Страница:
Донг снова зачирикал, а укушенный заметно повеселел. С тем и поехали назад в Ивантеевку. Трупа в переулке уже не было, зато выезд на Автопроездную улицу, по которой Юра спокойно проехал вчера вечером, сейчас был перекрыт помаргивающей проблесковыми маяками машиной ДПС. Пришлось ехать в объезд, вокруг парка. Хотя спешить теперь уже особо нечего. А чего уж там у ментов приключилось, Паку было глубоко плевать, пусть сами о своих проблемах думают.
В Ивантеевке они были уже к шести часам утра, но въехать на машине на территорию фабрики не получилось. Что-то там опять случилось с электромотором, открывающим ворота. Вечно его коротит и как всегда – не вовремя! Пора уже заменить. Остановив «буханку» перед проходной, Юра вылез из машины сам и велел выбираться вьетнамцам. Укушенного совсем развезло с двух стаканов водки: он с трудом передвигал ногами и шел только благодаря Ване Донгу, который придерживал его под локоть. Проходя через «вертушку», он вдруг остановился и, несколько раз судорожно икнув, рыгнул прямо себе под ноги. Прощебетав что-то, видимо извинения, слабым голосом он, по-прежнему поддерживаемый Донгом, поплелся к дверям заводского корпуса. Пак, взяв ключи, пошел следом.
Уже на втором этаже, перед открытой дверью, он дал Ване последние указания:
– Этого уложите спать, завтра, пока в себя не придет – не трогайте. Если вдруг ему плохо станет – звони мне, привезу доктора. А то крыса – зверь такой… Мало ли какой заразой наградит…
Закрыв вьетнамцев, Юра пошел назад к машине. В узеньком коридорчике возле «вертушки» уже елозил шваброй по полу один из подчиненных Степаныча.
– Что, ПХД[23] у вас? – беззлобно усмехнулся Пак.
– Да ну тебя! – отмахнулся охранник. – Надо было этого твоего «узкопленочного» убирать за собою заставить!
– Да ладно тебе, сам видел, хреново ему. Азиаты, блин, ни фига пить не умеют! И тяпнул-то два стакана, а накрыло так, как нашего русского с литрухи не накроет.
– Это ты, что ль, русский? – хихикнул вдруг охранник, отставив швабру.
– Но-но! – шутливо погрозил ему пальцем Юра. – Это что за фашистские и ксенофобские высказывания? Где твой интернационализм, юноша?
Уже выходя из дежурки, он услышал, как охранник со смехом сообщил ему в спину точный адрес, по которому проживает его интернационализм. Старый, всем русским хорошо известный адрес, так хорошо рифмующийся с вопросом «Где?». Все еще улыбаясь, Юра повернул ключ в замке зажигания, прикидывая, куда бы отправиться после завтрака – в сауну или по девкам, благо, пара знакомых сутенеров имелась. Совмещать эти виды досуга он не любил, будучи твердо уверенным, что в бане с девушками не получится толком получить удовольствие ни от первого, ни от второго. Прикинув все «за» и «против», Пак остановился на бане, и «буханка» бодро покатила к его дому.
Юра даже в кошмарном сне не мог себе представить, что ровно через тридцать две минуты после его отъезда укушенный крысой вьетнамец перестанет дышать. А еще через четыре минуты его мертвое тело встанет с кровати и молча вгрызется зубами в горло спокойно спящего по соседству Вани Донга…
А к вечеру Юре стало плохо. Все-таки правы были люди, говорившие ему когда-то, что пить водку в бане – нехорошо. Слишком сильная нагрузка на сердце. Раньше он на подобные разговоры внимания не обращал, а вот теперь понял, что все может быть вполне серьезно: его сердце будто кто-то в кулаке стиснул… А при каждой попытке вдохнуть полной грудью в него словно длинная игла вонзается. Ох, мама, хреново-то как! Что делать? «Скорую» вызвать? Да ну их к чертовой бабушке! Пока доедут – сто раз окочуришься. О! На первом этаже соседнего дома – травмпункт. Уж там-то не откажут в помощи! Как же все-таки хорошо, что отсыпаться он остался в Ивантеевке, на одной из нескольких «конспиративных квартир», оставшихся в собственности Петра Сергеевича Жмыхова еще с тех пор, когда он был просто Петей Жмыхом. Если б укатил к себе, в недавно отстроенный в дачном поселке «Полянка» двухэтажный домик, могло бы быть куда хуже, там врачей поблизости нету.
В «травме» было на удивление многолюдно. Помимо нескольких вечных «завсегдатаев» любого лечебного заведения – старушек разной степени дряхлости, готовых симулировать любое заболевание, лишь бы получить возможность хоть кому-то пожаловаться на невежливую современную молодежь, на бестолковое правительство и вообще на общую неустроенность жизни, в коридоре сидело довольно много народа. Человек пятнадцать ютились на неудобных пластиковых стульчиках вдоль стен. Были они разного возраста и пола, но объединяло их всех одно: на каждом белели свежие повязки, по большей части на руках. И глаза были какие-то испуганные, что ли. Что это с ними? Хотя, какая на фиг разница! Тут самому бы копыта не отбросить. Юра заглянул в открытую дверь одного из кабинетов, в котором что-то несусветное буровил крепко пьяный мужик, с залитой кровью рубашкой и разбитым лицом, которому мощный врач-кавказец с ломаными ушами и немного оплывшей фигурой бросившего спорт борца-вольника пытался вправить сломанный нос.
– Что у вас? – спросила Пака молоденькая и очень миловидная медсестра, обернувшаяся на его тихое покашливание.
– Сердце прихватило! – почти прошептал он, пытаясь не вдыхать слишком глубоко.
– Пили?
Юра в ответ понуро кивнул. Медсестра неодобрительно нахмурила брови и покачала головой, всем своим видом говоря что-то вроде: «Вот только еще одного алкаша нам и не хватает для полного счастья!» Однако встала и провела его в соседний кабинет, усадила на стул. Достала из шкафчика тонометр и, сноровисто натянув Юре на руку синюю эластичную манжету, померила давление. Судя по изменившемуся с недовольного на участливое выражение лица, показания круглого циферблата ей не понравились.
– На кушеточку прилягте. Я сейчас укольчик вам сделаю.
Он послушно лег на кушетку.
– А что это у вас тут за аншлаг такой?
– Ой, и не говорите, – всплеснула руками медсестра, вынимая из стеклянного шкафчика какие-то ампулы и одноразовый шприц в прозрачной упаковке. – Страшное дело! На Ярославском шоссе рейсовый автобус перевернулся. Один из этих московских психов как-то оказался в салоне и на водителя напал.
