Но, подходя к границе Восточной Пруссии, войска Рокоссовского уже выиграли темп операции. Танковые и механизированные соединения стали обгонять свои пехотные части, устремляясь всё быстрее вперёд. Они оказались на фланге всей восточно-прусской группировки противника и угрожали её тылам. Мы теперь точно знаем, что все штабы немецких корпусов, противостоявших войскам 2-го Белорусского фронта, бежали уже на третий день наступления. На четвёртый день бежал штаб немецкой армии. Стремительность, направленность, внезапность ударов принесли успех. Наши танкисты захватывали сильнейшие укрепления, не дав противнику занять их своими резервами, они захватывали мосты, не дав возможности противнику их взорвать. Танкисты генерала Фирсовича совершали ночные марши при свете прожекторов. Это вводило немцев в заблуждение, а танкисты, освещая их позиции, сближались и били по врагу. Они подошли к обводу мариенбургских укреплений, не встретив сопротивления, поймали полицейского и заставили его указать проход через укрепления.
Части 2-го Белорусского фронта ворвались в Алленштейн. Захватив железнодорожную станцию, они заставили немецкого диспетчера продолжать приём поездов и приняли из Кенигсберга 22 эшелона с немцами, спешившими укрыться в безопасное место от наступления 3-го Белорусского фронта.
Рокоссовский выбил из рук немецкого командования в Восточной Пруссии управление войсками. Лётчик сбитого немецкого разведывательного самолёта показал, что он был послан командованием искать свои войска. Через час был сбит второй разведывательный самолёт, летевший с заданием - установить, где проходит передний край своей же обороны. Немецкие генералы уже не знали, где их войска, где линия боёв. Всё перемешалось. На фронте только одного соединения были взяты пленные четырнадцати разных дивизий. Некоторое время ещё действовал немецкий план обороны Восточной Пруссии с юга. Наши лётчики донесли, что колонны глубиной в 50 километров движутся из центра Восточной Пруссии на юг. Это были резервы, ещё не подвергшиеся нашим ударам. Но было уже поздно. Пыталась атаковать наши части танковая дивизия "Великая Германия", но во встречном бою наши новейшие танки "ИС" подожгли и подбили 38 "тигров" и "пантер" и отбросили немецких танкистов на север. Переброска немецких резервов на юг лишь облегчила продвижение войск 3-го Белорусского фронта и не остановила войска 2-го Белорусского фронта. Крупные силы маршала Рокоссовского уже развернулись на Мазовецкой равнине, обошли залитые в 1914 году кровью русских солдат и проклятые ими Мазурские болота и неудержимо двигались на Оберландскую возвышенность, на север - к берегам Балтики.
* * *
Мощное танковое соединение генерала Вольского подходило к Найденбургу. Может быть, танкисты тогда и не вспоминали, что в Найденбурге некогда был штаб 2-й армии Самсонова, что впереди исторический Танненберг. Руководившие боями генералы Вольский и Гришин отдали по радио танкистам лаконичный приказ: "Овладеть Найденбургом, Танненбергом, Остероде".
Там, где некогда армия Самсонова дралась и погибала без патронов, без хлеба, теперь наносило сокрушительный удар немцам могучее соединение лучших в мире танков, самоходных орудий, гвардейских миномётов. По тем полям, где увязали в песке русские солдаты, промчалась на бронетранспортёрах, на автомашинах мотопехота. Там, где войска Самсонова шли без конных обозов, теперь действовали машины, моторы которых, вместе взятые, обладали мощностью в полмиллиона лошадиных сил. Ими управляли советские бойцы. Там, где когда-то царским войскам нехватало снарядов, одно только советское стрелковое соединение за короткое время обрушило на голову врага столько снарядов, что если бы их погрузить на автомашины, колонна машин была бы длиной в 400 километров. Это наступала Советская Армия.
Немцы не выдержали удара взаимодействующих в одном соединении сильнейших боевых средств, и потому бои были скоротечные. Найденбург пытался сопротивляться нашей атаке с юга, но был обойдён с востока, с запада и атакован с севера. Бой ещё шёл на улицах Найденбурга, а генерал Сахно уже выбросил сильный передовой отряд на Танненберг. В ночь, совершив марш, танкисты передового отряда завязали бой. Непроницаемый туман скрыл сближение, и бой стал ближним, в упор. Через час после начала боя полковник Омелистый передал в штаб генералу Сидоровичу боевое донесение о том, что "части, преодолевая упорное сопротивление противника, в 7.00 - 21.1.45 г. подошли к Танненбергу. Ударом с юго-востока, с северо-востока и с юга, сломив сопротивление противника, нанеся ему большие потери, в 8.00 овладели Танненбергом". На этом историческом поле танкисты завоевали своим бригадам имя "Танненбергских".
* * *
Вот они, холмистые поля у Танненберга. В утренней дымке выступают тёмные пятна лесов, скрывающих многочисленные озёра и болота. В прогалинах между лесами видна чешуя черепичных крыш. Серое небо бесформенными тучами низко висит над чёрными скелетами придорожных деревьев. Мы идём по улице этой старой небольшой деревни, под именем которой дважды вошли в историю кровавые сражения. Сколько раз в Военной академии мы видели её на картах, сколько раз в тихих аудиториях на лекциях профессоров и на экзаменах незримо и беззвучно двигались вокруг неё войска Ныне въявь и в третий раз поля Танненберга стали ареной исторических боёв.
Сейчас над каменными зданиями деревни воцарилась мертвенная тишина. Ночной бой прокатился далеко на запад. Ещё свежи следы атаки наших танков на Развороченной земле, разбитой технике врага, раздробленных повозках его обозов. Над всем этим низко стелется дым догорающих домов. Деревни и поля вокруг стали огромным кладбищем. Трупы немецких офицеров и солдат раскиданы по улицам и холмам. Они лежат у памятника немцам, убитым в 1914 году, ими полно кладбище на окраине деревни. Кладбище находится на высоте, служившей немцам опорным пунктом, и потому подверглось артиллерийской обработке. Общая солдатская могила времён 1914 года разрыта, разворочена снарядом, и кости, черепа, истлевшие солдатские ботинки валяются на дне огромной ямы. Здесь же лежат укрывавшиеся от обстрела и убитые сегодня ночью фашистские солдаты. Безусые арийцы в мундирах с орлом к свастикой на груди напрасно искали спасения от смерти в могиле, среди костей своих отцов. В страхе прижимаясь к ним, глядя в чёрные пустые глазницы черепов, прокляли они тот день, когда началась война.
