Ее остановили на гладкой поверхности лавы, отполированной сандалиями и босыми ногами в течение многих лет, когда эти жестокие ритуалы проходили над водами Чиннерета. И снова ей послышались крики вчерашней жертвы. Но леди Барбара не кричала и не будет кричать. Она лишит их этого удовольствия.
Абрахам, сын Абрахама, кивнул шестерым выйти вперед. Они подошли, неся сеть и веревки. Перед ними лежал кусок лавы, который погрузит сеть и ее содержимое в воду. Пророк воздел руки над головой, и люди упали на колени. В первых рядах леди Барбара увидела золотоволосую Иезабель, и сердце ее было тронуто тем, что на лице девушки она увидела боль, а в глазах слезы. По крайней мере, есть хотя бы один человек, который питает к тебе любовь и привязанность.
– Я говорил с Йеговой! – закричал Абрахам, сын Абрахама.
Его слова вызвали улыбку на губах Барбары, которую заметил пророк.
– Ты улыбаешься? – спросил он зло. – Но будешь ли ты улыбаться, когда начнешь кричать и молить о пощаде, как это делают другие? Почему же ты улыбаешься?
– Потому, что мне не страшно, – ответила леди Барбара, хотя ужасно боялась.
– Почему тебе не страшно, женщина? – потребовал ответа старик.
– Я тоже разговаривала с Йеговой, и он приказал мне не бояться, потому что ты – не настоящий пророк и…
– Замолчи! – закричал Абрахам, сын Абрахама. – Не богохульствуй! Йегова рассудит нас. Он повернулся к шестерым.
– В сеть ее!
Они быстро исполнили его приказание, затем начали раскачивать тело, освободили веревки и погрузили тело в глубокое озеро.
Она еще слышала, как пророк говорил, что Йегова рассудит их. Его речь прерывалась криками и стонами людей, охваченных приступом знакомой болезни, к которой леди Барбара уже успела привыкнуть, и это было ей совершенно безразлично, так же, как и самим мидианам.
Девушка достала из кармана маленький перочинный ножик, это было ее единственное оружие, и крепко зажала его в руке.
Лезвие было открыто и готово для работы, которую она намеревалась совершить сейчас.
Что же это была за работа?
Конечно, она не собиралась убивать себя этим не подходящим оружием, хотя в припадке отчаянья, вызванного беспомощностью и безнадежностью положения, любой попытается сделать все, даже невозможное.
Они забросили ее далеко от берега озера. Апостолы и старейшины затянули свою песнь голосами, возбужденными неистовством приближающейся смерти, – люди, которые не корчились в муках на каменном алтаре.
Вдруг заговорил Абрахам, сын Абрахама.
Леди Барбара набрала в легкие воздух. Шестеро освободили веревки. Громкий крик вырвался из толпы жителей деревни, крик женщины, и, погружаясь в темные воды, леди Барбара узнала голос Иезабель, рыдавшей от жалости.
Мистические воды Чиннерета сомкнулись над ее головой.
Если бы ему сказали, что он идет не в ту сторону, он стал бы спорить, так как был уверен, что выбрал кратчайшую дорогу к лагерю, который, как себе представлял, был на небольшом расстоянии впереди.
Хотя он не ужинал и не завтракал, голод еще не беспокоил его, частично оттого, что у него был шоколад, который поддерживал его, а частично оттого, что ученого интересовали геологические формации, которые поглощали все внимание, отвлекая от таких материальных вещей, как голод, жажда, комфорт. Он даже забыл о собственной безопасности. Такое обычно происходило, когда Лафайэт Смит погружался в приятные исследования.
Вследствие этого он совершенно не замечал близости рыжевато-коричневого тела и пристального взгляда пары жестоких желто-зеленых глаз. Погружение в исследование притупило так называемое шестое чувство, которое обычно предупреждает нас об опасности. Если бы даже что-то угрожало его жизни, он, несомненно, игнорировал бы это, так как считал себя полностью защищенным, имея при себе револьвер тридцать второго колибра.
Двигаясь на север вдоль склона горы, он настолько погрузился в размышления об истории происхождения скал, которая была написана на ландшафте, истории настолько захватывающей, что он совершенно забыл о лагере и все дальше удалялся от него. А огромный лев продолжал красться за ним.
Что заставило Нуму следовать за человеком? Возможно, он сам не мог объяснить.
Он не был голоден, не был и людоедом, хотя обстоятельства склонялись в пользу голода, неизбежного и вечного. А может это было просто любопытство или игра, присущая всем кошкам?
Нума преследовал человека уже более часа, интереснейшего для них обоих. Он был бы еще более интересным, но менее приятным, если бы человек знал о присутствии Нумы-льва. Но вот человек остановился перед узкой вертикальной расщелиной в горном эскарпе, возвышавшемся над ним. Какая титаническая сила понадобилась, чтобы разрушить твердую породу этой мощной горы? Возможно, на поверхности есть нечто такое, что укажет путь к решению задачи? Лафайэт Смит посмотрел на скалу, возвышающуюся над ним, потом посмотрел в направлении, куда он шел, потом оглянулся назад и увидел льва.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Встреча вызвала удивление и интерес человека. У Нумы же она породила подозрительность и настороженность.
«Очень интересно, – подумал Лафайэт Смит. – Прекрасный экземпляр».
Но его интерес к львам был чисто академический, и его мысли быстро перескочили к более важному явлению: трещине в скале, которая снова неотступно привлекала его внимание.
Из этого можно было прийти к заключению, что Лафайэт Смит был необыкновенно смелый человек или попросту – глупец.
Однако никакое предположение не было бы полностью верным, особенно последнее. Дело в том, что Лафайэт Смит был просто неопытным и непрактичным человеком. Хотя он и знал, что лев может угрожать его жизни, он не видел причины для нападения на него льва. Он, Лафайэт Смит, ничем не обидел ни этого льва, ни какого другого. Он шел по своим собственным делам и как джентльмен считал, что и другие, включая львов, должны относиться к нему соответственно. Более того, у него была уверенность ребенка в надежности своего оружия. Поэтому он игнорировал Нуму и продолжал прерванную работу.
Расщелина была в несколько футов шириной и простиралась очень далеко, насколько он мог определить глазом. Но точно вычислить ее длину он не мог. Он надеялся, что она тянется на большое расстояние, а следовательно, может служить уникальной возможностью для изучения происхождения горного массива.
