Страница:
Артур уговорил ее купить это несколько легкомысленное платье, и теперь Ребекка была рада, что уступила ему. Она с удивлением заметила, что ей начинает нравиться красиво одеваться и бывать в обществе – две вещи, которые она ненавидела всю свою жизнь.
Во время встреч с деловыми партнерами Рассела ей обычно приходилось занимать гостей.
Ребекка была ненавязчива, но никто в компании не скучал. Она чувствовала, что меняется. Может, это происходило потому, что рядом с ней был Рассел, который делал даже самое заурядное событие волнующим и незабываемым?
Ее тело наполнялось трепетной дрожью каждый раз, когда он прикасался к ней. Все в ней тогда кружилось со скоростью света. Ее саму захватил праздничный вихрь. Сейчас она уже была не в силах отказаться от их совместных вечеров. Однако она не спала с ним. Хоть здесь ей удалось сохранить свои принципы.
Рассел должен был заехать за ней в полдевятого, и она ждала его внизу. Сначала она услышала шуршание шин по асфальтовой дорожке возле дома, а затем поворот ключа в замочной скважине. Он открыл дверь, увидел ее и замер от удивления и восхищения.
– О! У тебя новое платье? Оно тебе очень идет.
Она действительно выглядела великолепно. Откровенный вырез изящного платья открывал атласную кожу прелестной шеи и начало нежной груди, а короткий подол давал возможность продемонстрировать безусловную гордость Ребекки – ее стройные грациозные ноги.
Рассел смотрел на нее с явным вожделением, но Ребекка притворилась, что не замечает страсти, разгоравшейся у него в глазах, которые вдруг сузились и потемнели.
Но, Боже мой, как же ей вдруг захотелось отбросить всякую осторожность! А вместе с ней – тяжесть ответственности и бремя рационального мышления. Просто – наслаждаться жизнью...
От пристального взгляда Рассела по ее телу пробежала легкая дрожь. Атмосфера слегка изменилась, в ней чувствовалось напряжение. Это было некстати. И Ребекка прибегла к своей старой уловке – попыталась спешно перевести разговор на безопасные рельсы.
– Куда мы сегодня пойдем? – деловито спросила она.
– Никуда. Мы останемся дома. Я принес с собой закуски из китайского ресторана.
Ребекка на секунду застыла и вскинула свои изящно очерченные брови.
– Но разве ты не говорил мне, что предстоит обед с твоими коллегами... – Она замолчала, загипнотизированная его пристальным взглядом.
В комнате воцарилась тишина. Ребекка и не догадывалась о том, что Рассел с трудом сопротивляется желанию в несколько шагов уничтожить расстояние между ними и сжать эту безумно желанную женщину в объятиях.
– Да, мы собирались пообедать с моими коллегами, – медленно проговорил он. – Но я отменил это мероприятие для того, чтобы мы могли побыть одни. Мне необходимо поговорить с тобой.
Но Ребекка боялась оставаться с ним наедине! Разум снова взял верх, и она с отчаянием подумала, что никогда не стала бы ни другом, ни любовницей такого человека, как Рассел, если бы не тот случай в поместье.
– Тебе следовало бы прежде обсудить эту идею со мной, – холодно заметила она.
Рассел только пожал плечами. Откуда-то из-за спины, как фокусник, он извлек пакет с маркой популярного ресторанчика и поставил его на стол, затем снял пиджак, расслабил галстук и закатал рукава. Как зачарованная Ребекка наблюдала за ним. Его движения были ловкими и точными, что бы он ни делал.
Их взгляды встретились, и пламя, искоркой теплившееся в ней, вспыхнуло и прожгло ее с головы до пят. Чертовски некстати.
– Нам нужно поговорить, – спокойно повторил он.
– О чем?
– О нас с тобой.
Она почувствовала, что наступил конец всей этой сказке. Все понятно. Ее помощь больше не требуется, теперь он намерен повернуть все вспять и завершить их роман. Наконец наступил момент, которого она ждала с самого начала, – он сообщит ей, что договор с компанией Тошида уже заключен, так что...
Конец спектаклю. Все окончилось скорее, чем ей хотелось бы. И в комнатах этого дома снова поселится эхо, когда она будет проходить по ним в одиночестве. Одиночество, ее проклятие...
Тот ужас, который она впервые почувствовала, узнав об его отъезде в Америку, охватил ее с новой силой. На душе было тяжело. Что-то неуловимо изменилось и в Расселе. В его поведении не было ничего враждебного, только рассеянная задумчивость.
– Не здесь, – прервал он вопросы, застывшие у нее на губах, и повел в кухню. – Давай сначала перекусим. Я чертовски голоден.
Она поплелась за ним, прислушиваясь к тому, как сердце отсчитывает последние минуты ее счастья. Он вытащил из сумки коробочки с едой, потом – несколько тарелок из серванта, жестом пригласил ее присоединиться и молча принялся есть.
Подождав какое-то время, она тоже последовала его примеру, безразлично пробуя какую-то непонятную еду оранжевого и зеленого цвета. Он предложил ей белое вино, а себе налил виски, но все это почти молча. Во время еды они лишь перекидывались короткими, ничего не значащими фразами. Разговора не получалось.
Несколько раз Ребекка хотела спросить, о чем он думает, но боялась начинать этот разговор. Непонятно, что может ее ожидать в будущем. Все валилось у нее из рук, ей казалось, что эта странная разноцветная еда не имеет никакого вкуса. Ребекка ощущала, как остатки энергии медленно вытекают из нее, как вино из бочонка, в котором кто-то оставил открытый кран. Она вдруг почувствовала себя безмерно усталой. Усталой, потерпевшей поражение и такой одинокой, что это испугало ее.
Рассел ел, не очень понимая, кипит ли его кровь от алкоголя или от горячечных мыслей. Последнее время Ребекка часто краснела, а это значило, он надеялся, что она тоже неравнодушна к нему и не может больше притворяться, скрывая свои истинные чувства к нему.
Ребекка заставляла себя есть. Под его взглядом, скользившим по ее фигуре и вновь возвращавшимся к ее лицу, ей было неуютно. Ее загнали в угол.
– Каковы твои впечатления от последних недель? – неожиданно спросил он, закончив жевать.
Тяжело сглотнув, она проговорила хрипловатым голосом.
– Все было прекрасно.
Она не могла смотреть на Рассела. Не осмеливалась. Ей не нужно было поднимать глаз, чтобы понять, что брови его насуплены, а в голубых глазах отражается смятение. Ему, должно быть, все же неловко сказать то, что он собирается.
