Вэл застыла на месте. Над головой у нее по мосту грохотали поезда, в руке она продолжала сжимать стеклянный меч и не могла решить, что же делать. Ведь именно из-за нее Лолли вообще оказалась здесь. Это Вэл пришла в голову глупая мысль доказать себе, что фейри существуют на самом деле. Ей следовало повернуть назад, когда она увидела то дерево. Ей вообще нельзя было сюда приходить. Вдохнув глубже, она побежала обратно, вверх по лестнице.
Лолли лежала на полу. По лицу у нее текли слезы, тело странно обмякло. Тролль держал ее за запястье и, кажется, что-то требовал.
– Отпусти ее! – решительно произнесла Вэл.
Голос ее звучал совершенно незнакомо – как будто это говорил кто-то посторонний.
– Не думаю.
Тролль сорвал с плеча Лолли сумку и перевернул ее. Несколько монет запрыгали по деревянному полу, покатились вместе с бутылками, полными черного песка, иглами, ржавым ножом, пластинками жвачки, сигаретными окурками и пудреницей, которая треснула при ударе о дерево, рассыпав пудру по полу. Он потянулся за одной из бутылок, и длинные пальцы почти коснулись горлышка.
– Зачем вам понадобилось…
– Больше ничего твоего у нас нет. – С этими словами Вэл шагнула вперед и подняла клинок. – Пожалуйста.
– Да неужели? – Он хмыкнул. – Тогда что же у тебя в руках?
Вэл посмотрела на меч, сверкавший под люминесцентными лампами, словно сосулька, и удивилась. Она забыла, что клинок принадлежит ему. Опустив острие к полу, она хотела его бросить, но побоялась остаться совсем безоружной.
– Возьми его. Возьми, и мы уйдем.
– Ты не в том положении, чтобы мне приказывать, – ответил тролль. – Положи меч. Бережно. Эта вещь намного ценнее, чем ты.
Вэл колебалась. Она наклонилась, словно собираясь положить меч. Не отпуская его, она продолжала наблюдать за троллем.
Тролль резко вывернул Лолли палец, и она закричала.
– Пусть он болит каждый раз, когда она потянется за тем, что ей не принадлежит, – промолвил тролль и схватил второй палец. – И пусть тебе будет больно думать, что ты – причина ее боли.
– Стой! – крикнула Вэл, роняя меч на деревянный пол. – Я останусь, если ты ее отпустишь.
– Что? – Его глаза прищурились, потом одна черная бровь вопросительно выгнулась. – Ну, не храбрая ли ты?
– Она моя подруга, – сказала Вэл. Тролль замолчал, и его лицо сделалось странно невыразительным.
– Твоя подруга? – равнодушно повторил он. – Хорошо. Ты заплатишь за ее глупость, как и за свою собственную. Таково бремя дружбы.
Видимо, в глазах Вэл промелькнуло облегчение, потому что на его лице появилась легкая жестокая улыбка.
– Сколько времени за нее не жалко? Месяц службы? Год?
У Лолли глаза блестели от слез.
Вэл кивнула. Конечно. Что угодно. Как он скажет. Им надо только уйти, а потом ее обещание не будет ничего значить.
Тролль вздохнул.
– Ты прослужишь мне месяц – по одной неделе за каждый украденный предмет. – После паузы он добавил: – Чего бы мне ни понадобилось.
Она содрогнулась, и он улыбнулся.
– Каждый день в сумерках ты будешь приходить в Сьюард-парк. Там под волчьей лапой ты будешь находить записку. Если не выполнишь того, что там будет сказано, тебе придется плохо. Ты поняла?
Вэл кивнула. Он выпустил руку Лолли. Она заелозила по полу, засовывая свои вещи обратно в сумку.
Тролль вытянул длинный палец.
– Подойди к тому столу. На нем стоит настойка с надписью «Солома». Принеси ее мне.
Вэл начала возиться с банками, разбирая причудливый почерк: льнянка, горец, рута, золототысячник, чернобыльник. Она подняла банку с этикеткой «Солома»: раствор в ней был густым и мутным.
Он кивнул:
– Да, эта. Неси ее сюда.
Она послушалась и подошла к нему, только теперь заметив, что его пальто из шерстяной ткани сильно поношено и трачено молью.
Изогнутые рожки прорастали сквозь верхнюю часть его ушей, и их кончики казались окостеневшими.
Он взял банку, открыл ее и зачерпнул немного содержимого. Вэл отшатнулась: от раствора пахло гнилой листвой.
– Стой! – приказал он ей, словно собаке на дрессировке.
Злясь на собственный страх, но не в силах его превозмочь, Вэл застыла на месте. Он провел подушечками пальцев по ее губам, намазывая их составом из банки. Девушка напряглась, ожидая, что его кожа окажется жирной или отвратительной, но она была просто теплой.
А потом он пристально посмотрел ей в лицо, и она вздрогнула.
– Повтори условия своего обещания.
Вэл послушалась.
Говорили, что видеоигры вредны, потому что приучают равнодушно относиться к смерти, и размазанные по экрану внутренности воспринимаются как знак своего успеха. В эту минуту Вэл решила, что настоящий минус игр – это то, что игроку положено перепробовать все. Если видишь пещеру, ты в нее заходишь. Если встречается таинственный незнакомец, ты с ним заговариваешь. Если попадается карта, ты следуешь по маршруту. Но в играх у тебя сто миллионов миллиардов жизней, а у Вэл была всего одна.
Глава 5
Когда Вэл и Лолли, спотыкаясь, вышли из моста на улицу, городские огни ярко горели и толпы людей направлялись в бары и рестораны.
Мужчина, спавший на разломанной картонке, перевернулся и плотнее закутался в пальто. Его движение заставило Вэл резко вздрогнуть: мышцы ее так стремительно сократились, что плечам стало больно. Лолли баюкала сумку, словно плюшевую игрушку, обнимая руками ее и себя.
Странное дело: когда случается что-то безумное, трудно бывает проследить за ходом доводов, побуждений и мыслей, которые привели к этому сумасшествию. Хотя Вэл стремилась найти доказательства существования фейри, реальность оказалась ошеломляющей. Сколько же фейри существует и какие еще чудеса могут существовать? Ведь в мире, где фейри – это факт, могут встретиться и демоны, вампиры или морские чудовища! Как такие вещи могут при этом не оказываться на первых полосах всех газет в мире?
Вэл вспомнила, как отец читал ей, еще совсем маленькой, «Трех козликов»: «Топ-топ, топ-топ, шел самый маленький козлик». Этот тролль был совершенно не похож на картинку из книжки. А кто-нибудь из них похож? «Это кто там топает по моему мосту?»
– Посмотри на мой палец! – сказала Лолли, придерживая его согнутой в лодочку ладонью другой руки. – Он сломал мой чертов палец!