Тут медсестра, закрыв стеклянную дверцу, обернувшись и поймав непонимающий Юрин взгляд, удивленно округлила и без того большие голубые глаза:
– Вы что, телевизор совсем не смотрели сегодня?
Юре было тяжело не то что говорить, но даже глубоко дышать, он просто отрицательно покачал головой, легонько постучал себя указательным пальцем по шее в районе правой гланды и виновато развел руками.
– Ну вы даете! – Медсестре, похоже, прямо не терпелось поделиться свежими новостями хоть с кем-нибудь. – Уже полдня о них по телевизору передают. Неясно, может, они наркоманы, а может, секта какая вроде сатанистов. Или просто сумасшедшие, но это вряд ли – слишком их много. Нападают на людей прямо на улицах. Кусаются, пытаются загрызть. Вроде милиционеры в них даже стреляли. Уж не знаю, убили или нет, но по «ящику» сказали – есть жертвы.
Несмотря на некоторую излишнюю разговорчивость, дело свое голубоглазая медсестричка знала хорошо. Продолжая щебетать о том, как проникший в автобус «псих» напал на водителя и чуть не загрыз того насмерть, а потом, уже после аварии, кинулся на остальных пассажиров, она сноровисто и совершенно не больно вколола ему сразу два укола.
– Так вот, его потом милиционеры в наручники заковали и увезли. Всех «тяжелых» в горбольницу отправили, а тех, кого он просто покусал, – к нам, мы ближе всех оказались. Вот и возимся сейчас с ними: перевязка, противостолбнячная сыворотка… Ладушки, вроде все. Скоро подействует и вам сразу легче станет. Вот только со спиртным вам, наверное, пора заканчивать. Не доведет оно вас до добра. Так, давайте теперь с бумажками разберемся. Паспорт и полис, надеюсь, с собой?
Юра утвердительно мотнул головой и полез во внутренний карман куртки за документами. Однако достать их не успел. Дверь в кабинет распахнулась, и стоящая на пороге пожилая полная тетка в медицинском халате, на лице которой прямо-таки читалась, будто на двери кабинета, надпись «Старшая медицинская сестра», почти рявкнула:
– Светка, а ну бегом за мной! Там покусанным совсем плохо!
Голубоглазая Света пулей вылетела из кабинета, успев, правда, протараторить:
– Вы пока тут посидите, а там или я освобожусь и все оформлю, или, как вам полегче станет, кого-нибудь свободного из персонала найдете.
Симпатичная медсестра ускользнула на помощь искусанным «московским психом», которым так внезапно поплохело. Интересно, а что такого страшного может внезапно приключиться с тем, кого искусал сумасшедший? Или наркоман? В любом случае, не бродячая собака и не помойная крыса ведь. Ни чумой, ни столбняком заразить не должен. Хотя кто его знает… Юриных, мягко говоря, скромных познаний в медицине тут явно не хватало. Да и фиг с ним, они медики, они точно знают, что делать. А он еще чуть-чуть тут посидит, потом оформит все бумажки, причем дождется, пока освободится Света. А по ходу попробует к ней еще и «клинья подбить». А чего? Молоденькая, хорошенькая, общительная. Кольца на безымянном пальце, опять же, не наблюдается. Он вроде тоже далеко не Квазимодо и при деньгах. Пригласить в ресторан, то-сё. И повод выдумывать не нужно. Подпустить проникновенности в голос: мол, ты, красавица, мне жизнь спасла в самом прямом смысле. И теперь я просто обязан, так сказать, в знак моей глубочайшей признательности… А что? Вполне может прокатить! Вот только в себя нужно прийти немного. А то в таком состоянии не в ресторан с красивой девушкой, а до кладбища шкандыбать мелкими шажочками. И с водкой, похоже, действительно завязывать пора, права голубоглазая Света. В этот раз доковылял до «травмы», а в следующий что будет? Лежать на полу в собственном доме и «скорую» ждать, которая если и приедет, то часа через два? И это в лучшем случае, если до трубки телефонной дотянуться силенок хватит. А если нет? Нет, ну ее на фиг, такую «заманчивую» перспективу!
Через несколько минут Юра и впрямь почувствовал облегчение, не обманула медсестричка. И колющая боль поутихла, и дышать можно уже почти полной грудью, не опасаясь потерять сознание при слишком уж глубоком вдохе. Что-то задерживается голубоглазая. За это время можно было тех поплохевших не то что на ноги поставить, но еще и до дому проводить. Пешим ходом. Так, не понял, а это что за фигня?
В коридоре кто-то вдруг завопил дурным голосом, вопль тут же на разные лады был подхвачен сразу несколькими глотками, судя по тональности и тембру – бабули-симулянтки визжали, а потом началась какая-то суета и беготня. Твою маман, да что ж у них там происходит-то?! А это бешенство, часом, не заразное? А то начнут сейчас граждане кусаться, а потом ходить, прививки болючие колоть целый месяц… Юра осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор. И в ужасе замер, широко раскрыв глаза.
Нервы у него всегда были крепкими, да и повидать в лихие девяностые ему пришлось всякого: и на «разборки» выезжать приходилось, и труп в лесополосе однажды прикапывать довелось. Так что испугать Юру Пака – это надо было еще постараться. Но то, что он увидел сейчас в коридоре, напугало его до ватной слабости в коленях и холодного пота, враз выступившего на лбу. Первое, что бросилось в глаза, – это какой-то невзрачный мужичок, в недорогом костюме под расстегнутой синтепоновой курткой, который на залитом кровью полу жрал давешнюю старшую медсестру. Жрал в самом прямом смысле этого слова, тряся, словно собака, головой и вырывая крупные куски плоти из шеи уже переставшей трепыхаться женщины. Мало того, он такой в коридоре был не один. Все сидевшие в коридоре жертвы «московского психа», которых Юра видел, входя в травмпункт, теперь уже мало походили на приличных и слегка испуганных пациентов. Больше всего они сейчас были похожи на персонажей какого-нибудь дешевенького ужастика. Перемазанные кровью чуть ли не с головы до пят, они увлеченно обгрызали лица и руки бабушек, не успевших убежать от внезапно взбесившихся соседей. Пака от этой жуткой и мерзкой картины чуть не вывернуло. Господи, да что же это с ними!?
Правда, каннибальской трапезой заняты были не все. Один – крепкий на вид парень лет примерно двадцати пяти, с забинтованными ладонями, неспешной и какой-то неуверенной, качающейся походкой, словно он был сильно пьян, преследовал голубоглазую Свету. Та, похоже, собиралась было бежать, да то ли споткнулась обо что-то, то ли ногу подвернула, и теперь ползла по коридору, отталкиваясь локтями от скользкой кафельной плитки. Именно эта картина и вывела Юру из ступора. Псих ты там, родной, или не псих, а вот девушка эта уже занята! Так что грабки свои от нее убрал на хрен!!!