Рассел лишь едва заметно кивнул, даже не сделав попытки поддержать разговор, и опять замолчал, принявшись за еду. Спустя какое-то время он взглянул на нее.
– Мне тоже понравилось.
Он выглядел необычайно серьезно, так серьезно, что даже пугал ее. Лучше бы он сказал все это как бы между делом, в форме шутки, чем так разрывать ее сердце. Разве он не видит, что она вот-вот разрыдается? Зачем так тянуть?
Тотчас разыгралось ее буйное воображение. Она вдруг представила, сколько в мире красивых девушек, которые будут рады открыть Расселу Робертсу свои объятия, не ставя перед ним никаких условий, как только он вновь «окажется свободным».
Рассел вернул ее к действительности неожиданным вопросом:
– Послушай, Ребекка, почему бы нам не оформить все официально?
Ее сердце бешено заколотилось.
– Что?
То мгновение, пока он молча смотрел на нее, показалось Ребекке долгой и мучительной пыткой. Еще секунду назад, казалось, ее желудок ныл в предчувствии самого худшего, а сейчас он куда-то исчез, и было ощущение, что его просто не существует. Сердце билось так, будто собиралось разбудить всех спящих в округе. Вот так – из огня да в полымя.
– Я предлагаю тебе пожениться или, как еще говорят, создать семью. Да назови это как хочешь.
Он встал и стал убирать со стола, стараясь не смотреть на нее. Ребекка взялась ему помогать. Они вдвоем с завидной скоростью ставили тарелки в раковину, не касаясь друг друга даже взглядами. Он открыл горячую воду для мытья посуды. Ребекка принялась собирать салфетки и ложки.
– Ты ведь не можешь отрицать, что из нас получилась неплохая команда. Ты всем очень понравилась, даже моим самым привередливым партнерам. Ты их просто очаровала. Они не могли не заметить, что ты молода, полна сил и оптимизма. Все считают, что мы – весьма неплохая пара.
Господи, сам-то ты что думаешь? – так и хотелось крикнуть ей.
– Давай не будем забивать голову себе всякой ерундой вроде любви, ведь мы взрослые люди. – Его слова, казалось, падали острыми камешками прямо на ее обнаженное сердце. Почему бы ему просто не сказать, что он не любит меня, вертелось у нее в голове. – Подумай. Я не собираюсь тебя ни в чем ограничивать. Я не против твоих занятий живописью, тем более что ты теперь имеешь определенную репутацию в художественных кругах Франции. А я намерен уделять нашему парижскому филиалу больше внимания.
Он все еще не смотрел на нее, тщательно моя грязные тарелки и расставляя их на мойке.
Почему же ты не взглянешь мне в глаза, Рассел? Тебе что, стыдно за то, что ты превращаешь брак в деловую сделку? – печально думала она.
– Итак, слово за тобой, – сказал он, наконец взглянув на нее.
Здравый смысл подсказывал Ребекке, что она должна сказать «нет». Но тогда она потеряет его навсегда. Это казалось смертельным. Ребекка в душе боролась с собой... И не знала – одержала ли она победу, или потерпела поражение, когда кивнула в ответ:
– Дай мне подумать.
Уже четвертый час Ребекка не могла заснуть и ворочалась с боку на бок, представляя как, в каких выражениях она завтра откажет Расселу.
С первой слезой, что обожгла ее щеку, Ребекка поняла, что все – сегодня она не совладает с собой. Годы, когда она держалась, притворяясь сильной, превратили ее в сосуд потаенных эмоций, который сейчас переполнился, несмотря на его глубину.
И она расплакалась. Она плакала по маме, по Питу и по себе, по тем годам, когда они были вместе, и по тем мгновениям, которые навсегда останутся у нее в памяти.
Она плакала по себе и по мечтам, от которых ей приходится отказываться. Ребекка плакала по той прекрасной страсти, которую вызывал только Рассел и которая исчезнет из ее жизни, как только он уйдет.
Господи, и как она ухитряется постоянно влипать в такие идиотские ситуации!
Помучившись еще немного, она поняла, что больше не выдержит, на цыпочках прокралась в комнату Артура и теперь, поджав под себя ноги, сидела на его кровати, изливая ему душу. Что бы она делала без него?
Ей вспомнилось, как еще в первые дни их знакомства ее удивил дар сострадания в столь молодом человеке. Их связывала близость особого рода – та, что возникает в процессе совместного преодоления трудностей.
Артур знал, как поддразнить ее, чтобы вывести из меланхолии, и просто умел выслушать, когда ей хотелось поделиться своими чувствами. Благодаря ему страшное, бескрайнее душевное одиночество казалось не таким ужасным.
В течение последних лет ее первым импульсом когда она сталкивалась с жизненными проблемами, было прислониться к плечу Артура и выплакаться, пока ей не станет легче.
– Самое худшее заключается в том, что я сразу ему не отказала. У меня просто язык не повернулся сказать «нет». А насколько мне было бы проще. Спала бы сейчас спокойно.
Она встала – дрожащая, но исполненная достоинства.
– Он ясно дал понять, что не любит меня, а я, вместо того, чтобы бросить ему в лицо отказ, что-то там лепетала о том, что подумаю. Какая же я дура! Артур, скажи, я совсем сошла с ума? Это нормально – так вести себя?
Никогда, никогда прежде Ребекка не ощущала себя более несчастной, брошенной и потерпевшей поражение. Она закрыла лицо руками и расплакалась бы опять, но больше у нее не было слез.
Она в который раз начала перечислять причины, по которым она не может, не имеет права принять предложение Рассела.
Этого не выдержал даже терпеливый Артур.
– Слушай, ты меня изводишь этим идиотским разговором уже... – Он взглянул на часы и зевнул. – Уже сорок минут, вместо того чтобы честно во всем признаться.
– В чем признаться? – изумленно уставилась на него заплаканная Ребекка.
– Тебе ведь хочется выйти за него замуж, несмотря на то, любит он тебя или не любит. Правда ведь?
Она посмотрела на него жалким взглядом, затем прижалась к его груди.
– Я полная идиотка. Разве я могла бы хотеть выйти за него замуж, если бы не была такой непроходимой дурой? Я ведь, как и любая нормальная женщина, хочу выйти замуж по любви. – Ребекка на секунду выпрямилась и постаралась принять горделивую позу. – Я хочу, чтобы передо мной становились на одно колено, говорили красивые слова и дарили цветы. Скажи мне, Артур, может, есть какие-то лекарства от глупости? Я выпью таблетку, и весь этот абсурд закончится. А может, я смогу убедить его, что я – единственная в своем роде и что он все-таки любит меня в глубине души?
