Буревой Андрей. Одержимый. Рыцарь Империи

   – Так это ты, стало быть, стражником будешь?
   – А тебе какое до того дело? – с равнодушной миной осведомился я.
   – Да меня Угрюмый к тебе послал… с весточкой, – со значением произнес Буч.
   Только я не понял, на что он хотел намекнуть. А вот Гэл определенно что-то сообразил, так как после его слов явственно побледнел.
   – Без понятия, кто такой этот Угрюмый, – безразлично пожал я плечами. – Так что отвали.
   – Зря ты так, – укоризненно покачал головой парень. – Угрюмого не уважаешь, значит?
   – Да я знать не знаю никаких угрюмых, – все так же безмятежно ответствовал я. – Попутал ты, похоже, что-то. Иди другого стражника ищи.
   – Так это не ты, значит, Кнута и его дружков привалил? – сощурившись, уточнил Буч.
   – Кнута? – нахмурившись, переспросил я. И признал: – Кнута – я… – После чего веско добавил: – За дело, впрочем. За разбой.
   – А это мне без разницы, – осклабился Буч. – Главное, что Кнут денег должен остался Угрюмому. Почти полторы дюжины золотых. А отдавать их теперь, стало быть, некому… – И неожиданно заключил: – Так что теперь ты, выходит, торчишь Угрюмому двадцатку золотом!
   – Да с чего бы это? – откровенно офонарел я с эдакой арифметики и с того, что на меня пытаются повесить совершенно чужой долг!
   – Ну это ты сам у Угрюмого спрошай, – с усмешкой присоветовал вымогатель. – Мне как велели – я так и передал. Да, и еще, – спохватился он. – Сказали, сроку тебе – до завтра должок возвернуть. А иначе пеняй на себя.
   Вот и весь разговор. Мутная компашка тут же свинтила, а мы остались стоять в полном недоумении посреди торговых рядов.
   Я с досады сплюнул, ибо хорошее настроение оказалось безнадежно испорчено, и раздраженно обратился к Гэлу:
   – Что это за наглые рожи такие?
   – Буч Корвье со своими дружками, – буркнул тот в ответ. – Те еще козлы… Вечно трутся на торгу, да с приезжих и с тех местных, за кем никто не стоит, деньгу трясут.
   – И что, им еще никто по рылу не настучал? – хмуро осведомился я, борясь с возникшим желанием нагнать этих мелких вымогателей и поговорить с ними как полагается. – Кулаки так и чешутся… Начистить пару-тройку наглых рож. Одно только и останавливает – они просто передали чужие слова, а потому и спрос с них невелик.
   – Настучишь им, как же, – язвительно высказался мой приятель и расстроенно вздохнул: – Они же на побегушках у Угрюмого состоят!
   – А Угрюмый этот – кто такой? – спросил я, испытывая закономерный интерес по отношению к упомянутой персоне, до того дико борзой, что смеет перекладывать чужие долги на совершенно левых людей.
   – Главарь одной из самых крупных шаек бандюг в городе. Почти сотня человек у него, – ответил паренек. – Больше только у Дядюшки Джо да у Валета.
   – Ничего себе у вас тут шайки! – Приведенные цифры вызвали у меня неподдельное изумление. – А стража ваша куда смотрит?!
   – Да туда же, куда и все, – в кошель, – простодушно пояснил Гэл. – Стражники тоже люди… И им, как и всем, лишь бы денежку побыстрей срубить да уехать отсюда куда подальше.
   – Да ну, дичь какая-то, – уязвленно пробормотал я, восприняв упрек в адрес стражников частично и на свой счет. Хотя у нас в Кельме мздоимцев мигом из стражи вышибают.
   Учитывая обстоятельства, понятно желание абсолютного большинства римхольцев, включая городских защитников, перебраться в более приветливые края, но идти ради этого поперек совести… Преступая свою клятву защищать людей, не обирать их и не потворствовать преступным личностям… Для этого совсем уж отчаяться надо.
