Беверли Джо. Возвращение повесы

Глава 29

   Усевшись напротив жены, Саймон пристально посмотрел на нее:
   – Ты беременна? Не может быть.
   – Нет, не это.
   Он ухмыльнулся:
   – Собираешься сказать, что ты – сообщница Макартура?
   Дженси попытался улыбнуться.
   – Пожалуйста, помолчи и выслушай меня. Мне очень трудно об этом говорить.
   Он кивнул, и улыбка исчезла с его лица.
   – Не знаю, с чего начать, но я… Хочу сразу тебе сказать: если ты захочешь, чтобы мы расстались, то в этом не будет ничего удивительного. Я прекрасно тебя пойму и не стану… О, даже не знаю…
   – Джейн, о чем ты? Ведь мы с тобой муж и жена, черт побери!
   Она сделала глубокий вдох, потом заявила:
   – Я не Джейн Оттерберн. То есть не была ею. Я хочу сказать, что я не племянница Исайи Тревитта.
   Саймон нахмурился:
   – Что ты имеешь в виду?
   Теперь было легче, потому что она уже сказала самое главное.
   – Я Нэн Оттерберн, кузина Джейн Оттерберн. Джейн умерла на борту корабля, и я выдавала себя за нее.
   Он уставился на нее в изумлении:
   – Но зачем?..
   Она потупилась. Увидев обручальное кольцо на своем пальце, подумала: «Может, снять его?»
   – Сейчас это очень трудно понять. – Она пожала плечами. – Видишь ли, я ужасно себя чувствовала. Была больна и при этом еще ухаживала за Джейн. Но она умерла, и я осталась совсем одна. Я была одна, и я боялась… боялась ехать к совершенно незнакомому человеку.
   – Исайя был очень добрый и отзывчивый, – продолжала Дженси, – но тогда я этого не знала. И не знала, как он меня встретит, ведь он мне вовсе не родственник. Мне казалось, что он вышвырнет меня за дверь и скажет, что я сама должна добывать себе пропитание. А как молоденькая девушка, оставшаяся одна, может зарабатывать на жизнь? Увы, только одним способом.
   – Удивительное знание жизни для девушки, выросшей в маленьком тихом городке.
   Подозрение, прозвучавшее в его голосе, ударило как кинжал, но она постаралась ответить спокойно.
   – В маленьких городах жизнь почти та же, что и в больших.
   – Не уверен, – пробурчал Саймон. Он встал и отвернулся. Слезы жгли глаза, и Дженси на секунду зажмурилась, чтобы не расплакаться.
   – Я не знаю, что сказать, – проговорил наконец Саймон. – Так и хочется спросить, правда ли это. Но вряд ли ты стала бы выдумывать такое. Зато теперь я кое-что понимаю… – Он повернулся к ней. – Почему ты не сказала правду, когда узнала Исайю получше?
   На глаза снова навернулись слезы, и она видела Саймона, как в тумане.
   – Я все откладывала, боялась лишиться крыши над головой. У меня ведь никого не было. Никого… Возможно, я… По-моему, я даже начала верить: если буду жить тихо и добродетельно, то все это станет правдой, то есть я действительно стану той, за которую себя выдавала. – Она посмотрела прямо ему в глаза и добавила: – Но ты должен знать: на самом деле мы не женаты, и мы…
   Он жестом остановил ее.
   – Мне надо подумать, Джейн. Или Нэн?.. Черт возьми, как мне теперь тебя называть?
   Она вздохнула.
   – Называй Дженси. Меня именно так звали в детстве. – В том детстве, о котором она еще не рассказала.
   И тут Дженси поняла, что не сможет сказать всю правду, не сможет рассказать про Хаскеттов. Во всяком случае – сейчас.
   – Извини, – пробормотал Саймон. – Мне надо уйти. Ненадолго. Чтобы подумать. – Он пристально посмотрел на нее: – Ты останешься здесь?
   – А куда мне идти?
   – Мне представилась драматическая картина: ты убегаешь в ночь или даже бросаешься в море.