Артур молчал. Он просто нежно гладил ее по волосам. Его ласка и дружеское участие постепенно успокоили ее. Она тоже не произносила ни слова, хотя в уме продолжала спорить сама с собой.
Она почувствовала, что начинает задремывать и собралась было уже уходить к себе, когда вдруг без всякого предупреждения дверь резко распахнулась, и Ребекка в изумлении вскинула голову. При виде Рассела ее глаза удивленно расширились.
Его глаза бешено сверкали, а лицо исказилось от ярости. Долгих десять секунд он молча смотрел на обнявшуюся парочку, пожирая их глазами, словно хотел убить взглядом. Ребекка в ужасе вскрикнула и вскочила с кровати, будто матрас под ней начал гореть.
Не говоря ни слова, Рассел развернулся и, с силой хлопнув дверью, вышел. Звук этого мощного хлопка еще несколько секунд звенел в ушах. Казалось, по комнате летают молнии, оставшиеся после его взгляда.
Ребекка взглянула на Артура, жестом прося друга остаться на месте, так как его первым движением было пойти вслед за ней.
Да, Артур был прав. Ей хотелось быть рядом с Расселом любой ценой, даже зная, что он не любит ее. Она готова была отдать ему всю свою любовь, ничего не требуя взамен.
Ребекка колотила в его дверь уже несколько минут, но он не открывал. Она судорожно дергала ручку двери, но та не поддавалась. Наконец девушка догадалась просто нажать на ручку, и она легко повернулась. Ребекка толкнула дверь...
Рассел стоял у окна, молча глядя в темноту, в которой невозможно было что-либо рассмотреть, и даже не пошевелился, когда она вошла. В комнате установилось гнетущее молчание. Внезапно он нарушил его.
– Когда? – было единственное, что он изрек при ее приближении.
Она хотела коснуться его плеча, но не решилась, настолько грозным он выглядел.
– Рассел, между нами ничего нет... – начала она тихим неуверенным голосом.
– Не лги. – Он говорил ровным, холодным голосом, в котором отсутствовали какие-либо эмоции. Он казался истуканом, вырезанным из одного куска дерева.
– Когда вам с Артуром пришел в голову этот план? Вы решили, что я женюсь на тебе и вы поделите мои деньги. Что, Артур уже растратил свое наследство? Вот поэтому тебе так хотелось стать моей любовницей?
У нее перехватило дыхание от несправедливости его обвинений. Как странно устроена жизнь! Она вспомнила те несправедливые слова, которые он бросал ей при их знакомстве, но сейчас его упреки были еще более обидными и несправедливыми.
Он наконец повернулся к ней, но на еголице нельзя было прочитать ничего. Оно было так же холодно, как и его голос.
– Я сразу почувствовал неладное, но вы так убедительно разыгрывали дружеские отношения, что даже я поверил вам!
Рассел ожег ее долгим свирепым взглядом. Его лицо исказила гримаса отвращения, и она отшатнулась, как будто он ударил ее.
– Ты не понимаешь...
– Что именно?
Его голос был полон разочарования, сарказма и таил какие-то непонятные ей угрозы.
Сердце Ребекки упало. Она смотрела на него, не зная, что сказать. Девушка понимала, что этим молчанием ставит крест на своих надеждах, но она не могла открыть ему чужую тайну.
– Ты не понимаешь, – опять прошептала она. Она хотела посмотреть ему в глаза, но он в негодовании отвернулся.
– Собирай вещи и завтра же уезжай из моего дома. Передай то же самое моему брату. Если вы еще хоть раз переступите порог этого дома, я вызову полицию. А теперь – уходи.
– Послушай... – В ее глазах появились уже иссякнувшие, казалось, слезы. – Пойми, мы с Артуром не любовники.
Она готова была умолять его, но слова застревали в горле.
– Потому, братец... – донесся негромкий голос из коридора. – Только потому, братец, чтоя – голубой.
Артур произнес это и сразу же исчез.
10
Во время встреч с деловыми партнерами Рассела ей обычно приходилось занимать гостей.
Ребекка была ненавязчива, но никто в компании не скучал. Она чувствовала, что меняется. Может, это происходило потому, что рядом с ней был Рассел, который делал даже самое заурядное событие волнующим и незабываемым?
Ее тело наполнялось трепетной дрожью каждый раз, когда он прикасался к ней. Все в ней тогда кружилось со скоростью света. Ее саму захватил праздничный вихрь. Сейчас она уже была не в силах отказаться от их совместных вечеров. Однако она не спала с ним. Хоть здесь ей удалось сохранить свои принципы.
Рассел должен был заехать за ней в полдевятого, и она ждала его внизу. Сначала она услышала шуршание шин по асфальтовой дорожке возле дома, а затем поворот ключа в замочной скважине. Он открыл дверь, увидел ее и замер от удивления и восхищения.
– О! У тебя новое платье? Оно тебе очень идет.
Она действительно выглядела великолепно. Откровенный вырез изящного платья открывал атласную кожу прелестной шеи и начало нежной груди, а короткий подол давал возможность продемонстрировать безусловную гордость Ребекки – ее стройные грациозные ноги.
Рассел смотрел на нее с явным вожделением, но Ребекка притворилась, что не замечает страсти, разгоравшейся у него в глазах, которые вдруг сузились и потемнели.
Но, Боже мой, как же ей вдруг захотелось отбросить всякую осторожность! А вместе с ней – тяжесть ответственности и бремя рационального мышления. Просто – наслаждаться жизнью...
От пристального взгляда Рассела по ее телу пробежала легкая дрожь. Атмосфера слегка изменилась, в ней чувствовалось напряжение. Это было некстати. И Ребекка прибегла к своей старой уловке – попыталась спешно перевести разговор на безопасные рельсы.
– Куда мы сегодня пойдем? – деловито спросила она.
– Никуда. Мы останемся дома. Я принес с собой закуски из китайского ресторана.
Ребекка на секунду застыла и вскинула свои изящно очерченные брови.
– Но разве ты не говорил мне, что предстоит обед с твоими коллегами... – Она замолчала, загипнотизированная его пристальным взглядом.
