Брэнд Макс. Долина Счастья

   — Джо, ты что, боишься меня?
   — Просто я не хочу, чтобы ты считал меня легкомысленной. Я согласилась приехать в этот дом, но не собираюсь часами простаивать посреди комнаты и тянуть к тебе руки. Кстати, они у меня и так уже давно затекли!
   Фэнтом вздохнул, чувствуя в душе одновременно легкую досаду, нетерпение и безотчетную радость.
   — Тогда просто опусти их. Даже если ты позволишь мне приходить сюда всего лишь один раз в день, я буду с нетерпением ждать этого момента.
   — А я, по-твоему, должна буду жить в постоянном страхе перед твоими набегами?
   Отвернувшись от него, она взяла со стола блюдо, на котором было разложено жаркое, но тут же поставила его обратно.
   — Мне кажется, — проговорила девушка слабым голоском, — будет лучше, если ты сам перенесешь все это на стол. А то у меня что-то руки дрожат.
   — Это все из-за меня! — воскликнул Фэнтом в покаянном порыве.
   — Мы должны были поговорить, — сказала она. — Я ждала этого разговора и боялась его. А после того, как ты ушел сегодня утром, я все ждала тебя обратно. Что ж, зато теперь уже все позади!
   Девушка подошла к двери и осталась стоять, прислонясь к косяку, в то время, как Джим Фэнтом принялся переносить тарелки на стол. Затем он подошел к ней и остановился в нерешительности, встревоженный пугающей бледностью её лица и пустым, отсутствующим взглядом, который был устремлен куда-то в даль.
   — Ну как, тебе не получше? — участливо поинтересовался он.
   — Ну что ты, не беспокойся, я в порядке, — отозвалась девушка.
   — Может быть, тогда самое время сесть за стол? Как ты на это смотришь, а, Джо?
   — Ты иди, я сейчас приду.
   — Ты уже жалеешь о чем-то?
   — Да нет, вроде.
   — У тебя такой вид, как будто тебе открылась какая-то тайна, скрытая в дали, вон за теми горами.
   — Да нет, ничего, пустяки.
   Он взял её за руку. Ладошка была мягкая, маленькая и на удивление холодная.
   — Пойдем в дом, — сказал он. — Ты просто-таки пугаешь меня. Стоишь тут, как не живая и смотришь куда-то, словно пытаешься заглянуть за горизонт.
   — Мне и самой страшно! — прошептала она. — Мне было так страшно, что приходилось даже петь во весь голос, чтобы набраться храбрости и не сойти с ума. — Она неуверенно рассмеялась. — Все будет хорошо. Идем в дом, Джим.
   Они отошли от двери, но на пороге столовой она выдернула свою руку из его ладони.
   — Что с тобой, Джо? — забеспокоился он. — У тебя такой вид, как будто ты вот-вот расплачешься.
   — А вот и не расплачусь, — возразила девушка.
   — Но все равно ты как будто чем-то расстроена. Ведь все-таки что-то заставило тебя согласиться на предложение Куэя. Все дело в нем? Он возымел власть над тобой или над твоими родителями… И вот ты…
   — Джим, ты что, и в самом деле считаешь его волшебником?
   — Но ведь чем-то он тебя околдовал.
   — Несомненно, — согласилась девушка. — Он снова и снова повторял твое имя. И в этом было все его заклинание.
   — Любимая, — взмолился Фэнтом, — но тогда скажи мне, почему ты так грустна?
   — Я просто глядела на мир и прощалась со своей прежней жизнью. Вспоминала лица и голоса дорогих и близких мне людей. Ведь отныне все будет по-другому. Не так, как прежде. Потому что отныне я принадлежу тебе. Конечно, иногда хочется остановиться, оглянуться назад и взгрустнуть о прошлом, но все остальное время, вся моя жизнь, будет принадлежать тебе. Но вот только не сочтешь ли ты меня безрассудной и легкомысленно за то, что я влюбилась в тебя с первого взгляда?
