— Прочь с дороги, Джо, или я буду стрелять в него через тебя, — заорал Уотерс.
— Он же ранен! — бросил я через плечо, чувствуя, как у меня по спине пробегает мерзкий холодок. — Он не может поднять руку.
— Врешь! — крикнул Мерфи. — Ты врешь… ты всегда врал, предатель… Тут он снова пошатнулся, и я выхватил пистолет у него из руки. Шериф не удержался на ногах и начал оседать на землю, но я успел его подхватить. Мы осторожно уложили его, а потом разрезали на нем одежду, и тогда стало ясно, в чем дело.
Пуля из пистолета Уотерса попала в шерифа и прошла навылет, попутно пробивая и правую руку. Уж не знаю, как он смог удержать револьвер, но так или иначе, это ему удалось.
Уотерс к тому времени уже успел прийти в себя после столь бурного приступа злобной одержимости — по-другому и не скажешь, и теперь он тоже помогал нам заботиться о раненном. А когда он увидел рану, то тихонько сказал мне:
— Так какого черта он встал? А во второй-то раз нарываться было зачем?
Я заглянул Уотерсу в глаза.
— А ты так и не понял? — спросил я.
— Он был смелым. Очень смелым, — покачал головой Уотерс. — Никогда не встречал мужика храбрее и отчаяннее него. Но какого черта он снова полез на рожон, когда сам был уже наполовину трупом?
— Это все из-за присяги, — пояснил я. — Когда он вступал в должность, то клялся, что будет верой и правдой служить своему народу. Поэтому он и поднялся. Какому народу? Да всем нам: тебе, мне, Чипу и всем, кто живет в этих местах! А теперь он уже не жилец — и нам остается лишь вымаливать прощенье у Бога, потому что закон нас не простит никогда!
Глава 16
— Он же ранен! — бросил я через плечо, чувствуя, как у меня по спине пробегает мерзкий холодок. — Он не может поднять руку.
— Врешь! — крикнул Мерфи. — Ты врешь… ты всегда врал, предатель… Тут он снова пошатнулся, и я выхватил пистолет у него из руки. Шериф не удержался на ногах и начал оседать на землю, но я успел его подхватить. Мы осторожно уложили его, а потом разрезали на нем одежду, и тогда стало ясно, в чем дело.
Пуля из пистолета Уотерса попала в шерифа и прошла навылет, попутно пробивая и правую руку. Уж не знаю, как он смог удержать револьвер, но так или иначе, это ему удалось.
Уотерс к тому времени уже успел прийти в себя после столь бурного приступа злобной одержимости — по-другому и не скажешь, и теперь он тоже помогал нам заботиться о раненном. А когда он увидел рану, то тихонько сказал мне:
— Так какого черта он встал? А во второй-то раз нарываться было зачем?
Я заглянул Уотерсу в глаза.
— А ты так и не понял? — спросил я.
— Он был смелым. Очень смелым, — покачал головой Уотерс. — Никогда не встречал мужика храбрее и отчаяннее него. Но какого черта он снова полез на рожон, когда сам был уже наполовину трупом?
— Это все из-за присяги, — пояснил я. — Когда он вступал в должность, то клялся, что будет верой и правдой служить своему народу. Поэтому он и поднялся. Какому народу? Да всем нам: тебе, мне, Чипу и всем, кто живет в этих местах! А теперь он уже не жилец — и нам остается лишь вымаливать прощенье у Бога, потому что закон нас не простит никогда!
Глава 16
Нет, он не умер. Я знаю одного доктора, который впоследствии видел шрамы на теле шерифа и сказал, что он должен был умереть. А я вспоминаю, как мы его выхаживали.
Вообще-то, раненых в нашем лагере оказалось сразу трое. Но простреленная нога Чипа заживала быстро. А рана на голове у Уотерса и вовсе оказалась пустяковой царапиной. Поэтому все мы трое день и ночь хлопотали возле шерифа.
Наступили холода, и тогда нам пришлось соорудить для него шалаш, потом у нас закончилась еда; но мы держались, пока наконец в один прекрасный день, заглянув в бледное, осунувшееся лицо шерифа, увидели, что он пришел в себя и взгляд его снова стал ясным и осмысленным. Он ничего не сказал, но мы поняли, что он выживет.
