Брокуэй Конни. Всю ночь напролет

   — И раз уж мы заговорили о странных связях, должен сказать, что я, согласно вашим указаниям, установил слежку за домом лорда Веддера. Его часто видят в обществе Фроста, который вас на дух не переносит, чтобы не сказать больше. Кроме того, позапрошлой ночью Веддер снова явился с визитом к вашему отцу. Ноулз на эту встречу приглашен не был.
   — Наверное, он потребовал от Джеймисона наказать меня за дерзость. Так или иначе, не спускай с него глаз, — произнес Джек.
   Молча он поднялся по каменной лестнице к парадной двери и скрылся за нею.
 
   — Вы будете опорочены в глазах общества, если останетесь здесь, — предупредил Стрэнд в присущей ему лаконичной манере. Он поднял свечу так, чтобы ее свет падал на плотно закутанную в плащ фигуру его полуночной гостьи. — Разве вам никогда прежде не говорили о том, что я за человек?
   София Норт откинула капюшон плаща, открыв взору пышную копну рыжевато-золотистых локонов.
   — Опорочена? Не слишком ли много вы на себя берете?
   Его лицо вытянулось. Она запрокинула голову, и червленое золото ее волос заблистало в слабом пламени свечи. Стрэнд всегда питал особое пристрастие к рыжеволосым красоткам.
   — И что вам от меня нужно, моя маленькая София?
   Она приподняла бровь так игриво, что он едва удержался от смеха. Эта девушка, напоминавшая с виду благоухающий цветок из оранжереи, оказалась весьма прилежной ученицей — нежной и нетерпеливой. Пожалуй, даже слишком нетерпеливой. София не имела никакого понятия об утонченности.
   — Я пришла, чтобы довести до конца то, что мы с вами начали.
   Она намекала о произошедшем между ними в одной из боковых комнат, где Стрэнд, обнажив ей грудь, покрывал поцелуями крошечные соски Софии, прислушиваясь к ее восторженным стонам, между тем как остальные его гости болтали и смеялись всего в нескольких шагах от них. Очевидно, соблазн оказался непреодолимым.
   — Сомневаюсь, что ваш отец это одобрит.
   — Возможно, и нет. — Она уже начала развязывать шелковые тесемки на шее, но вдруг заколебалась. «Что ж, наверное, это к лучшему», — подумал Стрэнд с глубоким вздохом. В тот вечер лорд выпил лишнего, а в последнее время, даже будучи трезвым, он не мог похвастаться выдержкой. Несмотря на то что София казалась ему по-своему привлекательной, ее предложение нельзя было назвать удачной идеей.
   — А как же миссис Уайлдер? Едва ли она догадывается о том, где вы сейчас.
   Миссис Уайлдер с ее печальным, полным притягательной силы взглядом и бездной обаяния… Да, такая женщина и впрямь способна разжечь огонь не только в чреслах мужчины, но и в его сердце. Если только оно у него имелось.
   Стрэнд улыбнулся Софии, уже собираясь отослать ее и найти какую-нибудь более искушенную в любовных делах партнершу. Женщину, которая заставила бы его забыть о том, что другие любовники находят в постели нечто большее, чем потное и жаркое совокупление плоти.
   Он сделал знак Софии удалиться через заднюю дверь тем же путем, каким она проникла в комнату. Она даже не пошевелилась, и что-то в его тоне или в выражении его лица решило исход дела. Девушка с вызывающим видом развязала последнюю шелковую тесемку. Плащ упал с плеч Софии и бесформенной грудой лег у ее ног.
   Она была совершенно обнаженной. Пламя оплывшей свечи озаряло ее кожу, то нежно-розовую, то цвета слоновой кости, отражалось от рыжевато-золотистой поросли между ее мягкими бедрами, освещало два округлых холмика грудей, которые дерзко выступали вперед.
   — Покажите мне, что такое настоящий мужчина, Стрэнд! — проговорила она низким, чарующим голосом. — Научите меня быть настоящей женщиной!
   Стрэнд снова улыбнулся, окинув беглым взглядом разрумянившееся лицо Софии, ее блестящие от волнения глаза, юное тело, словно трепещущее в такт какой-то бравурной мелодии.
   — Уж не хотите ли вы меня использовать, моя маленькая София?
   В ответ она взяла его ладонь в свою и слегка провела костяшками пальцев по своим губам, мягким и гладким, как шелк.
   — Да, — прошептала она, запечатлев влажный поцелуй на тыльной стороне его руки. — А вы сами разве не собираетесь сделать то же самое?