Недалеко от Танненберга, на высоте, обсаженной декоративными кустами, стоит камень с надписью, извещающей, что здесь в августе 1914 года находился командный пункт Гинденбурга и Людендорфа. Это они вкупе с фашистами раздували новую войну, это они оставили своим ученикам, генералам и молодому поколению немцев, призыв к наступлению на славян, это они мечтали о тотальной истребительной войне, о новой славе Танненберга. Они получили войну на истребление и пришли к бесславию. У Танненберга, среди безмолвия могил, шевелятся страницы древней истории и встают картины битв первой мировой войны. На этом широчайшем поле уже раскрыты страницы ещё неписаной истории, свершившейся в наши дни. Немцы мечтали о победах, но сюда, в Восточную Пруссию, не они вернулись с победой, а пришли наши армии.
Судьбе войны было угодно, чтобы именно там, где тридцать лет назад не сошлись, а разомкнулись усилия русских армий, атаковавших Восточную Пруссию с востока и юга, ныне сомкнулись гибельные для врага, направленные единой волей Верховного Главнокомандования действия фронтов Советской Армии.
В день, когда войска 3-го Белорусского фронта овладели Инстербургом и прорвались глубоко с востока к Кенигсбергу, войска 2-го Белорусского фронта овладели городом Алленштейном и устремились к Эльбингу. Захвачены были основные узлы коммуникации. Парализован был манёвр врага. Сжимались стальные тиски охвата восточно-прусской группировки. Возможность окружения всей Восточной Пруссии стала реально близкой. В эти же дни к Берлину и к Померании, обходя Нижнюю Вислу, неудержимо шли войска 1-го Белорусского фронта, надёжно прикрытые от ударов из Восточной Пруссии.
* * *
Молнией пронеслась над Восточной Пруссией весть о том, что русские прорвались. Гаулейтеры приказали немцам подготовиться к эвакуации. Приказано было уходить всем. Фашистская пропаганда расписывала ужасы, ждущие немцев, которые останутся с русскими, распространяла дикие слухи о зверствах большевиков. Гаулейтеры предупредили, что сигнал к выезду будет дан по радио. Там, где не было радиоприёмников, установили связь с помощью велосипедистов и конников. Немцы уложили вещи в фургоны и не отходили от радио. Весть о приближении русских проникла в лагерь военнопленных. Она принесла звериный страх тюремщикам, радость и тревогу заключённым. Пленные ждали освобождения и боялись смерти накануне приближавшегося часа спасения.
Им было известно, что перед приходом наших войск охрана лагеря или отходящие части СС всегда расстреливают пленных на месте или угоняют в глубь Германии, а это тоже означало смерть. Измождённые люди знали, что у них нехватит сил дойти, что их добьют по дороге или они умрут на морозе. Пленные вспоминали страшные картины расстрелов в Славуте, в Сувалках, в Умани, в Белостоке. Вспоминали, как тысячные колонны пленных, угнанные из лагеря, не доходили до другого, а исчезали навеки в придорожном лесу. Нервы людей были напряжены до предела.
Проходил день за днём, близилась к концу неделя. Немки и немцы неотступно дежурили у радио в ожидании команды бежать за Вислу, но радио молчало. Пленные в лагере не знали, что творится на фронте, ждали свободы или смерти.
И вдруг пленные, пригнанные рыть траншеи, услышали отдалённый гул. В воздухе было тихо. Но гулом была полна земля. Он нарастал с каждым часом, как нарастает отдалённый гул океанского шквала, и на ли люди приникали ухом и всем телом к земле, спрашивая у неё, откуда идёт этот гул, далеко ли от них бушует сражение. Весть об этом разнеслась по лагерю, и, таясь от охраны, поодиночке и группами пленные спускались в траншеи; они искали участки, где яснее звучал гул борьбы, гул освобождения. К вечеру едва уловимый слухом, как вздохи отдалённой бури, возник в воздухе шум артиллерийской канонады. Он то усиливался, то пропадал, и сердца людей то бились в радостной тревоге, то замирали в тоске. Люди вытягивали шеи, поднимались тайком на чердаки барачсв и в самозабвении прислушивались. Вскоре пленные увидали, как высоко-высоко в поднебесье пронеслись строи наших тяжёлых бомбардировщиков. Они быстро исчезли, а к вечеру вдалеке по горизонту поднялось зарево пожаров.
Среди ночи охранники лагеря подняли всех военнопленных. Криком, ударами прикладов, штыками они выгнали их из бараков, построили в колонны, чтобы гнать на запад, за Вислу. "Всё... конец... не дождались свободы". Над лагерем носился ветер, он гудел в колючей проволоке, сметал с крыш падающий снег. Впереди ждала гибель от штыка конвоира и смерть в снегу придорожной канавы.
И вдруг, как молнии сквозь пелену снегопада, во тьме пронеслись зарницы разрывов. Сыграла "катюша". Грохот стрельбы стал слышен совсем близко, рядом, но не там, на востоке, откуда все ждали, а на юго-западе, позади лагеря. Это танкисты 2-го Белорусского фронта, совершая ночные марши, с боями прорываясь к морю, окружали Восточную Пруссию. В панике заметались охранники. Стреляя, загнали они всех пленных обратно в бараки и в страхе бежали из лагеря. Вместе с ними мимо лагеря бежали с фронта немецкие части.
В ту же ночь страшный взрыв потряс окрестность Тяжёлые обломки камней падали, проламывая крыши бараков. Взорванный немцами, взлетел на иоздух памятник Гинденбургу. Каменный страж концентрационного лагеря и всей тюрьмы "Восточная Пруссия" рассыпался и валялся в прахе.
* * *
Далеко в поле, за лагерем, появился огромный танк. Чей это танк - никто не знал. Никто из пленных никогда не видел такой грозной машины с непомерно длинным орудием; он мало походил на танки, которые красноармейцы знали в 1941-1942 годах. Но вот танк развернулся, и тысячи пленных увидели в утреннем свете на башне советскую звезду.
Люди рванулись к колючей проволоке, они кидали поверх неё шинели, чтобы перелезть. Стена была высока, но порыв людей необъятен, - подбегали всё новые сотни и тысячи, толпа прорвала колючую стену и кинулась навстречу танку. Пленные кричали, кидали в воздух рваные шапки, больные ползли по снегу, обнимались, плакали. Тысячи измождённых людей окружили танк. Экипаж вынесли на руках.