   – И ничего не дичь! – обиженно заявил паренек, шмыгнув носом. – Так и есть – в Римхоле все мзду берут! И стражники, и даже магистратские чинуши! Спешат накопить достаточно и умотать из города, прежде чем вновь объявится Алый!
   «Да, нехорошо у них с этим огнедышащим драконом вышло», – подумал я, сразу вспомнив стенания сотоварищей по походу за рудой. Как они кляли этого проклятущего Алого, ставшего живым кошмаром Римхола. Сив в красках расписывал эту забавную и в то же время трагичную историю… О нелепой случайности, из-за которой процветающий городок оказался обречен на вымирание. Поначалу-то все для Римхола складывалось на редкость хорошо. Город сильно разросся благодаря наплыву людей, оставивших Палорские горы по вине созданий мятежных архимагов – магических драконов, и слыл безопасным для проживания и удобным местом для торговли. Крылатые чудовища если изредка и появлялись вблизи, то быстро улетали. А самых настырных либо любопытных отгоняли выстрелами из крепостных арбалетов. Страха не было, ибо люди чувствовали себя уверенно среди городских теснин, где никакому дракону их не достать. Так продолжалось до тех пор, пока в окрестностях Римхола не объявился молодой, красивой алой расцветки огнедышащий дракон. То ли мимо пролетал, то ли просто приблизился из любопытства – сие не важно. Главное, что чешуйчатое чудовище оказалось вблизи городских стен и один идиот додумался в него стрельнуть… И совершенно случайно попал. Этому самому дракону прямо под хвост… После чего и начались черные, из-за дыма пожарищ, деньки Римхола. С тех пор злопамятная крылатая скотина раз в несколько лет обязательно сюда наведывается. И ничего с этим невозможно поделать. Городок-то не коронный. А значит, защищать его должен владелец. И ему при всем желании не накопить столько денег, чтобы нанять на несколько лет пару-тройку архимагов, потребных для уничтожения зловредного создания.
   Так вот римхольцы и живут, каждый день ожидая лавины огня с небес.
   – Ладно, – спохватился я, – что-то мы не туда свернули… А к глупым шуткам этот ваш Угрюмый, случаем, склонности не имеет?
   – Да нет вроде, – малость растерялся паренек, почесав в затылке. – Надо бы у деда спросить. Он его всяко лучше знает.
   – Хорошая мысль! – одобрил я предложение Атеми-младшего. Дело с этим Угрюмым темное, так что не помешает посоветоваться с умным стариком, хорошо разбирающимся в местных реалиях.
   Легко сказать, да трудно сделать. Нам пришлось чуть ли не полгорода обойти, прежде чем мы отыскали Атеми-старшего в одной из таверн, где он обсуждал с какими-то старыми знакомцами возможность вхождения их в долю в перспективном предприятии. Торвина в последнее время постоянно подобными разговорами донимали. Слишком уж многих людей заинтересовал факт добычи столь внушительного количества драгоценной руды. Вот и приходится Деду крутиться подобно ужу, чтобы и от назойливых предложений помощи отбиться, и не обидеть никого.
   Спасли мы его, в общем, от докучливых собеседников, которым Торвин, судя по усталому виду, уже отчаялся втолковывать, что не собирается нанимать десяток возчиков при десятке же телег да с собственной охраной для безопасного и быстрого перемещения в город добытой руды. Впрочем, старик недолго радовался нашему пришествию. Ровно до той поры, пока мы не поведали ему о случившейся на торгу встрече с молодыми вымогателями.
   – Вот же… – проглотив ругательство, досадливо крякнул Дед и расстроенно покачал головой: – Зря я, старый дурак, надеялся, что все обойдется. Уезжать тебе надобно, Кэрридан. Сегодня, самый край завтра, – огорошил он меня неожиданным советом.
