Браун Гюнтер. Хомо пипогенус эректус

   - Но это же чушь! - сказал Радарро. - Эти ученые никогда ничего не добьются таким способом.
   - А вы-то сами пробовали повторить эти звуки?
   - Постараюсь этого избежать, - отвечал Радарро. - Иначе потом я буду сидеть здесь точно так же. А я пока в здравом уме.
   "Именно поэтому я тебя и ненавижу", - подумал Алеус. Он чувствовал, как в груди его поднимается желание самому повторять птичьи звуки. Ему казалось, будто какая-то неведомая сила тянет его к полу, и ему пришлось даже присесть на корточки.
   - Я сам поставлю опыт. Я выясню, правда ли все это или просто чушь.
   У Радарро выступил на лбу холодный пот. "Меня вы не заставите этого делать!" Он уже собрался выйти из дома, когда за окном захлопали крылья.
   В прихожей возник Август Пипогенус. Волосы его растрепал ветер, а крылья он уже тактично спрятал под домашним костюмом. Ведь обычно свое превосходство открыто не показывают, покуда в этом нет нужды. Пододвинув Радарро, который на одеревенелых ногах пытался удалиться, кресло, он проследил, как тот беспомощно в него опустился, и сказал:
   - Я рад, что вы пришли ко мне именно сейчас. - А.П. вытащил тонкую белую трубку из кармана. - Если позволите, я сделаю пару затяжек - может, вы ко мне присоединитесь? Или хотите что-нибудь выпить? У нас есть повод отпраздновать.
   - Какой такой повод?
   - Только что успешно завершилось обучение первого поколения зарожденных мною хоминес пипогини.
   - По каким же предметам?
   - По всем.
   - Не может быть!
   - Убедитесь сами. Хотите приобрести хомо пипогенуса?
   - Нет, благодарю покорно.
   - Неважно, - сказал А.П. - Он уже ждет вас возле вашего дома.
   Пипогенус сидел на невысокой ограде сада Радарро. Он казался большим и сильным, но держался скромно и даже как-то робко.
   Радарро подумал, что он прекрасно выдрессирует прислугу-пипо: кажущиеся столь робкими существа обычно особенно строги к своим подчиненным.
   - Как вас зовут?
   - У меня только номер. Мой отец Август Пипогенус хотел бы, чтобы мы приняли имя хозяина дома.
   - Этого мы делать не будем, - сказал Радарро. Пипогенус не понравился ему, особенно длинные черные волосы, свешивающиеся на пока еще жесткокожее лицо. Волосы были гладко причесаны и пахли духами. Особенно отвратительна была зеленая помада на губах. Он хотел уже спросить: "Ты что, гомосексуалист?"
   Пипогенус с шумом слетел со стены. На нем была длинная узкая юбка с неровным подолом.
   - Единственная трудность могла бы заключаться в том, что я женского пола. И мне пришлось бы называться Адама Радарро Пипогена.
   - Это невозможно. - Радарро испуганно посмотрел на даму, но взял себя в руки. - Я имею в виду - имя слишком длинное. Представляешь, сколько времени придется затратить на то, чтобы все это выговорить? И сколько дополнительной писанины...
   - Тогда его можно сократить. Из него можно сделать аббревиатуру А-Ра-Пи. Это звучит даже мило.
   - Не знаю, не знаю. Мы совершенно различно структурированные существа не только в смысле пола, но и в смысле происхождения и положения в обществе.
   - Но А-Ра-Пи очень удобно произносить. - И Пипогена десяток раз пронзительным голосом прокричала это "А-Ра-Пи".
   Радарро подумал, что, вероятно, лучше занять даму чем-нибудь другим.
   - Итак, Арапи. Каждое утро ты будешь забирать у меня список распоряжений, которые ты должна отдать пипо. Разумеется, я и моя жена не будем указывать в нем такие примитивные подробности, как чистка ботинок, регулярная стирка белья, уборка в доме, ремонт и поддержание в рабочем состоянии отдельных приборов и машин. Я поручу тебе организацию нашего быта. Меня же интересует только что-то сверхважное.
   - Сверхважное. Я это себе помечу.
   - Можешь занять комнату на верхнем этаже, прямо под крышей. Это будет ближе твоей сущности... Тебе легче оттуда вылетать и приводить все в порядок, верно? Ну как, договорились?
