А такого рода хозяйственная цепь, которая организована во всех своих частях, по сути дела, и есть социализм.
   Таким путем мы приходим к социализму, несмотря на хозяйственную и техническую отсталость, которой теперь отличается еще наша страна. Конечно, этот путь в условиях технической и экономической отсталости есть путь очень долгий. Но тем не менее это есть верный путь, путь, по которому мы придем к социализму, если только будем вести правильную политику по отношению к крестьянству.
   VII. ПРОМЫШЛЕННОСТЬ И СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО ДОЛЖНЫ ВЗАИМНО ПОМОГАТЬ ДРУГ ДРУГУ
   Общий подъем нашего народного хозяйства, подъем промышленности, с одной стороны, и подъем крестьянского хозяйства -- с другой, означают одну из величайших побед, которую сделала наша революция. Но в то же самое время этот хозяйственный рост сопровождается особого рода "болезнями" роста, т. е. скрывает в себе некоторые своеобразные противоречия, которые могут быть опасны, если наиболее сознательная часть трудящихся, авангард рабочего класса -- наша партия, не сумеет их вовремя разглядеть и достаточно ясно объяснить их широким слоям трудящихся. Дело в том, что уже прошло время, когда крестьянин ясно помнил и постоянно имел в уме, что рабочий класс и его партия дали ему помещичью землю и помогли смести с лица нашей страны весь помещичий класс в целом. С переходом на мирную хозяйственную работу и с началом подъема крестьянского хозяйства, равно и государственной индустрии, крестьянское хозяйство все больше и больше становится хозяйством товарным, т. е. производит все возрастающую часть своей продукции для сбыта на продажу. Чем больше крестьянское хозяйство вылезает из нищеты, тем большая часть всего того, что производится внутри этого хозяйства, идет на рынок, выменивается на деньги, а на эти деньги, в свою очередь, происходит покупка других товаров, которые в крестьянском хозяйстве не производятся, но которые ему нужны. Эти продукты идут в первую очередь со стороны нашей государственной промышленности.
   Таким образом, крестьянин сталкивается на рынке с государственной промышленностью, находящейся в руках рабочего класса. При этом, если речь идет о продуктах сельского хозяйства, выступает как продавец, а городское население, и в первую очередь рабочий класс, выступает как покупатель. Если же речь идет о продуктах государственной промышленности, то рабочий класс, организованный в государственную власть, выступает в качестве продавца, тогда как крестьянин выступает здесь в качестве покупателя. Но, как известно, интересы покупателя и продавца на рынке противоположны: покупатель заинтересован в том, чтобы купить товар возможно более дешево, тогда как продавец непосредственно заинтересован в том, чтобы продать свой товар по более высокой цене. Чем больше развивается хозяйство в данный период, т. е. до осуществления единого организованного хозяйства и крестьянских дворов, и государственных фабрик, тем все более существенным вопросом становится вопрос о ценах: о ценах на продукты сельского хозяйства, с одной стороны, о ценах на продукты государственной промышленности -- с другой. Мы видим, таким образом, что здесь налицо имеется непосредственное противоречие интересов у рабочего класса с крестьянством. Это противоречие неизбежно порождает трения между обоими основными трудящимися классами нашей страны, трения, которые представляют известного рода опасность для рабоче-крестьянского блока.
   В чем здесь, однако, дело? Есть ли противоречие интересов между рабочим классом и крестьянством -- неразрешимое противоречие? И не скрываются ли за этим противоречием в то же самое время какие-нибудь более коренные интересы, общие у рабочего класса с крестьянством? Мы уже видели: основной и самый общий интерес обоих классов лежит в их совместном движении к социализму, что невозможно без упрочения союза рабочих и крестьян и без руководящей роли рабочего класса в этом союзе. Но этот основной и самый коренной интерес рабочего класса и крестьянства находит свое выражение в необходимости взаимной помощи со стороны промышленности и сельского хозяйства, которые в самой основе своей зависят друг от друга. Наша промышленность работает, как мы уже об этом говорили, прежде и раньше всего на крестьянский рынок. Она и раньше в своем развитии зависела от этого рынка, но в условиях пролетарской диктатуры она неизбежно зависит от этого рынка в еще большей степени, чем при старом режиме: во-первых, у нас отпадает внешний рынок, потому что мы не ведем той грабительской политики, политики захвата новых областей, которую вел царизм; во-вторых, у нас отпадают заказы на флот, военно-морские сооружения и целый ряд громадных военных заказов вообще, ибо мы неизмеримо в меньшей степени тратим на наши военные нужды, так как ограничиваемся лишь одной обороной страны, ни в коем случае не имея каких бы то ни было завоевательных целей; отсюда необходимость переоборудования ряда заводов и перевода их с производства военных " предметов на производство предметов мирных, необходимых для сельскохозяйственного труда,-- в первую очередь сельскохозяйственных орудий и сельскохозяйственного инвентаря; в-третьих, политическая необходимость укрепления диктатуры пролетариата и укрепления влияния рабочего класса на крестьянство диктует нам точно так же гораздо большее внимание к крестьянскому рынку.
