смысл.
Он успел уже расстегнуть пальто. Правая рука скользнула в пиджачный
карман. Он что-то показывал. "Револьвер", -- догадался я.
Тут он твердо отчеканил:
-- Ты пожалел меня и впустил в дом. Теперь мой черед, но я не из
сердобольных.
Надо было что-то возразить. Силой я не отличался, и спасти меня сейчас
могли только слова. Я нашел их:
-- Да, когда-то я обидел ребенка, но ты же теперь не ребенок, а я не
тот сумасшедший. Согласись, мстить сегодня так же нелепо и смешно, как и
прощать.
-- Я не ребенок, -- подтвердил он, -- и поэтому убью тебя. Это не
месть, а справедливость. Все твои отговорки, Борхес, -- это просто уловки,
ты боишься смерти. Но поделать ничего не можешь.
-- Одно все-таки могу, -- возразил я. -- Что? -- спросил он. --
Проснуться, -- ответил я. И проснулся.
Хорхе Луис Борхес
Однажды юному Бертрану Расселу приснилось, что среди бумаг, оставленных
на столике в спальне колледжа, лежал листок со словами: "То, что написано на
обороте, -- неправда". Он перевернул листок и прочитал: "То, что написано на
обороте, -- неправда". Едва проснувшись, он бросился к столику. Этого листка
бумаги не было.
Родерикус Бартпиус, "Люди выдающиеся и люди заурядные" (1964)
Летом 1950 года, накануне голосования по вопросу национализации нефти,
мой врач предписал мне продолжительный отдых. Месяц спустя я увидел во сне
известную персону, сказавшую мне: "Сейчас не время отдыхать, встань и иди
разбей оковы иранского народа". Я внял этому призыву и, несмотря на крайнюю
усталость, возобновил работу в комиссии по нефти. Когда через два месяца
комиссия приняла закон о национализации, я убедился, что персонаж моего сна
вдохновил меня на благое дело.
Мохаммед Моссадык, Сессия иранского парламента, 13 мая 1951 г.
Все в мире поделено на две части, из которых одна -- видимая, а другая
-- невидимая. И та, которая видимая, есть не что иное, как отражение
невидимой.
Вот, я поведать хочу
сокровенное сновиденье, мне же середь ночи
оноявилось, когда почили
словоречивые на постелях: будто, вижу, вздыбается в поднебесье древо
креста, блистая,
восстало в зареве дивное виденье,
оно одето было, знамение, златом,
знатные каменья окрест на земле играли, и еще была пятерица на ветвях
самоцветов;
воинства ангелов, безгрешных от сотворения,
смотрели на крест безвинного, взирали с радостью
и духи праведные, и люди с земли,
и все во вселенной твари.
То было дерево победное,
я же, бедный, ничтожен; смотрел я, грешный,
на этот крест ликующий, лентами опеленутый,
благолепием осиянный, и, позлащенный щедро,
уснащенный каменьями, чудесное виденье
дерева господнего;
но сквозила, я видел, в злате злыми людьми пролитая
в старопрежние годы, грешными, кровь господня, омывшая креста его
правую сторону, --
и стал я духом печален, в страхе представ прекрасному:
то красным оно показывалось, то горело иным покровом,
либо кровью было омочено, обильно облито влагой,
либо златом играло и самоцветами. На постели простертый,
телом скорбный и духом, глядел я долго ."
на дерево искупителя, но не скоро оно, не сразу
стало сказывать, я услышал,
древо наипрекрасное;
крест измолвил: Давно то было,
как срубили меня на опушине леса --
все-то я помню, -- подсекали насильники под корень
комель мой и меня уносили, и поставили себе на потеху,
своих преступников понудили пялить, а потом на плечах меня мучители
взволочили на холм, воздвигли и вкопали меня, и обступили;
искупителя тогда я увидел: он спешил, герой нестрашимый,
шел взойти на мою вершину. И не пал я -- не спорил
с господней волей, -- не посмел я преломиться,
хотя место окрестное кругом содрогалось, и врагов под собою я погрести
хотел бы,
но, стойкий, не шелохнулся. Тогда же юный свои одежи господь вседержец
сбросил, добротвердый и доблестный, всходил он на крест высокий,
храбрый посередь народа
во искупление рода человеческого; он прильнул ко мне, муж, и я
содрогнулся,
но не смел шевельнуться, не преломился, не склонился тогда я долу,
но стоял, как должно, недвижно, крестным древом
я воспринял небесного государя-владыку,
долу я не склонился; проводили меня чермными гвоздями,
и поныне дыры остались, от мучителей злочинные раны,
но смолчал я тогда перед врагами; надо мной и над мужем они глумились,
весь промок я господней кровью, текшей справа из-под ребер,
покуда храбрый не умер. На холме том немалую
Муку ПРИНЯЛ,
претерпел я пытку,
распятым я видел господа горнего;
тут мга набежала по-над земью, застя
зарное сиянье тела Христова,
тень подоблачная
мглой налегла,
и все во вселенной твари о пастыре возопили:
господь на кресте!
Анонимная древнеанглийская поэма IX в.
СВЕРШИЛОСЬ ("ТАМАМ SHOD")
Вчера мы приехали из Тегерана. Пятьсот километров зыбучих песков,
вымерших деревень, разрушенных караван-сараев, причудливых очертаний
иранского плоскогорья. Чувствовали себя уставшими, но при этом
возбужденными. Душ и ароматный чай в "Шах-Аббасе" -- и мы отправились на
прогулку. Сады, проспекты, купола, минареты. Здесь, в Исфахане, волшебная
ночь и прекрасные небеса.
Усталые и счастливые, мы вернулись в отель и долго еще разговаривали,
пока нас совершенно не сморил сон.
Мне приснилось, что в центре изумительного купола мечети Лотфоллах
спрятан рубин, обладающий магической силой. Тому, кто тихонько встанет прямо
под ним и затаит дыхание, откроется тайна сокрытого сокровища. Ни в коем
случае нельзя никому рассказывать о волшебном рубине и нельзя попытаться
завладеть им, ибо кто это сделает, превратится в дерево, а дерево
превратится в облако, облако -- в камень, а камень разлетится на тысячу
кусков. Рубин этот дарует наслаждение, граничащее с изумлением, но не
возможность обогащения.
Утром мы снова отправились на площадь Мейдан-е Шах. Исходили весь
дворец Али Капу, от самых дальних закоулков и галерей до музыкальной залы.
Меня поразили лестницы с невероятно высокими и узкими ступенями. Кто-то
объяснил мне, что это сделано для защиты от нападения вражеской конницы.
Мелания остановилась на террасе, откуда простирался вид на старинную
арену для игры в мяч (красивейшую в мире площадь!), а я, не в силах больше
терпеть, бросился к мечети Лотфоллах. Встал под самым центром купола и
замер, затаив дыхание. Рассеянный солнечный свет играл всеми оттенками охры.
