Страница:
– У вас довольно высокое представление о собственных способностях, – заметила доктор Фоуден.
– Иными словами, я кажусь вам тщеславным. Пожалуй, да, я тщеславен. Но я говорю не об этом, а о том, что не желаю ставить себе в заслугу полнейшее невежество. Видите ли…
– И какую карьеру вы себе избрали? Выбитый из колеи Дональд моргнул.
– Ну, думаю, что-то, что займет минимум моего времени. Чтобы в оставшиеся часы зацементировать бреши в образовании.
– Ага. Вас заинтересовал бы годовой оклад в пятьдесят тысяч, при котором вы, по сути, будете заниматься лишь завершением своего образования?
Дональд обладал одним отсутствующим у большинства талантом: умением делать верные догадки. Как будто какой-то механизм в подсознании постоянно просеивал факторы окружающего мира, выискивая в них порядок, а когда такой порядок возникал, в черепе у него начинал бить беззвучный колокол.
Факторы: Вашингтон, отсутствие декана, предложение оклада, превышающего тот, на который он мог бы рассчитывать в промышленности, но за учебу, а не за работу… Были люди, люди с самого верха, которых специалисты уничижительно называли дилетантами, но которые сами величали себя синтезаторами и которые всю свою жизнь не занимались ничем, кроме установления перекрестных связей между самыми отдаленными и обособленными областями науки и знания вообще.
После того, как он приготовился услышать, что его грант отменили, в такое было трудно поверить. Дональд сложил руки – одна поверх другой, – чтобы унять дрожь.
– Вы говорите о синтезе, я правильно понял?
– Да. Я из Управления дилетантов, или более официально – Комитета по координации научных исследований. Но сомневаюсь, что у вас на уме именно то, что я собираюсь предложить. Я видела графики вашей академической карьеры, и у меня создалось впечатление, что если бы вы достаточно захотели, то могли бы стать синтезатором и не получив степень. – Доктор Фоуден откинулась на спинку стула. – Поэтому тот факт, что вы еще здесь – ворчите, но миритесь с положением вещей, – заставляет меня предположить, что вы недостаточно этого хотите. Потребуется солидная приманка, чтобы вас к этому подтолкнуть. Скажите, будь у вас такая возможность, что бы вы сделали, чтобы завершить образование?
Заикаясь и покраснев до ушей от собственной неспособности сформулировать ясные определенные планы, Дональд пробормотал:
– Ну… а… думаю… Во-первых, история, в особенности недавняя история; никто не учил меня ничему, современнее Второй мировой войны, не нагрузив лекции кучей предвзятого хлама. Потом… области, соприкасающиеся с моей собственной, например, кристаллография и экология. Включая и человеческую экологию. А что до документов, хотелось бы покопаться в письменных источниках нашего биологического вида, которому сейчас под восемь тысяч лет. Надо бы выучить по меньшей мере один не индоевропейский язык. Потом…
– Хватит. Вы очертили область знания большую, чем один человек способен охватить за целую жизнь.
– Неправда! – К Дональду стремительно возвращалась Уверенность. – Разумеется, это невозможно, если вас учат так, как меня: через зазубривание фактов! Но нужно учиться видеть взаимосвязи, учиться систематизировать! Зачем трудиться, запоминая всю художественную литературу: научись читать и держи дома полку книг. Не надо запоминать таблицы синусов и логарифмов, купи логарифмическую линейку или научись нажимать кнопки на терминале публичного компьютера! – Он беспомощно взмахнул руками. – Не обязательно знать все. Нужно просто знать, где это найти, когда понадобится.
Доктор Фоуден кивала.
– У вас, кажется, правильный базовый подход, – согласилась она. – Однако тут я должна надеть шляпу адвоката дьявола и объяснить условия, связанные с моим предложением. Во-первых, от вас потребуется бегло говорить и читать на ятакангском.
Дональд слегка побледнел. Один его друг как-то начал учить этот язык, но потом перешел на китайский мандарин как более легкую альтернативу. Однако…
Он пожал плечами.
Можно попробовать, – сказал он.
А остальное я не смогу вам рассказать, пока вы не съездите со мной в Вашингтон.
А там человек, которого все называли Полковник (Дональду не сообщили, это имя или звание), сказал:
– Поднимите правую руку и повторяйте за мной: «Я, Дональд Орвилл Хоган… торжественно заявляю и свидетельствую… »
Дональд вздохнул. Тогда ему казалось, что сбываются самые заветные его мечты. Пять дней в неделю ничего не делать, только читать и читать, и не нужно из кожи вон лезть, чтобы представить какие-либо результаты. От него требуется только отправлять по почте любые ассоциации или соображения, которые, на его взгляд, покажутся кому-нибудь полезными: например, подсказать астроному, что у агентства маркетинговых исследований появился новый метод выборочного статистического отбора, или посоветовать сообщить этимологу о новой проблеме загрязнения воздуха. Казалось бы, рай на земле, особенно если учесть, что его наниматели не только не интересовались, чем он занимается в свободное время, но и намекали, что ему нужно как можно больше новых впечатлений, чтобы не утратить остроту восприятия.
А ведь – надо признать правду – не прошло и десяти лет, как он уже начал скучать. Он почти надеялся, что они вспомнят о втором условии, том самом, из-за которого ему пришлось так долго копаться в своей душе.
«Лейтенант Дональд Орвил Хоган, вы активированы и должны немедленно, повторяю – НЕМЕДЛЕННО, явиться в распоряжение… »
О нет!
– У тебя что, с головой не в порядке, тупозадый? – прохрипел у него над ухом грубый голос. Острый локоть ткнул ему в бок, и перед ним возникло хмурое лицо. В растерянности Дональд сообразил, что, вероятно, подсознательно принял решение, в какой ресторан сегодня пойти, и забрел в толпу, запрудившую Пятую авеню.
– Что? О… нет, со мной все в порядке.
– Тогда перестань вести себя так, будто ты с катушек съехал! Смотри, куда идешь!
Разъяренный мужик, с которым он столкнулся, протиснулся мимо. Все еще несколько ошеломленный Дональд механически переставлял ноги. Несколько минут спустя он пришел к выводу, что такому совету стоит последовать. Возможно, отчасти в его проблемах повинна рутина, которой он поддался настолько, что утратил живость и интерес к миру, которые привлекли к нему десять лет назад доктора Фоуден, а в таком случае отставка становилась маловероятной. Много вероятнее (он почти этого боялся), рано или поздно под туш фанфар и гром барабанов рассекретят Салманассара, а тот предскажет, что в автоматизированном будущем устареют даже синтезаторы.