Вот почему он вошел в расщелину, занятый одной всепоглощающей мыслью, и случай со львом совершенно выпал у него из головы. Здесь он обнаружил, что трещина постепенно поворачивает влево и тянется вверх к поверхности, где она была значительно шире, чем на дне, пропуская таким образом свет и воздух вовнутрь.
Возбужденный и гордый своим открытием, Лафайэт спустился вниз по упавшим камням, которые были разбросаны по дну расщелины, намереваясь исследовать ее полностью, а затем медленно идти обратно ко входу, уже не торопясь, исследуя геологические записи, которые природа отпечатала на стенах геологического коридора. Голод жажда, лагерь – все было забыто.
Нума, однако, не был геологом. Великая расщелина не вызывала животрепещущего страха в его широкой груди. Она не заставила его позабыть обо всем и заинтриговала его в некоторой степени только потому, что человек вошел в нее. Заметив безразличие человека и отсутствие спешки, Нума не мог приписать его исчезновение в горле расщелины бегству, а он был специалистом по этому вопросу. На протяжении его жизни все существа убегали от него. Иногда Нуме казалось несправедливым, что существа старались избегать его, особенно те, которых он жаждал. Например, Пакко-зебра, и Ваппи-антилопа. Он имел слабость к их нежнейшему и деликатесному мясу, но это были самые быстрые животные. Все было бы гораздо проще, если бы Като-черепаха обладала скоростью Пакко и наоборот.
Во всяком случае не было никаких признаков, что человек убегал от него. Может, это был предательский трюк?
Нума рассвирепел. Он очень осторожно приблизился к трещине, где исчез его враг. Нума сейчас начинал думать о Лафайэте Смите, как о пище, так как длительная прогулка стала возбуждать в нем еще слабые признаки голода. Он подошел к расщелине и заглянул в нее. Человека не было видно.
Нуме это не понравилось, и он выразил свое неудовольствие рычанием. В сотне ярдов в расщелине Лафайэт Смит услышал рык и внезапно остановился.
– Проклятый лев! – воскликнул он. – Я совсем забыл о нем.
Только сейчас ему в голову пришла мысль о том, что это может быть логово зверя, а если это так, то это непредвиденное несчастье для него. Мысль о том, как выйти из затруднительного положения, наконец, вытеснила геологические мечты.
Но что же делать?
Вдруг в нем проснулась вера в его надежный пистолет тридцать второго калибра. Как только он вспомнил о появлении огромного животного, то оружие стало казаться ему менее надежным, хотя оно еще давало ему чувство уверенности, когда он пальцами касался рукоятки.
Он решил, что было бы неразумным ретироваться. Конечно, лев еще, может быть, не прыгнул в расщелину, и, может быть, у него даже нет такого намерения. С другой стороны, если он спустится в расщелину, то возвращение по дну к выходу будет затруднительным. Возможно, если он переждет какое-то время, то лев уйдет.
Он тут же решил, что ему не стоит идти дальше по расщелине, так как лев, если он здесь, возможно, не проникнет в самые отдаленные ее глубины. Кроме того, есть шанс, что он найдет какое-нибудь убежище в пещере или на возвышении, по которому он мог выбраться наверх, – в общем, он ждал чуда.
Лафайэт Смит был готов ко всему.
Итак, он карабкался по камням, разрывая одежду я раня тело об острые осколки камней, уходя все дальше в коридор ущелья, который казался бесконечным, Он часто содрогался от мысли о том, что перед ним вдруг окажется стена.
Он представлял себе картину, когда перед ним появляется лев. Пистолет у него наготове. Но дальше он затруднялся в изображении сцены, потому что не знал, как будет действовать лев. Может быть, увидев человека, напуганный пристальным человеческим взглядом, он убежит, а возможно и нет. Лафайэт Смит склонялся к выводу, что скорее всего лев не ретируется.
Конечно, у него не было достаточного опыта по части обращения с дикими животными, чтобы смело утверждать, как поведет себя лев. Правда, с ним был случай, когда за ним, занятым полевыми изысканиями, погналась корова.
Но даже и этот опыт нельзя считать решающим, ведь он так и не узнал намерения коровы, поскольку в два прыжка перемахнул забор. Будучи в растерянности от того, что он не знал психологии львов, он решил, что должен попытаться представить себе ту ситуацию, в которую может попасть. Бесстрашно пробираясь по каменным обломкам, бросая время от времени взгляд назад, он снова вообразил картину встречи со львом. Лев медленно ползет навстречу ему, но Лафайэт ждет возможности выстрелить без промаха. Он спокоен, его рука тверда, он прицеливается.
Здесь сожаления о том, что он мало практиковался в стрельбе из револьвера, прервали ход его мыслей. Тот факт, что он никогда не стрелял из этого револьвера, беспокоил его, но совсем немного, с тех пор, как он пришел к убеждению, что если стрелок целится в направлении живого объекта, то обязательно попадет в него.
Однако, живо представив себе это, он тщательно прицеливается. Факт, что он использует только передний план, мало волновал его. Итак, он тщательно прицеливается и нажимает на спуск. Лев спотыкается и почти падает. Потребовалось секундного выстрела, чтобы покончить с ним. Лев падает на землю, Лафайэт Смит облегченно вздыхает. Он испытывает даже легкое душевное потрясение от всего произошедшего.
Лафайэт остановился, достал из кармана платок, вытер со лба пот, слегка улыбаясь от возбуждения, поднявшегося в нем.
«Без сомнения, лев уже забыл обо мне и ушел по своим делам», – сказал он самому себе.
Он оглянулся назад, желая удостовериться в своей правоте, и вдруг в сотне футов от него, там, где коридора уже не было видно за поворотом, появился лев.
Абрахам, сын Абрахама, кивнул шестерым выйти вперед. Они подошли, неся сеть и веревки. Перед ними лежал кусок лавы, который погрузит сеть и ее содержимое в воду. Пророк воздел руки над головой, и люди упали на колени. В первых рядах леди Барбара увидела золотоволосую Иезабель, и сердце ее было тронуто тем, что на лице девушки она увидела боль, а в глазах слезы. По крайней мере, есть хотя бы один человек, который питает к тебе любовь и привязанность.