Палец распух и был выгнут в суставе под странным углом. Вэл вспомнила, как упала на руки на площадке для лакросса, когда неудачно поскользнулась. Тогда ее возили к врачу, от которого пахло йодом и сигарным дымом.
– Это, наверное, вывих. У меня такое раньше было. Надо его вправить и наложить шину.
– Эй, – резко бросила Лолли, – я не просила, чтобы ты была моим рыцарем-защитником! Я сама могу о себе позаботиться. Ты не обязана была что-то обещать чудовищу и теперь не должна делать вид, будто врач.
– Ты права. – Вэл толкнула ногой сплющенную алюминиевую банку и наблюдала, как она прыгает по асфальту – словно камушек по воде. – Тебе не нужна никакая помощь. У тебя все схвачено.
Лолли пристально посмотрела в витрину магазина электроники, где телевизоры показывали их лица.
– Я этого не говорила.
Вэл прикусила губу, ощущая послевкусие снадобья тролля. Она вспомнила его золотистые глаза и глубокую, жаркую ярость в его голосе.
– Прости. Мне надо было просто тебе поверить.
– Ага, надо было, – подтвердила Лолли, но с улыбкой.
– Слушай, мы можем сделать шину из какой-нибудь ветки или еще чего-то. Привяжем ее шнурком.
Вэл села на корточки и стала расшнуровывать свою кроссовку.
– У меня есть идея получше, – отозвалась Лолли, сворачивая в какой-то переулок. – А что, если я забуду про боль? – Она привалилась к грязным кирпичам и вытащила из сумки свою ложку, иглу, зажигалку и прозрачный пакетик порошка. – А шнурок мне все равно нужен.
Вэл представила себе движущиеся тени, вспомнила янтарный порошок, но понятия не имела о том, что произойдет дальше.
– А что это?
– «Никогда», – ответила Лолли. – Так Луис называет это зелье, потому что тут три правила: никогда больше раза в день, никогда больше щепотки зараз и никогда чаще двух дней подряд.
– А кто их придумал?
– Дэйв и Луис, наверное. Когда они поселились на улицах, Луис начал работать посыльным у фейри – у них бывают поручения, которые должен кто-нибудь выполнять, – а Дэйв помогал ему с доставкой. Один раз он взял чуть-чуть порошка, смешал с водой, как они это делают, и выпил. Это снадобье дает фейри защиту или еще что-то, чтобы железо так сильно на них не действовало, а мы ловим кайф. Какое-то время мы его пили, но гораздо лучше вкалывать в вену или нюхать, как это делает Дэйв.
– Защиту?
– Ну, ореол – то, как они выглядят или меняют вид других вещей. Волшебство, наверное.
– И какое оно?
– «Никогда»? Как будто тебя захлестывает прилив и уносит далеко в море, – сказала Лолли. – Тебя ничто больше не достает. Ни до чего нет дела.
Лолли втянула жидкость в шприц. Вэл гадала, удастся ли ей когда-нибудь почувствовать, будто ничто ее не трогает. Это было похоже на забытье. Или безмятежность.
– Нет! – сказала Вэл, и Лолли замерла. Вэл улыбнулась:
– Сделай сначала мне.
– Правда? – Лолли ухмыльнулась. – Ты захотела?
Вэл кивнула, выпрямила руку и протянула ее к Лолли.
Лолли перевязала Вэл руку, вытеснила из шприца пузырьки и вогнала иглу так аккуратно и точно, что Вэл почти ничего не почувствовала. Боль была очень слабой – даже меньше, чем при порезе бритвой.
– Знаешь, – сказала Лолли, – наркота заставляет все вроде как смещаться, кружиться и переворачиваться вверх тормашками, но с нашим зельем ты сама можешь перевернуть вверх тормашками все остальное. Как еще можно такое сделать?
Вэл никогда не обращала особого внимания на сгиб локтя, но теперь он казался таким же незащищенным, как запястье или горло. Она потерла синяк, появившийся после укола. Кровь почти не выступила.
– Не знаю. Наверное, никак.
Лолли кивнула, словно была довольна ответом. Пока она подогревала новую порцию, Вэл обнаружила, что ее отвлекает звук пламени и ощущение, что ее собственные вены начали извиваться, словно у нее под кожей появился клубок змей.
– Я… – начала было Вэл, но тут эйфория расплавила ее.
Мир превратился в мед, густой и сладкий. Она забыла, что собиралась сказать, и на секунду вообразила, что навсегда лишилась дара речи. А что, если она больше никогда не вспомнит, что хочет сказать?
– Твои вены пьют волшебство, – донесся откуда-то издалека голос Лолли. – Теперь ты сможешь сделать так, чтобы происходило все, чего захочешь.
Огонь охватил Вэл, смывая холод и унося страдания. Она не ощущала больше стертого пальца на ноге, боли в животе, туго напряженных мышц на плечах. Ее страх растаял, уступив место силе. Тайные обиды, гнев и смятение Вэл исчезали под действием радостной и стремительной силы, пульсирующей внутри ее.
– Видишь? Больше не больно, – сказала Лолли.
Она взялась за вывихнутый палец и повернула. Он щелкнул и встал на место.
Все окружающее казалось слишком четким и ярким. Вэл внезапно ощутила, что растворяется в узорах грязи на тротуаре, леденцово-цветастых неоновых вывесках, в запахах далекого печного дыма, выхлопных газов и кипящего кулинарного жира. Огонь жег изнутри ее руки, но ласково, словно заливал светом. Она чувствовала себя бесконечно легкой и неудержимой. Все было странным, прекрасным и переполненным возможностями. Лолли по-шакальи ухмылялась.
– Я хочу кое-что тебе показать.
– Так всегда бывает? – спросила Вэл, хотя разум подсказывал ей, что Лолли не в состоянии понять ощущения Вэл.
– Да, – ответила Лолли. – О да!
Лолли повела Вэл по улице, к шедшему им навстречу азиату с коротко подстриженными седеющими волосами. Сначала при их приближении он попятился, но потом что-то заставило его успокоиться.
– Мне нужны деньги, – сказала Лолли. Он улыбнулся, засунул руку в карман штормовки и вытащил бумажник. Оттуда он достал несколько двадцаток.
– Этого хватит? – спросил он.
Его голос звучал странно: мягко и изумленно.
Лолли подалась к нему и поцеловала в щеку:
– Спасибо.
Вэл почувствовала, как ветер рвется с Гудзона, но обжигающий холод уже не прикасался к ней. Самый яростный порыв казался похожим на ласку.
– Как тебе это удалось? – спросила она, испытывая только удивление, а не тревогу.
– Ему захотелось, – ответила Лолли. – Им всем хочется, чтобы у нас было все, чего мы пожелаем.
