарат оставите у себя?
   - Если не возражаете, лучше я возьму его с собой, - улыбнулся он. Ладно?
   - Как вам угодно, - стюардесса вернулась к своему занятию.
   Хэтчмен взял с полки номер журнала "Лайф" и стал лениво перелистывать страницы. Бут появился через несколько минут и прошел мимо, направляясь в туристский класс.
   В закутке между туалетом первого салона и кабиной пилотов держались двое мужчин. Всего двое, молодые, хорошо одетые, или, точнее говоря, аккуратные, вот только у одного возле подбородка проступали юношеские угри. Они не пялили глаза на пассажиров, но Хэтчмен заметил, что от их взгляда не ускользнула ни одна мало-мальски значительная деталь. Быстрый и дотошный профессиональный взгляд изучал каждого входящего пассажира. Новое подразделение летной полиции, решил он про себя. Их пиджаки оттопыривали наплечные кобуры с полицейскими "магнумами" калибра 0. 38 с новыми разрывными пулями и уменьшенным зарядом. Вполне достаточно, убить человека, но, как рассчитывали, маловато, чтобы в случае перестрелки пробить обшивку авиалайнера.
   Посадка тянулась больше получаса. Приглушенные разговоры вперемешку с бульканьем приторной музыки. Пассажиры, разве что за исключением нескольких более обычного болтливых ребятишек, выглядели озабоченными. Пара шуток по поводу Дикого Запада, Уэлс Фарго да полукварты "старины Джима" в металлической фляге, полученной стюардессами для полета, и все наконец разместились. Человек восемьдесят, по его подсчетам, в туристском классе, и семеро, как и говорили стюардессы, в первом салоне.
   Дверь закрыли, с лязгом отошел трап, и в динамиках раздался мужской голос:
   - Добро пожаловать на борт нашего самолета. Говорит капитан корабля Джеймс Макфарроу. Минут через десять мы покинем Лос-Анжелес. Время полета три часа сорок пять минут. На протяжении всего маршрута погода ожидается ясной и безоблачной, высота - тридцать семь тысяч футов. Время от времени, если под крылом покажется что-нибудь интересное, я буду вам сообщать. Благодарю за внимание.
   Затем одна из стюардесс продемонстрировала, как следует обращаться с кислородной маской в случае чрезвычайной ситуации, загорелась надпись "Не курить, пристегнуть ремни", и тягач стал медленно выводить самолет на взлетную полосу.
   Хэтчмен внимательно вслушивался в нарастающий рев двигателей.
   - Что-то новенькое, - решил он про себя. - Не иначе "Пратт - Уитни" вместо "Роллсов".
   В своей правоте ему сомневаться не приходилось - в недавнем прошлом не раз приходилось иметь дело с обеими моделями. Если он не ошибался, у этих двигателей была немного замедленная реакция на реверсе. Кому-то придется проследить за ней при посадке.
   Тут машина оторвалась от земли и взмыла в воздух. В иллюминаторе виднелись гнувшиеся на ветру пальмы, пляж, белые гребни волн, синева океана, задравшееся из-за крена крыло, снова полоса песка, Санта - Моника внизу и Малибу слева, да бесконечная шахматная доска большого Лос Анжелеса, простиравшаяся до самых предгорий.
   Он вздохнул и впервые смог немного расслабиться за - сколько там их было - пять дней? Чушь. Все начало наслаиваться с того самого утра, месяц назад, когда с ним впервые связались в Лондоне. Ну что же, жребий брошен. Обратной дороги нет. Вперед, и да пребудет с ним удача. Рубикон перейден... и все остальные клише, подходящие к случаю.
   Ему хотелось промочить горло, но Бут категорически запретил пить. Ни рюмки до самого конца. И все же стюардесса, передавшая соседу по другую сторону прохода крошечную бутылочку "Хэйг энд Кэнэда драй", вопросительной улыбкой просто не оставила ему выбора.
   - То же самое, пожалуйста.
   К черту Бута. За кого он его принимает? За какое-то ничтожество, сидевшее за кульманом в компании "Боинг"? Уж конечно, не за пилота.