   – Да с чего бы вдруг? – возмущенно вскинулся я. – Из-за нелепых претензий какого-то слишком борзого бандюги?! Нет, никуда я не уеду.
   – Понятно, что не уедешь, – с сожалением вздохнул Дед. – Без драконьей-то головы.
   – Уже растрепал? – недовольно глянул я на Гэла.
   Тот, виновато шмыгнув носом, отвел глаза. Не удержал в себе, значит, эдакую новость.
   – Я ведь, знаешь ли, не поверил ему поначалу, – поделился со мной старик. – Подумал, врет по обыкновению. Я ведь и в мыслях не держал, что такой сурьезный человек, как ты, Кэрридан, мог в Римхол из-за такой дури заявиться. Конечно, то, что ты в «Драконьей голове» остановился, вроде как намекало… Но там многие останавливаются помимо желающих убить крылатого ящера. У нас же приличных таверн на весь город всего две…
   – Давайте не будем об этом, – поморщившись, попросил я, видя, что Дед явно намерен предпринять попытку образумить меня и отговорить от несусветной глупости – охоты на дракона. – Тут дело решенное. И назад я повернуть не могу, так как иначе отправлюсь на плаху.
   – Вона как, – озадаченно свел седые брови Дед и успокаивающе поднял морщинистые ладони: – Ну пусть так, пусть. – Но заметил, зачем-то потрогав уже зарубцевавшееся ухо: – Однако тебе и впрямь лучше уехать.
   – Да ну прям… – попытался возразить я, но был перебит Атеми-старшим:
   – Тут ведь дело не в долге каком-то. Кнут-то, сказывают, не сам по себе был, а под Угрюмым ходил… А недавно недобитки из той шайки до города добрались и обо всех своих злоключениях растрепали. Ну и слухи пошли… Нехорошие слухи. Для Угрюмого. Что, дескать, он уже не тот волк и людишки у него гнилые… Мол, одного-единственного стражника в лесу встретили да побежали от него, марая портки… Так что Угрюмому ничего не остается, кроме как разобраться с тобой. Но дураком он никогда не был, оттого и дал тебе небольшую отсрочку, в надежде, что ты не станешь обострять и просто уедешь из города. А он тогда преспокойно скажет, что ты испугался, и восстановит свой авторитет.
   – Нет, все равно уезжать я никуда не собираюсь, – даже не задумываясь, повторил я.
   – Тогда жди неприятностей. Чуток бы раньше нам сообразить да к Валету али к Дядюшке Джо за заступой обратиться за долю малую… А сейчас-то уже навряд ли кто из них поможет. Небось все в сторонку отойдут, чтобы посмотреть, чем дело повернется для Угрюмого, и решить, не пора ли его территорию поделить. – Пожевав губами, старик задумчиво молвил: – Хотя попробовать поговорить с набольшими все же стоит. За спрос-то не бьют…
   – Еще никогда бандюгам за защиту не платил! – оскорбленно вскинулся я в ответ на это предложение.
   – Тогда уезжать тебе надобно, Кэрридан. – Дед развел руками, показывая, что иного выхода у меня нет. – И чем скорее, тем лучше.
   – Да идет он к демонам, этот Угрюмый! – в сердцах высказался я, переживая не столько из-за возникшей угрозы жизни, сколько из-за возможного нарушения своих стройных планов по добыче драконьей головы в результате вероятной конфронтации с римхольскими бандюгами. – Пусть только попробует перейти от угроз к делу, – зло буркнул я. – Моментом отправится требовать долг непосредственно с Кнута. Если он отыщет его, конечно, в Нижнем мире.
   – Ты силен, Кэрридан, и талиар у тебя есть, это да. Но всех наших злодеев тебе все равно нипочем не одолеть, – покачал головой Торвин.