   – Если бы я хотела утопиться, то уже давно бы это сделала. У меня имелись прекрасные возможности.
   – Да, верно. – Он коротко кивнул и вышел из комнаты. Дженси тихонько всхлипнула и, вытащив платок, утерла слезы. Конечно, можно было бы и утопиться… Тогда она разом решила бы все свои проблемы. Но Дженси была слишком благоразумной для таких выходок. Решив, что было бы глупо расставаться с жизнью, она налила себе еще один бокал пунша. Выпив, поставила бокал на столик и задумалась. Саймон сразу ее не выгнал, и еще остается надежда… Наверное, ему было бы удобнее освободиться от нее, но она так его любит! Он ее – тоже. Неужели это ничего не значит?
   Вспомнив о том, что не сказала всю правду, Дженси вздохнула. Она должна была рассказать ему все до конца, но если он узнает, что она – Хаскетт… Ох, тогда уж он непременно захочет от нее избавиться – в этом не могло быть ни малейших сомнений.
   Дженси снова налила себе пунша и снова осушила бокал. Но сколько она ни ломала голову, ей так и не удалось ничего придумать – ситуация казалась безвыходной.
   Поднявшись с кресла, она сделала шаг, другой – и вдруг комната закружилась у нее перед глазами. «Видимо, ноги еще не привыкли к твердой земле», – подумала Дженси, ухватившись за спинку стула. Но в следующее мгновение она с ужасом поняла, что пьяна. Да-да, она была пьяна!
   И ей тотчас же вспомнились пьяные Хаскетты, вспомнилось, как они ходили пошатываясь, как громко смеялись, падая друг на друга, а потом засыпали прямо на земле. Засыпали и отвратительно храпели.
   Дженси кое-как добралась до кровати и осторожно легла. Вот так лучше, гораздо лучше. Она полежит немножко, и все будет в порядке. Да, полежит и…
   Саймон возвращался в спальню, потому что все остальные спальни в гостинице были заняты. Конечно, он мог бы подольше побродить по коридору, но не ночевать же там. В какой-то момент у него появилось искушение зайти к Хэлу, но он решил, что сначала ему следует все хорошенько обдумать. Он пытался уговорить себя, что Джейн… Дженси… словом, его жена… что она, возможно, страдает какой-то формой умственного расстройства, вызванного долгим пребыванием на море. Но нет, такого просто быть не может. Конечно, рассказанная ею история кажется довольно странной, но если вспомнить о ее поведении, то все становится на свои места. И тогда понятно, почему она так испугалась, когда Дакр стал рассказывать про школу Оттерберна.
   Дакр помнил имя «Джейни», а не «Дженси». Инициалы на рисунках – «Дж. А. О.» – относились к Джейн Анне Оттерберн, а не к Нэн. А его Дженси не была художницей, она никогда ничего не рисовала. Его Дженси.
   Женщина, которую он любит. Женщина, которая стала его дыханием, кровью его сердца.
   И не имеет значения, кто она такая. Главное – он любит ее, любит Дженси Сент-Брайд. И он никогда с ней не расстанется! Только надо как следует во всем разобраться, надо вернуться в номер и поговорить с ней серьезно.
   Он вошел в комнату и осмотрелся. В кресле ее нет. Где же она?! Он с ужасом подумал, что Дженси убежала, но затем увидел ее на кровати. Она лежала поверх одеяла… словно мертвая.
   Саймон бросился к кровати, но оказалось, что его жена просто спит. Черт побери, ошеломила его своей историей, а сама преспокойно завалилась спать!
   Саймон потянулся к чаше с пуншем и увидел, что в ней почти ничего не осталось. Он невольно улыбнулся. Оказывается, его порочная женушка напилась допьяна. Налив себе в бокал остатки пунша, он принялся ее разглядывать, вернее – любоваться ею.
   Она исхудала после морской болезни и сейчас выглядела старше своих лет, но восхитительная, алебастровая кожа не потемнела даже на морском воздухе. На щеках по-прежнему золотились веснушки, и все так же поблескивали золотом длинные ресницы, а разметавшиеся по подушке волосы колечками обрамляли лицо.