   — А разве стану я считать легкомысленным самого себя за то, что точно также полюбил тебя?
   Она неожиданно повернулась к нему, обеими руками притянула к себе его лицо и поцеловала; он же по-прежнему был печален и суров, мысленно твердо обещая себе, что у него хватит сил и решимости вынести все, что судьба ниспошлет. И ещё Фэнтома не оставляло чувство вины за то, что он похитил это невероятное сокровище, и он мысленно поклялся, беречь её, как зеницу она и заботиться о ней до конца своих дней.

Глава 28

   К тому времени, как Фэнтом покинул гостеприимный дом и отправился в обратный путь к тому месту, где им была оставлена повозка, катившееся по небу огненное колесо солнца уже успело проделать значительный путь по направлению к западному горизонту. Он старался быть серьезным, но душа его ликовала, и он радовался, как ребенок. Это был величайший день в его жизни, и Фэнтом был так ослеплен счастьем, что споткнулся о торчащий из земли корень и едва не упал.
   И только тогда, словно очнувшись ото сна, справа от себя он увидел странную фигуру. Это было настолько неожиданно, что Фэнтом замедлил шаг, а потом хорошенько потер кулаками глаза, после чего снова обернулся и пригляделся повнимательнее.
   Никаких сомнений быть не могло: это было безобразное, мертвенно бледное лицо горбуна, который стоял, опираясь рукой о ствол дерева и с совершеннейшим безразличием глядел на Фэнтома. Последний же, не помня себя от охватившего его изумления, невольно схватился за пистолет. И только когда, ослепительно сверкнув на солнце, освобожденное из кобуры оружие оказалось у него в руке, рассудок его несколько прояснился.
   — Так-так, — проговорил горбун, — неужели я тебя так напугал, что ты даже пушку на меня наставляешь?
   Он улыбнулся Фэнтому. Даже на таком расстоянии юноша мог разглядеть неподвижные, словно остекленелые глаза маленького уродца. У него было лицо цвета плесени или какого-нибудь из тех бесцветных растений, никогда не видящих солнечного света в темной чащобе непроходимого леса или в холодной сырости каменной пещеры.
   — Похоже, приятель, мы с тобой давеча разминулись в лесу, — сказал Фэнтом. — Мне очень приятно снова встретить тебя здесь, в долине. Надеюсь, ты не станешь артачиться и пойдешь вместе со мной.
   Напустив на себя грозный вид, он неспешно двинулся в сторону уродца. Однако, горбун лишь отрицательно покачал головой, не проявляя при этом ни малейших признаков беспокойства.
   — Ты не сделаешь этого, — сказал он. — Ты не из тех, кто одной рукой подает милостыню, а другой тут же снова забирает её обратно.
   — Ты что же, думаешь, что у меня не хватит духу отвести тебя в хозяйский дом? — уточнил Фэнтом.
   — Иными словами, в гости к Луису Кендалу? Нет, ты не сделаешь этого. Не думаю, что тебе доставит удовольствие смотреть на то, как он сожрет меня живьем.
   Фэнтом нахмурился.
   — Похоже, ты слишком высокого мнения о себе, да и обо мне тоже, — заметил он. — Но только дело в том, что меня послали изловить тебя, так что тебе все-таки придется пойти со мной.
   На это калека ответил:
   — Вряд ли я мог в тебе ошибиться. В тебе гораздо больше благородства и мужества, чем ты сам можешь себе представить. Рассуди сам, мальчик мой, ведь мне ничего не стоило тихо отсидеться в зарослях и переждать, пока ты пройдешь мимо.
   Приблизившись к горбуну почти вплотную, Фэнтом остановился.
   — И то правда, — согласился он. — И тогда бы я тебя не заметил. Так зачем же тебе понадобилось специально лезть мне на глаза? И вообще, с чего ты взял, что я не сдержу своей клятвы, которую дал людям, на которых работаю?