Пак, будто катапультой подброшенный, вклинился между девушкой и этим тормозным шизиком.
– Э, слышь, пацанчик, а ну, отвали! Че не ясно-то?!
Покусанный шизик на грозный окрик Пака внимания не обратил, даже с шага не сбился. Зато поднял на Юру взгляд. Ой, мля, да он, похоже, вообще на всю голову стебанутый! Ну не может у нормального человека такого жуткого взгляда быть. И когда успел-то? Ведь еще двадцать минут назад сидел в креслице у стенки, как пай-мальчик, руки свои искусанные баюкал. А теперь прет, как на буфет, и слов человеческих не понимает. Ну, тогда и не обижайся!
Пак всегда был парнем некрупным, можно даже сказать, худощавым. Именно поэтому, понимая, что массой и силой он в драке взять не сможет, Юра ставил себе технику удара. Челюсть и у здоровенных, и у мелких ломается с одинаковой легкостью, нужно только уметь ударить. Вот маленький и худосочный кореец и учился.
Удар получился на загляденье, тренер мог бы Юрой гордиться, хрустнуло громко и отчетливо. Подбородок наступающего на Пака психа прямо-таки съехал влево, отчего вся его физиономия здорово перекосилась. Вот только псих на это совершенно не отреагировал, хотя как минимум должен был в глубокий нокаут отправиться. А вместо этого лишь слегка пошатнулся, мотнул головой и, едва слышно захрипев, попытался ухватить корейца за свитер. Твою мать, да что с тобой такое, мужик?! После таких ударов нормальные люди в себя уже в больничной палате приходят!
Зато вот для самого Юры «рукомашество» даром не прошло: в грудь снова словно острую спицу вогнали, аж в глазах потемнело. Да, блин, боец из него сейчас явно никакой. Вот так вот еще пару раз кулаками махнешь – и в обморок брякнешься. На радость этим чокнутым людоедам. Очухаешься – а тебе уже голову откусили. Да ну их к черту, такие расклады! Когти рвать нужно, причем чем быстрее, тем лучше. А до входа не добраться, возле дверей вся эта шизанутая свора пирует. Он подхватил под локоть начавшую подниматься с пола Свету и потащил ее за собой по коридору, прочь от рвущих зубами неподвижные тела сумасшедших людоедов и снова пошедшего в наступление безумца, который, чего уж греха таить, точно догнал и растерзал бы обоих. Спасла их чистая случайность в лице травматолога-кавказца, того самого, что вправлял нос пьяному мужику. С громовым рыком он вышвырнул прямо сквозь закрытую дверь своего кабинета какого-то субтильного подростка с забинтованной ногой. Тот, словно кеглю, сшиб наседавшего на Юру и Свету крепыша и, хорошенько приложившись об стену и рухнув на пол, начал подниматься на четвереньки. А вот сшибленному с ног здоровячку не повезло: он со смачным треском приложился затылком об пол и замер. Правда, крови из его головы вытекло как-то уж совсем мало, но Паку было не до таких подробностей. Здоровяк-врач сграбастал их обоих и буквально затащил в тот самый кабинет, из которого Пак только что выбрался в коридор.
– Шени деда шевеци![24] – судя по интонации, явно выругался сквозь зубы он, захлопнув входную дверь и щелкнув замком. – Тут пока посидим, да! Света, перевязаться мне помоги, а.
Только сейчас Юра заметил здоровенную, сильно кровоточащую рану на левой скуле врача, словно кто-то вгрызся ему в лицо. Хотя, почему «словно»? Скорее всего, так оно и было. И сделал это, судя по всему, тот самый малолетний задохлик, что летал только что по коридору. Да что ж такое тут творится-то?!
– Реваз Анзорович, – чуть не плача, Света вцепилась во врача, – да что же это такое?
Снаружи несколько раз громко бухнуло, словно кто-то врезался в запертую дверь и несколько раз ударил по ней кулаками. «Как же хорошо, что двери тут старые, деревянные, – мелькнула мысль в голове Пака. – Были б из этого новомодного пластика – и пары ударов не перенесли бы».
– Что такое, что такое? – скривился от боли врач, вытерев струящуюся по щеке и шее кровь рукавом еще совсем недавно белоснежного халата. – Это, похоже, звиздец всему, Светик… Перевязаться помоги, говорю.
– В каком смысле «звиздец»? – переспросил кавказца Юра, пока медсестра, достав из шкафчика перекись водорода, тампоны и бинт, возилась с его раной.
– В самом прямом, – врач снова, на этот раз уже по-русски, тихо выругался сквозь зубы, когда перекись зашипела и густо вспенилась, соприкоснувшись с кровью в ране на лице. – Ты новости сегодня вообще не смотрел?
– Да не глядел я сегодня телевизор, – не очень вежливо огрызнулся Пак. – Но про шизиков этих меня Светлана просветила уже.
– Шизиков? – Кавказец зло ухмыльнулся. – Слушай, дорогой, ты у этих «шизиков» пульс проверял?
– Нет, – развел руками Юра. – Извини, как-то времени на это не нашлось.
– Зато у меня нашлось. Тому пацану, что меня обгрыз, я лично искусственное дыхание делать пытался. Мертвый он был.
– В каком смысле? – как-то придушенно пискнула Света.
– В самом прямом, родная. Как бревно мертвый. Дыхания нет, пульса нет, зрачки на свет не реагируют. Ты признаки смерти уже позабыла, что ли? Так что, думаю, остальные – такие же.
– Погоди, ара… Так они же ходят, – пораженно выдохнул Пак.
– Сам ты «ара». Грузин я, так что в самом крайнем случае – «батоно». Но лучше – Реваз Анзорович, хотя можно просто по имени. А вообще – да, ходят, а еще – кушают. Причем нас кушают, – согласно кивнул врач.
– Зашибись! У нас тут что, фильм ужасов, что ли? «Рассвет мертвецов», мля?! – Юра рухнул на кушетку, обхватив голову руками. – Не верю! Это все неправда! Это, мля, все мой пьяный бред!!! Я сейчас проснусь!!!
– С истерикой завязывай, – тихо и спокойно оборвал его врач. – Перед девушкой-то не стыдно?
Это подействовало. Действительно, выглядеть истеричным невротиком в глазах Светы совсем не хотелось. Не самый лучший имидж для знакомства. Юра постарался взять себя в руки.
– И как такое, по-твоему, возможно? – спросил он у Реваза.
– А я знаю? – по-еврейски, вопросом на вопрос, ответил тот. – Я, блин, травматолог, а не вирусолог.
– Думаете, вирусное? – подала голос молчавшая Света.