   - Не совсем, - робко сказала Арапи. - Поскольку я теперь ношу ваше имя, было бы правильнее, если бы вы меня называли на "вы". Или, если хотите, я буду так же, как и вы, говорить вам "ты".
   Радарро воспринял это как неслыханную дерзость, но побоялся, что Арапи опять пронзительно завизжит.
   - Хорошо, остановимся на "вы". Теперь все?
   - Я считаю, было бы более удобным, если б я жила в комнате рядом с вашей спальней. Тогда я намного быстрее могла бы оказывать вам услуги. Нет, нет!
   - А еще лучше - если бы я спала в вашей комнате. Прямо рядом с вашей кроватью.
   - Нет! - воскликнул Радарро.
   - И еще: я хотела бы получать что-нибудь за свою работу.
   - Вы получите пищу и одежду, как и прочие пипо.
   - Я хочу получать деньги, - сказала Арапи.
   - Ни один пипо до сих пор никогда не брал денег.
   - А как же я буду совершенствовать свою личность?
   - Мы успеем поговорить об этом.
   Арапи настаивала:
   - Нет, сейчас же.
   Она надела большие очки, и в их черных стеклах Радарро показался себе совсем ничтожным мужичонкой. В двойном изображении - и оттого особенно ничтожным и особенно скупым. Но обвинить себя в скупости Радарро никому бы не позволил.
   - Я буду давать вам, сколько потребуется, по мере надобности. - И подумал: "На этот несносный зеленый губной лак".
   - Я хотела бы заключить с вами договор, - сказала Арапи.
   Радарро предложил заключить договор с испытательным сроком:
   - Я не получаю денег от вас, вы не получаете от меня. Пока мы не придем к единому мнению, что мы хотим установить прочные трудовые отношения. Разумеется, у вас будет здесь вдоволь еды и питья, а также одежды.
   Своей сухой, с зеленым маникюром рукой пипо схватила его пальцы и пожала с такой силой, что они онемели. Поэтому при подписании договора Арапи сама вынуждена была водить его рукой.
   - Я должен еще представить вас моей жене. Радарро надеялся, что жена прогонит Арапи. Оказалось - она была от нее в восторге.
   - Наконец-то у нас будет домоправительница! Я позабочусь о вашем гардеробе, дорогая Арапи. - Она подумала о своих старых платьях, туфлях, шляпках, от которых ломились ее шкафы.
   Арапи была ей симпатична, потому что она сочла ее уродиной, да и вообще дамой не человеческого рода.
   - Дамы человеческого рода, - сказала фрау Радарро, - могут так легко избаловаться!
   Она похлопала Арапи по спине, где, хоть и не очень сильно, выпирали крылья.
   Та сунула договор за пояс узкой юбки и попросила разрешения пойти отдохнуть.
   - Она может очень противно кричать, вот что я еще хотел тебе сказать, - сообщил Радарро своей жене.
   Арапи больше не кричала и ни разу не заводила разговора о деньгах. Радарро не мог вспомнить, чтобы это слово хоть раз слетело с ее намазанных зеленым лаком губ. Она очень тихо разговаривала с прислуживающими пипо, которые очень тихо выполняли ее требования. Радарро иногда боялся, уж не оглох ли он: столь невероятная тишина стояла в доме.
   - У меня ортогены ведут себя тише воды, ниже травы, - говорил он Ирреверзиблусу и Алеусу, которые не слышали его, ибо все еще пытались воспроизвести ортогенные звуки.
   - Это лучшее доказательство, - делился он потом со своей женой, - что они сошли с ума и я один остался нормальным. А самое печальное, что как раз создатель пипо и пипогенусов, практически их отец, подвергся столь сильному их влиянию. Думаю, это произошло из-за того, что у меня к ним с самого начала было здравое экономическое отношение: я вкладывал в них деньги, Ирреверзиблус же вложил в них душу.
   Но он не признавался супруге в том, что иногда к нему подкрадывается щемящее чувство тревоги при виде Арапи, тихо сидящей в каком-либо уголке дома, или на садовой ограде, или на дереве, полностью погруженной в себя, одетой в поношенные вещи его жены.