   — Именно на это они и рассчитывают, — спокойно отозвался горбун. — Честность, честность и ещё раз честность! Им только этого и надо. Они обращают её в звонкую монету, сколачивая многотысячные капиталы. Вот чего стоит твоя порядочность! И можешь быть спокоен, они ни минуты в ней не сомневаются. А наоборот, все принимают во внимание, и даже планы на будущее строят с тем же расчетом. Твоя честность и их порочность — вариант беспроигрышный! Оглянуться не успеешь, как тебя впрягут в эту лямку и всю дорогу будут как ни в чем не бывало выезжать на твоем горбу!
   Фэнтом пристально разглядывал его.
   — Ты так говоришь, — заметил он, — как будто знаешь все про всех в этой долине.
   — А что, по-твоему, так быть не может? Хотя… должен признаться, что все про всех я, конечно же, не знаю. Скажу больше, мне практически ничего не известно о тех бедных придурках, которые приезжают сюда, надеясь начать здесь жизнь заново. Зато я знаю очень многое о тех, кто заправляет всем этим. Вот уж о них-то я и в самом деле знаю предостаточно!
   Он беззвучно рассмеялся, и отталкивающая гримаса, исказившая его уродливое лицо, сделала его ещё более безобразным.
   — Послушай, приятель, — сказал Фэнтом, — я не собираюсь торчать здесь и слушать твою болтовню!
   — А будешь, — с поразительным спокойствием ответил горбун. — И, возможно, не столько ради собственного удовольствия, сколько ради девицы, что живет вон в том домике посреди леса.
   Эта реплика заставила Фэнтома насторожиться.
   Горбун кивнул и продолжал:
   — Я позволил себе немного понаблюдать за ней. Вообще-то, я наблюдал за вами обоими.
   — Ну дела! И ты вот так спокойно рассказываешь мне тут о том, что ты прокрался к дому и подглядывал за нами?
   Горбун кивнул, глядя в глаза юноше, а затем снова зашелся в приступе гадкого, беззвучного смеха, сотрясающего все его тело.
   — Я подглядывал, — подтвердил он.
   Он стоял, ломая руки, словно корчась от невыносимой боли, но Фэнтому было ясно, что коротышка просто от души потешается над ним.
   — Любовь! — выдавил горбун сквозь смех. — Любовь! Ха-ха-ха!
   На этот раз он расхохотался в голос, и его смех походил на хриплое, зловещее воронье карканье.
   — Она любит его, и он любит её. Они живут мечтой друг о друге и начинают отчаянно смущаться, когда их взгляды случайно встречаются. Они улыбаются, хихикают и тупо гладят в пол. Их плоть трепещет; они охвачены любовным недугом. О, любовь, я знаю все про тебя! Но все это лишь детские забавы, что-то типа еды для младенцев — для младенцев и непорочных ангелов, а не для безобразных уродцев с горбом на спине и длинными, как у обезьяны руками. Эти игры не для меня, но я знаю о них все. Ты можешь десять раз обойти весь белый свет, но второй такой, как она не сыщешь. Надеюсь, хоть с этим-то ты согласишься?
   Фэнтом молчал, не зная, чего больше было в этих словах: восхищения или насмешки.
   — И ей тоже, — продолжал горбун, — никогда и нигде не сыскать второго Джима Фэнтома — храброго, простодушного, вызывающего доверие и заслуживающего его. Некоторые люди оказываются в раю совершенно случайно, сами того не ведая совершая какое-нибудь доброе дело, которое потом перевешивает все прошлые грехи. Это может спасти даже бессмертную душу Куэя, и она отправится прямиком в райские кущи — за то, что он совершил в своей жизни хотя бы один праведный поступок и привез её к тебе.
   Он всплеснул своими длинными, обтянутыми бледной кожей руками и авторитетно закивав, смежив веки и, очевидно, оставшись весьма доволен своим предположением.