Девушки шли по улице, обращаясь к прохожим с просьбами, и получали все, что хотели. Женщина в юбке с блестками отдала им последнюю сигарету, парень в бейсболке без единого слова снял свою куртку, женщина в плаще бронзового цвета вынула из ушей блестящие золотые серьги.
Лолли запустила руку в урну и вытащила оттуда банановую кожуру, мокрую бумагу, осклизлый хлеб и стаканчики с собравшейся туда водой.
– Смотри, что будет, – сказала она.
В ее руках отбросы превратились в кексы, такие белые и славные, что Вэл потянулась за одним из них.
– Нет, – остановила ее Лолли. – Это для них.
На ходу она вручила кекс старику, и тот сожрал его, словно животное, и протянул руку за следующим, и еще за одним, словно это была самая вкусная еда на свете. Вэл засмеялась – от удовольствия и ощущения власти над ним. Она подняла камень и превратила его в печенье. Старик съел и его, облизав Вэл руку, чтобы подобрать крошки. Его язык щекотал ей ладонь, и она рассмеялась еще сильнее.
Они прошли еще несколько кварталов. Вэл все время замечала поразительные вещи, которых не видела раньше: глянец на крылышках таракана, бегущего по решетке, ухмылку на каменном лице барельефа над подъездом, сломанные стебли цветов у винного магазинчика.
– Мы пришли, – объявила Лолли, указывая на закрытый магазин.
В окне манекены позировали в узких юбках с рисунками из комиксов или лежали на стильных красных диванчиках, держа в руке бокалы с узором в горошек.
Вэл подошла к витрине и ударила по стеклу ногой. Оно пошло паутиной трещин, но не проломилось. Сигнал тревоги пару раз прокудахтал и замолчал.
– Попробуй вот этим, – посоветовала Лолли, поднимая пластмассовую соломинку.
У нее в руке соломинка превратилась в тяжелый холодный ломик.
Вэл восторженно улыбнулась и ударила по стеклу с агрессивностью, вызванной ненавистью к Тому, матери и к себе самой, гневом на тролля в башне и яростной злобой на весь мир, который ни разу не дал ей поблажки. Она колотила по стеклу, пока оно не свернулось, словно искореженный металл.
– Мило.
Лолли ухмыльнулась и пролезла через витрину. Как только Вэл тоже оказалась внутри, стекло встало на место без трещин, как новенькое.
В магазине зажегся свет и заиграла музыка.
Каждое новое волшебство, казалось, только подпитывало силу Вэл, а не истощало ее.
Под действием чар она чувствовала себя все более веселой и отчаянной. Вэл уже даже не могла определить, кто из них что именно творил.
Лолли сбросила ботинки прямо посредине магазина и примерила платье из зеленого атласа. Вэл заметила, что босые ноги подруги покрыты свежими мозолями.
– Ну как, славно?
– Еще как. – Вэл взяла себе чистое нижнее белье и джинсы, бросив свою старую одежду на вытянутую руку манекена. – Посмотри на это дерьмо, Лолли. Эти джинсы стоят сто восемьдесят долларов, а вид у них совершенно никакой. Это просто джинсы.
– Они зато бесплатные, – заявила Лолли. Вэл подобрала себе одежду, а потом села в забавное кресло и стала наблюдать, как Лолли примеряет наряды. Когда она кружилась по залу, набросив на голову расшитую бисером шаль, Вэл обратила внимание на полку рядом с креслом.
– Ты видишь вот это? – спросила Вэл, взяв в руку пронзительно-зеленую винную рюмку. – Ну не уродство ли? Кто же станет платить деньги за такую гадость?
Лолли улыбнулась, протягивая руки за шляпой с бахромой из розовых перьев.
– Люди покупают то, что им велят покупать. Они не видят, что это уродство. Или, может, видят, но думают, что с ними что-то не так, раз они так думают.
– Тогда их нужно защитить от них самих, – заявила Вал и швырнула рюмку на пол.
Она разбилась, и стеклянные осколки брызнули во все стороны.
– Любой скажет, что эти штуки гадкие. Гадость, гадость, гадость!
Лолли засмеялась и хохотала все время, пока Вэл разбивала все рюмки до последней.
Возвращаясь с Лолли к станции «Уорт-стрит», Вэл чувствовала растерянность и не понимала, что произошло. По мере того как зелье выходило из нее, она ощущала себя все более вялой и безразличной, словно волшебный огонь выжег в ней что-то очень важное.
Вэл припоминала и магазин, и людей, которые ели пищу из ее рук, и как они с Лолли шли по улицам, но не могла сообразить, где взяла одежду. Она смутно помнила вихрь лиц, подарков и улыбок, но он был таким же нереальным, как и чудовище, которое они встретили до этого.
Когда Вэл осмотрела себя, то увидела новые высокие черные сапоги, более теплые, чем ее кроссовки, футболку с изображением геральдического льва, черные брюки с массой карманов на молниях и черную куртку, которая была велика ей. Она с тревогой думала о том, что ее старая одежда, брошенная где-то, исчезла. Сапоги при ходьбе натирали Вэл ноги, но куртке она была рада. Казалось, девушки забрели далеко в Сохо, и теперь, когда в теле Вэл не осталось волшебного зелья, она мерзла гораздо сильнее, чем раньше.
Когда они протиснулись в служебный вход и спустились по лестнице, Вэл разглядела в полумраке нескольких человек. Неверное мерцание свечей выхватывало скулу, очертание подбородка, завернутую в пакет бутылку, которую один из них подносил ко рту. Здесь оказалась девица с раздувшимся животом, завернувшаяся в одеяло вместе с кем-то еще.
– Вот и вы! – сказал Хилятик Дэйв. Голос Дэйва звучал невнятно, а когда свет от свечи упал на его лицо, Вэл увидела, что губы у него отвисли, как у совершенно пьяного.
– Иди посиди со мной, Лолли, – позвал он. – Иди, садись сюда.
– Нет, – отозвалась она, пробираясь к Луису. – Ты не можешь мне приказывать.
– Ничего я не пытаюсь тебе приказывать, – произнес он, и теперь голос у него стал заискивающим. – Неужели ты не знаешь, что я тебя люблю, бэби? Я на все для тебя готов. Смотри. Смотри, что я сделал.
Он поднял руку. Имя Лолли было написано у него на руке кровоточащими буквами.
Вэл содрогнулась. Лолли только засмеялась.
Луис зажег сигарету, и горящая спичка осветила его сердитое, хмурое лицо.
– Почему ты мне не веришь? – спросил Дэйв.
– А я верю, – ответила Лолли пронзительным голосом. – Мне просто наплевать. Ты скучный. Может, я и любила бы тебя, не будь ты таким занудой!
Луис вскочил на ноги и указал сигаретой сначала на Лолли, а потом на Дэйва.
– Просто заткнитесь на фиг!
Вы оба. Он повернулся и яростно взглянул на Вэл, словно во всем была ее вина.