   Старенькое, в грязных пятнах, платье придавало ей вид нищенки, но оно облегало изящные формы, которыми он восторгался. Не так часто, как ему хотелось бы. Ему и сейчас хотелось протянуть руку…
   Нет-нет, надо воздержаться, пока он все не обдумает. Эта женщина – его жена. Его храбрая и находчивая жена. И даже если бы он мог променять ее на талантливую художницу Джейн Анну Оттерберн, то ни за что бы не променял. Ему нужна была именно она – Нэн, Дженси, в общем, та, которая бежала, чтобы остановить дуэль. Которая спорила с хирургом, спасая его руку. Которая вместе с ним смеялась на палубе среди буйства стихии и целовала его так, что молнии пробегали по всему телу.
   Женщина, любовь к которой – как удар молнии. Он даже сумел оценить мужество, которой ей потребовалось, чтобы сказать правду.
   Но если сказанное – правда, то Дженси отчасти права: согласно закону они действительно не являлись мужем и женой, поскольку она, венчаясь, выдавала себя за другую.
   Однако закон прав не всегда и не во всем. Они с Дженси были мужем и женой, потому что любили друг друга и не хотели расставаться. Да и кто узнает правду, если оба они будут молчать?
   Жаль, что она раньше ему не доверилась. Ему очень хотелось, чтобы Дженси доверяла ему во всем.
   Но не стоит ее винить, ведь ей едва исполнилось восемнадцать. Совсем недавно бедняжку постигла трагедия на море, когда умерла ее кузина, а до этого она пережила смерть женщины, воспитывавшей ее. Она лишилась всего, даже крыши над головой, так что неудивительно, что от страха совершила ошибку.
   Да, теперь все ясно, теперь он во всем разобрался.
   Она – его обожаемая Дженси, и он будет о ней заботиться. Она никогда больше не будет одинокой. Он привезет Дженси домой, в Брайдсуэлл, и там ее окружат любовью. А ее тайна – пусть она таковой и останется.
   Он осторожно снял с жены ботинки, затем приподнял ее, вытащил из-под нее покрывало, а потом снова уложил на постель. После этого разделся, лег с ней рядом и обнял ее.
   Уже засыпая, он думал: «Да-да, все ясно. Дженси Сент-Брайд – моя любимая, моя драгоценная женушка, и я ни за что с ней не расстанусь».

Глава 30

   Дженси проснулась, чувствуя непривычную легкость в голове. Она лежала на мягкой постели рядом с Саймоном. Замечательно!..
   А затем она все вспомнила… И отстранилась от мужа. Вокруг была чернильная темнота, но она чувствовала, что он не спит.
   – Голова болит? – спросил он.
   Она немного подумала, потом сказала:
   – Нет, совсем не болит.
   – Вот и хорошо. Поговорим?
   Увы, она не видела выражение его лица.
   – Поговорим, если ты хочешь.
   На плечо ей легла его теплая рука.
   – Начнем с самого главного, дорогая. Скажи, ты хочешь оставаться моей женой?
   Дженси вздохнула:
   – Да, конечно. Если это… не причинит тебе вреда.
   – Ты меня любишь?
   – Ты поверишь, если я скажу «да»?
   – Поверю.
   Она по-прежнему не видела его лица, видела только смутную тень.
   – Да, я люблю тебя, Саймон Сент-Брайд.
   – А я люблю тебя. – Он привлек ее к себе. – По-моему, это все решает.
   Но она вдруг отстранилась и отвернулась.
   – Нет, не решает. Что, если кто-нибудь узнает? Ты должен об этом подумать. Саймон, будет ужасный скандал.
   – Как такое может случиться? Каким образом люди узнают об этом?
   – Неужели не понимаешь?
   – Но ведь вы с кузиной были очень похожи, разве не так? И у меня сложилось впечатление, что вы жили в своем Карлайле очень тихо, почти ни с кем не общались. Так кто же станет выкрикивать обвинения?
   – Все-таки у нас были знакомые. Мы ходили в церковь. К тому же имелся магазин, в который заходили покупатели.