И вдруг -- Боже мой! -- вот оно, бесценное сокровище, так близко, и,
кажется, его так легко заполучить, здесь, среди руин одной из древних башен
с ее голубятнями и виднеющихся вдали за городом золотистых домиков. Видение
промелькнуло за одну-единственную бесконечную секунду головокружительного
сияния.
Я вернулся в Али Капу. Потом мы довольно бегло осмотрели Соборную
мечеть, потом перешли старинный мост, насчитывающий более тридцати сводчатых
арок...
Закончу ли я эти записки или мне суждено рассыпаться каменной пылью?
Рой Бартоломью
Один лесоруб из Чжэна увидел в поле отбившегося от стада оленя и убил
его. Чтобы оленя не нашел кто другой, дровосек закопал его в лесу и присыпал
ветками и листьями. Спустя некоторое время он забыл, где это случилось, и
решил, что ему все привиделось во сне. И как сон, он рассказывал эту историю
всем подряд. Один человек, услышав рассказ дровосека, принялся искать
пропавшего оленя и преуспел в этом. Он отнес оленя домой и сказал жене:
-- Дровосеку приснилось, что он убил оленя и позабыл, где его спрятал,
а мне удалось оленя найти. Этот человек истинный сновидец.
-- Тебе приснилось, что ты видел дровосека, убившего оленя? Это и
вправду был дровосек? Хотя, если олень вот он, твой сон правдив, -- отвечала
женщина.
-- Даже если считать, что я нашел оленя благодаря сновидению, --
продолжал муж, -- стоит ли гадать, кому из нас приснился сон?
В эту ночь дровосек вернулся домой, не переставая думать об олене, и
уснул, и во сне увидел то место, где спрятал оленя, и человека, который
оленя нашел.
На рассвете дровосек отправился к его дому и там обнаружил оленя. Они
принялись спорить, затем отправились к судье, чтобы тот рассудил их. Судья
сказал дровосеку: -- Ты в самом деле убил оленя, но решил, что тебе это
приснилось. Потом ты увидел сон и решил, что твой сон -- правда. Этот
человек нашел оленя и теперь спорит с тобою из-за него, а его жена думает,
что он видел сон, в котором обнаружил оленя. Но раз уж олень вот здесь,
перед нами, самое лучшее поделить его.
Слух об этом деле дошел до правителя Чжэна, и правитель Чжэна сказал:
-- А судье не приснилось, что он делил оленя?
"Лецзы"
Сон, привидевшийся Педро Энрикесу Уренье на заре одного из дней 1946
года, как ни странно, состоял не из картин, а из слов. Произносивший их
голос был не его, но чем-то похож. Сказанное подразумевало пафос, однако тон
оставался безличным и стертым. Все время этого, очень короткого, сна Педро
отчетливо помнил, что спит в своей постели и жена бодрствует рядом. Голос во
мраке сна говорил:
"Несколько вечеров назад, в кафе на улице Кордовы, вы с Борхесом
обсуждали фразу севильского анонима "Приди же, смерть, неслышною стрелою".
Оба согласились, что это скорей всего свободная вариация на тему кого-то из
латинских авторов, поскольку подобные переносы -- вполне в привычках той
эпохи, незнакомой с нашим понятием о плагиате, место которому -- не в
литературе, а в коммерции. Вы не знали -- и не могли знать, -- что разговор
был пророческим. Через несколько часов ты будешь спешить на последний перрон
"Площади Конституции", опаздывая на свою лекцию в университет Ла-Платы.
Еле-еле успеешь на поезд, сунешь портфель в багажную сетку и устроишься у
окна. Кто-то -- имени я не знаю, но лицо вижу -- наклонится к тебе с
вопросом. Но ты не ответишь, уже мертвый. С женой и детьми ты, как обычно,
простишься перед уходом. И не запомнишь этого сна, чтобы все совершилось
именно так".
Хорхе Луис Борхес
Арабский историк Аль Иксахи сообщает о таком случае:
Рассказывают люди, достойные доверия (но лишь Аллах всезнающ и всемогущ
и милосерд и не знает усталости), что жил некогда в Каире человек богатый,
но такой великодушный и щедрый, что вскоре потерял все богатство, кроме
дома, доставшегося ему от отца, и должен был работать, чтобы добывать себе
кусок хлеба. Однажды, когда он трудился в саду, сон сморил его, и он уснул
под смоковницей. Во сне ему явился неизвестный, достал изо рта золотую
монету и сказал:
-- Тебя ждет богатство в Персии, в Исфахане, иди за ним.
Проснувшись на следующее утро, он отправился в далекое путешествие. Его
подстерегали опасности среди пустыни, на быстрых реках, ему встречались
пираты, идолопоклонники, хищные звери и дурные люди. В конце концов он
добрался до Исфахана и устроился на ночлег в саду постоялого двора. Рядом с
постоялым двором был дом, и по велению Аллаха воровская шайка, орудовавшая
на постоялом дворе, проникла в дом, а его обитатели проснулись и принялись
звать на помощь. Тут же подняли крик и соседи, и шум продолжался, пока не
появился начальник ночного дозора со своими людьми, а воры стали убегать по
плоской крыше.
Начальник приказал обыскать постоялый двор, каирца нашли и так избили
бамбуковыми палками, что он чуть не умер. Два дня он приходил в себя в
тюрьме. Начальник призвал его и спросил:
Тот отвечал:
-- Живу я в славном городе Каире, и зовут
меня Мохаммед из Магриба.
Начальник спросил:
--Что привело тебя в Персию?
Каирец не стал скрывать и ответил:
-- Во сне явился мне человек и приказал идти в Исфахан, где меня ждет
богатство. И вот я в Исфахане и вижу, что вместо обещанного богатства
достались мне побои, которыми ты щедро приказал меня наградить. Услышав эти
слова, начальник дозора расхохотался:
-- Безрассудный и легковерный, -- сказал он. -- Мне трижды снился дом в
Каире, окруженный садом, а в саду солнечные часы, а рядом с ними старая
смоковница, а под смоковницей зарыт клад. Я ни на минуту не поверил лживому
видению. А ты, порождение мулицы и демона, скитаешься из города в город,
поверив своему сну! Не появляйся больше в Исфахане. Бери эти монеты и
ступай.
Каирец взял монеты и вернулся домой. Под старой смоковницей в своем
саду (том самом, который снился начальнику ночного дозора) он нашел клад.
Так Аллах благословил его, и наградил, и возвысил. Аллах щедрый и ведающий
сокровенное.
"Сказки тысячи и одной ночи", ночь 351
...В груди твоей больше тщеславья Нет уж пустого? И нет перед смертию
страха,
нет злобы? Сны, наваждения магов, явленья природы,
волшебниц, Призрак ночной, чудеса фессалийцев
ты смехом встречаешь?