– Кто они? – спросила Вэл, махнув рукой в сторону пары, закутанной в одеяло. – Мне казалось, что здесь никому не положено бывать.
– Никому и не положено здесь бывать, – ответил Луис, усаживаясь рядом с братом. – Ни тебе, ни мне, ни им.
Вэл закатила глаза, но, как ей показалось, в полутьме он этого не заметил. Придвинувшись к Лолли, она прошептала:
– А когда меня нет, он такой же идиот?
– Все не так просто, – прошептала в ответ Лолли. – Они раньше здесь жили, но Дирка выставили отсюда, а Таня перебралась в какое-то заброшенное здание в Куинсе.
Луис сел ближе к брату и что-то негромко ему сказал. Дэйв вскочил, сжимая кулаки.
– Тебе всегда все достается! – закричал он Луису.
По щекам у него струились слезы, из носа текло.
– Чего ты от меня хочешь? – спросил Луис. – Я эту девицу не трогал! Я не виноват, что тебя высекли.
– Я вам не вещь! – заорала Лолли со страшным выражением лица. – Не смейте говорить обо мне, будто я вещь!
– А пошла ты! – крикнул Дэйв. – Я же скучный. Я трус. Наступит день, когда ты пожалеешь, что так говорила.
Девушка в одеялах села, быстро моргая:
– Чего?
– Идем, – сказал Луис, беря Дэйва за локоть. – Пойдем отсюда, Дэйв. Ты просто напился. Тебе нужно проветриться.
Дэйв стряхнул руку брата:
– Пошел ты!
Вэл встала. Темнота туннелей расплывалась перед ее глазами под действием последних капель наркотика. Ноги двигались словно резиновые, а подошвы горели. Но она не хотела участвовать в этих отвратительных скандалах.
– Не трудитесь. Мы отсюда уходим.
Лолли поднялась за ней по лестнице.
– Почему он тебе так нравится? – спросила Вэл.
– Нисколько он мне не нравится. – Лолли даже не пыталась спрашивать, кого Вэл имеет в виду. – У него глаз испорчен. Он слишком худой и ведет себя как старик.
Вэл пожала плечами и засунула большой палец в петлю на поясе своих новых брюк.
Она замолчала и смотрела, как ее сапоги наступают на трещины в тротуаре. Лолли вздохнула.
– Он должен был меня умолять.
– Должен был, – согласилась Вэл.
Они прошли по Байард-стрит, мимо бакалейных лавочек, где продавались пакеты с рисом, бледно-золотистые яблоки, бамбуковые ростки в банках с водой и огромные колючие плоды, подвешенные к потолку и окруженные жужжащим роем черных мушек. Затем начались магазинчики, где предлагали темные очки, бумажные фонарики, связки бамбуковых стеблей, перевитые золотыми лентами, и ярко-зеленых пластмассовых драконов – подделок под резной нефрит.
– Давай остановимся, – предложила Лолли. – Я голодная.
От одного упоминания о еде у Вэл в животе забурчало. Страх скрутил ей желудок, и она поняла, что ничего не ела с прошлого вечера.
– Давай.
– Я покажу тебе, как добыть еду.
Лолли выбрала ресторанчик, где висело несколько уток с загнутыми вокруг проволоки шеями. Красная глазурь сочилась из их пустых глазниц. Внутри люди стояли в очереди, чтобы выбрать еду из кастрюль, над которыми поднимался пар. Лолли заказала горячий чай и яичные рулеты. Продавец за прилавком не говорил по-английски, но бросил им на поднос нужную еду, прибавив к ней почти дюжину пакетиков с соусом.
Они сели за столик. Лолли осмотрелась, надорвала пакетик с соусом для утки и вылила его на свой рулет, а потом сверху добавила горчицу. Она едва заметно кивнула в сторону соседнего столика, где стояло несколько тарелок.
– Видишь, там оставили еду?
– Угу.
Вэл впилась зубами в рулет. По губам у нее размазался жир. Вкусно было невероятно.
– Погоди. – Лолли встала, подошла к тарелке с недоеденной свининой под кисло-сладким соусом, взяла ее и вернулась к их столику. – Обход столиков. Поняла?
Вэл фыркнула, немного смутившись.
– Не могу поверить, что ты такое сделала!
Лолли улыбнулась, но улыбка быстро погасла, сменившись серьезным выражением.
– Иногда получается, что делаешь много странных вещей, и даже самой не верится.
– Наверное, – медленно проговорила Вэл.
В конце концов, ей тоже не верилось, что она провела ночь на заброшенной станции метро с компанией бездомных ребят. Ей не верилось, что, вместо того чтобы орать и рыдать, узнав про мать и Тома, она обрила голову и пошла на хоккейный матч. Ей не верилось, что она сидит здесь и хладнокровно доедает чужой обед, хотя совсем недавно видела чудовище.
– Я переехала жить к своему парню, когда мне было тринадцать, – сказала Лолли.
– Правда? – откликнулась Вэл.
Еда успокаивала ее, помогала поверить, что жизнь продолжается, несмотря на существование фейри. По-прежнему работали китайские ресторанчики, и пищу в них готовили по-прежнему острую, жирную и вкусную.
Лолли поморщилась.
– Моего парня звали Алекс. Ему было двадцать два. Мать решила, что он извращенец, и запретила мне с ним встречаться. В конце концов мне надоело прятаться, и я просто ушла.
– Дерьмо! – сказала Вэл, не зная, что еще можно ответить. Когда ей было тринадцать, мальчишки казались такими же таинственными и недостижимыми, как звезды на небе. – И что дальше?
Лолли проглотила два кусочка свинины и запила их чаем.
– Мы с Алексом все время ссорились. Он торговал наркотиками у нас на квартире и не хотел, чтобы я их пробовала, даже когда вкалывал их себе прямо у меня на глазах. Он был еще хуже, чем родители. А потом нашел себе другую девицу, а мне велел выкатываться.
– И ты вернулась домой? – спросила Вэл.
Лолли покачала головой.
– Возвращаться не получается, – сказала она. – Ты изменяешься и вернуться не можешь.
– Я могу, – автоматически возразила Вэл, но мысль о тролле и своем обещании не давала ей покоя.
Теперь, в светлом и жарком ресторанчике, это казалось нереальным, но все равно гвоздем сидело в сознании.
Лолли секунду помолчала, словно обдумывая ее слова.
– Знаешь, что я устроила Алексу? – спросила она с озорной улыбкой. – У меня остались ключи. Я вернулась, когда никого дома не было, и все там разгромила. Я все выбросила в окно: его одежду, ее одежду, телевизор, его наркотики – каждую гребаную вещичку, которую только удалось найти, я вышвырнула на улицу.
Вэл восхищенно захохотала. Она без труда вообразила, какое лицо было бы у Тома, если бы она устроила ему такое. Она представила себе на дорожке у дома его новенький компьютер, развалившийся на части, наладонник, разбитый на мелкие кусочки, одежду, разбросанную по газону.