В комнате воцарилась тишина. Ребекка и не догадывалась о том, что Рассел с трудом сопротивляется желанию в несколько шагов уничтожить расстояние между ними и сжать эту безумно желанную женщину в объятиях.
– Да, мы собирались пообедать с моими коллегами, – медленно проговорил он. – Но я отменил это мероприятие для того, чтобы мы могли побыть одни. Мне необходимо поговорить с тобой.
Но Ребекка боялась оставаться с ним наедине! Разум снова взял верх, и она с отчаянием подумала, что никогда не стала бы ни другом, ни любовницей такого человека, как Рассел, если бы не тот случай в поместье.
– Тебе следовало бы прежде обсудить эту идею со мной, – холодно заметила она.
Рассел только пожал плечами. Откуда-то из-за спины, как фокусник, он извлек пакет с маркой популярного ресторанчика и поставил его на стол, затем снял пиджак, расслабил галстук и закатал рукава. Как зачарованная Ребекка наблюдала за ним. Его движения были ловкими и точными, что бы он ни делал.
Их взгляды встретились, и пламя, искоркой теплившееся в ней, вспыхнуло и прожгло ее с головы до пят. Чертовски некстати.
– Нам нужно поговорить, – спокойно повторил он.
– О чем?
– О нас с тобой.
Она почувствовала, что наступил конец всей этой сказке. Все понятно. Ее помощь больше не требуется, теперь он намерен повернуть все вспять и завершить их роман. Наконец наступил момент, которого она ждала с самого начала, – он сообщит ей, что договор с компанией Тошида уже заключен, так что...
Конец спектаклю. Все окончилось скорее, чем ей хотелось бы. И в комнатах этого дома снова поселится эхо, когда она будет проходить по ним в одиночестве. Одиночество, ее проклятие...
Тот ужас, который она впервые почувствовала, узнав об его отъезде в Америку, охватил ее с новой силой. На душе было тяжело. Что-то неуловимо изменилось и в Расселе. В его поведении не было ничего враждебного, только рассеянная задумчивость.
– Не здесь, – прервал он вопросы, застывшие у нее на губах, и повел в кухню. – Давай сначала перекусим. Я чертовски голоден.
Она поплелась за ним, прислушиваясь к тому, как сердце отсчитывает последние минуты ее счастья. Он вытащил из сумки коробочки с едой, потом – несколько тарелок из серванта, жестом пригласил ее присоединиться и молча принялся есть.
Подождав какое-то время, она тоже последовала его примеру, безразлично пробуя какую-то непонятную еду оранжевого и зеленого цвета. Он предложил ей белое вино, а себе налил виски, но все это почти молча. Во время еды они лишь перекидывались короткими, ничего не значащими фразами. Разговора не получалось.
Несколько раз Ребекка хотела спросить, о чем он думает, но боялась начинать этот разговор. Непонятно, что может ее ожидать в будущем. Все валилось у нее из рук, ей казалось, что эта странная разноцветная еда не имеет никакого вкуса. Ребекка ощущала, как остатки энергии медленно вытекают из нее, как вино из бочонка, в котором кто-то оставил открытый кран. Она вдруг почувствовала себя безмерно усталой. Усталой, потерпевшей поражение и такой одинокой, что это испугало ее.
Рассел ел, не очень понимая, кипит ли его кровь от алкоголя или от горячечных мыслей. Последнее время Ребекка часто краснела, а это значило, он надеялся, что она тоже неравнодушна к нему и не может больше притворяться, скрывая свои истинные чувства к нему.
Ребекка заставляла себя есть. Под его взглядом, скользившим по ее фигуре и вновь возвращавшимся к ее лицу, ей было неуютно. Ее загнали в угол.
– Каковы твои впечатления от последних недель? – неожиданно спросил он, закончив жевать.
Тяжело сглотнув, она проговорила хрипловатым голосом.
– Все было прекрасно.
Она не могла смотреть на Рассела. Не осмеливалась. Ей не нужно было поднимать глаз, чтобы понять, что брови его насуплены, а в голубых глазах отражается смятение. Ему, должно быть, все же неловко сказать то, что он собирается.
Рассел лишь едва заметно кивнул, даже не сделав попытки поддержать разговор, и опять замолчал, принявшись за еду. Спустя какое-то время он взглянул на нее.
– Мне тоже понравилось.
Он выглядел необычайно серьезно, так серьезно, что даже пугал ее. Лучше бы он сказал все это как бы между делом, в форме шутки, чем так разрывать ее сердце. Разве он не видит, что она вот-вот разрыдается? Зачем так тянуть?
Тотчас разыгралось ее буйное воображение. Она вдруг представила, сколько в мире красивых девушек, которые будут рады открыть Расселу Робертсу свои объятия, не ставя перед ним никаких условий, как только он вновь «окажется свободным».
Рассел вернул ее к действительности неожиданным вопросом:
– Послушай, Ребекка, почему бы нам не оформить все официально?
Ее сердце бешено заколотилось.
– Что?
То мгновение, пока он молча смотрел на нее, показалось Ребекке долгой и мучительной пыткой. Еще секунду назад, казалось, ее желудок ныл в предчувствии самого худшего, а сейчас он куда-то исчез, и было ощущение, что его просто не существует. Сердце билось так, будто собиралось разбудить всех спящих в округе. Вот так – из огня да в полымя.
– Я предлагаю тебе пожениться или, как еще говорят, создать семью. Да назови это как хочешь.
Он встал и стал убирать со стола, стараясь не смотреть на нее. Ребекка взялась ему помогать. Они вдвоем с завидной скоростью ставили тарелки в раковину, не касаясь друг друга даже взглядами. Он открыл горячую воду для мытья посуды. Ребекка принялась собирать салфетки и ложки.
– Ты ведь не можешь отрицать, что из нас получилась неплохая команда. Ты всем очень понравилась, даже моим самым привередливым партнерам. Ты их просто очаровала. Они не могли не заметить, что ты молода, полна сил и оптимизма. Все считают, что мы – весьма неплохая пара.
Господи, сам-то ты что думаешь? – так и хотелось крикнуть ей.
– Давай не будем забивать голову себе всякой ерундой вроде любви, ведь мы взрослые люди. – Его слова, казалось, падали острыми камешками прямо на ее обнаженное сердце. Почему бы ему просто не сказать, что он не любит меня, вертелось у нее в голове. – Подумай. Я не собираюсь тебя ни в чем ограничивать. Я не против твоих занятий живописью, тем более что ты теперь имеешь определенную репутацию в художественных кругах Франции. А я намерен уделять нашему парижскому филиалу больше внимания.