И если придется уйти с такой синекуры, он предпочел бы сделать это на собственных условиях, а не потому, что его выгнали за некомпетентность.
Он с легкой дрожью он оглядел авеню. Направляя человеческие потоки, высотные здания стиснули ее, как стены каньона, а сверху рассеянным светом светился Фуллеров купол. Разумеется, он защищал не весь Большой Нью-Йорк, а только Манхэттен, которому возвратил былое очарование и вернул жителей больше, чем район потерял из-за оттока в предместья в конце двадцатого века. Проект сооружения купола надо всем городом даже не рассматривался хотя бы из-за издержек на строительство, правда, по инженерным проектам выходило, что это вполне осуществимо.
Однако Нью-Йорк с тринадцатимиллионным населением все больше и больше терял свой прежний статус самого большого города в мире. Он не смог тягаться с чудовищными конгломератами, протянувшимися между Фриско и Эллейем или между Токио и Осакой, не говоря уже об истинных гигантах среди современных мегаполисов, Дели и Калькуттой, с пятьюдесятью миллионами голодающего населения каждый. Это уже были не города в старом понимании, не населенная семьями группа зданий, а кишащие муравейники, разрушающиеся под молотообразными ударами уличных беспорядков, вооруженных ограблений и беспричинного вандализма.
Тем не менее, пусть он съежился до – по современным меркам – средних размеров, это был город настолько крупный, насколько Дональд находил в себе силы терпеть, и до сих пор обладал определенным магнетизмом. Государство, крупнейший работодатель из всех, доминировало на Западном побережье. А здесь властвовали те, кто едва-едва до него не дотягивал: корпорации были государствами в государстве. Сейчас перед ним высился колоссальный зиккурат «Дженерал Текникс», занимающий целых три квартала, и это зрелище наполнило Дональда унынием. Если он уйдет, если ему дадут уйти после того, как выбросили на него три четверти миллиона долларов налогоплательщиков, его ждет одна дорога – вот в такой мавзолей.
«А ведь только посмотрите, в кого там превратили Нормана Хауса! »
По безмерно расширенным тротуарам люди ползли точно насекомые, толклись у входов в туннели и подземку. По центральной – только для муниципального спецтранспорта! – полосе разъезжали патрульные полицейские машины, но временами и им приходилось останавливаться или съезжать к обочине, чтобы освободить место для «скорой помощи» или пожарных. По обе стороны от центральной полосы огромные гудящие автобусы без моторов – они работали на ветрогенераторах, которые разгонялись до максимума всякий раз, когда автобус поворачивал назад в конечных пунктах своего маршрута, – тащили до двух сотен пассажиров каждый, раз в два квартала заходили на платформы подъемника, позволяя обогнать себя электрическим такси. С тех пор, как возвели купол, в городе вообще запретили двигатели внутреннего сгорания: системы вентиляции и так едва справлялись с выбросами углекислого газа и антропотоксинов, а в теплые дни выделяемая людьми влага иногда перегружала кондиционеры и оседала подобием мороси.
«Как мы это терпим? »
Он предпочел жить в Нью-Йорке, потому что тут родился и потому что этот город стоял первым в коротком списке подходящих мест проживания, из которых ему предложили выбирать. Главным условием здесь было наличие доступа к крупным и современно оснащенным библиотекам, необходимым для его работы. Но сейчас он вдруг взглянул на свой город, сосредоточенно и внимательно – впервые, быть может, за семь лет, и куда бы он ни повернулся, везде видел еще одну соломинку, нагруженную на двугорбый хребет города. Разумеется, его взгляд останавливался на бездомных, но только сейчас он заметил, что их сотни и что они катят перед собой самодельные тележки с немногими пожитками, а полиция все сгоняет их и сгоняет. Теперь люди, когда их случайно толкали, зачастую резко оборачивались и совали руки в оттопыривающиеся карманы еще прежде, чем до них доходило, что никакие мокеры на них не набрасываются. Кстати о мокерах: если уж на то пошло, он никак не связал с собственной реальностью репортаж в программе новостей о том, как один такой убил семерых воскресным вечером на оживленной Таймс-сквер…
Его когтила паника, та же паника, которую он испытал в первый и последний раз, когда решился попробовать «мозголом»: ощущение, что такой личности, как Дональд Хоган, не существует вовсе, а есть только один человечек в миллионе таких же, и все они ипостаси беспредельного, высшего Я. Тогда он зашелся криком, и приятель, давший ему наркотик, отсоветовал принимать его вторично, сказав, что он и есть его личность, а без нее растворится.
Иными словами: внутри у него пустота.
В нескольких шагах впереди две девушки остановились посмотреть на роскошные игрушки в витрине. Обе одеты по последней моде. На одной – радио-мини-платье, набивной узор ткани складывался из впечатанных схем и контуров, и, сдвигая вправо или влево пояс с пряжкой, хозяйка может выбирать, какая из программ будет подаваться в наушник, спрятанный у нее под пурпурными волосами. Другая – в чем-то облегающем и явно металлическом, точно железный футляр для медицинских инструментов. У обеих – хромированные ногти, будто клеммы ввода-вывода машины.
В привлекшей их витрине были выставлены чудеса генной инженерии, искусственные домашние зверушки. Плазму клеток животных подвергли отработанному на вирусах и бактериях процессу, но на таком уровне сложности побочные эффекты оказались слишком непредсказуемы: из пятисот зверьков, вероятно, только один попадал на витрину, остальные так и оставались в лаборатории. И все же, невзирая на роскошный пурпурный мех, серьезный, крупнее естественного галаго за стеклом выглядел ужасно несчастным, а у всего выводка ярко-рыжих щенков чихуахуа на полке под ним лапы подергивались так, словно у них вот-вот начнется припадок эпилепсии.
Но девиц заботило лишь то, что мех у галаго был в точности оттенка волос девушки в радио-платье.
«Сначала вы ездите в машинах, потом стираете в них, едите из них, потом их носите, а потом…»
Дрожа с головы до ног, Дональд отбросил мысль о ресторане и свернул в ближайший бар, чтобы вместо ленча выпить.
Пару часов спустя он позвонил одной временно безработной поэтессе. Та сочувственно выслушала, никаких вопросов не задала и позволила ему проспаться в своей постели. Когда он проснулся, мир выглядел несколько лучше.
Но он отчаянно желал, чтобы нашелся кто-нибудь – не обязательно эта девушка и, возможно, вообще не девушка, хоть какой-нибудь человек, – которому он мог бы объяснить, почему стонал во сне.