Лолли лежала на полу. По лицу у нее текли слезы, тело странно обмякло. Тролль держал ее за запястье и, кажется, что-то требовал.
– Отпусти ее! – решительно произнесла Вэл.
Голос ее звучал совершенно незнакомо – как будто это говорил кто-то посторонний.
– Не думаю.
Тролль сорвал с плеча Лолли сумку и перевернул ее. Несколько монет запрыгали по деревянному полу, покатились вместе с бутылками, полными черного песка, иглами, ржавым ножом, пластинками жвачки, сигаретными окурками и пудреницей, которая треснула при ударе о дерево, рассыпав пудру по полу. Он потянулся за одной из бутылок, и длинные пальцы почти коснулись горлышка.
– Зачем вам понадобилось…
– Больше ничего твоего у нас нет. – С этими словами Вэл шагнула вперед и подняла клинок. – Пожалуйста.
– Да неужели? – Он хмыкнул. – Тогда что же у тебя в руках?
Вэл посмотрела на меч, сверкавший под люминесцентными лампами, словно сосулька, и удивилась. Она забыла, что клинок принадлежит ему. Опустив острие к полу, она хотела его бросить, но побоялась остаться совсем безоружной.
– Возьми его. Возьми, и мы уйдем.
– Ты не в том положении, чтобы мне приказывать, – ответил тролль. – Положи меч. Бережно. Эта вещь намного ценнее, чем ты.
Вэл колебалась. Она наклонилась, словно собираясь положить меч. Не отпуская его, она продолжала наблюдать за троллем.
Тролль резко вывернул Лолли палец, и она закричала.
– Пусть он болит каждый раз, когда она потянется за тем, что ей не принадлежит, – промолвил тролль и схватил второй палец. – И пусть тебе будет больно думать, что ты – причина ее боли.
– Стой! – крикнула Вэл, роняя меч на деревянный пол. – Я останусь, если ты ее отпустишь.
– Что? – Его глаза прищурились, потом одна черная бровь вопросительно выгнулась. – Ну, не храбрая ли ты?
– Она моя подруга, – сказала Вэл. Тролль замолчал, и его лицо сделалось странно невыразительным.
– Твоя подруга? – равнодушно повторил он. – Хорошо. Ты заплатишь за ее глупость, как и за свою собственную. Таково бремя дружбы.
Видимо, в глазах Вэл промелькнуло облегчение, потому что на его лице появилась легкая жестокая улыбка.
– Сколько времени за нее не жалко? Месяц службы? Год?
У Лолли глаза блестели от слез.
Вэл кивнула. Конечно. Что угодно. Как он скажет. Им надо только уйти, а потом ее обещание не будет ничего значить.
Тролль вздохнул.
– Ты прослужишь мне месяц – по одной неделе за каждый украденный предмет. – После паузы он добавил: – Чего бы мне ни понадобилось.
Она содрогнулась, и он улыбнулся.
– Каждый день в сумерках ты будешь приходить в Сьюард-парк. Там под волчьей лапой ты будешь находить записку. Если не выполнишь того, что там будет сказано, тебе придется плохо. Ты поняла?
Вэл кивнула. Он выпустил руку Лолли. Она заелозила по полу, засовывая свои вещи обратно в сумку.
Тролль вытянул длинный палец.
– Подойди к тому столу. На нем стоит настойка с надписью «Солома». Принеси ее мне.
Вэл начала возиться с банками, разбирая причудливый почерк: льнянка, горец, рута, золототысячник, чернобыльник. Она подняла банку с этикеткой «Солома»: раствор в ней был густым и мутным.
Он кивнул:
– Да, эта. Неси ее сюда.
Она послушалась и подошла к нему, только теперь заметив, что его пальто из шерстяной ткани сильно поношено и трачено молью.
Изогнутые рожки прорастали сквозь верхнюю часть его ушей, и их кончики казались окостеневшими.
Он взял банку, открыл ее и зачерпнул немного содержимого. Вэл отшатнулась: от раствора пахло гнилой листвой.
– Стой! – приказал он ей, словно собаке на дрессировке.
Злясь на собственный страх, но не в силах его превозмочь, Вэл застыла на месте. Он провел подушечками пальцев по ее губам, намазывая их составом из банки. Девушка напряглась, ожидая, что его кожа окажется жирной или отвратительной, но она была просто теплой.
А потом он пристально посмотрел ей в лицо, и она вздрогнула.
– Повтори условия своего обещания.
Вэл послушалась.
Говорили, что видеоигры вредны, потому что приучают равнодушно относиться к смерти, и размазанные по экрану внутренности воспринимаются как знак своего успеха. В эту минуту Вэл решила, что настоящий минус игр – это то, что игроку положено перепробовать все. Если видишь пещеру, ты в нее заходишь. Если встречается таинственный незнакомец, ты с ним заговариваешь. Если попадается карта, ты следуешь по маршруту. Но в играх у тебя сто миллионов миллиардов жизней, а у Вэл была всего одна.
Глава 5
Он сидел, свой клюв сомкнувши, ни пером не шелохнувши. И шепнул я вдруг, вздохнувши: «Как друзья с недавних пор. Завтра он меня покинет, как надежды с этих пор». Каркнул Ворон: «Nevermore!»
Эдгар Аллан По. «Ворон»[3]
Когда Вэл и Лолли, спотыкаясь, вышли из моста на улицу, городские огни ярко горели и толпы людей направлялись в бары и рестораны.
Мужчина, спавший на разломанной картонке, перевернулся и плотнее закутался в пальто. Его движение заставило Вэл резко вздрогнуть: мышцы ее так стремительно сократились, что плечам стало больно. Лолли баюкала сумку, словно плюшевую игрушку, обнимая руками ее и себя.
Странное дело: когда случается что-то безумное, трудно бывает проследить за ходом доводов, побуждений и мыслей, которые привели к этому сумасшествию. Хотя Вэл стремилась найти доказательства существования фейри, реальность оказалась ошеломляющей. Сколько же фейри существует и какие еще чудеса могут существовать? Ведь в мире, где фейри – это факт, могут встретиться и демоны, вампиры или морские чудовища! Как такие вещи могут при этом не оказываться на первых полосах всех газет в мире?
Вэл вспомнила, как отец читал ей, еще совсем маленькой, «Трех козликов»: «Топ-топ, топ-топ, шел самый маленький козлик». Этот тролль был совершенно не похож на картинку из книжки. А кто-нибудь из них похож? «Это кто там топает по моему мосту?»
– Посмотри на мой палец! – сказала Лолли, придерживая его согнутой в лодочку ладонью другой руки. – Он сломал мой чертов палец!
Палец распух и был выгнут в суставе под странным углом. Вэл вспомнила, как упала на руки на площадке для лакросса, когда неудачно поскользнулась. Тогда ее возили к врачу, от которого пахло йодом и сигарным дымом.