   - Арапи, - спрашивал он тогда, - вам нечего делать?
   - Напротив, - отвечала Арапи. - Все идет своим чередом, вы еще многое увидите.
   Иногда она надевала черные очки, и Радарро старался в них не смотреть. Когда же она снимала очки, он был вновь собой недоволен: "Надо было мне взглянуть повнимательней". Но и в следующий раз он не осмеливался это сделать. Ему казалось также, что с появлением Арапи дом и его помещения начали постепенно, день ото дня приобретать сероватый оттенок. Ковер постепенно становился пепельно-серым из-за слоя пыли, припудрившей натуральный персидский узор. В доме вновь запахло старым грязным бельем пусть едва уловимо, зато весьма устойчиво.
   И однажды Радарро увидел в углу уборочный автомат, весь покрытый пылью. Он нажал кнопку, но электроника не сработала. Он позвал Арапи. Та не появилась. Он искал ее по всему дому, а в гараже увидел, что все его автомобили в ужасно запущенном состоянии, неподвижные и частью даже разобранные. Кроме того, он не нашел вокруг ни одного пило.
   Он обыскал весь сад, пока не услышал над головой шорох и взмахи крыльев. Пипо сидели на крыше, сбившись в тесный кружок вокруг Арапи, будто что-то насиживали.
   - Арапи! - крикнул он. - Ты совсем запустила дом!
   Арапи надела очки и слетела вниз. Его пробрала дрожь при виде того, как она на своих больших крыльях летит прямо на него, он еще ни разу не видел ее с крыльями, у него даже появилось чувство, словно он впервые видит фройляйн Арапи голой. Совсем сбитый с толку, он не успел отвернуться от черных стекол, которые неумолимо к нему приближались.
   - В чем дело? Вы и пипо больше не хотите трудиться?
   Арапи сказала мягко:
   - Мы как раз обсуждаем тему труда. Его исторические корни. Мы в данный момент проходим первого пипо, который начал трудиться. Разумеется, он это делал еще неосознанно. Мы же хотим иметь разумного пипо, который знает, почему и для кого он, например, чистит ковер.
   - Как это почему? - взбешенно вскричал Радарро. - Потому что этот ковер насквозь пропылился! А для кого? Для меня! Для того, кто стоит перед вами!
   - Настолько-то мы уже продвинулись, но этого еще недостаточно. Хотя пипо знает, почему и для кого он чистит, он должен выяснить, а почему для господина Радарро, почему, например, не для себя самого?
   - Насколько мне известно, ни у одного пипо нет ковра.
   - Но мог бы быть.
   - Для чего?
   - Ну, это необязательно должен быть ковер. Я имею в виду всего лишь, что мы должны предоставить пипо возможность развить самосознание, самоутверждение. Кем они сейчас являются? Никем. - Черные очки неумолимо приближались к Радарро, он видел себя в них чудовищем - разрастающимся, выходящим за пределы оправы. У него была жадно открыта пасть, на пальцах когти, живот выпячен, и на нем висела золотая цепочка от часов.
   Радарро невольно потрогал свой живот, но он был вовсе не выпяченный, и никакой цепочки на нем не было... Он взглянул на свои ногти - они были аккуратно подстрижены. В зеркале очков он видел у себя на голове черную полукруглую шляпу с полями, хотя в действительности на голове у него была всего-навсего лысина. Очки показывали ему портрет так называемого эксплуататора, о котором им рассказывали еще в школе (он помнил указку ею показывали на отвратительные детали этого архаического явления). "И я такое чудовище?"
   Радарро тут же, конечно, сказал, что он за самосознание, что будет платить им зарплату, если пипо этого хотят, но просит, чтобы они все же содержали дом в порядке.
   - Видите ли, Радарро, вы должны принять во внимание, что сначала мы должны теоретически все обосновать. Неужто вам доставит удовольствие чистый ковер, если вы будете знать, что он вычищен бездумно, необразованными пипо?
   - Бог с вами, учитесь, думайте. Только все же иногда делайте что-нибудь.
   - Мы все будем делать, но всему свой черед.
   И действительно, на следующий день уборочный автомат заработал, слой пыли на ковре явно уменьшился, а устойчивый запах грязного белья стал улетучиваться. Но скоро все опять впало в прежнее состояние.