   – Ничего, и не с таковскими справлялись, – успокоил я старика. – Тем более что задерживаться в Римхоле я хоть так, хоть эдак не собираюсь. Думаю, обойдется. И страшного ничего не случится за те несколько дней, пока я экипируюсь да найду проводника и возчика с парой-тройкой вьючных животин.
   – Нешто рассчитываешь все-таки драконью голову приволочь? – недоверчиво хмыкнул Дед.
   – Если бы твердой уверенности не имел, то и не затевал бы ничего, – убежденно заявил я.
   – Тогда надобно к Юреку сходить, – внимательно поглядев на решительно настроенного меня и медленно кивнув в такт каким-то своим мыслям, сказал Дед. – Он хоть и стар ужо, зато все наши горы как свои пять пальцев знает. С ним не заплутаешь. Проведет тебя куда хошь.
   – Мне в бывшие владения барона ди Куэрто попасть надо, – тут же уточнил я цель своего похода.
   – Да хоть за перевал. Юрек проведет, не сумлевайся даже, – уверил Дед.
   В силу того, что Атеми-старший – человек дела, неудивительно, что он не стал переливать из пустого в порожнее, а сразу потащил нас к этому самому Юреку. Тот оказался живеньким дедком, несмотря на довольно почтенный возраст.
   Приняли нас в доме охотника весьма радушно, тут ничего не скажешь, однако дело наше не выгорело. Выпив с нами немного вина и поболтав малость, давнишний знакомец Торвина посетовал на старость и с сожалением отказался стать моим проводником. Признавшись при этом, что нужные места знает неплохо и ему не составило бы никакого труда довести меня до владений ди Куэрто. Если бы только не зима на дворе… Ибо нельзя старому охотнику в такую пору по горам бродить, на ледяных камнях на ночевку устраиваясь, – мигом скрутит. И так зимой даже у жаркого камина кости ноют. То ли дело летом…
   Я и сам бы с удовольствием отложил поход в горы хотя бы до весны, да никакой возможности сделать это не имею. И без того время поджимает.
   Выпили мы еще вина, коего захватили с собой по совету Деда полуведерный бочонок, потолковали о том о сем и вновь отправились в путь. Уже с Юреком. Старик, проникшись моей бедой, взялся уговорить сходить в горы своего старшего сына Гната, тоже знатного охотника.
   Не обманул. Действительно спустя какой-то час я обзавелся проводником. Бочонок вина опустошили до дна. Правда, поначалу разговор с Гнатом тяжело складывался – особенно когда он за свои услуги пять золотых затребовал. Но старики его усовестили, и сговорились мы в итоге на двух. Что совсем немного, учитывая зимнюю пору и то обстоятельство, что лазить по горам придется чуть ли не месяц. Только путь туда декаду займет да столько же – обратно. Ну и там я еще какое-то время буду дракона гонять. За день-то явно не управлюсь.
   В общем, с проводником разобрались. А поиск перевозчиков моей добычи пришлось на завтра отложить. К тому времени когда мы с Гнатом ударили по рукам, давно наступила ночь.
   Поутру я опять поднялся ни свет ни заря. Прислуга разбудила, известив, что в зале дожидается Торвин Атеми. Пришлось вставать и, отчаянно зевая, одеваться. Ведь не пошлешь же куда подальше деятельного старика, что вовсе не для себя старается. Моими проблемами всерьез озабочен, оттого и пытается спровадить из Римхола побыстрей.
   Но с перевозчиками оказалось куда сложнее, нежели с проводником. Эти деляги вообще обнаглели! Требуют двадцатку золотом за пару жалких кляч и погонщиков в придачу! Будто я собрался на край мира, а не до расположенного в декаде неспешного пути места!
   Все ссылались на зиму, на то, что животинам корм нужен, а под снегом его не сыскать, на то, что холодно очень, ослики могут замерзнуть… ну и прочее, прочее. Нашлась не одна сотня причин, чтобы цену загнуть.