- Это был наш тяжёлый танк "Иосиф Сталин", - рассказывает освобождённый из лагеря доктор Воробьёв,- он пришёл к нам в 21-ю годовщину смерти Владимира Ильича Ленина. И вспомнил я, - продолжает старый врач, - как в 1941 году при отступлении с границы под Волковыском на реке Зельвянка из горящего танка, охваченный пламенем, выбросился комиссар бригады Чубаров. Спасти его уже не бьио возможности, и, умирая, он говорил: "Доктор, это горит Чубаров, но знамя Ленина - Сталина никогда не сгорит..."
Рассказывая, плачет доктор Воробьёв... Плакали тогда тысячи пленных, прослезился, глядя на них, и молодой командир танка. Став на башню могучей машины, в ответ на просьбы сказать что-нибудь, он крикнул: "Нам некогда, товарищи, нас ждут другие, такие же, как вы", - и умчался на север, к морю. Лагерь у Танненберга покидали десятки тысяч пленных: русские, французы, англичане, поляки, чехи, американцы, сербы. Они покидали лагерь холода, голода, смерти. Они проходили, стуча колодками деревянных башмаков по каменным плитам взорванного памятника Гинденбургу.
* * *
В немецких городах, деревнях, имениях, хуторах не дождались радиосигнала гаулейтера об эвакуации. Радио молчало, а советские танки грохотали под окнами. Дикая паника - "спасайся, кто может" - обуяла немцев. Они видели, как горят их дома, как бегут с фронта немецкие части. Немецкие солдаты мародёрствовали, сбрасывали одежду, переодевались в штатское. В истерике немка спрашивала у русской девушки Веры Воробьёвой: "Где же немецкий бог?" и, отчаявшись в его помощи, на коленях молила невольницу заступиться за неё. На улицах смешались фургоны беженцев всех районов и деревень, оказались ненужными аккуратно написанные бирки па фургонах. Обозы беженцев запрудили дороги. Спасаясь от наступающих русских, четыре немецких "тигра" пошли напролом, давя на дороге колонны фургонов. Обезумев от страха, бежали немцы через залив на косу; лёд не выдержал и тысячи немцев погрузились на дно.
* * *
В дни, когда танкисты генерала Вольского и,пехотинцы генералов Федюнинского и Гусева стремились с юга на север к Эльбингу, к Данцигской бухте, туда же с востока бежали немецкие дивизии. Было ясно, что восточно-прусская группировка противника терпит поражение, что Восточная Пруссия будет занята нашими войсками, но немецкое командование всё ещё пыталось уйти от катастрофы, сохранить за собой полосу вдоль моря, по которой проходит автострада Кенигсберг - Эльбинг. Здесь окончательно решалось: либо войска 2-го Белорусского фронта выйдут к морю, отсекут пути из Восточной Пруссии, либо немцам удастся удержать сообщение с Померанией и Данцигом, откуда уже торопились резервы Гитлера, отряды морской пехоты, и тогда борьба примет затяжной характер.
Более недели танкисты генералов Вольского, Сахно, Малахова, полковника Михайлова не досыпали и не отдыхали. Почти все эти дни частый гость балтийских просторов - пурга заметала дороги. По сугробам шли только танки, автотранспорт отставал, горючее, снаряды подвозили, пробиваясь через снежные заносы, порой продвигаясь по 5-6 километров в час. На пути к морю перед танкистами вставали не только враги, но и природа и собственная нечеловеческая усталость. Всё преодолевая, охваченные неудержимым порывом - вперёд, к морю, танкисты с боями перехватывали одну колонну немцев за другой.
Среди немецких колонн шли угоняемые за Вислу тысячные колонны пленных французов и англичан. Они стали свидетелями этого невиданного боевого марша...
- Нас гнали из Вормдитта, - рассказывает пленный француз, - когда появились ваши танки. При виде их конвоиры разбежались. Танки устремились на нас.
Мы боялись, что советские танкисты примут нас за немцев. По колонне стали искать знающих русский язык. Знавшие хоть несколько русских слов бежали навстречу танкам, но они стали развёртываться в боевой порядок. Я был восхищён действиями головного взвода... Мой друг, прячась в канаву, сказал, что "они отлично действуют, но для нас это может плохо кончиться". Тогда мы стали кричать: "Гитлер капут!" Но танкисты продолжали приближаться. Тогда все мы закричали: "Вив Сталин!"
На снежном поле тысячи людей кричали во всю силу лёгких, искали спасения в имени товарища Сталина.
- К этому времени ваши пехотинцы с танкового десанта уже подбежали к нам... Видно было, что они не спали много дней, - лица их были черны от усталости, - говорит английский офицер. - Пехотинцы стали проверять состав колонны. Все мы, не только англичане, французы, сербы, но и голландцы, бельгийцы, итальянцы говорили одно слово: "союзник". Подъехал в русский майор и позаботился о нас, послал в тыл, на юг, потому что ожидалась контратака немецких танков. Мы шли всё дальше в тыл, но долго не встречали
вашей пехоты. Ваши танкисты - герои. Воевать в снежной метели гораздо труднее, чем в песчаных бурях африканской пустыни. Но так невозможно воевать. Английский офицер не понял, что нормой тактического поведения наших танкистов давно стало то, что считалось невозможным. Он не понял, что, действуя так, наши танкисты отрезали немецким дивизиям путь за Вислу и спасли жизнь тысячам пленных, отставшим от новых правил войны и не понявшим темпа и характера нашей борьбы.
Спустя десять суток после первых ударов на реке Нарев войска Рокоссовского прорвались к берегу Балтийского моря. Советские танкисты ворвались первыми в логово фашистского зверя и изнутри заперли Восточную Пруссию.