   Радарро хотел поговорить об этом с женой, но не нашел ее в комнате. В доме опять не было ни души, зато крыша чернела: пипо объединились там в кружки. Радарро показалось, что наверху сидят две Арапи. Вглядевшись пристальнее, он увидел рядом с Арапи свою супругу. Подумав, что ее туда взяли заложницей, он закричал, чтобы Арапи немедленно отпустила его жену. Но жена приветливо помахала ему с крыши:
   - Все в порядке, Адам!
   - Сейчас же спускайся вниз! - крикнул он. Арапи была столь любезна, что принесла ее вниз на своих крыльях.
   - Как жаль, что у меня пока нет крыльев, - вздохнула фрау Радарро.
   - У тебя их никогда и не будет, - возразил он.
   - Нам нужно пристальнее всмотреться в причины вещей, дойти до первоосновы - может, тогда они у нас и вырастут. Это в высшей степени интересно. Арапи говорит, у меня еще могут вырасти духовные крылья...
   - У тебя уже не вырастут. В шестьдесят-то лет?
   - Ах, надо только размышлять, говорит Арапи, и дискутировать.
   - Ты разве не замечаешь, дом весь провонял? - тихо спросил Радарро.
   - Боже мой, вечно тебя волнуют какие-то второстепенные вопросы! Вот у тебя крылья действительно не вырастут. - И она вытащила из кармана юбки с неровным подолом, очень напоминающей первую юбку Арапи, чудовищные очки с черными стеклами.
   Радарро с испугом в них заглянул: там ползал червяк, заглатывая пыль с ковра...
   - Да, наверное, это действительно второстепенные вопросы, - испуганно согласился Радарро.
   Его жена широко улыбнулась подмалеванным зеленой помадой ртом. Арапи опять отнесла ее на крышу, где она осторожно опустилась на корточки, будто продолжая насиживать яйцо.
   А Радарро решил уделить время одной из своих комиссий, во главе которых он все еще стоял: первостепенным вопросам, как он сам себе объяснил.
   Он выбрал ближайшее заседание и отправился туда пешком. Мраморный зал был пуст. Открыт люк на крышу. Радарро поднялся туда по приставленной лестнице. Комиссия, словно насиживая яйца, сидела на крыше, и спины у всех горбатились, будто под пиджаками были сложенные крылья. Радарро похлопал одного члена комиссии по спине и понял: это был накладной горб из поролона. То же самое он обнаружил у всех других.
   - В высшей степени отвратительно, по моему мнению, - заявил он, когда люди биологически летать не могут, а подкладывают себе вместо крыльев поролон.
   - Это новая линия, - сказал член комиссии с самым толстым горбом. - А что вы здесь обсуждаете?
   - Сначала размышляем. Было бы ошибкой действовать сразу. Это устаревшие методы, мы их теперь отвергаем.
   - Присоединяйтесь к нам, Радарро, вы еще многому можете научиться.
   "Благодарю покорно", - хотел сказать Радарро, но вместо этого молча спустился по лестнице.
   В пустом зале он попробовал сесть так же, как комиссия. "Все равно мне не хватает накладного горба", - думал он.
   Возвращаясь домой, он на многих крышах увидел подобные собрания. Не всегда он мог различить, кто из участников был ортогенной, а кто человеческой природы.
   В витринах больших магазинов модной одежды он увидел округлой формы пиджаки, куртки, пальто, платья, которые горбатились на спине. В парфюмерных лавках лежали крем-пудра желтого цвета и специальный лосьон, который придавал лицу морщинистость а-ля пипо. Перед зданием университета он увидел студенток с круглыми лицами желтого оттенка и сгорбленными спинами. Возмущенный Радарро решил принести свой протест ректору. Он нашел его посреди что-то насиживающего горбатого собрания.
   - У кого нет крыльев, тот не должен их имитировать! В гневе сорвал с ректора куртку и рубашку - и вдруг в руках его очутились перья. У ректора были самые настоящие крылья!
   - Вы что, ортогенный? - растерянно спросил Радарро.
   - К сожалению, не совсем, - ответствовал ректор. - Крылья лишь символически прикреплены к спине с помощью присосок, но я уверен, они обязательно прирастут, можете не сомневаться.