   – Очень маленький магазин, как я понял. Туда ходили местные женщины?
   – В основном да.
   – Какие именно?
   – Такие же, как мы.
   – Скажи, а могут ли ваши покупательницы оказаться в Брайдсуэлле или в Лондоне?
   – Нет, но случалось, что в наш магазин заходили и леди. Возможно, из любопытства.
   Саймон снова привлек жену к себе и поцеловал.
   – Рассуди сама, моя милая. Если даже какая-то леди случайно зашла в ваш магазин, как она теперь сможет узнать, с кем именно столкнулась? Она сможет с уверенностью сказать, что видела, например, тебя, а не Джейн?
   – Думаю, не сможет.
   – Значит, этой проблемы не существует, верно?
   – Но знакомые и прихожане…
   Саймон со вздохом проговорил:
   – Ох, вижу, не убедил. Скажи, в какую церковь вы ходили?
   – В епископальную часовню.
   – Полагаю, там было не очень много прихожан.
   – Не очень. И священник в прошлом году умер. Он ходил к нам обедать каждую неделю… Но многие знали и меня, и Джейн. Знали, кто есть кто. Понимаешь?
   Саймон промолчал, и Дженси в страхе подумала: «Неужели он сдался?»
   Но тут он вновь заговорил:
   – Дорогая, в таком случае мы просто не будем ездить на север, и ты никогда не встретишь этих людей. К тому же у тебя появятся совсем другие знакомые – мои знакомые.
   – Но…
   – Послушай, моя милая. За год жизни в Йорке ты изменилась. Во всяком случае, изменилась фигура. А теперь – о нарядах. Разумеется, ты и сейчас прекрасна, но все-таки ты будешь одеваться совсем по-другому.
   Он поцеловал ее в губы и провел пальцами по волосам.
   – У тебя чудесные волосы, но нынешняя мода требует особой укладки завитков. От этого ты будешь выглядеть совсем иначе. И вообще, со временем люди меняются, ведь это совершенно очевидно.
   «Возможно, он прав, – думала Дженси. – Но почему же меня это не радует?» А потом она вдруг поняла.
   – Саймон, ведь мне всю жизнь придется лгать. Ужасно неприятно…
   Он снова ее поцеловал.
   – Но ты хочешь остаться со мной?
   Она прижалась к нему.
   – Да, хочу.
   – Тогда смирись, дорогая. Смирись с тем, что у нас с тобой будет тайна. – Он перекатился на нее. – Я тебя не отпущу, Дженси. Ни за что. Если придется, мы одолеем свору адских псов, но никогда не расстанемся.
   Его поцелуи и слова опаляли, и она не в силах была противиться. Хотя внутренний голос говорил, что не надо этого делать, она целовала его и срывала с него одежду. А потом он задрал ее юбки и, приподнявшись, пристроился меж ее ног. В следующее мгновение они соединились, и это было восхитительно.
   Расшнуровав лиф, Саймон целовал ее груди, а она поглаживала его обнаженные плечи и спину. Раз за разом устремляясь ему навстречу, Дженси мысленно повторяла: «Что может быть прекраснее? Что может быть прекраснее этого?»
   – Ты моя! – прорычал он. – Ничто нас не разлучит. Ничто. Поверь. Верь мне всегда, моя жена, мое сокровище, мое сердце.
   Дженси закрыла глаза и вздохнула. «Ты моя», – звучало у нее в ушах. И она знала: если Саймон сказал, что будет так, значит, именно так и будет.
   Ее разбудил стук в дверь, и Дженси, открыв глаза, увидела, что уже яркий день. Саймон что-то проворчал себе под нос, но все же поднялся с кровати.
   – Сейчас, минутку! – крикнул он, потянувшись к одежде.
   Дженси давилась от смеха, но смех рвался из самого сердца, наполненного радостью. Наступил новый день – а им не надо расставаться!
   – Это я, Хэл! – послышалось из-за двери. – Я уезжаю!
   Саймон отбросил в сторону рубаху.
   – Счастливого пути! Увидимся в Лондоне! – Послышались шаги – Хэл удалялся от двери.