   Какая удивительная проницательность. Разумеется, он намеревался ее использовать. Выбросить наконец из головы и Кэт Монтроуз, и Энн Уайлдер, и тысячи других женщин, суливших полное опустошение душе мужчины, а не просто временное утоление его низменных страстей. Стрэнду вдруг пришло на ум, что София поможет ему забыть о том, что он чертовски одинок.
   Подойдя еще ближе, София положила ему руку уже не на грудь, а на бедро. Он тут же почувствовал возбуждение, а она взглянула на него с понимающей усмешкой.
   — Тогда что мешает нам использовать друг друга?
   Быть может, она в конце концов не так уж невинна, как может показаться со стороны.
   «И по чести говоря, — подумал Стрэнд, проводя руками по ее груди, бокам и мягкому округлому животику, — вряд ли ей удастся найти более подходящего наставника».

Глава 13

   Ночь была как небо — сплошное звездное небо. Если она поднимет руки, закроет глаза и сделает шаг вперед, то не упадет, а растворится в этом огромном пространстве или улетучится, как струйка дыма, разорванная в клочья порывами ветра, свободно носившегося где-то высоко в поднебесье.
   Земля внизу казалась чем-то призрачным, почти нереальным. Она сжалась под плотным слоем тумана, будто прокаженный под своим колпаком. Здесь, наверху, ее нервы отзывались на малейший шорох, все существо трепетало, поддавшись одному сладострастному порыву.
   Обернувшись, Энн заглянула в окно своей спальни. За заиндевелым стеклом на столике рядом с кроватью горела одинокая свеча. Смятые простыни лежали на постели, сброшенная ночная рубашка из тонкого шелка поблескивала на ковре.
   Глядя со стороны на то, что являлось частью ее повседневного существования, Энн, казалось, не узнавала собственной спальни. Ей вдруг пришло на ум, что если она будет стоять у окна достаточно долго, то в конце концов увидит и усталую обитательницу комнаты с чашкой теплого молока в руках.
   Эта мысль заставила ее окаменеть. Представлять себе две совершенно разные личности, каким-то образом уживающиеся в одном человеке, было сродни безумию.
   «Слишком мало времени для сна», — подумала Энн, протирая глаза. Слишком много вина. Слишком много воспоминаний и обязательств, тайных желаний и сожалений переполняли ее мысли, сердце, душу. Ей хотелось освободиться от всего этого. Ей не терпелось сбросить с себя человеческую личину и, выпустив на волю таившееся в ней животное начало, снова превратиться в блаженное, лишенное угрызений совести создание без прошлого и будущего, единственной целью устремлений которого был Джек Сьюард — тот, кто ухаживал за ней в одном мире и преследовал в другом.
   Она набросила на голову черный капюшон и натянула на лицо шелковую маску. Длинная веревка, закрепленная у нее на груди, стесняла движения, а засунутый за пояс пистолет врезался в бок.
   Небо было непроницаемо черным, воздух — холодным, но по крайней мере ими она могла располагать свободно. Этой ночью она собиралась посетить жилище Джека Дьявола, Ищейки из Уайтхолла. Человека, который совершил в своей жизни немало ужасных вещей, однако ничто не шло ни в какое сравнение с тем, что он сделал с нею, заставив ее поверить в то, что она способна его полюбить, и таким образом снова вернул ей роковую иллюзию, убийственную надежду. С таким, как он, шутки плохи.
   Холод пробирал ее до костей, пальцы одеревенели. Казалось, что и ее сердце тоже вот-вот остынет, не будь оно уже давным-давно мертво. Ей нужно было снова заставить его биться, и потому для нее так много значили эти мгновения, требующие напряжения всех ее сил, когда она рисковала самым важным — собственной жизнью, когда она принадлежала только самой себе, а вокруг не было ничего, кроме ночи и холодного сияния далеких звезд.
   Она быстрым, уверенным шагом двигалась по заиндевевшей крыше. Голова у нее кружилась от обилия ощущений. Звуки разносились гулким эхом, как в чаще леса, краски радовали глаз, каждый вздох и каждое содрогание мышц были подобны грому оркестра. И она упивалась этим сполна.
   К черту Софию и ее отца! К черту Джулию Нэпп! К черту искалеченных войной солдат Мэтью и миссис Кашман, съежившуюся в своем грязном углу! И к черту Джека Сьюарда!