– Это, наверное, вывих. У меня такое раньше было. Надо его вправить и наложить шину.
– Эй, – резко бросила Лолли, – я не просила, чтобы ты была моим рыцарем-защитником! Я сама могу о себе позаботиться. Ты не обязана была что-то обещать чудовищу и теперь не должна делать вид, будто врач.
– Ты права. – Вэл толкнула ногой сплющенную алюминиевую банку и наблюдала, как она прыгает по асфальту – словно камушек по воде. – Тебе не нужна никакая помощь. У тебя все схвачено.
Лолли пристально посмотрела в витрину магазина электроники, где телевизоры показывали их лица.
– Я этого не говорила.
Вэл прикусила губу, ощущая послевкусие снадобья тролля. Она вспомнила его золотистые глаза и глубокую, жаркую ярость в его голосе.
– Прости. Мне надо было просто тебе поверить.
– Ага, надо было, – подтвердила Лолли, но с улыбкой.
– Слушай, мы можем сделать шину из какой-нибудь ветки или еще чего-то. Привяжем ее шнурком.
Вэл села на корточки и стала расшнуровывать свою кроссовку.
– У меня есть идея получше, – отозвалась Лолли, сворачивая в какой-то переулок. – А что, если я забуду про боль? – Она привалилась к грязным кирпичам и вытащила из сумки свою ложку, иглу, зажигалку и прозрачный пакетик порошка. – А шнурок мне все равно нужен.
Вэл представила себе движущиеся тени, вспомнила янтарный порошок, но понятия не имела о том, что произойдет дальше.
– А что это?
– «Никогда», – ответила Лолли. – Так Луис называет это зелье, потому что тут три правила: никогда больше раза в день, никогда больше щепотки зараз и никогда чаще двух дней подряд.
– А кто их придумал?
– Дэйв и Луис, наверное. Когда они поселились на улицах, Луис начал работать посыльным у фейри – у них бывают поручения, которые должен кто-нибудь выполнять, – а Дэйв помогал ему с доставкой. Один раз он взял чуть-чуть порошка, смешал с водой, как они это делают, и выпил. Это снадобье дает фейри защиту или еще что-то, чтобы железо так сильно на них не действовало, а мы ловим кайф. Какое-то время мы его пили, но гораздо лучше вкалывать в вену или нюхать, как это делает Дэйв.
– Защиту?
– Ну, ореол – то, как они выглядят или меняют вид других вещей. Волшебство, наверное.
– И какое оно?
– «Никогда»? Как будто тебя захлестывает прилив и уносит далеко в море, – сказала Лолли. – Тебя ничто больше не достает. Ни до чего нет дела.
Лолли втянула жидкость в шприц. Вэл гадала, удастся ли ей когда-нибудь почувствовать, будто ничто ее не трогает. Это было похоже на забытье. Или безмятежность.
– Нет! – сказала Вэл, и Лолли замерла. Вэл улыбнулась:
– Сделай сначала мне.
– Правда? – Лолли ухмыльнулась. – Ты захотела?
Вэл кивнула, выпрямила руку и протянула ее к Лолли.
Лолли перевязала Вэл руку, вытеснила из шприца пузырьки и вогнала иглу так аккуратно и точно, что Вэл почти ничего не почувствовала. Боль была очень слабой – даже меньше, чем при порезе бритвой.
– Знаешь, – сказала Лолли, – наркота заставляет все вроде как смещаться, кружиться и переворачиваться вверх тормашками, но с нашим зельем ты сама можешь перевернуть вверх тормашками все остальное. Как еще можно такое сделать?
Вэл никогда не обращала особого внимания на сгиб локтя, но теперь он казался таким же незащищенным, как запястье или горло. Она потерла синяк, появившийся после укола. Кровь почти не выступила.
– Не знаю. Наверное, никак.
Лолли кивнула, словно была довольна ответом. Пока она подогревала новую порцию, Вэл обнаружила, что ее отвлекает звук пламени и ощущение, что ее собственные вены начали извиваться, словно у нее под кожей появился клубок змей.
– Я… – начала было Вэл, но тут эйфория расплавила ее.
Мир превратился в мед, густой и сладкий. Она забыла, что собиралась сказать, и на секунду вообразила, что навсегда лишилась дара речи. А что, если она больше никогда не вспомнит, что хочет сказать?
– Твои вены пьют волшебство, – донесся откуда-то издалека голос Лолли. – Теперь ты сможешь сделать так, чтобы происходило все, чего захочешь.
Огонь охватил Вэл, смывая холод и унося страдания. Она не ощущала больше стертого пальца на ноге, боли в животе, туго напряженных мышц на плечах. Ее страх растаял, уступив место силе. Тайные обиды, гнев и смятение Вэл исчезали под действием радостной и стремительной силы, пульсирующей внутри ее.
– Видишь? Больше не больно, – сказала Лолли.
Она взялась за вывихнутый палец и повернула. Он щелкнул и встал на место.
Все окружающее казалось слишком четким и ярким. Вэл внезапно ощутила, что растворяется в узорах грязи на тротуаре, леденцово-цветастых неоновых вывесках, в запахах далекого печного дыма, выхлопных газов и кипящего кулинарного жира. Огонь жег изнутри ее руки, но ласково, словно заливал светом. Она чувствовала себя бесконечно легкой и неудержимой. Все было странным, прекрасным и переполненным возможностями. Лолли по-шакальи ухмылялась.
– Я хочу кое-что тебе показать.
– Так всегда бывает? – спросила Вэл, хотя разум подсказывал ей, что Лолли не в состоянии понять ощущения Вэл.
– Да, – ответила Лолли. – О да!
Лолли повела Вэл по улице, к шедшему им навстречу азиату с коротко подстриженными седеющими волосами. Сначала при их приближении он попятился, но потом что-то заставило его успокоиться.
– Мне нужны деньги, – сказала Лолли. Он улыбнулся, засунул руку в карман штормовки и вытащил бумажник. Оттуда он достал несколько двадцаток.
– Этого хватит? – спросил он.
Его голос звучал странно: мягко и изумленно.
Лолли подалась к нему и поцеловала в щеку:
– Спасибо.
Вэл почувствовала, как ветер рвется с Гудзона, но обжигающий холод уже не прикасался к ней. Самый яростный порыв казался похожим на ласку.
– Как тебе это удалось? – спросила она, испытывая только удивление, а не тревогу.
– Ему захотелось, – ответила Лолли. – Им всем хочется, чтобы у нас было все, чего мы пожелаем.
Девушки шли по улице, обращаясь к прохожим с просьбами, и получали все, что хотели. Женщина в юбке с блестками отдала им последнюю сигарету, парень в бейсболке без единого слова снял свою куртку, женщина в плаще бронзового цвета вынула из ушей блестящие золотые серьги.
