Страница:
– Каждый год в этот день я еду в монастырь помолиться за сына, а сегодня занемогла. Возьми благовония и фрукты, поезжай в Горный Цветок и помолись вместо меня.
Дама Цзя почтительно поклонилась и без промедления отбыла в Горный Цветок, где принесла жертвоприношения и сотворила молитвы. В монастыре повсюду красовались узорчатые занавеси и пестрые флаги, трепетавшие на ветру, который срывался вниз с гор. Звуки барабанов и слова молитв наполняли храм. Пожелав государю десять тысяч лет жизни и испросив у Неба счастья для императора, придворная дама пожелала осмотреть монастырь. В восточном флигеле ее заинтересовала одна комната. Придворная дама подумала, что там никого нет, и взялась было за ручку, как вдруг услышала слова Сопровождавшей ее монахини:
– Это комната для гостей. Недавно в ней поселилась одна молодая женщина. В ее доме произошло несчастье, и она не хочет никого видеть.
– Если бы я была мужчиной, – улыбнулась дама Цзя, – я бы не подошла к этой комнатке. Но на женщину ваша гостья, надеюсь, не обидится!
Она открыла дверь и увидела печальную красавицу, которая тихо сидела у столика.
Дама Цзя подошла к ней поближе и спрашивает:
– Отчего это вы, такая красавица, заперли себя в далеком монастыре?
Фея подняла глаза и мелодичным голосом ответила:
– Я здесь случайно, проездом. Мне стало нехорошо, постоялого двора поблизости не оказалось, вот я и попросила приюта.
Слушая красавицу, придворная дама разглядывала ее и вдруг почувствовала к ней расположение. Она присела и говорит:
– Я приехала сюда помолиться. Зовут меня Цзя. Ваше прекрасное лицо, ваши приятные речи расположили меня к вам. Я уже полюбила вас, – сама не пойму, как это случилось! Сколько же вам лет и как вас зовут?
– Меня тоже зовут Цзя, – ответила Фея, – а лет мне шестнадцать.
– Смотрите-ка, мы с вами вроде как родственницы. Сегодня я не поеду обратно, хочу провести ночь в монастыре, рядом с вами.
Она велела принести свои вещи в комнату Феи. Та после долгого одиночества обрадовалась и знакомству с дамой Цзя, и ее участию. Скоро Фее начало казаться, что они давным-давно знакомы и даже связаны общими узами, как листья одного дерева. Умалчивая о своих тревогах, Фея вела с дамой Цзя приятную для обеих беседу. Придворная дама поняла, что красавица – образованная девушка.
– Мы с вами чуть ли не родственники, – вдруг сказала она, – отчего же вы не откровенны со мной? Судя по вашим манерам, вы не монахиня. Почему вы здесь оказались? Расскажите мне, не таясь.
– Я родом из Лояна, у меня нет близких. В доме, где я жила, со мной произошло несчастье. Я не знала, куда мне деться на этом свете, и вот приехала сюда, чтобы покоем и тишиной залечить свои раны.
Кончив говорить, она закрыла лицо руками. Дама Цзя поняла, что девушке трудно рассказывать о своем горе, и не стала больше расспрашивать.
– Я не знаю, что у вас на душе, – начала она утешать Фею, – но только уверена в том, что будущее ваше лучезарно. Зачем же отрекаться от жизни из-за случайного невезения? Я езжу в этот храм, как к себе домой, все монахини рады оказать мне услугу, поэтому о вас здесь будут хорошо заботиться. Но прошу вас – доверяйте мне, вам будет легче!
Фея поблагодарила придворную даму за добрые слова. А та, наутро собравшись в обратный путь, взяла Фею за руки и долго не отпускала, не в силах расстаться с красавицей.
В столице дама Цзя доложила о своей поездке императрице и отправилась к себе. Помня о Фее, она велела отвезти в Горный Цветок несколько лянов серебра и куль снеди. Служанка собралась и уехала.
Тем временем Чунь-юэ, задумав отправиться на розыски Феи, начала собираться в путь. Свою обезображенную голову она закрыла зеленым платком и приделала себе нос из воска.
Перед уходом она сказала:
– Некогда Юй Жан[231] раскрасил себя под прокаженного, чтобы отомстить Чжао Сян-цзы[232], и добился своего. Ныне Чунь-юэ меняет свой облик, чтобы отомстить Фее! Но только ли за себя?
– Если ты сделаешь, что порешила, – с улыбкой напутствовала ее госпожа Вэй, – получишь от меня тысячу золотых и до конца дней не будешь знать забот.
Чунь-юэ ушла с мыслью: «Из колодца рыбу пустили в море – поди найди ее! Говорят, у моста Ваньсуй живет некий господин Чжан, самый искусный в столице гадатель. Попробую у него разузнать, где скрывается Фея». Она взяла несколько ляпов серебра и пришла к гадателю.
– Мне нужно узнать, где скрылся один преступник. Помогите, прошу вас!
Чжан подумал, потом бросил кости и говорит:
– Мудрецы гадают, чтобы помочь людям избавиться от зла и обрести успокоение. По костям вижу: вам в этом году не повезло, поэтому будьте осторожны, ни с кем не враждуйте. И еще помните: даже преступник может оказаться благонравным человеком!
– Вы мне зубы не заговаривайте, – засмеялась Чунь-юэ. – Вы мне откройте, куда спрятался преступник.
С этими словами она протянула серебро, а гадатель произнес:
– Ваш преступник сначала двинулся на юг, а потом внезапно повернул обратно, на север. Если он не скрывается в горах, то уже умер.
По пути домой она встретила Юнь Сянь, служанку дамы Цзя. С этой девицей она несколько раз болтала, когда придворная дама наносила визиты госпоже Вэй. Чунь-юэ окликнула ее:
– Куда путь держишь, Юнь Сянь?
Та ничего не ответила, растерявшись при виде незнакомого мужчины, – ведь Чунь-юэ была одета в мужское платье, да и лица ее было не узнать.
– Да это я, Чунь-юэ. Недавно я перенесла очень тяжелую болезнь, и у меня изменилось лицо. Понятно, почему ты меня не узнала. А мне сказали, что у моста Ваньсуй живет искусный врачеватель, вот я и пошла к нему. Во время болезни я, чтобы не простыть, одевалась в мужское платье, а теперь так к нему привыкла, что и снимать не хочу. Так что не удивляйся.
– В тебе ничего не осталось от прежней Чунь-юэ! – говорит Юнь Сянь. – Что же за болезнь тебя поразила?