В ГУЩЕ СОБЫТИЙ (3)
ПРОСЛЕЖИВАЯ КРУПНЫМ ПЛАНОМ (4)
РЕЖИССЕРСКИЙ СЦЕНАРИЙ (4)
– Иными словами, я кажусь вам тщеславным. Пожалуй, да, я тщеславен. Но я говорю не об этом, а о том, что не желаю ставить себе в заслугу полнейшее невежество. Видите ли…
– И какую карьеру вы себе избрали? Выбитый из колеи Дональд моргнул.
– Ну, думаю, что-то, что займет минимум моего времени. Чтобы в оставшиеся часы зацементировать бреши в образовании.
– Ага. Вас заинтересовал бы годовой оклад в пятьдесят тысяч, при котором вы, по сути, будете заниматься лишь завершением своего образования?
Дональд обладал одним отсутствующим у большинства талантом: умением делать верные догадки. Как будто какой-то механизм в подсознании постоянно просеивал факторы окружающего мира, выискивая в них порядок, а когда такой порядок возникал, в черепе у него начинал бить беззвучный колокол.
Факторы: Вашингтон, отсутствие декана, предложение оклада, превышающего тот, на который он мог бы рассчитывать в промышленности, но за учебу, а не за работу… Были люди, люди с самого верха, которых специалисты уничижительно называли дилетантами, но которые сами величали себя синтезаторами и которые всю свою жизнь не занимались ничем, кроме установления перекрестных связей между самыми отдаленными и обособленными областями науки и знания вообще.
После того, как он приготовился услышать, что его грант отменили, в такое было трудно поверить. Дональд сложил руки – одна поверх другой, – чтобы унять дрожь.
– Вы говорите о синтезе, я правильно понял?
– Да. Я из Управления дилетантов, или более официально – Комитета по координации научных исследований. Но сомневаюсь, что у вас на уме именно то, что я собираюсь предложить. Я видела графики вашей академической карьеры, и у меня создалось впечатление, что если бы вы достаточно захотели, то могли бы стать синтезатором и не получив степень. – Доктор Фоуден откинулась на спинку стула. – Поэтому тот факт, что вы еще здесь – ворчите, но миритесь с положением вещей, – заставляет меня предположить, что вы недостаточно этого хотите. Потребуется солидная приманка, чтобы вас к этому подтолкнуть. Скажите, будь у вас такая возможность, что бы вы сделали, чтобы завершить образование?
Заикаясь и покраснев до ушей от собственной неспособности сформулировать ясные определенные планы, Дональд пробормотал:
– Ну… а… думаю… Во-первых, история, в особенности недавняя история; никто не учил меня ничему, современнее Второй мировой войны, не нагрузив лекции кучей предвзятого хлама. Потом… области, соприкасающиеся с моей собственной, например, кристаллография и экология. Включая и человеческую экологию. А что до документов, хотелось бы покопаться в письменных источниках нашего биологического вида, которому сейчас под восемь тысяч лет. Надо бы выучить по меньшей мере один не индоевропейский язык. Потом…
– Хватит. Вы очертили область знания большую, чем один человек способен охватить за целую жизнь.
– Неправда! – К Дональду стремительно возвращалась Уверенность. – Разумеется, это невозможно, если вас учат так, как меня: через зазубривание фактов! Но нужно учиться видеть взаимосвязи, учиться систематизировать! Зачем трудиться, запоминая всю художественную литературу: научись читать и держи дома полку книг. Не надо запоминать таблицы синусов и логарифмов, купи логарифмическую линейку или научись нажимать кнопки на терминале публичного компьютера! – Он беспомощно взмахнул руками. – Не обязательно знать все. Нужно просто знать, где это найти, когда понадобится.
Доктор Фоуден кивала.
– У вас, кажется, правильный базовый подход, – согласилась она. – Однако тут я должна надеть шляпу адвоката дьявола и объяснить условия, связанные с моим предложением. Во-первых, от вас потребуется бегло говорить и читать на ятакангском.
Дональд слегка побледнел. Один его друг как-то начал учить этот язык, но потом перешел на китайский мандарин как более легкую альтернативу. Однако…
Он пожал плечами.
Можно попробовать, – сказал он.
А остальное я не смогу вам рассказать, пока вы не съездите со мной в Вашингтон.
А там человек, которого все называли Полковник (Дональду не сообщили, это имя или звание), сказал:
– Поднимите правую руку и повторяйте за мной: «Я, Дональд Орвилл Хоган… торжественно заявляю и свидетельствую… »
Дональд вздохнул. Тогда ему казалось, что сбываются самые заветные его мечты. Пять дней в неделю ничего не делать, только читать и читать, и не нужно из кожи вон лезть, чтобы представить какие-либо результаты. От него требуется только отправлять по почте любые ассоциации или соображения, которые, на его взгляд, покажутся кому-нибудь полезными: например, подсказать астроному, что у агентства маркетинговых исследований появился новый метод выборочного статистического отбора, или посоветовать сообщить этимологу о новой проблеме загрязнения воздуха. Казалось бы, рай на земле, особенно если учесть, что его наниматели не только не интересовались, чем он занимается в свободное время, но и намекали, что ему нужно как можно больше новых впечатлений, чтобы не утратить остроту восприятия.
А ведь – надо признать правду – не прошло и десяти лет, как он уже начал скучать. Он почти надеялся, что они вспомнят о втором условии, том самом, из-за которого ему пришлось так долго копаться в своей душе.
«Лейтенант Дональд Орвил Хоган, вы активированы и должны немедленно, повторяю – НЕМЕДЛЕННО, явиться в распоряжение… »
О нет!
– У тебя что, с головой не в порядке, тупозадый? – прохрипел у него над ухом грубый голос. Острый локоть ткнул ему в бок, и перед ним возникло хмурое лицо. В растерянности Дональд сообразил, что, вероятно, подсознательно принял решение, в какой ресторан сегодня пойти, и забрел в толпу, запрудившую Пятую авеню.
– Что? О… нет, со мной все в порядке.
– Тогда перестань вести себя так, будто ты с катушек съехал! Смотри, куда идешь!