   Снова устроившись рядом с женой, Саймон с улыбкой сказал:
   – Он хочет найти Стивена Болла. Если тот в Анкроссе, Хэл даст нам знать, а если нет, то поедет дальше, в Лондон. – Он поцеловал ее в лоб, в щечки, в губы. – Милая, ты прекрасна, как рассвет.
   А потом он склонился над ней, и они снова вознеслись к вершинам блаженства.
   Час спустя Саймон сказал:
   – Если мы хотим выехать сегодня, надо встать и позавтракать.
   – Но мы еще не приняли ванну. Я давно об этом мечтаю.
   Он рассмеялся.
   – Ты полагаешь, что иначе нас с тобой не примут в порядочном обществе? Что ж, ванна нам действительно не помешает. Но подозреваю, что в «Антилопе» – только крохотные ванны, а ведь нам придется долго отмываться.
   Саймон выбрался из постели – восхитительно обнаженный, – и она безо всякого стыда любовалась им. Вытащив из саквояжа чистое белье, он проговорил:
   – Хэлу пришлось оставить своих людей здесь – чтобы сторожили бумаги. Так что я отправлю Тредвела купить нам обоим что-нибудь из одежды.
   Надев рубашку и штаны, Саймон вышел из комнаты. Дженси же снова легла и стала обдумывать ситуацию. Было очевидно, что все складывалось к лучшему. Во всяком случае, они не расстанутся. Да-да, все у них будет хорошо, потому что…
   Она вздрогнула и рывком приподнялась. Ведь Саймон не знает про Хаскеттов!
   Ее тошнило от собственной трусости, но она не могла ему сказать! После сегодняшней ночи она не представляла себе жизни без него, но главное – она видела, что он ее любит. Он боролся за то, чтобы сохранить ее, он обещал ее защитить. Он на самом деле ее любит!
   Дженси выбралась из постели и отыскала в своем саквояже костяную коробочку – ту, которую Саймон подарил ей на корабле. Глядя на нее, она прошептала:
   – Как же я смогу? Как смогу причинить ему такую боль?
   В конце концов, Хаскетты не представляют для них опасности. Если все поверят, что она есть и всегда была Джейн Сент-Брайд, урожденная Оттерберн, то какое людям дело до Хаскеттов? Саймон согласился хранить все в тайне, и, следовательно, никто ничего не узнает.
   Она сунула коробочку обратно в саквояж и сняла с себя то, что осталось от платья. Какое отвратительное тряпье! Пуговица на лифе вырвана, а юбка разошлась по шву. Конечно, платье – небольшая потеря, но в дальнейшем надо лучше готовиться ко сну.
   Вытащив чистое белье, она невольно поморщилась. Прежде ей казалось, что это белье еще вполне можно носить, но теперь… Одна ночь на чистых простынях – и вся старая одежда кажется невыносимой. Хорошо, если Тредвел купит что-нибудь новое.
   Она надела зеленый халат и принялась распутывать и расчесывать волосы.
   Саймон явился во главе процессии слуг и служанок, тащивших ванну и ведра с водой.
   – Мою установят в другой комнате. – Он поцеловал ее и вышел.
   Когда ванна была готова, одна из служанок осталась. Дженси не привыкла к помощи во время купания, но возражать не стала. К ее удивлению, женщина вынула из кармана лист бумага.
   – Джентльмен, который уехал, просил передать это вам, мэм. Лично.
   Дженси сломала печать. Хэл сообщал, что отправляется на поиски Стивена Болла, а это означало, что про графство Саймону должна сказать она, Дженси. И она должна была сделать так, чтобы он провел в Лонг-Чарте не больше одного дня, потому что его ждали родители.
   Бедный Саймон.
   Она сложила записку и бросила ее в огонь. Горничная неодобрительно фыркнула.
   – Мы с майором решили сделать моему мужу сюрприз, – пояснила Дженси.
   – Неужели, мэм?
   Дженси была уверена, что настоящая леди промолчала бы – только смерила бы служанку ледяным взглядом, но она сказала:
   – А вы о чем подумали?