И он выжил.
В тот же день Чип притащил и положил перед Уотерсом набитую краденными деньгами сумку, на боку у которой расплылось большое темное пятно.
— Что это за грязь? — спросил Уотерс.
— Это кровь шерифа. Он залил её своей кровью, — ответил Чип, оставаясь неподвижно стоять перед ними, рассматривая пятно, после чего перевел взгляд на Уотерса.
— И что я, по-твоему, должен теперь сказать? — поинтересовался Уотерс.
Но Чип молчал, пристально глядя Уотерсу в глаза.
Уотерс нервно облизал губы.
— Что ты задумал, Чип? — забеспокоился он.
— Я просто подумал, — хрипло проговорил Чип, — что у тебя, Даг, все ещё есть шанс стать честным человеком. А воспользоваться им или нет — решай сам!
— Так ты что, хочешь, чтобы я вернул эти деньги? — воскликнул Уотерс.
— Тут же целое состояние! Это же наши с тобой деньги, малыш… да и Джо тоже должен получить свою долю.
— Джо не нужны такие деньги, — серьезно сказал мальчишка. — И мне тоже. Это грязные деньги, из-за них пролилась кровь. И если ты оставишь их у себя, то эта кровь будет на твоей совести. Я знаю, раньше тебе тоже доводилось проливать чужую кровь, но только этот случай особый. От всех прочих грехов тебе, может быть, ещё и удастся отмыться. Но от этого — никогда!
Лицо Уотерса залила мертвенная бледность. Он перевел взгляд с Чипа на меня. И я печально покачал головой.
— А как бы ты поступил на моем месте? — спросил Уотерс у мальчишки.
И ответ Чипа потряс меня до глубины души.
— Я бы поехал в город вместе с Мерфи, — решительно сказал Чип. — Дождался бы, пока он окрепнет и сможет держаться в седле, а потом отправился бы вместе с ним в город, чтобы сдать награбленное, а заодно и самому сдаться на милость закона. Посмотри правде в глаза! Ты же хуже любой свиньи, потому что по самые уши увяз в дерьме и просто не хочешь себе в этом признаться!
И случилось чудо, о котором потом так много говорили.
Идею подал Чип, и его уговоры сделали свое дело. В результате мы все вместе отправились в город, и под покровом темноты пришли в тюрьму.
Шериф никак не ожидал, что события примут такой оборот.
— Даже не знаю, что и думать, — признался он мне. — Я просто пытался делать то, что должен. А теперь выходит, что я тут как бы и не при чем, потому что решающую часть работы сделали за меня другие. И все-таки, Джо, клятва — это страшная сила. Ты только посмотри, какую власть она имеет над людьми! Одному Богу известно, что из этого выйдет, но только бы с Уотерсом ничего не случилось. Все мы по сравнению с ним лишь глупые щенята, мелюзга. Он же хищник! Настоящий взрослый медведь!
Думаю, шериф был прав и на этот раз. Когда Уотерс вошел в тюрьму, то держался сдержанно и с достоинством.
Хотя одну руку он все же держал за спиной, крепко сжимая в ней ладошку Чипа.
Но кроме меня никто этого больше не видел.
Это был очень необычный поступок, и даже в некотором роде подвиг. И к моей огромной радости, все завершилось благополучно. Потому что когда губернатор узнал о том, что Уотерс вернул украденные из банка деньги и решил начать новую, честную жизнь, то он подписал бумагу о помиловании. Дага освободили из тюрьмы, и ему было больше не о чем беспокоиться, кроме, как о будущем для Чипа.
Но если уж на то пошло, то кроме него нашлось еще, по крайней мере, пять-шесть хороших, надежных людей, которых волновала та же самая проблема.
Сам же Чип просто жил и радовался жизни. Вместе с Тагом Мерфи он отправился на охоту, покинув своего друга Уотерса, оставляя его наедине с думами о будущем.
Вообще-то, раненых в нашем лагере оказалось сразу трое. Но простреленная нога Чипа заживала быстро. А рана на голове у Уотерса и вовсе оказалась пустяковой царапиной. Поэтому все мы трое день и ночь хлопотали возле шерифа.
