Ответный матч мы проиграли со счетом 0:3 и выбыли из розыгрыша Кубка чемпионов. Но я бы не сказал, что наша команда особенно переживала. Ведь к игре с «Сент-Этьенном» мы не готовились специально. От наших тренеров мы не раз слышали, что матчи с «Сент-Этьенном» и другие игры помогут команде готовиться к главному событию года – к Олимпиаде.
На минуту прервав рассказ Блохина, приведу воспоминания известного советского вратаря, заслуженного мастера спорта Евгения Рудакова о второй встрече с «Сент-Этьенном».
– Мне на всю жизнь запомнилась наша вторая игра в Кубке чемпионов с французским клубом, – рассказывал Рудаков. – Впрочем, даже не столько сама игра, сколько подготовка к ней. Лобановский, казалось, даже не попытался настроить нашу команду на победу в игре с французами. Накануне матча с «Сент-Этьенном» на тренировке он дал такую колоссальную нагрузку, что в день игры наши парни еле-еле встали на зарядку. В гостинице я жил в одном номере с Колотовым. Помню, после той тренировки он сказал мне: «Я не только есть не хочу, я просто хочу уехать домой»…
Не вела наша команда специальной подготовки и к другому официальному состязанию 1976 года – чемпионату Европы. 24 апреля уже в футболках сборной СССР мы проиграли в Братиславе сборной Чехословакии со счётом 0:2 первый четвертьфинальный матч первенства континента. Ответная встреча состоялась в Киеве и закончилась вничью – 2:2. Мы выбыли из чемпионата Европы. И по этому поводу, помнится, особых переживаний в команде не было, ибо эти матчи тоже должны были служить лишь «подспорьем» в подготовке к главной цели – Олимпиаде-76.
Как участнику тех событий, мне трудно быть объективным в своих суждениях. И все же думаю, что, чуть ли не добровольно отказавшись от серьезной борьбы в розыгрыше Кубка европейских чемпионов и чемпионате Европы, наши тренеры допустили просчет психологического порядка. В связи с этим вспоминаю матч на XII чемпионате мира в Испании между Францией и Северной Ирландией. Французов устраивала ничья для того, чтобы они вышли победителями группы «Д» и получили путевку в полуфинал. Но футболисты Франции не стали искушать судьбу. Тем более что защита, на мой взгляд, была не сильнейшей линией команды. Да и не в характере французов отсиживаться в обороне. Они темпераментно атаковали и красиво победили – 4:1. А после матча на пресс-конференции тренер сборной Франции М. Идальго сказал: «Лучший способ поддерживать игровой тонус – это тратить силы в игре, а не на тренировках… Не игру надо приспосабливать к нужному результату, а играть так, чтобы знать: все, что могли, сделали». Впрочем, о чемпионате мира у нас разговор впереди, а пока вернемся к событиям 1976 года.
В играх олимпийского турнира мы не чувствовали той легкости в движениях и уверенности в своих силах, которые должны были наступить согласно программе подготовки. А ведь, переезжая из одной страны в другую, столько готовились! Ради Олимпиады пожертвовали всем – Кубком СССР (киевское «Динамо» проиграло в кубковом матче «Днепру»), Кубком европейских чемпионов, чемпионатом Европы.
На Олимпиаде мы с трудом проводили матчи с заштатными футбольными командами Канады, КНДР, Ирана. Нам явно не хватало скорости и легкости, ловкости и координированности. По себе чувствовал, что буквально измотан тренировками, которые продолжались и в Монреале. Думал о чем угодно, только не о футболе. Если попадал ко мне мяч, я старался поскорее от него избавиться. Просто не знал, что с ним делать! Главное, отсутствовала жажда борьбы. Часто прямо на поле мы бросали друг другу обидные реплики, и тренеры со скамьи запасных тоже не удерживались от замечаний. Два удаления с поля и с десяток предупреждений, полученных в ходе олимпийского турнира игроками сборной СССР, – тоже, вероятно, свидетельство изъянов в подготовке сборной, приведших к психической неустойчивости игроков.
Быть может, нашим тренерам еще месяца за два до Олимпиады-76 следовало потихоньку снижать нагрузки? Возможно, тогда у нас бы появилась столь желанная легкость в движениях, свежесть и бодрость духа? А может быть, надо было разгружаться в ходе самого олимпийского турнира? Так ведь, к слову, и поступали сборные ГДР и Польши. В своих подгруппах они, как и мы, играли с относительно слабыми соперниками и в матчах с ними постепенно обретали форму и уверенность. Поляки и немцы от матча к матчу играли все лучше и лучше, а в финале показали отличный футбол.
И специалисты, и болельщики в один голос признали выступление сборной в сезоне 1976 года неудачным. В прессе появились острые критические статьи.
«Всю основную подготовку к ответственным соревнованиям сборная проводила в ходе, назовем вещи своими именами, гастрольных поездок. Она готовилась к борьбе фактически избегая борьбы, – писал обозреватель еженедельника «Футбол-Хоккей». Валерий Винокуров. – Длительный отрыв от дома к тому же плохо повлиял на моральное состояние игроков, на их психику…»
«Команда, заделавшись туристской группой, мало-помалу стала сдавать, – писал Лев Филатов в своей книге «Ожидание футбола», вышедшей через год после Монреальской олимпиады. – Ее молодые способные тренеры О. Базилевич и В. Лобановский во главу угла поставили определенный метод тренировочных занятий и поверили в него, как в волшебный эликсир, с помощью которого можно команду безошибочно готовить к тому дню, когда она должна дать решительный бой и победить. Верили они и в систему стимулирования, считая ее верной гарантией хорошей игры и успехов».
«Клуб, которому надлежало вести за собой вперед, оказался изъят из футбола, – писал Лев Яшин… – Его как бы вынули из футбольной почвы, пересадили в оранжерею, укрыли стеклянным колпаком, предоставив всем прочим лишь любоваться им издали… Восторжествовал неумолимый закон футбола, закон спорта, обязательный для всех – и для ведущих, и для ведомых: чтобы играть, надо играть. Играть с сильнейшими как можно больше, бороться с ними, и пусть ценой неудач, извлекать уроки, тянуться, накапливать опыт и мастерство».