Немцы теперь уже не могли проскочить раньше нас за Вислу и стремились пробиться силой. Они свели вместе четыре пехотные дивизии, одну танковую, назвали эту группу первым эшелоном прорыва, подготовили к удару последующие эшелоны и перешли в наступление на запад, на Эльбинг. Соединение генерала Вольского в это время штурмовало Эльбинг, наступая фронтом на запад. Немцы грозили, ударив в тыл танкистам, прорваться к гарнизону Эльбинга. Танкисты приняли бой с перевёрнутым фронтом. Часть их, руководимая генералами Заевым, Малаховым, полковником Поколовым., штурмовала Эльбинг, другая часть под руководством генералов Синенко, Сахно сражалась фронтом на восток. Танковое соединение одновременно стало и молотом и наковальней. День за днём шла ожесточённая борьба. Пятнадцать суток танкисты ни на один день не выходили из боя. Усилились метель и мороз. Люди цепенели от холода и усталости. А немецкие полки вал за валом накатывались на танковый барьер. Ночами и в метель они проникали в глубину наших боевых порядков, добираясь иногда до штабов. Казалось, вот-вот прорвутся немцы и уйдут в Померанию. Но день за днём их цепи разбивались о наш стальной волнорез.
Войска 2-го Белорусского фронта отбрасывали противника на восток, войска 3-го Белорусского фронта наносили ему удары с востока. Те, кто спаслись под Кенигсбергом, были уничтожены перед Эльбингом. Об этом дают показания пленные. Врач батальона Карл Хайнц Кюн рассказал:
- В батальоне было 200 солдат. Под Кенигсбергом 15 убито, 25 ранено, пропало без вести 15. Под Эльбингом было убито 30, ранено 25, пропало без вести 25. В пути от Кенигсберга до Эльбинга убито 15, брошено раненых 9. Батальон, как боевая единица, перестал существовать; уцелевшие 40 солдат и офицеров сделали попытку прорваться мелкими группами и одиночками за Вислу, они бежали ночами через леса и овраги, обходя населённые пункты.
Немцы бросили вперёд из Данцига отряды морской пехоты, составленные из моряков, спасённых с потопленных судов. Но войска генерала Федюнинского были уже и на западном берегу. Первый же отряд "утопленников" был разбит. Командовавший отрядом капитан был уже в плену. Он свидетельствует, что на его участке из Восточной Пруссии выходили одиночки в таком деморализованном состоянии, что, опасаясь распространения паники, их спешно отсылали в тыл.
Нашими войсками взяты в плен не только бежавшие одиночки, но и сопротивлявшиеся полки. На пехоту генерала Федюнинского и танкистов генерала Фирсовича натолкнулась немецкая пехотная дивизия и была разбита. Командир 391-го полка этой дивизии Ганс Клаузен сидит на допросе перед генералом Федюнинским. Допрос идёт в кабинете прусского помещика. На Ганса Клаузена смотрят с портретов Фридрих II, Гинденбург и Гитлер.
Пленный полковник ещё полон самоуверенности. Он заявляет, что попал в плен случайно, что его полк ещё боеспособен и прорвётся на Эльбинг. Генерал Федюнинский приказывает построить весь немецкий 391-й полк, включая артиллерию и обозы, и предлагает командиру полка самому вести своих людей в тыловой лагерь для пленных. Немецкий полковник никнет головой и отказывается предстать перед строем своего
полка.
Вражеские дивизии первого эшелона прорыва были уничтожены. Войска 3-го Белорусского фронта приступили к уничтожению немецкой группировки юго-западнее Кенигсберга.
Войска 2-го Белорусского фронта, частью сил завершив окружение и обеспечив пресечение попыток противника прорваться за Вислу, одновременно крупными силами форсировали Вислу, вошли в Померанию и снова прорвались к морю у Кезлин, завершив окружение новой крупной группировки противника у Данцига. Этими действиями было одновременно ещё надёжней обеспечено окружение восточно-прусской группировки. Прорваться ей было уже некуда. Удрав из "кёнигсбергского котла", она попала бы в "данцигский". Некоторое время эти "котлы" благодаря косе ещё сообщались между собой, но вскоре сокрушительным ударом войска 2-го Белорусского фронта овладели Данцигом. Теперь между кёнигсбергской группировкой противника и ближайшей территорией, ещё занятой немецкими войсками за Одером, оказалось пространство в сотни километров.
* * *
Опыт Великой Отечественной войны учит, что операция уничтожения окружённого врага требует искусства и больших усилий. Перед маршалом Василевским, руководившим операциями в Восточной Пруссии, задача была тем более трудной потому, что окружённая группировка насчитывала десятки дивизий, опиралась на города и укрепления, на крепость Кенигсберг.
Полное уничтожение окружённой восточно-прусской группировки было завершено в три этапа.
Сначала были отсечены все войска, находившиеся юго-западнее Кенигсберга, и прижаты к заливу Фриш-Гаф. Опираясь концами в залив, шаг за шагом сжималась огненная подкова наших войск. На каждом шагу немцы отчаянно сопротивлялись. Они пытались увезти через залив свои штабы и офицерский состав и, чтобы выиграть время, гнали солдат в контратаки.
Это были дни полной распутицы. Наши войска наступали по глубокой грязи, форсировали болота, разлившиеся реки и приблизились к заливу. Наша артиллерия и авиация создали на берегу кромешный ад. Спасая свои шкуры, немецкие офицеры ночью взорвали прибрежную дамбу. Воды залива затопили местность, ещё занятую немецкими войсками. Тысячи немцев, особенно раненых, утонули, тысячи добрались до наших войск и подняли руки. Наши танки, обойдя район затопления, прорвались к берегу, били отсюда по баржам и пароходам, на которых немцы пытались перебраться на косу и в Кенигсберг; баржи и пароходы горели. В грандиозном побоище на берегу залива за период с 13 по 29 марта было убито 80 тысяч и взято в плен свыше 50 тысяч немцев, захвачено 605 танков и самоходных орудий и свыше 3 500 полевых орудий.
* * *
Последовал второй этап уничтожения противника в Восточной Пруссии. Войска 3-го Белорусского фронта перегруппировались для штурма Кенигсберга. У гарнизона крепости было достаточно времени, чтобы подготовиться к обороне. К сильнейшим крепостным сооружениям до последнего дня прибавлялись новые. Их строили десятки тысяч пленных, сапёры и фольксштурмисты. Фашисты заявили населению, что сделают укрепления неприступными. Гаулейтер Восточной Пруссии пресловутый Эрих Кох приказал построить новый аэродром в черте самого города. Сильнейшие укрепления, сотни орудий, а главное - гарнизон численностью более ста тысяч солдат и двух тысяч офицеров (неизмеримо более сильный, чем сопротивлявшиеся гарнизоны Торна, Грауденца, Познани и других крепостей) давали возможность немцам надолго затянуть борьбу.
Всесторонняя подготовка наших войск предшествовала штурму крепости Кенигсберг. Укрепления вокруг были разведаны с воздуха, изучены по планам, путём наблюдения и по опросам жителей и пленных.