Наступили холода, и тогда нам пришлось соорудить для него шалаш, потом у нас закончилась еда; но мы держались, пока наконец в один прекрасный день, заглянув в бледное, осунувшееся лицо шерифа, увидели, что он пришел в себя и взгляд его снова стал ясным и осмысленным. Он ничего не сказал, но мы поняли, что он выживет.
И он выжил.
В тот же день Чип притащил и положил перед Уотерсом набитую краденными деньгами сумку, на боку у которой расплылось большое темное пятно.
— Что это за грязь? — спросил Уотерс.
— Это кровь шерифа. Он залил её своей кровью, — ответил Чип, оставаясь неподвижно стоять перед ними, рассматривая пятно, после чего перевел взгляд на Уотерса.
— И что я, по-твоему, должен теперь сказать? — поинтересовался Уотерс.
Но Чип молчал, пристально глядя Уотерсу в глаза.
Уотерс нервно облизал губы.
— Что ты задумал, Чип? — забеспокоился он.
— Я просто подумал, — хрипло проговорил Чип, — что у тебя, Даг, все ещё есть шанс стать честным человеком. А воспользоваться им или нет — решай сам!
— Так ты что, хочешь, чтобы я вернул эти деньги? — воскликнул Уотерс.
— Тут же целое состояние! Это же наши с тобой деньги, малыш… да и Джо тоже должен получить свою долю.
— Джо не нужны такие деньги, — серьезно сказал мальчишка. — И мне тоже. Это грязные деньги, из-за них пролилась кровь. И если ты оставишь их у себя, то эта кровь будет на твоей совести. Я знаю, раньше тебе тоже доводилось проливать чужую кровь, но только этот случай особый. От всех прочих грехов тебе, может быть, ещё и удастся отмыться. Но от этого — никогда!
Лицо Уотерса залила мертвенная бледность. Он перевел взгляд с Чипа на меня. И я печально покачал головой.
— А как бы ты поступил на моем месте? — спросил Уотерс у мальчишки.
И ответ Чипа потряс меня до глубины души.
— Я бы поехал в город вместе с Мерфи, — решительно сказал Чип. — Дождался бы, пока он окрепнет и сможет держаться в седле, а потом отправился бы вместе с ним в город, чтобы сдать награбленное, а заодно и самому сдаться на милость закона. Посмотри правде в глаза! Ты же хуже любой свиньи, потому что по самые уши увяз в дерьме и просто не хочешь себе в этом признаться!
И случилось чудо, о котором потом так много говорили.
Идею подал Чип, и его уговоры сделали свое дело. В результате мы все вместе отправились в город, и под покровом темноты пришли в тюрьму.
Шериф никак не ожидал, что события примут такой оборот.
— Даже не знаю, что и думать, — признался он мне. — Я просто пытался делать то, что должен. А теперь выходит, что я тут как бы и не при чем, потому что решающую часть работы сделали за меня другие. И все-таки, Джо, клятва — это страшная сила. Ты только посмотри, какую власть она имеет над людьми! Одному Богу известно, что из этого выйдет, но только бы с Уотерсом ничего не случилось. Все мы по сравнению с ним лишь глупые щенята, мелюзга. Он же хищник! Настоящий взрослый медведь!
Думаю, шериф был прав и на этот раз. Когда Уотерс вошел в тюрьму, то держался сдержанно и с достоинством.
Хотя одну руку он все же держал за спиной, крепко сжимая в ней ладошку Чипа.
Но кроме меня никто этого больше не видел.
Это был очень необычный поступок, и даже в некотором роде подвиг. И к моей огромной радости, все завершилось благополучно. Потому что когда губернатор узнал о том, что Уотерс вернул украденные из банка деньги и решил начать новую, честную жизнь, то он подписал бумагу о помиловании. Дага освободили из тюрьмы, и ему было больше не о чем беспокоиться, кроме, как о будущем для Чипа.
Но если уж на то пошло, то кроме него нашлось еще, по крайней мере, пять-шесть хороших, надежных людей, которых волновала та же самая проблема.
Сам же Чип просто жил и радовался жизни. Вместе с Тагом Мерфи он отправился на охоту, покинув своего друга Уотерса, оставляя его наедине с думами о будущем.