Разъяренный мужик, с которым он столкнулся, протиснулся мимо. Все еще несколько ошеломленный Дональд механически переставлял ноги. Несколько минут спустя он пришел к выводу, что такому совету стоит последовать. Возможно, отчасти в его проблемах повинна рутина, которой он поддался настолько, что утратил живость и интерес к миру, которые привлекли к нему десять лет назад доктора Фоуден, а в таком случае отставка становилась маловероятной. Много вероятнее (он почти этого боялся), рано или поздно под туш фанфар и гром барабанов рассекретят Салманассара, а тот предскажет, что в автоматизированном будущем устареют даже синтезаторы.
И если придется уйти с такой синекуры, он предпочел бы сделать это на собственных условиях, а не потому, что его выгнали за некомпетентность.
Он с легкой дрожью он оглядел авеню. Направляя человеческие потоки, высотные здания стиснули ее, как стены каньона, а сверху рассеянным светом светился Фуллеров купол. Разумеется, он защищал не весь Большой Нью-Йорк, а только Манхэттен, которому возвратил былое очарование и вернул жителей больше, чем район потерял из-за оттока в предместья в конце двадцатого века. Проект сооружения купола надо всем городом даже не рассматривался хотя бы из-за издержек на строительство, правда, по инженерным проектам выходило, что это вполне осуществимо.
Однако Нью-Йорк с тринадцатимиллионным населением все больше и больше терял свой прежний статус самого большого города в мире. Он не смог тягаться с чудовищными конгломератами, протянувшимися между Фриско и Эллейем или между Токио и Осакой, не говоря уже об истинных гигантах среди современных мегаполисов, Дели и Калькуттой, с пятьюдесятью миллионами голодающего населения каждый. Это уже были не города в старом понимании, не населенная семьями группа зданий, а кишащие муравейники, разрушающиеся под молотообразными ударами уличных беспорядков, вооруженных ограблений и беспричинного вандализма.
Тем не менее, пусть он съежился до – по современным меркам – средних размеров, это был город настолько крупный, насколько Дональд находил в себе силы терпеть, и до сих пор обладал определенным магнетизмом. Государство, крупнейший работодатель из всех, доминировало на Западном побережье. А здесь властвовали те, кто едва-едва до него не дотягивал: корпорации были государствами в государстве. Сейчас перед ним высился колоссальный зиккурат «Дженерал Текникс», занимающий целых три квартала, и это зрелище наполнило Дональда унынием. Если он уйдет, если ему дадут уйти после того, как выбросили на него три четверти миллиона долларов налогоплательщиков, его ждет одна дорога – вот в такой мавзолей.
«А ведь только посмотрите, в кого там превратили Нормана Хауса! »
По безмерно расширенным тротуарам люди ползли точно насекомые, толклись у входов в туннели и подземку. По центральной – только для муниципального спецтранспорта! – полосе разъезжали патрульные полицейские машины, но временами и им приходилось останавливаться или съезжать к обочине, чтобы освободить место для «скорой помощи» или пожарных. По обе стороны от центральной полосы огромные гудящие автобусы без моторов – они работали на ветрогенераторах, которые разгонялись до максимума всякий раз, когда автобус поворачивал назад в конечных пунктах своего маршрута, – тащили до двух сотен пассажиров каждый, раз в два квартала заходили на платформы подъемника, позволяя обогнать себя электрическим такси. С тех пор, как возвели купол, в городе вообще запретили двигатели внутреннего сгорания: системы вентиляции и так едва справлялись с выбросами углекислого газа и антропотоксинов, а в теплые дни выделяемая людьми влага иногда перегружала кондиционеры и оседала подобием мороси.
«Как мы это терпим? »
Он предпочел жить в Нью-Йорке, потому что тут родился и потому что этот город стоял первым в коротком списке подходящих мест проживания, из которых ему предложили выбирать. Главным условием здесь было наличие доступа к крупным и современно оснащенным библиотекам, необходимым для его работы. Но сейчас он вдруг взглянул на свой город, сосредоточенно и внимательно – впервые, быть может, за семь лет, и куда бы он ни повернулся, везде видел еще одну соломинку, нагруженную на двугорбый хребет города. Разумеется, его взгляд останавливался на бездомных, но только сейчас он заметил, что их сотни и что они катят перед собой самодельные тележки с немногими пожитками, а полиция все сгоняет их и сгоняет. Теперь люди, когда их случайно толкали, зачастую резко оборачивались и совали руки в оттопыривающиеся карманы еще прежде, чем до них доходило, что никакие мокеры на них не набрасываются. Кстати о мокерах: если уж на то пошло, он никак не связал с собственной реальностью репортаж в программе новостей о том, как один такой убил семерых воскресным вечером на оживленной Таймс-сквер…
Его когтила паника, та же паника, которую он испытал в первый и последний раз, когда решился попробовать «мозголом»: ощущение, что такой личности, как Дональд Хоган, не существует вовсе, а есть только один человечек в миллионе таких же, и все они ипостаси беспредельного, высшего Я. Тогда он зашелся криком, и приятель, давший ему наркотик, отсоветовал принимать его вторично, сказав, что он и есть его личность, а без нее растворится.
Иными словами: внутри у него пустота.
В нескольких шагах впереди две девушки остановились посмотреть на роскошные игрушки в витрине. Обе одеты по последней моде. На одной – радио-мини-платье, набивной узор ткани складывался из впечатанных схем и контуров, и, сдвигая вправо или влево пояс с пряжкой, хозяйка может выбирать, какая из программ будет подаваться в наушник, спрятанный у нее под пурпурными волосами. Другая – в чем-то облегающем и явно металлическом, точно железный футляр для медицинских инструментов. У обеих – хромированные ногти, будто клеммы ввода-вывода машины.
В привлекшей их витрине были выставлены чудеса генной инженерии, искусственные домашние зверушки. Плазму клеток животных подвергли отработанному на вирусах и бактериях процессу, но на таком уровне сложности побочные эффекты оказались слишком непредсказуемы: из пятисот зверьков, вероятно, только один попадал на витрину, остальные так и оставались в лаборатории. И все же, невзирая на роскошный пурпурный мех, серьезный, крупнее естественного галаго за стеклом выглядел ужасно несчастным, а у всего выводка ярко-рыжих щенков чихуахуа на полке под ним лапы подергивались так, словно у них вот-вот начнется припадок эпилепсии.
Но девиц заботило лишь то, что мех у галаго был в точности оттенка волос девушки в радио-платье.
«Сначала вы ездите в машинах, потом стираете в них, едите из них, потом их носите, а потом…»
Дрожа с головы до ног, Дональд отбросил мысль о ресторане и свернул в ближайший бар, чтобы вместо ленча выпить.