Не могу сказать, что я предавался серьезному анализу всего происходящего в нашем футболе. И все же с сожалением думал о том, почему в прессе большинство критических статей появилось уже после того, как нами все было проиграно. Ведь подобных публикаций, пока мы не проиграли на Олимпиаде-76 свой матч сборной ГДР, почти не встречалось. А в самой команде все, что предлагали тренеры, мы воспринимали на веру и не сомневались в том, что разработанная ими программа подготовки должна дать положительный результат. И как мы могли в этом сомневаться, если за спиной были успехи команды в двух славных сезонах 1974–1975 годов? Кто мог ожидать, что после такого взлета наша команда и в футболках киевского «Динамо», и в форме сборной страны начнет терпеть одно фиаско за другим!?…
Интересно и полезно проанализировать, почему команда, блиставшая на внутренней и международной арене, меньше чем за год потеряла свою силу? Почему вслед за подъемом в игре киевского «Динамо», составлявшего основу сборной страны, наступил спад? Попытаться найти его причины необходимо, ибо ничто в спорте не учит сильных спортсменов и сильные команды так хорошо, как поражения. Они дают возможность взглянуть на себя как бы заново и, убедившись, что творческий потенциал не исчерпан, отделить зерна от плевел, с удвоенной энергией приступить к решению новых задач. Урокипоражений нужны, вероятно, и для будущих поколений футболистов.
В ту пору о программе тренировок, разработанной тренерами, киевского «Динамо», говорилось и писалось много. Скрупулезным выполнением этой программы объяснялись, например, успехи 1974-1975 годов, когда команда играла легко, быстро, красиво. Игроки действительно были тогда в отличной спортивной форме. Шли они к ней ценой огромных нагрузок, о которых уже, рассказывал Блохин. В первом из двух счастливых для «Динамо» сезонов не все футболисты справлялись с нагрузками. Тренеры, видя это, советовались с врачами, вносили коррективы в программу подготовки. В первые годы, работы с командой тренеры не раз терпеливо объясняли своим, подопечным правильность методики. Правда, нельзя сказать, чтобы сами они стопроцентно были уверены в успехе. Однажды весной 1974 года на сборах в Гантиади Владимир Онищенко сказал Лобановскому:
– Мы здесь проделали огромный объем работы. Ребята буквально валятся с ног. Конечно, все это должно вылиться в какой-то результат. Но для успеха нужно еще и спортивное счастье. Бывают ведь спортсмены-неудачники, может быть и команда-неудачница… Жаль, Васильич, если мы окажемся такой командой. Может ведь такое случиться?
– Да, может быть и такое, – ответил Лобановский.
Но полтора года спустя, когда команда приехала на свою базу с Кубком кубков и по этому случаю был устроен праздничный обед, Лобановский, вспомнив об этом разговоре с Онищенко, поднялся из-за стола и торжественно произнес:
– Вот Володя Онищенко задал мне в семьдесят четвертом году вопрос… Сейчас я на него отвечаю…
И тренер поднял красавец Кубок.
Успехи клуба укрепляли тренеров в верности избранного ими пути, и они все меньше прислушивались к мнению самих футболистов и даже врачей. «В нашем деле нельзя не ориентироваться на состояние спортсменов, – рассказывал мне один из заслуженных мастеров спорта, игрок киевского „Динамо“ и сборной страны в те годы. – Тренерам, видимо, с большей гибкостью следует относиться к своей программе. Но Лобанов ский в семьдесят шестом году, бывало, не считался даже с мнением врача, и, если между ним и доктором возникал какой-то спор, то он обычно длился недолго и тренер одерживал победу».
Одним словом, если в 1974 году тренеры в своей работе учитывали состояние футболистов и в чем-то могли отступить от своих требований, то уже в 1976-м – они строго-настрого придерживались своей программы… В этом-, пожалуй, был один из главных их просчетов. Уверовав в собственную непогрешимость, они перестали сомневаться в своей методике и слепо доверились ей.
Как тут не привести в пример мнение знаменитого наставника «Аякса» Ковача:
– В мире многие тренеры думают, – сказал он, – что если им установят метод тренировки, то они будут совершать с ним чудеса. Они неправы в том, что создают из метода догму, тогда как существуют тысячи методов и самое главное заключается в том, чтобы выбрать из них те, которые больше всего подходят для того или иного игрока.
После неудачного выступления на Олимпиаде в Монреале многие обозреватели отмечали слабость в морально-волевой подготовке команды. В своих статьях они справедливо указывали на то, что только в сложной и трудной борьбе, а не в товарищеских играх с заштатными командами (даже на зарубежных стадионах!) мужает характер футболиста, закаляются его бойцовские качества.
На мой взгляд, спад морально-волевой подготовки начался раньше – еще в те счастливые для команды годы. Класс команды повышался, функциональные возможности игроков улучшались, но здоровый организм команды подтачивался изнутри некоторыми действиями тренеров.
…В 1974 году на стадионе в Одессе зрители наблюдали за поединком местного «Черноморца» с киевским «Динамо». Счет был 3:3, матч еще продолжался, а болельщики возмущенно вставали со своих мест, освистывая футболистов. После игры я зашел в раздевалку к своему приятелю, тренировавшему в ту пору «Черноморец».
– Договорились?
Он отвел глаза и ухмыльнулся:
– Тебя не обманешь…
– Их ты тоже не обманул, – кивнул я в сторону трибун. Только зачем это все нужно?!
– Они предложили, а мы согласились… Все-таки верное очко.
На том матче присутствовал и редактор еженедельника «Футбол-Хоккей» Лев Филатов, который со свойственной ему тонкостью и мастерством так описал эту игру:
«Нет, не клюнули одесские болельщики на роскошный счет того матча. Да и не такими уж мастерами водевиля оказались мастера футбола. Обеим командам пришлось не раз исполнить возле своих ворот этюд „всеобщее оцепенение“, когда приходила очередь противника забивать гол. Было это так ненатурально, так примитивно, что и в школьный драматический кружок никого из них, пожалуй, не взяли бы. Правда, это, к счастью, хуже будет, если они хорошенько отрепетируют эту самую сценку – „гол в наши ворота“. А одесситы на трибунах тут же дали наименование увиденному – „жмурки“.