Войска использовали для тренировки уже захваченные противотанковые рвы, доты и траншеи. Был построен точный макет Кенигсберга, и командиры, от генералов до лейтенантов, изучали улицы, площади, форты, все крупные объекты штурма. Войска осваивали тактику уличных боёв. Они были разделены на штурмовые батальоны, роты, группы, в которые входили пехота, танки, артиллерия, сапёры. Это была предельно конкретная детализация плана боя.
Части 2-го Белорусского фронта ворвались в Алленштейн. Захватив железнодорожную станцию, они заставили немецкого диспетчера продолжать приём поездов и приняли из Кенигсберга 22 эшелона с немцами, спешившими укрыться в безопасное место от наступления 3-го Белорусского фронта.
Рокоссовский выбил из рук немецкого командования в Восточной Пруссии управление войсками. Лётчик сбитого немецкого разведывательного самолёта показал, что он был послан командованием искать свои войска. Через час был сбит второй разведывательный самолёт, летевший с заданием - установить, где проходит передний край своей же обороны. Немецкие генералы уже не знали, где их войска, где линия боёв. Всё перемешалось. На фронте только одного соединения были взяты пленные четырнадцати разных дивизий. Некоторое время ещё действовал немецкий план обороны Восточной Пруссии с юга. Наши лётчики донесли, что колонны глубиной в 50 километров движутся из центра Восточной Пруссии на юг. Это были резервы, ещё не подвергшиеся нашим ударам. Но было уже поздно. Пыталась атаковать наши части танковая дивизия "Великая Германия", но во встречном бою наши новейшие танки "ИС" подожгли и подбили 38 "тигров" и "пантер" и отбросили немецких танкистов на север. Переброска немецких резервов на юг лишь облегчила продвижение войск 3-го Белорусского фронта и не остановила войска 2-го Белорусского фронта. Крупные силы маршала Рокоссовского уже развернулись на Мазовецкой равнине, обошли залитые в 1914 году кровью русских солдат и проклятые ими Мазурские болота и неудержимо двигались на Оберландскую возвышенность, на север - к берегам Балтики.
* * *
Мощное танковое соединение генерала Вольского подходило к Найденбургу. Может быть, танкисты тогда и не вспоминали, что в Найденбурге некогда был штаб 2-й армии Самсонова, что впереди исторический Танненберг. Руководившие боями генералы Вольский и Гришин отдали по радио танкистам лаконичный приказ: "Овладеть Найденбургом, Танненбергом, Остероде".
Там, где некогда армия Самсонова дралась и погибала без патронов, без хлеба, теперь наносило сокрушительный удар немцам могучее соединение лучших в мире танков, самоходных орудий, гвардейских миномётов. По тем полям, где увязали в песке русские солдаты, промчалась на бронетранспортёрах, на автомашинах мотопехота. Там, где войска Самсонова шли без конных обозов, теперь действовали машины, моторы которых, вместе взятые, обладали мощностью в полмиллиона лошадиных сил. Ими управляли советские бойцы. Там, где когда-то царским войскам нехватало снарядов, одно только советское стрелковое соединение за короткое время обрушило на голову врага столько снарядов, что если бы их погрузить на автомашины, колонна машин была бы длиной в 400 километров. Это наступала Советская Армия.
Немцы не выдержали удара взаимодействующих в одном соединении сильнейших боевых средств, и потому бои были скоротечные. Найденбург пытался сопротивляться нашей атаке с юга, но был обойдён с востока, с запада и атакован с севера. Бой ещё шёл на улицах Найденбурга, а генерал Сахно уже выбросил сильный передовой отряд на Танненберг. В ночь, совершив марш, танкисты передового отряда завязали бой. Непроницаемый туман скрыл сближение, и бой стал ближним, в упор. Через час после начала боя полковник Омелистый передал в штаб генералу Сидоровичу боевое донесение о том, что "части, преодолевая упорное сопротивление противника, в 7.00 - 21.1.45 г. подошли к Танненбергу. Ударом с юго-востока, с северо-востока и с юга, сломив сопротивление противника, нанеся ему большие потери, в 8.00 овладели Танненбергом". На этом историческом поле танкисты завоевали своим бригадам имя "Танненбергских".
* * *
Вот они, холмистые поля у Танненберга. В утренней дымке выступают тёмные пятна лесов, скрывающих многочисленные озёра и болота. В прогалинах между лесами видна чешуя черепичных крыш. Серое небо бесформенными тучами низко висит над чёрными скелетами придорожных деревьев. Мы идём по улице этой старой небольшой деревни, под именем которой дважды вошли в историю кровавые сражения. Сколько раз в Военной академии мы видели её на картах, сколько раз в тихих аудиториях на лекциях профессоров и на экзаменах незримо и беззвучно двигались вокруг неё войска Ныне въявь и в третий раз поля Танненберга стали ареной исторических боёв.
Сейчас над каменными зданиями деревни воцарилась мертвенная тишина. Ночной бой прокатился далеко на запад. Ещё свежи следы атаки наших танков на Развороченной земле, разбитой технике врага, раздробленных повозках его обозов. Над всем этим низко стелется дым догорающих домов. Деревни и поля вокруг стали огромным кладбищем. Трупы немецких офицеров и солдат раскиданы по улицам и холмам. Они лежат у памятника немцам, убитым в 1914 году, ими полно кладбище на окраине деревни. Кладбище находится на высоте, служившей немцам опорным пунктом, и потому подверглось артиллерийской обработке. Общая солдатская могила времён 1914 года разрыта, разворочена снарядом, и кости, черепа, истлевшие солдатские ботинки валяются на дне огромной ямы. Здесь же лежат укрывавшиеся от обстрела и убитые сегодня ночью фашистские солдаты. Безусые арийцы в мундирах с орлом к свастикой на груди напрасно искали спасения от смерти в могиле, среди костей своих отцов. В страхе прижимаясь к ним, глядя в чёрные пустые глазницы черепов, прокляли они тот день, когда началась война.