Пару часов спустя он позвонил одной временно безработной поэтессе. Та сочувственно выслушала, никаких вопросов не задала и позволила ему проспаться в своей постели. Когда он проснулся, мир выглядел несколько лучше.
Но он отчаянно желал, чтобы нашелся кто-нибудь – не обязательно эта девушка и, возможно, вообще не девушка, хоть какой-нибудь человек, – которому он мог бы объяснить, почему стонал во сне.
В ГУЩЕ СОБЫТИЙ (3)
ДЕЛА ДОМАШНИЕ
Натурал, хорошо обеспеч. афрам ищет квартиранта; вид на Лонг-Айл. 5-комнатн. квартира. Ящик NZL4
– Да, у меня есть три комнаты. Нет, ты их не получишь, даже если тебя погнали с квартиры. На кой черт мне сдалась орава хреновых курочек, которую ты сюда притащил? Плевать мне, что у тебя равные права! Не пущу я к себе того, кто не по мужикам ходит!
В Дели, Калькутте, Токио, Нью-Йорке, Лондоне, Берлине, Лос-Анджелесе, в Париже, в Риме, Милане, Каире, Чикаго… больше не забирают тех, кто спит на улице, поэтому нечего и надеяться.
В каталажках теперь уже не хватает места.
Афрам. дев. ищет кмнт. Бисекс. Ящик NRT5
«ИДЕАЛЬН. ЛЮКС-АПАРТАМЕНТЫ. ТОЛЬКО СЕМЕЙНЫМ. $ 100 000 МИНИМУМ 3 КМНТ РАЗДЕЛЬНЫЕ! »
«Ускоритунель Пригороде Перевозки» позволяет ВАМ работать в Лос-Анджелесе, а жить в чистой – так что хочется вдохнуть полной грудью – атмосфере Аризоны, время в пути – полтора часа!»
– Это Лора. Натуральная блондинка, разумеется. Дорогуша, приспусти и покажи. Ну да… совместное использование подразумевается, я думаю?
– Надеюсь.
– И я тоже.
Лора хихикает.
«Реакт-текс» – это не роскошь, это практично. Спросите у наших друзей из горных штатов*, которые благодаря нашей службе-пятиминутке в час пик сохранили работу в центре»
– Простая формальность, если вы не против. Протяните руку, барышня… Спасибо. Это займет пять минут. Подождите… Прошу прощения, мы не можем выдать вам временный пропуск в этот штат. Но поздравляю… Надеюсь, это ребенок».
«ЕСЛИ ПЕРЕГРУЗКИ СТАНОВЯТСЯ НЕСТЕРПИМЫ, ЕСЛИ ВАМ КАЖЕТСЯ, ЧТО ВЫ ВОТ-ВОТ ВЗОРВЕТЕСЬ, ВАМ ПОМОЖЕТ КЛЮЧИК К ЛЕГКОЙ ЖИЗНИ ОТ «ДЖТ». ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПРОФИЛАКТИКА, НО ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО. НАШИ ПРЕПАРАТЫ ДЛЯ НОРМАЛИЗАЦИИ БИОЛОГИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ ОРГАНИЗМА ЖЕНЩИН ОДОБРЕНЫ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ ВСЕХ ШТАТОВ».
– Клянусь бородой Пророка, Дональд, если б я знал, что тебя на черное мясо тянет, я мог бы выбрать из…
– Тогда почему бы тебе как-нибудь не попробовать брюнетку, скажем, итальянского типа? Кого ничем, кроме как белыми кусочками в станиоле, не кормят, тому время от времени хочется время от времени здоровую горбушку! штаты Вермонт, Монтана и близлеж.
Впрочем, подобные перепалки неизбежно возникают между любыми людьми, живущими бок о бок.
Такого шанса, как предлагает «Агентство Оливы Олмейро», вам больше не представится. Детей с хорошей наследственностью мы предлагаем для усыновления больше, чем любое другое агентство в нашей области. Предложение недействительно в следующих штатах: Нью-Йорк, Иллинойс, Калифорния…
НАСТОЯЩИМ ПОСТАНОВЛЯЕТСЯ: наличие генов, перечисленных ниже, в Приложении A, ipsi facto[15] станет причиной для прерывания беременности по представлении матери в любой Департамент евгенической обработки в следующих…
– Кем ты собираешься заменить Люсиль?
– Не знаю. Пока не думал.
ЧИСЛЕННОСТЬ НАСЕЛЕНИЯ ПРЕВЫСИЛА ВСЕ ПРЕДЕЛЫ. По информации из официальных источников, иммигрантам, въехавшим в наш штат с видом на жительство, выданным позднее 30 марта прошлого года, будет предложено на выбор подвергнуться стерилизации или депортации.
Мы отпраздновали «свой двадцать первый век». А вы? Либеральная ассоциация ищет свободомыслящие пары, menage a trois[16] для расширения сферы своих интересов и возможностей. В нашей группе уже четырнадцать (!) детей!
– Клянусь бородой Пророка, Дональд!..
– Извини! Я же сказал, извини! Но что делать, мне приелись твои однообразные терки! Лора была нордическая блондинка, и Гортензия тоже, и Рита, и Моппет, и Корина. Откровенно говоря, ты попал в заезженную колею.
НАСТОЯЩИМ ПОСТАНОВЛЯЕТСЯ: наличие генов, перечисленных ниже, в Приложении В, ipsi facto станет причиной для стерилизации любого ребенка мужского пола по достижении полового созревания после…
– Отвали!
– А вот это на редкость христианский подход, Дональд. И бессмысленный, и варварский разом.
– Хватит играть на моем чувстве вины белого человека. Иногда мне даже думается, что ты бы не выжил в по-настоящему нерасистском обществе.
– Таких на свете нет. Вот увидишь, в следующем поколении вы добавите гены темной пигментации кожи к списку…
Лео Бэксом! Вернись домой! Мы не стали любить тебя меньше от того, что тебя стерилизовали! Ты – наш мальчик, наш единственный сын, и сбегать из дома было просто глупо! Тебе ведь только четырнадцать! Твои любящие, но несчастные родители!
– Тридцать четыре? И у тебя чистый генотип? Господи, да надо бы запихнуть эту пробирку тебе в задницу. У нас и есть-то только подозрение, не доказательство, а всего лишь подозрение, что у матери Гарольда была серповидноклеточная анемия, и я бы правую руку отдал, лишь бы иметь детей, а ты, самодовольная сволочь, стоишь тут и…
– Да, у меня есть три комнаты. Нет, ты их не получишь, даже если тебя погнали с квартиры. На кой черт мне сдалась орава хреновых курочек, которую ты сюда притащил? Плевать мне, что у тебя равные права! Не пущу я к себе того, кто не по мужикам ходит!