   Почти целый день убили с Дедом на то, чтобы отыскать более-менее вменяемых перевозчиков и сговориться с ними за разумную цену. И все равно слупили с меня немало. Шесть золотых за четверку тощих мулов да погонщиков в лице их владельца и его племяша. Причем это чистыми. Помимо этого на меня возложили обеспечение провиантом людей и кормом – животных, а также возмещение убытков, если какая скотина не выдержит зимнего перехода и падет. После чего я твердо пообещал себе, что эти хапуги шиш что еще от меня получат, если все срастется с драконом. Ни одной пластинки драгоценной чешуи им не перепадет!
   Уговорившись с перевозчиками, мы смотались на рынок – прикупить припасов да зерна, ну и еще кое-каких необходимых в походе мелочей. Потом к Гнату зашли, дабы оповестить его о наших успехах и наказать, чтобы к выходу готовился. Так за всеми делами и день пролетел. Но главное – сегодня же покинуть Римхол не удалось… Никто не согласился отправляться в ночь. Пришлось отложить на завтрашнее утро.
   Впрочем, переживал по этому поводу в основном Торвин. А я замотался за день так, что об угрозах местных злодеев и думать забыл. Вспомнил лишь после предупреждения Деда. Прощаясь, тот озабоченно посоветовал мне поглядывать по сторонам, шагая в «Драконью голову». А ну как подкараулят лихие людишки.
   Если бы дело было днем, я бы скорее всего легкомысленно махнул на это предостережение рукой. Авось обойдется и сегодня злодеи не сподобятся что-нибудь учудить. А завтра я буду уже далеко… Но возвращаться в «Драконью голову» пришлось после захода солнца, когда на улицах уже горели редкие масляные фонари, то есть в ту пору, когда выползают из своих нор промышляющие темными делами типы. Поэтому, двигаясь в направлении таверны, я внимательно следил за обстановкой, дабы не приключилась со мной какая досадная оказия вроде ножа в спину.
   К счастью, все было спокойно. Ни подозрительных типов, что преследовали бы меня по пятам, делая вид, будто просто прогуливаются, ни темных компашек, отирающихся на моем пути. Обычные люди снуют туда-сюда: кто домой, а кто из дому – в гости там али в кабак. Обычная городская жизнь, не нарушаемая ничем подозрительным.
   Вон семья куда-то идет… А следом – перешептывающаяся парочка. А за ними семенит старичок… Вон какая-то молодуха в цветастом платке и со свертком в руках вывернула из-за угла… И двинулась навстречу мне по противоположной стороне улочки…
   Распахнулась дверь стоящего чуть поодаль кабака, из которого на улицу вывалилась пара каких-то мужичков. С виду – сущих забулдыг… Один, поежившись, сразу нахлобучил на голову сжимаемый в руках потертый котелок, а другой, поглядев на дружка-приятеля, просто пригладил торчащие в разные стороны черные космы, ибо шапки или, на худой конец, какой-нибудь шляпы у него не имелось, да запахнул поплотней свой потрепанный армяк.
   Эти двое огляделись, явно решая, куда податься теперь, и тут же заприметили проходящую мимо молодую особу противоположного пола. Переглянулись, одновременно ухмыльнулись и устремились за ней. Быстро нагнали и… сбавили шаг. А затем, согнувшись и растопырив руки, словно собираясь ухватить кое-кого за зад, крадучись двинулись вперед.
   Длилось это совсем недолго. То ли молодуху насторожило громкое сопение пьянчуг, доносящееся из-за спины, то ли учуяла ядреный запах перегара, источаемый преследователями… Она оглянулась и, узрев тянущиеся к ней жадные лапы, громко взвизгнула да как рванет вперед!
   Впрочем, далеко не убежала. Остановилась буквально через десяток ярдов, услышав громкий гогот донельзя довольных своей шуточкой мужичков, обернулась и, пригрозив охальникам кулачком, пообещала сдать их страже. После чего гордо и весьма спешно удалилась.