Поглаживая свой восковой нос, Чунь-юэ со вздохом проговорила:
– Называется «преображение». Хорошо еще, что жива осталась!
– А я иду по приказанию госпожи в монастырь Горный Цветок.
– По какому делу?
– На днях моя госпожа ездила туда помолиться и повстречала там девушку, которую тоже зовут Цзя. С ней хозяйка очень сдружилась. Вот и велела отнести ей еды да серебра.
Чутье у Чунь-юэ было как у собаки. Услышав имя Цзя, она решила выведать все, что можно. Притворно засмеялась и говорит:
– Брось меня обманывать, Юнь Сянь. Я сама недавно была в Горном Цветке, никакой девушки там не встречала. Когда, ты говоришь, она там появилась?
– Это ты кого хочешь обманешь, а я врать не умею. Монашки говорят, что девица появилась у них в полнолуние. Она со своей служанкой живет в комнате для гостей и, кажется, кого-то поджидает. Говорят, нелюдима, но очень красива: стройная, как цветок, а лицом что молодая луна. Моя госпожа ее до сих пор забыть не может. Истинная правда!
Чунь-юэ ликовала – нашлась Фея! Она тут же простилась с Юнь Сянь и поспешила к Хуанам, где и рассказала обо всем госпоже Вэй и ее дочери.
– Но если об этом известно госпоже Цзя, значит, известно и императрице, а от нее – самому государю, – заметила осторожная госпожа Вэй.
– Не тревожьтесь, госпожа, – засмеялась Чунь-юэ, – я-то знаю, что Фея, человек скрытный, не доверится с первого знакомства неизвестному человеку. Я отправлюсь в монастырь, погляжу, как там она, и на месте придумаю, что делать.
На другой день, переодетая отшельником, Чунь-юэ пустилась в путь и к вечеру добралась до Горного Цветка, где и попросилась переночевать. Монахини приняли странника. Глубокой ночью Чунь-юэ выбралась во двор, обошла главное здание и пристройки, прислушиваясь у каждой двери, – всюду читали молитвы и сутры. Оставалась одна комнатка в восточной части здания, в ней горел тусклый огонек, но не раздавалось ни звука. Чунь-юэ проделала в бумаге дырочку и заглянула внутрь: красавица Фея лежала у стены, а возле светильника сидела ее служанка Су-цин. Чунь-юэ вернулась к себе, чуть свет поднялась, наспех простилась с монахинями, помчалась домой к Хуанам и обо всем увиденном рассказала.
– Ты уверена, что это была именно Фея? – спросила госпожа Вэй.
– Когда я впервые увидела Фею в доме Янов, я сразу поняла, что она писаная красавица и что ее ни с кем не спутаешь. А нынче в Горном Цветке я ее рассмотрела вблизи и без помех и скажу, что она не из мира людей. Если и не небожительница, то уж наверняка фея Нефритовой столицы, спустившаяся на землю. Будь инспектор Ян тверд, как железо или камень, он против ее чар не устоит! Как только она снова окажется в доме Янов, нашей молодой госпоже придется туго!
Госпожа Вэй взяла служанку за руку.
– Чунь-юэ! Счастье моей дочери – это и твое счастье. Если все устроится так, как хочет она, то и ты будешь довольна. Если ей будет плохо, то и ты намаешься. Говори, что намерена делать!
Чунь-юэ попросила всех удалить из комнаты и начала:
– Мой старший брат Чунь-чэн водится со всяким столичным отребьем, приятели у него везде. Одного из них зовут Юй Си, он непутевый малый, ничего святого за душой нет, любит только вино да женщин. Стоит его поддеть, поддразнить, он, как бабочка весной, полетит к цветку, не удержится. Если получится, как я задумала, то распрекрасная Фея окажется вымазана в самой грязной грязи и тогда слова не посмеет никому сказать. Если не получится, он ее и прикончит! Так ли, иначе, но занозу, которая мучает нашу госпожу, мы выдернем!
Госпожа Вэй стала торопить Чунь-юэ, и та побежала к брату.
Юй Си и в самом деле был отъявленным негодяем, много раз нарушал он законы, семью бросил, имя свое сменил и жил в свое удовольствие. Как-то раз, когда он с приятелями стоял на перекрестке, подошел Чунь-чэн. Все вместе они направились в винную лавку.
– Есть на примете у меня красотка, да только не по моим зубам. Досада берет! – выпив, начал вздыхать Чунь-чэн.
Юй Си тут же оживился.
– Кто такая?
Чунь-чэн усмехнулся и ничего не ответил. Однако Юй Си не отставал. Тогда Чунь-чэн процедил сквозь зубы:
– Всем этого знать не нужно. Приходи вечерком ко мне, расскажу.
В сумерках Юй Си пришел к приятелю. Тот усадил его возле себя и с улыбочкой сказал:
– Хочу сосватать тебе одну красивую девчонку, да боюсь, что своей неотесанностью ты ее отпугнешь и ничего у тебя не выйдет.
– Говори толком! – потребовал Юй Си.
– Слышал я, что в зеленом тереме в Цзянчжоу, – начал Чунь-чэн, – есть одна знаменитая гетера, женщина красоты невиданной, искусница в песнях, и танцах, и любви. Нахмурится – и Си Ши из страны Юэ устыдится своей холодности, улыбнется – Ян-гуйфэй, та что была у Мин-хуана[233][234], сгорит от ревности. Вот какая женщина, не чета тебе!
Юй Си выдернул руку из руки приятеля и ударил его по щеке.
– Слушай, ты! Пусть я прелюбодей и преступник, но тебе, хоть сестра твоя у вельможного Хуана в услужении, оскорблять себя не позволю! Далеко ли отсюда до Цзянчжоу?
Чунь-чэн сделал вид, что обиделся.
– Верно говорят: плохое сватовство кончается тремя затрещинами. А только правды о себе никто знать не желает и поступает вопреки самому себе. Больше ничего тебе не скажу.
– Да ладно тебе! – засмеялся Юй Си. – Рассказывай! Три чарки за мной.
Он примирительно взял руку Чунь-чэна в свою. Эта красотка сейчас в столице?
– Была в столице, заболела и уехала в монастырь Горный Цветок, пока там живет. Так что поторопись!
Юй Си хмыкнул и встал со словами:
– Отправляюсь туда немедленно!
– Имей в виду, – с усмешкой сказал Чунь-чэн, – эта девица о себе высокого мнения, мыслей держится благородных, справиться с ней нелегко.
– Не бойся! Не таких обламывал! И Юй Си ушел.