В Дели, Калькутте, Токио, Нью-Йорке, Лондоне, Берлине, Лос-Анджелесе, в Париже, в Риме, Милане, Каире, Чикаго… больше не забирают тех, кто спит на улице, поэтому нечего и надеяться.
В каталажках теперь уже не хватает места.
Афрам. дев. ищет кмнт. Бисекс. Ящик NRT5
«ИДЕАЛЬН. ЛЮКС-АПАРТАМЕНТЫ. ТОЛЬКО СЕМЕЙНЫМ. $ 100 000 МИНИМУМ 3 КМНТ РАЗДЕЛЬНЫЕ! »
«Ускоритунель Пригороде Перевозки» позволяет ВАМ работать в Лос-Анджелесе, а жить в чистой – так что хочется вдохнуть полной грудью – атмосфере Аризоны, время в пути – полтора часа!»
– Это Лора. Натуральная блондинка, разумеется. Дорогуша, приспусти и покажи. Ну да… совместное использование подразумевается, я думаю?
– Надеюсь.
– И я тоже.
Лора хихикает.
«Реакт-текс» – это не роскошь, это практично. Спросите у наших друзей из горных штатов*, которые благодаря нашей службе-пятиминутке в час пик сохранили работу в центре»
– Простая формальность, если вы не против. Протяните руку, барышня… Спасибо. Это займет пять минут. Подождите… Прошу прощения, мы не можем выдать вам временный пропуск в этот штат. Но поздравляю… Надеюсь, это ребенок».
«ЕСЛИ ПЕРЕГРУЗКИ СТАНОВЯТСЯ НЕСТЕРПИМЫ, ЕСЛИ ВАМ КАЖЕТСЯ, ЧТО ВЫ ВОТ-ВОТ ВЗОРВЕТЕСЬ, ВАМ ПОМОЖЕТ КЛЮЧИК К ЛЕГКОЙ ЖИЗНИ ОТ «ДЖТ». ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПРОФИЛАКТИКА, НО ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО. НАШИ ПРЕПАРАТЫ ДЛЯ НОРМАЛИЗАЦИИ БИОЛОГИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ ОРГАНИЗМА ЖЕНЩИН ОДОБРЕНЫ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ ВСЕХ ШТАТОВ».
– Клянусь бородой Пророка, Дональд, если б я знал, что тебя на черное мясо тянет, я мог бы выбрать из…
– Тогда почему бы тебе как-нибудь не попробовать брюнетку, скажем, итальянского типа? Кого ничем, кроме как белыми кусочками в станиоле, не кормят, тому время от времени хочется время от времени здоровую горбушку! штаты Вермонт, Монтана и близлеж.
Впрочем, подобные перепалки неизбежно возникают между любыми людьми, живущими бок о бок.
Такого шанса, как предлагает «Агентство Оливы Олмейро», вам больше не представится. Детей с хорошей наследственностью мы предлагаем для усыновления больше, чем любое другое агентство в нашей области. Предложение недействительно в следующих штатах: Нью-Йорк, Иллинойс, Калифорния…
НАСТОЯЩИМ ПОСТАНОВЛЯЕТСЯ: наличие генов, перечисленных ниже, в Приложении A, ipsi facto[15] станет причиной для прерывания беременности по представлении матери в любой Департамент евгенической обработки в следующих…
– Кем ты собираешься заменить Люсиль?
– Не знаю. Пока не думал.
ЧИСЛЕННОСТЬ НАСЕЛЕНИЯ ПРЕВЫСИЛА ВСЕ ПРЕДЕЛЫ. По информации из официальных источников, иммигрантам, въехавшим в наш штат с видом на жительство, выданным позднее 30 марта прошлого года, будет предложено на выбор подвергнуться стерилизации или депортации.
Мы отпраздновали «свой двадцать первый век». А вы? Либеральная ассоциация ищет свободомыслящие пары, menage a trois[16] для расширения сферы своих интересов и возможностей. В нашей группе уже четырнадцать (!) детей!
– Клянусь бородой Пророка, Дональд!..
– Извини! Я же сказал, извини! Но что делать, мне приелись твои однообразные терки! Лора была нордическая блондинка, и Гортензия тоже, и Рита, и Моппет, и Корина. Откровенно говоря, ты попал в заезженную колею.
НАСТОЯЩИМ ПОСТАНОВЛЯЕТСЯ: наличие генов, перечисленных ниже, в Приложении В, ipsi facto станет причиной для стерилизации любого ребенка мужского пола по достижении полового созревания после…
– Отвали!
– А вот это на редкость христианский подход, Дональд. И бессмысленный, и варварский разом.
– Хватит играть на моем чувстве вины белого человека. Иногда мне даже думается, что ты бы не выжил в по-настоящему нерасистском обществе.
– Таких на свете нет. Вот увидишь, в следующем поколении вы добавите гены темной пигментации кожи к списку…
Лео Бэксом! Вернись домой! Мы не стали любить тебя меньше от того, что тебя стерилизовали! Ты – наш мальчик, наш единственный сын, и сбегать из дома было просто глупо! Тебе ведь только четырнадцать! Твои любящие, но несчастные родители!
– Тридцать четыре? И у тебя чистый генотип? Господи, да надо бы запихнуть эту пробирку тебе в задницу. У нас и есть-то только подозрение, не доказательство, а всего лишь подозрение, что у матери Гарольда была серповидноклеточная анемия, и я бы правую руку отдал, лишь бы иметь детей, а ты, самодовольная сволочь, стоишь тут и…
ПРОСЛЕЖИВАЯ КРУПНЫМ ПЛАНОМ (4)
МАСК-КОМПЛЕКТ
Сознавая, что служит ходячей рекламой собственным салонам, сознавая, что даже софитам видеотехников не под силу отыскать изъян в ее косметической броне, с особым удовольствием сознавая, что женщина, которую послали взять у нее интервью, одета и накрашена заметно хуже нее, Гвиневера Стил ворковала в микрофон:
– Да ведь это просто. Своим успехом мои «Краса-Бутики» обязаны двум факторам: во-первых, мои клиенты способны распознать, кто держится на квантовый скачок впереди преходящей моды, а кто отстает, а во-вторых, они умеют судить, кто за их деньги предлагает им настоящее качество, а кто нет!
Гвиневера Стил кокетливо повела плечиками.