Лолли запустила руку в урну и вытащила оттуда банановую кожуру, мокрую бумагу, осклизлый хлеб и стаканчики с собравшейся туда водой.
– Смотри, что будет, – сказала она.
В ее руках отбросы превратились в кексы, такие белые и славные, что Вэл потянулась за одним из них.
– Нет, – остановила ее Лолли. – Это для них.
На ходу она вручила кекс старику, и тот сожрал его, словно животное, и протянул руку за следующим, и еще за одним, словно это была самая вкусная еда на свете. Вэл засмеялась – от удовольствия и ощущения власти над ним. Она подняла камень и превратила его в печенье. Старик съел и его, облизав Вэл руку, чтобы подобрать крошки. Его язык щекотал ей ладонь, и она рассмеялась еще сильнее.
Они прошли еще несколько кварталов. Вэл все время замечала поразительные вещи, которых не видела раньше: глянец на крылышках таракана, бегущего по решетке, ухмылку на каменном лице барельефа над подъездом, сломанные стебли цветов у винного магазинчика.
– Мы пришли, – объявила Лолли, указывая на закрытый магазин.
В окне манекены позировали в узких юбках с рисунками из комиксов или лежали на стильных красных диванчиках, держа в руке бокалы с узором в горошек.
Вэл подошла к витрине и ударила по стеклу ногой. Оно пошло паутиной трещин, но не проломилось. Сигнал тревоги пару раз прокудахтал и замолчал.
– Попробуй вот этим, – посоветовала Лолли, поднимая пластмассовую соломинку.
У нее в руке соломинка превратилась в тяжелый холодный ломик.
Вэл восторженно улыбнулась и ударила по стеклу с агрессивностью, вызванной ненавистью к Тому, матери и к себе самой, гневом на тролля в башне и яростной злобой на весь мир, который ни разу не дал ей поблажки. Она колотила по стеклу, пока оно не свернулось, словно искореженный металл.
– Мило.
Лолли ухмыльнулась и пролезла через витрину. Как только Вэл тоже оказалась внутри, стекло встало на место без трещин, как новенькое.
В магазине зажегся свет и заиграла музыка.
Каждое новое волшебство, казалось, только подпитывало силу Вэл, а не истощало ее.
Под действием чар она чувствовала себя все более веселой и отчаянной. Вэл уже даже не могла определить, кто из них что именно творил.
Лолли сбросила ботинки прямо посредине магазина и примерила платье из зеленого атласа. Вэл заметила, что босые ноги подруги покрыты свежими мозолями.
– Ну как, славно?
– Еще как. – Вэл взяла себе чистое нижнее белье и джинсы, бросив свою старую одежду на вытянутую руку манекена. – Посмотри на это дерьмо, Лолли. Эти джинсы стоят сто восемьдесят долларов, а вид у них совершенно никакой. Это просто джинсы.
– Они зато бесплатные, – заявила Лолли. Вэл подобрала себе одежду, а потом села в забавное кресло и стала наблюдать, как Лолли примеряет наряды. Когда она кружилась по залу, набросив на голову расшитую бисером шаль, Вэл обратила внимание на полку рядом с креслом.
– Ты видишь вот это? – спросила Вэл, взяв в руку пронзительно-зеленую винную рюмку. – Ну не уродство ли? Кто же станет платить деньги за такую гадость?
Лолли улыбнулась, протягивая руки за шляпой с бахромой из розовых перьев.
– Люди покупают то, что им велят покупать. Они не видят, что это уродство. Или, может, видят, но думают, что с ними что-то не так, раз они так думают.
– Тогда их нужно защитить от них самих, – заявила Вал и швырнула рюмку на пол.
Она разбилась, и стеклянные осколки брызнули во все стороны.
– Любой скажет, что эти штуки гадкие. Гадость, гадость, гадость!
Лолли засмеялась и хохотала все время, пока Вэл разбивала все рюмки до последней.
Возвращаясь с Лолли к станции «Уорт-стрит», Вэл чувствовала растерянность и не понимала, что произошло. По мере того как зелье выходило из нее, она ощущала себя все более вялой и безразличной, словно волшебный огонь выжег в ней что-то очень важное.
Вэл припоминала и магазин, и людей, которые ели пищу из ее рук, и как они с Лолли шли по улицам, но не могла сообразить, где взяла одежду. Она смутно помнила вихрь лиц, подарков и улыбок, но он был таким же нереальным, как и чудовище, которое они встретили до этого.
Когда Вэл осмотрела себя, то увидела новые высокие черные сапоги, более теплые, чем ее кроссовки, футболку с изображением геральдического льва, черные брюки с массой карманов на молниях и черную куртку, которая была велика ей. Она с тревогой думала о том, что ее старая одежда, брошенная где-то, исчезла. Сапоги при ходьбе натирали Вэл ноги, но куртке она была рада. Казалось, девушки забрели далеко в Сохо, и теперь, когда в теле Вэл не осталось волшебного зелья, она мерзла гораздо сильнее, чем раньше.
Когда они протиснулись в служебный вход и спустились по лестнице, Вэл разглядела в полумраке нескольких человек. Неверное мерцание свечей выхватывало скулу, очертание подбородка, завернутую в пакет бутылку, которую один из них подносил ко рту. Здесь оказалась девица с раздувшимся животом, завернувшаяся в одеяло вместе с кем-то еще.
– Вот и вы! – сказал Хилятик Дэйв. Голос Дэйва звучал невнятно, а когда свет от свечи упал на его лицо, Вэл увидела, что губы у него отвисли, как у совершенно пьяного.
– Иди посиди со мной, Лолли, – позвал он. – Иди, садись сюда.
– Нет, – отозвалась она, пробираясь к Луису. – Ты не можешь мне приказывать.
– Ничего я не пытаюсь тебе приказывать, – произнес он, и теперь голос у него стал заискивающим. – Неужели ты не знаешь, что я тебя люблю, бэби? Я на все для тебя готов. Смотри. Смотри, что я сделал.
Он поднял руку. Имя Лолли было написано у него на руке кровоточащими буквами.
Вэл содрогнулась. Лолли только засмеялась.
Луис зажег сигарету, и горящая спичка осветила его сердитое, хмурое лицо.
– Почему ты мне не веришь? – спросил Дэйв.
– А я верю, – ответила Лолли пронзительным голосом. – Мне просто наплевать. Ты скучный. Может, я и любила бы тебя, не будь ты таким занудой!
Луис вскочил на ноги и указал сигаретой сначала на Лолли, а потом на Дэйва.
– Просто заткнитесь на фиг!
Вы оба. Он повернулся и яростно взглянул на Вэл, словно во всем была ее вина.
– Кто они? – спросила Вэл, махнув рукой в сторону пары, закутанной в одеяло. – Мне казалось, что здесь никому не положено бывать.