   Когда девушка вернулась, он отодвинул в сторону "Кэнэда драй" и одним глотком осушил скотч. Это помогло расслабиться. Захотелось пропустить ещё одну, но он знал свою норму. Стюардесса вернулась на кухню, затем снова появилась с кофе и чашками на подносе. Когда она прошла в кабину экипажа, ему удалось разглядеть широкие спины командира корабля и второго пилота. За ними, у большого пульта с приборами, расположились два других члена экипажа. Осторожные ребята, все ещё набирают высоту в ручном режиме и не перейдут на автоматику, пока не минуют узкую полосу между побережьем и горами, где всегда можно наткнуться на турбулентность.
   Девушка оставила поднос на столике и вернулась, закрыв за собой дверь.
   Он выглянул из окна. Голубая дымка начала рассеиваться, стали видны полосы пустыни, врезавшиеся в городские окраины. Оставалось два часа двенадцать минут лета. Еще в отеле они с Бутом сверили часы. Оставалось только молить Бога, чтобы роскошные "роллексы" их не подвели. Полминуты расхождения в любую сторону могли разрушить все планы. Короткие, блаженные минуты расслабления прошли, теперь он чувствовал себя отдохнувшим и готовым к бою.
   Хэтчмен встал, потянулся, зевнул и направился к туалету. Молодые люди разделились. Угреватый разместился на откидном сиденье стюардесс у носовой переборки лицом к центральному проходу. Шторы между салонами были раздвинуты, и он мог вести наблюдение по всей длине фюзеляжа. Его напарник наверняка уселся где-нибудь в хвосте и смотрел вперед. Хэтчмен с виноватой улыбкой перешагнул через ноги молодого человека, вошел в туалет и запер за собой дверь. Затем долго рассматривал свое лицо в зеркале над раковиной. Не стоит ли снять темные очки? Нужда в них отпала, но за темными стеклами ему было спокойнее. Какое это имеет значение, масса людей не расстается с ними ни на улице, ни в помещении просто по привычке. Он попробовал их снять. Нет, не годится, глаза выдавали нервное напряжение.
   Хэтчмен погрузил ладони в холодную воду, ополоснул лицо и освежился из крошечного флакончика с туалетной водой, который взял с полки над раковиной. Потом снова проверил снаряжение - двухдюймовую стеклянную ампулу в поясном кармане брюк и небольшой кусочек лейкопластыря в бумажнике. Ампулу он завернул в носовой платок и осторожно переложил в нагрудный карман. Господи, надо быть с ней поаккуратнее. Что, если последний момент она выскользнет из рук и придется искать её под сиденьем?
   Он пару раз достал платок из кармана. Нет, риск слишком велик. Пожалуй, лучше просто опустить ампулу в боковой карман. Но если она ударится обо что-нибудь твердое и разобьется? Он выругался и переключил свое внимание на пластырь. Задняя стенка футляра фотокамеры, вот где ему самое место. Всегда под рукой и не бросается в глаза. Он аккуратно отделил защитный слой целлофана и прилепил пластырь к кожаному футляру.
   В дверь туалета постучали. Беглый взгляд на часы подсказал, что его манипуляции растянулись минут на десять. Слишком долго. Он поспешно вышел, бормоча извинения тучной даме, которая молча прошла мимо и раздраженно хлопнула за собой дверью. Если бы дверь задела его боковой карман...
   Страшно захотелось промочить горло, но он решительно отогнал эту мысль. Может, прогуляться по салону, как обычно делают пассажиры, чтобы размяться? Просто пройти мимо Бута, ничем не выдавая своего знакомства? Надо же показать, что все под контролем и не о чем беспокоиться...
   Кому показать? Буту или себе?
   Он слишком нервничал.
   О Боже, всего один глоток. Только один!
   Хэтчмен снова перешагнул через ноги молодого человека, вернулся на место и открыл номер "Лайф", но текст с иллюстрациями стал расплываться у него перед глазами. Поток воздуха из вентиляции над креслом обдувал лицо. Он протянул руку и отвел сопло в сторону. Оставалось надеяться, что Бут проинструктировал тех двоих сделать то же самое. Его стало клонить в сон. Неплохо бы соснуть часок, но он не мог себе позволить такой риск. Одна лишь мысль о возможности проспать решающие пять минут сразу привела его в чувство.