Будучи неопределенного возраста, она позволяла себе носить переливающиеся блузетки – на сей раз на ней была мерцающе-желтая, поскольку ее цвет лица подпадал под категорию «загар Гойи». Блузетка утягивала ее грудь до почти совершенных циклоидных изгибов, в высшей точке каждого помещался особый «сосколпачок» с дистанционным управлением. В настоящий момент оба активированы, поскольку прекрасно будут смотреться на видеоэкране. Такие «колпачки» всегда придут на помощь владелице. Если собеседник (или собеседница) чем-то ее привлекали, она могла увеличить (достаточно прижать к боку локоть), но могла «спустить», а что может быть хуже для эго мужика, когда всем видно, что ее эрогенные ткани утратили «интерес».
Еще на ней была юбетка, чуть шире пояса-переростока – и все, чтобы продемонстрировать исключительно изящные ноги, которые сужались к украшенным стразами сандалиям, ведь у нее ах какой высокий подъем, вот только голые ступни пока приходилось прятать под ремешками, поскольку сногсшибательный подъем был плодом хирургической операции, и на левой ступне еще были заметны шрамы.
Волосы были собраны в четыре параллельных валика, покрытых серебряной эмалью; ногти на руках и на ногах хромированы ярче зеркал и потому отбрасывали свет софитов в объектив камеры.
Около семидесяти процентов ее кожи было выставлено напоказ, но не было ни миллиметра голой, разве что, может быть, крохотная полосочка у корней волос. Помимо жемчужной крем-пудры на лице, на ней была еще и другая, на все тело, ее личная смесь «тонировки кожи» из «Краса-Бутиков» и, в общем и целом, почти тридцать других составов, которые оставляли заметный слой на эпидермисе.
И завершающий штрих: по тональному крему прочерчена синим тонкая сеточка вен.
– О, я думаю, это современно в том смысле, в каком должно быть, – улыбнулась она микрофону. – Мы живем в мире ином, нежели наши предки, когда образ жизни нам диктовали грязь, болезни и… и то, что можно назвать случайной игрой генов. Нет, мы взяли в свои руки всю нашу среду обитания, и то, что мы выбираем в моде и косметике, идет в ногу с этим достижением.
– Но сегодняшняя тенденция – к более… более естественному облику, – рискнула вставить журналистка.
– Важно то, какое воздействие вы оказываете на тех, кто на вас смотрит, – самодовольно сказала Гвиневера. – Разумеется, на вас это сказывается тоже. Но единственно главное – это полная уверенность в себе, какую мы даем нашим клиентам, плюс впечатление, какое вы хотите произвести.
– Спасибо, мисс Стил, – пробормотала журналистка.
Покончив с интервью, Гвиневера стремительно прошла в свой личный кабинет. Почувствовав себя в безопасности за закрытой дверью, она рухнула в кресло и позволила горечи закрасться в складку поджатых губ, суженых глаз.
Закурив «бей-голд», она поглядела на свое отражение.
«Полная уверенность в себе?» В ее-то бизнесе, где завтра или послезавтра ближайшая подруга, да кто угодно решит вдруг вцепиться тебе в горло? Чем более сложен, хрупок и красив макияж, тем больше эффект – и тем горше разочарование, когда его сцеловывают, сласкивают или стирают. Сегодня «Краса-Бутиков» уже семнадцать, по одному на каждый ее год в бизнесе. Лицензия на каждый выдавалась только после тщательной проверки будущего управляющего, который сперва должен был три месяца проработать под началом самой Гвиневеры, пока она не выдрессирует его не опускать планку взыскательнейших требований, а потом еще подписать контракт, обязывающий его выплачивать кругленькую сумму комиссионных за привилегию использовать ее имя. В каждом случае предприняты все разумные меры предосторожности, но кому, как не косметологу, знать, что люди – существа далеко не разумные?
«Нужно как-то отвлечься. Нужны новые идеи».
Некоторое время она размышляла.
Наконец она нацарапала список и потянулась к кнопке телефона, предварительно бросив взгляд на свое отражение, чтобы убедиться, что изображение на экране будет соответствующее.
Вечеринка с фантами. Самый лучший способ унизить неприятных людей. Во главе списка нахальных – слишком уж задравший свой коричневый нос Норман Хаус, а заодно и его несносный квартирант. Плюс все остальные, кто в последнее время не падал на колени, чтобы благоговеть перед ней.
Но за что назначать штрафы? Во что поиграть? Двадцатое столетие, как насчет двадцатого столетия? Древний Рим или какая-нибудь еще старина были бы повеселее, но как раз тут-то сброд вроде паршивого Дональда Хогана намного лучше организаторов разбирается, что верно для данного периода, а что нет. Нанять профессионального арбитра? Какого-нибудь ученого червя? Может, студентишку-практиканта? Нет, однажды пробовала, не сработало. Кое-кто из проштрафившихся шокировал унылого мальчика, и он поддался… поправка: избегая штрафа – струсил… нет, тоже не то. Сдрейфил? Переметнулся? Проверить в словаре, как это говорили в двадцатом века.
«И если, скажем, уговорить прийти Мела Мужелома, да попросить прихватить с собой чудненький новенький порошок, с которым у них в больнице экспериментируют… »
С прямо-таки свирепой радостью она принялась тыкать в кнопки телефона.
«Одно только слово, хотя бы жест, выпадающий из контекста, и ты у меня в штаны наложишь, засранец черномазый».
– Да ведь это просто. Своим успехом мои «Краса-Бутики» обязаны двум факторам: во-первых, мои клиенты способны распознать, кто держится на квантовый скачок впереди преходящей моды, а кто отстает, а во-вторых, они умеют судить, кто за их деньги предлагает им настоящее качество, а кто нет!
Гвиневера Стил кокетливо повела плечиками.
Будучи неопределенного возраста, она позволяла себе носить переливающиеся блузетки – на сей раз на ней была мерцающе-желтая, поскольку ее цвет лица подпадал под категорию «загар Гойи». Блузетка утягивала ее грудь до почти совершенных циклоидных изгибов, в высшей точке каждого помещался особый «сосколпачок» с дистанционным управлением. В настоящий момент оба активированы, поскольку прекрасно будут смотреться на видеоэкране. Такие «колпачки» всегда придут на помощь владелице. Если собеседник (или собеседница) чем-то ее привлекали, она могла увеличить (достаточно прижать к боку локоть), но могла «спустить», а что может быть хуже для эго мужика, когда всем видно, что ее эрогенные ткани утратили «интерес».