Гораций, "Послания", II, 2
Влечет нас сон о вечной красоте! Но в гордой скорби блекнет свежесть
уст. Все в этом мире вызывает грусть: Исчезла Троя в жертвенном костре...
Уильям Батлер Йейтс
Как вам известно, я много путешествовал. И потому могу согласиться с
мнением, что путешествие -- вещь в достаточной степени иллюзорная, что нет
ничего нового под солнцем, что все кругом одно и то же, и так далее. Тем не
менее, как это ни парадоксально, не стоит отчаиваться, что нельзя обнаружить
нечто новое и удивительное в мире: он поистине неисчерпаем. Достаточно
привести в пример удивительное верование, существующее в одной из деревушек
Малой Азии, где живут наследники древнего царства Магов, которые занимаются
пастушеством и одеваются в овечьи шкуры. Эти люди верят в сны. В тот момент,
когда засыпаешь, объяснили мне, в зависимости от того, что ты совершил днем,
попадаешь в рай или в ад. Если кто-нибудь станет возражать: "Я никогда не
видел, чтобы спящие покидали ложе; насколько я знаю, они так и лежат, пока
их не разбудят", ему ответят: "Из-за своего стремления ни во что не верить
ты забываешь о собственных ночах -- кто не знает приятных снов и снов
ужасных? --
-- Ну, раз мы не сходимся во мнениях касательно гаданий по Вергилию,
давайте попробуем другой способ предугадывания.
-- Какой? -- спросил Панург.
-- Хороший, отвечал Пантагрюэль, -- античный и аутентичный, а именно
сны. Ибо отойдя ко сну при условиях, которые нам описывают Гиппократ,
Платон, Плотин, Ямвлих, Синесий, Аристотель, Ксенофонт, Гален, Плутарх,
Арте-мидор Дальдийский, Герофил, Кв. Калаюрийс-кий, Феокрит, Плиний, Афиней
и другие, душа часто предугадывает будущее.
Пока наше тело спит и до пробуждения ни в чем нужды не испытывает, душа
наша преисполняется веселия и устремляется к своей отчизне, то есть на небо.
Там душа вновь обретает отличительный знак своего первоначального
божественного происхождения и, приобщившись к созерцанию бесконечной
духовной сферы, центр которой находится в любой точке вселенной, а
окружность нигде (согласно учению Гермеса Трисмегиста, это и есть бог),
сферы, где ничто не случается, ничто не проходит, ничто не гибнет, где все
времена суть настоящие, отмечает не только те события, которые уже произошли
в дольнем мире, но и события грядущие, и, принеся о них весть своему телу и
через посредство чувств и телесных органов поведав о них тем, к кому она
благосклонна, душа становится вещей и пророческой.
Правда, весть, которую она приносит, не полностью совпадает с тем, что
ей довелось видеть, и объясняется это несовершенством и хрупкостью телесных
чувств.
Вот почему сонные видения требуют искусных, мудрых, сообразительных,
опытных, разумных и безупречных толкователей, или же, как их называли греки,
онейрокритов и онейрополов.
По той же самой причине Гераклит утверждал, что сны сами по себе ничего
нам не открывают, равно как ничего и не утаивают; они посылаются нам лишь
как знамение и прообраз тех радостей и печалей, которые ожидают нас самих
или же кого-либо еще.
Древний прорицатель Амфиарий требовал, чтобы люди, которым его
предсказания должны были открыться во сне, в тот день ровно ничего не ели и
в течение трех предшествующих не пили вина. Обжоре и пьянице трудно
воспринять весть о вещах духовных.
Сон, внезапно прерывающийся и оставляющий человека недовольным или
разгневанным, или означает худо, или предвещает худо. Когда мы говорим:
означает худо, то под этим должно разуметь злокачественную болезнь,
коварную, заразную, скрытую, гнездящуюся внутри.
Когда же мы говорим о сонном видении, явившемся душе, употребляем
выражение: предвещает худо, то под этим должно разуметь, что какое-то
несчастье суждено судьбою, что оно надвигается и вот-вот обрушится.
В качестве примера сошлюсь на сон и тревожное пробуждение Гекубы, а
также на сон Эвридики, супруги Орфея.
Сошлюсь на Энея; увидев во сне, что он беседует с умершим Гектором,
Эней внезапно и с трепетом пробудился. И что же? В ту самую ночь была
разграблена и сожжена Троя.
Франсуа Рабле, "Гаргантюа и Пантагрюэль", кн. V, гл. XIII--XIV
Latine somnus somni, sopor quies quae ab humoribus a corde ad cerebrum
sublatis concitatur, qui ubi fuerint refrigerati recidentes ad cor calorem
eius refrigerant(На латыни somnus, somni -- сон крепкий, глубокий, который
гуморы, из сердца к мозгу поднимающиеся, вызывают, а затем, охладившись,
возвращаются в сердце и его жар охлаждают). На греческом он называется <..
.> ypnos(Правильно -- hypnos), отсюда ведут его этимологию, хотя и с
некоторым затруднением, переставляя буквы. Древние язычники воображали,
будто есть бог, именуемый Сон, чье место и обиталище в краю киммерийцев; это
превосходно описал в книге XI "Метаморфоз" Овидий:
EstpropeCimmerioslongospeluncarecessu Mons cavus ignavi domos et
penetralia somni, Quo nunquam radiis, oriens, mediusve caedensve Phoebus
adirepotest, etc. (Близ Киммерийской земли, в отдаленье немалом, пещера
Есть, углубленье в горе, -- неподвижного Сна там покои. Не достигает
туда, ни всходя, ни взойдя, ни спускаясь, "Рассказать сон и значение его" --
это выражение идет из Священного Писания (Даниил, гл. 2), где говорится о
том, как Навуходоносор, пробудившись от страшного сна, видения коего только
что рассеялись, попросил гадателей своего двора истолковать, какой сон ему
привиделся и что он означает; но мудрецы эти не могли исполнить его желание
и сказали: "Non est homo super terrara, qui sermonem tuum, rex possit
implere"("Нет на земле человека, который мог бы открыть это дело царю").
Пророк Даниил, узнав о том, что царь приказал всех мудрецов своих убить,
взмолился Богу, и Бог открыл ему во сне то, что Навуходоносор желал узнать;
и так у него сперва сон, а потом разгадка, сиречь толкование значения сна.
Еще отсюда пошло распространенное выражение: "Ни сном, ни духом", когда
хотят что-либо отрицать или изгнать из мыслей своих. "Соня" говорят о
человеке, который спит на ходу.
Себастьян де Коваррубиас Ороско,
"Сокровище кастильского,
или испанского языка" (1611),1943
С самого раннего детства Мигьюр -- так его звали -- всегда чувствовал,
что он находится не там, где должен бы находиться. Он ощущал себя чужим в
своей семье и чужестранцем в своей деревне. Во сне ему снились пейзажи,
совсем не похожие на его Нгари: бескрайнее одиночество песков, войлочные
круглые шатры, монастырь на горе. Те же образы не покидали его и днем,
затмевая все окружающее.