– Я говорил с Йеговой! – закричал Абрахам, сын Абрахама.
Его слова вызвали улыбку на губах Барбары, которую заметил пророк.
– Ты улыбаешься? – спросил он зло. – Но будешь ли ты улыбаться, когда начнешь кричать и молить о пощаде, как это делают другие? Почему же ты улыбаешься?
– Потому, что мне не страшно, – ответила леди Барбара, хотя ужасно боялась.
– Почему тебе не страшно, женщина? – потребовал ответа старик.
– Я тоже разговаривала с Йеговой, и он приказал мне не бояться, потому что ты – не настоящий пророк и…
– Замолчи! – закричал Абрахам, сын Абрахама. – Не богохульствуй! Йегова рассудит нас. Он повернулся к шестерым.
– В сеть ее!
Они быстро исполнили его приказание, затем начали раскачивать тело, освободили веревки и погрузили тело в глубокое озеро.
Она еще слышала, как пророк говорил, что Йегова рассудит их. Его речь прерывалась криками и стонами людей, охваченных приступом знакомой болезни, к которой леди Барбара уже успела привыкнуть, и это было ей совершенно безразлично, так же, как и самим мидианам.
Девушка достала из кармана маленький перочинный ножик, это было ее единственное оружие, и крепко зажала его в руке.
Лезвие было открыто и готово для работы, которую она намеревалась совершить сейчас.
Что же это была за работа?
Конечно, она не собиралась убивать себя этим не подходящим оружием, хотя в припадке отчаянья, вызванного беспомощностью и безнадежностью положения, любой попытается сделать все, даже невозможное.
Они забросили ее далеко от берега озера. Апостолы и старейшины затянули свою песнь голосами, возбужденными неистовством приближающейся смерти, – люди, которые не корчились в муках на каменном алтаре.
Вдруг заговорил Абрахам, сын Абрахама.
Леди Барбара набрала в легкие воздух. Шестеро освободили веревки. Громкий крик вырвался из толпы жителей деревни, крик женщины, и, погружаясь в темные воды, леди Барбара узнала голос Иезабель, рыдавшей от жалости.
Мистические воды Чиннерета сомкнулись над ее головой.
* * *
В тот самый момент Лафайэт Смит брел спотыкаясь по горной местности, которая окружала огромный кратер, где лежала земля Мидиан и Чиннерет. Он не знал о той трагедии, которая развертывалась на противоположной стороне этой громадной стены, а также не знал, что идет в совершенно противоположную от лагеря сторону.Если бы ему сказали, что он идет не в ту сторону, он стал бы спорить, так как был уверен, что выбрал кратчайшую дорогу к лагерю, который, как себе представлял, был на небольшом расстоянии впереди.
Хотя он не ужинал и не завтракал, голод еще не беспокоил его, частично оттого, что у него был шоколад, который поддерживал его, а частично оттого, что ученого интересовали геологические формации, которые поглощали все внимание, отвлекая от таких материальных вещей, как голод, жажда, комфорт. Он даже забыл о собственной безопасности. Такое обычно происходило, когда Лафайэт Смит погружался в приятные исследования.
Вследствие этого он совершенно не замечал близости рыжевато-коричневого тела и пристального взгляда пары жестоких желто-зеленых глаз. Погружение в исследование притупило так называемое шестое чувство, которое обычно предупреждает нас об опасности. Если бы даже что-то угрожало его жизни, он, несомненно, игнорировал бы это, так как считал себя полностью защищенным, имея при себе револьвер тридцать второго колибра.
Двигаясь на север вдоль склона горы, он настолько погрузился в размышления об истории происхождения скал, которая была написана на ландшафте, истории настолько захватывающей, что он совершенно забыл о лагере и все дальше удалялся от него. А огромный лев продолжал красться за ним.
Что заставило Нуму следовать за человеком? Возможно, он сам не мог объяснить.
Он не был голоден, не был и людоедом, хотя обстоятельства склонялись в пользу голода, неизбежного и вечного. А может это было просто любопытство или игра, присущая всем кошкам?
Нума преследовал человека уже более часа, интереснейшего для них обоих. Он был бы еще более интересным, но менее приятным, если бы человек знал о присутствии Нумы-льва. Но вот человек остановился перед узкой вертикальной расщелиной в горном эскарпе, возвышавшемся над ним. Какая титаническая сила понадобилась, чтобы разрушить твердую породу этой мощной горы? Возможно, на поверхности есть нечто такое, что укажет путь к решению задачи? Лафайэт Смит посмотрел на скалу, возвышающуюся над ним, потом посмотрел в направлении, куда он шел, потом оглянулся назад и увидел льва.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Встреча вызвала удивление и интерес человека. У Нумы же она породила подозрительность и настороженность.
«Очень интересно, – подумал Лафайэт Смит. – Прекрасный экземпляр».
Но его интерес к львам был чисто академический, и его мысли быстро перескочили к более важному явлению: трещине в скале, которая снова неотступно привлекала его внимание.
Из этого можно было прийти к заключению, что Лафайэт Смит был необыкновенно смелый человек или попросту – глупец.
Однако никакое предположение не было бы полностью верным, особенно последнее. Дело в том, что Лафайэт Смит был просто неопытным и непрактичным человеком. Хотя он и знал, что лев может угрожать его жизни, он не видел причины для нападения на него льва. Он, Лафайэт Смит, ничем не обидел ни этого льва, ни какого другого. Он шел по своим собственным делам и как джентльмен считал, что и другие, включая львов, должны относиться к нему соответственно. Более того, у него была уверенность ребенка в надежности своего оружия. Поэтому он игнорировал Нуму и продолжал прерванную работу.
Расщелина была в несколько футов шириной и простиралась очень далеко, насколько он мог определить глазом. Но точно вычислить ее длину он не мог. Он надеялся, что она тянется на большое расстояние, а следовательно, может служить уникальной возможностью для изучения происхождения горного массива.
Вот почему он вошел в расщелину, занятый одной всепоглощающей мыслью, и случай со львом совершенно выпал у него из головы. Здесь он обнаружил, что трещина постепенно поворачивает влево и тянется вверх к поверхности, где она была значительно шире, чем на дне, пропуская таким образом свет и воздух вовнутрь.