   Она бросила взгляд через карниз на землю. Какой-то паренек у ворот парка на другой стороне улицы поднял умное лицо, шаря глазами по коньку крыши. Еше один из соглядатаев Джека Сьюарда. Что ж, пускай себе ищет ветра в поле.
   Бег давался ей легко, холодный воздух бодрил. Удержаться на кругом черепичном скате оказалось куда труднее, чем на широком и плоском гребне крыши, но зато на темном фоне ее фигуру почти невозможно было различить. Она даже не принимала в расчет опасность оступиться и упасть. Ее это просто не заботило. Все, чего она хотела от этой ночи, — положить конец несбыточным грезам и вновь ожившей в душе боли.
   Она продолжала свой путь, следуя безошибочно в избранном направлении. Ее бег был стремителен, как полет ночной птицы. Она знала, где искать Джека, — его довольно скромное жилище находилось отнюдь не в фешенебельном районе Лондона, где обычно селились обедневшие младшие отпрыски знатных родов и погрязшие в долгах светские щеголи.
   Энн приблизилась к глубокой пропасти, границы которой обозначали проходившую внизу улицу, и с разбегу перескочила через пустоту. Опустившись на крышу дома напротив, она рассмеялась и снова устремилась вперед, безжалостно подгоняя себя, пока в ее сознании опять не возник образ Джека. Ею двигала только сила воли. Кожа стала влажной от пота и охватившего ее восторга.
   Еще одна улица — и очередной прыжок над бездной. Все ее мышцы дрожали от напряжения, пульс участился, как у загнанного кролика, все поры дышали радостным оживлением. С бьющимся сердцем она вскарабкалась, цепляясь за щели между шиферными плитами, на самую вершину крыши обычного лондонского дома. Наконец-то она у цели.
   У нее перехватило дыхание. Где-то совсем близко спал Джек, даже во сне строя планы ее поимки и сдачи властям. «Он слишком много уделяет мне внимания», — подумала Энн угрюмо. Он преследовал даму из высшего света и воровку, и этой ночью ему придется заплатить за свою ошибку.
   Энн крепко стиснула зубы, диковатый блеск в ее глазах потух, уступив место смутному предчувствию. Вздрогнув, она вышла из оцепенения. Разве она не получала всегда от жизни все, чего хотела? Что ж, на этот раз ей нужен Джек Сьюард. Она подобралась к самому краю крыши и перегнулась через ограждение. Прямо под ней тускло светилось окно, а рядом с ним виднелся узкий выступ. Она змейкой переползла через карниз, с трудом удерживая равновесие, после чего, высвободив одну руку, принялась шарить по верхней части оконной рамы в поисках какой-нибудь опоры. Замазка крошилась под ее пальцами. Уцепившись покрепче за раму, она отделилась от карниза и, перевернувшись через голову, плавно опустилась на выступ окна. Просунув между его створками кусок металла, чтобы открыть задвижку, Энн заглянула в пустую комнату и потом, распахнув окно, осторожно проскользнула вовнутрь, осматриваясь по сторонам.
   Она находилась в спальне дома, не выделявшегося среди сотен своих соседей ни архитектурными изысками, ни роскошью, а только удобствами. Прежде ей не раз случалось бывать в подобных жилищах.
   За открытой дверью справа от нее должна была располагаться еще одна спальня, а рядом с нею туалетная комната. Еще ниже находились парадная столовая и гостиная, к которой, возможно, примыкала библиотека, а цокольный этаж занимали кухня, буфетная и помещения для прислуги.
   Энн на цыпочках приблизилась к открытой двери и заглянула в смежную комнату, давая глазам время привыкнуть к темноте. Как она и предполагала, это оказалась спальня — спальня Джека. Она даже могла различить очертания его длинного худого тела, растянувшегося на узкой кровати. Она переступила порог комнаты, составляя в уме перечень всего, что в ней находилось.
   Ей хотелось одновременно и поддразнить Джека, и внушить ему страх. Придумать нечто такое, что заставит его почувствовать себя уязвленным, испытать гнев, досаду и чувство утраты, чтобы после этого он удвоил свои старания ее найти.
   Она принялась рыться в его личных вещах и туалетных принадлежностях, аккуратно разложенных на комоде с зеркалом. Ничего особенного, кроме…
   Эта мысль сразу же завладела ее воображением, отметая любые доводы против. Способ казался ей самым простым и действенным. И потом он еще долго будет ее ненавидеть, поняв, что польстился на ее приманку, точно гончая на запах дичи. Тогда ее поимка станет для него единственной целью и… — о Господи, в этом было столько мрачного юмора, что она чуть было не рассмеялась, — и, поскольку его внимание снова будет обращено на воровку, вдова сможет избежать его чар. А ей больше ничего и не требовалось. Всего лишь немного свободы. Но сначала нужно вывести его из себя, заставить полностью потерять самообладание, чтобы ему и в голову не пришло прекратить погоню.