   Хэтчмен даже обрадовался, когда стюардесса начала разносить запоздалый ланч, но когда перед ним появились мертвенно-белые ломти индейки, мелко порубленный салат и безупречные, но столь же безвкусные фрукты, он почувствовал дурноту и остановил выбор на бокале шампанского. К сожалению, оно оказалось розовым, сладким и почти замороженным. Пришлось отослать его назад и попросить взамен черный кофе и бренди. Если Бут мог наблюдать за ним со своего места, то вряд ли одобрил бы его действия. Ну и черт с ним, все равно помешать не сможет.
   Затем на киноэкране замелькали кадры какого-то фильма. Некоторое время он, не включая звука в наушниках, смотрел на маловразумительную пантомиму, а когда больше не смог выносить эту бессмыслицу, закрыл глаза - и голова тут же упала на грудь.
   Проснувшись, Хэтчмен в ужасе посмотрел на часы. Прошло не больше пятнадцати минут. Он встал и нетвердым шагом отправился в туалет. Его мутило.
   На обратном пути ему показалось, что молодой человек с любопытством смотрит в его сторону. Должно быть, слышал, как его рвало. Какого черта? Людей часто тошнит в самолете. Но теперь ему и в самом деле стало лучше, словно наружу вывернуло не только содержимое желудка, но и все страхи, державшие его в напряжении. Теперь не приходилось бороться с сном - он просто сидел и ждал.
   Осталось полтора часа. Час. Сорок минут.
   Ему трудно было удержаться от соблазна поминутно коситься на стрелки часов.
   Двадцать пять минут.
   Счет пошел на секунды, в темпе ударов гонга, когда боксер падает на ринг.
   Три минуты... две...одна...
   Матерь Божья! Скорее, скорее!
   В динамиках зазвучал голос командира корабля:
   - Большой освещенный город, который виден слева - это Батон Руж. Леди и джентльмены, вскоре по ту же сторону покажутся огни Нового Орлеана. Дует попутный ветер, и мы сможем прибыть в Майами через час пятнадцать минут. Благодарю за внимание.
   Теперь уже в любую секунду. Он перевернул на ремне фотокамеру, чтобы квадратик пластыря все время был перед глазами, снял темные очки, достал носовой платок и положил в него ампулу.
   Первой жертвой стала стюардесса. Она несла поднос с напитками, и голова её оказалась как раз напротив вентиляционного отверстия, намного ближе, чем у сидящих пассажиров. Раздался грохот падающего подноса, и тело растянулось в проходе между креслами.
   Хэтчмен задержал дыхание. Белый клочок пластыря на футляре стал синеть, интенсивно набирая цвет. Он поднес к лицу носовой платок и едва не ударился в панику оттого, что не сразу нащупал бугорок ампулы. Потом она оказалась между его зубами, легкий хруст - и он почувствовал, как платок пропитался жидкостью, набросил его на рот и нос, осторожно вдохнул. Жидкость оказалась довольно едкой, но дышать было можно. Как утверждал Бут, она должна нейтрализовать действие газа.
   Молодой человек, сидевший лицом к проходу в носовой части самолета, бросился на помощь стюардессе, но не успел и распластался рядом с ней.
   Хэтчмен протянул руку, нащупал у себя над головой кислородную маску и закрыл ей нос и рот. Глаза слезились, но ничего страшного не произошло. Он встал и осмотрелся. Бут стоял в маске, предназначенной для другой стюардессы. Поблизости стояли стояли ещё двое, тоже в масках, все остальные пассажиры распластались в креслах. Хэтчмен помахал свободной рукой, в ответ Бут поднял руку с растопыренной пятерней.
   Хэтчмен наблюдал за квадратиком пластыря. Тот снова стал бледнеть. Он посмотрел на часы. Еще пять минут, газ рассеет вытяжная вентиляция, и воздух очистится. Оставалось надеяться, что информация была точной, ведь как его проинструктировали, само вещество не обладало запахом и обнаруживало свое присутствие только посиневшим пропитанным лакмусом пластырем. Хэтчмен проверил длину пластикового шланга, но тот оказался слишком короток, чтобы добраться до кабины экипажа.
   Он ждал. Ведомый автопилотом самолет твердо держался заданного курса. Лакмус на пластыре снова побелел, но ему пришлось заставить себя выждать ещё пятьдесят секунд, чтобы закончились рассчитанные Бутом пять минут.