Возбужденный и гордый своим открытием, Лафайэт спустился вниз по упавшим камням, которые были разбросаны по дну расщелины, намереваясь исследовать ее полностью, а затем медленно идти обратно ко входу, уже не торопясь, исследуя геологические записи, которые природа отпечатала на стенах геологического коридора. Голод жажда, лагерь – все было забыто.
Нума, однако, не был геологом. Великая расщелина не вызывала животрепещущего страха в его широкой груди. Она не заставила его позабыть обо всем и заинтриговала его в некоторой степени только потому, что человек вошел в нее. Заметив безразличие человека и отсутствие спешки, Нума не мог приписать его исчезновение в горле расщелины бегству, а он был специалистом по этому вопросу. На протяжении его жизни все существа убегали от него. Иногда Нуме казалось несправедливым, что существа старались избегать его, особенно те, которых он жаждал. Например, Пакко-зебра, и Ваппи-антилопа. Он имел слабость к их нежнейшему и деликатесному мясу, но это были самые быстрые животные. Все было бы гораздо проще, если бы Като-черепаха обладала скоростью Пакко и наоборот.
Во всяком случае не было никаких признаков, что человек убегал от него. Может, это был предательский трюк?
Нума рассвирепел. Он очень осторожно приблизился к трещине, где исчез его враг. Нума сейчас начинал думать о Лафайэте Смите, как о пище, так как длительная прогулка стала возбуждать в нем еще слабые признаки голода. Он подошел к расщелине и заглянул в нее. Человека не было видно.
Нуме это не понравилось, и он выразил свое неудовольствие рычанием. В сотне ярдов в расщелине Лафайэт Смит услышал рык и внезапно остановился.
– Проклятый лев! – воскликнул он. – Я совсем забыл о нем.
Только сейчас ему в голову пришла мысль о том, что это может быть логово зверя, а если это так, то это непредвиденное несчастье для него. Мысль о том, как выйти из затруднительного положения, наконец, вытеснила геологические мечты.
Но что же делать?
Вдруг в нем проснулась вера в его надежный пистолет тридцать второго калибра. Как только он вспомнил о появлении огромного животного, то оружие стало казаться ему менее надежным, хотя оно еще давало ему чувство уверенности, когда он пальцами касался рукоятки.
Он решил, что было бы неразумным ретироваться. Конечно, лев еще, может быть, не прыгнул в расщелину, и, может быть, у него даже нет такого намерения. С другой стороны, если он спустится в расщелину, то возвращение по дну к выходу будет затруднительным. Возможно, если он переждет какое-то время, то лев уйдет.
Он тут же решил, что ему не стоит идти дальше по расщелине, так как лев, если он здесь, возможно, не проникнет в самые отдаленные ее глубины. Кроме того, есть шанс, что он найдет какое-нибудь убежище в пещере или на возвышении, по которому он мог выбраться наверх, – в общем, он ждал чуда.
Лафайэт Смит был готов ко всему.
Итак, он карабкался по камням, разрывая одежду я раня тело об острые осколки камней, уходя все дальше в коридор ущелья, который казался бесконечным, Он часто содрогался от мысли о том, что перед ним вдруг окажется стена.
Он представлял себе картину, когда перед ним появляется лев. Пистолет у него наготове. Но дальше он затруднялся в изображении сцены, потому что не знал, как будет действовать лев. Может быть, увидев человека, напуганный пристальным человеческим взглядом, он убежит, а возможно и нет. Лафайэт Смит склонялся к выводу, что скорее всего лев не ретируется.
Конечно, у него не было достаточного опыта по части обращения с дикими животными, чтобы смело утверждать, как поведет себя лев. Правда, с ним был случай, когда за ним, занятым полевыми изысканиями, погналась корова.
Но даже и этот опыт нельзя считать решающим, ведь он так и не узнал намерения коровы, поскольку в два прыжка перемахнул забор. Будучи в растерянности от того, что он не знал психологии львов, он решил, что должен попытаться представить себе ту ситуацию, в которую может попасть. Бесстрашно пробираясь по каменным обломкам, бросая время от времени взгляд назад, он снова вообразил картину встречи со львом. Лев медленно ползет навстречу ему, но Лафайэт ждет возможности выстрелить без промаха. Он спокоен, его рука тверда, он прицеливается.
Здесь сожаления о том, что он мало практиковался в стрельбе из револьвера, прервали ход его мыслей. Тот факт, что он никогда не стрелял из этого револьвера, беспокоил его, но совсем немного, с тех пор, как он пришел к убеждению, что если стрелок целится в направлении живого объекта, то обязательно попадет в него.
Однако, живо представив себе это, он тщательно прицеливается. Факт, что он использует только передний план, мало волновал его. Итак, он тщательно прицеливается и нажимает на спуск. Лев спотыкается и почти падает. Потребовалось секундного выстрела, чтобы покончить с ним. Лев падает на землю, Лафайэт Смит облегченно вздыхает. Он испытывает даже легкое душевное потрясение от всего произошедшего.
Лафайэт остановился, достал из кармана платок, вытер со лба пот, слегка улыбаясь от возбуждения, поднявшегося в нем.
«Без сомнения, лев уже забыл обо мне и ушел по своим делам», – сказал он самому себе.
Он оглянулся назад, желая удостовериться в своей правоте, и вдруг в сотне футов от него, там, где коридора уже не было видно за поворотом, появился лев.
ГЛАВА 10. В РУКАХ ВРАГА
Стрелок находился в смятении. Было уже утро, а Лафайэт еще не вернулся.
Прошлым вечером они искали его допоздна и сейчас снова отправились на поиски.
Огонио, вождь, действуя по инструкции Стрелка, разделил партию на пары, и они, за исключением четырех человек, оставленных охранять лагерь, должны были искать в различных направлениях, тщательно осматривая все, стараясь обнаружить следы пропавшего человека.
Денни избрал своим компаньоном Обамби, что разозлило того, так как он стал объектом для брани с тех пор, когда Денни узнал, что Обамби оставил Смита одного в горах.
– Не имеет значения, что он приказал тебе уйти, – сказал Стрелок, – ты не должен был оставлять его одного. Я намерен взять тебя с собой, и если мы его не найдем, ты не вернешься обратно.