   А мужики уже и думать о ней забыли. Обхватили друг друга за плечи, ибо поодиночке их неслабо шатало, и потопали дальше. Но спокойно идти им, конечно, было невмоготу, и один тут же громко затянул:
   – Лятять гуси!..
   А второй подхватил:
   – Гуси лятять…
   «Лятять, лятять, – непроизвольно ухмыльнулся я про себя. – До первого патруля. И сразу же в холодную полятять… Разумеется, если не успеют еще в какой кабак заскочить и там схорониться».
   В этом момент они меня и заметили. Сперва заткнулся один, а затем и другой бросил горланить немудреную песенку. Парочка резко изменила маршрут движения и перешла на другую сторону улицы.
   – Друг, выручи! – приблизившись и вперив в меня мутный взор, взмолился один, тот, что в котелке и куцем пальтишке.
   – Ага, выручи! – поддержал его второй. Пригладив растрепанную бороду, дабы придать своей не внушающей почтения физиономии большей солидности, он выпалил: – Одолжи две серебрушки до завтрего!
   Поглядев на этих забулдыг из числа опустившихся горожан, с испитыми рожами, в замызганной и изрядно потрепанной одежонке, явно жаждущих продолжения загула, я, хмыкнув, покачал головой:
   – Нет, ничем помочь не могу. Звиняйте.
   Пошел дальше. Но, как и следовало ожидать, так просто мне уйти не дали. Пьяные люди – они же страсть какие докучливые… Резво забежали вперед меня и заныли:
   – Ну будь человеком, паря! Ну одолжи пару серебрушек!
   А один из них добавил для вящей убедительности:
   – Мы же не просто так, а с возвратом!
   – Нет, – вновь покачал я головой.
   – Да не может быть! – не поверил косматый, отчего-то посчитавший, что я говорю об отсутствии денег, а не о том, что отказываюсь их давать. Он кивнул на мой новенький плащ: – Эвон у тебя какая одежа справная! Не может быть, чтобы у такого богатого тьера пары жалких серебрушек в кармане не нашлось.
   – Все равно ничем помочь не могу, – сурово отрезал я, собираясь вновь обогнуть приставучую парочку. Не о чем тут, собственно, и разговаривать. Ладно бы просили пару медяков на кувшинчик дрянного винца, единственным достоинством которого является то, что оно моментом ударяет в голову, это еще можно понять… Но две серебрушки… Уже совсем другое дело. Такие деньги на дороге не валяются. К тому же их определенно никто не вернет.
   – Ну хоть серебрушку дай! – вцепился мне в рукав один из пьянчуг.
   А второй неожиданно бухнулся передо мной на колени и слезно взмолился:
   – Да хоть медяк-другой! Страсть как надо!
   Выдернув рукав из грязных лап забулдыги, я вздохнул и достал кошель. Бес с ним, с этим медяком. Дешевле будет с ним расстаться, чем морочиться дальше с этими пропойцами.
   – Спасибо, друг! – обрадованно вскричал тот, что стоял на коленях, хватая брошенную ему в руки монету. – Ты нас прямо спас!
   – Ага! – поддержал его товарищ, счастливо улыбаясь, и предложил на радостях: – Дай я тебя расцелую, благодетель ты наш!
   – Вот это – ну его на фиг! Обойдусь! – непроизвольно вырвалось у меня, и я оттолкнул подальше упрямо лезущего ко мне лобызаться забулдыгу.
   А тот не устоял на ногах… Снег ведь днем чуть подтаял, а к вечеру подмерз, образовав на камнях ледяную корку. Немудрено, что подвыпивший мужичок так запросто поскользнулся… Хуже то, что бедолага при этом еще и упал неудачно… Лицом вниз.
   Явно неслабо грохнулся. Прямо взвыл. И неспроста. Нос себе разбил, как выяснилось, когда, чуть побарахтавшись, все же поднялся.