   Энн осторожно вынула парадную шпагу полковника из богато изукрашенных ножен. Использовать против Джека его собственное оружие? Что ж, для начала недурно.
   Дыхание спящего на миг прервалось, но в снах этого человека свистящий звук уже давно стал желанным спутником. Звон стали, запах пороха, крики умирающих людей были слишком привычными, чтобы вернуть его в мир реальности.
   Все еще держа в руках шпагу, Энн на цыпочках подкралась к окну и осторожно откинула занавеси, пропуская в комнату тусклый свет. Посмотрев вниз, она нахмурилась. Окно располагалось на высоте тридцати футов над узкой улочкой. Закопченное, без лепнины, оно вряд ли могло служить надежной опорой для рук. Стена здесь была совершенно отвесной, если не считать кирпичного водостока шириной в несколько дюймов.
   Высунувшись наружу, насколько это было возможно, Энн обнаружила, что из апартаментов Джека на улицу выходит еще одно окно. Расположенное шестью футами ниже и в четырех футах от угла дома, оно находилось слишком далеко от нее, чтобы им можно было воспользоваться. Энн вернулась к кровати, прихватив с собой легкий деревянный стул, который и поставила рядом с ложем, стараясь не смотреть на спящего. Такой человек, как Джек, даже во сне способен почувствовать на себе чужой взгляд.
   В небрежной позе она уселась на краешек стула, перекинув ногу через его ручку. Затем подняла шпагу Сьюарда, поблескивавшую в лунном сиянии, и приставила ее кончик прямо к его горлу, после чего с глубоким вздохом пнула ногой кровать.
   Джек даже не пошевелился. Только ритм дыхания изменился — он явно проснулся.
   — Эй, вставайте, капитан! Не надо принимать меня за дурочку! — раздался ее грубоватый шепот.
   Его глаза открылись, такие ясные и внимательные, что она невольно задалась вопросом, спал ли он вообще.
   — Моя воровка! — Его мягкий, низкий голос прозвучал почти приветливо.
   Джек перевел взгляд на острие шпаги в нескольких дюймах от своей шеи. Даже в полутьме она могла заметить горечь его улыбки. Не обращая на нее внимания, он уселся на постели. Покрывало соскользнуло с его плеч, обнажив фигуру почти до пояса. Воротник его ночной сорочки расстегнулся во сне, и в ее широком вырезе Энн увидела его грудь. Лунный свет, проникавший в комнату, падал на могучие округлости и плавные линии его застывшего в напряженном ожидании тела, покрывая его позолотой.
   — Поднимите руки! Уж не думаете ли вы, что сможете со мной сладить? Я проткну вас, словно ядовитую гадину.
   — Правда? — В тоне Джека присутствовало лишь любопьггство, однако его мышцы расслабились, и он снова откинулся на подушку.
   Она доверяла его спокойствию еще меньше, чем его недавней настороженности.
   — А почему бы и нет? Вы только создаете мне трудности, вмешиваясь в мое маленькое дельце.
   — Дельце?
   — В мое ремесло. Вы мешаете мне добывать хлеб насущный.
   — Прошу прощения, если я показался тебе докучливым, — произнес он. — Но все, что мне от тебя нужно, — это письмо, которое ты украла у лорда Атвуда.
   «Какое письмо? — спрашивала себя Энн в недоумении. — У Атвуда не было никакого письма. Он…»
   Джек подался вперед, и это движение тут же снова привлекло к нему ее внимание. Теперь обнажилась почти вся его грудь. Впрочем, для него это, похоже, не имело никакого значения. Собственная нагота ничуть не смущала его. Но Энн едва сдерживала себя.
   Его кожа, казавшаяся смуглой на фоне белых простыней, была гладкой и чистой. На груди проступала мягкая темная поросль, а появившаяся за ночь щетина придавала резким очертаниям его подбородка еще большую выразительность. Лежа неподвижно в полутемной комнате, он выглядел необычайно, завораживающе мужественным.
   Скрытая чувственность витала в воздухе. Энн казалось, что она уже чувствует его язык между своими губами, его руки, обнимающие ее за плечи…
   Она не позволит ему взять над собой верх. Слишком часто в жизни ей приходилось покоряться чужой воле и затем мучиться напрасными сожалениями. На сей раз преимущество было на ее стороне, и она своего не упустит.