   - Я нахожу это в высшей степени недостойным человека, - заявил Радарро.
   На улице он казался себе отверженным: у него единственного не было куртки с наростом на спине, не говоря уже о крыльях.
   Молодая девушка, элегантно округленная, прошелестела мимо него юбкой с неровным подолом и коротко взглянула на него сквозь черные очки. И Радарро увидел в них себя - дряхлого старца, который уже не в состоянии идти в ногу со временем.
   Когда, усталый, он вернулся домой, на ограде сада он увидел купающуюся в лучах солнца Арапи. Она показалась ему менее ортогенной и даже как-то более человечной.
   - Ах, - сказал он, - Арапи, если бы у меня были крылья, я предложил бы тебе улететь вместе со мной.
   В ее очках он увидел себя несчастным инвалидом, за спиной у которого висели два обрубка.
   - Насколько я знаю, у тебя есть самолет?
   - Но я хочу настоящие крылья.
   - Они не пойдут тебе, Радарро, изображения ангелов я считаю извращением.
   Вечерело. Арапи сказала после паузы:
   - Мне очень нравится в твоем доме, Радарро.
   - Сними куртку и рубашку, я хочу посмотреть на твои крылья.
   Легкий ветерок, которым потянуло от взмаха крыльев, будто погладил его по щеке.
   - Пожалуйста, покатай меня немного.
   Она несколько раз облетела с ним вокруг дома, взмыла вверх, потом плавно спустилась на землю.
   - Спасибо, Арапи.
   Лежа в постели, Радарро взвешивал возможности обзавестись крыльями, которые могли бы его поднять. "У нас уже есть искусственные конечности, думал он, - которые позволяют провести любую, самую сложную операцию, есть электронные руки, ноги, даже искусственные половые органы, удовлетворяющие самым взыскательным требованиям, так пусть меня прооперируют". Но потом он сказал себе, что тогда это станет массовым явлением, таким же, как подкладки на спине, желтая кожа, крылья на присосках.
   Но он уже не мог подавить в себе стремление обзавестись ортогенными функциями. "Пусть даже я буду самым обыкновенным пипо".
   Утром он напрасно пытался дозвониться в различные комиссии. Ничто больше не функционировало.
   В городе ему пришлось пробиваться сквозь облака пыли. Ему показалось также, что он видел длинные очереди людей, стоящих за округлыми куртками с горбом.
   Дома на ковре лежал разбитый пылесос, в коридоре валялась груда нечищеных человеческих и ортогенных ботинок.
   И тут Радарро сделал то, что, по его мнению, еще не стало массовым явлением. Он взял щетку и вычистил все ботинки, какие только нашел. Потом он занялся сломанным пылесосом.
   - Арапи, - позвал он, - я стану делать тут всю работу, если ты будешь каждый вечер и каждое утро хотя бы часок носить меня на своих крыльях.
   Арапи лишь усмехнулась своим зеленым ртом. На Радарро нашла вдруг минута просветления:
   - Нам ни в коем случае нельзя было создавать Августа Пипогенуса.
   В очках Арапи он увидел себя примитивным пипо в синем рабочем халате.
   Рано утром Радарро поджидал Арапи в саду. Он позвал ее. Крыша была пуста. Ему почудилось, что она сидит в вестибюле, но когда он всмотрелся пристальнее, оказалось, это его жена.
   - А где все пипо, где Арапи?
   - Мне кажется, все они улетели.
   На письменном столе лежало письмо. "Нам стало скучно, слишком большой была интеллектуальная пропасть между нами", - писала Арапи.
   - Что за наглость! - возмутился Радарро. Он позвонил Ирреверзиблусу.
   - Да, - сказал Ирреверзиблус, - они покинули нас. И мой сын Август, к сожалению, тоже.
   Он выглядел хотя и подавленным, но несломленным, когда вошел к господину Радарро.
   - Мы могли бы их поймать и вернуть обратно.
   - Только не это... - Радарро задумался. - Значит, мы теперь вернулись в прежнее состояние. Ковер, в котором утопают ваши ноги, по большей части состоит из пыли. Я, правда, пытался почистить ботинки, но это ведь не может стать главным делом моей жизни. Пипогенусы были ошибкой. Мы вынуждены это признать.