А Ян все это время ждал из столицы Дун Чу, надеясь, что тот привезет приказ о возвращении домой. Но
Дун Чу привез повеление, в котором говорилось, что Хун Хунь-то с десятью тысячами воинов надлежит идти походом на мятежное государство Хунду, а инспектору Яну – возвращаться с остальным войском домой. Ян не скрывал своей досады, вызвал к себе Хун и подал ей приказ. Хун даже в лице переменилась:
– Почему государь возложил на меня такую непосильную задачу?
Инспектор задумался. Когда стемнело, он проводил своих военачальников на отдых, пригласил в шатер Хун, зажег светильник и подошел к возлюбленной со словами:
– Я делил с тобой все радости и горести нашего похода и надеялся в одном экипаже с тобой прибыть в столицу. Но приказ императора лишает нас этого счастья – пока наши пути разойдутся: завтра я с половиной войска иду на родину, ты с другой половиной – в провинцию Цзяочжи. Желаю тебе победы и скорого возвращения!
Выслушав это, Хун пристально посмотрела на Яна, – и слезы побежали по ее щекам. Она не сказала ни слова, а инспектор продолжал:
– Жизнь сурова! Ян Чан-цюй не имеет права устраивать свое личное счастье в ущерб государственным делам. Иди, собирайся в поход.
Утерев слезы, Хун говорит:
– Я, слабая женщина, должна, забыв стыд, рубить мечом и колоть пикой, жить среди воинов-мужчин. И это вместо того, чтобы думать о возлюбленном! А я живу только вами, всю себя посвятила вам. И вы сейчас опять меня бросите и уедете, а я останусь одна. Если я ваша наложница и не потеряла своих достоинств и вы по моем возвращении встретите меня, как полагается встречать жену важного сановника, то зачем вы говорите мне сейчас такие жестокие, неласковые слова? Хоть я и из зеленого терема, но душа моя чиста, как лед, и светла, как яшма. По мне теперь лучше пойти под меч палача, чем жить с чувством, что я для вас обуза.
Сказала и опечалилась, и вновь по нефритовым щекам заструились горькие слезы.
– Сын Неба не знает, что Хун Хунь-то так слезлив, – улыбнулся Ян, – а то не доверил бы ему такого важного поручения!
Хун смутилась и ничего не ответила. А что было дальше, об этом вы узнаете из следующей главы.
Глава двадцать первая
А на далеком юге инспектор Ян собрал военачальников, подозвал Су Юй-цина и говорит ему:
– Приказ государя теперь всем нам известен. Мы его обсудили, и я хочу послать ответ, записывай за мной. Вот что было в письме Яна императору:
Инспектор Ян подписал послание, вручил его Ма Да и сказал:
– Время дорого, возвращайся скорее!
С десятком воинов Ма Да полетел в столицу. По дороге он встретил императорского гонца, который вез второе послание Сына Неба, но о содержании этого послания узнать он не мог, поэтому продолжил путь во дворец императора, а гонец проследовал дальше на юг. Приняв из рук Ма Да письмо Яна, император с удивлением взглянул на случившихся поблизости сановников Хуана и Иня.
– Преданность Ян Чан-цюя государству нам доподлинно известна. Видно, что-то опять случилось и обеспокоило его, если он пишет нам!
Сын Неба трижды перечитал послание Яна, пожаловал Ма Да высоким званием и приказал возвращаться обратно. Ма Да низко склонился перед государем и отбыл на юг.
Тем временем Цзя, по прозвищу Фея Лазоревого града, жила в монастыре Горный Цветок. Очень редко покидала она свою келейку. Днем читала с монахинями сутры, ночью жгла свечи перед статуей Будды. Так шла ее жизнь. Одухотворенная чистыми, благими помыслами, она пыталась забыть Яна, но не могла, хотела не думать о нем, но не в силах была побороть свои чувства. Она думала о смелом воине, заброшенном на край земли, думала непрестанно, днем и ночью. Задремав однажды возле окна, она увидела, как по небу летит яшмовый дракон, а на нем сидит Ян Чан-цюй, который кричит ей:
– Я направляюсь на юг, чтобы схватить и уничтожить злое чудище!
Фея попросила взять ее с собой, и Ян спустил коралловый шнур, она схватилась за него, начала было карабкаться вверх, но вдруг руки ее ослабли, она сорвалась – и проснулась! Донельзя огорченная, Фея пришла к монахиням и сказала:
– Я только что видела дурной сон, хочу не откладывая возжечь благовония и помолиться Будде.
Монахини в ответ:
– Будда и три бодисатвы ведают только милосердными делами, а судьбами людей распоряжаются Десять Духов[235], потому вам нужно прийти с молитвой к ним!
Фея и ее служанка вымылись, почистили одежды и отправились к алтарю Десяти Духов, что находился недалеко от монастыря, на холме. Там Фея разожгла курения и прошептала:
– Я, Фея Лазоревого града, в своей прошлой жизни не была добродетельна, и поэтому терплю сейчас всевозможные несчастья. Супруг мой Ян – отпрыск благородного рода, Небо не должно обойти его счастьем. По приказу государя он находится ныне далеко-далеко от меня. Вот о чем вас прошу, всесильные Духи: будьте милостивы к нему, сделайте так, чтобы пища его и сон всегда были обильны, чтобы не знал он неудачи в своих делах. Уберите все преграды с его пути!
Кончив молитву, Фея поклонилась несколько раз, вздохнула печально и вернулась к себе. Перед кельей встретила ее монахиня и говорит:
– Сегодня будет ясная луна, поднимитесь на гору за монастырем, и тоска ваша развеется!
Фея вняла совету и ночью вместе с монахинями и Су-цин взошла на соседнюю гору. Одна монахиня обратилась к Фее:
– Эта гора невысока, но в ясный день и с нее можно разглядеть Лоян и Цзиньшань.
А Фея, глотая слезы, смотрела на юг.
– Что это вы так печалитесь да смотрите только в ту сторону? – спросила монахиня.
– Тоскую по родным краям, ведь я южанка, – ответила Фея.
Только она это сказала, как у ворот монастыря запылали факелы, и вооруженные люди ворвались в монастырь. Послышались крики монахинь и настоятельницы:
– Разбойники! Разбойники!
Пришельцы принялись обшаривать монастырь. Один из них злобно допытывался, где живет девица Цзя. Фея взглянула на служанку и говорит:
– Денег у нас с тобой всего ничего, можно не опасаться разбойников.
Но Су-цин прижалась к госпоже и заплакала.
– Разбойники – всегда разбойники. Если они вас ищут, значит, оставаться здесь – искать своей погибели! Нужно спасаться!