   — Что за девушка! Какая смелость, какое великодушие, какая решимость! Всего лишь один взгляд в сумерках. И это она, которой мужчины не давали прохода, увиваясь вокруг нее, словно пчелы, слетающиеся на мед. Всего один взгляд. Короткий разговор. И она уже знает, кто должен стать её суженым! При виде такого чуда смягчаются даже самые злые сердца, тает лед в душах самых закоренелых циников, и Господь непоколебимо восседает на своем небесном престоле. Да, это ничто иное, как промысел Божий. Еще бы! Она прекрасна и добродетельна. Так что, будьте счастливы, я от всего сердца желаю тебе этого.
   — Спасибо, — с сомнение в голосе проговорил Фэнтом. — Так ты сказал даже Куэй?
   — Даже благочестивый Куэй, щедрый, обходительный, рассудительный, мудрый, добродетельный философ Куэй. Да, даже Куэй, я так сказал. Рядом с ним Луис Кендал — просто райское создание, ангел во плоти! Ты меня слышал? Просто-таки сущий ангел!
   Он произнес это с неожиданной яростью и сурово уставился на юношу.
   — Ну все, с меня хватит, — решительно отрезал Фэнтом. — Ты прав, я не воспользуюсь тем, что ты сам сдался на мою милость. Но и клевету твою выслушивать я тоже больше не намерен. Куэй стал для меня отцом!
   — Ну да, отцом, — заметил горбун. — Ты попал в самую точку. Отец, увлекающий своих детей вслед за собой прямо в адово пламя! Ладно, мой мальчик, ты больше не услышишь от меня ни слова клеветы. Продолжай хранить веру. Храни свою веру и свою любовь, но знай, что настанет день, когда с глаз твоих спадет пелена, и тогда ты оглядишься вокруг себя и с удивлением поймешь, что все потеряно — ты разом лишишься всего! И любви, и надежды — всего!
   Он взмахнул своими длинными руками, а затем пристально вгляделся в испуганное лицо Фэнтома.
   — Ты же прекрасно понимаешь, — сказал юноша, — что если ты попадешься на глаза кому-нибудь из этой долины, то за твою жизнь никто не даст и ломанного гроша.
   — Разумеется, я это знаю, — сказал горбун. — Я все прекрасно понимаю, и тем не менее, хочу рискнуть. Дьявол Кендал, император Куэй и их слуги. Их много, а я один. Но, как видишь, храбрость может поселиться даже в таком маленьком, уродливом теле, как у меня. Отвага и её верная спутница надежда. Я надеюсь разыскать их и поговорить — только поговорить.
   — Наедине и без оружия? — уточнил юноша.
   — Всего один пистолет, но он нужен лишь для того, чтобы они подняли руки вверх и обратились во слух. Только и всего. Им ничего не угрожает, мальчик мой. В противно же случае, я знаю, что ты, по крайней мере, поможешь мне выбраться из долины. Всего лишь один коротенький разговор! Да и посуди сам, какой вред я мог им причинить тем, что тихонько скажу наедине лишь несколько слов?
   Он лукаво взглянул на Фэнтома.
   — Бог его знает, чем все это ещё обернется, — с сомнением покачал головой юноша.
   — В этой долине нет Бога, если, конечно, не считать вон ту хижину за деревьями, — сказал горбун. — М-да… возможно, кое-где в разбросанных по округе домишкам и наблюдаются некоторые проблески благочестия, но в остальном Долина Счастья — место забытое Богом. Так что прими это к сведению, Джим Фэнтом. Куэй здесь — царь и бог. Куэй и его черный жрец. Его Кендал!
   Он махнул рукой в сторону дороги.
   — Иди, возвращайся к своей повозке. Не закрывай глаза на очевидные вещи и сохраняй трезвость мысли. У тебя будет ещё много пищи для размышлений, прежде, чем тебе подвернется случай выбраться отсюда.
   Фэнтом замер в нерешительности.
   Еще никогда прежде душа его не пребывала в таком смятении, ибо он никак не мог принять для себя решение, что делать дальше и как поступить.