– Да, господин, – ответил Обамби. Он не понимал, о чем говорил ему белый человек. Единственное, что обрадовало его, было желание господина самому нести ружье, а Обамби досталось нести завтрак и снаряжение, довольно легкое, не то что автомат.
Обамби всегда был рад освободиться от груза. Стрелок, пытаясь определить возможный маршрут Смита в поисках лагеря, исходил из того, как бы он действовал в данных обстоятельствах, и зная, что Смит последний раз был хорошо виден над лагерем, а затем немного к северу от него, решил искать в северном направлении вдоль подножия холмов.
День был жаркий, и к полудню Стрелок вымотался, вспотел, и возмущение клокотало в нем. Особенно он проклинал Африку, которая, по его словам, была местом дьявола.
– Я совсем выдохся, – проворчал он, – и почти не продвинулся вперед. Я шел шесть часов, а на такси это расстояние я мог преодолеть за двадцать минут. Конечно, в Африке нет полицейских, но, увы, здесь нет и такси.
– Да, – согласился Обамби.
– Заткнись, – прорычал Денни.
Они сидели на склоне холма в тени дерева и завтракали. Неподалеку, немного ниже них, склон горы переходил резко в скалу высотой в пятьдесят футов, которая закрывала им вид на деревню у ее подножия. Они также не видели человека, сидевшего у куста на самом краю скалы. Он сидел спиной к ним, так как из своего укрытия наблюдал за деревней в лесу.
Здесь, по мнению наблюдателя, находился человек, которого он искал, но он хотел убедиться в этом, а для этого требовалось несколько дней наблюдения. Время значило мало или ничего для Тарзана, так же, как оно безразлично любому обитателю джунглей. Он часто возвращался в это место и сторожил. Рано или поздно он раскроет правду, так как у него возникло подозрение, что один из белых людей, которых он видел в деревне внизу, был работорговцем, из-за которого он пришел с севера. Итак, подобно большому льву, он притаился, наблюдая за своей добычей.
А внизу Доменико Капиетро и Леон Стабух сидели, развалясь в тени дерева рядом с хижиной работорговца, в то время как дюжина девушек-рабынь ожидали, пока они закончат свой завтрак.
Стакан огненной живительной жидкости поднял дух, который сильно упал после вчерашней попойки, хотя и сейчас нельзя было сказать, что они были в лучшей форме.
Капиетро, который был даже более угрюм и придирчив, изливал свою злобу на несчастных рабынь, а Стабух ел в угрюмом молчании, которое он наконец прервал, перейдя к теме своей поездки.
– Мне необходимо добраться до южной части, там я смогу узнать все о человеке-обезьяне.
– Почему ты так торопишься отыскать его? – спросил Капиетро. – Тебе не нравится мое общество?
– Дело прежде всего!
– Да, это так, – заключил Доменико.
– Я навещу тебя еще раз, когда вернусь с юга, – предложил Стабух.
– Ты можешь не вернуться.
– Я вернусь. Питер Зверев должен быть отомщен. Препятствие на пути прогресса должно быть устранено.
– Человек-обезьяна убил Зверева?
– Нет, женщина убила его, а не Тарзан. Но человек-обезьяна, как ты его называешь, виновен в провале всех планов Зверева и таким образом в его смерти.
– Ты считаешь, что тебе повезет больше, чем Звереву? Желаю удачи, но я не завидую тебе. Этот Тарзан – как лев, но с умом человека. Он жесток и ужасен. Он силен в своей стране.
– Я найду его во что бы то ни стало, – сказал Стабух уверенно. – Если будет возможно, я убью его до того, как он заподозрит меня. Если я не смогу сделать это, то я завоюю его доверие и дружбу, затем покончу с ним, как только он что-то заподозрит.
Голоса были слышны далеко, и хотя Стабух говорил нормальным тоном, наблюдатель, притаившийся на вершине скалы, улыбался, если это можно было назвать улыбкой.
Так вот почему человек из России, о котором ему говорил Голоба, вождь, расспрашивал о нем. У Тарзана было подозрение, и он был рад заполучить доказательства.
– Я буду рад, если ты убьешь его, – сказал Капиетро. – Он помешает моему делу, если узнает о нем. Он негодяй, мешающий человеку честно зарабатывать деньги.
– Считай, что его уже нет, – заверил Стабух работорговца. – Он уже мертвец. Обеспечь только меня людьми, и я как можно быстрее двинусь в путь на юг.
– Мои головорезы уже седлают коней, чтобы поехать и найти людей для твоего отряда, – сказал Капиетро.
Он указал рукой в направлении дома, около которого два десятка бандитов седлали коней, готовясь к налету на отдаленную деревню.
– Да будет им удача! – сказал Стабух. – Я надеюсь, но что это? – спросил он.
Он вскочил на ноги.
Камни со скалы и куски земли упали позади них. Капиетро тоже был на ногах.
– Обвал! – воскликнул он. – Обвалилась часть скалы. Смотри, что это?
Он указал на предмет, находившийся на полпути к скале.
Это была фигура обнаженного белого человека, сидевшего, прильнув к дереву, корни которого уходили в скалу. Маленькое дерево наклонилось под тяжестью человека.
Затем раздался звук ломающегося дерева, и фигура исчезла в деревне, которая не была видна белым из-за дома.
Но Стабух увидел огромную фигуру обнаженного белого человека достаточно хорошо, чтобы сравнить ее с описанием, данным ему.
Двух таких людей быть не могло. Это был он!
– Человек-обезьяна! – закричал он. – Сюда, Капиетро. Он наш!
Итальянец мгновенно приказал своим бандитам двинуться в погоню и поймать человека.
Фортуна не всегда сопутствует смелым и добродетельным. Она к несчастию, улыбается и трусам, и подлецам. Сегодня удача покинула Тарзана. Когда он притаился на краю скалы, выглядывая в деревне Доменико Капиетро, он внезапно почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.
Он вскочил на ноги и взмахнул руками, как делают все механически, чтобы сохранить равновесие или в поисках опоры, но было слишком поздно. Вместе с небольшой лавиной земли и камней он скатился со скалы.
Дерево, росшее там, задержало его падение и на какое-то мгновение дало ему надежду, что он сможет избежать опасности падения на территорию деревни, где его ожидала смерть, если не от падения, то от рук врагов. Но его надежды не оправдались.
«Вот это убежище, – подумал он про себя. – Никто не найдет здесь человека».