   Наша промышленность, таким образом, зависит в своем развитии от крестьянского хозяйства. Наша промышленность развивается тем быстрее, чем больше платежеспособный спрос со стороны крестьянства. Накопление в нашей промышленности идет тем быстрее, чем быстрее идет накопление в нашем крестьянском хозяйстве, т. е. чем скорее это крестьянское хозяйство выходит из нищеты, чем больше оно богатеет, чем больше покупает оно сельскохозяйственных орудий и машин, чем скорее улучшает оно свою технику, чем быстрее переходит на новую форму обработки земли и чем больше поэтому становится в состоянии покупать у городской промышленности. В свою очередь, развитие крестьянского хозяйства немыслимо без развития городской промышленности. Для того чтобы идти вперед, сельское хозяйство нуждается в продуктах, которые в нем не производятся, а идут из различных отраслей нашей промышленности. Если бы в один прекрасный день кончилась жизнь нашей промышленности, тогда сельское хозяйство было бы обречено на жалкое прозябание, оно должно было бы ограничиться самыми примитивными, самыми первобытными способами обработки земли; в лучшем случае оно должно было бы вечно топтаться на месте и не в состоянии было бы сделать ни одного сколько бы то ни было заметного шага вперед. И наоборот, если развивается промышленность (металлическая, с выделкой сельскохозяйственных машин; химическая, с изготовлением разного рода удобрений и т. д.), то сельское хозяйство начинает иметь в этой промышленности своего могучего помощника и свою опору, которая сможет в конце концов перевернуть старые способы обработки земли и быстро двинуть вперед дело развития производительных сил всего сельского хозяйства.
   Таким образом, промышленность нуждается для своего развития в успехах сельского хозяйства, и наоборот, сельское хозяйство для своих успехов нуждается в развитии промышленности. Эта взаимная зависимость друг от друга есть самое коренное, что должно определять собою правильную политику со стороны руководящей партии, обязанность которой в первую очередь состоит в том, чтобы частные и преходящие, моментальные и временные, второстепенные и производные интересы подчинять интересам постоянным, наиболее общим, наиболее коренным и основным.
   Мы должны в настоящее время помнить, что наша политика должна быть рассчитана не на один год, а на целый ряд лет. В настоящее время наша забота состоит не в том, чтобы как-нибудь удержаться у власти (ибо в настоящее время Советская власть твердо и прочно стоит на ногах); нам нужно думать о том, чтобы проводить политический план, рассчитанный на долгие, долгие годы. Если бы речь шла лишь о том, чтобы разделить между рабочим классом к крестьянством ту сумму национального дохода, которая получается в результате годового труда в нашей стране, и если бы речь шла только об этом и не шла бы ни о чем другом, то тогда, разумеется, нелепо было бы говорить рабочему классу:
   "не бери слишком много" -- или уговаривать крестьянство, чтобы оно занималось самоограничением: при таком положении вещей, конечно, каждый из классов неизбежно руководствовался бы своим непосредственным интересом и стремился бы забрать себе возможно большую долю из совокупного национального дохода, т. е. из всего дохода страны.
   Однако мы живем и надеемся жить вовсе не один год; мы надеемся жить долгие, долгие годы, мы надеемся идти все время вперед по пути к социализму. И поэтому задача, стоящая перед нами, задача, стоящая перед обоими классами, вовсе не так проста, как в только что приведенном случае. Если бы эта задача состояла только в дележе раз и навсегда данного дохода, общего дохода страны, который неизменен, который раз и навсегда определен, который представляет некоторую неизменяющуюся, постоянную, величину, тогда, конечно, невозможно было бы никакое быстрое развитие, мы постоянно топтались бы на одном месте. Но ведь не в этом дело. Дело заключается в том, чтобы постоянно повышать общий национальный доход, постоянно увеличивать и увеличивать количество и ценность товаров, ежегодно производимых в нашей стране, и следовательно, увеличивать национальный доход, весь доход всего общества в целом.