Он все еще не смотрел на нее, тщательно моя грязные тарелки и расставляя их на мойке.
Почему же ты не взглянешь мне в глаза, Рассел? Тебе что, стыдно за то, что ты превращаешь брак в деловую сделку? – печально думала она.
– Итак, слово за тобой, – сказал он, наконец взглянув на нее.
Здравый смысл подсказывал Ребекке, что она должна сказать «нет». Но тогда она потеряет его навсегда. Это казалось смертельным. Ребекка в душе боролась с собой... И не знала – одержала ли она победу, или потерпела поражение, когда кивнула в ответ:
– Дай мне подумать.
Уже четвертый час Ребекка не могла заснуть и ворочалась с боку на бок, представляя как, в каких выражениях она завтра откажет Расселу.
С первой слезой, что обожгла ее щеку, Ребекка поняла, что все – сегодня она не совладает с собой. Годы, когда она держалась, притворяясь сильной, превратили ее в сосуд потаенных эмоций, который сейчас переполнился, несмотря на его глубину.
И она расплакалась. Она плакала по маме, по Питу и по себе, по тем годам, когда они были вместе, и по тем мгновениям, которые навсегда останутся у нее в памяти.
Она плакала по себе и по мечтам, от которых ей приходится отказываться. Ребекка плакала по той прекрасной страсти, которую вызывал только Рассел и которая исчезнет из ее жизни, как только он уйдет.
Господи, и как она ухитряется постоянно влипать в такие идиотские ситуации!
Помучившись еще немного, она поняла, что больше не выдержит, на цыпочках прокралась в комнату Артура и теперь, поджав под себя ноги, сидела на его кровати, изливая ему душу. Что бы она делала без него?
Ей вспомнилось, как еще в первые дни их знакомства ее удивил дар сострадания в столь молодом человеке. Их связывала близость особого рода – та, что возникает в процессе совместного преодоления трудностей.
Артур знал, как поддразнить ее, чтобы вывести из меланхолии, и просто умел выслушать, когда ей хотелось поделиться своими чувствами. Благодаря ему страшное, бескрайнее душевное одиночество казалось не таким ужасным.
В течение последних лет ее первым импульсом когда она сталкивалась с жизненными проблемами, было прислониться к плечу Артура и выплакаться, пока ей не станет легче.
– Самое худшее заключается в том, что я сразу ему не отказала. У меня просто язык не повернулся сказать «нет». А насколько мне было бы проще. Спала бы сейчас спокойно.
Она встала – дрожащая, но исполненная достоинства.
– Он ясно дал понять, что не любит меня, а я, вместо того, чтобы бросить ему в лицо отказ, что-то там лепетала о том, что подумаю. Какая же я дура! Артур, скажи, я совсем сошла с ума? Это нормально – так вести себя?
Никогда, никогда прежде Ребекка не ощущала себя более несчастной, брошенной и потерпевшей поражение. Она закрыла лицо руками и расплакалась бы опять, но больше у нее не было слез.
Она в который раз начала перечислять причины, по которым она не может, не имеет права принять предложение Рассела.
Этого не выдержал даже терпеливый Артур.
– Слушай, ты меня изводишь этим идиотским разговором уже... – Он взглянул на часы и зевнул. – Уже сорок минут, вместо того чтобы честно во всем признаться.
– В чем признаться? – изумленно уставилась на него заплаканная Ребекка.
– Тебе ведь хочется выйти за него замуж, несмотря на то, любит он тебя или не любит. Правда ведь?
Она посмотрела на него жалким взглядом, затем прижалась к его груди.
– Я полная идиотка. Разве я могла бы хотеть выйти за него замуж, если бы не была такой непроходимой дурой? Я ведь, как и любая нормальная женщина, хочу выйти замуж по любви. – Ребекка на секунду выпрямилась и постаралась принять горделивую позу. – Я хочу, чтобы передо мной становились на одно колено, говорили красивые слова и дарили цветы. Скажи мне, Артур, может, есть какие-то лекарства от глупости? Я выпью таблетку, и весь этот абсурд закончится. А может, я смогу убедить его, что я – единственная в своем роде и что он все-таки любит меня в глубине души?
Артур молчал. Он просто нежно гладил ее по волосам. Его ласка и дружеское участие постепенно успокоили ее. Она тоже не произносила ни слова, хотя в уме продолжала спорить сама с собой.
Она почувствовала, что начинает задремывать и собралась было уже уходить к себе, когда вдруг без всякого предупреждения дверь резко распахнулась, и Ребекка в изумлении вскинула голову. При виде Рассела ее глаза удивленно расширились.
Его глаза бешено сверкали, а лицо исказилось от ярости. Долгих десять секунд он молча смотрел на обнявшуюся парочку, пожирая их глазами, словно хотел убить взглядом. Ребекка в ужасе вскрикнула и вскочила с кровати, будто матрас под ней начал гореть.
Не говоря ни слова, Рассел развернулся и, с силой хлопнув дверью, вышел. Звук этого мощного хлопка еще несколько секунд звенел в ушах. Казалось, по комнате летают молнии, оставшиеся после его взгляда.
Ребекка взглянула на Артура, жестом прося друга остаться на месте, так как его первым движением было пойти вслед за ней.
Да, Артур был прав. Ей хотелось быть рядом с Расселом любой ценой, даже зная, что он не любит ее. Она готова была отдать ему всю свою любовь, ничего не требуя взамен.
Ребекка колотила в его дверь уже несколько минут, но он не открывал. Она судорожно дергала ручку двери, но та не поддавалась. Наконец девушка догадалась просто нажать на ручку, и она легко повернулась. Ребекка толкнула дверь...
Рассел стоял у окна, молча глядя в темноту, в которой невозможно было что-либо рассмотреть, и даже не пошевелился, когда она вошла. В комнате установилось гнетущее молчание. Внезапно он нарушил его.
– Когда? – было единственное, что он изрек при ее приближении.
Она хотела коснуться его плеча, но не решилась, настолько грозным он выглядел.
– Рассел, между нами ничего нет... – начала она тихим неуверенным голосом.
– Не лги. – Он говорил ровным, холодным голосом, в котором отсутствовали какие-либо эмоции. Он казался истуканом, вырезанным из одного куска дерева.
– Когда вам с Артуром пришел в голову этот план? Вы решили, что я женюсь на тебе и вы поделите мои деньги. Что, Артур уже растратил свое наследство? Вот поэтому тебе так хотелось стать моей любовницей?