Когда ему стукнуло девятнадцать, он убежал, горя желанием отыскать
наконец увиденное в снах. Он странствовал, нищенствовал, иногда чем-нибудь
подрабатывал, а случалось, и воровал. И вот однажды он оказался в поселении
недалеко от границы.
Он увидел дом, усталый монгольский караван, верблюдов во дворе. Открыв
дверь, он очутился перед старым монахом, самым главным в этом поселении. Они
тотчас же узнали друг друга: юный странник увидел себя самого в обличье
старика-ламы, монаха при этом он увидел таким, каким тот был много лет
назад, в те времена, когда был его учеником. А монах узнал в юноше своего
старого учителя, давно уже умершего. Они вспоминали свое паломничество к
святыням Тибета и возвращение в монастырь на горе. Они беседовали,
вспоминали прошлое и перебивали друг друга, уточняя те или иные подробности.
Монголы отправились в это путешествие, чтобы найти нового главу для
своего монастыря. Двадцать лет уже прошло, как умер прежний правитель, и они
тщетно ждали его перевоплощения. Сегодня они нашли то, что искали.
На рассвете караван неспешно тронулся в обратный путь. Мигьюр
возвращался к одиночеству песков, круглым шатрам и монастырю, обители его
прежней инкарнации.
Александра Давид-Нэль, "Среди магов и мистиков Тибета" (1929)
Однажды ночью, в час мыши, императору приснилось, что он выходит из
дворца и в сумраке прогуливается по саду, под цветущими деревьями. Вдруг
кто-то пал перед ним на колени, умоляя о защите. Император обещал; проситель
рассказал, что он -- дракон, и что звезды пророчат ему на следующий день,
еще до наступления ночи, погибнуть от руки Вэй Чжэна, министра императора. В
сновидении император поклялся защитить его.
Проснувшись, император послал за Вэй Чжэном. Слуги отвечали, что его
нет во дворце; император велел разыскать министра и целый день занимал его
делами, чтобы тот не убил дракона, а вечером предложил сыграть в шахматы.
Партия оказалась долгой, министр устал и задремал.
Вдруг земля содрогнулась от страшного удара. В следующую минуту вбежали
два стражника, таща огромную голову дракона, залитую кровью. Они положили ее
к ногам императора, восклицая: "Она упал а с неба!"
Вэй Чжэн проснулся, оторопело посмотрел на нее и произнес: "Вот
удивительно, мне как раз снилось, что я убил дракона".
УЧэнэнь 309
Мягкая улыбка освещала лицо сеньоры пятидесяти двух лет. Прошло
двенадцать лет со дня смерти Педро Энрикеса Уреньи. Мы вспоминали его, и она
повторила то, что сказала мне тогда, в 1946 году: в молодости утрата
казалась невосполнимой, но ничто не сотрет память о моем великом учителе.
Я ходил из утла в угол по спальне. Глаза матери неотрывно следовали за
каждым моим движением. Страдая от неизлечимой сердечной болезни, она никогда
не позволяла себе ни жалоб, ни малейшего проявления усталости, жизнелюбивая
по натуре, она старалась поддерживать других. Когда я наконец решился уйти,
она задержала мои руки в своих и произнесла: "Не позволяй себя разрушить".
Засыпая, я думал об этих словах. Ночью мне приснилось, что я выполняю разные
поручения в городе и в Ла Плате и что они меня угнетают, хотя причин этого
понять я не могу. Утром мне сообщили, что моя мать скончалась. Я помчался в
район Вьямонте, что рядом с Майпу. Там уже сделали все самое
необходимое в подобных скорбных обстоятельствах. Чуть только боль
отступила, я открыл, словно по наитию, ящик ее столика. Там лежало письмо,
написанное накануне ее ровным почерком с наклоном вправо. Она просила, чтобы
я выполнил несколько ее поручений в Буэнос-Айресе и Ла-Плате: это было
именно то, что мне снилось.
Рой Бартоломью
ОБЪЯСНЕНИЕ
Бывает, что человек, бодрствуя, думает о другом человеке только хорошо
и полностью ему доверяет, однако его тревожат сны, в которых этот самый друг
ведет себя как смертельный враг. В конце концов выясняется, что именно образ
из сна соответствует истине. И объяснение тому -- инстинктивное восприятие
реальности.
Натаниел Готорн, "Записные книжки" (1868)
Аддисон Джозеф (1672--1719) -- английский писатель, родоначальник
нравоописательного сатирического очерка. Издаваемые им
сатирико-нравоучительные журналы "The Spectator" ("Зритель", 1711--1714),
"The Guardian" ("Опекун", 1713) и др. положили начало английской
журналистике и подготовили почву для реалистического романа XVIII века.
Альфонс X Мудрый (1221--1284) -- король Кастилии и Леона, автор
"Песнопений в честь святой Марии", свода законов "Семь частей" (1256--1265),
"Первой всеобщей хроники". Сыграл важнейшую роль в создании кастильской
прозы.
Арагон Луи (1897--1982) -- французский писатель, автор книг стихов
"Фейерверк" (1920), "Нож в сердце" (1941), "Паноптикум" (1943), поэм
"Неоконченный роман" (1956), "Поэты" (1960) и др., романов "Богатые
кварталы" (1936), "Орельен" (1944), "Коммунисты" (1949--1951),
"Страстнаянеделя" (1958)идр., сборника рассказов "Солгать -- правду сказать"
(1980).
Арреола Хуан Хосе (р-1918) -- мексиканский писатель, автор сборников
рассказов "Выдумки на любой вкус" (1949), "Побасенки" (1952; в последующие
годы не раз переиздавался, при этом дополнялся новыми произведениями),
романа "Праздник" (1963) и др. Для его творчества характерно сочетание
лирики с абсурдом, реальности и фантастики.
Бартоломью Рой -- друг Борхеса, автор послесловия к книге "Семь
вечеров".
Бертран Алозиюс (наст, имя Жак Луи Наполеон, 1807--1841) -- французский
поэт-романтик, его единственная книга -- сборник стихотворений в прозе
"Гас-пар из тьмы" (1842) -- серия миниатюрных картин-стилизаций быта, нравов
и языка средневековой и ренессансной Франции.
Бисмарк Отто фон Шенхаузен (1815--1898) -- германский государственный
деятель, первый рейхсканцлер Германской империи в 1871--1890 гг. Его
литературное наследие составляют многотомные "Мысли и воспоминания" (1898),
"Письма 1836--1872 годов" (1900) и др.
Бодлер Шарль (1821--1867) -- французский поэт, предшественник
символизма, родоначальник европейского декаданса; автор книг стихов "Цветы
зла" (1857), "Обломки" (1866), цикла "Маленькие поэмы в прозе" (1869),
Он успел уже расстегнуть пальто. Правая рука скользнула в пиджачный
карман. Он что-то показывал. "Револьвер", -- догадался я.