– Похоже на то, – кивнул головой грузин. – Очень похоже. Покусали, заразили, заболел, очень быстро помер, встал, сам кусаться пошел. Скорее всего какой-нибудь боевой штамм у вояк в побег ушел.
– Так ведь нельзя же вирусное оружие разрабатывать. Запрещено оно, – Света забавно наморщила лоб.
– Да ладно тебе, – отмахнулся Реваз. – У нас очень много чего нельзя, но один черт делают. Вот, похоже, и наделали на свою голову.
– А при чем тут «звиздец всему» и новости по «ящику»? – вернулся к первоначальной теме Юра.
– А при том, – наставительно поднял палец врач, – что эта ерунда в Москве, считай, с самого утра творится. И об этом пусть и коротенько, но по всем телеканалам уже рассказали, и не раз. А вот о том, что эти уроды – мертвые, не сказали ни разу. И об их заразности – молчат. А значит, кусающихся мертвяков вяжут, и тянут в ментовку, а покусанных – в больницы. И так уже целый день…
– Едрит твою мать! – До Юры вдруг внезапно начли доходить масштабы происходящего. – Да ведь в московских больницах сейчас, наверное, настоящие рассадники всего этого.
– Угу, – угрюмо кивнул Реваз. – И в отделах милиции – ничуть не лучше. А ведь именно милиция, по идее, порядок поддерживать и граждан защищать должна.
– Ой, да ладно, дождешься от них, защитничков… – привычно отмахнулся Юра, но потом вдруг сообразил, что конкретно в этом случае грузин, похоже, прав.
У ментов и оружие, и транспорт, и связь. А главное – организованность и многочисленность. Вполне смогут ситуацию под контролем удержать. Если их не сожрут раньше. А вот если сожрут – тогда и гражданам амбец приснится. Не всем, конечно, но большинству – точно.
– Стоп, погоди! Так если укусили – заразился, то выходит, что ты… – Юра выразительно посмотрел на уже пропитавшуюся кровью повязку на лице Реваза.
– Точно, – взгляд травматолога был тяжелее гранитного надгробия. – Еще час, максимум – полтора, и я такой же вот мерзостью стану. Причем, если вы до этого момента отсюда не смоетесь, то застрянете с этой самой мерзостью в одной комнате. Оно вам надо?
От перспективы застрять в одной комнате со здоровяком-грузином, который в любое мгновение может превратиться в хищную плотоядную тварь, Пака аж передернуло, а спина в один миг покрылась холодным потом.
– Что, страшно? – понимающе кивнул врач. – А мне сейчас, думаешь, каково?
– Так чего же делать-то? – осипшим голосом прошептал кореец.
– Выбираться вам отсюда нужно, и чем быстрее, тем лучше.
– Офигительная идея! И как? В коридоре – этих упырей два десятка. Чем ты от них отбиваться будешь? А эту хрень, – Юра мотнул головой в сторону забранного снаружи мощной сварной решеткой окна, – разве что бульдозером выламывать.
– Ну, у входной двери пожарный щит есть, там топор, багор, лопата…
– Ага, мля, а еще – ящик с песочком и ведерко красное, конусообразное, чтоб на огород себе его никто не спер! – истерично хохотнул Пак. – Вот только щит этот у входной двери, причем – снаружи. Ой, твою ж мать, ну почему же мы не у меня дома, а?!!!
Перед глазами у Юры явственно встали спрятанные несколько лет назад под ламинатом в спальне «конспиративной квартиры» пистолет ТТ и укороченный милицейский автомат АКСУ с парой магазинов к нему и небольшим боекомплектом. Да еще дома в металлическом ящике стоит вполне законный помповый «Моссберг» двенадцатого калибра. И патроны к нему тоже имеются: полсотни картечных и пулевых десятка два. Немного, конечно, ну так охотой он никогда не увлекался, так, любил иногда по пустым бутылкам в одном овражке неподалеку от «Полянки» пострелять.
– Чего причитаешь? – удивленно глянул на него Реваз. – Оружие, что ли, дома есть?
Пак только молча кивнул.
– Охотник?
– Не совсем…
– Ааа… – понятливо протянул врач, понизив голос до чуть слышного шепота. – Бандит значит… А хоть бы и так! Все одно шансов больше, чем у какого-нибудь бухгалтера или менеджера по продажам всякой дребедени… Короче так, бандит, если ты мне пообещаешь, что ее вытащишь и не бросишь, я вас отсюда выведу.
Оба мужчины одновременно поглядели на Свету, почти беззвучно рыдающую на легком стульчике в углу, прижав добела сжатые кулачки к подбородку.
– Обещаю. – Юра твердо посмотрел в глаза Ревазу. – А хрен ли толку? Через коридор не прорвемся, а клетку эту на окне даже ты не выломаешь.
– А и не нужно. Ты возле входа план эвакуации при пожаре на стенке видал?
– Да черт его знает, – пожал плечами Юра. – Может, и видел, не приглядывался. А при чем тут это?
– Вот если б пригляделся, то увидел бы, что там написано: «Ответственный за пожарную безопасность – Мвзгришвили Р. А.», в смысле я.
С этими словами Реваз достал из кармана своего халата большую связку ключей с круглой бронзовой печатью-пломбиром вместо брелка.
– Ключ от этих решеток – у меня. Так что я вас сейчас тихонько выпущу, а вы сразу рвите… Ты, кстати, на машине?
– Не, – мотнул головой Пак и ткнул пальцем в окно. – Я из соседней девятиэтажки пешочком приковылял, вон той, новой, из желто-красного кирпича. А вообще машина есть, разумеется. Даже две.
Сказав это, Юра вдруг поймал себя на мысли, что в условиях надвигающегося «звиздеца всему» его старенький армейский УАЗ будет, пожалуй, транспортом куда более подходящим, нежели ухоженный девятый «Мицубиси Галант», стоящий в гараже его дома в коттеджном поселке на краю Ивантеевского леса.
– Тоже неплохо, – одобрительно хмыкнул Реваз. – Тут всего-то метров сто. По-любому добежите. Только учти, Света – хорошая девушка. Бросишь ее – я тебя и с того света достану, матерью клянусь.
Пак лишь молча кивнул в ответ.
– Ну, тогда прощай, – травматолог протянул Паку руку. – И удачи вам.
– И тебе уда… – Кореец осекся, поняв, что говорит явно не то и, крепко сжав ладонь Реваза, поправился: – Прощай!
Когда Юра, из последних сил превозмогая боль в груди, чуть ли не на себе волокущий рыдающую девушку, уже подбегал к своему подъезду, откуда-то издалека, со стороны городской больницы, донеслись завывания сразу нескольких милицейских сирен, а потом послышалась частая пистолетная стрельба и несколько коротких автоматных очередей. Похоже, оставшийся в травмпункте врач оказался прав: в больницу отвезли самых «тяжелых» из перевернувшегося на Ярославке автобуса. И теперь там тоже началось… Хотя, какое к чертовой матери «там». Началось везде. Только пока еще не все это поняли.