Еще на ней была юбетка, чуть шире пояса-переростока – и все, чтобы продемонстрировать исключительно изящные ноги, которые сужались к украшенным стразами сандалиям, ведь у нее ах какой высокий подъем, вот только голые ступни пока приходилось прятать под ремешками, поскольку сногсшибательный подъем был плодом хирургической операции, и на левой ступне еще были заметны шрамы.
Волосы были собраны в четыре параллельных валика, покрытых серебряной эмалью; ногти на руках и на ногах хромированы ярче зеркал и потому отбрасывали свет софитов в объектив камеры.
Около семидесяти процентов ее кожи было выставлено напоказ, но не было ни миллиметра голой, разве что, может быть, крохотная полосочка у корней волос. Помимо жемчужной крем-пудры на лице, на ней была еще и другая, на все тело, ее личная смесь «тонировки кожи» из «Краса-Бутиков» и, в общем и целом, почти тридцать других составов, которые оставляли заметный слой на эпидермисе.
И завершающий штрих: по тональному крему прочерчена синим тонкая сеточка вен.
– О, я думаю, это современно в том смысле, в каком должно быть, – улыбнулась она микрофону. – Мы живем в мире ином, нежели наши предки, когда образ жизни нам диктовали грязь, болезни и… и то, что можно назвать случайной игрой генов. Нет, мы взяли в свои руки всю нашу среду обитания, и то, что мы выбираем в моде и косметике, идет в ногу с этим достижением.
– Но сегодняшняя тенденция – к более… более естественному облику, – рискнула вставить журналистка.
– Важно то, какое воздействие вы оказываете на тех, кто на вас смотрит, – самодовольно сказала Гвиневера. – Разумеется, на вас это сказывается тоже. Но единственно главное – это полная уверенность в себе, какую мы даем нашим клиентам, плюс впечатление, какое вы хотите произвести.
– Спасибо, мисс Стил, – пробормотала журналистка.
Покончив с интервью, Гвиневера стремительно прошла в свой личный кабинет. Почувствовав себя в безопасности за закрытой дверью, она рухнула в кресло и позволила горечи закрасться в складку поджатых губ, суженых глаз.
Закурив «бей-голд», она поглядела на свое отражение.
«Полная уверенность в себе?» В ее-то бизнесе, где завтра или послезавтра ближайшая подруга, да кто угодно решит вдруг вцепиться тебе в горло? Чем более сложен, хрупок и красив макияж, тем больше эффект – и тем горше разочарование, когда его сцеловывают, сласкивают или стирают. Сегодня «Краса-Бутиков» уже семнадцать, по одному на каждый ее год в бизнесе. Лицензия на каждый выдавалась только после тщательной проверки будущего управляющего, который сперва должен был три месяца проработать под началом самой Гвиневеры, пока она не выдрессирует его не опускать планку взыскательнейших требований, а потом еще подписать контракт, обязывающий его выплачивать кругленькую сумму комиссионных за привилегию использовать ее имя. В каждом случае предприняты все разумные меры предосторожности, но кому, как не косметологу, знать, что люди – существа далеко не разумные?
«Нужно как-то отвлечься. Нужны новые идеи».
Некоторое время она размышляла.
Наконец она нацарапала список и потянулась к кнопке телефона, предварительно бросив взгляд на свое отражение, чтобы убедиться, что изображение на экране будет соответствующее.
Вечеринка с фантами. Самый лучший способ унизить неприятных людей. Во главе списка нахальных – слишком уж задравший свой коричневый нос Норман Хаус, а заодно и его несносный квартирант. Плюс все остальные, кто в последнее время не падал на колени, чтобы благоговеть перед ней.
Но за что назначать штрафы? Во что поиграть? Двадцатое столетие, как насчет двадцатого столетия? Древний Рим или какая-нибудь еще старина были бы повеселее, но как раз тут-то сброд вроде паршивого Дональда Хогана намного лучше организаторов разбирается, что верно для данного периода, а что нет. Нанять профессионального арбитра? Какого-нибудь ученого червя? Может, студентишку-практиканта? Нет, однажды пробовала, не сработало. Кое-кто из проштрафившихся шокировал унылого мальчика, и он поддался… поправка: избегая штрафа – струсил… нет, тоже не то. Сдрейфил? Переметнулся? Проверить в словаре, как это говорили в двадцатом века.
«И если, скажем, уговорить прийти Мела Мужелома, да попросить прихватить с собой чудненький новенький порошок, с которым у них в больнице экспериментируют… »
С прямо-таки свирепой радостью она принялась тыкать в кнопки телефона.
«Одно только слово, хотя бы жест, выпадающий из контекста, и ты у меня в штаны наложишь, засранец черномазый».
РЕЖИССЕРСКИЙ СЦЕНАРИЙ (4)
НАЦИЯ КВАРТИРАНТОВ
Когда в шесть папа-мама Дональд добрался домой, Норман уже был там: сидел в своем любимом кресле в стиле Хилли, закинув ноги на пуфик, и просматривал сегодняшнюю почту. На «привет» своего квартиранта он ответил рассеянным кивком.
К тому времени Дональд уже достаточно оправился от приступа депрессии, который пережил среди дня, чтобы по некоторым видимым признакам догадаться о настроении Нормана. Будучи мусульманином, Норман не притрагивался к алкоголю, но в мусульманских странах Африки марихуана была частью традиционного уклада жизни, и он позволял себе снять накопившееся за день напряжение парой пыхов. Несмотря на чрезмерно завышенные цены (каждый легализовавший траву штат вводил драконовские пошлины, борясь с выращенной за его пределами продукцией конкурентов), он курил марку, подобающую младшему вице-президенту «ДжТ»: общепризнанный фаворит «бей-голд». Сигарета дымилась рядом с ним в пепельнице, но ее дым уходил в воздух незамеченным.
К тому времени Дональд уже достаточно оправился от приступа депрессии, который пережил среди дня, чтобы по некоторым видимым признакам догадаться о настроении Нормана. Будучи мусульманином, Норман не притрагивался к алкоголю, но в мусульманских странах Африки марихуана была частью традиционного уклада жизни, и он позволял себе снять накопившееся за день напряжение парой пыхов. Несмотря на чрезмерно завышенные цены (каждый легализовавший траву штат вводил драконовские пошлины, борясь с выращенной за его пределами продукцией конкурентов), он курил марку, подобающую младшему вице-президенту «ДжТ»: общепризнанный фаворит «бей-голд». Сигарета дымилась рядом с ним в пепельнице, но ее дым уходил в воздух незамеченным.