   О том, чтобы выполнить приказание, скрутить добровольно явившегося к нему человека и доставить его к Луису Кендалу, и речи быть не могло. Его коробило при мысли об этом. К тому же казалось невероятным, чтобы этот жалкий уродец мог представлять собой реальную опасность для такого человека, как Луис Кендал, хоть Фэнтому и было доподлинно известно, что тот монстр в человеческом обличье панически боялся вот этого щупленького человечка. Он отступил на шаг назад и снова остановился в нерешительности.
   — Иди же, — сказал горбун. — И торопись, торопись! Поскорее разделайся с работой, а вечером снова приходи к ней и попроси Куэя привезти священника.
   Запрокинув голову и обратив к небу омерзительное лицо, маленький уродец снова расхохотался.
   — Попроси Куэя привезти священника и послушай, что он ответит тебе на это.
   Горбун снова затрясся от смеха.
   Зрелище это оказалось столь неприглядным, что Фэнтом решительно развернулся и, не проронив ни слова, направился туда, где были привязаны лошади.
   Мустанги покорно ждали его на том же самом месте, где он их оставил. Поначалу они на всякий случай все же начали потряхивать гривами и нетерпеливо перебирать ногами, но как только вожжи оказались в руках у Фэнтом, и тень кнута взмыл над их спинами, кони тронулись с места, засеменив по дороге непринужденной рысцой, не натягивая поводьев и не закусывая удил.
   И Джим Фэнтом, пребывая в полнейшем смятение, смог наконец предаться размышлениям о девушке и о горбуне. Она была для него радостным солнечным лучиком, но вот неведомо откуда ветер принес черные, грозовые тучи, заслонившие собой солнце, и над землей сгустилась непроглядная тьма. И все из-за этого полоумного калеки, из-за горбуна.
   Этот сумасшедший говорил с такой убежденностью, запросто обвиняя Куэя и Кендала едва ли не во всех смертных грехах, что несмотря на все заверения в преданности и шедшее от самого сердца чувство глубокой благодарности, Фэнтом сильно подозревал, что слова маленького уродца отнюдь не лишены смысла.
   И все же несмотря ни на что он был счастлив. Это было странное ощущение, как будто его сознание превратилось в грифельную доску, сплошь исписанную радующими душу стихами. Свободного места на ней оставалось совсем немного, пожалуй, не больше, чем для отрывочных заметок на полях; и какими бы зловещими ни казались эти разрозненные записи, он вовсе не собирался воспринимать их всерьез.
   Мимо проплывали тени раскидистых деревьев, выстроившихся по обеим сторонам от дороги. Голубая сойка вспорхнула и растворилась в вышине, свернув напоследок ярким оперением, и вскоре Фэнтом выехал на аллею, ведущую к дому Куэя. Подспудно он знал, что радость осталась позади, догадывался о том, что впереди его, возможно, подстерегает опасность, но все равно так и не смог прогнать с лица блаженную улыбку.

Глава 29

   Гордо восседая в своей повозке, Фэнтом с шиком покатил по дорожке, в самом конце которой виднелся огромный дом Куэя, на полпути к которому ему было суждено стать свидетелем одной любопытной сцены, имевшей место среди деревьев, что возвышались вдоль левой обочины. Увиденное заставило его резко натянуть вожжи, сдерживая коней и вынуждая их перейти на шаг.
   Там, за деревьями, Райнер, бывший головорез, а ныне мирный обитатель Долины Счастья, беседовал с Кендалом, по всей видимости, что-то яростно ему доказывая. Конь его стоял тут же, поводья были перекинуты через локоть правой руки спешившегося всадника, но Райнер так отчаянно жестикулировал, что они раскачивались из стороны в сторону, то и дело взмывая в воздух; конь же стоял как вкопанный и лишь испуганно прижимал уши.