В Ивантеевке они были уже к шести часам утра, но въехать на машине на территорию фабрики не получилось. Что-то там опять случилось с электромотором, открывающим ворота. Вечно его коротит и как всегда – не вовремя! Пора уже заменить. Остановив «буханку» перед проходной, Юра вылез из машины сам и велел выбираться вьетнамцам. Укушенного совсем развезло с двух стаканов водки: он с трудом передвигал ногами и шел только благодаря Ване Донгу, который придерживал его под локоть. Проходя через «вертушку», он вдруг остановился и, несколько раз судорожно икнув, рыгнул прямо себе под ноги. Прощебетав что-то, видимо извинения, слабым голосом он, по-прежнему поддерживаемый Донгом, поплелся к дверям заводского корпуса. Пак, взяв ключи, пошел следом.
Уже на втором этаже, перед открытой дверью, он дал Ване последние указания:
– Этого уложите спать, завтра, пока в себя не придет – не трогайте. Если вдруг ему плохо станет – звони мне, привезу доктора. А то крыса – зверь такой… Мало ли какой заразой наградит…
Закрыв вьетнамцев, Юра пошел назад к машине. В узеньком коридорчике возле «вертушки» уже елозил шваброй по полу один из подчиненных Степаныча.
– Что, ПХД[23] у вас? – беззлобно усмехнулся Пак.
– Да ну тебя! – отмахнулся охранник. – Надо было этого твоего «узкопленочного» убирать за собою заставить!
– Да ладно тебе, сам видел, хреново ему. Азиаты, блин, ни фига пить не умеют! И тяпнул-то два стакана, а накрыло так, как нашего русского с литрухи не накроет.
– Это ты, что ль, русский? – хихикнул вдруг охранник, отставив швабру.
– Но-но! – шутливо погрозил ему пальцем Юра. – Это что за фашистские и ксенофобские высказывания? Где твой интернационализм, юноша?
Уже выходя из дежурки, он услышал, как охранник со смехом сообщил ему в спину точный адрес, по которому проживает его интернационализм. Старый, всем русским хорошо известный адрес, так хорошо рифмующийся с вопросом «Где?». Все еще улыбаясь, Юра повернул ключ в замке зажигания, прикидывая, куда бы отправиться после завтрака – в сауну или по девкам, благо, пара знакомых сутенеров имелась. Совмещать эти виды досуга он не любил, будучи твердо уверенным, что в бане с девушками не получится толком получить удовольствие ни от первого, ни от второго. Прикинув все «за» и «против», Пак остановился на бане, и «буханка» бодро покатила к его дому.
Юра даже в кошмарном сне не мог себе представить, что ровно через тридцать две минуты после его отъезда укушенный крысой вьетнамец перестанет дышать. А еще через четыре минуты его мертвое тело встанет с кровати и молча вгрызется зубами в горло спокойно спящего по соседству Вани Донга…
А к вечеру Юре стало плохо. Все-таки правы были люди, говорившие ему когда-то, что пить водку в бане – нехорошо. Слишком сильная нагрузка на сердце. Раньше он на подобные разговоры внимания не обращал, а вот теперь понял, что все может быть вполне серьезно: его сердце будто кто-то в кулаке стиснул… А при каждой попытке вдохнуть полной грудью в него словно длинная игла вонзается. Ох, мама, хреново-то как! Что делать? «Скорую» вызвать? Да ну их к чертовой бабушке! Пока доедут – сто раз окочуришься. О! На первом этаже соседнего дома – травмпункт. Уж там-то не откажут в помощи! Как же все-таки хорошо, что отсыпаться он остался в Ивантеевке, на одной из нескольких «конспиративных квартир», оставшихся в собственности Петра Сергеевича Жмыхова еще с тех пор, когда он был просто Петей Жмыхом. Если б укатил к себе, в недавно отстроенный в дачном поселке «Полянка» двухэтажный домик, могло бы быть куда хуже, там врачей поблизости нету.
В «травме» было на удивление многолюдно. Помимо нескольких вечных «завсегдатаев» любого лечебного заведения – старушек разной степени дряхлости, готовых симулировать любое заболевание, лишь бы получить возможность хоть кому-то пожаловаться на невежливую современную молодежь, на бестолковое правительство и вообще на общую неустроенность жизни, в коридоре сидело довольно много народа. Человек пятнадцать ютились на неудобных пластиковых стульчиках вдоль стен. Были они разного возраста и пола, но объединяло их всех одно: на каждом белели свежие повязки, по большей части на руках. И глаза были какие-то испуганные, что ли. Что это с ними? Хотя, какая на фиг разница! Тут самому бы копыта не отбросить. Юра заглянул в открытую дверь одного из кабинетов, в котором что-то несусветное буровил крепко пьяный мужик, с залитой кровью рубашкой и разбитым лицом, которому мощный врач-кавказец с ломаными ушами и немного оплывшей фигурой бросившего спорт борца-вольника пытался вправить сломанный нос.
– Что у вас? – спросила Пака молоденькая и очень миловидная медсестра, обернувшаяся на его тихое покашливание.
– Сердце прихватило! – почти прошептал он, пытаясь не вдыхать слишком глубоко.
– Пили?
Юра в ответ понуро кивнул. Медсестра неодобрительно нахмурила брови и покачала головой, всем своим видом говоря что-то вроде: «Вот только еще одного алкаша нам и не хватает для полного счастья!» Однако встала и провела его в соседний кабинет, усадила на стул. Достала из шкафчика тонометр и, сноровисто натянув Юре на руку синюю эластичную манжету, померила давление. Судя по изменившемуся с недовольного на участливое выражение лица, показания круглого циферблата ей не понравились.
– На кушеточку прилягте. Я сейчас укольчик вам сделаю.
Он послушно лег на кушетку.
– А что это у вас тут за аншлаг такой?
– Ой, и не говорите, – всплеснула руками медсестра, вынимая из стеклянного шкафчика какие-то ампулы и одноразовый шприц в прозрачной упаковке. – Страшное дело! На Ярославском шоссе рейсовый автобус перевернулся. Один из этих московских психов как-то оказался в салоне и на водителя напал.
Тут медсестра, закрыв стеклянную дверцу, обернувшись и поймав непонимающий Юрин взгляд, удивленно округлила и без того большие голубые глаза:
– Вы что, телевизор совсем не смотрели сегодня?
Юре было тяжело не то что говорить, но даже глубоко дышать, он просто отрицательно покачал головой, легонько постучал себя указательным пальцем по шее в районе правой гланды и виновато развел руками.