   — Вы мне надоели! — простонала она капризным, обиженным голоском.
   — Я снова прошу меня простить.
   Несмотря на игривый тон, явно имевший целью ее поддразнить, Джек не терял бдительности, невольно спрашивая себя, как далеко она может зайти. Ей же нужно было нечто большее, чем просто неуверенность с его стороны. Она хотела, чтобы он считал ее способной на любой, даже самый отчаянный поступок, на любое преступление. И разве это не было правдой? Разве она не предпочла суетной жизни богатой вдовы крыши лондонских домов?
   Джек преследовал ее наяву и в снах. Он неожиданно вторгся в ее мир, охотился на нее и загнал в угол, и вот теперь они поменялись ролями. Ее целью было подчинить себе силу, воплощением которой он был в ее глазах.
   — Извинениями тут не отделаешься, капитан. Наверное, мне лучше покончить с вами прямо здесь и сейчас. Я смогу действовать свободнее, убрав вас с дороги.
   — Убийство? Бог ты мой, откуда в тебе столько кровожадности?
   Она гордо вскинула голову.
   — С какой стати я буду губить свою бессмертную душу убийством? Куда проще оставить вас калекой.
   Внезапным резким движением она проткнула шпагой простыню. Острие прошло всего лишь в нескольких дюймах от его бока. У него вырвался короткий непроизвольный свист.
   — Захватывающее чувство, не правда ли? Знать, что каждая следующая минута может стать для тебя последней, что твоя судьба в руках врага и ты ничего не можешь с этим поделать.
   Наклонившись поближе, она заметила, что он принюхивается к ее телу, пытаясь по запаху установить, кто она. Даже здесь, даже в такую минуту он не переставал ее преследовать. Она отпрянула, разъяренная тем, что ей так и не удалось передать ему хотя бы крупицу страха, который внушал ей он.
   — Ну, и каково это — превратиться из ищейки в загнанного кролика? — Кончиком шпаги она сдернула с него покрывало.
   Джек тут же подался вперед, и на какое-то мгновение в слабом сиянии, проникавшем через окно, отчетливо проступило его лицо. Но она уже снова приставила острие шпаги к тугим мускулам его грудной клетки.
   — Назад!
   Было видно, как на его щеке под ясными, светлыми глазами забилась жилка, после чего его снова скрыл полумрак. Грудь Джека поднималась и опускалась глубоко и размеренно. Ощущение жара и легкого покалывания пробежало по коже Энн, охватив живот, грудь, бедра. Она подавила желание усилием воли.
   Довольно долго они, не отрываясь, смотрели друг на друга.
   — Встаньте, капитан, — произнесла она и поднялась со стула. Она уже достала из-за пояса пистолет, и теперь его дуло было нацелено на Джека вместе со шпагой.
   — А если я откажусь?
   — Вам когда-нибудь приходилось видеть кастрированного жеребца, капитан?
   Острие шпаги опустилось к его паху, поигрывая прикрывавшей его простыней.
   На какой-то миг, равный одному удару сердца, их взгляды встретились. Не издав ни звука, Джек отстранился от шпаги и встал с постели. Он был очень высок, гораздо выше ее ростом, и тем не менее — чувство мрачного удовлетворения пробежало по ее жилам, вызывая дрожь в теле, — он был полностью в ее власти. Даже стоя в двух ярдах от нее, он возвышался над нею, и, хотя его поза казалась небрежной, взгляд оставался настороженным.
   Не собираясь отступать ни на дюйм, Энн снова подняла шпагу так, что она оказалась на уровне его шеи. Запах постели, мужского тела и еще чего-то столь же не поддающегося определению, сколь и возбуждающего, проникал ей в ноздри.
   — И что теперь? — спросил он.
   — Садитесь, капитан.
   — В присутствии леди? Нет уж, уволь. — Он поклонился, как бы снова желая ее поддразнить.
   — Я не леди! Я воровка! Ваш враг! Но этой ночью вы мой!
   Его взгляд стал острым, на лице от чрезмерной сосредоточенности проступили морщины. Слишком поздно Энн сообразила, что говорит, не прибегая для маскировки к характерному выговору своего отца.
   — Садитесь, черт бы вас побрал!
   Пожав плечами, он повиновался, словно не придавал ее маленькой победе особого значения. Обойдя вокруг стула, она встала у него за спиной и прижала дуло пистолета к его шее.