Недалеко от Танненберга, на высоте, обсаженной декоративными кустами, стоит камень с надписью, извещающей, что здесь в августе 1914 года находился командный пункт Гинденбурга и Людендорфа. Это они вкупе с фашистами раздували новую войну, это они оставили своим ученикам, генералам и молодому поколению немцев, призыв к наступлению на славян, это они мечтали о тотальной истребительной войне, о новой славе Танненберга. Они получили войну на истребление и пришли к бесславию. У Танненберга, среди безмолвия могил, шевелятся страницы древней истории и встают картины битв первой мировой войны. На этом широчайшем поле уже раскрыты страницы ещё неписаной истории, свершившейся в наши дни. Немцы мечтали о победах, но сюда, в Восточную Пруссию, не они вернулись с победой, а пришли наши армии.
Судьбе войны было угодно, чтобы именно там, где тридцать лет назад не сошлись, а разомкнулись усилия русских армий, атаковавших Восточную Пруссию с востока и юга, ныне сомкнулись гибельные для врага, направленные единой волей Верховного Главнокомандования действия фронтов Советской Армии.
В день, когда войска 3-го Белорусского фронта овладели Инстербургом и прорвались глубоко с востока к Кенигсбергу, войска 2-го Белорусского фронта овладели городом Алленштейном и устремились к Эльбингу. Захвачены были основные узлы коммуникации. Парализован был манёвр врага. Сжимались стальные тиски охвата восточно-прусской группировки. Возможность окружения всей Восточной Пруссии стала реально близкой. В эти же дни к Берлину и к Померании, обходя Нижнюю Вислу, неудержимо шли войска 1-го Белорусского фронта, надёжно прикрытые от ударов из Восточной Пруссии.
* * *
Молнией пронеслась над Восточной Пруссией весть о том, что русские прорвались. Гаулейтеры приказали немцам подготовиться к эвакуации. Приказано было уходить всем. Фашистская пропаганда расписывала ужасы, ждущие немцев, которые останутся с русскими, распространяла дикие слухи о зверствах большевиков. Гаулейтеры предупредили, что сигнал к выезду будет дан по радио. Там, где не было радиоприёмников, установили связь с помощью велосипедистов и конников. Немцы уложили вещи в фургоны и не отходили от радио. Весть о приближении русских проникла в лагерь военнопленных. Она принесла звериный страх тюремщикам, радость и тревогу заключённым. Пленные ждали освобождения и боялись смерти накануне приближавшегося часа спасения.
Им было известно, что перед приходом наших войск охрана лагеря или отходящие части СС всегда расстреливают пленных на месте или угоняют в глубь Германии, а это тоже означало смерть. Измождённые люди знали, что у них нехватит сил дойти, что их добьют по дороге или они умрут на морозе. Пленные вспоминали страшные картины расстрелов в Славуте, в Сувалках, в Умани, в Белостоке. Вспоминали, как тысячные колонны пленных, угнанные из лагеря, не доходили до другого, а исчезали навеки в придорожном лесу. Нервы людей были напряжены до предела.
Проходил день за днём, близилась к концу неделя. Немки и немцы неотступно дежурили у радио в ожидании команды бежать за Вислу, но радио молчало. Пленные в лагере не знали, что творится на фронте, ждали свободы или смерти.
И вдруг пленные, пригнанные рыть траншеи, услышали отдалённый гул. В воздухе было тихо. Но гулом была полна земля. Он нарастал с каждым часом, как нарастает отдалённый гул океанского шквала, и на ли люди приникали ухом и всем телом к земле, спрашивая у неё, откуда идёт этот гул, далеко ли от них бушует сражение. Весть об этом разнеслась по лагерю, и, таясь от охраны, поодиночке и группами пленные спускались в траншеи; они искали участки, где яснее звучал гул борьбы, гул освобождения. К вечеру едва уловимый слухом, как вздохи отдалённой бури, возник в воздухе шум артиллерийской канонады. Он то усиливался, то пропадал, и сердца людей то бились в радостной тревоге, то замирали в тоске. Люди вытягивали шеи, поднимались тайком на чердаки барачсв и в самозабвении прислушивались. Вскоре пленные увидали, как высоко-высоко в поднебесье пронеслись строи наших тяжёлых бомбардировщиков. Они быстро исчезли, а к вечеру вдалеке по горизонту поднялось зарево пожаров.
Среди ночи охранники лагеря подняли всех военнопленных. Криком, ударами прикладов, штыками они выгнали их из бараков, построили в колонны, чтобы гнать на запад, за Вислу. "Всё... конец... не дождались свободы". Над лагерем носился ветер, он гудел в колючей проволоке, сметал с крыш падающий снег. Впереди ждала гибель от штыка конвоира и смерть в снегу придорожной канавы.
И вдруг, как молнии сквозь пелену снегопада, во тьме пронеслись зарницы разрывов. Сыграла "катюша". Грохот стрельбы стал слышен совсем близко, рядом, но не там, на востоке, откуда все ждали, а на юго-западе, позади лагеря. Это танкисты 2-го Белорусского фронта, совершая ночные марши, с боями прорываясь к морю, окружали Восточную Пруссию. В панике заметались охранники. Стреляя, загнали они всех пленных обратно в бараки и в страхе бежали из лагеря. Вместе с ними мимо лагеря бежали с фронта немецкие части.
В ту же ночь страшный взрыв потряс окрестность Тяжёлые обломки камней падали, проламывая крыши бараков. Взорванный немцами, взлетел на иоздух памятник Гинденбургу. Каменный страж концентрационного лагеря и всей тюрьмы "Восточная Пруссия" рассыпался и валялся в прахе.
* * *
Далеко в поле, за лагерем, появился огромный танк. Чей это танк - никто не знал. Никто из пленных никогда не видел такой грозной машины с непомерно длинным орудием; он мало походил на танки, которые красноармейцы знали в 1941-1942 годах. Но вот танк развернулся, и тысячи пленных увидели в утреннем свете на башне советскую звезду.
Люди рванулись к колючей проволоке, они кидали поверх неё шинели, чтобы перелезть. Стена была высока, но порыв людей необъятен, - подбегали всё новые сотни и тысячи, толпа прорвала колючую стену и кинулась навстречу танку. Пленные кричали, кидали в воздух рваные шапки, больные ползли по снегу, обнимались, плакали. Тысячи измождённых людей окружили танк. Экипаж вынесли на руках.
- Это был наш тяжёлый танк "Иосиф Сталин", - рассказывает освобождённый из лагеря доктор Воробьёв,- он пришёл к нам в 21-ю годовщину смерти Владимира Ильича Ленина. И вспомнил я, - продолжает старый врач, - как в 1941 году при отступлении с границы под Волковыском на реке Зельвянка из горящего танка, охваченный пламенем, выбросился комиссар бригады Чубаров. Спасти его уже не бьио возможности, и, умирая, он говорил: "Доктор, это горит Чубаров, но знамя Ленина - Сталина никогда не сгорит..."