– Ну вы даете! – Медсестре, похоже, прямо не терпелось поделиться свежими новостями хоть с кем-нибудь. – Уже полдня о них по телевизору передают. Неясно, может, они наркоманы, а может, секта какая вроде сатанистов. Или просто сумасшедшие, но это вряд ли – слишком их много. Нападают на людей прямо на улицах. Кусаются, пытаются загрызть. Вроде милиционеры в них даже стреляли. Уж не знаю, убили или нет, но по «ящику» сказали – есть жертвы.
Несмотря на некоторую излишнюю разговорчивость, дело свое голубоглазая медсестричка знала хорошо. Продолжая щебетать о том, как проникший в автобус «псих» напал на водителя и чуть не загрыз того насмерть, а потом, уже после аварии, кинулся на остальных пассажиров, она сноровисто и совершенно не больно вколола ему сразу два укола.
– Так вот, его потом милиционеры в наручники заковали и увезли. Всех «тяжелых» в горбольницу отправили, а тех, кого он просто покусал, – к нам, мы ближе всех оказались. Вот и возимся сейчас с ними: перевязка, противостолбнячная сыворотка… Ладушки, вроде все. Скоро подействует и вам сразу легче станет. Вот только со спиртным вам, наверное, пора заканчивать. Не доведет оно вас до добра. Так, давайте теперь с бумажками разберемся. Паспорт и полис, надеюсь, с собой?
Юра утвердительно мотнул головой и полез во внутренний карман куртки за документами. Однако достать их не успел. Дверь в кабинет распахнулась, и стоящая на пороге пожилая полная тетка в медицинском халате, на лице которой прямо-таки читалась, будто на двери кабинета, надпись «Старшая медицинская сестра», почти рявкнула:
– Светка, а ну бегом за мной! Там покусанным совсем плохо!
Голубоглазая Света пулей вылетела из кабинета, успев, правда, протараторить:
– Вы пока тут посидите, а там или я освобожусь и все оформлю, или, как вам полегче станет, кого-нибудь свободного из персонала найдете.
Симпатичная медсестра ускользнула на помощь искусанным «московским психом», которым так внезапно поплохело. Интересно, а что такого страшного может внезапно приключиться с тем, кого искусал сумасшедший? Или наркоман? В любом случае, не бродячая собака и не помойная крыса ведь. Ни чумой, ни столбняком заразить не должен. Хотя кто его знает… Юриных, мягко говоря, скромных познаний в медицине тут явно не хватало. Да и фиг с ним, они медики, они точно знают, что делать. А он еще чуть-чуть тут посидит, потом оформит все бумажки, причем дождется, пока освободится Света. А по ходу попробует к ней еще и «клинья подбить». А чего? Молоденькая, хорошенькая, общительная. Кольца на безымянном пальце, опять же, не наблюдается. Он вроде тоже далеко не Квазимодо и при деньгах. Пригласить в ресторан, то-сё. И повод выдумывать не нужно. Подпустить проникновенности в голос: мол, ты, красавица, мне жизнь спасла в самом прямом смысле. И теперь я просто обязан, так сказать, в знак моей глубочайшей признательности… А что? Вполне может прокатить! Вот только в себя нужно прийти немного. А то в таком состоянии не в ресторан с красивой девушкой, а до кладбища шкандыбать мелкими шажочками. И с водкой, похоже, действительно завязывать пора, права голубоглазая Света. В этот раз доковылял до «травмы», а в следующий что будет? Лежать на полу в собственном доме и «скорую» ждать, которая если и приедет, то часа через два? И это в лучшем случае, если до трубки телефонной дотянуться силенок хватит. А если нет? Нет, ну ее на фиг, такую «заманчивую» перспективу!
Через несколько минут Юра и впрямь почувствовал облегчение, не обманула медсестричка. И колющая боль поутихла, и дышать можно уже почти полной грудью, не опасаясь потерять сознание при слишком уж глубоком вдохе. Что-то задерживается голубоглазая. За это время можно было тех поплохевших не то что на ноги поставить, но еще и до дому проводить. Пешим ходом. Так, не понял, а это что за фигня?
В коридоре кто-то вдруг завопил дурным голосом, вопль тут же на разные лады был подхвачен сразу несколькими глотками, судя по тональности и тембру – бабули-симулянтки визжали, а потом началась какая-то суета и беготня. Твою маман, да что ж у них там происходит-то?! А это бешенство, часом, не заразное? А то начнут сейчас граждане кусаться, а потом ходить, прививки болючие колоть целый месяц… Юра осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор. И в ужасе замер, широко раскрыв глаза.
Нервы у него всегда были крепкими, да и повидать в лихие девяностые ему пришлось всякого: и на «разборки» выезжать приходилось, и труп в лесополосе однажды прикапывать довелось. Так что испугать Юру Пака – это надо было еще постараться. Но то, что он увидел сейчас в коридоре, напугало его до ватной слабости в коленях и холодного пота, враз выступившего на лбу. Первое, что бросилось в глаза, – это какой-то невзрачный мужичок, в недорогом костюме под расстегнутой синтепоновой курткой, который на залитом кровью полу жрал давешнюю старшую медсестру. Жрал в самом прямом смысле этого слова, тряся, словно собака, головой и вырывая крупные куски плоти из шеи уже переставшей трепыхаться женщины. Мало того, он такой в коридоре был не один. Все сидевшие в коридоре жертвы «московского психа», которых Юра видел, входя в травмпункт, теперь уже мало походили на приличных и слегка испуганных пациентов. Больше всего они сейчас были похожи на персонажей какого-нибудь дешевенького ужастика. Перемазанные кровью чуть ли не с головы до пят, они увлеченно обгрызали лица и руки бабушек, не успевших убежать от внезапно взбесившихся соседей. Пака от этой жуткой и мерзкой картины чуть не вывернуло. Господи, да что же это с ними!?
Правда, каннибальской трапезой заняты были не все. Один – крепкий на вид парень лет примерно двадцати пяти, с забинтованными ладонями, неспешной и какой-то неуверенной, качающейся походкой, словно он был сильно пьян, преследовал голубоглазую Свету. Та, похоже, собиралась было бежать, да то ли споткнулась обо что-то, то ли ногу подвернула, и теперь ползла по коридору, отталкиваясь локтями от скользкой кафельной плитки. Именно эта картина и вывела Юру из ступора. Псих ты там, родной, или не псих, а вот девушка эта уже занята! Так что грабки свои от нее убрал на хрен!!!
Пак, будто катапультой подброшенный, вклинился между девушкой и этим тормозным шизиком.
– Э, слышь, пацанчик, а ну, отвали! Че не ясно-то?!