Читатель, видимо, догадался, что речь идет о договорных ничьих. Этот термин, кажется, впервые, появился в «Правде». Об играх, когда «договаривающиеся стороны» еще до начала матчей делили по очочку, писали и другие газеты и журналы. Ни на одну такую публикацию опровержения не последовало. А договоры… продолжались. В частных беседах тренеры киевлян, помнится, даже пытались объяснить необходимость подобного рода игр. Они утверждали, что команда на протяжении всего сезона не может держать высокую форму и договорные ничьи – какая-то попытка управлять формой.
Правда, к счастью, большинство футболистов (а ведь они часто после ухода из большого футбола сами становятся тренерами) так и не приняли этой «новинки» и напрочь отвергали всякого рода договоры.
Давид Кипиани:
– Не могу подобрать слов, чтобы спокойно говорить о подобных футбольных сделках. Я их никогда не понимал, они мне не нравились.
Неужели тренеры действительно не понимали, что все эти странные игры оборачиваются против команды? Верно по этому поводу писал Л. Филатов, что «футболист, разок-другой получивший очки ни за что, неминуемо деквалифицируется, если не в жонглировании с мячом, то в душевной готовности к борьбе».
Год 1976-й
ГЛАВА 14. ЖЕНА
На минуту прервав рассказ Блохина, приведу воспоминания известного советского вратаря, заслуженного мастера спорта Евгения Рудакова о второй встрече с «Сент-Этьенном».
– Мне на всю жизнь запомнилась наша вторая игра в Кубке чемпионов с французским клубом, – рассказывал Рудаков. – Впрочем, даже не столько сама игра, сколько подготовка к ней. Лобановский, казалось, даже не попытался настроить нашу команду на победу в игре с французами. Накануне матча с «Сент-Этьенном» на тренировке он дал такую колоссальную нагрузку, что в день игры наши парни еле-еле встали на зарядку. В гостинице я жил в одном номере с Колотовым. Помню, после той тренировки он сказал мне: «Я не только есть не хочу, я просто хочу уехать домой»…
Не вела наша команда специальной подготовки и к другому официальному состязанию 1976 года – чемпионату Европы. 24 апреля уже в футболках сборной СССР мы проиграли в Братиславе сборной Чехословакии со счётом 0:2 первый четвертьфинальный матч первенства континента. Ответная встреча состоялась в Киеве и закончилась вничью – 2:2. Мы выбыли из чемпионата Европы. И по этому поводу, помнится, особых переживаний в команде не было, ибо эти матчи тоже должны были служить лишь «подспорьем» в подготовке к главной цели – Олимпиаде-76.
Как участнику тех событий, мне трудно быть объективным в своих суждениях. И все же думаю, что, чуть ли не добровольно отказавшись от серьезной борьбы в розыгрыше Кубка европейских чемпионов и чемпионате Европы, наши тренеры допустили просчет психологического порядка. В связи с этим вспоминаю матч на XII чемпионате мира в Испании между Францией и Северной Ирландией. Французов устраивала ничья для того, чтобы они вышли победителями группы «Д» и получили путевку в полуфинал. Но футболисты Франции не стали искушать судьбу. Тем более что защита, на мой взгляд, была не сильнейшей линией команды. Да и не в характере французов отсиживаться в обороне. Они темпераментно атаковали и красиво победили – 4:1. А после матча на пресс-конференции тренер сборной Франции М. Идальго сказал: «Лучший способ поддерживать игровой тонус – это тратить силы в игре, а не на тренировках… Не игру надо приспосабливать к нужному результату, а играть так, чтобы знать: все, что могли, сделали». Впрочем, о чемпионате мира у нас разговор впереди, а пока вернемся к событиям 1976 года.
В играх олимпийского турнира мы не чувствовали той легкости в движениях и уверенности в своих силах, которые должны были наступить согласно программе подготовки. А ведь, переезжая из одной страны в другую, столько готовились! Ради Олимпиады пожертвовали всем – Кубком СССР (киевское «Динамо» проиграло в кубковом матче «Днепру»), Кубком европейских чемпионов, чемпионатом Европы.
На Олимпиаде мы с трудом проводили матчи с заштатными футбольными командами Канады, КНДР, Ирана. Нам явно не хватало скорости и легкости, ловкости и координированности. По себе чувствовал, что буквально измотан тренировками, которые продолжались и в Монреале. Думал о чем угодно, только не о футболе. Если попадал ко мне мяч, я старался поскорее от него избавиться. Просто не знал, что с ним делать! Главное, отсутствовала жажда борьбы. Часто прямо на поле мы бросали друг другу обидные реплики, и тренеры со скамьи запасных тоже не удерживались от замечаний. Два удаления с поля и с десяток предупреждений, полученных в ходе олимпийского турнира игроками сборной СССР, – тоже, вероятно, свидетельство изъянов в подготовке сборной, приведших к психической неустойчивости игроков.
Быть может, нашим тренерам еще месяца за два до Олимпиады-76 следовало потихоньку снижать нагрузки? Возможно, тогда у нас бы появилась столь желанная легкость в движениях, свежесть и бодрость духа? А может быть, надо было разгружаться в ходе самого олимпийского турнира? Так ведь, к слову, и поступали сборные ГДР и Польши. В своих подгруппах они, как и мы, играли с относительно слабыми соперниками и в матчах с ними постепенно обретали форму и уверенность. Поляки и немцы от матча к матчу играли все лучше и лучше, а в финале показали отличный футбол.
И специалисты, и болельщики в один голос признали выступление сборной в сезоне 1976 года неудачным. В прессе появились острые критические статьи.
«Всю основную подготовку к ответственным соревнованиям сборная проводила в ходе, назовем вещи своими именами, гастрольных поездок. Она готовилась к борьбе фактически избегая борьбы, – писал обозреватель еженедельника «Футбол-Хоккей». Валерий Винокуров. – Длительный отрыв от дома к тому же плохо повлиял на моральное состояние игроков, на их психику…»
«Команда, заделавшись туристской группой, мало-помалу стала сдавать, – писал Лев Филатов в своей книге «Ожидание футбола», вышедшей через год после Монреальской олимпиады. – Ее молодые способные тренеры О. Базилевич и В. Лобановский во главу угла поставили определенный метод тренировочных занятий и поверили в него, как в волшебный эликсир, с помощью которого можно команду безошибочно готовить к тому дню, когда она должна дать решительный бой и победить. Верили они и в систему стимулирования, считая ее верной гарантией хорошей игры и успехов».