Тут он твердо отчеканил:
-- Ты пожалел меня и впустил в дом. Теперь мой черед, но я не из
сердобольных.
Надо было что-то возразить. Силой я не отличался, и спасти меня сейчас
могли только слова. Я нашел их:
-- Да, когда-то я обидел ребенка, но ты же теперь не ребенок, а я не
тот сумасшедший. Согласись, мстить сегодня так же нелепо и смешно, как и
прощать.
-- Я не ребенок, -- подтвердил он, -- и поэтому убью тебя. Это не
месть, а справедливость. Все твои отговорки, Борхес, -- это просто уловки,
ты боишься смерти. Но поделать ничего не можешь.
-- Одно все-таки могу, -- возразил я. -- Что? -- спросил он. --
Проснуться, -- ответил я. И проснулся.
Хорхе Луис Борхес
Однажды юному Бертрану Расселу приснилось, что среди бумаг, оставленных
на столике в спальне колледжа, лежал листок со словами: "То, что написано на
обороте, -- неправда". Он перевернул листок и прочитал: "То, что написано на
обороте, -- неправда". Едва проснувшись, он бросился к столику. Этого листка
бумаги не было.
Родерикус Бартпиус, "Люди выдающиеся и люди заурядные" (1964)
Летом 1950 года, накануне голосования по вопросу национализации нефти,
мой врач предписал мне продолжительный отдых. Месяц спустя я увидел во сне
известную персону, сказавшую мне: "Сейчас не время отдыхать, встань и иди
разбей оковы иранского народа". Я внял этому призыву и, несмотря на крайнюю
усталость, возобновил работу в комиссии по нефти. Когда через два месяца
комиссия приняла закон о национализации, я убедился, что персонаж моего сна
вдохновил меня на благое дело.
Мохаммед Моссадык, Сессия иранского парламента, 13 мая 1951 г.
Все в мире поделено на две части, из которых одна -- видимая, а другая
-- невидимая. И та, которая видимая, есть не что иное, как отражение
невидимой.
Вот, я поведать хочу
сокровенное сновиденье, мне же середь ночи
оноявилось, когда почили
словоречивые на постелях: будто, вижу, вздыбается в поднебесье древо
креста, блистая,
восстало в зареве дивное виденье,
оно одето было, знамение, златом,
знатные каменья окрест на земле играли, и еще была пятерица на ветвях
самоцветов;
воинства ангелов, безгрешных от сотворения,
смотрели на крест безвинного, взирали с радостью
и духи праведные, и люди с земли,
и все во вселенной твари.
То было дерево победное,
я же, бедный, ничтожен; смотрел я, грешный,
на этот крест ликующий, лентами опеленутый,
благолепием осиянный, и, позлащенный щедро,
уснащенный каменьями, чудесное виденье
дерева господнего;
но сквозила, я видел, в злате злыми людьми пролитая
в старопрежние годы, грешными, кровь господня, омывшая креста его
правую сторону, --
и стал я духом печален, в страхе представ прекрасному:
то красным оно показывалось, то горело иным покровом,
либо кровью было омочено, обильно облито влагой,
либо златом играло и самоцветами. На постели простертый,
телом скорбный и духом, глядел я долго ."
на дерево искупителя, но не скоро оно, не сразу
стало сказывать, я услышал,
древо наипрекрасное;
крест измолвил: Давно то было,
как срубили меня на опушине леса --
все-то я помню, -- подсекали насильники под корень
комель мой и меня уносили, и поставили себе на потеху,
своих преступников понудили пялить, а потом на плечах меня мучители
взволочили на холм, воздвигли и вкопали меня, и обступили;
искупителя тогда я увидел: он спешил, герой нестрашимый,
шел взойти на мою вершину. И не пал я -- не спорил
с господней волей, -- не посмел я преломиться,
хотя место окрестное кругом содрогалось, и врагов под собою я погрести
хотел бы,
но, стойкий, не шелохнулся. Тогда же юный свои одежи господь вседержец
сбросил, добротвердый и доблестный, всходил он на крест высокий,
храбрый посередь народа
во искупление рода человеческого; он прильнул ко мне, муж, и я
содрогнулся,
но не смел шевельнуться, не преломился, не склонился тогда я долу,
но стоял, как должно, недвижно, крестным древом
я воспринял небесного государя-владыку,
долу я не склонился; проводили меня чермными гвоздями,
и поныне дыры остались, от мучителей злочинные раны,
но смолчал я тогда перед врагами; надо мной и над мужем они глумились,
весь промок я господней кровью, текшей справа из-под ребер,
покуда храбрый не умер. На холме том немалую
Муку ПРИНЯЛ,
претерпел я пытку,
распятым я видел господа горнего;
тут мга набежала по-над земью, застя
зарное сиянье тела Христова,
тень подоблачная
мглой налегла,
и все во вселенной твари о пастыре возопили:
господь на кресте!
Анонимная древнеанглийская поэма IX в.
СВЕРШИЛОСЬ ("ТАМАМ SHOD")
Вчера мы приехали из Тегерана. Пятьсот километров зыбучих песков,
вымерших деревень, разрушенных караван-сараев, причудливых очертаний
иранского плоскогорья. Чувствовали себя уставшими, но при этом
возбужденными. Душ и ароматный чай в "Шах-Аббасе" -- и мы отправились на
прогулку. Сады, проспекты, купола, минареты. Здесь, в Исфахане, волшебная
ночь и прекрасные небеса.
Усталые и счастливые, мы вернулись в отель и долго еще разговаривали,
пока нас совершенно не сморил сон.
Мне приснилось, что в центре изумительного купола мечети Лотфоллах
спрятан рубин, обладающий магической силой. Тому, кто тихонько встанет прямо
под ним и затаит дыхание, откроется тайна сокрытого сокровища. Ни в коем
случае нельзя никому рассказывать о волшебном рубине и нельзя попытаться
завладеть им, ибо кто это сделает, превратится в дерево, а дерево
превратится в облако, облако -- в камень, а камень разлетится на тысячу
кусков. Рубин этот дарует наслаждение, граничащее с изумлением, но не
возможность обогащения.
Утром мы снова отправились на площадь Мейдан-е Шах. Исходили весь
дворец Али Капу, от самых дальних закоулков и галерей до музыкальной залы.
Меня поразили лестницы с невероятно высокими и узкими ступенями. Кто-то
объяснил мне, что это сделано для защиты от нападения вражеской конницы.
Мелания остановилась на террасе, откуда простирался вид на старинную
арену для игры в мяч (красивейшую в мире площадь!), а я, не в силах больше
терпеть, бросился к мечети Лотфоллах. Встал под самым центром купола и
замер, затаив дыхание. Рассеянный солнечный свет играл всеми оттенками охры.