Покусанный шизик на грозный окрик Пака внимания не обратил, даже с шага не сбился. Зато поднял на Юру взгляд. Ой, мля, да он, похоже, вообще на всю голову стебанутый! Ну не может у нормального человека такого жуткого взгляда быть. И когда успел-то? Ведь еще двадцать минут назад сидел в креслице у стенки, как пай-мальчик, руки свои искусанные баюкал. А теперь прет, как на буфет, и слов человеческих не понимает. Ну, тогда и не обижайся!
Пак всегда был парнем некрупным, можно даже сказать, худощавым. Именно поэтому, понимая, что массой и силой он в драке взять не сможет, Юра ставил себе технику удара. Челюсть и у здоровенных, и у мелких ломается с одинаковой легкостью, нужно только уметь ударить. Вот маленький и худосочный кореец и учился.
Удар получился на загляденье, тренер мог бы Юрой гордиться, хрустнуло громко и отчетливо. Подбородок наступающего на Пака психа прямо-таки съехал влево, отчего вся его физиономия здорово перекосилась. Вот только псих на это совершенно не отреагировал, хотя как минимум должен был в глубокий нокаут отправиться. А вместо этого лишь слегка пошатнулся, мотнул головой и, едва слышно захрипев, попытался ухватить корейца за свитер. Твою мать, да что с тобой такое, мужик?! После таких ударов нормальные люди в себя уже в больничной палате приходят!
Зато вот для самого Юры «рукомашество» даром не прошло: в грудь снова словно острую спицу вогнали, аж в глазах потемнело. Да, блин, боец из него сейчас явно никакой. Вот так вот еще пару раз кулаками махнешь – и в обморок брякнешься. На радость этим чокнутым людоедам. Очухаешься – а тебе уже голову откусили. Да ну их к черту, такие расклады! Когти рвать нужно, причем чем быстрее, тем лучше. А до входа не добраться, возле дверей вся эта шизанутая свора пирует. Он подхватил под локоть начавшую подниматься с пола Свету и потащил ее за собой по коридору, прочь от рвущих зубами неподвижные тела сумасшедших людоедов и снова пошедшего в наступление безумца, который, чего уж греха таить, точно догнал и растерзал бы обоих. Спасла их чистая случайность в лице травматолога-кавказца, того самого, что вправлял нос пьяному мужику. С громовым рыком он вышвырнул прямо сквозь закрытую дверь своего кабинета какого-то субтильного подростка с забинтованной ногой. Тот, словно кеглю, сшиб наседавшего на Юру и Свету крепыша и, хорошенько приложившись об стену и рухнув на пол, начал подниматься на четвереньки. А вот сшибленному с ног здоровячку не повезло: он со смачным треском приложился затылком об пол и замер. Правда, крови из его головы вытекло как-то уж совсем мало, но Паку было не до таких подробностей. Здоровяк-врач сграбастал их обоих и буквально затащил в тот самый кабинет, из которого Пак только что выбрался в коридор.
– Шени деда шевеци![24] – судя по интонации, явно выругался сквозь зубы он, захлопнув входную дверь и щелкнув замком. – Тут пока посидим, да! Света, перевязаться мне помоги, а.
Только сейчас Юра заметил здоровенную, сильно кровоточащую рану на левой скуле врача, словно кто-то вгрызся ему в лицо. Хотя, почему «словно»? Скорее всего, так оно и было. И сделал это, судя по всему, тот самый малолетний задохлик, что летал только что по коридору. Да что ж такое тут творится-то?!
– Реваз Анзорович, – чуть не плача, Света вцепилась во врача, – да что же это такое?
Снаружи несколько раз громко бухнуло, словно кто-то врезался в запертую дверь и несколько раз ударил по ней кулаками. «Как же хорошо, что двери тут старые, деревянные, – мелькнула мысль в голове Пака. – Были б из этого новомодного пластика – и пары ударов не перенесли бы».
– Что такое, что такое? – скривился от боли врач, вытерев струящуюся по щеке и шее кровь рукавом еще совсем недавно белоснежного халата. – Это, похоже, звиздец всему, Светик… Перевязаться помоги, говорю.
– В каком смысле «звиздец»? – переспросил кавказца Юра, пока медсестра, достав из шкафчика перекись водорода, тампоны и бинт, возилась с его раной.
– В самом прямом, – врач снова, на этот раз уже по-русски, тихо выругался сквозь зубы, когда перекись зашипела и густо вспенилась, соприкоснувшись с кровью в ране на лице. – Ты новости сегодня вообще не смотрел?
– Да не глядел я сегодня телевизор, – не очень вежливо огрызнулся Пак. – Но про шизиков этих меня Светлана просветила уже.
– Шизиков? – Кавказец зло ухмыльнулся. – Слушай, дорогой, ты у этих «шизиков» пульс проверял?
– Нет, – развел руками Юра. – Извини, как-то времени на это не нашлось.
– Зато у меня нашлось. Тому пацану, что меня обгрыз, я лично искусственное дыхание делать пытался. Мертвый он был.
– В каком смысле? – как-то придушенно пискнула Света.
– В самом прямом, родная. Как бревно мертвый. Дыхания нет, пульса нет, зрачки на свет не реагируют. Ты признаки смерти уже позабыла, что ли? Так что, думаю, остальные – такие же.
– Погоди, ара… Так они же ходят, – пораженно выдохнул Пак.
– Сам ты «ара». Грузин я, так что в самом крайнем случае – «батоно». Но лучше – Реваз Анзорович, хотя можно просто по имени. А вообще – да, ходят, а еще – кушают. Причем нас кушают, – согласно кивнул врач.
– Зашибись! У нас тут что, фильм ужасов, что ли? «Рассвет мертвецов», мля?! – Юра рухнул на кушетку, обхватив голову руками. – Не верю! Это все неправда! Это, мля, все мой пьяный бред!!! Я сейчас проснусь!!!
– С истерикой завязывай, – тихо и спокойно оборвал его врач. – Перед девушкой-то не стыдно?
Это подействовало. Действительно, выглядеть истеричным невротиком в глазах Светы совсем не хотелось. Не самый лучший имидж для знакомства. Юра постарался взять себя в руки.
– И как такое, по-твоему, возможно? – спросил он у Реваза.
– А я знаю? – по-еврейски, вопросом на вопрос, ответил тот. – Я, блин, травматолог, а не вирусолог.
– Думаете, вирусное? – подала голос молчавшая Света.
– Похоже на то, – кивнул головой грузин. – Очень похоже. Покусали, заразили, заболел, очень быстро помер, встал, сам кусаться пошел. Скорее всего какой-нибудь боевой штамм у вояк в побег ушел.
– Так ведь нельзя же вирусное оружие разрабатывать. Запрещено оно, – Света забавно наморщила лоб.