– Мы слабые женщины, далеко не убежим! Ведь они кинутся за нами в погоню, схватят и все равно погубят! – вздохнула Фея.
– Не медлите, дорого каждое мгновение! – решительно воскликнула служанка, схватила Фею за руку и потащила прочь от монастыря. Луна светила ярко, но горная тропа пряталась в тени деревьев. Женщины спотыкались, падали, ударяясь о камни, потеряли в густых зарослях туфли, порвали одежду о колючки.
Наконец Фея без сил опустилась на землю и, задыхаясь, проговорила:
– Не могу больше, лучше умру! Ты беги, а труп мой спрячь, и когда возвратится инспектор Ян, расскажи ему обо всем. Меня похорони и на надгробном камне сделай надпись: «Верная жена».
С этими словами она вытащила из-за пазухи нож и хотела оборвать свою жизнь. Но Су-цин выхватила у Феи оружие и взмолилась:
– Не убивайте себя, госпожа! Если с вами случится беда, то и мне не жить.
Они осмотрелись. Под горой виднелась большая дорога. Передохнув, они начали было спускаться, но тут вся гора запылала – это разбойники подожгли лес. Женщины заметались. Ища спасения от падающих деревьев, забирались в расщелины скал. В конце концов им удалось пробиться через стену огня и выбраться на дорогу, но не успели они сделать и десятка шагов, как сзади появились разбойники и с воплями бросились в погоню. Су-цин обняла Фею и взмолилась:
– О голубое всесильное Небо! Почему не сжалишься над нами?!
И тут на дороге послышался стук копыт, и прогремел наводящий ужас голос:
– Стойте, негодяи!
Женщины открыли глаза: при свете луны на разбойников мчался верхом на сильном коне богатырь в доспехах, с копьем наперевес, а с ним еще несколько вооруженных всадников. Один разбойник бросился на богатыря с палкой, но тот, не останавливаясь, пронзил его копьем и погнался за остальными. Разбойники в страхе разбежались, а богатырь подъехал к беглянкам, которые дрожали всем телом.
– Кто вы и почему одни оказались на пустынной дороге ночью? – спросил всадник, – И что за люди напали на вас?
Су-цин была так напугана, что не могла вымолвить ни слова. Незнакомец ободряюще улыбнулся.
– Я еду из столицы, куда меня направил с донесением мой начальник, а теперь возвращаюсь к нему. Я узнаю, кто ваши обидчики, и отомщу им, поэтому не бойтесь меня и будьте откровенны.
Фея, которая понемногу пришла в себя, отвечает:
– Мы путницы. С нами чуть было не случилась беда. Спасибо, что выручили слабых женщин. Но кто вы?
– Я служу под началом инспектора Юга Ян Чан-цюя. Мое имя Ма Да. А вас как звать?
Услышав про Яна, Фея и Су-цин даже в лице изменились, радостно бросились в объятья друг друга, не знали, что сказать, что сделать от счастья.
А Ма Да стал допытываться:
– Чему вы обрадовались, услышав, кто я и куда еду? Теперь уже Фея не могла от волнения говорить, и за нее отвечала служанка:
– Моя госпожа – наложница инспектора Яна.
Ма Да сошел с коня, отступил на два шага и говорит:
– Коли так, подойди-ка, служанка, поближе и расскажи все как есть.
Оправившись от неожиданности, Фея попросила Су-цин сказать так:
– Вы спасли мне жизнь и охранили мою честь, хотя до этого дня ничего не знали о нас. Но поскольку вы приближенный инспектора Яна, то для меня почти родственник, и поэтому я ничего не стану от вас утаивать. После того как господин Ян отправился на войну, на меня в его доме обрушились несчастья. По слабости своей я не покончила с жизнью, и судьба в конце концов привела меня сюда. Я собиралась сообщить господину Яну о своих бедах, да не успела, а теперь и нужда в этом отпала – вы вернетесь к нему и расскажете обо всем. Главное же, передайте, что, если я даже умру, моя душа всегда будет светить для него, как эта ясная луна!
Ма Да поклонился и говорит Су-цин:
– Служанка, передай своей госпоже вот что. Я, военачальник у инспектора Ян Чан-цюя, обязан свято блюсти интересы и честь нашего полководца и не могу бросить вас в бедственном положении. Я подыщу для вас подходящее жилье и, вернувшись к инспектору, расскажу, где вас найти по возвращении.
Фея поклонилась Ма Да.
– Стою ли я, несчастная, забот славного воина?
– Я сожалею, что не могу сделать для вас большего, – ответил Ма Да, – ибо должен спешить. Но я не продолжу пути, пока не устрою вас в безопасности и удобстве. Давайте поторопимся!
– Куда намерены вы вести меня? Я готова, – проговорила Фея.
С копьем в руке Ма Да пошел впереди. Через несколько ли они встретились с посланными прежде воинами, которые раздобыли на постоялом дворе паланкин.
Ма Да усадил в паланкин Фею вместе со служанкой, вскочил на коня и воскликнул:
– Вот что пришло мне в голову! Разбойники могли спрятаться где-нибудь поблизости. Если вы, госпожа, остановитесь в этих краях, они разыщут вас и исполнят свой гнусный план. Поэтому следуйте-ка за мной, пока я не найду уединенный даосский приют. Там я вас оставлю, а сам со спокойной душой поеду дальше.
Через несколько сот ли путники достигли постоялого двора.
– Не знаешь ли ты неподалеку монастыря или жилища даоса? – обратился Ма Да к хозяину.
– Если сойти с большой дороги и проехать с десяток ли на восток, будет знаменитая гора Юмашань, а у ее подножья живут даосы.
Путники скоро достигли красивой горы, возле которой среди полного безлюдья стоял небольшой монастырь под названием Нетленный Огонь. Его населяли монахини числом около сотни, радушные и приветливые. Ма Да переговорил с настоятельницей и снял маленький домик неподалеку, где поселилась Фея со своей служанкой. Он приставил к женщинам для охраны двух воинов и стал прощаться.
Дама Цзя почтительно поклонилась и без промедления отбыла в Горный Цветок, где принесла жертвоприношения и сотворила молитвы. В монастыре повсюду красовались узорчатые занавеси и пестрые флаги, трепетавшие на ветру, который срывался вниз с гор. Звуки барабанов и слова молитв наполняли храм. Пожелав государю десять тысяч лет жизни и испросив у Неба счастья для императора, придворная дама пожелала осмотреть монастырь. В восточном флигеле ее заинтересовала одна комната. Придворная дама подумала, что там никого нет, и взялась было за ручку, как вдруг услышала слова Сопровождавшей ее монахини:
– Это комната для гостей. Недавно в ней поселилась одна молодая женщина. В ее доме произошло несчастье, и она не хочет никого видеть.