Его взгляд неожиданно упал на предмет перед ним.
– Эй, парень, – прошептал он Обамби. – Что это? Он показал в направлении предмета, возбудившего его любопытство.
Обамби отыскал глазами и узнал.
– Это человек, господин. Это тот человек, который убил Симбу в нашем лагере прошлой ночью. Это Тарзан.
– Откуда ты знаешь? – потребовал разъяснения Стрелок.
– Тарзан – единственный! – ответил черный. – Другого не может быть. Ни один белый в джунглях, в горах не ходит обнаженным.
Стрелок поднялся. Он намеревался пойти поговорить с человеком-обезьяной, который, может быть, помог бы ему найти Лафайэта Смита. Но как только он встал на ноги, то увидел, что человек вскочил, взмахнул руками и вдруг исчез, как будто провалился сквозь землю.
Стрелок нахмурил брови.
– Черт подери, – заметил он. – Как будто на пружинках, не так ли?
– Что, господин? – спросил Обамби.
– Заткнись! – прошипел он. – Прямо смешно. Интересно все же, что с ним стало? Хотел бы я знать. Пошли, – закончил он уже громко, обращаясь к Обамби.
По опыту он знал, что внимание к деталям является основным в поисках счастья и свободы. Стрелок внимательно осмотрел свое оружие перед тем, как пойти на то место, где исчез Тарзан. Оружие было в порядке.
В деревне, которую он еще не мог видеть, о существовании которой и не мог подозревать, бандиты уже бежали к тому месту, где, как они знали, должно было быть тело упавшего человека. Впереди были Стабух и Капиетро, когда вдруг из двери последнего дома вышел человек, которого они искали.
Они не знали, что он приземлился на крышу дома, из которого сейчас и появился, хотя он сломал крышу и приземлился на пол, но остался жив и невредим. Им же это показалось чудом. Увидев его, белые были так удивлены, что остановились как вкопанные. Те, что шли за ними, последовали их примеру.
Стабух пришел в себя первым. Выхватив револьвер из кобуры, он был готов уже выстрелить в человека-обезьяну, когда Капиетро ударил его по руке.
– Подожди! – прорычал итальянец. – Не торопись, здесь командую я.
– Но это он! – закричал он.
– Я знаю, – ответил Капиетро… – Вот поэтому-то я и хочу взять его живым. Он богат, за него дадут огромный выкуп!
– К черту выкуп! – воскликнул Стабух. – Мне нужна его жизнь.
– Подожди, пока я получу за него выкуп, – сказал Капиетро, – а потом делай с ним, что хочешь.
Тем временем Тарзан стоял и наблюдал за ними. Он видел, что положение чревато опасностью, и понял, что Стабух хочет убить его.
Некоторое время выкуп, о котором говорил другой, удержит его от этого, но Тарзан знал, что малейшего повода будет достаточно для убийства, а у русского были для этого основания, и Тарзан не сомневался, что он найдет средство осуществить свой план мести, даже несмотря на возражения итальянца.
Если бы Тарзан мог попасть в середину толпы, то они не могли бы использовать оружие из опасения убить друг друга. Он чувствовал, что благодаря своей необычайной силе, скорости и ловкости он смог бы добраться до стен деревни, где у него был шанс уйти от рук врага. Он слышал, как Капиетро приказал своим людям взять его живым. Не дожидаясь их, Тарзан пошел прямо навстречу белым. Из его горла вырвался свирепый рев дикого зверя, который не раз наводил ужас на его врагов.
Такое же действие он произвел на людей и сейчас. Потрясенные и завороженные страхом, они на какое-то мгновение замерли. Стабух отступил назад, а Капиетро, у которого не было желания убивать Тарзана до тех пор, пока это не будет необходимо, отскочил в сторону и приказал своим головорезам схватить Тарзана.
Какое-то время деревня напоминала бедлам. Ругаясь и проклиная, люди с угрозой сгрудились вокруг белого гиганта, который боролся против них голыми руками, хватая врагов и швыряя в других или используя тело одного из них, как дубину, чтобы сбивать на землю тех, кто нападал на него.
Вокруг клубка дерущихся бегали собаки, лая и визжа, а женщины и дети кричали, подбадривая мужчин. Тарзан медленно пробивался к одной из стен деревни.
Стрелок Патрик видел всю сцену с вершины скалы.
– Толпа убьет его, – сказал он громко. – А этот парень здорово дерется, я это сразу понял.
– Да, господин, – охотно согласился Обамби.
– Заткнись, – сказал Стрелок.
Он поднял на плечо приклад своего «томпсона» и нажал на гашетку.
Раздались крики и проклятия раненых и испуганных людей, пронзительные вопли женщин и детей. Люди вокруг Тарзана растаяли как снег, ища спасения в своих домах или бросившись к оседланным лошадям.
Капиетро и Стабух были среди последних.
Тарзан еще не успел осознать, что произошло, а они уже мчались галопом из ворот деревни.
Стрелок, увидев результат своей стрельбы, остановился, готовый снова обрушить шквал огня, если потребуется.
Он целился в людей, стоявших подальше от Тарзана, боясь попасть в своего подзащитного. Но он был готов рискнуть, выстрелив вплотную с телом гиганта, если надо. Он увидел, что Тарзан стоит в одиночестве на улице деревни, как лев в безвыходном положении, а его глаза ищут объяснения шквала огня, который освободил его.
– Иди сюда, парень! – закричал Стрелок. Человек поднял глаза и мгновенно увидел Денни.
– Подожди, – сказал он. – Я буду через минуту.
Прошлым вечером они искали его допоздна и сейчас снова отправились на поиски.
Огонио, вождь, действуя по инструкции Стрелка, разделил партию на пары, и они, за исключением четырех человек, оставленных охранять лагерь, должны были искать в различных направлениях, тщательно осматривая все, стараясь обнаружить следы пропавшего человека.
Денни избрал своим компаньоном Обамби, что разозлило того, так как он стал объектом для брани с тех пор, когда Денни узнал, что Обамби оставил Смита одного в горах.
– Не имеет значения, что он приказал тебе уйти, – сказал Стрелок, – ты не должен был оставлять его одного. Я намерен взять тебя с собой, и если мы его не найдем, ты не вернешься обратно.