«Клуб, которому надлежало вести за собой вперед, оказался изъят из футбола, – писал Лев Яшин… – Его как бы вынули из футбольной почвы, пересадили в оранжерею, укрыли стеклянным колпаком, предоставив всем прочим лишь любоваться им издали… Восторжествовал неумолимый закон футбола, закон спорта, обязательный для всех – и для ведущих, и для ведомых: чтобы играть, надо играть. Играть с сильнейшими как можно больше, бороться с ними, и пусть ценой неудач, извлекать уроки, тянуться, накапливать опыт и мастерство».
Не могу сказать, что я предавался серьезному анализу всего происходящего в нашем футболе. И все же с сожалением думал о том, почему в прессе большинство критических статей появилось уже после того, как нами все было проиграно. Ведь подобных публикаций, пока мы не проиграли на Олимпиаде-76 свой матч сборной ГДР, почти не встречалось. А в самой команде все, что предлагали тренеры, мы воспринимали на веру и не сомневались в том, что разработанная ими программа подготовки должна дать положительный результат. И как мы могли в этом сомневаться, если за спиной были успехи команды в двух славных сезонах 1974–1975 годов? Кто мог ожидать, что после такого взлета наша команда и в футболках киевского «Динамо», и в форме сборной страны начнет терпеть одно фиаско за другим!?…
Интересно и полезно проанализировать, почему команда, блиставшая на внутренней и международной арене, меньше чем за год потеряла свою силу? Почему вслед за подъемом в игре киевского «Динамо», составлявшего основу сборной страны, наступил спад? Попытаться найти его причины необходимо, ибо ничто в спорте не учит сильных спортсменов и сильные команды так хорошо, как поражения. Они дают возможность взглянуть на себя как бы заново и, убедившись, что творческий потенциал не исчерпан, отделить зерна от плевел, с удвоенной энергией приступить к решению новых задач. Урокипоражений нужны, вероятно, и для будущих поколений футболистов.
В ту пору о программе тренировок, разработанной тренерами, киевского «Динамо», говорилось и писалось много. Скрупулезным выполнением этой программы объяснялись, например, успехи 1974-1975 годов, когда команда играла легко, быстро, красиво. Игроки действительно были тогда в отличной спортивной форме. Шли они к ней ценой огромных нагрузок, о которых уже, рассказывал Блохин. В первом из двух счастливых для «Динамо» сезонов не все футболисты справлялись с нагрузками. Тренеры, видя это, советовались с врачами, вносили коррективы в программу подготовки. В первые годы, работы с командой тренеры не раз терпеливо объясняли своим, подопечным правильность методики. Правда, нельзя сказать, чтобы сами они стопроцентно были уверены в успехе. Однажды весной 1974 года на сборах в Гантиади Владимир Онищенко сказал Лобановскому:
– Мы здесь проделали огромный объем работы. Ребята буквально валятся с ног. Конечно, все это должно вылиться в какой-то результат. Но для успеха нужно еще и спортивное счастье. Бывают ведь спортсмены-неудачники, может быть и команда-неудачница… Жаль, Васильич, если мы окажемся такой командой. Может ведь такое случиться?
– Да, может быть и такое, – ответил Лобановский.
Но полтора года спустя, когда команда приехала на свою базу с Кубком кубков и по этому случаю был устроен праздничный обед, Лобановский, вспомнив об этом разговоре с Онищенко, поднялся из-за стола и торжественно произнес:
– Вот Володя Онищенко задал мне в семьдесят четвертом году вопрос… Сейчас я на него отвечаю…
И тренер поднял красавец Кубок.
Успехи клуба укрепляли тренеров в верности избранного ими пути, и они все меньше прислушивались к мнению самих футболистов и даже врачей. «В нашем деле нельзя не ориентироваться на состояние спортсменов, – рассказывал мне один из заслуженных мастеров спорта, игрок киевского „Динамо“ и сборной страны в те годы. – Тренерам, видимо, с большей гибкостью следует относиться к своей программе. Но Лобанов ский в семьдесят шестом году, бывало, не считался даже с мнением врача, и, если между ним и доктором возникал какой-то спор, то он обычно длился недолго и тренер одерживал победу».
Одним словом, если в 1974 году тренеры в своей работе учитывали состояние футболистов и в чем-то могли отступить от своих требований, то уже в 1976-м – они строго-настрого придерживались своей программы… В этом-, пожалуй, был один из главных их просчетов. Уверовав в собственную непогрешимость, они перестали сомневаться в своей методике и слепо доверились ей.
Как тут не привести в пример мнение знаменитого наставника «Аякса» Ковача:
– В мире многие тренеры думают, – сказал он, – что если им установят метод тренировки, то они будут совершать с ним чудеса. Они неправы в том, что создают из метода догму, тогда как существуют тысячи методов и самое главное заключается в том, чтобы выбрать из них те, которые больше всего подходят для того или иного игрока.
После неудачного выступления на Олимпиаде в Монреале многие обозреватели отмечали слабость в морально-волевой подготовке команды. В своих статьях они справедливо указывали на то, что только в сложной и трудной борьбе, а не в товарищеских играх с заштатными командами (даже на зарубежных стадионах!) мужает характер футболиста, закаляются его бойцовские качества.
На мой взгляд, спад морально-волевой подготовки начался раньше – еще в те счастливые для команды годы. Класс команды повышался, функциональные возможности игроков улучшались, но здоровый организм команды подтачивался изнутри некоторыми действиями тренеров.
…В 1974 году на стадионе в Одессе зрители наблюдали за поединком местного «Черноморца» с киевским «Динамо». Счет был 3:3, матч еще продолжался, а болельщики возмущенно вставали со своих мест, освистывая футболистов. После игры я зашел в раздевалку к своему приятелю, тренировавшему в ту пору «Черноморец».
– Договорились?
Он отвел глаза и ухмыльнулся:
– Тебя не обманешь…
– Их ты тоже не обманул, – кивнул я в сторону трибун. Только зачем это все нужно?!
– Они предложили, а мы согласились… Все-таки верное очко.