– Если бы я была мужчиной, – улыбнулась дама Цзя, – я бы не подошла к этой комнатке. Но на женщину ваша гостья, надеюсь, не обидится!
Она открыла дверь и увидела печальную красавицу, которая тихо сидела у столика.
Дама Цзя подошла к ней поближе и спрашивает:
– Отчего это вы, такая красавица, заперли себя в далеком монастыре?
Фея подняла глаза и мелодичным голосом ответила:
– Я здесь случайно, проездом. Мне стало нехорошо, постоялого двора поблизости не оказалось, вот я и попросила приюта.
Слушая красавицу, придворная дама разглядывала ее и вдруг почувствовала к ней расположение. Она присела и говорит:
– Я приехала сюда помолиться. Зовут меня Цзя. Ваше прекрасное лицо, ваши приятные речи расположили меня к вам. Я уже полюбила вас, – сама не пойму, как это случилось! Сколько же вам лет и как вас зовут?
– Меня тоже зовут Цзя, – ответила Фея, – а лет мне шестнадцать.
– Смотрите-ка, мы с вами вроде как родственницы. Сегодня я не поеду обратно, хочу провести ночь в монастыре, рядом с вами.
Она велела принести свои вещи в комнату Феи. Та после долгого одиночества обрадовалась и знакомству с дамой Цзя, и ее участию. Скоро Фее начало казаться, что они давным-давно знакомы и даже связаны общими узами, как листья одного дерева. Умалчивая о своих тревогах, Фея вела с дамой Цзя приятную для обеих беседу. Придворная дама поняла, что красавица – образованная девушка.
– Мы с вами чуть ли не родственники, – вдруг сказала она, – отчего же вы не откровенны со мной? Судя по вашим манерам, вы не монахиня. Почему вы здесь оказались? Расскажите мне, не таясь.
– Я родом из Лояна, у меня нет близких. В доме, где я жила, со мной произошло несчастье. Я не знала, куда мне деться на этом свете, и вот приехала сюда, чтобы покоем и тишиной залечить свои раны.
Кончив говорить, она закрыла лицо руками. Дама Цзя поняла, что девушке трудно рассказывать о своем горе, и не стала больше расспрашивать.
– Я не знаю, что у вас на душе, – начала она утешать Фею, – но только уверена в том, что будущее ваше лучезарно. Зачем же отрекаться от жизни из-за случайного невезения? Я езжу в этот храм, как к себе домой, все монахини рады оказать мне услугу, поэтому о вас здесь будут хорошо заботиться. Но прошу вас – доверяйте мне, вам будет легче!
Фея поблагодарила придворную даму за добрые слова. А та, наутро собравшись в обратный путь, взяла Фею за руки и долго не отпускала, не в силах расстаться с красавицей.
В столице дама Цзя доложила о своей поездке императрице и отправилась к себе. Помня о Фее, она велела отвезти в Горный Цветок несколько лянов серебра и куль снеди. Служанка собралась и уехала.
Тем временем Чунь-юэ, задумав отправиться на розыски Феи, начала собираться в путь. Свою обезображенную голову она закрыла зеленым платком и приделала себе нос из воска.
Перед уходом она сказала:
– Некогда Юй Жан[231] раскрасил себя под прокаженного, чтобы отомстить Чжао Сян-цзы[232], и добился своего. Ныне Чунь-юэ меняет свой облик, чтобы отомстить Фее! Но только ли за себя?
– Если ты сделаешь, что порешила, – с улыбкой напутствовала ее госпожа Вэй, – получишь от меня тысячу золотых и до конца дней не будешь знать забот.
Чунь-юэ ушла с мыслью: «Из колодца рыбу пустили в море – поди найди ее! Говорят, у моста Ваньсуй живет некий господин Чжан, самый искусный в столице гадатель. Попробую у него разузнать, где скрывается Фея». Она взяла несколько ляпов серебра и пришла к гадателю.
– Мне нужно узнать, где скрылся один преступник. Помогите, прошу вас!
Чжан подумал, потом бросил кости и говорит:
– Мудрецы гадают, чтобы помочь людям избавиться от зла и обрести успокоение. По костям вижу: вам в этом году не повезло, поэтому будьте осторожны, ни с кем не враждуйте. И еще помните: даже преступник может оказаться благонравным человеком!
– Вы мне зубы не заговаривайте, – засмеялась Чунь-юэ. – Вы мне откройте, куда спрятался преступник.
С этими словами она протянула серебро, а гадатель произнес:
– Ваш преступник сначала двинулся на юг, а потом внезапно повернул обратно, на север. Если он не скрывается в горах, то уже умер.
По пути домой она встретила Юнь Сянь, служанку дамы Цзя. С этой девицей она несколько раз болтала, когда придворная дама наносила визиты госпоже Вэй. Чунь-юэ окликнула ее:
– Куда путь держишь, Юнь Сянь?
Та ничего не ответила, растерявшись при виде незнакомого мужчины, – ведь Чунь-юэ была одета в мужское платье, да и лица ее было не узнать.
– Да это я, Чунь-юэ. Недавно я перенесла очень тяжелую болезнь, и у меня изменилось лицо. Понятно, почему ты меня не узнала. А мне сказали, что у моста Ваньсуй живет искусный врачеватель, вот я и пошла к нему. Во время болезни я, чтобы не простыть, одевалась в мужское платье, а теперь так к нему привыкла, что и снимать не хочу. Так что не удивляйся.
– В тебе ничего не осталось от прежней Чунь-юэ! – говорит Юнь Сянь. – Что же за болезнь тебя поразила?
Поглаживая свой восковой нос, Чунь-юэ со вздохом проговорила:
– Называется «преображение». Хорошо еще, что жива осталась!
– А я иду по приказанию госпожи в монастырь Горный Цветок.
– По какому делу?
– На днях моя госпожа ездила туда помолиться и повстречала там девушку, которую тоже зовут Цзя. С ней хозяйка очень сдружилась. Вот и велела отнести ей еды да серебра.
Чутье у Чунь-юэ было как у собаки. Услышав имя Цзя, она решила выведать все, что можно. Притворно засмеялась и говорит:
– Брось меня обманывать, Юнь Сянь. Я сама недавно была в Горном Цветке, никакой девушки там не встречала. Когда, ты говоришь, она там появилась?