И вдруг -- Боже мой! -- вот оно, бесценное сокровище, так близко, и,
кажется, его так легко заполучить, здесь, среди руин одной из древних башен
с ее голубятнями и виднеющихся вдали за городом золотистых домиков. Видение
промелькнуло за одну-единственную бесконечную секунду головокружительного
сияния.
Я вернулся в Али Капу. Потом мы довольно бегло осмотрели Соборную
мечеть, потом перешли старинный мост, насчитывающий более тридцати сводчатых
арок...
Закончу ли я эти записки или мне суждено рассыпаться каменной пылью?
Рой Бартоломью
Один лесоруб из Чжэна увидел в поле отбившегося от стада оленя и убил
его. Чтобы оленя не нашел кто другой, дровосек закопал его в лесу и присыпал
ветками и листьями. Спустя некоторое время он забыл, где это случилось, и
решил, что ему все привиделось во сне. И как сон, он рассказывал эту историю
всем подряд. Один человек, услышав рассказ дровосека, принялся искать
пропавшего оленя и преуспел в этом. Он отнес оленя домой и сказал жене:
-- Дровосеку приснилось, что он убил оленя и позабыл, где его спрятал,
а мне удалось оленя найти. Этот человек истинный сновидец.
-- Тебе приснилось, что ты видел дровосека, убившего оленя? Это и
вправду был дровосек? Хотя, если олень вот он, твой сон правдив, -- отвечала
женщина.
-- Даже если считать, что я нашел оленя благодаря сновидению, --
продолжал муж, -- стоит ли гадать, кому из нас приснился сон?
В эту ночь дровосек вернулся домой, не переставая думать об олене, и
уснул, и во сне увидел то место, где спрятал оленя, и человека, который
оленя нашел.
На рассвете дровосек отправился к его дому и там обнаружил оленя. Они
принялись спорить, затем отправились к судье, чтобы тот рассудил их. Судья
сказал дровосеку: -- Ты в самом деле убил оленя, но решил, что тебе это
приснилось. Потом ты увидел сон и решил, что твой сон -- правда. Этот
человек нашел оленя и теперь спорит с тобою из-за него, а его жена думает,
что он видел сон, в котором обнаружил оленя. Но раз уж олень вот здесь,
перед нами, самое лучшее поделить его.
Слух об этом деле дошел до правителя Чжэна, и правитель Чжэна сказал:
-- А судье не приснилось, что он делил оленя?
"Лецзы"
Сон, привидевшийся Педро Энрикесу Уренье на заре одного из дней 1946
года, как ни странно, состоял не из картин, а из слов. Произносивший их
голос был не его, но чем-то похож. Сказанное подразумевало пафос, однако тон
оставался безличным и стертым. Все время этого, очень короткого, сна Педро
отчетливо помнил, что спит в своей постели и жена бодрствует рядом. Голос во
мраке сна говорил:
"Несколько вечеров назад, в кафе на улице Кордовы, вы с Борхесом
обсуждали фразу севильского анонима "Приди же, смерть, неслышною стрелою".
Оба согласились, что это скорей всего свободная вариация на тему кого-то из
латинских авторов, поскольку подобные переносы -- вполне в привычках той
эпохи, незнакомой с нашим понятием о плагиате, место которому -- не в
литературе, а в коммерции. Вы не знали -- и не могли знать, -- что разговор
был пророческим. Через несколько часов ты будешь спешить на последний перрон
"Площади Конституции", опаздывая на свою лекцию в университет Ла-Платы.
Еле-еле успеешь на поезд, сунешь портфель в багажную сетку и устроишься у
окна. Кто-то -- имени я не знаю, но лицо вижу -- наклонится к тебе с
вопросом. Но ты не ответишь, уже мертвый. С женой и детьми ты, как обычно,
простишься перед уходом. И не запомнишь этого сна, чтобы все совершилось
именно так".
Хорхе Луис Борхес
Арабский историк Аль Иксахи сообщает о таком случае:
Рассказывают люди, достойные доверия (но лишь Аллах всезнающ и всемогущ
и милосерд и не знает усталости), что жил некогда в Каире человек богатый,
но такой великодушный и щедрый, что вскоре потерял все богатство, кроме
дома, доставшегося ему от отца, и должен был работать, чтобы добывать себе
кусок хлеба. Однажды, когда он трудился в саду, сон сморил его, и он уснул
под смоковницей. Во сне ему явился неизвестный, достал изо рта золотую
монету и сказал:
-- Тебя ждет богатство в Персии, в Исфахане, иди за ним.
Проснувшись на следующее утро, он отправился в далекое путешествие. Его
подстерегали опасности среди пустыни, на быстрых реках, ему встречались
пираты, идолопоклонники, хищные звери и дурные люди. В конце концов он
добрался до Исфахана и устроился на ночлег в саду постоялого двора. Рядом с
постоялым двором был дом, и по велению Аллаха воровская шайка, орудовавшая
на постоялом дворе, проникла в дом, а его обитатели проснулись и принялись
звать на помощь. Тут же подняли крик и соседи, и шум продолжался, пока не
появился начальник ночного дозора со своими людьми, а воры стали убегать по
плоской крыше.
Начальник приказал обыскать постоялый двор, каирца нашли и так избили
бамбуковыми палками, что он чуть не умер. Два дня он приходил в себя в
тюрьме. Начальник призвал его и спросил:
Тот отвечал:
-- Живу я в славном городе Каире, и зовут
меня Мохаммед из Магриба.
Начальник спросил:
--Что привело тебя в Персию?
Каирец не стал скрывать и ответил:
-- Во сне явился мне человек и приказал идти в Исфахан, где меня ждет
богатство. И вот я в Исфахане и вижу, что вместо обещанного богатства
достались мне побои, которыми ты щедро приказал меня наградить. Услышав эти
слова, начальник дозора расхохотался:
-- Безрассудный и легковерный, -- сказал он. -- Мне трижды снился дом в
Каире, окруженный садом, а в саду солнечные часы, а рядом с ними старая
смоковница, а под смоковницей зарыт клад. Я ни на минуту не поверил лживому
видению. А ты, порождение мулицы и демона, скитаешься из города в город,
поверив своему сну! Не появляйся больше в Исфахане. Бери эти монеты и
ступай.
Каирец взял монеты и вернулся домой. Под старой смоковницей в своем
саду (том самом, который снился начальнику ночного дозора) он нашел клад.
Так Аллах благословил его, и наградил, и возвысил. Аллах щедрый и ведающий
сокровенное.
"Сказки тысячи и одной ночи", ночь 351
...В груди твоей больше тщеславья Нет уж пустого? И нет перед смертию
страха,
нет злобы? Сны, наваждения магов, явленья природы,
волшебниц, Призрак ночной, чудеса фессалийцев
ты смехом встречаешь?