На том матче присутствовал и редактор еженедельника «Футбол-Хоккей» Лев Филатов, который со свойственной ему тонкостью и мастерством так описал эту игру:
«Нет, не клюнули одесские болельщики на роскошный счет того матча. Да и не такими уж мастерами водевиля оказались мастера футбола. Обеим командам пришлось не раз исполнить возле своих ворот этюд „всеобщее оцепенение“, когда приходила очередь противника забивать гол. Было это так ненатурально, так примитивно, что и в школьный драматический кружок никого из них, пожалуй, не взяли бы. Правда, это, к счастью, хуже будет, если они хорошенько отрепетируют эту самую сценку – „гол в наши ворота“. А одесситы на трибунах тут же дали наименование увиденному – „жмурки“.
Читатель, видимо, догадался, что речь идет о договорных ничьих. Этот термин, кажется, впервые, появился в «Правде». Об играх, когда «договаривающиеся стороны» еще до начала матчей делили по очочку, писали и другие газеты и журналы. Ни на одну такую публикацию опровержения не последовало. А договоры… продолжались. В частных беседах тренеры киевлян, помнится, даже пытались объяснить необходимость подобного рода игр. Они утверждали, что команда на протяжении всего сезона не может держать высокую форму и договорные ничьи – какая-то попытка управлять формой.
Правда, к счастью, большинство футболистов (а ведь они часто после ухода из большого футбола сами становятся тренерами) так и не приняли этой «новинки» и напрочь отвергали всякого рода договоры.
Давид Кипиани:
– Не могу подобрать слов, чтобы спокойно говорить о подобных футбольных сделках. Я их никогда не понимал, они мне не нравились.
Неужели тренеры действительно не понимали, что все эти странные игры оборачиваются против команды? Верно по этому поводу писал Л. Филатов, что «футболист, разок-другой получивший очки ни за что, неминуемо деквалифицируется, если не в жонглировании с мячом, то в душевной готовности к борьбе».
Год 1976-й
Я всегда с большим уважением относился к болельщикам. Без них нет футбола. Вы можете себе, к примеру, представить календарный матч чемпионата страны без зрителей? Выбежали две команды на поле, а трибуны пусты. Страшно даже подумать. Но я далеко не каждого зрителя считаю болельщиком. В моем понимании болельщик – это тонкий знаток футбола, обязательно объективный, сдержанный в проявлении эмоций. Я давно понял, что болельщики хотят видеть самоотверженную игру своей команды. Игру с полной отдачей сил. И они правы. У нас в стране, как и во всем мире, футбол стал одним из самых популярных зрелищ. Я уже рассказывал, как однажды меня, двадцатилетнего, поразила игра шотландского «Септика», вдохновенно штурмовавшего ворота более слабой команды до самого финального свистка, хотя убедительный счет уже в первом тайме был в пользу шотландского клуба. Именитые футболисты самоотверженной игрой показывали свое отношение к зрителям.
Увы, я не могу утверждать, что моя команда все свои матчи провела с такой отдачей. Выходя на поле, мы не всегда принимали в расчет интересы зрителей. А в 1976 году мы своей игрой доставили нашим почитателям – и себе! – столько огорчений, что их с лихвой хватило бы на пять-шесть сезонов, вместе взятых.
Многие печальные события того года были скрыты от посторонних глаз, но оказывали подчас решающее влияние на жизнь команды. Об этом, думаю, следует рассказать правду, ничего не утаивая. Проанализировать факты весьма полезно – для футболистов, тренеров, для любителей футбола. Обычно наша пресса не замалчивает правду о тех или иных промахах сборной и клубов. Тренеров и футболистов ругают часто. Жаль только, что критические статьи появляются почти всегда уже после поражений. Но даже прошлые ошибки – ценный материал для размышления. Тем более что признание ошибки – первый шаг к истине.
В одной статье, рассказывающей о совещании по итогам выступления сборной СССР на Олимпиаде-76, говорилось: «Несколько характерных примеров неуважительного отношения друг к другу привели выступавшие, назвав при этом и О. Блохина, и В. Трошкина, и В. Веремеева. Естественно, что при таких взаимоотношениях в команде трудно было рассчитывать на успех. Ведь любой промах воспринимался партнерами как неисправимый, вызывал приступ нервозности, разрывал внутрикомандные связи». Горький упрек, но справедливый. В олимпийском турнире наша сборная не выглядела монолитным коллективом. Программа подготовки к Олимпиаде истощала нас не только физически, но и психически. В такой ситуации и нужно особое искусство тренера, который для своих подопечных должен быть и педагогом и психологом. Тренер, думаю, просто обязан чувствовать настроение каждого игрока.
Наши тренеры были недовольны командой и не скрывали этого. Тот из нас недоработал, у другого недостаточно сильная мотивация… Одним словом, каждый футболист чему-то не соответствовал. По причинам этих «несоответствий» и остались дома, не поехали в Монреаль в составе олимпийской сборной такие замечательные мастера своего дела, как Рудаков и Мунтян. А когда команда возвратилась с Олимпийских игр, тренеры сразу же предложили расстаться с динамовским клубом еще двум заслуженным мастерам спорта – Трошкину и Матвиенко. Внесшие свою лепту в славные победы киевского «Динамо», еще полные сил футболисты, которые могут играть, вдруг – в середине сезона! – должны расстаться с клубом?! Нам, игрокам, такое трудно было понять. Между командой и тренерами возник конфликт. Вспоминая этот беспрецедентный в нашем футболе случай, Юрий Рост, в «Литературной газете» писал: «…вернувшись домой, тренеры решили провести ревизию команды, а команда в ответ отказалась от тренеров».
Из двух старших тренеров в нашей команде остался один – В. Лобановский. После всех передряг, выпавших на долю команды, он несколько изменился сам и изменил характер тренировок. В осеннем чемпионате страны 1976 года киевское «Динамо» завоевало второе место, уступив первенство московскому «Торпедо». Серебряные награды вместе с остальными киевлянами получили Рудаков, Мунтян, Трошкин и Матвиенко. К слову, все они, кроме Рудакова, в 1977 году в числе других динамовцев Киева были удостоены медалей чемпионов Советского Союза.
Я иногда с грустью вспоминаю о лучших временах своего клуба и сборной. Мне кажется, что в ту пору у нас была команда, которая так и не смогла полностью реализовать свои возможности. Впрочем, так думаю не я один. Весной 1982 года, после матча с одесским «Черноморцем», встреча с которым закончилась вничью, я случайно на улице встретил Стефана Решко. Все такой же сухощавый, крепкий, он ничуть не изменился.