– Это ты кого хочешь обманешь, а я врать не умею. Монашки говорят, что девица появилась у них в полнолуние. Она со своей служанкой живет в комнате для гостей и, кажется, кого-то поджидает. Говорят, нелюдима, но очень красива: стройная, как цветок, а лицом что молодая луна. Моя госпожа ее до сих пор забыть не может. Истинная правда!
Чунь-юэ ликовала – нашлась Фея! Она тут же простилась с Юнь Сянь и поспешила к Хуанам, где и рассказала обо всем госпоже Вэй и ее дочери.
– Но если об этом известно госпоже Цзя, значит, известно и императрице, а от нее – самому государю, – заметила осторожная госпожа Вэй.
– Не тревожьтесь, госпожа, – засмеялась Чунь-юэ, – я-то знаю, что Фея, человек скрытный, не доверится с первого знакомства неизвестному человеку. Я отправлюсь в монастырь, погляжу, как там она, и на месте придумаю, что делать.
На другой день, переодетая отшельником, Чунь-юэ пустилась в путь и к вечеру добралась до Горного Цветка, где и попросилась переночевать. Монахини приняли странника. Глубокой ночью Чунь-юэ выбралась во двор, обошла главное здание и пристройки, прислушиваясь у каждой двери, – всюду читали молитвы и сутры. Оставалась одна комнатка в восточной части здания, в ней горел тусклый огонек, но не раздавалось ни звука. Чунь-юэ проделала в бумаге дырочку и заглянула внутрь: красавица Фея лежала у стены, а возле светильника сидела ее служанка Су-цин. Чунь-юэ вернулась к себе, чуть свет поднялась, наспех простилась с монахинями, помчалась домой к Хуанам и обо всем увиденном рассказала.
– Ты уверена, что это была именно Фея? – спросила госпожа Вэй.
– Когда я впервые увидела Фею в доме Янов, я сразу поняла, что она писаная красавица и что ее ни с кем не спутаешь. А нынче в Горном Цветке я ее рассмотрела вблизи и без помех и скажу, что она не из мира людей. Если и не небожительница, то уж наверняка фея Нефритовой столицы, спустившаяся на землю. Будь инспектор Ян тверд, как железо или камень, он против ее чар не устоит! Как только она снова окажется в доме Янов, нашей молодой госпоже придется туго!
Госпожа Вэй взяла служанку за руку.
– Чунь-юэ! Счастье моей дочери – это и твое счастье. Если все устроится так, как хочет она, то и ты будешь довольна. Если ей будет плохо, то и ты намаешься. Говори, что намерена делать!
Чунь-юэ попросила всех удалить из комнаты и начала:
– Мой старший брат Чунь-чэн водится со всяким столичным отребьем, приятели у него везде. Одного из них зовут Юй Си, он непутевый малый, ничего святого за душой нет, любит только вино да женщин. Стоит его поддеть, поддразнить, он, как бабочка весной, полетит к цветку, не удержится. Если получится, как я задумала, то распрекрасная Фея окажется вымазана в самой грязной грязи и тогда слова не посмеет никому сказать. Если не получится, он ее и прикончит! Так ли, иначе, но занозу, которая мучает нашу госпожу, мы выдернем!
Госпожа Вэй стала торопить Чунь-юэ, и та побежала к брату.
Юй Си и в самом деле был отъявленным негодяем, много раз нарушал он законы, семью бросил, имя свое сменил и жил в свое удовольствие. Как-то раз, когда он с приятелями стоял на перекрестке, подошел Чунь-чэн. Все вместе они направились в винную лавку.
– Есть на примете у меня красотка, да только не по моим зубам. Досада берет! – выпив, начал вздыхать Чунь-чэн.
Юй Си тут же оживился.
– Кто такая?
Чунь-чэн усмехнулся и ничего не ответил. Однако Юй Си не отставал. Тогда Чунь-чэн процедил сквозь зубы:
– Всем этого знать не нужно. Приходи вечерком ко мне, расскажу.
В сумерках Юй Си пришел к приятелю. Тот усадил его возле себя и с улыбочкой сказал:
– Хочу сосватать тебе одну красивую девчонку, да боюсь, что своей неотесанностью ты ее отпугнешь и ничего у тебя не выйдет.
– Говори толком! – потребовал Юй Си.
– Слышал я, что в зеленом тереме в Цзянчжоу, – начал Чунь-чэн, – есть одна знаменитая гетера, женщина красоты невиданной, искусница в песнях, и танцах, и любви. Нахмурится – и Си Ши из страны Юэ устыдится своей холодности, улыбнется – Ян-гуйфэй, та что была у Мин-хуана[233][234], сгорит от ревности. Вот какая женщина, не чета тебе!
Юй Си выдернул руку из руки приятеля и ударил его по щеке.
– Слушай, ты! Пусть я прелюбодей и преступник, но тебе, хоть сестра твоя у вельможного Хуана в услужении, оскорблять себя не позволю! Далеко ли отсюда до Цзянчжоу?
Чунь-чэн сделал вид, что обиделся.
– Верно говорят: плохое сватовство кончается тремя затрещинами. А только правды о себе никто знать не желает и поступает вопреки самому себе. Больше ничего тебе не скажу.
– Да ладно тебе! – засмеялся Юй Си. – Рассказывай! Три чарки за мной.
Он примирительно взял руку Чунь-чэна в свою. Эта красотка сейчас в столице?
– Была в столице, заболела и уехала в монастырь Горный Цветок, пока там живет. Так что поторопись!
Юй Си хмыкнул и встал со словами:
– Отправляюсь туда немедленно!
– Имей в виду, – с усмешкой сказал Чунь-чэн, – эта девица о себе высокого мнения, мыслей держится благородных, справиться с ней нелегко.
– Не бойся! Не таких обламывал! И Юй Си ушел.
А Ян все это время ждал из столицы Дун Чу, надеясь, что тот привезет приказ о возвращении домой. Но
Дун Чу привез повеление, в котором говорилось, что Хун Хунь-то с десятью тысячами воинов надлежит идти походом на мятежное государство Хунду, а инспектору Яну – возвращаться с остальным войском домой. Ян не скрывал своей досады, вызвал к себе Хун и подал ей приказ. Хун даже в лице переменилась:
– Почему государь возложил на меня такую непосильную задачу?
Инспектор задумался. Когда стемнело, он проводил своих военачальников на отдых, пригласил в шатер Хун, зажег светильник и подошел к возлюбленной со словами:
– Я делил с тобой все радости и горести нашего похода и надеялся в одном экипаже с тобой прибыть в столицу. Но приказ императора лишает нас этого счастья – пока наши пути разойдутся: завтра я с половиной войска иду на родину, ты с другой половиной – в провинцию Цзяочжи. Желаю тебе победы и скорого возвращения!