– Да, господин, – ответил Обамби. Он не понимал, о чем говорил ему белый человек. Единственное, что обрадовало его, было желание господина самому нести ружье, а Обамби досталось нести завтрак и снаряжение, довольно легкое, не то что автомат.
Обамби всегда был рад освободиться от груза. Стрелок, пытаясь определить возможный маршрут Смита в поисках лагеря, исходил из того, как бы он действовал в данных обстоятельствах, и зная, что Смит последний раз был хорошо виден над лагерем, а затем немного к северу от него, решил искать в северном направлении вдоль подножия холмов.
День был жаркий, и к полудню Стрелок вымотался, вспотел, и возмущение клокотало в нем. Особенно он проклинал Африку, которая, по его словам, была местом дьявола.
– Я совсем выдохся, – проворчал он, – и почти не продвинулся вперед. Я шел шесть часов, а на такси это расстояние я мог преодолеть за двадцать минут. Конечно, в Африке нет полицейских, но, увы, здесь нет и такси.
– Да, – согласился Обамби.
– Заткнись, – прорычал Денни.
Они сидели на склоне холма в тени дерева и завтракали. Неподалеку, немного ниже них, склон горы переходил резко в скалу высотой в пятьдесят футов, которая закрывала им вид на деревню у ее подножия. Они также не видели человека, сидевшего у куста на самом краю скалы. Он сидел спиной к ним, так как из своего укрытия наблюдал за деревней в лесу.
Здесь, по мнению наблюдателя, находился человек, которого он искал, но он хотел убедиться в этом, а для этого требовалось несколько дней наблюдения. Время значило мало или ничего для Тарзана, так же, как оно безразлично любому обитателю джунглей. Он часто возвращался в это место и сторожил. Рано или поздно он раскроет правду, так как у него возникло подозрение, что один из белых людей, которых он видел в деревне внизу, был работорговцем, из-за которого он пришел с севера. Итак, подобно большому льву, он притаился, наблюдая за своей добычей.
А внизу Доменико Капиетро и Леон Стабух сидели, развалясь в тени дерева рядом с хижиной работорговца, в то время как дюжина девушек-рабынь ожидали, пока они закончат свой завтрак.
Стакан огненной живительной жидкости поднял дух, который сильно упал после вчерашней попойки, хотя и сейчас нельзя было сказать, что они были в лучшей форме.
Капиетро, который был даже более угрюм и придирчив, изливал свою злобу на несчастных рабынь, а Стабух ел в угрюмом молчании, которое он наконец прервал, перейдя к теме своей поездки.
– Мне необходимо добраться до южной части, там я смогу узнать все о человеке-обезьяне.
– Почему ты так торопишься отыскать его? – спросил Капиетро. – Тебе не нравится мое общество?
– Дело прежде всего!
– Да, это так, – заключил Доменико.
– Я навещу тебя еще раз, когда вернусь с юга, – предложил Стабух.
– Ты можешь не вернуться.
– Я вернусь. Питер Зверев должен быть отомщен. Препятствие на пути прогресса должно быть устранено.
– Человек-обезьяна убил Зверева?
– Нет, женщина убила его, а не Тарзан. Но человек-обезьяна, как ты его называешь, виновен в провале всех планов Зверева и таким образом в его смерти.
– Ты считаешь, что тебе повезет больше, чем Звереву? Желаю удачи, но я не завидую тебе. Этот Тарзан – как лев, но с умом человека. Он жесток и ужасен. Он силен в своей стране.
– Я найду его во что бы то ни стало, – сказал Стабух уверенно. – Если будет возможно, я убью его до того, как он заподозрит меня. Если я не смогу сделать это, то я завоюю его доверие и дружбу, затем покончу с ним, как только он что-то заподозрит.
Голоса были слышны далеко, и хотя Стабух говорил нормальным тоном, наблюдатель, притаившийся на вершине скалы, улыбался, если это можно было назвать улыбкой.
Так вот почему человек из России, о котором ему говорил Голоба, вождь, расспрашивал о нем. У Тарзана было подозрение, и он был рад заполучить доказательства.
– Я буду рад, если ты убьешь его, – сказал Капиетро. – Он помешает моему делу, если узнает о нем. Он негодяй, мешающий человеку честно зарабатывать деньги.
– Считай, что его уже нет, – заверил Стабух работорговца. – Он уже мертвец. Обеспечь только меня людьми, и я как можно быстрее двинусь в путь на юг.
– Мои головорезы уже седлают коней, чтобы поехать и найти людей для твоего отряда, – сказал Капиетро.
Он указал рукой в направлении дома, около которого два десятка бандитов седлали коней, готовясь к налету на отдаленную деревню.
– Да будет им удача! – сказал Стабух. – Я надеюсь, но что это? – спросил он.
Он вскочил на ноги.
Камни со скалы и куски земли упали позади них. Капиетро тоже был на ногах.
– Обвал! – воскликнул он. – Обвалилась часть скалы. Смотри, что это?
Он указал на предмет, находившийся на полпути к скале.
Это была фигура обнаженного белого человека, сидевшего, прильнув к дереву, корни которого уходили в скалу. Маленькое дерево наклонилось под тяжестью человека.
Затем раздался звук ломающегося дерева, и фигура исчезла в деревне, которая не была видна белым из-за дома.
Но Стабух увидел огромную фигуру обнаженного белого человека достаточно хорошо, чтобы сравнить ее с описанием, данным ему.
Двух таких людей быть не могло. Это был он!
– Человек-обезьяна! – закричал он. – Сюда, Капиетро. Он наш!
Итальянец мгновенно приказал своим бандитам двинуться в погоню и поймать человека.
Фортуна не всегда сопутствует смелым и добродетельным. Она к несчастию, улыбается и трусам, и подлецам. Сегодня удача покинула Тарзана. Когда он притаился на краю скалы, выглядывая в деревне Доменико Капиетро, он внезапно почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.
Он вскочил на ноги и взмахнул руками, как делают все механически, чтобы сохранить равновесие или в поисках опоры, но было слишком поздно. Вместе с небольшой лавиной земли и камней он скатился со скалы.
Дерево, росшее там, задержало его падение и на какое-то мгновение дало ему надежду, что он сможет избежать опасности падения на территорию деревни, где его ожидала смерть, если не от падения, то от рук врагов. Но его надежды не оправдались.