Рассказывая, плачет доктор Воробьёв... Плакали тогда тысячи пленных, прослезился, глядя на них, и молодой командир танка. Став на башню могучей машины, в ответ на просьбы сказать что-нибудь, он крикнул: "Нам некогда, товарищи, нас ждут другие, такие же, как вы", - и умчался на север, к морю. Лагерь у Танненберга покидали десятки тысяч пленных: русские, французы, англичане, поляки, чехи, американцы, сербы. Они покидали лагерь холода, голода, смерти. Они проходили, стуча колодками деревянных башмаков по каменным плитам взорванного памятника Гинденбургу.
* * *
В немецких городах, деревнях, имениях, хуторах не дождались радиосигнала гаулейтера об эвакуации. Радио молчало, а советские танки грохотали под окнами. Дикая паника - "спасайся, кто может" - обуяла немцев. Они видели, как горят их дома, как бегут с фронта немецкие части. Немецкие солдаты мародёрствовали, сбрасывали одежду, переодевались в штатское. В истерике немка спрашивала у русской девушки Веры Воробьёвой: "Где же немецкий бог?" и, отчаявшись в его помощи, на коленях молила невольницу заступиться за неё. На улицах смешались фургоны беженцев всех районов и деревень, оказались ненужными аккуратно написанные бирки па фургонах. Обозы беженцев запрудили дороги. Спасаясь от наступающих русских, четыре немецких "тигра" пошли напролом, давя на дороге колонны фургонов. Обезумев от страха, бежали немцы через залив на косу; лёд не выдержал и тысячи немцев погрузились на дно.
* * *
В дни, когда танкисты генерала Вольского и,пехотинцы генералов Федюнинского и Гусева стремились с юга на север к Эльбингу, к Данцигской бухте, туда же с востока бежали немецкие дивизии. Было ясно, что восточно-прусская группировка противника терпит поражение, что Восточная Пруссия будет занята нашими войсками, но немецкое командование всё ещё пыталось уйти от катастрофы, сохранить за собой полосу вдоль моря, по которой проходит автострада Кенигсберг - Эльбинг. Здесь окончательно решалось: либо войска 2-го Белорусского фронта выйдут к морю, отсекут пути из Восточной Пруссии, либо немцам удастся удержать сообщение с Померанией и Данцигом, откуда уже торопились резервы Гитлера, отряды морской пехоты, и тогда борьба примет затяжной характер.
Более недели танкисты генералов Вольского, Сахно, Малахова, полковника Михайлова не досыпали и не отдыхали. Почти все эти дни частый гость балтийских просторов - пурга заметала дороги. По сугробам шли только танки, автотранспорт отставал, горючее, снаряды подвозили, пробиваясь через снежные заносы, порой продвигаясь по 5-6 километров в час. На пути к морю перед танкистами вставали не только враги, но и природа и собственная нечеловеческая усталость. Всё преодолевая, охваченные неудержимым порывом - вперёд, к морю, танкисты с боями перехватывали одну колонну немцев за другой.
Среди немецких колонн шли угоняемые за Вислу тысячные колонны пленных французов и англичан. Они стали свидетелями этого невиданного боевого марша...
- Нас гнали из Вормдитта, - рассказывает пленный француз, - когда появились ваши танки. При виде их конвоиры разбежались. Танки устремились на нас.
Мы боялись, что советские танкисты примут нас за немцев. По колонне стали искать знающих русский язык. Знавшие хоть несколько русских слов бежали навстречу танкам, но они стали развёртываться в боевой порядок. Я был восхищён действиями головного взвода... Мой друг, прячась в канаву, сказал, что "они отлично действуют, но для нас это может плохо кончиться". Тогда мы стали кричать: "Гитлер капут!" Но танкисты продолжали приближаться. Тогда все мы закричали: "Вив Сталин!"
На снежном поле тысячи людей кричали во всю силу лёгких, искали спасения в имени товарища Сталина.
- К этому времени ваши пехотинцы с танкового десанта уже подбежали к нам... Видно было, что они не спали много дней, - лица их были черны от усталости, - говорит английский офицер. - Пехотинцы стали проверять состав колонны. Все мы, не только англичане, французы, сербы, но и голландцы, бельгийцы, итальянцы говорили одно слово: "союзник". Подъехал в русский майор и позаботился о нас, послал в тыл, на юг, потому что ожидалась контратака немецких танков. Мы шли всё дальше в тыл, но долго не встречали
вашей пехоты. Ваши танкисты - герои. Воевать в снежной метели гораздо труднее, чем в песчаных бурях африканской пустыни. Но так невозможно воевать. Английский офицер не понял, что нормой тактического поведения наших танкистов давно стало то, что считалось невозможным. Он не понял, что, действуя так, наши танкисты отрезали немецким дивизиям путь за Вислу и спасли жизнь тысячам пленных, отставшим от новых правил войны и не понявшим темпа и характера нашей борьбы.
Спустя десять суток после первых ударов на реке Нарев войска Рокоссовского прорвались к берегу Балтийского моря. Советские танкисты ворвались первыми в логово фашистского зверя и изнутри заперли Восточную Пруссию.
Немцы теперь уже не могли проскочить раньше нас за Вислу и стремились пробиться силой. Они свели вместе четыре пехотные дивизии, одну танковую, назвали эту группу первым эшелоном прорыва, подготовили к удару последующие эшелоны и перешли в наступление на запад, на Эльбинг. Соединение генерала Вольского в это время штурмовало Эльбинг, наступая фронтом на запад. Немцы грозили, ударив в тыл танкистам, прорваться к гарнизону Эльбинга. Танкисты приняли бой с перевёрнутым фронтом. Часть их, руководимая генералами Заевым, Малаховым, полковником Поколовым., штурмовала Эльбинг, другая часть под руководством генералов Синенко, Сахно сражалась фронтом на восток. Танковое соединение одновременно стало и молотом и наковальней. День за днём шла ожесточённая борьба. Пятнадцать суток танкисты ни на один день не выходили из боя. Усилились метель и мороз. Люди цепенели от холода и усталости. А немецкие полки вал за валом накатывались на танковый барьер. Ночами и в метель они проникали в глубину наших боевых порядков, добираясь иногда до штабов. Казалось, вот-вот прорвутся немцы и уйдут в Померанию. Но день за днём их цепи разбивались о наш стальной волнорез.