Выслушав это, Хун пристально посмотрела на Яна, – и слезы побежали по ее щекам. Она не сказала ни слова, а инспектор продолжал:
– Жизнь сурова! Ян Чан-цюй не имеет права устраивать свое личное счастье в ущерб государственным делам. Иди, собирайся в поход.
Утерев слезы, Хун говорит:
– Я, слабая женщина, должна, забыв стыд, рубить мечом и колоть пикой, жить среди воинов-мужчин. И это вместо того, чтобы думать о возлюбленном! А я живу только вами, всю себя посвятила вам. И вы сейчас опять меня бросите и уедете, а я останусь одна. Если я ваша наложница и не потеряла своих достоинств и вы по моем возвращении встретите меня, как полагается встречать жену важного сановника, то зачем вы говорите мне сейчас такие жестокие, неласковые слова? Хоть я и из зеленого терема, но душа моя чиста, как лед, и светла, как яшма. По мне теперь лучше пойти под меч палача, чем жить с чувством, что я для вас обуза.
Сказала и опечалилась, и вновь по нефритовым щекам заструились горькие слезы.
– Сын Неба не знает, что Хун Хунь-то так слезлив, – улыбнулся Ян, – а то не доверил бы ему такого важного поручения!
Хун смутилась и ничего не ответила. А что было дальше, об этом вы узнаете из следующей главы.
Глава двадцать первая
О ТОМ, КАК МА ДА ОБРАТИЛ РАЗБОЙНИКОВ В БЕГСТВО И СПАС ФЕЮ, КОТОРАЯ ПОСЕЛИЛАСЬ В ДАОССКОМ МОНАСТЫРЕ И НАШЛА ТАМ ПОКОЙ
– Приказ государя теперь всем нам известен. Мы его обсудили, и я хочу послать ответ, записывай за мной. Вот что было в письме Яна императору:
«Верховный инспектор Юга Ян Чан-цюй смиренно кланяется Вашему Величеству и имеет честь сообщить следующее. Во все времена государь, посылая военачальника на рубежи империи, лично провожал его, одаривал луком, секирой и барабаном, – и этого было довольно, чтобы военачальник, вдохновленный на подвиги, приводил к повиновению непокорных и укреплял тем самым мощь государства и власть императора. Однако ныне южные варвары стали другими: они не хотят верить в милосердие и добрую волю государя, они завели у себя дикие порядки и даже начали покушаться на наши границы. Мало выказать им доброту императора, мало устрашить их немногими силами, – нужно заставить их покориться, а для этого требуется большое, могучее войско. Ваше Величество приказали Хун Хунь-то с отрядом в несколько тысяч пойти войной на государство Хунду, но мне этот приказ не понятен. Вашему Величеству неизвестны силы государства Хунду и военные таланты Хун Хунь-то, а от похода на непокорных варваров может зависеть судьба трона и государства. Я опасаюсь, что новая война может кончиться нашим посрамлением. Прошу Ваше Величество задержать исполнение приказа и вновь обсудить положение, дабы по недоразумению не нанесен был ущерб стране».
Инспектор Ян подписал послание, вручил его Ма Да и сказал:
– Время дорого, возвращайся скорее!
С десятком воинов Ма Да полетел в столицу. По дороге он встретил императорского гонца, который вез второе послание Сына Неба, но о содержании этого послания узнать он не мог, поэтому продолжил путь во дворец императора, а гонец проследовал дальше на юг. Приняв из рук Ма Да письмо Яна, император с удивлением взглянул на случившихся поблизости сановников Хуана и Иня.
– Преданность Ян Чан-цюя государству нам доподлинно известна. Видно, что-то опять случилось и обеспокоило его, если он пишет нам!
Сын Неба трижды перечитал послание Яна, пожаловал Ма Да высоким званием и приказал возвращаться обратно. Ма Да низко склонился перед государем и отбыл на юг.
Тем временем Цзя, по прозвищу Фея Лазоревого града, жила в монастыре Горный Цветок. Очень редко покидала она свою келейку. Днем читала с монахинями сутры, ночью жгла свечи перед статуей Будды. Так шла ее жизнь. Одухотворенная чистыми, благими помыслами, она пыталась забыть Яна, но не могла, хотела не думать о нем, но не в силах была побороть свои чувства. Она думала о смелом воине, заброшенном на край земли, думала непрестанно, днем и ночью. Задремав однажды возле окна, она увидела, как по небу летит яшмовый дракон, а на нем сидит Ян Чан-цюй, который кричит ей:
– Я направляюсь на юг, чтобы схватить и уничтожить злое чудище!
Фея попросила взять ее с собой, и Ян спустил коралловый шнур, она схватилась за него, начала было карабкаться вверх, но вдруг руки ее ослабли, она сорвалась – и проснулась! Донельзя огорченная, Фея пришла к монахиням и сказала:
– Я только что видела дурной сон, хочу не откладывая возжечь благовония и помолиться Будде.
Монахини в ответ:
– Будда и три бодисатвы ведают только милосердными делами, а судьбами людей распоряжаются Десять Духов[235], потому вам нужно прийти с молитвой к ним!
Фея и ее служанка вымылись, почистили одежды и отправились к алтарю Десяти Духов, что находился недалеко от монастыря, на холме. Там Фея разожгла курения и прошептала:
– Я, Фея Лазоревого града, в своей прошлой жизни не была добродетельна, и поэтому терплю сейчас всевозможные несчастья. Супруг мой Ян – отпрыск благородного рода, Небо не должно обойти его счастьем. По приказу государя он находится ныне далеко-далеко от меня. Вот о чем вас прошу, всесильные Духи: будьте милостивы к нему, сделайте так, чтобы пища его и сон всегда были обильны, чтобы не знал он неудачи в своих делах. Уберите все преграды с его пути!
Кончив молитву, Фея поклонилась несколько раз, вздохнула печально и вернулась к себе. Перед кельей встретила ее монахиня и говорит:
– Сегодня будет ясная луна, поднимитесь на гору за монастырем, и тоска ваша развеется!
Фея вняла совету и ночью вместе с монахинями и Су-цин взошла на соседнюю гору. Одна монахиня обратилась к Фее:
– Эта гора невысока, но в ясный день и с нее можно разглядеть Лоян и Цзиньшань.
А Фея, глотая слезы, смотрела на юг.
– Что это вы так печалитесь да смотрите только в ту сторону? – спросила монахиня.
– Тоскую по родным краям, ведь я южанка, – ответила Фея.