У нее перехватило дыхание от несправедливости его обвинений. Как странно устроена жизнь! Она вспомнила те несправедливые слова, которые он бросал ей при их знакомстве, но сейчас его упреки были еще более обидными и несправедливыми.
Он наконец повернулся к ней, но на еголице нельзя было прочитать ничего. Оно было так же холодно, как и его голос.
– Я сразу почувствовал неладное, но вы так убедительно разыгрывали дружеские отношения, что даже я поверил вам!
Рассел ожег ее долгим свирепым взглядом. Его лицо исказила гримаса отвращения, и она отшатнулась, как будто он ударил ее.
– Ты не понимаешь...
– Что именно?
Его голос был полон разочарования, сарказма и таил какие-то непонятные ей угрозы.
Сердце Ребекки упало. Она смотрела на него, не зная, что сказать. Девушка понимала, что этим молчанием ставит крест на своих надеждах, но она не могла открыть ему чужую тайну.
– Ты не понимаешь, – опять прошептала она. Она хотела посмотреть ему в глаза, но он в негодовании отвернулся.
– Собирай вещи и завтра же уезжай из моего дома. Передай то же самое моему брату. Если вы еще хоть раз переступите порог этого дома, я вызову полицию. А теперь – уходи.
– Послушай... – В ее глазах появились уже иссякнувшие, казалось, слезы. – Пойми, мы с Артуром не любовники.
Она готова была умолять его, но слова застревали в горле.
– Потому, братец... – донесся негромкий голос из коридора. – Только потому, братец, чтоя – голубой.
Артур произнес это и сразу же исчез.
10
Казалось, бомба разорвалась в комнате.
Ребекка не знала, какой реакции ожидать от Рассела. Ярости, гнева, отвращения? Столько раз они с Артуром представляли сцену этого объяснения, но не могли даже предположить, что это произойдет именно так.
Однако реакция Рассела была совершенно неожиданной. Он был удивлен, но принял слова Артура спокойно. Ребекке сейчас хотелось, чтобы Артур остался и взглянул в глаза брата. В них не было ни ужаса, ни даже осуждения. Но он, открыв Расселу свой секрет, вылетел из комнаты и из дома как ветер. Они слышали, как он пробежал по ступенькам и хлопнул входной дверью. Должно быть, умчался в свое поместье.
Рассел сел в кресло у окна. Казалось, что вся энергия, которая обычно кипела в этом незаурядном человеке, покинула его разом. Кресло было слишком мало для него, он вытянул ноги прямо перед собой, а руки свободно свисали с подлокотников. Со стороны это выглядело так, будто Гулливер сидел в кресле для лилипутов.
Ребекка заняла позицию в другой части комнаты, тихонечко примостившись на диванчике, который ей пришлось предварительно освободить от старых журналов и газет.
Следующие десять минут она только молча наблюдала за ним, оставив его во власти мыслей. Ребекка многое отдала бы, чтобы заглянуть в его голову и узнать, о чем же он думает, но сейчас ей приходилось довольствоваться только своими догадками.
Только когда он поднялся, ей вдруг пришло в голову, что она, может быть, здесь лишняя, может, ее присутствие мешает ему. Что, если ему хотелось побыть одному, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию, отношения с Артуром и еще многое другое?
Она неохотно встала вслед за ним, чувствуя неловкость оттого, что не догадалась уйти сразу же вместе с Артуром, а болталась здесь, как пятое колесо в телеге. Все недоразумения, которые она хотела объяснить ему, ворвавшись сюда четверть часа назад, после заявления Артура уже казались несущественными.
– Куда ты? – спросил он.
– Я думала, что, может быть... – пролепетала она, с трудом подбирая слова. – Я думала, может быть, тебе нужно... Может, ты хочешь побыть один... Я имею в виду, подумать о том, что сказал тебе Артур...
– Я уже подумал. Сядь, – сказал он на удивление спокойным голосом.
Она тут же подчинилась, как механическая кукла, а он подошел и присел на диван рядом.
– Нужно было сразу мне все рассказать, – задумчиво проговорил он. – Еще тогда, в самый первый раз, когда я обвинил тебя в том, что ты – любовница моего брата.
Софа, на которой они сидели, была рассчитана на двух человек небольших габаритов. Он положил руку на спинку дивана и кончики его пальцев почти касались ее волос. Его ноги были всего в нескольких сантиметрах от ее. Это было не самое лучшее место для ведения бесстрастных бесед на какие-либо темы, особенно когда большая часть ее мозга была парализована его соседством.
Комната была погружена в полумрак. Она освещалась только двумя ночниками, от этого атмосфера становилась еще более интимной и тем самым более опасной для ее нервной системы.
– Как я могла... Артур должен был сам все тебе рассказать.
– Теперь многое становится на свои места, – прошептал он, и его бархатный голос окутал ее словно покрывалом.
– О чем ты?
– Многое из прошлого. Почему мы с ним не поговорили раньше?
– Когда же вы могли поговорить? Ведь вы так редко общались друг с другом.
– Да, ты права, – вздохнул он с сожалением.
– Ты жил своей собственной жизнью, а он – своей, – проговорила она.
Рассел, к ее удивлению, не стал с ней спорить. Вместо этого он коснулся пряди ее волос, упавшей на лицо, чем привел Ребекку в замешательство, но прежде чем она смогла отодвинуться, он убрал руку, и она подумала – уж не приснилось ли ей это нежное прикосновение.
– О чем же вы говорили в такое позднее время? О наших с тобой отношениях?
Хорошо, что он не стал обсуждать заявление Артура. Позднее они, наверное, поговорят вдвоем, как братья, когда между близкими людьми нет тем, которые нельзя было бы затронуть. Но сейчас его, видимо, больше беспокоило другое. Она попыталась возразить с былым негодованием.
– Такого понятия как «наши отношения» не существует.
– Еще как существует. Не стоит отрицать очевидное.
Лучше бы он говорил своим обычным голосом, а не этим низким доверительным шепотом, который завораживал и опьянял ее. Он опять коснулся ее волос мимолетным, почти неуловимым жестом, и ее лоб еще долго хранил ощущение его пальцев в том месте, до которого они дотронулись.
– Ну, если вы говорили не о нас, так о чем же? О чем таком важном, что оно не могло подождать до завтра? – пытался выяснить он, не давая ей передышки.