– Да ладно тебе, – отмахнулся Реваз. – У нас очень много чего нельзя, но один черт делают. Вот, похоже, и наделали на свою голову.
– А при чем тут «звиздец всему» и новости по «ящику»? – вернулся к первоначальной теме Юра.
– А при том, – наставительно поднял палец врач, – что эта ерунда в Москве, считай, с самого утра творится. И об этом пусть и коротенько, но по всем телеканалам уже рассказали, и не раз. А вот о том, что эти уроды – мертвые, не сказали ни разу. И об их заразности – молчат. А значит, кусающихся мертвяков вяжут, и тянут в ментовку, а покусанных – в больницы. И так уже целый день…
– Едрит твою мать! – До Юры вдруг внезапно начли доходить масштабы происходящего. – Да ведь в московских больницах сейчас, наверное, настоящие рассадники всего этого.
– Угу, – угрюмо кивнул Реваз. – И в отделах милиции – ничуть не лучше. А ведь именно милиция, по идее, порядок поддерживать и граждан защищать должна.
– Ой, да ладно, дождешься от них, защитничков… – привычно отмахнулся Юра, но потом вдруг сообразил, что конкретно в этом случае грузин, похоже, прав.
У ментов и оружие, и транспорт, и связь. А главное – организованность и многочисленность. Вполне смогут ситуацию под контролем удержать. Если их не сожрут раньше. А вот если сожрут – тогда и гражданам амбец приснится. Не всем, конечно, но большинству – точно.
– Стоп, погоди! Так если укусили – заразился, то выходит, что ты… – Юра выразительно посмотрел на уже пропитавшуюся кровью повязку на лице Реваза.
– Точно, – взгляд травматолога был тяжелее гранитного надгробия. – Еще час, максимум – полтора, и я такой же вот мерзостью стану. Причем, если вы до этого момента отсюда не смоетесь, то застрянете с этой самой мерзостью в одной комнате. Оно вам надо?
От перспективы застрять в одной комнате со здоровяком-грузином, который в любое мгновение может превратиться в хищную плотоядную тварь, Пака аж передернуло, а спина в один миг покрылась холодным потом.
– Что, страшно? – понимающе кивнул врач. – А мне сейчас, думаешь, каково?
– Так чего же делать-то? – осипшим голосом прошептал кореец.
– Выбираться вам отсюда нужно, и чем быстрее, тем лучше.
– Офигительная идея! И как? В коридоре – этих упырей два десятка. Чем ты от них отбиваться будешь? А эту хрень, – Юра мотнул головой в сторону забранного снаружи мощной сварной решеткой окна, – разве что бульдозером выламывать.
– Ну, у входной двери пожарный щит есть, там топор, багор, лопата…
– Ага, мля, а еще – ящик с песочком и ведерко красное, конусообразное, чтоб на огород себе его никто не спер! – истерично хохотнул Пак. – Вот только щит этот у входной двери, причем – снаружи. Ой, твою ж мать, ну почему же мы не у меня дома, а?!!!
Перед глазами у Юры явственно встали спрятанные несколько лет назад под ламинатом в спальне «конспиративной квартиры» пистолет ТТ и укороченный милицейский автомат АКСУ с парой магазинов к нему и небольшим боекомплектом. Да еще дома в металлическом ящике стоит вполне законный помповый «Моссберг» двенадцатого калибра. И патроны к нему тоже имеются: полсотни картечных и пулевых десятка два. Немного, конечно, ну так охотой он никогда не увлекался, так, любил иногда по пустым бутылкам в одном овражке неподалеку от «Полянки» пострелять.
– Чего причитаешь? – удивленно глянул на него Реваз. – Оружие, что ли, дома есть?
Пак только молча кивнул.
– Охотник?
– Не совсем…
– Ааа… – понятливо протянул врач, понизив голос до чуть слышного шепота. – Бандит значит… А хоть бы и так! Все одно шансов больше, чем у какого-нибудь бухгалтера или менеджера по продажам всякой дребедени… Короче так, бандит, если ты мне пообещаешь, что ее вытащишь и не бросишь, я вас отсюда выведу.
Оба мужчины одновременно поглядели на Свету, почти беззвучно рыдающую на легком стульчике в углу, прижав добела сжатые кулачки к подбородку.
– Обещаю. – Юра твердо посмотрел в глаза Ревазу. – А хрен ли толку? Через коридор не прорвемся, а клетку эту на окне даже ты не выломаешь.
– А и не нужно. Ты возле входа план эвакуации при пожаре на стенке видал?
– Да черт его знает, – пожал плечами Юра. – Может, и видел, не приглядывался. А при чем тут это?
– Вот если б пригляделся, то увидел бы, что там написано: «Ответственный за пожарную безопасность – Мвзгришвили Р. А.», в смысле я.
С этими словами Реваз достал из кармана своего халата большую связку ключей с круглой бронзовой печатью-пломбиром вместо брелка.
– Ключ от этих решеток – у меня. Так что я вас сейчас тихонько выпущу, а вы сразу рвите… Ты, кстати, на машине?
– Не, – мотнул головой Пак и ткнул пальцем в окно. – Я из соседней девятиэтажки пешочком приковылял, вон той, новой, из желто-красного кирпича. А вообще машина есть, разумеется. Даже две.
Сказав это, Юра вдруг поймал себя на мысли, что в условиях надвигающегося «звиздеца всему» его старенький армейский УАЗ будет, пожалуй, транспортом куда более подходящим, нежели ухоженный девятый «Мицубиси Галант», стоящий в гараже его дома в коттеджном поселке на краю Ивантеевского леса.
– Тоже неплохо, – одобрительно хмыкнул Реваз. – Тут всего-то метров сто. По-любому добежите. Только учти, Света – хорошая девушка. Бросишь ее – я тебя и с того света достану, матерью клянусь.
Пак лишь молча кивнул в ответ.
– Ну, тогда прощай, – травматолог протянул Паку руку. – И удачи вам.
– И тебе уда… – Кореец осекся, поняв, что говорит явно не то и, крепко сжав ладонь Реваза, поправился: – Прощай!
Когда Юра, из последних сил превозмогая боль в груди, чуть ли не на себе волокущий рыдающую девушку, уже подбегал к своему подъезду, откуда-то издалека, со стороны городской больницы, донеслись завывания сразу нескольких милицейских сирен, а потом послышалась частая пистолетная стрельба и несколько коротких автоматных очередей. Похоже, оставшийся в травмпункте врач оказался прав: в больницу отвезли самых «тяжелых» из перевернувшегося на Ярославке автобуса. И теперь там тоже началось… Хотя, какое к чертовой матери «там». Началось везде. Только пока еще не все это поняли.