Войска 2-го Белорусского фронта отбрасывали противника на восток, войска 3-го Белорусского фронта наносили ему удары с востока. Те, кто спаслись под Кенигсбергом, были уничтожены перед Эльбингом. Об этом дают показания пленные. Врач батальона Карл Хайнц Кюн рассказал:
- В батальоне было 200 солдат. Под Кенигсбергом 15 убито, 25 ранено, пропало без вести 15. Под Эльбингом было убито 30, ранено 25, пропало без вести 25. В пути от Кенигсберга до Эльбинга убито 15, брошено раненых 9. Батальон, как боевая единица, перестал существовать; уцелевшие 40 солдат и офицеров сделали попытку прорваться мелкими группами и одиночками за Вислу, они бежали ночами через леса и овраги, обходя населённые пункты.
Немцы бросили вперёд из Данцига отряды морской пехоты, составленные из моряков, спасённых с потопленных судов. Но войска генерала Федюнинского были уже и на западном берегу. Первый же отряд "утопленников" был разбит. Командовавший отрядом капитан был уже в плену. Он свидетельствует, что на его участке из Восточной Пруссии выходили одиночки в таком деморализованном состоянии, что, опасаясь распространения паники, их спешно отсылали в тыл.
Нашими войсками взяты в плен не только бежавшие одиночки, но и сопротивлявшиеся полки. На пехоту генерала Федюнинского и танкистов генерала Фирсовича натолкнулась немецкая пехотная дивизия и была разбита. Командир 391-го полка этой дивизии Ганс Клаузен сидит на допросе перед генералом Федюнинским. Допрос идёт в кабинете прусского помещика. На Ганса Клаузена смотрят с портретов Фридрих II, Гинденбург и Гитлер.
Пленный полковник ещё полон самоуверенности. Он заявляет, что попал в плен случайно, что его полк ещё боеспособен и прорвётся на Эльбинг. Генерал Федюнинский приказывает построить весь немецкий 391-й полк, включая артиллерию и обозы, и предлагает командиру полка самому вести своих людей в тыловой лагерь для пленных. Немецкий полковник никнет головой и отказывается предстать перед строем своего
полка.
Вражеские дивизии первого эшелона прорыва были уничтожены. Войска 3-го Белорусского фронта приступили к уничтожению немецкой группировки юго-западнее Кенигсберга.
Войска 2-го Белорусского фронта, частью сил завершив окружение и обеспечив пресечение попыток противника прорваться за Вислу, одновременно крупными силами форсировали Вислу, вошли в Померанию и снова прорвались к морю у Кезлин, завершив окружение новой крупной группировки противника у Данцига. Этими действиями было одновременно ещё надёжней обеспечено окружение восточно-прусской группировки. Прорваться ей было уже некуда. Удрав из "кёнигсбергского котла", она попала бы в "данцигский". Некоторое время эти "котлы" благодаря косе ещё сообщались между собой, но вскоре сокрушительным ударом войска 2-го Белорусского фронта овладели Данцигом. Теперь между кёнигсбергской группировкой противника и ближайшей территорией, ещё занятой немецкими войсками за Одером, оказалось пространство в сотни километров.
* * *
Опыт Великой Отечественной войны учит, что операция уничтожения окружённого врага требует искусства и больших усилий. Перед маршалом Василевским, руководившим операциями в Восточной Пруссии, задача была тем более трудной потому, что окружённая группировка насчитывала десятки дивизий, опиралась на города и укрепления, на крепость Кенигсберг.
Полное уничтожение окружённой восточно-прусской группировки было завершено в три этапа.
Сначала были отсечены все войска, находившиеся юго-западнее Кенигсберга, и прижаты к заливу Фриш-Гаф. Опираясь концами в залив, шаг за шагом сжималась огненная подкова наших войск. На каждом шагу немцы отчаянно сопротивлялись. Они пытались увезти через залив свои штабы и офицерский состав и, чтобы выиграть время, гнали солдат в контратаки.
Это были дни полной распутицы. Наши войска наступали по глубокой грязи, форсировали болота, разлившиеся реки и приблизились к заливу. Наша артиллерия и авиация создали на берегу кромешный ад. Спасая свои шкуры, немецкие офицеры ночью взорвали прибрежную дамбу. Воды залива затопили местность, ещё занятую немецкими войсками. Тысячи немцев, особенно раненых, утонули, тысячи добрались до наших войск и подняли руки. Наши танки, обойдя район затопления, прорвались к берегу, били отсюда по баржам и пароходам, на которых немцы пытались перебраться на косу и в Кенигсберг; баржи и пароходы горели. В грандиозном побоище на берегу залива за период с 13 по 29 марта было убито 80 тысяч и взято в плен свыше 50 тысяч немцев, захвачено 605 танков и самоходных орудий и свыше 3 500 полевых орудий.
* * *
Последовал второй этап уничтожения противника в Восточной Пруссии. Войска 3-го Белорусского фронта перегруппировались для штурма Кенигсберга. У гарнизона крепости было достаточно времени, чтобы подготовиться к обороне. К сильнейшим крепостным сооружениям до последнего дня прибавлялись новые. Их строили десятки тысяч пленных, сапёры и фольксштурмисты. Фашисты заявили населению, что сделают укрепления неприступными. Гаулейтер Восточной Пруссии пресловутый Эрих Кох приказал построить новый аэродром в черте самого города. Сильнейшие укрепления, сотни орудий, а главное - гарнизон численностью более ста тысяч солдат и двух тысяч офицеров (неизмеримо более сильный, чем сопротивлявшиеся гарнизоны Торна, Грауденца, Познани и других крепостей) давали возможность немцам надолго затянуть борьбу.
Всесторонняя подготовка наших войск предшествовала штурму крепости Кенигсберг. Укрепления вокруг были разведаны с воздуха, изучены по планам, путём наблюдения и по опросам жителей и пленных.
Войска использовали для тренировки уже захваченные противотанковые рвы, доты и траншеи. Был построен точный макет Кенигсберга, и командиры, от генералов до лейтенантов, изучали улицы, площади, форты, все крупные объекты штурма. Войска осваивали тактику уличных боёв. Они были разделены на штурмовые батальоны, роты, группы, в которые входили пехота, танки, артиллерия, сапёры. Это была предельно конкретная детализация плана боя.