* * *
Денни Стрелок, закончив завтрак, закурил сигарету и стал осматривать местность, которая во всей красе раскинулась перед ним. Выросший в городе, он видел только часть того, что можно было увидеть и понять. Перспектива одиночества потрясла его больше всего.«Вот это убежище, – подумал он про себя. – Никто не найдет здесь человека».
Его взгляд неожиданно упал на предмет перед ним.
– Эй, парень, – прошептал он Обамби. – Что это? Он показал в направлении предмета, возбудившего его любопытство.
Обамби отыскал глазами и узнал.
– Это человек, господин. Это тот человек, который убил Симбу в нашем лагере прошлой ночью. Это Тарзан.
– Откуда ты знаешь? – потребовал разъяснения Стрелок.
– Тарзан – единственный! – ответил черный. – Другого не может быть. Ни один белый в джунглях, в горах не ходит обнаженным.
Стрелок поднялся. Он намеревался пойти поговорить с человеком-обезьяной, который, может быть, помог бы ему найти Лафайэта Смита. Но как только он встал на ноги, то увидел, что человек вскочил, взмахнул руками и вдруг исчез, как будто провалился сквозь землю.
Стрелок нахмурил брови.
– Черт подери, – заметил он. – Как будто на пружинках, не так ли?
– Что, господин? – спросил Обамби.
– Заткнись! – прошипел он. – Прямо смешно. Интересно все же, что с ним стало? Хотел бы я знать. Пошли, – закончил он уже громко, обращаясь к Обамби.
По опыту он знал, что внимание к деталям является основным в поисках счастья и свободы. Стрелок внимательно осмотрел свое оружие перед тем, как пойти на то место, где исчез Тарзан. Оружие было в порядке.
В деревне, которую он еще не мог видеть, о существовании которой и не мог подозревать, бандиты уже бежали к тому месту, где, как они знали, должно было быть тело упавшего человека. Впереди были Стабух и Капиетро, когда вдруг из двери последнего дома вышел человек, которого они искали.
Они не знали, что он приземлился на крышу дома, из которого сейчас и появился, хотя он сломал крышу и приземлился на пол, но остался жив и невредим. Им же это показалось чудом. Увидев его, белые были так удивлены, что остановились как вкопанные. Те, что шли за ними, последовали их примеру.
Стабух пришел в себя первым. Выхватив револьвер из кобуры, он был готов уже выстрелить в человека-обезьяну, когда Капиетро ударил его по руке.
– Подожди! – прорычал итальянец. – Не торопись, здесь командую я.
– Но это он! – закричал он.
– Я знаю, – ответил Капиетро… – Вот поэтому-то я и хочу взять его живым. Он богат, за него дадут огромный выкуп!
– К черту выкуп! – воскликнул Стабух. – Мне нужна его жизнь.
– Подожди, пока я получу за него выкуп, – сказал Капиетро, – а потом делай с ним, что хочешь.
Тем временем Тарзан стоял и наблюдал за ними. Он видел, что положение чревато опасностью, и понял, что Стабух хочет убить его.
Некоторое время выкуп, о котором говорил другой, удержит его от этого, но Тарзан знал, что малейшего повода будет достаточно для убийства, а у русского были для этого основания, и Тарзан не сомневался, что он найдет средство осуществить свой план мести, даже несмотря на возражения итальянца.
Если бы Тарзан мог попасть в середину толпы, то они не могли бы использовать оружие из опасения убить друг друга. Он чувствовал, что благодаря своей необычайной силе, скорости и ловкости он смог бы добраться до стен деревни, где у него был шанс уйти от рук врага. Он слышал, как Капиетро приказал своим людям взять его живым. Не дожидаясь их, Тарзан пошел прямо навстречу белым. Из его горла вырвался свирепый рев дикого зверя, который не раз наводил ужас на его врагов.
Такое же действие он произвел на людей и сейчас. Потрясенные и завороженные страхом, они на какое-то мгновение замерли. Стабух отступил назад, а Капиетро, у которого не было желания убивать Тарзана до тех пор, пока это не будет необходимо, отскочил в сторону и приказал своим головорезам схватить Тарзана.
Какое-то время деревня напоминала бедлам. Ругаясь и проклиная, люди с угрозой сгрудились вокруг белого гиганта, который боролся против них голыми руками, хватая врагов и швыряя в других или используя тело одного из них, как дубину, чтобы сбивать на землю тех, кто нападал на него.
Вокруг клубка дерущихся бегали собаки, лая и визжа, а женщины и дети кричали, подбадривая мужчин. Тарзан медленно пробивался к одной из стен деревни.
Стрелок Патрик видел всю сцену с вершины скалы.
– Толпа убьет его, – сказал он громко. – А этот парень здорово дерется, я это сразу понял.
– Да, господин, – охотно согласился Обамби.
– Заткнись, – сказал Стрелок.
Он поднял на плечо приклад своего «томпсона» и нажал на гашетку.
Раздались крики и проклятия раненых и испуганных людей, пронзительные вопли женщин и детей. Люди вокруг Тарзана растаяли как снег, ища спасения в своих домах или бросившись к оседланным лошадям.
Капиетро и Стабух были среди последних.
Тарзан еще не успел осознать, что произошло, а они уже мчались галопом из ворот деревни.
Стрелок, увидев результат своей стрельбы, остановился, готовый снова обрушить шквал огня, если потребуется.
Он целился в людей, стоявших подальше от Тарзана, боясь попасть в своего подзащитного. Но он был готов рискнуть, выстрелив вплотную с телом гиганта, если надо. Он увидел, что Тарзан стоит в одиночестве на улице деревни, как лев в безвыходном положении, а его глаза ищут объяснения шквала огня, который освободил его.
– Иди сюда, парень! – закричал Стрелок. Человек поднял глаза и мгновенно увидел Денни.
– Подожди, – сказал он. – Я буду через минуту.
ГЛАВА 11. СТРАДАНИЯ
Когда воды Чиннерета сомкнулись над головой леди Барбары, золотоволосая Иезабель вскочила и побежала сквозь толпу людей, окруживших камень, с которого жертва жестокого фанатизма была брошена в воду. Она грубо оттолкнула апостолов в сторону, подошла к краю. Слезы текли по щекам, а рыдания сотрясали ее.