   Хэтчмен заглянул в салон туристского класса. Бут снял свою маску, осторожно втянул ноздрями воздух, поднял большой палец и направился к нему. Хэтчмен тоже бросил свой дыхательный аппарат, повернулся и проскочил в кабину пилотов. Словно в глубоком сне, члены экипажа развалились в своих креслах. Как и предписывали инструкции, командир корабля был пристегнут ремнями. Хэтчмен расстегнул пряжку, потянул неподвижное тело в сторону, но оно соскользнуло вниз и втиснулось между креслом и штурвалом. К тому времени подоспел Бут и помог ему справиться с грузной тушей.
   Хэтчмен уселся в кресло пилота и надел наушники. До него донеслись обрывки команд, какие-то указания, но он их игнорировал и профессиональным взглядом окинул панель приборов. Высота тридцать шесть тысяч двести пятьдесят футов. Курс один - ноль - пять. Прямо в Майами. Коррективы были готовы заранее: чтобы попасть из Нового Орлеана в Гавану, понадобится курс один - шесть - пять. Еще немного вперед и направо. Самолет уже наверняка появился на экранах радаров: у него по радио запрашивали номер рейса. Пусть катятся к дьяволу, ему и так забот хватает, чтобы волноваться за их спокойствие.
   Он отключил автоматику, чуть подал от себя сектор газа и почувствовал, как увеличилась скорость. Пятьсот восемьдесят миль, как раз чуть меньше часа. Самолет лег на новый курс, теперь его маневры видели и могли догадаться, что произошло. Просто очередной захват самолета, к которым мир уже стал привыкать, и как раз в самом начале. Все телефоны раскалятся от "горячей" информации, и завтра он сможет увидеть газетные заголовки типа "Как такое могло случиться?" Всех пассажиров проверяли электроникой, а эти приборы могут найти иголку в женском бюстгальтере. Все рейсы сопровождают вооруженные полицейские. Так как же? Как?
   Бут что-то буркнул, Хэтчмен приподнял один наушник.
   - Чего тебе?
   - Теперь вдогонку пустят истребители, как ты считаешь? - повторил Бут.
   Он кивнул.
   - Скорее всего, но в их распоряжении есть масса других возможностей. Как там дела в салоне?
   - Все отлично. Ребята обыскали полицейских и приковали к креслам их же собственными побрякушками.
   - Были проблемы?
   - Нет. Все, как я говорил. Входная вентиляционная магистраль находится за панелью туалета в конце салона. Я просто отвинтил её перочинным ножом и затолкал туда эту дрянь.
   - Если не секрет, как ты протащил её на борт?
   - В пластиковой тубе на ноге под штаниной. Четверть пинты - более чем достаточно. При контакте с воздухом она начинает газить.
   - Бог мой, что же это такое? Новое изобретение?
   - Нет, черт возьми. Л-128 засекретили ещё со времен Второй мировой войны, но никогда не пускали в ход.
   - Сколько будет продолжаться её действие?
   - В такой концентрации - около двух часов. Конечно, все зависит от организма, но точно могу поручиться за час или даже больше. К тому же людям понадобится ещё немало времени, чтобы окончательно прийти в себя.
   Хэтчмен кивнул.
   - Прекрасно. Но все равно я буду рад, если ребята уберут отсюда экипаж. Мне кажется, мы где-то встречались со вторым пилотом. Лучше держаться от него подальше, если он станет приходить в себя.
   - Будь спокоен, все сделаем, - заверил Бут. - Когда прибудем на место, надень темные очки и прикрывай лицо носовым платком. Сразу после посадки бегом в машину и сматываемся.
   - А что будет с пассажирами?
   - Продолжат полет в Майами. За исключением тех троих, что нужны кубинцам.
   - Что это за люди?
   - Какая разница?
   - В общем никакой, просто праздное любопытства.
   - Трое парней из руководства движения "Куба либре". В Гаване их цена со всеми потрохами потянет на полмиллиона. Больше нас ничего не касается.
   - Понятно, но одно мне же не дает покоя...
   - В чем дело?
   - Все слишком очевидно, разве не так? Когда самолет доберется до Майами, "Хэтчмена" на борту не окажется, а меня видели полицейские и стюардесса. ФБР начнет розыск. Легко и просто.
   - Ну и что? - успокоил его Бут. - Отрасти бороду и какое-то время обходи стороной аэропорты. Ты с сотней тысяч баксов окажешься в любой точке земного шара, какую только соизволишь выбрать. Не вижу ни малейшего повода для беспокойства.