   Горничная смутилась:
   – Извините, мэм, но вы не представляете, сколько мы здесь всего насмотрелись. Залезайте в ванну.
   Дженси разделась и с наслаждением погрузилась в теплую воду. Она мылась довольно долго, а горничная ей помогала – потерла спину и вымыла голову. Выбравшись из ванны, Дженси в смущении взглянула на воду – вода была ужасно грязная.
   – Не беспокойтесь, мэм, мы привыкли к людям с кораблей. Ах, все они прибывают в таком виде… Ни за что не поднимусь на борт корабля. Садитесь у огня, мэм, я буду расчесывать вам волосы, пока они сохнут.
   Дженси надела халат и села у камина. И тотчас же вернулись горестные воспоминания – они с Джейн часто расчесывали друг другу волосы, сидя у камина.
   – Какие у вас чудесные волосы! – бормотала служанка. – Не рыжие, не золотые. Похожи на закат солнца. Ну вот… Хотите, я уберу их наверх?
   Дженси встала, посмотрелась в зеркало и, поблагодарив, отказалась.
   Горничная тут же ушла, а Дженси стала разглядывать свое отражение в зеркале.
   Вскоре дверь отворилась и вошел Саймон. Он принес ей чистое белье.
   Она улыбнулась ему и раскинула по плечам свои шелковистые волосы. Саймон шумно выдохнул и, отбросив в сторону пакет с бельем, распахнул на ней халат. Он обожал ее глазами – по-другому это нельзя было назвать. И Дженси, глядя на него, думала о том, что сделает все возможное – только бы он был счастлив.
   – Я рада, что доставляю тебе удовольствие, Саймон.
   – Да, удовольствие, моя дорогая. Но мне хочется большего – я хочу наслаждения.
   Она раскинула в стороны руки:
   – Я твоя, любимый.
   Он подхватил ее на руки и уложил на кровать. Затем быстро разделся и навис над ней. В следующий миг они слились воедино, и Дженси, закрыв глаза и обвивая руками его шею, прошептала:
   – Саймон, милый… Люблю, люблю, люблю… – Несколько минут спустя глаза ее открылись, и она с улыбкой сказала: – Это было чудесно…
   Он тихо рассмеялся и, выскользнув из нее, чуть отстранился. Затем вдруг опустился на колени и поцеловал ее лоно.
   – Саймон!..
   Он встал с кровати и с ухмылкой проговорил:
   – Засвидетельствовал свое почтение. Поднимайся же. – Он протянул ей руку. – У меня для тебя новая нижняя рубашка и панталончики. Помочь?
   Все еще сгорая от смущения и любви, она спросила:
   – Вы предлагаете мне помощь, сэр?
   Он стал разыгрывать из себя горничную, помогая жене одеваться. Даже заплел ей косу и кое-как уложил «короной» с помощью шпилек. Потом вдруг извлек откуда-то наколку – кружевную, с оборками – и водрузил Дженси на голову.
   – Ах, какая прелесть! Спасибо.
   Она хотела повернуться, но он удержал ее за плечи и что-то достал из кармана в бриджах. Заметив его улыбку, она поняла, что это очередной подарок.
   Стоя у нее за спиной, он приколол ей на платье брошь – букетик цветов из разноцветных полудрагоценных камней.
   Она потрогала брошь и улыбнулась:
   – Чудесно, милый. Спасибо.
   Он поцеловал ее в макушку.
   – Я ношу в петлице твой платок с языками пламени, а в кармашке для часов – твой амулет.
   Она встала и поцеловала его в губы.
   Саймон взял ее за руку и надел ей на палец перстень с камеей.
   – Все это очень простые вещицы, милая. Но поверь, потом у тебя будет все самое лучшее.
   – Саймон, не надо больше ничего, все и так чудесно.
   – Нет, надо. Для моего удовольствия. – Она вздохнула, и он добавил: – Дженси, милая, постарайся не лишать меня удовольствия. Мне нравится делать тебе подарки. И знай, что ты для меня – дороже всего на свете.