Гораций, "Послания", II, 2
Влечет нас сон о вечной красоте! Но в гордой скорби блекнет свежесть
уст. Все в этом мире вызывает грусть: Исчезла Троя в жертвенном костре...
Уильям Батлер Йейтс
Как вам известно, я много путешествовал. И потому могу согласиться с
мнением, что путешествие -- вещь в достаточной степени иллюзорная, что нет
ничего нового под солнцем, что все кругом одно и то же, и так далее. Тем не
менее, как это ни парадоксально, не стоит отчаиваться, что нельзя обнаружить
нечто новое и удивительное в мире: он поистине неисчерпаем. Достаточно
привести в пример удивительное верование, существующее в одной из деревушек
Малой Азии, где живут наследники древнего царства Магов, которые занимаются
пастушеством и одеваются в овечьи шкуры. Эти люди верят в сны. В тот момент,
когда засыпаешь, объяснили мне, в зависимости от того, что ты совершил днем,
попадаешь в рай или в ад. Если кто-нибудь станет возражать: "Я никогда не
видел, чтобы спящие покидали ложе; насколько я знаю, они так и лежат, пока
их не разбудят", ему ответят: "Из-за своего стремления ни во что не верить
ты забываешь о собственных ночах -- кто не знает приятных снов и снов
ужасных? --
-- Ну, раз мы не сходимся во мнениях касательно гаданий по Вергилию,
давайте попробуем другой способ предугадывания.
-- Какой? -- спросил Панург.
-- Хороший, отвечал Пантагрюэль, -- античный и аутентичный, а именно
сны. Ибо отойдя ко сну при условиях, которые нам описывают Гиппократ,
Платон, Плотин, Ямвлих, Синесий, Аристотель, Ксенофонт, Гален, Плутарх,
Арте-мидор Дальдийский, Герофил, Кв. Калаюрийс-кий, Феокрит, Плиний, Афиней
и другие, душа часто предугадывает будущее.
Пока наше тело спит и до пробуждения ни в чем нужды не испытывает, душа
наша преисполняется веселия и устремляется к своей отчизне, то есть на небо.
Там душа вновь обретает отличительный знак своего первоначального
божественного происхождения и, приобщившись к созерцанию бесконечной
духовной сферы, центр которой находится в любой точке вселенной, а
окружность нигде (согласно учению Гермеса Трисмегиста, это и есть бог),
сферы, где ничто не случается, ничто не проходит, ничто не гибнет, где все
времена суть настоящие, отмечает не только те события, которые уже произошли
в дольнем мире, но и события грядущие, и, принеся о них весть своему телу и
через посредство чувств и телесных органов поведав о них тем, к кому она
благосклонна, душа становится вещей и пророческой.
Правда, весть, которую она приносит, не полностью совпадает с тем, что
ей довелось видеть, и объясняется это несовершенством и хрупкостью телесных
чувств.
Вот почему сонные видения требуют искусных, мудрых, сообразительных,
опытных, разумных и безупречных толкователей, или же, как их называли греки,
онейрокритов и онейрополов.
По той же самой причине Гераклит утверждал, что сны сами по себе ничего
нам не открывают, равно как ничего и не утаивают; они посылаются нам лишь
как знамение и прообраз тех радостей и печалей, которые ожидают нас самих
или же кого-либо еще.
Древний прорицатель Амфиарий требовал, чтобы люди, которым его
предсказания должны были открыться во сне, в тот день ровно ничего не ели и
в течение трех предшествующих не пили вина. Обжоре и пьянице трудно
воспринять весть о вещах духовных.
Сон, внезапно прерывающийся и оставляющий человека недовольным или
разгневанным, или означает худо, или предвещает худо. Когда мы говорим:
означает худо, то под этим должно разуметь злокачественную болезнь,
коварную, заразную, скрытую, гнездящуюся внутри.
Когда же мы говорим о сонном видении, явившемся душе, употребляем
выражение: предвещает худо, то под этим должно разуметь, что какое-то
несчастье суждено судьбою, что оно надвигается и вот-вот обрушится.
В качестве примера сошлюсь на сон и тревожное пробуждение Гекубы, а
также на сон Эвридики, супруги Орфея.
Сошлюсь на Энея; увидев во сне, что он беседует с умершим Гектором,
Эней внезапно и с трепетом пробудился. И что же? В ту самую ночь была
разграблена и сожжена Троя.
Франсуа Рабле, "Гаргантюа и Пантагрюэль", кн. V, гл. XIII--XIV
Latine somnus somni, sopor quies quae ab humoribus a corde ad cerebrum
sublatis concitatur, qui ubi fuerint refrigerati recidentes ad cor calorem
eius refrigerant(На латыни somnus, somni -- сон крепкий, глубокий, который
гуморы, из сердца к мозгу поднимающиеся, вызывают, а затем, охладившись,
возвращаются в сердце и его жар охлаждают). На греческом он называется <..
.> ypnos(Правильно -- hypnos), отсюда ведут его этимологию, хотя и с
некоторым затруднением, переставляя буквы. Древние язычники воображали,
будто есть бог, именуемый Сон, чье место и обиталище в краю киммерийцев; это
превосходно описал в книге XI "Метаморфоз" Овидий:
EstpropeCimmerioslongospeluncarecessu Mons cavus ignavi domos et
penetralia somni, Quo nunquam radiis, oriens, mediusve caedensve Phoebus
adirepotest, etc. (Близ Киммерийской земли, в отдаленье немалом, пещера
Есть, углубленье в горе, -- неподвижного Сна там покои. Не достигает
туда, ни всходя, ни взойдя, ни спускаясь, "Рассказать сон и значение его" --
это выражение идет из Священного Писания (Даниил, гл. 2), где говорится о
том, как Навуходоносор, пробудившись от страшного сна, видения коего только
что рассеялись, попросил гадателей своего двора истолковать, какой сон ему
привиделся и что он означает; но мудрецы эти не могли исполнить его желание
и сказали: "Non est homo super terrara, qui sermonem tuum, rex possit
implere"("Нет на земле человека, который мог бы открыть это дело царю").
Пророк Даниил, узнав о том, что царь приказал всех мудрецов своих убить,
взмолился Богу, и Бог открыл ему во сне то, что Навуходоносор желал узнать;
и так у него сперва сон, а потом разгадка, сиречь толкование значения сна.
Еще отсюда пошло распространенное выражение: "Ни сном, ни духом", когда
хотят что-либо отрицать или изгнать из мыслей своих. "Соня" говорят о
человеке, который спит на ходу.
Себастьян де Коваррубиас Ороско,
"Сокровище кастильского,
или испанского языка" (1611),1943
С самого раннего детства Мигьюр -- так его звали -- всегда чувствовал,
что он находится не там, где должен бы находиться. Он ощущал себя чужим в
своей семье и чужестранцем в своей деревне. Во сне ему снились пейзажи,
совсем не похожие на его Нгари: бескрайнее одиночество песков, войлочные
круглые шатры, монастырь на горе. Те же образы не покидали его и днем,
затмевая все окружающее.