   Если увеличивается общая сумма национального дохода, то тогда есть из чего производить и дележку; если из года в год эта сумма национального дохода постоянно увеличивается и растет, то тогда ежегодно и на долю рабочего класса, и на долю крестьянства будет приходиться все большая и большая сумма ценностей, и материальное положение обоих классов будет быстро улучшаться. Поэтому и с точки зрения рабочего класса, и с точки зрения коренных интересов крестьянства, развивающего свое хозяйство в условиях Советской власти, необходимо вести такую политику, которая обеспечивала бы в первую голову и в первую очередь развитие производительных сил государственной промышленности и крестьянского хозяйства, а следовательно, из года в год все быстрее идущее возрастание национального дохода.
   С этой точки зрения нужно обсуждать все вопросы нашей экономической политики и с этой точки зрения необходимо точно так же обсуждать и вопрос о политике цен.
   Предположим, что какая-нибудь группа рабочих говорит нам: "У нас, рабочих, в руках крупная промышленность, мы вольны ставить высокие цены, давайте их ставить, чтобы получить возможно больше прибыли для нашей промышленности; если эта промышленность будет получать большую прибыль, то она будет в состоянии больше платить рабочему, и поэтому в наших интересах политика высоких цен на продукцию нашей промышленности; всякое отступление от такой политики означало бы не что иное, как уступку мелкой буржуазии, означало бы отступление от чисто пролетарской линии".
   Было бы правильным такое мнение? Конечно, оно было бы неправильным, а предполагаемая политика была бы вовсе не пролетарской политикой, а была бы политикой цеховой, ограниченной, тупой, не видящей дальше своего носа, т. е.
   попросту была бы глупой политикой. Эта политика предполагала бы непонимание основной связи между государственной промышленностью и сельским крестьянским хозяйством, она неизбежно привела бы к тому, что сама государственная промышленность через короткий срок остановилась бы в своем развитии, натолкнувшись на слабую покупательную силу со стороны крестьянского рынка. Можно было бы при такой политике получать, быть может, довольно высокую прибыль в ближайшие годы за счет подрыва крестьянского хозяйства, но эта политика жестоко отомстила бы за себя через небольшой промежуток времени. Государственная промышленность неизбежно лишилась бы рынка сбыта, который в таких условиях был бы обречен на резкое сокращение, и, вместо дальнейшего развития и непрерывного поступательного хода промышленности, настал бы жестокий кризис, который отбросил бы эту промышленность далеко назад. В случае продолжения такой политики мы имели бы хронический промышленный застой и если не попятное движение, то, во всяком случае, бессмысленное топтание на месте.
   Предположим, с другой стороны, что известные широкие слои крестьянства смогли бы проводить на деле такую политику, которая путем чрезвычайно высокой цены на хлеб и сырье подрезала бы возможности дальнейшего развития промышленности. Тогда, при таких условиях, взявши довольно много за один хозяйственный год, сельское хозяйство через некоторый промежуток времени стало бы страдать от невозможности восстановления своего сельскохозяйственного инвентаря, не говоря уже о том, чтобы переходить к дальнейшему улучшению способов ведения своего хозяйства.
   Таким образом, и здесь близорукая, ограниченная, не видящая связи между городом и деревней политика неизбежно привела бы к падению национального дохода и тем самым к ухудшению материального положения обоих основных классов нашего советского общества.
   Отсюда вытекает, что противоречие между рабочим классом и крестьянством, о котором мы говорили выше, является противоречием сравнительно второстепенного порядка и что с точки зрения правильно понятых интересов и рабочего класса, и крестьянства необходимо вести такую политику, которая давала бы простор наиболее полному развитию производительных сил. Рабочий класс с точки зрения своих собственных интересов должен прилагать все усилия к тому, чтобы возможно быстрее налаживать свое производство, возможно дешевле производить продукты государственной промышленности и возможно дешевле продавать эти продукты, выигрывая, с одной стороны, на все большей массе продаваемых продуктов, а с другой стороны, обеспечивая каждый год все большее и большее расширение всего народного хозяйства.