   — Руки за спину, капитан! — хриплым голосом скомандовала она, сняв с плеча моток веревки. Он подчинился, и она первым делом принялась за его искалеченную руку, против воли обратив внимание на безобразное месиво из вывернутых суставов, мышечной ткани и сухожилий.
   Он много страдал. Он бывал ранен — одному Богу известно, сколько раз, — но тем не менее сопротивлялся смерти и выжил. И, что еще важнее, еще занятнее, ему удалось увидеть последствия собственных деяний. Если бы только она могла сказать о себе то же самое!
   Она заколебалась.
   — Ты же знаешь, что рано или поздно я тебя поймаю, — произнес он, повернув голову и исподлобья бросив на нее ненавидящий взгляд.
   Она туго затянула петлю вокруг его запястья, после чего принялась за другое и связала его руки вместе. Затем встала прямо перед ним и смерила его беспомощную фигуру в путах надменным взором. Впрочем, на него это не произвело заметного впечатления.
   — Ну а теперь? — спросил он.
   — А теперь я хочу немного позабавиться, капитан. Точь-в-точь так, как вы поступили со мной. А вы будете сидеть и спрашивать себя: «Неужели это все? Конец?»
   — Ты меня не убьешь.
   — Вот как? — Ее голос звучал грубо, властно. — Если мне придется выбирать между своей жизнью и вашей, то, можете не сомневаться, я выберу свою, капитан. Я уже делала это раньше и сегодня сделаю то же самое.
   — Тебе случалось убивать человека? — спросил он, внимательно следя за нею.
   — Да!
   — Что ж, если ты и впрямь намерена меня прикончить, делай это поскорее. Я не хочу провести последние минуты, обмениваясь признаниями с воровкой и убийцей, которая к тому же из трусости не снимает маску.
   В его словах не было ни малейших следов страха или надменного презрения. Он просто констатировал факт.
   — Меня заботит не то, чего вы хотите, — фыркнула она, — а лишь то, чего хочу я. Неужели вам никогда не приходилось иметь дело с грабителями, капитан? Они всегда стремятся получить то, чего у них нет, а если добиваются своего, это только заставляет их желать большего.
   — Ты ведь не собираешься меня убивать. Тебе нужно, чтобы я перестал тебя преследовать. Но я не отступлюсь от своей цели. Во всяком случае, не сейчас. И ты сама должна это понимать.
   — Заткнитесь!
   Он запрокинул голову. Его взгляд был задумчивым.
   — Если бы ты выждала еще немного, то могла бы получить полную свободу действий. Однако ты не пожелала. Почему? — Последний вопрос прозвучал резко, настойчиво. — Ведь ты наверняка уже догадывалась, что стоит тебе ненадолго залечь на дно, и меня отстранят от расследования. Зачем же ты явилась сюда сегодня?
   Его слова отдавались угрожающим стуком в ее висках.
   — Потому, что я так решила!
   — Знаешь, что мне пришло в голову? — Холодный, отстраненный голос Джека словно искушал ее.
   — Нет! — Шпага резко взметнулась вверх, так что ее кончик оказался у его груди. Она с хладнокровным видом провела острием по коже Джека, пока не зацепила край воротника его ночной сорочки. Не остановившись на этом, она разрезала на части льняную материю, пересчитав все его ребра, после чего опустила острие ниже.
   Похоже, она все-таки нашла способ заставить его замолчать.
   Его взгляд, прикованный к ее лицу, был полон истинно королевского высокомерия. Его глаза обещали неминуемое возмездие. Они светились в темноте, как у волка.
   Она не возьмет свои слова обратно. Раз взявшись за дело, она не откажется от задуманного. И ведь, в конце концов, разве не этого она добивалась с самого начала? Потому-то она и явилась сюда, как бы ни пыталась лгать себе этим утром. Ибо это было все, что ей когда-либо удастся от него получить.
   И она получит свое — пусть не совсем честным путем, пусть даже против его воли. Она разрезала на куски остатки его ночной сорочки.
   — Что ж, моя воровка, теперь тебе придется меня убить, — произнес он хладнокровно, прожигая ее взором. — Потому что я не остановлюсь до тех пор, пока не найду тебя. Я не успокоюсь до тех пор, пока ты не станешь моей. Не важно, какой ценой и сколько времени это займет.
   Энн выронила шпагу, и та со звоном упала на деревянный пол. Биение ее сердца отдавалось громким эхом в жилке у горла. Она не спеша приблизилась к нему и встала у него между коленей.