– Видел вашу игру, – сказал он. – Что, тяжело приходится?
– Вспоминаешь, Степушка, наш состав?
– Только и остается, что вспоминать… А знаешь, жаль все-таки, что команда распалась раньше времени. Еще бы года три-четыре поиграть тем составом, какой у нас был в семьдесят пятом, могли бы и Кубок чемпионов выиграть и все что угодно…
У нас был состав! Что ни игрок – личность! И, как говорил мой друг Леня Буряк, у каждого своя «изюминка». Не стало этого состава – не стало и значительных побед в европейских кубковых турнирах. Хотя команда продолжала работать по тем же научно обоснованным программам.
Думаю, что полагаться только на научный подход в тренерском деле нельзя. Вспоминаю иногда слова замечательного футбольного специалиста из ФРГ, тренера чемпионов мира Ю. Дерваля, с которым встречался во время выступлений в составах сборных команд Европы и мира:
– Мне не по душе те тренеры, которые без конца напыщенно обсуждают проблемы, которых на самом деле в футболе не существует. На мой взгляд, чутье – самое важное и ценное качество в работе футбольного тренера. Надо его иметь.
Увы, я не могу утверждать, что моя команда все свои матчи провела с такой отдачей. Выходя на поле, мы не всегда принимали в расчет интересы зрителей. А в 1976 году мы своей игрой доставили нашим почитателям – и себе! – столько огорчений, что их с лихвой хватило бы на пять-шесть сезонов, вместе взятых.
Многие печальные события того года были скрыты от посторонних глаз, но оказывали подчас решающее влияние на жизнь команды. Об этом, думаю, следует рассказать правду, ничего не утаивая. Проанализировать факты весьма полезно – для футболистов, тренеров, для любителей футбола. Обычно наша пресса не замалчивает правду о тех или иных промахах сборной и клубов. Тренеров и футболистов ругают часто. Жаль только, что критические статьи появляются почти всегда уже после поражений. Но даже прошлые ошибки – ценный материал для размышления. Тем более что признание ошибки – первый шаг к истине.
В одной статье, рассказывающей о совещании по итогам выступления сборной СССР на Олимпиаде-76, говорилось: «Несколько характерных примеров неуважительного отношения друг к другу привели выступавшие, назвав при этом и О. Блохина, и В. Трошкина, и В. Веремеева. Естественно, что при таких взаимоотношениях в команде трудно было рассчитывать на успех. Ведь любой промах воспринимался партнерами как неисправимый, вызывал приступ нервозности, разрывал внутрикомандные связи». Горький упрек, но справедливый. В олимпийском турнире наша сборная не выглядела монолитным коллективом. Программа подготовки к Олимпиаде истощала нас не только физически, но и психически. В такой ситуации и нужно особое искусство тренера, который для своих подопечных должен быть и педагогом и психологом. Тренер, думаю, просто обязан чувствовать настроение каждого игрока.
Наши тренеры были недовольны командой и не скрывали этого. Тот из нас недоработал, у другого недостаточно сильная мотивация… Одним словом, каждый футболист чему-то не соответствовал. По причинам этих «несоответствий» и остались дома, не поехали в Монреаль в составе олимпийской сборной такие замечательные мастера своего дела, как Рудаков и Мунтян. А когда команда возвратилась с Олимпийских игр, тренеры сразу же предложили расстаться с динамовским клубом еще двум заслуженным мастерам спорта – Трошкину и Матвиенко. Внесшие свою лепту в славные победы киевского «Динамо», еще полные сил футболисты, которые могут играть, вдруг – в середине сезона! – должны расстаться с клубом?! Нам, игрокам, такое трудно было понять. Между командой и тренерами возник конфликт. Вспоминая этот беспрецедентный в нашем футболе случай, Юрий Рост, в «Литературной газете» писал: «…вернувшись домой, тренеры решили провести ревизию команды, а команда в ответ отказалась от тренеров».
Из двух старших тренеров в нашей команде остался один – В. Лобановский. После всех передряг, выпавших на долю команды, он несколько изменился сам и изменил характер тренировок. В осеннем чемпионате страны 1976 года киевское «Динамо» завоевало второе место, уступив первенство московскому «Торпедо». Серебряные награды вместе с остальными киевлянами получили Рудаков, Мунтян, Трошкин и Матвиенко. К слову, все они, кроме Рудакова, в 1977 году в числе других динамовцев Киева были удостоены медалей чемпионов Советского Союза.
Я иногда с грустью вспоминаю о лучших временах своего клуба и сборной. Мне кажется, что в ту пору у нас была команда, которая так и не смогла полностью реализовать свои возможности. Впрочем, так думаю не я один. Весной 1982 года, после матча с одесским «Черноморцем», встреча с которым закончилась вничью, я случайно на улице встретил Стефана Решко. Все такой же сухощавый, крепкий, он ничуть не изменился.
– Видел вашу игру, – сказал он. – Что, тяжело приходится?
– Вспоминаешь, Степушка, наш состав?
– Только и остается, что вспоминать… А знаешь, жаль все-таки, что команда распалась раньше времени. Еще бы года три-четыре поиграть тем составом, какой у нас был в семьдесят пятом, могли бы и Кубок чемпионов выиграть и все что угодно…
У нас был состав! Что ни игрок – личность! И, как говорил мой друг Леня Буряк, у каждого своя «изюминка». Не стало этого состава – не стало и значительных побед в европейских кубковых турнирах. Хотя команда продолжала работать по тем же научно обоснованным программам.
Думаю, что полагаться только на научный подход в тренерском деле нельзя. Вспоминаю иногда слова замечательного футбольного специалиста из ФРГ, тренера чемпионов мира Ю. Дерваля, с которым встречался во время выступлений в составах сборных команд Европы и мира:
– Мне не по душе те тренеры, которые без конца напыщенно обсуждают проблемы, которых на самом деле в футболе не существует. На мой взгляд, чутье – самое важное и ценное качество в работе футбольного тренера. Надо его иметь.
ГЛАВА 14. ЖЕНА
В канун нового, 1981 года мы с известной советской спортсменкой Ириной Дерюгиной давали интервью для еженедельника «Неделя» в новом для себя качестве – мужа и жены.
– Ирина, какое качество вы больше всего цените в муже? – спросил репортер.
– Честность. Прежде всего честность! – ответила она.
– А что еще?