   Совершенно нельзя смешивать положение рабочего класса, стоящего у власти, с положением рабочего класса, который только еще борется за эту власть. Когда рабочий класс только борется за свою власть, не его забота -- забота о всем народном хозяйстве в целом, не его забота о росте национального дохода, не его забота о цельности всего общества. Наоборот, основной и коренной его интерес заключается в том, чтобы разломать, разбить, разрушить капиталистическое общество. Когда же рабочий класс является классом, стоящим у власти, он становится руководителем всего общества в целом, забота о росте национального дохода есть его собственная забота, забота о развитии производительных сил есть точно так же его собственная забота, интересы развития народного хозяйства точно так же суть его собственные интересы. Это нужно понять, и из этого нужно исходить при определении нашей политики. Мы видим, таким образом, что взаимно связанные промышленность и сельское хозяйство есть основной факт, из которого нужно исходить, а необходимость взаимной помощи промышленности и сельского хозяйства есть основное условие для прочности рабоче-крестьянского блока, без которого немыслимо движение к социализму.
   VIII. РОСТ КООПЕРАЦИИ И КЛАССОВАЯ БОРЬБА В ДЕРЕВНЕ
   Когда мы говорим, что в условиях пролетарской диктатуры рост кооперации означает, по сути дела, рост социализма, это вовсе не означает еще, что весь этот процесс будет проходить совершенно гладко, без внутренних трений. Наоборот, можно сказать, что ход развития через кооперацию к социализму будет сопровождаться, в особенности первое время, т. е. до тех пор, пока государственная промышленность не в состоянии будет подвести фундамента электрификации под все сельское хозяйство, классовой борьбой между различными группами и различными слоями крестьянства, которые, со своей стороны, будут находиться в разных отношениях с рабочим классом. Сейчас у нас, как мы уже об этом говорили раньше, имеется налицо целый ряд слоев в крестьянстве, неодинаковых по своему социальному положению. Эти разные слои крестьянства, несомненно, будут по-разному строить кооперацию и в ходе кооперативного строительства будут бороться между собою за влияние. Уже самые задачи и цели, которые ставят себе кооперативные организации, несколько разнятся в зависимости от того, какой слой крестьянства имеется в виду. Если, например, мы говорим о крестьянской бедноте, о безлошадных, которые не в состоянии справиться со своими наделами, у которых нет инвентаря и самых элементарных средств производства, то нам будет совершенно ясно, что эти слои крестьянства должны неизбежно тяготеть к разного рода коллективным хозяйствам (колхозам) в непосредственном смысле этого слова. Организовывать теперь же товарищества по сбыту своих продуктов им невозможно, потому что, по сути дела, им и сбывать-то почти нечего; они должны пройти еще через такую полосу своего развития, когда они будут становиться на ноги и мало-мальски поднимать производство, чтобы потом перейти уже к сбыту все большей части своей продукции на рынок. Пока они не достигли такой ступени своего развития, т. е. пока они еще переживают время отчаянной нужды, самым важным для них является общая закупка инвентаря, рабочего скота, машин и совместное использование этого скота и этих машин на коллективных началах.
   Поэтому колхозы являются естественной формой организации бедняцких хозяйств.
   Однако нужно сказать, что непосредственный переход к такого рода хозяйству требует очень крупной ломки старых привычек, унаследованных от дедов и отцов, и поэтому вряд ли можно думать, что колхозное движение захватит собою всю широкую массу крестьянской бедноты. Середняцкие хозяйства, поднимаясь и становясь все более и более прочно на ноги, будут, конечно, организовываться в сельскохозяйственную кооперацию по всем трем основным линиям, о которых мы писали выше: и по линии закупок, и по линии сбыта, и по линии кредита. Основной массой, основным ядром крестьянства, является в первую очередь крестьянин-середняк. Поэтому основной формой кооперации является точно так же сельскохозяйственная кооперация соответствующего вида. Зажиточные и крупные крестьяне равным образом будут стремиться создавать свои кооперативные организации, в том числе и кредитные, и будут стараться делать эти организации своими опорными пунктами. Так как классовая борьба в деревне начнет отмирать еще только через очень значительный промежуток времени, так как в ближайшем будущем мы будем иметь перед собою процесс расслоения крестьянства, т. е. выделение его зажиточной верхушки, с одной стороны, и сельскохозяйственных пролетариев и полупролетариев -- с другой, то совершенно очевидно, что будет идти классовая борьба и между различными ячейками общекооперативной организации, и внутри одних и тех же кооперативов: вопрос о выборах правления, о выборах должностных лиц, о паях и об их величине, об уставе кооперативных организаций, о политике, которую должно вести правление, и т. д. и т. п.; на всех этих отдельных вопросах будут развиваться целые ("мирные", конечно" сражения между различными слоями крестьянства .
