Страница:
– Ну что там? – спросил Лука Демьянович вошедшего Шута.
– Да как вы и говорили, – кивнул тот. – Василий Демьянович требует половину от всего, что сумеете намыть. Говорит, что…
– Половину? Ишь ты, губы-то раскатал. Пусть придет и сам моет. Этот Салтыков как пес цепной, надо с ним что-то делать, иначе ничего у нас не выйдет. Ну, племяши хреновы, такая надежда на них была. А теперь что? Да еще Васька выделывается. Если б вместе мы, то сумели б что-то сделать. А порознь навряд ли что получится. Там золотишка-то кот наплакал, а все-таки имеется. Нет, не выйдет, видать, ничего.
– Но трое от Денова моют, – вмешался рябой здоровяк.
– Значит, допуск на вольную помывку имеется, – сказал Шут.
– Ладно, – буркнул Лука Демьянович. – На допуске много не возьмешь. Да и государству сдавать желания нет. Свистни племяшей, Шут, может, они попробуют договориться с Салтыковым, едри его в корень.
– С Салтыковым договариваться бесполезно, – высказался худой мужчина в очках, – не подкупается ментяра. Уж сколько разов его пробовали закупить. Он же ученик этого, которого Чекистом дразнят. В отставке сейчас. Семен Аркадьевич Семенов, кажись. Он Лешку к Афанасию привез в тот день, когда Ванька Гришку хлопнул и с Наткой под лед ушел.
– Нет неподкупных, – процедил Лука Демьянович, – все от размера зависит. Зови их.
– Добрый день!
Сгорбленная старушка, обернувшись, увидела миловидную молодую женщину. За ней стояли двое крепких парней.
– Добрый день, коль не шутишь, – проворчала она. – Чего надобно-то?
– Вы Анна Ксенофонтовна? – спросила женщина.
– Да уж шесть десятков так зовут. А тебя как звать?
– Надежда. Я сестра Григория Постанова. Помните его?
– Господи, – всплеснула руками Анна Ксенофонтовна, – как же забыть-то! Говорил про тебя Гришка, упокой Господь его душу грешную! – Она перекрестилась на висевшую в углу икону. – Проходь, гостья дорогая. И вы, милые, проходьте.
Парни вошли следом за Надеждой. Та, сняв шляпу, тряхнула головой с короткими светлыми волосами.
– Так. Вот вам сразу. – Она положила на стол стопку пятидесятирублевок. – Мы поживем у вас с неделю. Михаил, – кивнула она на парня в темных очках, – ваш родственник, я и Ленька его друзья. Не забудете?
– Да что я, без памяти, что ль? – Схватив деньги, старушка быстро пересчитала их. – А Гришка-то поболее давал.
– Это за неделю, – улыбнулась Надежда. – Нам нужен Васька Торов. Он был здесь участковым. Сможете позвать?
– А чего ж не позвать-то? Только они теперь не власть. Теперь Салтыков заправляет, тот еще гад. Самогон на днях весь вылил, отравились, говорит, лесорубы. А я-то при каких тут? У меня самогон знатный, никто не обижается. Так чего Ваське-то Торову сказать?
– Передай ему это. – Надежда протянула ей кулон на цепочке.
– А у вас сладенького ничего нет? – спросила Анна Ксенофонтовна.
– Найдем, – улыбнулась Надежда.
Старуха пошла к двери.
– Во, блин, попали, – пробормотал Михаил. – Тут, похоже…
– Мы не развлекаться приехали, – остановила его Надежда.
Поселок Белка
– Шустро вы возвернулись, – посмотрел на сыновей Василий Демьянович. – И чем порадуете старика?
– Есть такое кладбище, – кивнул Антон. – Правда, узнали об этом с трудом, но не зря старались.
– А цена вашего старания, Антон, какова? – спросил отец.
– Труп оставили, – ответил Михаил.
– Ты, Миха, будешь говорить, когда батька спросит! – жестко осадил его Василий Демьянович. – Вы у кого спрашивали?
– У одного служителя староверов, – ответил Антон. – Он уперся и ни в какую. Хорошо, что его помощник слабаком оказался. Вот он и рассказал. Где-то в Якутии похоронили староверскую семью в золоте и алмазы вставили. И таких гробов семь. Где именно, никто не знает. А вот на иконах, их тоже семь, есть что-то вроде карты для потомства какого-то Ильи Мученика. Так говорил помощник служителя. И вот что еще: кто-то ищет это место. За два дня до нас был похоронен столетний старик, тоже старовер. Он что-то знал об этих захоронениях.
– Понятно, – кивнул отец. – Значит, вот почему вы хотите иконы взять у Денова и у Луки. Думаете, это они и есть?
– У Денова три, – сказал Антон, – у дядьки Луки две. Значит, еще две где-то.
– Сначала надобно у Деновых и Луки забрать, – проворчал отец. – А Филька, сын Луки, тоже наверняка этим занимается. Вот что, – приказал он стоящему у двери здоровенному бородачу, – прознай все об иконах и о том, что делает Филька, о чем они с Лукой говорят. И вообще, какого черта он приезжает? Понял?
– Понятно, Василь Демьянович, – кивнул бородач. – Сейчас к братану поеду и все вызнаю.
– Охолонь, Зиновий, – остановил его Василий Демьянович, – это дело тонкое. Надобно так узнать, чтоб Лука тебя не заподозрил. Понял, дурья твоя башка?
– Понял, Василь Демьянович, – пробасил Зиновий.
Якутск
– Как здесь здорово, – прошептала русоволосая девушка. – Правда, жить тут я бы не смогла.
– Зимой здесь все по-другому, – сказал ее Марик. – А по весне бывает половодье.
– Я тоже иногда смотрю телевизор, – усмехнулась девушка.
– С остальными познакомилась? – спросил Марик.
– Я – да, – лукаво улыбнулась девушка. – С Витькой Астаховым. Хороший парень. Девчонки так себе, обе студентки. А ты, Машка, познакомилась с кем-нибудь?
– Не хочу, – ответила Маша. – Скорее бы в тайгу попасть. Хочу представить, что испытала мама. Конечно, сейчас не зима и все не так, но хоть посмотрю на дикую тайгу.
– А хотите новость? – подошел к ним крепкий парень.
– Виктор Астахов, – засмеялась русоволосая. – И что за новость?
– Деньги на обратный билет придется зарабатывать, – сообщил тот. – Так что романтики будет более чем достаточно.
– Иннокентий Яковлевич сразу предупреждал об этом, – напомнила Маша, – и поэтому нас осталось вполовину меньше.
– Еще пару дней, – сказал Иннокентий Яковлевич, – затем на Лену. Ну, там дня четыре-пять. А потом на работу. Эту новость все восприняли с энтузиазмом. Но не знаю, как там будет. Надеюсь, ты понимаешь, что заставлять их нельзя?
– Разумеется, – кивнул Филимон. – На какой срок можно рассчитывать?
– Недели две-три.
– Прекрасно.
– А теперь я хотел бы услышать об иконах. Нашли все или…
– Не гони оленей, Кеша, все надо делать не спеша и с результатом. Кстати, у нас есть конкуренты – брат отца и его сыновья. Один из них еще имеет вес в криминальной среде. Но нам легче. Две иконки уже есть. Где еще три, я знаю. А вот где две остальные, неизвестно. Да пока они и не нужны. Главное – знаем направление.
– Я бы хотел видеть иконы.
– Обязательно увидишь. Сегодня слетаем в Выселки к отцу, и посмотришь.
– А как же моя группа? – Штейн посмотрел на стоящих у входа в гостиницу парней и девушек.
– Успокойся, все будет нормально. За ними присмотрят. Кстати, у кого-нибудь из них есть влиятельные родственники?
– Нет, только у двух девчонок обеспеченные родители. Одна, кстати, твоя знакомая, – подмигнул он Филимону.
– Моя знакомая?
– Ирина Андреевна Войцевская – мать вон той красивой девушки.
– Это та баба, которую Денов спас?
– Да. Маша – ее дочь. Кстати, она сама напросилась, правда, с моей подсказки. Той, что рядом, – показал он на русоволосую, – отец стоматолог средней руки. Мать продавщица. Этот парень, что подошел, Витька Астахов, хулиганистый парнишка, осенью в армию уйдет. Неплохой спортсмен.
– Вот что, Штейн, дай мне список твоей группы, и пройдемся по каждому.
– Да базар какой-то начался, – вздохнул Самуэль, – в прошлом году. Но тогда боялись соваться в тот район. По осени один немец приезжал, вроде ученый, собирал разные байки о жизни в Якутии. Он опубликовал у себя на родине одну историю. Мол, в начале двадцатого века каких-то староверов похоронили в золотых гробах. Тогда и местные газетенки вспомнили, что власти искали эти захоронения. Потом все затихло, а тут этот немец. Я начал проверять и узнал, что это действительно имело место. А мы тоже из староверов. Я поехал к деду, взглянул на иконы. Их у деда две. И на одной я нашел какие-то линии и стрелки. Тогда поверил, что это всерьез. Начал наводить справки и решил обратиться к тебе. Мы все-таки были партнерами одно время. Знаешь, я удивился, когда ты сразу принял мое предложение. Кстати, может, объяснишь, почему прислал сюда людей?
– А ты все-таки игрок, Данила, – усмехнулся Виталий. – Почему сразу не рассказал?
– Ты забыл, кто стоял над тобой? Берия, а это очень и очень серьезно. Он мочит своих подельников, как хозяйка кур на обед. Мне такой расклад никак не подходил. Скажу откровенно: если б не твои связи с дельцами, я бы к тебе не обратился. Тут никого из серьезных нет. А самому за кого-то запросто можно под ментов попасть. У меня уже восемь килограммов золотишка лежит, а куда его толкать, не знаю. И боюсь, если честно. Сейчас то там менты взяли кого-то, то там. Поэтому и звякнул тебе. Но когда узнал, что ты под Лаврентием ходишь, отыграл назад. Он та еще сука.
– Ты говоришь, у деда твоего две иконы есть. Взглянуть можно?
– А чего ж нельзя, посмотрим. Спасибо деду, он не позволил их продать. Мне пару лет назад предложили приличные деньги за эти доски, и я бы отдал, если б дед кипиш не поднял. Он остановил меня не матом, хотя редко кто выдержит то, что он говорит и как. – Данила засмеялся. – Нет, сказал: если продашь – лишу наследства. А он немало имеет – фабрику по пошиву меховой одежды, пару стад оленей, свою охотничью бригаду. Бабки, можно сказать, просто так в карман падают. А сейчас я благодарен ему, что не позволил продать.
– Когда поедем к нему?
– А ты, Стрелок, стал деловым.
– Так на себя работаю.
– Понятно. А шкура тут при каких делах?
– Диана имеет свой интерес. К тому же у нее обширные связи в золотых кругах.
– И все? – усмехнулся Данила.
– Почти, – подмигнул ему Виталий.
Горное плато
Издав пронзительный крик, лежащий на покрытом медвежьей шкурой топчане длинноволосый бородатый человек вздрогнул, открыл глаза и соскочил на коврик у топчана, упал на колени и ткнулся лбом в каменный пол. Из разбитого лба закапала кровь. В пещерку вбежали трое мужчин и две женщины. Схватив мужчину, они уложили его на спину. В это время вошел невысокий мужчина в белом халате. Он сделал упавшему укол. В пещерку заглянула Фекла, покачала головой и ушла.
– Я уже говорил, – кивнул худой мужчина в очках, – трое пропали без вести в этом районе. Но он не подходит ни под одно описание пропавших. Да какая вам разница, Посланец Божий, я знаю, вы на этом деньги себе делаете.
– Не себе, сын мой, – негромко возразил Старец, – а на общее дело идут пожертвования. А узнать об этом человеке очень хотелось бы. Из него можно сделать жертву адского общества. И к тому же…
– А как вообще дела? – перебил его очкастый.
– Работаем, – отозвался Старец. – Правда, это тяжкий труд. Но Господь не оставляет нас. Вчера снова пришли несколько грешников. Труд исцеляет, а тяжкий труд открывает грешнику ворота в рай. – Он перекрестился.
– В Хабаровске убит староста Евпатий. Его послушника при нем пытали. Послушника убили сразу. Судя по всему, он что-то сказал.
– Что могут дать слова пытаемого? Человек слаб и духом, и телом, если живет без веры. Ты сам, сын мой, веришь в это?
– Постой, выходит, ты тут просто…
– Я верую и живу этим и тем, что помогаю людям приобрести веру.
– И тем не менее не забывай о доверенной тебе миссии, – холодно проговорил очкастый.
– Я все помню, сын мой. – Старец перекрестил его позолоченным крестом.
Тикси
– Маша звонила? – спросила по телефону Ирина.
– Да, – ответил отец. – У нее все хорошо. Но наверное, они не вернутся вовремя, поработают немного. Я и с руководителем группы говорил.
– Какая еще работа? – недовольно поинтересовалась Ирина. – Ведь они поехали в экспедицию.
– Ребятам предложили потрудиться для детского дома, ну и себе немного заработать, Маша, конечно, согласилась сразу. Не волнуйся, я же говорю, что беседовал с руководителем группы. Очень внимательный и порядочный человек. Уверяю тебя, Ирина, повода для беспокойства нет.
– Обо мне что говорил?
– То, что ты просила: мол, уехала на неделю в дом отдыха, чтобы никто тебя не тревожил. Маша отнеслась к этому спокойно.
– Что она сказала?
– Может, мама наконец выйдет замуж, – посмеиваясь, отозвался отец.
Ирина рассмеялась.
– Она помнит наш уговор и звонит каждый день?
– Конечно. В этом отношении я тоже очень строг.
– У меня все хорошо, я в Тикси. Погода на удивление теплая. Милиция дело прекратила. Правда, был напряженный разговор с Жереновым, но я убедила его остаться на прежних условиях. Он предложил свои услуги питерской фирме.
– Я тебе не раз говорил – надо иметь свое судно. Денег я добавлю.
– Я решу это осенью, – улыбнулась Ирина и положила трубку.
– Лихо она Степана на место поставила, – сказал Нине Антон.
– Да не согласна она, конечно, – раздраженно буркнул в телефон Жеренов. – И я чуть без ее денег не остался. В общем, вот что я скажу: есть желание – сами с ней договаривайтесь. Мне ваши дела ни к чему. Платит она хорошо, терять такого клиента ради ваших непоняток я не согласен.
– Ладно, – послышался ответ, – успокойся. Мы решим эту проблему. Сама к тебе прибежит.
– Она не прибежит, – нервно отозвался Степан, – найдет другого, и все.
– Увидишь, – ответили ему.
Поселок Выселки
– А кто этот молодец-удалец? – негромко спросил у Филимона Лука Демьянович.
– Все шуткуешь, батя! – усмехнулся сын. – Ему уже пятьдесят стукнуло. Мы работаем вместе, и как компаньон он меня вполне устраивает. У тебя-то как дела?
– Как сажа бела. Участковый нынешний, Юрка Салтыков, – зверь чистый. И нет никакой возможности с ним договориться. На Золотом ручье вроде как золотишко пошло. Малехо, но имеется. Мужики Денова там местечко облюбовали и моют на лотки. А моих с проходнушкой Салтыков наладил, едрена корень. Говорит, берите допуск, тогда и мыть станете. А на кой…
– Я считаю, тебе вообще это прекращать нужно, – перебил сын. – Теперь на это все строже смотрят. Сейчас тут золото берут по цене немного выше приемных пунктов. Вывезти почти невозможно. Те, у кого канал имеется, вывозят сами.
– Поучи отца птицу разделывать, – проворчал Лука Демьянович. – Я ж не для продажи его мою, а для производства. Ты ж говорил…
– С этим тоже не выходит. Во-первых, денег надо немерено вложить в цех и оборудование. Во-вторых, замучаешься получать разрешение. В общем, пока не выходит.
– Смею вас заверить, уважаемый Лука Демьянович, – подошел к нему Штейн, – сейчас производство золотых…
– А тебя кто за язык тянет? – ожег его взглядом тот. – Я для первого раза тебе вот что скажу: не садись к столу, коли не приглашают, а то и поварешкой по лбу получить можно.
– Извините, – посмотрев на Филимона, поспешил сказать Штейн.
– А ты сам, мил человек, как деньгу-то зарабатываешь? – поинтересовался Лука Демьянович.
– Покупаю у вашего сына мясо, меха и орех. И оба мы довольны. Правда, хотелось бы большего, но обижаться грех.
– Верующий, что ль? – нахмурился старик.
– Крещеный, – ответил Штейн, – и крест имеется.
– Неправильная ваша вера, – проворчал Лука Демьянович. – Крепка древняя вера. Вот мы, староверы, и есть настоящие верующие. А вы так!.. – махнул он рукой. – Сейчас вон по телевизору кажут – все в Бога верят. И президент крестится, и остальные. Даже этот коммунист главный, Зюганов, и то вроде как молится. А кто ж тогда церкви-то рушил да попов сажал, даже стрелял? Вот она, вера ваша. Зря ты с ним связался, Филька, – он взглянул на сына, – такой завсегда в выигрыше будет. А ежели коснется дела серьезного, и предаст али продаст.
– Иннокентий не предаст и не продаст, – заступился за напарника Филимон. – Не раз проверен. Ты нас, батя, кормить будешь?
– Скоро обед. Желаете, молочка с хлебушком откушайте. А ежели погодите, баньку с паром примите, хворь и усталость как рукой снимет.
– Хозяин! – В комнату вошел рыжебородый здоровяк.
– Емеля, твоя неделя! – засмеялся Лука Демьянович. – И чем порадуешь, едят тебя комары?
– Да все вроде нормально. С якутами договорились. Как будет пантокрин, нам первым поставят. Насчет шкур тоже все путем. И цена сходная. Они говорят…
– Иди отдыхай, – перебил его Лука Демьянович. – Потом мы переговорим обо всем. Так как насчет баньки? – спросил он.
– Но Гришка сказал, – Василий Торов потушил окурок, – сестру вроде звали…
– Вы согласны работать или нет? – недовольно спросила Надежда. – Григорий говорил, что можно обратиться к вам, если с ним что-то случится. Как чувствовал. Я ему не раз говорила – бабы до добра не доведут. О мертвых плохо не говорят, да и к чему это?… Вы будете работать или…
– Секундочку, Надежда Сергеевна, – остановил ее Олег, – что вы подразумеваете под работой?
– Вы будете делать то, что я вам скажу. Другого предложения у меня нет. Если да, то через месяц с небольшим получите весьма внушительную сумму, квартиру в Хабаровске, по машине российского производства. Выбирать будете сами. Но делать то, что скажу.
– Позвольте, уважаемая, – усмехнулся Василий, – а если прикажете убить, например?
– Придется убить, – спокойно ответила она. – Я могу заставить вас работать на меня. Григорий мне оставил кое-какие записи. Там разговоры и очень интересное видео. Помните свои развлечения?
– Вот сучонок! – пробурчал Олег. – Я его спрашивал о кассете, он сказал, что ничего не получилось. Вот сука!
– Попали, брат, – кивнул Василий. – А что…
– Сначала нужны иконы Денова, – перебила Надежда, – все. Сколько их у него?
– Три, – угрюмо отозвался Василий. – И у дядьки Луки две.
– А ты умеешь думать, – усмехнулась Надежда. – У вашего дядьки две. Их можно и не брать, а просто посмотреть. Потребуется минут пять, чтобы кое-что на иконах увидеть. У Денова их придется брать.
– У Денова? – Василий покачал головой. – Это невозможно. Он к себе домой вообще никого не пустит.
– Нужны иконы Афанасия Семеновича Денова, – заявила Надежда. – И чем быстрее вы придумаете, как это сделать, тем лучше. Для вас в первую очередь. Если вы в течение двух дней не принесете иконы Денова, я заставлю вас сделать это быстро и в тот срок, который укажу. Ясно? Или видеозапись попадет к вашим бывшим коллегам.
– Но тогда и мы можем кое-что поведать нашим бывшим коллегам, – усмехнулся Олег.
– Не думаю. Во-первых, это бездоказательно, а во-вторых, за то, что запечатлено на пленке, вам дадут лет по десять – двенадцать, и если заикнетесь обо мне, вы умрете. Поэтому я вам предлагаю работу, а не заставляю. Хотя вполне могу это сделать. Вопросы есть?
Двое парней, приехавшие с ней, усмехнулись.
– К дядьке Луке сын с каким-то типом приехал, – пробормотал Василий. – А он обычно…
– Узнайте, кто такой, – приказала Надежда.
– О нас никому ни слова, – предупредил Торовых Леонид.
– Так старушка, у которой вы остановились, говорит, что к ней племянник с друзьями приехал, – усмехнулся Олег.
– Участковый здесь как? – поинтересовался Михаил. – Берет или…
– Даже предлагать не советую, – ответил Василий.
– Понятно, – кивнула Надежда. – Это даже хорошо, что Анна Ксенофонтовна говорит о нас. Хуже было бы, если б молчала. Молодец бабка. – Она посмотрела на Олега: – А ты не будь дураком. Мы сделаем то, о чем договаривались.
– В каком смысле? Мы будем гораздо полезнее, если останемся с вами. И вам хлопот меньше. Если нас возьмут, то мы вас сдадим, а если нас убьют, вы ничего не сможете сделать, а так что-нибудь придумаем. Дядька Лука, кстати, тоже про иконы Деновых говорил. Филька скорее всего и привез этого приятеля, чтоб тот посмотрел иконы. Ведь Филька свою копну молотит. Отцу ничего не скажет, он давно желает уехать в центр России, а дядька Лука против.
– Надо выяснить, кто это такой, – сказала Надежда. – Мы сумеем узнать о нем все. И если ты прав, то иконы надо взять раньше.
– Ладно, – кивнул Олег. – Нужно подумать, как увидеть иконы дядьки Луки. А вот с Деновым сложнее, даже не знаю, что предпринять.
– Что-то надо делать, – сказала Надежда. – Обдумайте все и обязательно узнайте, кто приехал с Филимоном. Желательно поскорее сообщите мне, и я узнаю, кто он такой и чем дышит.
– К Ксенофонтовне племянник приехал, – взяв рюмку с водкой, сообщил плешивый худой мужчина. – С ним баба какая-то и парень. Никуда не выходят. А сейчас к ним Торовы пошли. Ксенофонтовна их позвала, видать. – Он выпил.
– Закусывай! – Салтыков подвинул ему тарелку с едой. – Бросил бы ты пить, Гришка. Гляди, на кого похож стал. Зинка от тебя из-за пьянки и ушла. Детей не видишь.
– Менту стучу за опохмелку, – ухмыльнулся Григорий. – Кому я, на хрен, нужен такой? Работы нет, и как смотреть, когда пацаны жрать хотят, бабе надеть нечего? А я гроши, которые на детей дают, пропивал. Без меня им лучше. Мне уже немного осталось, печень разваливается. Я почему на тебя работать стал? Все началось с Торовых, они меня отмолотили прилично, в больничке полтора месяца лежал. А потом куда ни сунусь, никто не берет. Лука Демьянович вес мает в этих краях, все его слухают. Вот я и запил. Печень они мне, сучары, отшибли. А ты все ж опохмелиться даешь, иначе бы давно слег. Знаешь, как…
– Ты лучше поешь, – перебил его Салтыков. – Конечно, я неправильно поступаю, что опохмелиться тебе даю…
– Да правильно ты делаешь. Ты проверь этих, кто к Анне Ксенофонтовне прикатил. Уж больно они нелюдимые. На кой хрен приехали, коли никуда не вылазят? И зачем Торовы к ним ходили?
– Обязательно проверю. Говоришь, к Луке Демьяновичу сын с кем-то приехал? Странно. Насколько я знаю, Филимон ни с кем не сближается. Спасибо тебе, Григорий. А вот насчет твоей больной печени я переговорю с врачами. Ляжешь в больницу, подлечат тебя.
– Ну это когда будет!.. Ты мне лучше на куреху дай, а то бычки поднимать у магазина стыдоба.
– Где вы ходите? – возмутился рыжебородый, глядя на подошедших к своему дому Торовых. – Лука Демьянович кличет.
– Чего ему надо? – хмуро спросил Олег.
– А я откель знаю? Я приехал, он тут же велел вас кликнуть.
– Сейчас курево возьмем, – кивнул Олег, – и сразу за тобой. Иди…
– Берите, да потопали, – проворчал Емельян.
– Какое курево? – шепотом спросил брата Василий.
– Пистолеты берем. Идти надо, но хрен его знает, что он надумал.
– Как иконы-то посмотреть? – тихо спросил Штейн.
– Вечерком, – отозвался Филимон. – Он всегда вечером в купель ходит, с полчаса там обычно бултыхается. Вот тогда и посмотришь.
– А зачем он Торовых зовет?
– Узнаем.
– Доброго вам здоровья, Лука Демьянович, – кивнул вошедший первым Василий.
– И вам не хворать, – ответил тот. – Мне вот что знать хочется: зачем Василию, это я про брата, иконы понадобились? Я вас спрашиваю потому, что вы тоже вроде как иконами интересовалися. Помните, говорили, что Гришка Натку и увел из-за икон. А тут сестренка Гришкина появилась, и вы до нее хаживали. Так что скажете, племяши?
– А чего говорить-то? – пожал плечами Василий. – Дядьки Василия сыновья этим делом занимаются. А стоят доски очень прилично. Вот и сестра Гришкина тоже про них спрашивала. Правда, ей желательно глянуть, чтоб оценку дать верную.
– Только для этого? – уставился на него немигающими глазами Лука Демьянович.
– Так она говорила, – поддержал брата Олег.
– А что, – кивнул Лука Демьянович, – надобно узнать, что за богатство я имею. Надо будет показать этой бабенке иконы. Как ее кличут-то?
– Надька, – ответил Олег. – Фамилию не знаем. Если незамужняя, значит, Постанова, как у Гришки покойного.
– А чего вы не подмогли Григорию, когда Ванька с вертолета на крышу прыгнул? – усмехнулся Лука Демьянович.
– Да вы же говорили, чтоб не влезали, – обиженно напомнил Олег.
– Пожалел вас. Он бы вас обоих убил. А у речки не стал Иван кровь проливать, сына постеснялся. – Старик рассмеялся. – И ведь придумал, злыдень, – под лед вместе с бабой неверной нырнул. Ее нашли, а его до сих пор мертвым объявить не могут.
– Так звать вам Надежду или нет? – спросил Василий.
– Надобно будет, сам кликну. А вы вот что, племяши мои милые, ежели голову мне дурить мыслите, зазря надеетесь. Я старый, но из ума не выжил. И с вас шкуру спущу, ежели прознаю, что обмануть решили. Пошли вон!
Братья вышли.
– Филимон Лукич, – приоткрыв дверь бани, негромко позвал длинноволосый парень, – до вас сообщение имею.
– Ну что там, Песец? – спросил Филимон.
– К Луке Демьяновичу Торовы приходили, – Песец вошел, – и баба приехала, сестра Гришки Постанова.
– И что?
– Так она придет к Луке Демьяновичу смотреть иконы. Торовы говорили, что сестра Гришкина…
– Когда она придет? – перебил его Филимон.
– Не знаю.
– Что за баба? – спросил Штейн.
– Сестра убитого любовника жены Денова, Людоеда. Он из лагеря бежал…
– Надо опередить ее, – перебил его Штейн.
– Гришка тоже виды имел на иконы, – кивнул Филимон. – Поэтому и соблазнил бабу Денова.
– Ее нельзя отпускать, – зло проговорил Штейн.
– Держи, Песец! – Филимон сунул в карман Песца пятьдесят долларов.