Только она это сказала, как у ворот монастыря запылали факелы, и вооруженные люди ворвались в монастырь. Послышались крики монахинь и настоятельницы:
– Разбойники! Разбойники!
Пришельцы принялись обшаривать монастырь. Один из них злобно допытывался, где живет девица Цзя. Фея взглянула на служанку и говорит:
– Денег у нас с тобой всего ничего, можно не опасаться разбойников.
Но Су-цин прижалась к госпоже и заплакала.
– Разбойники – всегда разбойники. Если они вас ищут, значит, оставаться здесь – искать своей погибели! Нужно спасаться!
– Мы слабые женщины, далеко не убежим! Ведь они кинутся за нами в погоню, схватят и все равно погубят! – вздохнула Фея.
– Не медлите, дорого каждое мгновение! – решительно воскликнула служанка, схватила Фею за руку и потащила прочь от монастыря. Луна светила ярко, но горная тропа пряталась в тени деревьев. Женщины спотыкались, падали, ударяясь о камни, потеряли в густых зарослях туфли, порвали одежду о колючки.
Наконец Фея без сил опустилась на землю и, задыхаясь, проговорила:
– Не могу больше, лучше умру! Ты беги, а труп мой спрячь, и когда возвратится инспектор Ян, расскажи ему обо всем. Меня похорони и на надгробном камне сделай надпись: «Верная жена».
С этими словами она вытащила из-за пазухи нож и хотела оборвать свою жизнь. Но Су-цин выхватила у Феи оружие и взмолилась:
– Не убивайте себя, госпожа! Если с вами случится беда, то и мне не жить.
Они осмотрелись. Под горой виднелась большая дорога. Передохнув, они начали было спускаться, но тут вся гора запылала – это разбойники подожгли лес. Женщины заметались. Ища спасения от падающих деревьев, забирались в расщелины скал. В конце концов им удалось пробиться через стену огня и выбраться на дорогу, но не успели они сделать и десятка шагов, как сзади появились разбойники и с воплями бросились в погоню. Су-цин обняла Фею и взмолилась:
– О голубое всесильное Небо! Почему не сжалишься над нами?!
И тут на дороге послышался стук копыт, и прогремел наводящий ужас голос:
– Стойте, негодяи!
Женщины открыли глаза: при свете луны на разбойников мчался верхом на сильном коне богатырь в доспехах, с копьем наперевес, а с ним еще несколько вооруженных всадников. Один разбойник бросился на богатыря с палкой, но тот, не останавливаясь, пронзил его копьем и погнался за остальными. Разбойники в страхе разбежались, а богатырь подъехал к беглянкам, которые дрожали всем телом.
– Кто вы и почему одни оказались на пустынной дороге ночью? – спросил всадник, – И что за люди напали на вас?
Су-цин была так напугана, что не могла вымолвить ни слова. Незнакомец ободряюще улыбнулся.
– Я еду из столицы, куда меня направил с донесением мой начальник, а теперь возвращаюсь к нему. Я узнаю, кто ваши обидчики, и отомщу им, поэтому не бойтесь меня и будьте откровенны.
Фея, которая понемногу пришла в себя, отвечает:
– Мы путницы. С нами чуть было не случилась беда. Спасибо, что выручили слабых женщин. Но кто вы?
– Я служу под началом инспектора Юга Ян Чан-цюя. Мое имя Ма Да. А вас как звать?
Услышав про Яна, Фея и Су-цин даже в лице изменились, радостно бросились в объятья друг друга, не знали, что сказать, что сделать от счастья.
А Ма Да стал допытываться:
– Чему вы обрадовались, услышав, кто я и куда еду? Теперь уже Фея не могла от волнения говорить, и за нее отвечала служанка:
– Моя госпожа – наложница инспектора Яна.
Ма Да сошел с коня, отступил на два шага и говорит:
– Коли так, подойди-ка, служанка, поближе и расскажи все как есть.
Оправившись от неожиданности, Фея попросила Су-цин сказать так:
– Вы спасли мне жизнь и охранили мою честь, хотя до этого дня ничего не знали о нас. Но поскольку вы приближенный инспектора Яна, то для меня почти родственник, и поэтому я ничего не стану от вас утаивать. После того как господин Ян отправился на войну, на меня в его доме обрушились несчастья. По слабости своей я не покончила с жизнью, и судьба в конце концов привела меня сюда. Я собиралась сообщить господину Яну о своих бедах, да не успела, а теперь и нужда в этом отпала – вы вернетесь к нему и расскажете обо всем. Главное же, передайте, что, если я даже умру, моя душа всегда будет светить для него, как эта ясная луна!
Ма Да поклонился и говорит Су-цин:
– Служанка, передай своей госпоже вот что. Я, военачальник у инспектора Ян Чан-цюя, обязан свято блюсти интересы и честь нашего полководца и не могу бросить вас в бедственном положении. Я подыщу для вас подходящее жилье и, вернувшись к инспектору, расскажу, где вас найти по возвращении.
Фея поклонилась Ма Да.
– Стою ли я, несчастная, забот славного воина?
– Я сожалею, что не могу сделать для вас большего, – ответил Ма Да, – ибо должен спешить. Но я не продолжу пути, пока не устрою вас в безопасности и удобстве. Давайте поторопимся!
– Куда намерены вы вести меня? Я готова, – проговорила Фея.
С копьем в руке Ма Да пошел впереди. Через несколько ли они встретились с посланными прежде воинами, которые раздобыли на постоялом дворе паланкин.
Ма Да усадил в паланкин Фею вместе со служанкой, вскочил на коня и воскликнул:
– Вот что пришло мне в голову! Разбойники могли спрятаться где-нибудь поблизости. Если вы, госпожа, остановитесь в этих краях, они разыщут вас и исполнят свой гнусный план. Поэтому следуйте-ка за мной, пока я не найду уединенный даосский приют. Там я вас оставлю, а сам со спокойной душой поеду дальше.
Через несколько сот ли путники достигли постоялого двора.
– Не знаешь ли ты неподалеку монастыря или жилища даоса? – обратился Ма Да к хозяину.
– Если сойти с большой дороги и проехать с десяток ли на восток, будет знаменитая гора Юмашань, а у ее подножья живут даосы.
Путники скоро достигли красивой горы, возле которой среди полного безлюдья стоял небольшой монастырь под названием Нетленный Огонь. Его населяли монахини числом около сотни, радушные и приветливые. Ма Да переговорил с настоятельницей и снял маленький домик неподалеку, где поселилась Фея со своей служанкой. Он приставил к женщинам для охраны двух воинов и стал прощаться.