– Олег оказался довольно хозяйственным главой семьи, – ответила Ира. – А это для меня был самый настоящий сюрприз.
– Надо же кому-то брать игру на себя, – пошутил я. – Впрочем, Ира скромничает. Она прекрасная хозяйка!
– Когда вы познакомились?
– Год назад, в гостях, у новогодней елки, – сказала жена. – А до этого знали друг друга только по телевизору.
– И взаимные успехи в спорте вас сблизили?
– Не успехи, а травмы, – вставил я. Журналист удивился.
– Вполне серьезно, – пояснила жена. – Дело в том, что незадолго до нашего знакомства Олег перенес операцию, мне же она только предстояла. В эти трудные дни он мне очень помог. У Олега ведь, вы знаете, по части травм богатейший опыт: его опекуны, кажется, живого места у него на ногах не оставили…
– Значит, олимпийский год у вас обоих начался с травм?
– Да, но заканчивается хорошо, – улыбнулась Ирина. – Я, например, верила, что после операции смогу вернуться на помост, и мое желание сбылось. Весной окончила институт физкультуры. И еще одно знаменательное событие: и Олег и я стали членами КПСС…
– Я работала в зале Октябрьского Дворца культуры, – рассказывает заслуженный тренер СССР по гимнастике Альбина Николаевна Дерюгина, мать Ирины. – Чтобы маленькая Ирочка была под присмотром, и для ее же развития отдала по соседству – в балетную студию.
В свое время заслуженная артистка УССР балетмейстер Н. Скорульская поставила балет «Королевство кривых зеркал», в котором участвовали дети из балетной студии. В этом балете пятилетнюю Иру видели не только в Киеве, но и в Москве на сцене Кремлевского театра и даже по Интервидению. Пять лет занятий в балетной студии, еще четыре года в хореографическом училище, и Дерюгину уже считали будущей балериной, но, получив основательную хореографическую подготовку, она увлеклась спортом, в мире которого росла: мама постоянно брала девочку с собой на тренировки и соревнования.
Бесспорно, балет наложил свой отпечаток на формирование будущей гимнастки. Не случайно, когда Ирина ушла из хореографического училища, один из педагогов пророчески заметил: «Мы потеряли будущую приму-балерину, зато художественная гимнастика приобрела яркую звезду».
Помню, когда я в первый раз пришел к Ире в гости, я удивился количеству ее призов. Медали, кубки, грамоты. В девятнадцать лет у Иры было больше призов, чем у ее отца – заслуженного мастера спорта, чемпиона XVI Олимпийских игр по современному пятиборью Ивана Дерюгина.
Я как-то спросил, какой из них ей особенно дорог.
– Наверное, как и у тебя, – все они дороги! Впрочем, эта медаль, что завоевана в семьдесят пятом, пожалуй, чуть-чуть дороже других.
…В мае 1975 года (именно в этом году киевское «Динамо» завоевало Кубок кубков!) на чемпионате Советского Союза по художественной гимнастике в Ростове-на-Дону произошла сенсация: Дерюгина, обойдя Г. Шугурову и И. Крашенинникову, впервые стала абсолютной чемпионкой Советского Союза. «Помилуйте, какая оке это сенсация?» – может возразить читатель. Но другое слово здесь не уместно. Ведь Галима Шугурова приехала в Ростов в ранге чемпионки мира, а Наталья Крашенинникова – бронзового призера того же чемпионата мира. А кто знал в ту пору Ирину, 17-летнюю ученицу киевской школы? Но эта девочка без громких титулов и званий обошла своих именитых соперниц.
После той победы у Дерюгиной были десятки других. Она – двукратная абсолютная чемпионка мира, неоднократная чемпионка страны, обладательница Кубка СССР и Кубка Интервидения и т. д. и т. п. Дикторы соревнований несколько раз набирали воздух, прежде чем им удавалось перечислить все ее титулы. Можно Понять, почему для Дерюгиной победа в 1975 (столь памятном и для Блохина!) году была чуть-чуть дороже других: она была первой победой на большом помосте!
Как-то московский журналист брал интервью в Софии у Марии Гиговой, трехкратной абсолютной чемпионки мира по художественной гимнастике. В свое время эту замечательную болгарскую спортсменку называли королевой помоста. Гигова, в общем-то сдержанная, скупая на похвалы спортсменка, сказала о Дерюгиной: «Я видела ее у пас, в Софии, в соревнованиях на приз газеты „Студенческая трибуна“. Дерюгина была тогда еще угловатой девочкой. Но меня сразу же покорила ее артистичность. Этого не хватает многим гимнасткам. Затем еще несколько раз ее видела. Она выросла. Прекрасно сложена! И, наконец, она мыслит на помосте. Сдержанная, но в каждом ее движении читается мысль»…
Да, по части сдержанности на помосте я Ирине всегда завидовал. У нас с ней во многом схожие характеры. Но на поле я всегда был более взрывной, чем она на гимнастическом помосте. Ей всегда удавалось управлять своими эмоциями! Впрочем, и в жизни, похоже, я более вспыльчивый. Однажды знакомый журналист, беседуя со мной, предположил:
– Вот Ирина на вашем месте никогда бы на поле с судьями не спорила!
Я согласился. Услышав этот разговор, жена вмешалась:
– На поле бы не спорила. Это точно, сдержалась бы! А вот за кулисами я бы за себя постояла, не спустила бы несправедливость.
Помню, как однажды, когда я приехал встретить Иру после тренировки, дежурная спортзала все сокрушалась: «И как она бедненькая только выдерживает?! Мать свою собственную дочку гоняет до седьмого пота». Да, эта девочка, кажется, с пеленок была приучена к труду, и, когда мы познакомились поближе, я не раз поражался ее фантастической работоспособности. Однажды летом 1981 года киевское «Динамо» во время короткого тайм-аута в чемпионате страны провело неделю в Ялте, у моря. Ирина приехала туда вместе со мной на три дня. Наши тренировки продолжались. Она в это время готовилась к чемпионату мира. В один из дней, в самую жару, команде предстояло бежать кросс по пересеченной местности. Надо было видеть выражение лица тренера, когда перед тренировкой к нему подошла Ирина, одетая в шерстяной костюм (ей надо было немного сбросить вес!), и попросила:
– Ирина, какое качество вы больше всего цените в муже? – спросил репортер.