Она быстро посмотрела на Рассела, но не смогла выдержать его пристального взгляда и отвела глаза.
– Мы говорили об искусстве.
– В такое время? – Он недоверчиво засмеялся. – Расскажи это кому-нибудь другому.
– Ты, Рассел Робертс, не являешься центром Вселенной, как это ни прискорбно для тебя, – вспылила она. – Темой разговора могут быть самые разнообразные предметы, к которым ты не имеешь никакого отношения.
Несмотря на ее язвительный тон, он продолжал улыбаться, и ей захотелось сказать ему что-нибудь гадкое, чтобы стереть эту улыбку с его лица. Она могла только догадываться, что он думал о ней – эмоционально неустойчивая женщина настолько обезумела от страсти к нему, что бросилась изливать его брату свою душу, не в силах дождаться утра. Впрочем, так оно и было.
– Интересно, а ты почему это не спишь в такой час, а врываешься в чужие спальни? – язвительно спросила она. – Это, случайно, не приступ ревности?
Внезапная краска, залившая его лицо, была ответом на ее вопрос. Ребекка сразу же замолчала, понимая, что ступила на опасную территорию. Но эта тишина, заполнившая комнату, была так же тревожна, как и пугающая близость Рассела.
– Честно говоря, ты совершенно права. – Он смотрел на нее так, как будто хотел выпить ее глазами. Так, как будто она теперь безраздельно принадлежит ему. Ребекка была не вполне уверена, что это ей нравилось. Чувство собственника имеет много общего со страстью, но не с любовью. – Я был просто вне себя от бешенства. Мне хотелось разорвать Артура на части.
Она поежилась от диких эмоций, прозвучавших в его голосе. Нет, она не даст себя уговорить. Она попыталась приказать себе прислушиваться в первую очередь к разуму, но тепло, разливавшееся по всему ее телу, явно свидетельствовало о том, что у него, этого своевольного тела, как всегда, было свое мнение на этот счет.
Ребекка нервно облизала губы, отвела глаза и опустила свой взор на ковер – самое безопасное место, не вызывающее никаких эмоций.
– Ревность – нездоровое чувство, – прошептала она.
– Но я ведь не последовал своим инстинктам, ты должна оценить хотя бы это.
И вот опять. Опять он гладит ее волосы. Она немного отодвинулась, но его пальцы последовали за ней, и ей не хватило духу снова отстраниться, ведь в глубине души ей нравилось, как он касается ее.
– Ты бы знала, какое облегчение я испытал, когда Артур сделал свое заявление. – Он засмеялся. – Первая мысль, которая пришла мне в голову, была «Слава Богу!». Потому что я больше всего на свете боялся потерять тебя.
Он опять перешел на чувственный шепот.
– Посмотри на меня, мне вовсе не нравится говорить с твоим профилем, каким бы очаровательным он ни был.
– Зачем ты играешь со мной? – сказала Ребекка, поднимая на него глаза.
Он тихо засмеялся, как будто она сказала что-то забавное.
– Нет, что ты. Но если ты хочешь, я могу попробовать.
Не ожидая ее ответа, он обернул прядь ее волос вокруг своего пальца и нежно потянул к себе, затем нагнулся и провел языком по ее губам.
– Вот теперь я играю. Тебе нравится?
А ей-то казалось, что он оставил свои попытки затащить ее в постель, что он уважает принятое ею решение и пользуется своим обаянием только в силу обстоятельств. Теперь она поняла, что он просто поджидал подходящего случая.
Его пальцы скользили по ее щеке, затем спустились к подбородку, исследовали ключицу и задержались у выреза ночной рубашки.
– Не нужно так бояться. – Голос его был низким бархатным и обезоруживающе нежным. – Перестань отгораживаться от меня.
– А почему бы тебе не задуматься о том, что у других людей тоже могут быть чувства? – жалобно спросила она.
– А разве я не об этом же говорю?
Ребекка почувствовала смущение. Ей вовсе не нравилось, как он смотрел на нее – как будто знал что-то такое, что было ей не доступно. Его рука теперь исследовала новую территорию – ее колено, лишь частично прикрытое футболкой, которая служила ей ночной рубашкой.
Ребекка не знала, какой реакции ожидать от Рассела. Ярости, гнева, отвращения? Столько раз они с Артуром представляли сцену этого объяснения, но не могли даже предположить, что это произойдет именно так.
Однако реакция Рассела была совершенно неожиданной. Он был удивлен, но принял слова Артура спокойно. Ребекке сейчас хотелось, чтобы Артур остался и взглянул в глаза брата. В них не было ни ужаса, ни даже осуждения. Но он, открыв Расселу свой секрет, вылетел из комнаты и из дома как ветер. Они слышали, как он пробежал по ступенькам и хлопнул входной дверью. Должно быть, умчался в свое поместье.
Рассел сел в кресло у окна. Казалось, что вся энергия, которая обычно кипела в этом незаурядном человеке, покинула его разом. Кресло было слишком мало для него, он вытянул ноги прямо перед собой, а руки свободно свисали с подлокотников. Со стороны это выглядело так, будто Гулливер сидел в кресле для лилипутов.
Ребекка заняла позицию в другой части комнаты, тихонечко примостившись на диванчике, который ей пришлось предварительно освободить от старых журналов и газет.
Следующие десять минут она только молча наблюдала за ним, оставив его во власти мыслей. Ребекка многое отдала бы, чтобы заглянуть в его голову и узнать, о чем же он думает, но сейчас ей приходилось довольствоваться только своими догадками.
Только когда он поднялся, ей вдруг пришло в голову, что она, может быть, здесь лишняя, может, ее присутствие мешает ему. Что, если ему хотелось побыть одному, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию, отношения с Артуром и еще многое другое?
Она неохотно встала вслед за ним, чувствуя неловкость оттого, что не догадалась уйти сразу же вместе с Артуром, а болталась здесь, как пятое колесо в телеге. Все недоразумения, которые она хотела объяснить ему, ворвавшись сюда четверть часа назад, после заявления Артура уже казались несущественными.
– Куда ты? – спросил он.
– Я думала, что, может быть... – пролепетала она, с трудом подбирая слова. – Я думала, может быть, тебе нужно... Может, ты хочешь побыть один... Я имею в виду, подумать о том, что сказал тебе Артур...
– Я уже подумал. Сядь, – сказал он на удивление спокойным голосом.
Она тут же подчинилась, как механическая кукла, а он подошел и присел на диван рядом.