   Таким образом, картина будет представляться довольно пестрой. В общей сети кооперативных организаций мы будем иметь и кулацкие ячейки, быть может, иногда и чисто кулацкие. и бедняцкие, и середняцкие, и ячейки смешанного типа. Однако в этой картине будет все же известный основной фон. Ведь нужно иметь в виду, что, несмотря на процесс расслоения крестьянства, все же будет сохраняться его основное ядро, а именно крестьянин-середняк, эта, как выражался тов. Ленин, "центральная фигура нашего земледелия". Если даже в условиях капитализма, при капиталистическом городе и при диктатуре буржуазии, сохраняется все же относительно довольно устойчиво слой средних крестьян, то в условиях рабочей диктатуры крестьянство будет разлагаться нисколько не более быстро, а, наоборот, более медленно. С другой стороны, по мере того как государственная власть будет все больше и больше оказываться в состоянии подавать руку материальной помощи крестьянской бедноте и середняку, мы будем иметь новый поворот к поравнению, но уже на совершенно иных основаниях, чем раньше. Раньше мы в той или иной форме отнимали у зажиточных, у кулаков, и отдавали отнятое беднякам, т. е. зажиточных делали более бедными, и таким образом достигали, как это было, например, во время комбедов, известного поравнения. Теперь же будет другое, а именно: все быстрее и быстрее будет вылезать из нищеты крестьянин-середняк и бедняк при помощи своих кооперативных организаций, пользующихся особым покровительством, особыми льготами, особой поддержкой, материальной и всякой иной, со стороны государственной власти рабочего класса.
   Чем больше будет двигаться вперед все народное хозяйство в целом и чем быстрее будет расти наша государственная промышленность, тем все более мощной будет поддержка именно этих слоев крестьянства, которые будут по уровню своей жизни догонять зажиточную деревенскую верхушку, но которые в то же самое время будут расти не за счет эксплуатации, не за счет чужого труда, а в силу улучшенных способов ведения своего хозяйства и объединения усилий ряда крестьянских дворов через кооперативную организацию, которые будут, следовательно, переходить ко все более и более коллективной форме хозяйствования. Таким образом, основная сеть наших кооперативных крестьянских организаций будет состоять из кооперативных ячеек не кулацкого, а "трудового" типа, ячеек, врастающих в систему наших общегосударственных органов и становящихся таким путем звеньями единой цепи социалистического хозяйства. С другой стороны, кулацкие кооперативные гнезда будут точно так же, через банки и т. д., врастать в эту же систему; но они будут до известной степени чужеродным телом, подобно, например, концессионным предприятиям. Что будет с этого рода кулацкими кооперациями в дальнейшем?
   Предположим, например, что у нас есть кредитное товарищество, во главе которого стоят кулаки, пользующиеся там всем авторитетом. Этот кулацкий кооператив, если он хочет процветать, неизбежно должен быть, так же как и все прочие, связан с экономическими государственными органами; он, например, будет вносить свою свободную наличность в наши банки для того, чтобы получать определенный процент; даже в том случае, если бы возникли свои собственные банковские организации у подобного рода кооперативов, все равно они неминуемо должны были бы быть связанными с могущественными кредитными учреждениями пролетарского государства, имеющими в своем распоряжении основные кредитные средства страны. Кулаку 'и кулацким организациям все равно некуда будет податься, ибо общие рамки развития в нашей стране заранее даны строем пролетарской диктатуры и уже в значительной степени выросшей мощью хозяйственных организаций этой диктатуры. Если кулак является волей-неволей вкладчиком в наши банки, если он волей-неволей начинает быть связанным целым рядом отношений с нашими хозяйственными органами, то он неизбежно будет втиснут в определенные границы. Конечно, можно, вообще говоря, было бы представить себе такое положение вещей, когда кулацкое хозяйство нарастало бы со страшной стремительностью, когда накопление в этих хозяйствах шло бы гораздо быстрее, чем во всей государственной промышленности, и когда кулак, таким образом, перерос бы, всю остальную экономику и, сомкнувшись с частным торговым капиталом, опрокинул бы весь строй -- и экономический, и политический -- пролетарской диктатуры. Но это предположение является совершенно невероятным. Ибо предположить, что кулацкие хозяйства будут расти быстрее, чем вся государственная промышленность,-- это означало бы предположить нечто, прямо противоположное действительности. При развитии нашего народного хозяйства в целом быстрее всего будет развиваться ставшая уже на ноги крупная промышленность, которая находится целиком в руках пролетарского государства. Этот рост будет определять собою все и будет служить достаточной гарантией того, что кулак, или зажиточный крестьянин, нанимающий нескольких сельскохозяйственных рабочих, должен будет подчиняться нашему общему строю.