– Честность. Прежде всего честность! – ответила она.
– А что еще?
– Олег оказался довольно хозяйственным главой семьи, – ответила Ира. – А это для меня был самый настоящий сюрприз.
– Надо же кому-то брать игру на себя, – пошутил я. – Впрочем, Ира скромничает. Она прекрасная хозяйка!
– Когда вы познакомились?
– Год назад, в гостях, у новогодней елки, – сказала жена. – А до этого знали друг друга только по телевизору.
– И взаимные успехи в спорте вас сблизили?
– Не успехи, а травмы, – вставил я. Журналист удивился.
– Вполне серьезно, – пояснила жена. – Дело в том, что незадолго до нашего знакомства Олег перенес операцию, мне же она только предстояла. В эти трудные дни он мне очень помог. У Олега ведь, вы знаете, по части травм богатейший опыт: его опекуны, кажется, живого места у него на ногах не оставили…
– Значит, олимпийский год у вас обоих начался с травм?
– Да, но заканчивается хорошо, – улыбнулась Ирина. – Я, например, верила, что после операции смогу вернуться на помост, и мое желание сбылось. Весной окончила институт физкультуры. И еще одно знаменательное событие: и Олег и я стали членами КПСС…
– Я работала в зале Октябрьского Дворца культуры, – рассказывает заслуженный тренер СССР по гимнастике Альбина Николаевна Дерюгина, мать Ирины. – Чтобы маленькая Ирочка была под присмотром, и для ее же развития отдала по соседству – в балетную студию.
В свое время заслуженная артистка УССР балетмейстер Н. Скорульская поставила балет «Королевство кривых зеркал», в котором участвовали дети из балетной студии. В этом балете пятилетнюю Иру видели не только в Киеве, но и в Москве на сцене Кремлевского театра и даже по Интервидению. Пять лет занятий в балетной студии, еще четыре года в хореографическом училище, и Дерюгину уже считали будущей балериной, но, получив основательную хореографическую подготовку, она увлеклась спортом, в мире которого росла: мама постоянно брала девочку с собой на тренировки и соревнования.
Бесспорно, балет наложил свой отпечаток на формирование будущей гимнастки. Не случайно, когда Ирина ушла из хореографического училища, один из педагогов пророчески заметил: «Мы потеряли будущую приму-балерину, зато художественная гимнастика приобрела яркую звезду».
Помню, когда я в первый раз пришел к Ире в гости, я удивился количеству ее призов. Медали, кубки, грамоты. В девятнадцать лет у Иры было больше призов, чем у ее отца – заслуженного мастера спорта, чемпиона XVI Олимпийских игр по современному пятиборью Ивана Дерюгина.
Я как-то спросил, какой из них ей особенно дорог.
– Наверное, как и у тебя, – все они дороги! Впрочем, эта медаль, что завоевана в семьдесят пятом, пожалуй, чуть-чуть дороже других.
…В мае 1975 года (именно в этом году киевское «Динамо» завоевало Кубок кубков!) на чемпионате Советского Союза по художественной гимнастике в Ростове-на-Дону произошла сенсация: Дерюгина, обойдя Г. Шугурову и И. Крашенинникову, впервые стала абсолютной чемпионкой Советского Союза. «Помилуйте, какая оке это сенсация?» – может возразить читатель. Но другое слово здесь не уместно. Ведь Галима Шугурова приехала в Ростов в ранге чемпионки мира, а Наталья Крашенинникова – бронзового призера того же чемпионата мира. А кто знал в ту пору Ирину, 17-летнюю ученицу киевской школы? Но эта девочка без громких титулов и званий обошла своих именитых соперниц.
После той победы у Дерюгиной были десятки других. Она – двукратная абсолютная чемпионка мира, неоднократная чемпионка страны, обладательница Кубка СССР и Кубка Интервидения и т. д. и т. п. Дикторы соревнований несколько раз набирали воздух, прежде чем им удавалось перечислить все ее титулы. Можно Понять, почему для Дерюгиной победа в 1975 (столь памятном и для Блохина!) году была чуть-чуть дороже других: она была первой победой на большом помосте!
Как-то московский журналист брал интервью в Софии у Марии Гиговой, трехкратной абсолютной чемпионки мира по художественной гимнастике. В свое время эту замечательную болгарскую спортсменку называли королевой помоста. Гигова, в общем-то сдержанная, скупая на похвалы спортсменка, сказала о Дерюгиной: «Я видела ее у пас, в Софии, в соревнованиях на приз газеты „Студенческая трибуна“. Дерюгина была тогда еще угловатой девочкой. Но меня сразу же покорила ее артистичность. Этого не хватает многим гимнасткам. Затем еще несколько раз ее видела. Она выросла. Прекрасно сложена! И, наконец, она мыслит на помосте. Сдержанная, но в каждом ее движении читается мысль»…
Да, по части сдержанности на помосте я Ирине всегда завидовал. У нас с ней во многом схожие характеры. Но на поле я всегда был более взрывной, чем она на гимнастическом помосте. Ей всегда удавалось управлять своими эмоциями! Впрочем, и в жизни, похоже, я более вспыльчивый. Однажды знакомый журналист, беседуя со мной, предположил:
– Вот Ирина на вашем месте никогда бы на поле с судьями не спорила!
Я согласился. Услышав этот разговор, жена вмешалась:
– На поле бы не спорила. Это точно, сдержалась бы! А вот за кулисами я бы за себя постояла, не спустила бы несправедливость.
Помню, как однажды, когда я приехал встретить Иру после тренировки, дежурная спортзала все сокрушалась: «И как она бедненькая только выдерживает?! Мать свою собственную дочку гоняет до седьмого пота». Да, эта девочка, кажется, с пеленок была приучена к труду, и, когда мы познакомились поближе, я не раз поражался ее фантастической работоспособности. Однажды летом 1981 года киевское «Динамо» во время короткого тайм-аута в чемпионате страны провело неделю в Ялте, у моря. Ирина приехала туда вместе со мной на три дня. Наши тренировки продолжались. Она в это время готовилась к чемпионату мира. В один из дней, в самую жару, команде предстояло бежать кросс по пересеченной местности. Надо было видеть выражение лица тренера, когда перед тренировкой к нему подошла Ирина, одетая в шерстяной костюм (ей надо было немного сбросить вес!), и попросила: