Страница:
– Что, уже за мной? – вызывающе спросила идущая от колонии Алла.
– Спокойно, Вера, – проходя мимо, прошептала Чепурных.
– Встретимся в другом месте – не убежишь, – насмешливо проговорила ей вслед Алла.
– Чай послали на экспертизу, – сообщил Алин. – Я тут мужиков поспрашивал, так они говорят, что в цех заходили двое – Куст и Ломик. Отморозки, те еще типы. Так вот, один из них перед этим крикнул, что тебя зовут. Ты вышел, и кто-то из них, кажется, Ломик, заскочил в учетку. Был там недолго. Оба ходят под чехом, под Исмаилом. Помнишь, когда ты в отряд пришел после этапа, трое чехов приходили? Там был Исмаил. Они о тебе у завхоза спрашивали. Я сейчас это вспомнил.
– Ты когда в Чечне был? – спросил Борис.
– В девяносто шестом, – помолчав, ответил Евгений. – На Минутке осколок в спину поймал. Год госпиталей. Потом запил, морду охраннику в баре разбил и ментам двоим всыпал. Дали три года. Сбежал. Добавили еще два и сюда. Сейчас…
– Бежать больше не хочешь? – перебил его Борис.
– Нет. Мать надо живой застать. Тут амнистия немного помогла, год скинули. И обещали по УДО выпустить. Поэтому работаю и не нарушаю.
– Ладно! – кивнул Борис и поинтересовался. – А Ломик в каком отряде?
– Значит, отравили, – пробормотал Седых. – Черт возьми, похоже, Вулич – сплошная проблема. И кому же так понадобилась его смерть? Заводить дело не стоит. Снова комиссии поедут одна за другой. Крысиный яд… Где его можно взять в зоне? Хотя сейчас тут можно найти все, что угодно.
– Здравствуйте, – обратился стоящий рядом с Вуличем Алин к проходившей мимо Вере.
– Здравствуйте, – ответила она.
– Добрый день, – негромко проговорил провожавший ее взглядом Борис. – Кто это?
– Врач-терапевт.
– Это она была у вахты?
– Да.
– Человеческие глаза… Значит, не показалось. Странно, но и в зоне можно увидеть взгляд человека. Не ожидал… А она красивая… – Борис вздохнул.
– Единственная, кто действительно может называть себя медиком, – заметил Евгений. – Муж ее, начальник медчасти, тот еще тип. Базаров про Веру Георгиевну море! Тут врач-невропатолог есть, Либертович. Так базарят, вроде любовники они. Хотя посмотришь на этого Либертовича, и сразу понятно, что она его на пушечный выстрел не подпустит. С мужем, кстати, говорят, живет хорошо. А что это ты вдруг?
– Да ничего. Просто приятно удивлен. Думал, что тюремщиками рождаются. Взгляд надменный, с долей подозрительности, но вкрадчивый голос, когда нужно что-то выяснить, однако в большинстве случаев командный тон. А тут вдруг увидел человеческий взгляд и услышал ее голос. Женщина красивая. Фигура, ноги… – Он засмеялся. – Все, что-то меня понесло!..
– Строит из себя, – выходя из поликлиники, проворчала плотная рыжеволосая женщина. – Ей посочувствовали, а она…
– Да хватит, Рита, – остановила ее невысокая толстушка. – Вера вся из себя такая, – покрутила она задом, – недотрога и уж больно интеллигентная. И не боится по палатам одна ходить. Я, например, стараюсь никогда не оставаться с зэками наедине. А то кто знает, что у них на уме… Где же Вячеслав Андреевич? – посмотрела она на дверь.
– Идет-то как, – кивнула вслед Вере плотная. – Задницей вертит. А потом вроде кидаются на нее. Например…
– Да вам бояться этого совершенно не стоит, – перебил ее подошедший Борис. – Даже если вы останетесь в колонии единственной женщиной, а это относится и к вам, – кивнул он второй медсестре, – ваша безопасность будет стопроцентной. А если вам укоротить юбки, произойдет массовый побег. Мужики просто не вынесут подобного зрелища!..
– Он жив! – ударив Куста в лоб основанием ладони, процедил Исмаил. – Вот что, суки позорные, я вас обоих раком поставлю, твари! – Он ударил Ломика ногой в пах. Тот, скрючившись, осел.
– Да ты что, Исмаил, – испугался Куст, – мы же ему…
– Его из больнички в изолятор потащили! – отрезал чеченец. – Что-то там с медсестрами у него вышло.
– Да честное слово, – усмехнулся немолодой мужчина, – ничего такого он и не говорил. Просто обеих задело, что произойдет массовый побег, если… – Не договорив, он рассмеялся. – И придумал же такое! – Отвернувшись в сторону, дежурный тоже улыбнулся. – Так что ни за что вы мужика на пятнашку определили.
– Вячеслав Андреевич, – спросил дежурный, – как его состояние? Можно ему находиться…
– А вы думаете, Заева это остановит? – перебил его фельдшер. – Даже если нельзя. Не любит наше начальство иронии в адрес своих служащих. Но я бы не дал разрешения на помещение его в ШИЗО.
– Кто по масти? – поинтересовался прапорщик.
– Мужик, – усмехнулся Вулич.
– Значит, к браткам не пойдешь? – спросил контролер.
– Мне все равно, – равнодушно отозвался Борис.
– А лихо ты этих баб на место поставил, – неожиданно подмигнул ему прапорщик и, оглянувшись, сунул Борису в карман пачку «Примы». Старший сержант, посмотрев в глазок, открыл дверь камеры. Вулич вошел.
– Здорово, – кивнул он находившимся в камере штрафного изолятора заключенным.
– Привет, – ответил мужчина в наколках на голом торсе.
– Афган! – воскликнул сидевший в углу небритый. – Приветик! Быстро же мы с тобой в ШИЗО попали. Тебя за кой хрен?
– Да ни за что, – усмехнулся Борис. – Растолковал двум особам разницу между ними и настоящими женщинами.
– Да откуда они здесь? – усмехнулся сидевший у стены Котов. – Здесь, как и везде, шкурье одно. Меня сюда сучка запихала из больнички. Глазки строила, задом виляла, а я ей и…
– Опачки! Значит, ты Кот? – Борис шагнул к нему.
– И что дальше? – Кот лениво поднялся.
– Слушай меня внимательно, жаба! – сказал Борис. – Это тебе от меня! – Короткий удар в солнечное сплетение согнул Олега. – Это от доктора! – Основанием ладони он ударил его по макушке. Кот шлепнулся на бетонный пол и взвыл от боли. Дверь камеры распахнулась.
– А ну прекратить! – крикнул капитан с повязкой дежурного. – Вулич, на выход! Кто тебя? – подойдя к пытавшемуся вздохнуть Котову, спросил капитан.
– Да просто поперхнулся…
Капитан вышел вслед за Борисом, и прапорщик хлопнул железной дверью.
– Вовремя менты появились, – процедил Котов. – Я бы эту суку…
– Тормози, Кот, – остановил его небритый. – Предъявить Афгану ты сам ничего не можешь. Ты, в натуре, в больничке косяком спорил. Конечно, Вулич зря тебя товарнул, но…
– Я ему устрою! – прошипел Кот.
– Кому же ты так дорогу перешел? – дав закурить Вуличу, спросил Седых.
– Без понятия, – покачал головой Борис.
– Кто заходил в твою каптерку?
– Я никого не видел.
– Знакомые по свободе у тебя здесь есть?
– Никого не встречал.
– А за что Котову врезал?
– Морда не понравилась. У вас такое бывает? – Вулич улыбнулся. – У меня иногда случается. Да теперь хоть за дело пятнашку получу. А то ведь…
– Не надо так с нашими женщинами разговаривать. Они, конечно, больше, чем надо, на тебя нагрузили, но…
– Извините, гражданин начальник, где вы тут женщин увидели?
– А Веру Георгиевну ты, значит, настоящей женщиной считаешь?
– Я не вправе судить о ней. Но она помогла мне у вахты, вот и все. Да я просто не удержался, настроение паршивое было.
– Как здоровье? Отрава не беспокоит?
– Да вроде нет.
– Слушай, – закурив, проговорил Седых. – На суде, в последнем слове, ты сказал коротко и ясно: я хотел, чтоб меня убили. Ты просто подставился. Даже следствие это отметило. Почему?
– Знаете, гражданин начальник, вы не поп, а я не на исповеди. Но уверяю, что сейчас я не хочу погибнуть. У меня другие планы.
– Сбежать желания нет?
– Если появится, вы об этом узнаете первым.
– Надеюсь, что я узнаю раньше. Но бежать не советую. Даже если сможешь уйти с зоны, далеко не убежишь. Постов везде понатыкано много. И берут они жестко. Тебе повезло, что не зона тебя брала. А то бы…
– Не надо пугать, капитан, – улыбнулся Борис. – Вы меня вызвали из-за отравления, а теперь…
– Иди. Я думал, ты мне что-то объяснишь, ведь тебя пытались убить. Хотя, может, ты сам отравился?
Борис засмеялся.
– Забери, – кивнул капитан заглянувшему в кабинет контролеру.
– В ту же камеру? – спросил тот.
– Котова оттуда переведи, – решил Седых. – Хотя стоп. Веди Вулича в одиночку.
– Номер люкс, – рассмеялся Борис.
– И фельдшеру его покажите, – сказал капитан.
– Подождите, – удивилась Вера, – как это в шизо? Он…
– Его здоровье в порядке! – отрезал Заев. – И кстати, причиной его грубости медсестрам стали вы, Вера Георгиевна.
– Я? – хмыкнула она.
– Да не было там никакой грубости, – улыбнулся Вячеслав Андреевич. – Я все слышал. Просто Полина и Брошнева позволили себе нелестные замечания в адрес врача Чепурных. А Вулич высказал свою точку зрения. И кстати, я с ним согласен. – Он засмеялся.
– Вы позволяете себе много лишнего, – строго одернул его начальник колонии.
– Не вам судить, товарищ майор, – спокойно отозвался фельдшер. – Вы несправедливо дали Вуличу пятнадцать суток. Я слышал весь разговор, он не сказал ничего такого, что тянуло бы даже на лишение передачи. Хотя…
– Все, – недовольно бросил Заев, – можете идти. А вы, Вера Георгиевна, все-таки не конфликтуйте с коллективом.
– Это коллектив почему-то пытается конфликтовать со мной, – рассмеялась она. – Хотя вот Вячеслав Андреевич тоже часть коллектива.
– Самая большая часть, – заметил фельдшер.
– Вулич – опасный преступник, – наставительно произнес майор.
– Для нас он осужденный, который был отравлен, – парировал Вячеслав Андреевич.
– Менты за тебя испугались, – возразил небритый. – А то снова начнут твои родственники жалобы писать.
– Что ты против меня имеешь? – шагнул к нему Котов.
– Тормозни, Кот, – предупредил его плотный молодой мужчина. – Нам твои дела шли и ехали. Но не вздумай здесь блатовать, иначе вышибем из хаты. Я серьезно говорю.
– В натуре, Кот, – поддержал его невысокий парень, – не блатуй, а то и нарваться можешь.
– Ну вот и номер люкс. – Борис сел на пол. – Кто же меня отравить хотел? Надо будет этого Куста прижать. Исмаил, – вспомнил он слова небритого, – чеченец. С ним я не пересекался. Странно… Ладно, выйду – Куста прижму и все узнаю.
– Подождите, Вячеслав Андреевич, – вздохнула Вера, – значит, Вулич из-за меня…
– Из-за себя, – улыбнулся фельдшер. – Вы как раз вышли, а они курили вдвоем. Ну а тут и дамы появились. Уж больно вы задели их тогда, когда они так хотели вам посочувствовать, и стали недовольство высказывать вам вслед. А Вулич вмешался. Ну а дамы бросились на вахту и написали рапорта. Написали, конечно, по-своему, но я все слышал и впервые за время работы принял сторону осужденного, но это ничего не изменило. Однако я доволен, что так поступил. И вот что, Вера Георгиевна, не уделяйте Вуличу чрезмерно много внимания, иначе…
– Перестаньте, Вячеслав Андреевич, – засмеялась она. – Все эти трюки мы знаем. Когда Вулич выйдет из изолятора, он придет на прием. Все-таки я лечила его. И наверняка начнет искать сочувствия…
– А вот здесь я с вами не согласен. Однако все-таки интересно, кто его мог отравить? Хотя он на удивление быстро пришел в себя.
– Доза совсем маленькая. К тому же он выпил много жидкости и вызвал рвоту. Помогло ему то, что утром он ничего не ел. Неужели его действительно пытались отравить?
– Это дело оперативной части. Ну ладно, а как вы съездили?
– Неплохо. Были медики из пяти управлений. Тема одна и та же. А кроме того, я повидала свою школьную подругу. Потом мы вместе учились в институте. Я вышла замуж и уехала с Виктором сюда. Знаете, поначалу было страшно и в то же время очень интересно. Но я не ожидала, что порой будет так противно.
– Понимаю. Я мужик и то все это испытал. Знаете, я бы свою жену сюда работать не привел. Хотя если бы…
– Я боялась, что Вулич отравился в столовой, – сменила тему Вера.
– Я тоже очень не хотел наплыва больных с отравлением, – ответил фельдшер.
– Ну, – Седых кивнул стоявшему в двери Кусту, – проходи и садись.
Тот, облизнув пересохшие губы, несмело шагнул вперед и сел на стул.
– Знаешь, – сказал начальник оперативной части, – я вот думал, что с тобой делать? Отдать Вуличу? Или…
– Нет! – испуганно перебил его Куст.
– Чифирнешь? – спросил капитан.
– Слушай сюда, гнида! – Бармин подошел вплотную к сжавшемуся на стуле Ломику. – Или колись, или я тебе такую жизнь устрою!..
– Да не знаю я ничего, – покачал головой тот. – Какая отрава?
– Ну вот что! – Схватив за грудки, майор рывком поставил его на ноги. – Тебя видели в…
– Я тут ни при чем! – закричал Ломик.
– Так и пиши, – кивнул Седых. – Ты думал, что это какая-то шутка, слабительное. Порошок принес Горохов. Написал? Хорошо… А где он, кстати, его взял?
– У мастера, – ответил Кустов.
– Да не при делах я! – кричал Ломик, которого двое контролеров вытаскивали из кабинета начальника режимной части. – Сукой буду, начальник!
– Кустов раскололся. – В кабинет вошел Седых. – Надо брать мастера сварщиков. Он сейчас числится кладовщиком на складе и продал крысиный яд за два самодельных браслета и выкидной нож. Его фамилия Сухариков.
– Точно?
– Вот показания. – Седых положил на стол исписанные листки.
– Что делать будем? – прочитав, спросил Бармин.
– На тюремный режим всю троицу. А вот возбуждать ли дело…
– Пусть прокуратура решает, – перебил его Бармин. – Все-таки они пытались убить, так что заводим дело.
– Тоже верно, – согласился Седых. – Тут все о комиссии из столицы говорят. Я вот и думаю, как бы нам это не подпортило…
– Наоборот. Предотвратили убийство. Разоблачили преступника из вольнонаемных, оборотня на чистую воду вывели. – Бармин рассмеялся.
– Уж тебе ли не знать, оборотней у нас хватает, – хмыкнул Седых.
– Ну-ну! – усмехнулся Бармин. – Если с умом, то и не оборотень вовсе.
– А почему Котова раскручивать не стали? И сестра его сразу приехала. Ты, наверное, себе в карман что-то положил?
– Перестань, Владимир. Коньяк вместе пили.
– Заев французский пил, – усмехнулся Седых.
– Все это мелочи. А вот Вулич… черт бы его побрал! Следствие продолжается. Поэтому и надо передать это дело в руки прокуратуре. А то у нас будут неприятности. Узнает следователь, и, считай, мы крупно влипли.
– Тьфу ты! А я как-то об этом и не подумал. Действительно, могут быть неприятности. Но, как я понял, ты Горохова не расколол?
– Молчит, сучий потрох. А ты-то как Кустова кольнул?
– Да я его уверил, что он чистым будет, но пойдет со всеми вместе. Его по запарке запихают в хату к блатным. И они из него половину выбьют. Он сразу пойдет в отказ. А значит, наш договор расторгнут.
– Ты тот еще лис, – добродушно поддел его Бармин.
– А Чепурных вроде как неровно дышит в сторону Вулича, – неожиданно сменил тему капитан.
– Перестань! – Бармин махнул рукой. – Вот ты в ее сторону очень даже неравнодушно поглядываешь. Предупреждаю, Витька мужик спокойный, но коснется дела – физиономию враз попортит. Он за нее кому хошь башку отвернет. Она ведь, как декабристка, с ним в глухомань поехала. Сам понимаешь, здесь не каждый мужик выдержит. Ну ладно наши бабы, на них воду возить можно. Они вполне вписываются в это дерьмо. А Чепурных – дама утонченная, да и, что говорить, красивая. Когда приехала Элеонора, зубничка, мы и то все в шоке были. Тоже баба видная. А Чепурных настоящая женщина. Так что не мути воду насчет Вулича. Он по-мужски поступил. Фельдшер же рассказал, как дело было. А Заев его от греха сунул в изолятор. Не думал, что мы найдем…
– Не поэтому, – возразил Седых, – а чтобы бабы визг не подняли. Они из зависти о Чепурных говорили. А Вулич вмешался. Все-таки есть в нем что-то особенное.
– Вот это и плохо, – пробормотал Бармин – Чувствую, попортит он нам кровь. Сам по себе живет и близко никого не подпускает. За ним глаз да глаз нужен.
– Авантюрист, – покачал головой Седых.
– «Я хотел, чтоб меня убили», – вспомнил Бармин слова Вулича. – Короткое последнее слово. Я дважды перечитывал дело. Особенно там, где говорится о побеге. Лихо ушли. А столовая у нас возле запретки. Как только что-то в его поведении покажется подозрительным, надо его упаковывать в БУР. Я строго-настрого приказал обращать внимание на малейшие детали. Хорошо еще, реки рядом нет.
– Как здоровье? – заглянул в открытую кормушку Вячеслав Андреевич.
– Бывает лучше, – ответил сидящий на полу под зарешеченным окном Борис.
– Вот таблетки, – фельдшер протянул лекарство, – прими.
– Спасибо. – Борис взял три таблетки, сунул в рот и запил водой из-под крана.
– Будь здоров, – подмигнул ему фельдшер и захлопнул кормушку.
– Что-то ты, Андреевич, впервые к зэку доброжелательно настроен, – усмехнулся контролер.
– Куст! Сука! – надрывно орал Горохов. – Сдал, паскудина?! Я тебя, пес комолый, достану!
– Слышь, Кустик, – посмотрел на стоявшего у двери Куста сутулый детина, – выходит, ты стукач.
– Да вы чё, мужики, – испуганно забормотал тот. – Я…
Коренастый парень, заметив кивок сидевшего в углу пожилого мужчины с выколотыми на груди тремя богатырями, поднялся и подошел к двери. Еще двое, переглянувшись, усмехнулись. Куст, увидев это, отчаянно закричал:
– Начальник!
Коренастый ударом локтя в живот согнул его и толкнул к двоим парням. Те, заломив Кусту руки, уткнули его лбом в бетонный пол и стянули с него штаны. Коренастый, встав перед дверью, загородил глазок.
– Давай, Пан, – кивнул исколотому толстяку один из парней. Тот, оскалясь, взглянул на пожилого и стянул с себя штаны.
– Собаки поганые! – раздался громкий голос в дежурке шизо. – Гяуры! Я вашу родню, псы, сделаю! – Трое контролеров с трудом удерживали рвущегося Исмаила. – Я вам, шакалы, устрою Буденновск!
Худощавый дежурный ударил его кулаком в живот. Словно подавившись, чеченец повис на руках контролеров. Его швырнули на пол и, застегнув наручники, стали бить ногами.
– Отставить! – рявкнул дежурный. – В камеру в браслетах, но не бить!
– Уж больно ты добрый, Владимир Семенович! – покачал головой плотный контролер. – Может, его в хату к мужикам? – усмехнулся он. – Там четверо в Чечне воевали.
– В одиночку! – Дежурный быстро вышел.
– Во, блин, – пробормотал старший сержант. – Первый раз увидел, как Пепеляев зэка ударил.
– У него племянника в Гудермесе убили, – объяснил плотный прапорщик. – Он чеченцев на дух не переносит.
– А кто их переносит? – проворчал старший сержант. – Только начальство иногда им поблажку дает.
– Шакалы! – снова заорал Исмаил. – Я ваших…
– Заткнись, дух! – Прапорщик ударил его ногой в живот. Подхватив чеченца под руки, контролеры потащили его по гулкому коридору.
– Давай нам чеха! – кричали в одной камере.
– Менты позорные! – орали в другой. – Беспредел голимый!
– Прокурора! – требовали из третьей.
– Бей чехов! – скандировали в конце коридора.
– Похоже, Исмаила притащили, – вслушиваясь в шум, прошептал Борис. – Хотелось бы с ним поговорить.
– Шакалы! – послышался крик. – Я всю вашу родню уделаю!
Дверь соседней камеры захлопнулась.
– Тоже номер люкс выписали… – Борис, разгоняя дым рукой, быстро потушил сигарету.
– Как настроение? – открыв кормушку, заглянул прапорщик.
– На большой, – ответил Вулич.
– Твой заказчик по соседству, – кивнул налево контролер.
– Может, посадишь меня к нему на минутку? – усмехнулся Вулич.
– С удовольствием бы, но нельзя. Какого хрена он тебя травануть хотел?
– Без понятия.
– А ты зря за врачиху заступился, – неожиданно сказал контролер. – Уж больно она из себя…
– Закрой пасть, мент! – зло перебил его Борис.
– Чего? – опешил тот. – Да я тебя…
– Заходи, гостем будешь! – Вулич засмеялся.
– Ну, гнида, – пообещал контролер, – ты свое получишь! – Он с силой захлопнул кормушку.
– Все нормально, папа, – сообщила по сотовому Алла. – Я его видела. Он сейчас в изоляторе. Пятнадцать суток с переводом в ПКТ, это помещение камерного типа. Ну, если по-другому, тюрьма в тюрьме.
– Кому ты объясняешь? – усмехнулся отец. – Проблем не было?
– Сначала были, а потом все удалось решить с начальником.
– Молодец, дочь. Возвращайся. А об этой врачихе узнала что-нибудь?
– Конечно. Она здесь вместе с мужем. Сын у них пяти лет, но он живет у матери мужа. Честная. Конечно, Олег сам виноват, поэтому отсидит в ПКТ до конца срока.
– Черт с ним! Главное – не раскрутят. А ты возвращайся. В Кирове не задерживайся, тебе надо будет отправляться в Китай. Что-то поставки задерживают.
– Я прилечу самолетом.
– Самолетом не стоит, бьются частенько. К тому же надо разобраться с этой девчонкой и ее папаней. Заскочи к Кощею, пусть все решит.
– Хорошо. Но будет лучше, если ты позвонишь и он встретит меня в Кирове.
– Тоже верно, – согласился отец.
Глазов
– И когда ты домой поедешь? – помешивая ложкой в кастрюле, спросила пожилая женщина.
– Не знаю, – вздохнула девушка, за которую в Красноярске заступилась Вера. – Отец сказал, когда все наладится, он меня вызовет.
– А что у него там случилось-то?
– Да он свой прииск открыть хочет, а один человек считает, что все вокруг принадлежит ему. Он собирается у папы все забрать. А папа это месторождение два года искал по старым картам.
– Ну и Бог с ним, с месторождением этим, голова-то, чай, дороже. Мать твою похоронил и самому неймется. Она тоже чересчур честная была, а сейчас все деньги решают. Есть они – завсегда правой будешь. А нет, так и сиди молчком, рот не раскрывай… Слушай-ка, Томка, а у тебя жених имеется?
– Нет, – покрывшись румянцем, ответила девушка. – Я хочу закончить институт, а уж потом…
– Так и останешься в девках. Пока молодая, надобно мужа искать. Сейчас вон сколько вокруг мужиков богатых. А ты девка справная и, значит, запросто можешь удачно замуж выйти.
– Я, бабушка, по любви хочу.
– По любви счастливой сейчас не будешь. Вона твой отец, Колька, всю жизнь честный, и что у него есть? Да ничего. Уехал в Красноярск, на работу хорошую устроился. А там, видите ли, деньги отмывают. Сейчас, значит, хочет золото мыть. Намоет себе на гроб!.. – Женщина вздохнула.
– Бабушка, почему ты постоянно папу ругаешь?
– Да потому что только за него сердце и болит… А вон и дед идет, – увидела она в окно седобородого старика с двустволкой за плечом. – Тоже всю жизнь так и прожили на окраине. Егерь он. Уж пора бы сидеть в квартире и в ванне купаться, а мы до сих пор воду на себе таскаем.
– Все ворчит бабулька? – войдя, подмигнул внучке дед. – Но все-таки она у нас самая лучшая. Обедать когда будем?
Красноярск
– Ну что ж, – усмехнулся капитан милиции. – Значит, Лепень и Ростик свое получили. Они стукачами у Пискунова были. Уж не он ли их и сделал?
– Да хорош тебе, Порохов, – остановил его майор. – Давай теперь все на Пискуна грузить. Он просто…
– Да не все так просто, – возразил вошедший в кабинет следователь прокуратуры. – Судя по всему, за Пискуновым и его помощниками не один труп. Они не ожидали, что придется уходить в темпе. Обыски дали результат. Помните убийство садовода Анина? Найден лист с планом дома и маршрутом Анина. И крестик как раз на том перекрестке, где он и был убит. План нашли в квартире Костюкова. При обыске у Рожкова обнаружена винтовка СВД, из которой застрелили Коровина, предпринимателя. Кстати, он обращался к нам за защитой. Так что подозреваемые теперь есть. Брать надо этих сволочей.
– Но мы, конечно, этого не желаем, – криво улыбнулся капитан.
– А что там с Семеновым и Торокиным? – спросил плотный оперативник.
– Ничего. Оба дали показания, вины их нет. Они ничего не нарушили, просто исполняли приказ начальника. Сейчас пытаемся установить девушку, на которую напал Котов. К сожалению, о ней ничего не известно. Коллеги из Кирова будут беседовать с приславшей письмо женщиной. Побольше бы таких. Благодаря ей и выяснили причастность этих сволочей к двум убийствам.
– Нормально! – процедил полный майор. – Сотрудники железнодорожной милиции – киллеры. – Он выругался.
– Что? – Пискунов вскочил. – Что ты сказала? – Выслушав, он обессиленно сел. – Мама моя дорогая!..
– Что там еще? – спросил, отжимаясь от пола, Костюков.
– Убью, псы! – Отбросив сотовый, майор выхватил пистолет.
– Ты чего?! – Рожков выставил перед собой руки и вжался в спинку дивана. Костюков прыгнул за стоявший у стены шкаф.
– В ваших квартирах был обыск. У Рожкова нашли план убийства Анина, а у тебя, – Пискунов ткнул стволом в сторону Костюкова, – винтовку! Псы! Теперь мы разыскиваемые убийцы. Суки!
– Убери ствол! – попросил Рожков.
– Почему не уничтожили вещдоки?! – Пискунов опустил руку с пистолетом.
– Да кто же думал, что так получится? – осторожно выглядывая из-за шкафа, пробормотал Константин. – Винтовка, думал, еще пригодится. Нам же Король за Азова обещал…
– Хана нам! – Пискунов рухнул в кресло. – Теперь точно хана.
– Да ничего не случится. – Рожков подошел к майору. – Успокойтесь, Юрий Антонович. Ну что теперь делать? Надо работать с Королем по плану. Брать у него бабки и уходить через Украину, как Костя предлагает.
– Спокойно, Вера, – проходя мимо, прошептала Чепурных.
– Встретимся в другом месте – не убежишь, – насмешливо проговорила ей вслед Алла.
– Чай послали на экспертизу, – сообщил Алин. – Я тут мужиков поспрашивал, так они говорят, что в цех заходили двое – Куст и Ломик. Отморозки, те еще типы. Так вот, один из них перед этим крикнул, что тебя зовут. Ты вышел, и кто-то из них, кажется, Ломик, заскочил в учетку. Был там недолго. Оба ходят под чехом, под Исмаилом. Помнишь, когда ты в отряд пришел после этапа, трое чехов приходили? Там был Исмаил. Они о тебе у завхоза спрашивали. Я сейчас это вспомнил.
– Ты когда в Чечне был? – спросил Борис.
– В девяносто шестом, – помолчав, ответил Евгений. – На Минутке осколок в спину поймал. Год госпиталей. Потом запил, морду охраннику в баре разбил и ментам двоим всыпал. Дали три года. Сбежал. Добавили еще два и сюда. Сейчас…
– Бежать больше не хочешь? – перебил его Борис.
– Нет. Мать надо живой застать. Тут амнистия немного помогла, год скинули. И обещали по УДО выпустить. Поэтому работаю и не нарушаю.
– Ладно! – кивнул Борис и поинтересовался. – А Ломик в каком отряде?
– Значит, отравили, – пробормотал Седых. – Черт возьми, похоже, Вулич – сплошная проблема. И кому же так понадобилась его смерть? Заводить дело не стоит. Снова комиссии поедут одна за другой. Крысиный яд… Где его можно взять в зоне? Хотя сейчас тут можно найти все, что угодно.
– Здравствуйте, – обратился стоящий рядом с Вуличем Алин к проходившей мимо Вере.
– Здравствуйте, – ответила она.
– Добрый день, – негромко проговорил провожавший ее взглядом Борис. – Кто это?
– Врач-терапевт.
– Это она была у вахты?
– Да.
– Человеческие глаза… Значит, не показалось. Странно, но и в зоне можно увидеть взгляд человека. Не ожидал… А она красивая… – Борис вздохнул.
– Единственная, кто действительно может называть себя медиком, – заметил Евгений. – Муж ее, начальник медчасти, тот еще тип. Базаров про Веру Георгиевну море! Тут врач-невропатолог есть, Либертович. Так базарят, вроде любовники они. Хотя посмотришь на этого Либертовича, и сразу понятно, что она его на пушечный выстрел не подпустит. С мужем, кстати, говорят, живет хорошо. А что это ты вдруг?
– Да ничего. Просто приятно удивлен. Думал, что тюремщиками рождаются. Взгляд надменный, с долей подозрительности, но вкрадчивый голос, когда нужно что-то выяснить, однако в большинстве случаев командный тон. А тут вдруг увидел человеческий взгляд и услышал ее голос. Женщина красивая. Фигура, ноги… – Он засмеялся. – Все, что-то меня понесло!..
– Строит из себя, – выходя из поликлиники, проворчала плотная рыжеволосая женщина. – Ей посочувствовали, а она…
– Да хватит, Рита, – остановила ее невысокая толстушка. – Вера вся из себя такая, – покрутила она задом, – недотрога и уж больно интеллигентная. И не боится по палатам одна ходить. Я, например, стараюсь никогда не оставаться с зэками наедине. А то кто знает, что у них на уме… Где же Вячеслав Андреевич? – посмотрела она на дверь.
– Идет-то как, – кивнула вслед Вере плотная. – Задницей вертит. А потом вроде кидаются на нее. Например…
– Да вам бояться этого совершенно не стоит, – перебил ее подошедший Борис. – Даже если вы останетесь в колонии единственной женщиной, а это относится и к вам, – кивнул он второй медсестре, – ваша безопасность будет стопроцентной. А если вам укоротить юбки, произойдет массовый побег. Мужики просто не вынесут подобного зрелища!..
– Он жив! – ударив Куста в лоб основанием ладони, процедил Исмаил. – Вот что, суки позорные, я вас обоих раком поставлю, твари! – Он ударил Ломика ногой в пах. Тот, скрючившись, осел.
– Да ты что, Исмаил, – испугался Куст, – мы же ему…
– Его из больнички в изолятор потащили! – отрезал чеченец. – Что-то там с медсестрами у него вышло.
– Да честное слово, – усмехнулся немолодой мужчина, – ничего такого он и не говорил. Просто обеих задело, что произойдет массовый побег, если… – Не договорив, он рассмеялся. – И придумал же такое! – Отвернувшись в сторону, дежурный тоже улыбнулся. – Так что ни за что вы мужика на пятнашку определили.
– Вячеслав Андреевич, – спросил дежурный, – как его состояние? Можно ему находиться…
– А вы думаете, Заева это остановит? – перебил его фельдшер. – Даже если нельзя. Не любит наше начальство иронии в адрес своих служащих. Но я бы не дал разрешения на помещение его в ШИЗО.
– Кто по масти? – поинтересовался прапорщик.
– Мужик, – усмехнулся Вулич.
– Значит, к браткам не пойдешь? – спросил контролер.
– Мне все равно, – равнодушно отозвался Борис.
– А лихо ты этих баб на место поставил, – неожиданно подмигнул ему прапорщик и, оглянувшись, сунул Борису в карман пачку «Примы». Старший сержант, посмотрев в глазок, открыл дверь камеры. Вулич вошел.
– Здорово, – кивнул он находившимся в камере штрафного изолятора заключенным.
– Привет, – ответил мужчина в наколках на голом торсе.
– Афган! – воскликнул сидевший в углу небритый. – Приветик! Быстро же мы с тобой в ШИЗО попали. Тебя за кой хрен?
– Да ни за что, – усмехнулся Борис. – Растолковал двум особам разницу между ними и настоящими женщинами.
– Да откуда они здесь? – усмехнулся сидевший у стены Котов. – Здесь, как и везде, шкурье одно. Меня сюда сучка запихала из больнички. Глазки строила, задом виляла, а я ей и…
– Опачки! Значит, ты Кот? – Борис шагнул к нему.
– И что дальше? – Кот лениво поднялся.
– Слушай меня внимательно, жаба! – сказал Борис. – Это тебе от меня! – Короткий удар в солнечное сплетение согнул Олега. – Это от доктора! – Основанием ладони он ударил его по макушке. Кот шлепнулся на бетонный пол и взвыл от боли. Дверь камеры распахнулась.
– А ну прекратить! – крикнул капитан с повязкой дежурного. – Вулич, на выход! Кто тебя? – подойдя к пытавшемуся вздохнуть Котову, спросил капитан.
– Да просто поперхнулся…
Капитан вышел вслед за Борисом, и прапорщик хлопнул железной дверью.
– Вовремя менты появились, – процедил Котов. – Я бы эту суку…
– Тормози, Кот, – остановил его небритый. – Предъявить Афгану ты сам ничего не можешь. Ты, в натуре, в больничке косяком спорил. Конечно, Вулич зря тебя товарнул, но…
– Я ему устрою! – прошипел Кот.
– Кому же ты так дорогу перешел? – дав закурить Вуличу, спросил Седых.
– Без понятия, – покачал головой Борис.
– Кто заходил в твою каптерку?
– Я никого не видел.
– Знакомые по свободе у тебя здесь есть?
– Никого не встречал.
– А за что Котову врезал?
– Морда не понравилась. У вас такое бывает? – Вулич улыбнулся. – У меня иногда случается. Да теперь хоть за дело пятнашку получу. А то ведь…
– Не надо так с нашими женщинами разговаривать. Они, конечно, больше, чем надо, на тебя нагрузили, но…
– Извините, гражданин начальник, где вы тут женщин увидели?
– А Веру Георгиевну ты, значит, настоящей женщиной считаешь?
– Я не вправе судить о ней. Но она помогла мне у вахты, вот и все. Да я просто не удержался, настроение паршивое было.
– Как здоровье? Отрава не беспокоит?
– Да вроде нет.
– Слушай, – закурив, проговорил Седых. – На суде, в последнем слове, ты сказал коротко и ясно: я хотел, чтоб меня убили. Ты просто подставился. Даже следствие это отметило. Почему?
– Знаете, гражданин начальник, вы не поп, а я не на исповеди. Но уверяю, что сейчас я не хочу погибнуть. У меня другие планы.
– Сбежать желания нет?
– Если появится, вы об этом узнаете первым.
– Надеюсь, что я узнаю раньше. Но бежать не советую. Даже если сможешь уйти с зоны, далеко не убежишь. Постов везде понатыкано много. И берут они жестко. Тебе повезло, что не зона тебя брала. А то бы…
– Не надо пугать, капитан, – улыбнулся Борис. – Вы меня вызвали из-за отравления, а теперь…
– Иди. Я думал, ты мне что-то объяснишь, ведь тебя пытались убить. Хотя, может, ты сам отравился?
Борис засмеялся.
– Забери, – кивнул капитан заглянувшему в кабинет контролеру.
– В ту же камеру? – спросил тот.
– Котова оттуда переведи, – решил Седых. – Хотя стоп. Веди Вулича в одиночку.
– Номер люкс, – рассмеялся Борис.
– И фельдшеру его покажите, – сказал капитан.
– Подождите, – удивилась Вера, – как это в шизо? Он…
– Его здоровье в порядке! – отрезал Заев. – И кстати, причиной его грубости медсестрам стали вы, Вера Георгиевна.
– Я? – хмыкнула она.
– Да не было там никакой грубости, – улыбнулся Вячеслав Андреевич. – Я все слышал. Просто Полина и Брошнева позволили себе нелестные замечания в адрес врача Чепурных. А Вулич высказал свою точку зрения. И кстати, я с ним согласен. – Он засмеялся.
– Вы позволяете себе много лишнего, – строго одернул его начальник колонии.
– Не вам судить, товарищ майор, – спокойно отозвался фельдшер. – Вы несправедливо дали Вуличу пятнадцать суток. Я слышал весь разговор, он не сказал ничего такого, что тянуло бы даже на лишение передачи. Хотя…
– Все, – недовольно бросил Заев, – можете идти. А вы, Вера Георгиевна, все-таки не конфликтуйте с коллективом.
– Это коллектив почему-то пытается конфликтовать со мной, – рассмеялась она. – Хотя вот Вячеслав Андреевич тоже часть коллектива.
– Самая большая часть, – заметил фельдшер.
– Вулич – опасный преступник, – наставительно произнес майор.
– Для нас он осужденный, который был отравлен, – парировал Вячеслав Андреевич.
* * *
– В одиночку сунули, – усмехнулся Котов. – Испугался солдатик.– Менты за тебя испугались, – возразил небритый. – А то снова начнут твои родственники жалобы писать.
– Что ты против меня имеешь? – шагнул к нему Котов.
– Тормозни, Кот, – предупредил его плотный молодой мужчина. – Нам твои дела шли и ехали. Но не вздумай здесь блатовать, иначе вышибем из хаты. Я серьезно говорю.
– В натуре, Кот, – поддержал его невысокий парень, – не блатуй, а то и нарваться можешь.
– Ну вот и номер люкс. – Борис сел на пол. – Кто же меня отравить хотел? Надо будет этого Куста прижать. Исмаил, – вспомнил он слова небритого, – чеченец. С ним я не пересекался. Странно… Ладно, выйду – Куста прижму и все узнаю.
– Подождите, Вячеслав Андреевич, – вздохнула Вера, – значит, Вулич из-за меня…
– Из-за себя, – улыбнулся фельдшер. – Вы как раз вышли, а они курили вдвоем. Ну а тут и дамы появились. Уж больно вы задели их тогда, когда они так хотели вам посочувствовать, и стали недовольство высказывать вам вслед. А Вулич вмешался. Ну а дамы бросились на вахту и написали рапорта. Написали, конечно, по-своему, но я все слышал и впервые за время работы принял сторону осужденного, но это ничего не изменило. Однако я доволен, что так поступил. И вот что, Вера Георгиевна, не уделяйте Вуличу чрезмерно много внимания, иначе…
– Перестаньте, Вячеслав Андреевич, – засмеялась она. – Все эти трюки мы знаем. Когда Вулич выйдет из изолятора, он придет на прием. Все-таки я лечила его. И наверняка начнет искать сочувствия…
– А вот здесь я с вами не согласен. Однако все-таки интересно, кто его мог отравить? Хотя он на удивление быстро пришел в себя.
– Доза совсем маленькая. К тому же он выпил много жидкости и вызвал рвоту. Помогло ему то, что утром он ничего не ел. Неужели его действительно пытались отравить?
– Это дело оперативной части. Ну ладно, а как вы съездили?
– Неплохо. Были медики из пяти управлений. Тема одна и та же. А кроме того, я повидала свою школьную подругу. Потом мы вместе учились в институте. Я вышла замуж и уехала с Виктором сюда. Знаете, поначалу было страшно и в то же время очень интересно. Но я не ожидала, что порой будет так противно.
– Понимаю. Я мужик и то все это испытал. Знаете, я бы свою жену сюда работать не привел. Хотя если бы…
– Я боялась, что Вулич отравился в столовой, – сменила тему Вера.
– Я тоже очень не хотел наплыва больных с отравлением, – ответил фельдшер.
– Ну, – Седых кивнул стоявшему в двери Кусту, – проходи и садись.
Тот, облизнув пересохшие губы, несмело шагнул вперед и сел на стул.
– Знаешь, – сказал начальник оперативной части, – я вот думал, что с тобой делать? Отдать Вуличу? Или…
– Нет! – испуганно перебил его Куст.
– Чифирнешь? – спросил капитан.
– Слушай сюда, гнида! – Бармин подошел вплотную к сжавшемуся на стуле Ломику. – Или колись, или я тебе такую жизнь устрою!..
– Да не знаю я ничего, – покачал головой тот. – Какая отрава?
– Ну вот что! – Схватив за грудки, майор рывком поставил его на ноги. – Тебя видели в…
– Я тут ни при чем! – закричал Ломик.
– Так и пиши, – кивнул Седых. – Ты думал, что это какая-то шутка, слабительное. Порошок принес Горохов. Написал? Хорошо… А где он, кстати, его взял?
– У мастера, – ответил Кустов.
– Да не при делах я! – кричал Ломик, которого двое контролеров вытаскивали из кабинета начальника режимной части. – Сукой буду, начальник!
– Кустов раскололся. – В кабинет вошел Седых. – Надо брать мастера сварщиков. Он сейчас числится кладовщиком на складе и продал крысиный яд за два самодельных браслета и выкидной нож. Его фамилия Сухариков.
– Точно?
– Вот показания. – Седых положил на стол исписанные листки.
– Что делать будем? – прочитав, спросил Бармин.
– На тюремный режим всю троицу. А вот возбуждать ли дело…
– Пусть прокуратура решает, – перебил его Бармин. – Все-таки они пытались убить, так что заводим дело.
– Тоже верно, – согласился Седых. – Тут все о комиссии из столицы говорят. Я вот и думаю, как бы нам это не подпортило…
– Наоборот. Предотвратили убийство. Разоблачили преступника из вольнонаемных, оборотня на чистую воду вывели. – Бармин рассмеялся.
– Уж тебе ли не знать, оборотней у нас хватает, – хмыкнул Седых.
– Ну-ну! – усмехнулся Бармин. – Если с умом, то и не оборотень вовсе.
– А почему Котова раскручивать не стали? И сестра его сразу приехала. Ты, наверное, себе в карман что-то положил?
– Перестань, Владимир. Коньяк вместе пили.
– Заев французский пил, – усмехнулся Седых.
– Все это мелочи. А вот Вулич… черт бы его побрал! Следствие продолжается. Поэтому и надо передать это дело в руки прокуратуре. А то у нас будут неприятности. Узнает следователь, и, считай, мы крупно влипли.
– Тьфу ты! А я как-то об этом и не подумал. Действительно, могут быть неприятности. Но, как я понял, ты Горохова не расколол?
– Молчит, сучий потрох. А ты-то как Кустова кольнул?
– Да я его уверил, что он чистым будет, но пойдет со всеми вместе. Его по запарке запихают в хату к блатным. И они из него половину выбьют. Он сразу пойдет в отказ. А значит, наш договор расторгнут.
– Ты тот еще лис, – добродушно поддел его Бармин.
– А Чепурных вроде как неровно дышит в сторону Вулича, – неожиданно сменил тему капитан.
– Перестань! – Бармин махнул рукой. – Вот ты в ее сторону очень даже неравнодушно поглядываешь. Предупреждаю, Витька мужик спокойный, но коснется дела – физиономию враз попортит. Он за нее кому хошь башку отвернет. Она ведь, как декабристка, с ним в глухомань поехала. Сам понимаешь, здесь не каждый мужик выдержит. Ну ладно наши бабы, на них воду возить можно. Они вполне вписываются в это дерьмо. А Чепурных – дама утонченная, да и, что говорить, красивая. Когда приехала Элеонора, зубничка, мы и то все в шоке были. Тоже баба видная. А Чепурных настоящая женщина. Так что не мути воду насчет Вулича. Он по-мужски поступил. Фельдшер же рассказал, как дело было. А Заев его от греха сунул в изолятор. Не думал, что мы найдем…
– Не поэтому, – возразил Седых, – а чтобы бабы визг не подняли. Они из зависти о Чепурных говорили. А Вулич вмешался. Все-таки есть в нем что-то особенное.
– Вот это и плохо, – пробормотал Бармин – Чувствую, попортит он нам кровь. Сам по себе живет и близко никого не подпускает. За ним глаз да глаз нужен.
– Авантюрист, – покачал головой Седых.
– «Я хотел, чтоб меня убили», – вспомнил Бармин слова Вулича. – Короткое последнее слово. Я дважды перечитывал дело. Особенно там, где говорится о побеге. Лихо ушли. А столовая у нас возле запретки. Как только что-то в его поведении покажется подозрительным, надо его упаковывать в БУР. Я строго-настрого приказал обращать внимание на малейшие детали. Хорошо еще, реки рядом нет.
– Как здоровье? – заглянул в открытую кормушку Вячеслав Андреевич.
– Бывает лучше, – ответил сидящий на полу под зарешеченным окном Борис.
– Вот таблетки, – фельдшер протянул лекарство, – прими.
– Спасибо. – Борис взял три таблетки, сунул в рот и запил водой из-под крана.
– Будь здоров, – подмигнул ему фельдшер и захлопнул кормушку.
– Что-то ты, Андреевич, впервые к зэку доброжелательно настроен, – усмехнулся контролер.
– Куст! Сука! – надрывно орал Горохов. – Сдал, паскудина?! Я тебя, пес комолый, достану!
– Слышь, Кустик, – посмотрел на стоявшего у двери Куста сутулый детина, – выходит, ты стукач.
– Да вы чё, мужики, – испуганно забормотал тот. – Я…
Коренастый парень, заметив кивок сидевшего в углу пожилого мужчины с выколотыми на груди тремя богатырями, поднялся и подошел к двери. Еще двое, переглянувшись, усмехнулись. Куст, увидев это, отчаянно закричал:
– Начальник!
Коренастый ударом локтя в живот согнул его и толкнул к двоим парням. Те, заломив Кусту руки, уткнули его лбом в бетонный пол и стянули с него штаны. Коренастый, встав перед дверью, загородил глазок.
– Давай, Пан, – кивнул исколотому толстяку один из парней. Тот, оскалясь, взглянул на пожилого и стянул с себя штаны.
– Собаки поганые! – раздался громкий голос в дежурке шизо. – Гяуры! Я вашу родню, псы, сделаю! – Трое контролеров с трудом удерживали рвущегося Исмаила. – Я вам, шакалы, устрою Буденновск!
Худощавый дежурный ударил его кулаком в живот. Словно подавившись, чеченец повис на руках контролеров. Его швырнули на пол и, застегнув наручники, стали бить ногами.
– Отставить! – рявкнул дежурный. – В камеру в браслетах, но не бить!
– Уж больно ты добрый, Владимир Семенович! – покачал головой плотный контролер. – Может, его в хату к мужикам? – усмехнулся он. – Там четверо в Чечне воевали.
– В одиночку! – Дежурный быстро вышел.
– Во, блин, – пробормотал старший сержант. – Первый раз увидел, как Пепеляев зэка ударил.
– У него племянника в Гудермесе убили, – объяснил плотный прапорщик. – Он чеченцев на дух не переносит.
– А кто их переносит? – проворчал старший сержант. – Только начальство иногда им поблажку дает.
– Шакалы! – снова заорал Исмаил. – Я ваших…
– Заткнись, дух! – Прапорщик ударил его ногой в живот. Подхватив чеченца под руки, контролеры потащили его по гулкому коридору.
– Давай нам чеха! – кричали в одной камере.
– Менты позорные! – орали в другой. – Беспредел голимый!
– Прокурора! – требовали из третьей.
– Бей чехов! – скандировали в конце коридора.
– Похоже, Исмаила притащили, – вслушиваясь в шум, прошептал Борис. – Хотелось бы с ним поговорить.
– Шакалы! – послышался крик. – Я всю вашу родню уделаю!
Дверь соседней камеры захлопнулась.
– Тоже номер люкс выписали… – Борис, разгоняя дым рукой, быстро потушил сигарету.
– Как настроение? – открыв кормушку, заглянул прапорщик.
– На большой, – ответил Вулич.
– Твой заказчик по соседству, – кивнул налево контролер.
– Может, посадишь меня к нему на минутку? – усмехнулся Вулич.
– С удовольствием бы, но нельзя. Какого хрена он тебя травануть хотел?
– Без понятия.
– А ты зря за врачиху заступился, – неожиданно сказал контролер. – Уж больно она из себя…
– Закрой пасть, мент! – зло перебил его Борис.
– Чего? – опешил тот. – Да я тебя…
– Заходи, гостем будешь! – Вулич засмеялся.
– Ну, гнида, – пообещал контролер, – ты свое получишь! – Он с силой захлопнул кормушку.
– Все нормально, папа, – сообщила по сотовому Алла. – Я его видела. Он сейчас в изоляторе. Пятнадцать суток с переводом в ПКТ, это помещение камерного типа. Ну, если по-другому, тюрьма в тюрьме.
– Кому ты объясняешь? – усмехнулся отец. – Проблем не было?
– Сначала были, а потом все удалось решить с начальником.
– Молодец, дочь. Возвращайся. А об этой врачихе узнала что-нибудь?
– Конечно. Она здесь вместе с мужем. Сын у них пяти лет, но он живет у матери мужа. Честная. Конечно, Олег сам виноват, поэтому отсидит в ПКТ до конца срока.
– Черт с ним! Главное – не раскрутят. А ты возвращайся. В Кирове не задерживайся, тебе надо будет отправляться в Китай. Что-то поставки задерживают.
– Я прилечу самолетом.
– Самолетом не стоит, бьются частенько. К тому же надо разобраться с этой девчонкой и ее папаней. Заскочи к Кощею, пусть все решит.
– Хорошо. Но будет лучше, если ты позвонишь и он встретит меня в Кирове.
– Тоже верно, – согласился отец.
Глазов
– И когда ты домой поедешь? – помешивая ложкой в кастрюле, спросила пожилая женщина.
– Не знаю, – вздохнула девушка, за которую в Красноярске заступилась Вера. – Отец сказал, когда все наладится, он меня вызовет.
– А что у него там случилось-то?
– Да он свой прииск открыть хочет, а один человек считает, что все вокруг принадлежит ему. Он собирается у папы все забрать. А папа это месторождение два года искал по старым картам.
– Ну и Бог с ним, с месторождением этим, голова-то, чай, дороже. Мать твою похоронил и самому неймется. Она тоже чересчур честная была, а сейчас все деньги решают. Есть они – завсегда правой будешь. А нет, так и сиди молчком, рот не раскрывай… Слушай-ка, Томка, а у тебя жених имеется?
– Нет, – покрывшись румянцем, ответила девушка. – Я хочу закончить институт, а уж потом…
– Так и останешься в девках. Пока молодая, надобно мужа искать. Сейчас вон сколько вокруг мужиков богатых. А ты девка справная и, значит, запросто можешь удачно замуж выйти.
– Я, бабушка, по любви хочу.
– По любви счастливой сейчас не будешь. Вона твой отец, Колька, всю жизнь честный, и что у него есть? Да ничего. Уехал в Красноярск, на работу хорошую устроился. А там, видите ли, деньги отмывают. Сейчас, значит, хочет золото мыть. Намоет себе на гроб!.. – Женщина вздохнула.
– Бабушка, почему ты постоянно папу ругаешь?
– Да потому что только за него сердце и болит… А вон и дед идет, – увидела она в окно седобородого старика с двустволкой за плечом. – Тоже всю жизнь так и прожили на окраине. Егерь он. Уж пора бы сидеть в квартире и в ванне купаться, а мы до сих пор воду на себе таскаем.
– Все ворчит бабулька? – войдя, подмигнул внучке дед. – Но все-таки она у нас самая лучшая. Обедать когда будем?
Красноярск
– Ну что ж, – усмехнулся капитан милиции. – Значит, Лепень и Ростик свое получили. Они стукачами у Пискунова были. Уж не он ли их и сделал?
– Да хорош тебе, Порохов, – остановил его майор. – Давай теперь все на Пискуна грузить. Он просто…
– Да не все так просто, – возразил вошедший в кабинет следователь прокуратуры. – Судя по всему, за Пискуновым и его помощниками не один труп. Они не ожидали, что придется уходить в темпе. Обыски дали результат. Помните убийство садовода Анина? Найден лист с планом дома и маршрутом Анина. И крестик как раз на том перекрестке, где он и был убит. План нашли в квартире Костюкова. При обыске у Рожкова обнаружена винтовка СВД, из которой застрелили Коровина, предпринимателя. Кстати, он обращался к нам за защитой. Так что подозреваемые теперь есть. Брать надо этих сволочей.
– Но мы, конечно, этого не желаем, – криво улыбнулся капитан.
– А что там с Семеновым и Торокиным? – спросил плотный оперативник.
– Ничего. Оба дали показания, вины их нет. Они ничего не нарушили, просто исполняли приказ начальника. Сейчас пытаемся установить девушку, на которую напал Котов. К сожалению, о ней ничего не известно. Коллеги из Кирова будут беседовать с приславшей письмо женщиной. Побольше бы таких. Благодаря ей и выяснили причастность этих сволочей к двум убийствам.
– Нормально! – процедил полный майор. – Сотрудники железнодорожной милиции – киллеры. – Он выругался.
– Что? – Пискунов вскочил. – Что ты сказала? – Выслушав, он обессиленно сел. – Мама моя дорогая!..
– Что там еще? – спросил, отжимаясь от пола, Костюков.
– Убью, псы! – Отбросив сотовый, майор выхватил пистолет.
– Ты чего?! – Рожков выставил перед собой руки и вжался в спинку дивана. Костюков прыгнул за стоявший у стены шкаф.
– В ваших квартирах был обыск. У Рожкова нашли план убийства Анина, а у тебя, – Пискунов ткнул стволом в сторону Костюкова, – винтовку! Псы! Теперь мы разыскиваемые убийцы. Суки!
– Убери ствол! – попросил Рожков.
– Почему не уничтожили вещдоки?! – Пискунов опустил руку с пистолетом.
– Да кто же думал, что так получится? – осторожно выглядывая из-за шкафа, пробормотал Константин. – Винтовка, думал, еще пригодится. Нам же Король за Азова обещал…
– Хана нам! – Пискунов рухнул в кресло. – Теперь точно хана.
– Да ничего не случится. – Рожков подошел к майору. – Успокойтесь, Юрий Антонович. Ну что теперь делать? Надо работать с Королем по плану. Брать у него бабки и уходить через Украину, как Костя предлагает.