   Кендал внимательно слушал, по своему обыкновению глядя мимо собеседника и задумчиво покачивая головой. Время от времени он согласно кивал, а иногда протестующе поднимал руку, словно возражая против излишней напористости собеседника. Но вот, в конце концов, он решительно рубанул ладонью воздух и энергично замотал головой, выражая тем самым свое однозначное несогласие с доводами рассказчика.
   Райнер отшатнулся, и было видно, что он до глубины души потрясен отказом. Затем он было снова подался вперед, как будто собираясь повторно обосновать свои требования, но наткнулся на все тот же жест решительного отказа. В какой-то момент Фэнтому даже начало казаться, что ещё совсем немного, и бывший преступник выхватит револьвер, но тот, очевидно, передумал, вскочил на коня и быстро поехал прочь. Один или два раза его силуэт мелькал в просветах среди деревьев, и тогда было видно, что он гонит коня во весь опор. Вскоре же он и вовсе исчез из виду, благополучно скрывшись за плотной стеной зарослей.
   Это зрелище снова навело Фэнтома на мрачные размышления, ибо это было ещё одно наглядное доказательство того, что в Долине Счастья происходило нечто странное. Похоже, что все это счастья было напускным, призрачным, словно мыльный пузырь, переливающийся всеми цветами радуги. И даже милое личико Джо Долан могло оказаться для него не более, чем сном!
   При мысли об этом его пальцы, перебиравшие упряжь, тут же потеряли былую ловкость и словно одеревенели, голова сама собой поникла, а задумчивой взгляд оказался устремленным в землю. Фэнтом так расстроился, что утратил всякую бдительность и не заметил приближения Кендала, опомнившись лишь когда у него за спиной раздался режущий слух голос.
   — Фэнтом!
   Резко обернувшись, он увидел перед собой вытянутую, бледную физиономию своего наставника, с которой, похоже, никогда не сходила глумливая усмешка.
   — Фэнтом, я посылал тебя в деревню по делу, — прогнусавил он. — А не для того, чтобы ты по полдня неизвестно где прохлаждался!
   Фэнтом повернулся к нему спиной, продолжая распрягать лошадей.
   — Ты меня слышал? — рявкнул Кендал.
   — А вот гавкать на меня совсем необязательно, — невозмутимо проговорил Фэнтом, продолжая заниматься своим делом. — Дело в том, что я тебя прекрасно слышу, но мне глубоко наплевать, на то, что ты имеешь мне сказать.
   Разом выпалив это, он слегка поежился. На самом деле это было далеко не так!
   — Так тебе, значит, на меня наплевать? — уточнил Кендал.
   — Именно так! Ты можешь приказывать мне сделать то или это. Куэй наделил тебя таким правом. Но издеваться над собой я не позволю никому, и тебе, Кендал, лучше учесть это на будущее!
   Он интуитивно чувствовал, что этот странный человек вплотную приближается к нему, хотя до слуха его не доносилось не доносилось ни шороха, ни звука. Когда же Кендал заговорил снова, то его горячее дыхание раздавалось где-то совсем рядом, почти у самого его затылка:
   — Я попытался дать тебе шанс, сопляк. Но ты им не воспользовался. Что ж, даю тебе ещё один день, чтобы убедиться в том, что когда я начинаю гавкать, то все прочие псы в этой долине перестают брехать и поджимают хвосты! А не то…
   Он удалился. Поначалу не было слышно ни звука, и только когда их уже разделяло некоторое расстояние, слух Фэнтома различил знакомые шаркающие шаги и тихий звон шпор.
   Как только опасность миновала, ему тут же стало не по себе, ибо он понял, что совершил большую глупость, поставив тем самым под угрозу свое собственное счастье и счастье любимой девушки. Возможно, теперь даже жизни её угрожает опасность, и чем больше Фэнтом думал об этом, тем все чаще а его сознании возникал один и тот же навязчивый образ — Долина Счастья была лишь прекрасным мифом, радужным мыльным пузырем, и когда это чудо все-таки лопнет, соприкоснувшись с трагической реальностью, то исчезнут и девушка, и все остальные, и тогда он останется в скорбном одиночестве посреди каменистой пустыни, затерявшейся среди гор.