   Она кусала губы, стараясь сдержать слезы.
   – Саймон, я этого недостойна.
   – Считаешь меня идиотом?
   – Нет, но…
   – Или оспариваешь тот факт, что муж всегда прав?
   – Ну-у…
   Оба засмеялись.
   – Бесстыдница. Пошли, завтрак ждет. И карета уже заказана.

Глава 31

   После завтрака Саймон вывел Дженси к экипажу. Сейчас он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Наконец-то он открыл шкатулку с драгоценностями. Теперь он точно знал, что ему необыкновенно повезло, когда он женился на Дженси.
   А Дженси, казалось, нервничала.
   – Открытый фаэтон? – пробормотана она. – Какой красивый!
   – Да, пожалуй. – Он помог ей сесть в легкий экипаж. – Привыкай, дорогая. Теперь ты будешь ездить только в красивых экипажах.
   Усевшись поудобнее, она сказала:
   – Но сюда не поместятся все наши вещи. Кстати, где они?
   Саймон сел рядом с женой и приказал форейтору трогать.
   – Большая часть вещей в фургоне. Они едут следом за нами. А если нам в дороге что-то понадобится, то купим.
   – Вы слишком расточительны, сэр.
   Он видел: Дженси говорит это, чтобы скрыть беспокойство. Когда же экипаж набрал скорость, она схватила его за руку, и Саймон с улыбкой сказал:
   – Поверь, дорогая, ты в полной безопасности.
   – Но мы едем так быстро!
   – Да, скорость неплохая.
   – Но это же опасно!
   Он хохотнул:
   – Перестань, милая Дженси. Наслаждайся поездкой, потому что такая езда плюс еще верховая – замечательные развлечения.
   – А в другом отношении мы в безопасности? – спросила она, глядя по сторонам; справа и слева, верхом на лошадях, их сопровождали Тредвел и Оглторп. Бумаги же лежали в саквояже у ног Саймона.
   – Да, конечно. Слуги – просто предосторожность. А если на «Эверетте» и был сообщник Макартура, то сейчас он далеко от нас. Разве что ты вздумаешь подозревать преподобного… Но и он остался в «Антилопе», восстанавливать силы после утомительного путешествия.
   Она улыбнулась:
   – Кажется, поездка начинает мне нравиться. А я смогу научиться управлять каким-нибудь экипажем?
   – Конечно. И ездить верхом научишься. Я тебя научу.
   – А пока объясни мне, как я должна себя вести у лорда Дариуса. Меня приводит в ужас мысль о герцогских владениях.
   «Слишком уж она беспокоится», – подумал Саймон. Но он все же рассказал про Дара и его семью. И сказал, чего ей следует ожидать в Лонг-Чарте.
   Дженси очень удивилась, когда на станции им сменили лошадей – четверку заменили на новую четверку, управляемую новыми форейторами.
   – Как быстро! – воскликнула она.
   Саймон помрачнел и, указав на поля, мимо которых они проезжали, проговорил:
   – Несколько стогов, да и те совсем маленькие.
   – И бродяг стало больше, – добавила Дженси, глядя на людей, кативших свои пожитки на тележках.
   – Да, верно, – кивнул Саймон. – Необходимо принимать новые законы. Например, новый Закон о зерне. Но конечно же, многое зависит от погоды. Надеюсь, на следующий год урожай будет лучше.
   – Неужели погода так влияет? – удивилась Дженси.
   – Более серьезная причина – окончание войны и связанные с этим изменения в торговле. Даже из разговоров в Пуле мне стало ясно, что среди бедняков начались волнения. Но бунт не поможет. За преступления людей вешают или высылают, и ничего не меняется. – Саймон поморщился. – Извини, я, наверное, надоел тебе.
   – Нет-нет, меня все это очень интересует, – заявила Дженси. – Я с нетерпением жду, когда стану помощницей нового Геварда, который будет бороться с несправедливостью. Конечно, я не понимаю многого из того, о чем ты говоришь, но зато я очень хорошо знакома с жизнью простых людей, тех, кто больше всего страдает от несправедливых законов…