– Нужно было сразу мне все рассказать, – задумчиво проговорил он. – Еще тогда, в самый первый раз, когда я обвинил тебя в том, что ты – любовница моего брата.
Софа, на которой они сидели, была рассчитана на двух человек небольших габаритов. Он положил руку на спинку дивана и кончики его пальцев почти касались ее волос. Его ноги были всего в нескольких сантиметрах от ее. Это было не самое лучшее место для ведения бесстрастных бесед на какие-либо темы, особенно когда большая часть ее мозга была парализована его соседством.
Комната была погружена в полумрак. Она освещалась только двумя ночниками, от этого атмосфера становилась еще более интимной и тем самым более опасной для ее нервной системы.
– Как я могла... Артур должен был сам все тебе рассказать.
– Теперь многое становится на свои места, – прошептал он, и его бархатный голос окутал ее словно покрывалом.
– О чем ты?
– Многое из прошлого. Почему мы с ним не поговорили раньше?
– Когда же вы могли поговорить? Ведь вы так редко общались друг с другом.
– Да, ты права, – вздохнул он с сожалением.
– Ты жил своей собственной жизнью, а он – своей, – проговорила она.
Рассел, к ее удивлению, не стал с ней спорить. Вместо этого он коснулся пряди ее волос, упавшей на лицо, чем привел Ребекку в замешательство, но прежде чем она смогла отодвинуться, он убрал руку, и она подумала – уж не приснилось ли ей это нежное прикосновение.
– О чем же вы говорили в такое позднее время? О наших с тобой отношениях?
Хорошо, что он не стал обсуждать заявление Артура. Позднее они, наверное, поговорят вдвоем, как братья, когда между близкими людьми нет тем, которые нельзя было бы затронуть. Но сейчас его, видимо, больше беспокоило другое. Она попыталась возразить с былым негодованием.
– Такого понятия как «наши отношения» не существует.
– Еще как существует. Не стоит отрицать очевидное.
Лучше бы он говорил своим обычным голосом, а не этим низким доверительным шепотом, который завораживал и опьянял ее. Он опять коснулся ее волос мимолетным, почти неуловимым жестом, и ее лоб еще долго хранил ощущение его пальцев в том месте, до которого они дотронулись.
– Ну, если вы говорили не о нас, так о чем же? О чем таком важном, что оно не могло подождать до завтра? – пытался выяснить он, не давая ей передышки.
Она быстро посмотрела на Рассела, но не смогла выдержать его пристального взгляда и отвела глаза.
– Мы говорили об искусстве.
– В такое время? – Он недоверчиво засмеялся. – Расскажи это кому-нибудь другому.
– Ты, Рассел Робертс, не являешься центром Вселенной, как это ни прискорбно для тебя, – вспылила она. – Темой разговора могут быть самые разнообразные предметы, к которым ты не имеешь никакого отношения.
Несмотря на ее язвительный тон, он продолжал улыбаться, и ей захотелось сказать ему что-нибудь гадкое, чтобы стереть эту улыбку с его лица. Она могла только догадываться, что он думал о ней – эмоционально неустойчивая женщина настолько обезумела от страсти к нему, что бросилась изливать его брату свою душу, не в силах дождаться утра. Впрочем, так оно и было.
– Интересно, а ты почему это не спишь в такой час, а врываешься в чужие спальни? – язвительно спросила она. – Это, случайно, не приступ ревности?
Внезапная краска, залившая его лицо, была ответом на ее вопрос. Ребекка сразу же замолчала, понимая, что ступила на опасную территорию. Но эта тишина, заполнившая комнату, была так же тревожна, как и пугающая близость Рассела.
– Честно говоря, ты совершенно права. – Он смотрел на нее так, как будто хотел выпить ее глазами. Так, как будто она теперь безраздельно принадлежит ему. Ребекка была не вполне уверена, что это ей нравилось. Чувство собственника имеет много общего со страстью, но не с любовью. – Я был просто вне себя от бешенства. Мне хотелось разорвать Артура на части.
Она поежилась от диких эмоций, прозвучавших в его голосе. Нет, она не даст себя уговорить. Она попыталась приказать себе прислушиваться в первую очередь к разуму, но тепло, разливавшееся по всему ее телу, явно свидетельствовало о том, что у него, этого своевольного тела, как всегда, было свое мнение на этот счет.
Ребекка нервно облизала губы, отвела глаза и опустила свой взор на ковер – самое безопасное место, не вызывающее никаких эмоций.
– Ревность – нездоровое чувство, – прошептала она.
– Но я ведь не последовал своим инстинктам, ты должна оценить хотя бы это.
И вот опять. Опять он гладит ее волосы. Она немного отодвинулась, но его пальцы последовали за ней, и ей не хватило духу снова отстраниться, ведь в глубине души ей нравилось, как он касается ее.
– Ты бы знала, какое облегчение я испытал, когда Артур сделал свое заявление. – Он засмеялся. – Первая мысль, которая пришла мне в голову, была «Слава Богу!». Потому что я больше всего на свете боялся потерять тебя.
Он опять перешел на чувственный шепот.
– Посмотри на меня, мне вовсе не нравится говорить с твоим профилем, каким бы очаровательным он ни был.
– Зачем ты играешь со мной? – сказала Ребекка, поднимая на него глаза.
Он тихо засмеялся, как будто она сказала что-то забавное.
– Нет, что ты. Но если ты хочешь, я могу попробовать.
Не ожидая ее ответа, он обернул прядь ее волос вокруг своего пальца и нежно потянул к себе, затем нагнулся и провел языком по ее губам.
– Вот теперь я играю. Тебе нравится?
А ей-то казалось, что он оставил свои попытки затащить ее в постель, что он уважает принятое ею решение и пользуется своим обаянием только в силу обстоятельств. Теперь она поняла, что он просто поджидал подходящего случая.
Его пальцы скользили по ее щеке, затем спустились к подбородку, исследовали ключицу и задержались у выреза ночной рубашки.
– Не нужно так бояться. – Голос его был низким бархатным и обезоруживающе нежным. – Перестань отгораживаться от меня.
– А почему бы тебе не задуматься о том, что у других людей тоже могут быть чувства? – жалобно спросила она.
– А разве я не об этом же говорю?
Ребекка почувствовала смущение. Ей вовсе не нравилось, как он смотрел на нее – как будто знал что-то такое, что было ей не доступно. Его рука теперь исследовала новую территорию – ее колено, лишь частично прикрытое футболкой, которая служила ей ночной рубашкой.