   - А я и не волнуюсь... Ладно, сейчас мне придется попросить тебя убраться из кабины. Хочу настроиться на Гавану, нужно сосредоточиться.
   Бут кивнул и стал вглядываться в темноту за окном.
   - Похоже мы здесь не одни. Пристраивается пара истребителей.
   - Все как положено, - хмыкнул Хэтчмен. - Теперь им точно известно, куда мы направляемся.
   - Думаешь, нас попытаются сбить?
   - С восьмьюдесятью пассажирами на борту? Ни в коем случае. Просто пасут нас - и все. Они отвалят, как только мы войдем в воздушное пространство Кубы. Теперь до тебя дошло?
   Огни Гаваны были уже перед ними, а когда Хэтчмен вырулил на освещенную прожекторами взлетно-посадочную полосу, бородатые солдаты заполнили салон самолета раньше, чем кто-нибудь успел пошевелиться. Их с Бутом увезли в закрытой машине, и Хэтчмен проспал подряд не меньше восемнадцати часов. Когда он проснулся, на краю постели сидел Бут.
   - Как ты себя чувствуешь? - поинтересовался тот.
   - Великолепно. Здесь подают яичницу с беконом и тосты с джемом?
   - Возможно. Я сейчас узнаю.
   Хэтчмен посмотрел на часы.
   - Боже милостивый, я действительно так долго спал?
   - Конечно. Я попросил тебя не беспокоить.
   - Самолет уже улетел?
   - Да, но им не повезло.
   - В чем дело?
   - Через пятнадцать минут после взлета самолет взорвался над морем. Бомба с часовым механизмом.
   Хэтчмен вытаращил глаза.
   - А это ... тоже входило в план?
   - Безусловно.
   - Но зачем? Мы же получили все, что нужно.
   Бут не спеша раскурил сигару, выбросил спичку и сквозь клубы дыма посмотрел на Хэтчмена.
   - Если бы они вернулись назад и заговорили, ФБР и пары минут бы не потребовалось, чтобы понять, в чем дело. А так ни одна живая душа не знает, ну просто никто на свете. Могу поспорить, эту штуку можно провернуть ещё с полдюжину раз, в разных вариантах. От клиентов отбоя нет. Нам не хватает только пилотов "Боинга", тех, что по разным причинам выставили из авиации. Как одного типа за доставку в Лондон пары фунтов героина.
   - Доказательств не было, - возразил Хэтчмен.
   - И я очень этому рад. Ведь тогда тебе не гулять бы на свободе; правда, ты потерял работу и попал в черные списки всех авиакомпаний...
   Хэтчмен рассеянно кивнул.
   - М-да, мне ясно, что ты имеешь в виду.
   - Так как насчет моего предложения? Останешься с нами?
   - У твоего предложении есть привлекательные стороны. Я подумаю, - он потянулся и спустил ноги с постели. - А теперь старина, если ты можешь помочь насчет бекона, кофе и джема, буду очень признателен. Слава Богу, мне теперь не нужно изображать американца.
   - Нет, оставайся самим собой, - отозвался Бут. - Таким же хладнокровным сукиным сыном, как я. Мне кажется, мы поладим.
   Глава первая.
   Проводник Ладхиана Сикх шел первым, я шагал за ним следом, за мной клиент, а за нами тащились Сафараз, Надкарни и Уилбур. Нас объединяло только одно: ни у кого не было ни малейшего желания оказаться в этих местах. Сикха вынудили взяться за это дело, и он не рассчитывал на справедливую оплату. Сафараз был афганцем из племени патанов, с присущей людям его породы недоверием к сикхам. Надкарни служил в полиции и чувствовал себя не в своей тарелке, а Уилбура обещали оставить в покое ещё до этой вылазки, но теперь ему приходится тащиться в нашей компании, пока жена с двумя детьми ждала его в Нантакете. Ну а я получил слишком туманные инструкции, мой клиент был до смерти напуган, к тому же непрерывно лил дождь.
   Неожиданно сикх замер на месте как вкопанный, я с ходу врезался в его спину, а клиент в мою. Сафараз в этой темноте видел как кошка, поэтому ему удалось вовремя предупредить остальных. Он тут же зашипел на проводника. Урду давал широкие возможности для выражения негодования.