– Никому и не положено здесь бывать, – ответил Луис, усаживаясь рядом с братом. – Ни тебе, ни мне, ни им.
Вэл закатила глаза, но, как ей показалось, в полутьме он этого не заметил. Придвинувшись к Лолли, она прошептала:
– А когда меня нет, он такой же идиот?
– Все не так просто, – прошептала в ответ Лолли. – Они раньше здесь жили, но Дирка выставили отсюда, а Таня перебралась в какое-то заброшенное здание в Куинсе.
Луис сел ближе к брату и что-то негромко ему сказал. Дэйв вскочил, сжимая кулаки.
– Тебе всегда все достается! – закричал он Луису.
По щекам у него струились слезы, из носа текло.
– Чего ты от меня хочешь? – спросил Луис. – Я эту девицу не трогал! Я не виноват, что тебя высекли.
– Я вам не вещь! – заорала Лолли со страшным выражением лица. – Не смейте говорить обо мне, будто я вещь!
– А пошла ты! – крикнул Дэйв. – Я же скучный. Я трус. Наступит день, когда ты пожалеешь, что так говорила.
Девушка в одеялах села, быстро моргая:
– Чего?
– Идем, – сказал Луис, беря Дэйва за локоть. – Пойдем отсюда, Дэйв. Ты просто напился. Тебе нужно проветриться.
Дэйв стряхнул руку брата:
– Пошел ты!
Вэл встала. Темнота туннелей расплывалась перед ее глазами под действием последних капель наркотика. Ноги двигались словно резиновые, а подошвы горели. Но она не хотела участвовать в этих отвратительных скандалах.
– Не трудитесь. Мы отсюда уходим.
Лолли поднялась за ней по лестнице.
– Почему он тебе так нравится? – спросила Вэл.
– Нисколько он мне не нравится. – Лолли даже не пыталась спрашивать, кого Вэл имеет в виду. – У него глаз испорчен. Он слишком худой и ведет себя как старик.
Вэл пожала плечами и засунула большой палец в петлю на поясе своих новых брюк.
Она замолчала и смотрела, как ее сапоги наступают на трещины в тротуаре. Лолли вздохнула.
– Он должен был меня умолять.
– Должен был, – согласилась Вэл.
Они прошли по Байард-стрит, мимо бакалейных лавочек, где продавались пакеты с рисом, бледно-золотистые яблоки, бамбуковые ростки в банках с водой и огромные колючие плоды, подвешенные к потолку и окруженные жужжащим роем черных мушек. Затем начались магазинчики, где предлагали темные очки, бумажные фонарики, связки бамбуковых стеблей, перевитые золотыми лентами, и ярко-зеленых пластмассовых драконов – подделок под резной нефрит.
– Давай остановимся, – предложила Лолли. – Я голодная.
От одного упоминания о еде у Вэл в животе забурчало. Страх скрутил ей желудок, и она поняла, что ничего не ела с прошлого вечера.
– Давай.
– Я покажу тебе, как добыть еду.
Лолли выбрала ресторанчик, где висело несколько уток с загнутыми вокруг проволоки шеями. Красная глазурь сочилась из их пустых глазниц. Внутри люди стояли в очереди, чтобы выбрать еду из кастрюль, над которыми поднимался пар. Лолли заказала горячий чай и яичные рулеты. Продавец за прилавком не говорил по-английски, но бросил им на поднос нужную еду, прибавив к ней почти дюжину пакетиков с соусом.
Они сели за столик. Лолли осмотрелась, надорвала пакетик с соусом для утки и вылила его на свой рулет, а потом сверху добавила горчицу. Она едва заметно кивнула в сторону соседнего столика, где стояло несколько тарелок.
– Видишь, там оставили еду?
– Угу.
Вэл впилась зубами в рулет. По губам у нее размазался жир. Вкусно было невероятно.
– Погоди. – Лолли встала, подошла к тарелке с недоеденной свининой под кисло-сладким соусом, взяла ее и вернулась к их столику. – Обход столиков. Поняла?
Вэл фыркнула, немного смутившись.
– Не могу поверить, что ты такое сделала!
Лолли улыбнулась, но улыбка быстро погасла, сменившись серьезным выражением.
– Иногда получается, что делаешь много странных вещей, и даже самой не верится.
– Наверное, – медленно проговорила Вэл.
В конце концов, ей тоже не верилось, что она провела ночь на заброшенной станции метро с компанией бездомных ребят. Ей не верилось, что, вместо того чтобы орать и рыдать, узнав про мать и Тома, она обрила голову и пошла на хоккейный матч. Ей не верилось, что она сидит здесь и хладнокровно доедает чужой обед, хотя совсем недавно видела чудовище.
– Я переехала жить к своему парню, когда мне было тринадцать, – сказала Лолли.
– Правда? – откликнулась Вэл.
Еда успокаивала ее, помогала поверить, что жизнь продолжается, несмотря на существование фейри. По-прежнему работали китайские ресторанчики, и пищу в них готовили по-прежнему острую, жирную и вкусную.
Лолли поморщилась.
– Моего парня звали Алекс. Ему было двадцать два. Мать решила, что он извращенец, и запретила мне с ним встречаться. В конце концов мне надоело прятаться, и я просто ушла.
– Дерьмо! – сказала Вэл, не зная, что еще можно ответить. Когда ей было тринадцать, мальчишки казались такими же таинственными и недостижимыми, как звезды на небе. – И что дальше?
Лолли проглотила два кусочка свинины и запила их чаем.
– Мы с Алексом все время ссорились. Он торговал наркотиками у нас на квартире и не хотел, чтобы я их пробовала, даже когда вкалывал их себе прямо у меня на глазах. Он был еще хуже, чем родители. А потом нашел себе другую девицу, а мне велел выкатываться.
– И ты вернулась домой? – спросила Вэл.
Лолли покачала головой.
– Возвращаться не получается, – сказала она. – Ты изменяешься и вернуться не можешь.
– Я могу, – автоматически возразила Вэл, но мысль о тролле и своем обещании не давала ей покоя.
Теперь, в светлом и жарком ресторанчике, это казалось нереальным, но все равно гвоздем сидело в сознании.
Лолли секунду помолчала, словно обдумывая ее слова.
– Знаешь, что я устроила Алексу? – спросила она с озорной улыбкой. – У меня остались ключи. Я вернулась, когда никого дома не было, и все там разгромила. Я все выбросила в окно: его одежду, ее одежду, телевизор, его наркотики – каждую гребаную вещичку, которую только удалось найти, я вышвырнула на улицу.
Вэл восхищенно захохотала. Она без труда вообразила, какое лицо было бы у Тома, если бы она устроила ему такое. Она представила себе на дорожке у дома его новенький компьютер, развалившийся на части, наладонник, разбитый на мелкие кусочки, одежду, разбросанную по газону.