Когда ему стукнуло девятнадцать, он убежал, горя желанием отыскать
наконец увиденное в снах. Он странствовал, нищенствовал, иногда чем-нибудь
подрабатывал, а случалось, и воровал. И вот однажды он оказался в поселении
недалеко от границы.
Он увидел дом, усталый монгольский караван, верблюдов во дворе. Открыв
дверь, он очутился перед старым монахом, самым главным в этом поселении. Они
тотчас же узнали друг друга: юный странник увидел себя самого в обличье
старика-ламы, монаха при этом он увидел таким, каким тот был много лет
назад, в те времена, когда был его учеником. А монах узнал в юноше своего
старого учителя, давно уже умершего. Они вспоминали свое паломничество к
святыням Тибета и возвращение в монастырь на горе. Они беседовали,
вспоминали прошлое и перебивали друг друга, уточняя те или иные подробности.
Монголы отправились в это путешествие, чтобы найти нового главу для
своего монастыря. Двадцать лет уже прошло, как умер прежний правитель, и они
тщетно ждали его перевоплощения. Сегодня они нашли то, что искали.
На рассвете караван неспешно тронулся в обратный путь. Мигьюр
возвращался к одиночеству песков, круглым шатрам и монастырю, обители его
прежней инкарнации.
Александра Давид-Нэль, "Среди магов и мистиков Тибета" (1929)
Однажды ночью, в час мыши, императору приснилось, что он выходит из
дворца и в сумраке прогуливается по саду, под цветущими деревьями. Вдруг
кто-то пал перед ним на колени, умоляя о защите. Император обещал; проситель
рассказал, что он -- дракон, и что звезды пророчат ему на следующий день,
еще до наступления ночи, погибнуть от руки Вэй Чжэна, министра императора. В
сновидении император поклялся защитить его.
Проснувшись, император послал за Вэй Чжэном. Слуги отвечали, что его
нет во дворце; император велел разыскать министра и целый день занимал его
делами, чтобы тот не убил дракона, а вечером предложил сыграть в шахматы.
Партия оказалась долгой, министр устал и задремал.
Вдруг земля содрогнулась от страшного удара. В следующую минуту вбежали
два стражника, таща огромную голову дракона, залитую кровью. Они положили ее
к ногам императора, восклицая: "Она упал а с неба!"
Вэй Чжэн проснулся, оторопело посмотрел на нее и произнес: "Вот
удивительно, мне как раз снилось, что я убил дракона".
УЧэнэнь 309
Мягкая улыбка освещала лицо сеньоры пятидесяти двух лет. Прошло
двенадцать лет со дня смерти Педро Энрикеса Уреньи. Мы вспоминали его, и она
повторила то, что сказала мне тогда, в 1946 году: в молодости утрата
казалась невосполнимой, но ничто не сотрет память о моем великом учителе.
Я ходил из утла в угол по спальне. Глаза матери неотрывно следовали за
каждым моим движением. Страдая от неизлечимой сердечной болезни, она никогда
не позволяла себе ни жалоб, ни малейшего проявления усталости, жизнелюбивая
по натуре, она старалась поддерживать других. Когда я наконец решился уйти,
она задержала мои руки в своих и произнесла: "Не позволяй себя разрушить".
Засыпая, я думал об этих словах. Ночью мне приснилось, что я выполняю разные
поручения в городе и в Ла Плате и что они меня угнетают, хотя причин этого
понять я не могу. Утром мне сообщили, что моя мать скончалась. Я помчался в
район Вьямонте, что рядом с Майпу. Там уже сделали все самое
необходимое в подобных скорбных обстоятельствах. Чуть только боль
отступила, я открыл, словно по наитию, ящик ее столика. Там лежало письмо,
написанное накануне ее ровным почерком с наклоном вправо. Она просила, чтобы
я выполнил несколько ее поручений в Буэнос-Айресе и Ла-Плате: это было
именно то, что мне снилось.
Рой Бартоломью
ОБЪЯСНЕНИЕ
Бывает, что человек, бодрствуя, думает о другом человеке только хорошо
и полностью ему доверяет, однако его тревожат сны, в которых этот самый друг
ведет себя как смертельный враг. В конце концов выясняется, что именно образ
из сна соответствует истине. И объяснение тому -- инстинктивное восприятие
реальности.
Натаниел Готорн, "Записные книжки" (1868)
Аддисон Джозеф (1672--1719) -- английский писатель, родоначальник
нравоописательного сатирического очерка. Издаваемые им
сатирико-нравоучительные журналы "The Spectator" ("Зритель", 1711--1714),
"The Guardian" ("Опекун", 1713) и др. положили начало английской
журналистике и подготовили почву для реалистического романа XVIII века.
Альфонс X Мудрый (1221--1284) -- король Кастилии и Леона, автор
"Песнопений в честь святой Марии", свода законов "Семь частей" (1256--1265),
"Первой всеобщей хроники". Сыграл важнейшую роль в создании кастильской
прозы.
Арагон Луи (1897--1982) -- французский писатель, автор книг стихов
"Фейерверк" (1920), "Нож в сердце" (1941), "Паноптикум" (1943), поэм
"Неоконченный роман" (1956), "Поэты" (1960) и др., романов "Богатые
кварталы" (1936), "Орельен" (1944), "Коммунисты" (1949--1951),
"Страстнаянеделя" (1958)идр., сборника рассказов "Солгать -- правду сказать"
(1980).
Арреола Хуан Хосе (р-1918) -- мексиканский писатель, автор сборников
рассказов "Выдумки на любой вкус" (1949), "Побасенки" (1952; в последующие
годы не раз переиздавался, при этом дополнялся новыми произведениями),
романа "Праздник" (1963) и др. Для его творчества характерно сочетание
лирики с абсурдом, реальности и фантастики.
Бартоломью Рой -- друг Борхеса, автор послесловия к книге "Семь
вечеров".
Бертран Алозиюс (наст, имя Жак Луи Наполеон, 1807--1841) -- французский
поэт-романтик, его единственная книга -- сборник стихотворений в прозе
"Гас-пар из тьмы" (1842) -- серия миниатюрных картин-стилизаций быта, нравов
и языка средневековой и ренессансной Франции.
Бисмарк Отто фон Шенхаузен (1815--1898) -- германский государственный
деятель, первый рейхсканцлер Германской империи в 1871--1890 гг. Его
литературное наследие составляют многотомные "Мысли и воспоминания" (1898),
"Письма 1836--1872 годов" (1900) и др.
Бодлер Шарль (1821--1867) -- французский поэт, предшественник
символизма, родоначальник европейского декаданса; автор книг стихов "Цветы
зла" (1857), "Обломки" (1866), цикла "Маленькие поэмы в прозе" (1869),