   Издалека до него донесся рык Кендала, приказывающий явиться к заместителю управляющего Хендриксу для получения новых распоряжений, что он с превеликим удовольствием и сделал, после того, как были распряжены лошади. Хендрикс отправил его чинить забор в долине реки, где он и проработал остаток дня, натягивая провисшую колючую проволоку и заменяя выпавшие железные скобы на новые, удивляясь тому, как медленно тянется время.
   Его одолевало двойственное чувство. Со склонов холмов, по которым он разъезжал, был виден изгиб реки, зажатой промеж поросших лесом берегов; он видел, как вдалеке сверкают в золотистых лучах клонящегося к горизонту солнца обращенные на запад окна домов; он видел, как начинают темнеть воды озера, принимая в свои объятья белые облачка, мало-помалу занимающиеся розовым огнем заката. По другую сторону простирались горные склоны, где по зеленеющим пастбищам бродили тучные стада коров и овец, казавшиеся издалека клочками белого тумана.
   Некогда ещё долина не казалась ему такой прекрасной; и все-таки ощущение надвигающейся опасности не оставляло его ни на минуту, и когда по дну каньона и оврагов, пересекающих горные склоны, душу юноша охватило ещё большее беспокойство. Как будто наступление ночи таило в себе опасность, восстающую из земли вместе со зловещими тенями.
   Перед самым закатом Фэнтом забил последнюю скобу и поспешил обратно через поля, направляясь к дому Куэя; самого Куэя он застал расхаживающим взад и вперед перед конюшней — старик курил трубку и с довольным видом обозревал свои обширные владения, расцвеченные теперь всеми оттенками алого, голубого и зеленого.
   Человек посторонний мог бы запросто принять Куэя за рядового работника. На нем были бриджи для верховой езды из грубого, дешевого плиса, заправленные в высокие ботинки с шнуровкой почти до самых колен. На нем также была брезентовая охотничья куртка с рукавами, обтрепавшимися на локтях, полы которой были в нескольких местах щедро закапаны каким-то жиром. Этот живописный наряд дополняла расстегнутая у ворота старая фланелевая рубаха и видавшая виды, потрепанная фетровая шляпа. Однако, юноша воспринял столь непритязательный вид хозяина, как добрый знак. Это как будто сближало их, а сердце Куэя казалось теперь более открытым, обнаруживая доброту и искреннее сострадание к не столь состоятельным и менее удачливым людям.
   В порыве благоговейного трепета Фэнтом был готов обнажить голову перед этим человеком, и теперь медленно приближаясь к нему, он ожидал, когда Куэй заговорит с ним, что тот и сделал, одарив его самой радушной из своего арсенала улыбок.
   — Ну так что, надеюсь, ты уже помирился с Чипом Лэндером и свыкся со своей дальнейшей судьбой, — сказал он.
   На что Фэнтом ему ответил:
   — Сами понимаете, мистер Куэй. Я никогда не забывал о вашем обещании привезти её сюда. Но в душе все равно сомневался в том, что такое возможно. А мысль о том, что я могу навсегда потерять её, казалась попросту невыносимой.
   — Это не я привез её сюда, — мягко заметил Куэй. — Она сама приехала. Уж что-что, а убеждать она умеет. Я же лишь стал посредником, который открыл перед ней двери и показал дорогу, по которой идти. Она приехала сюда из-за тебя, мальчик мой. Так что благодари за это сам себя и молодость, молодость, молодость! Вот она, та самая неразменная монета, что с такой легкостью покупает расположение женщины. Что ж, будьте счастливы!
   — Если нам когда-нибудь и суждено обрести свое счастье, то это будет исключительно вашей заслугой! — сказал юноша. — Она… и этот дом — полная чаша… мистер Куэй, я готов пойти за вас в огонь и в воду!