   – Ты это… Ты почто Брана ударил? – переводя мутный взгляд с меня на товарища, растерянно вопросил другой пьяница.
   – Да не бил я его, он сам навернулся, – попытался я растолковать нетрезвому типу обстоятельства приключившегося с его приятелем несчастья.
   – Как это «не бил»? – не поверил он, глядя на дружка. Тот поднялся на ноги и, шмыгнув носом, утер текущую из ноздрей юшку, после чего недоуменно уставился на окровавленную ладонь. – А нос ему кто раскровенил? Да я тебя сейчас… – Мужик подступился ко мне.
   Легко уклонившись от устремленного куда-то в плечо кулака, а затем и от второго богатырского замаха разошедшегося пьяницы, я легонько пробил ему под дых. Засипев, мужичок упал на колени. Впрочем, я ему тут же помог. Схватил за ворот армяка, заставил подняться и присесть несколько раз, а затем подтащил к стене дома. Где и оставил посидеть отдышаться. Но он не оценил моих потуг. Вместо того чтобы глотать целительный воздух, начал выталкивать его наружу, с сипом выговаривая:
   – По… Помогите!..
   А второй, с разбитым носом, до сей поры молча наблюдавший за моими действиями, разинув рот, вдруг дурным голосом заорал:
   – Стра… Стража! Помогите! Убивают! – и попятился от меня.
   – Вот придурки, – недоуменно протянул я, дивясь идиотизму римхольских пьянчуг. Легонько стукнул одного, чтобы он остыл, а они отчего-то решили, что бить их собрались смертным боем. И это из-за сущей ерунды, не стоящей даже упоминания.
   – Бран, Тарч, что здесь происходит? – неожиданно раздался позади меня строгий возглас.
   Резко обернувшись, я узрел как по заказу объявившуюся на месте событий патрульную тройку римхольских стражников под предводительством седоусого десятника.
   Ни один из забулдыг ничего вразумительного ответить не смог. Тот, что сидел у стены, никак не мог оклематься после моего вразумляющего тычка и до сих пор сопел, силясь втянуть в себя воздух, а второй, зажимая руками разбитый нос, издал невразумительное мычание. Впрочем, ткнуть в мою сторону пальцем стоящий на ногах все же смог. Сообразив однако, что хмурящегося десятника никак не устраивает подобный ответ, косматый пьяница оставил в покое нос и та в меру своих сил принялся, нещадно гнусавя, живописать произошедшее:
   – Да мы… А он… И вот… – Он сокрушенно вздохнул, красноречиво разведя руками.
   – Та-ак… – многозначительно протянул десятник, переведя взгляд на меня. – Кто таков?
   – Кэрридан Стайни из Кельма, – пожав плечами, незамедлительно представился я.
   – Неместный, значит, – сощурился страж порядка. – А документ есть какой?
   – Само собой. – Я достал из внутреннего кармана куртки подорожную грамоту. Она у меня всегда с собой. Да и как иначе? И ежу ведь понятно, что, находясь за сотни миль от родного Кельма, в случае чего без удостоверяющего личность документа замучаешься доказывать, что ты – не сказочный зверь верблюд.
   – Это хорошо, что есть, это хорошо, – без особого, как мне показалось, энтузиазма отреагировал на мое заявление десятник. Но подорожную все же взял.
   Отступив чуть назад, развернул бумаги, повернувшись так, чтобы свет ближайшего фонаря падал на них. Впрочем, лучше видно ему от этого, по моему мнению, не стало. Слишком далеко от источника света.
   – Так… А разрешение на ношение оружия где? – сурово вопросил старший патруля, быстро проглядев мои документы.
   – В бумагах же четко сказано, что я являюсь кавалером ордена «Страж Империи» второй степени, следовательно, имею право на свободное ношение длинноклинкового оружия, – указал я на недосмотр десятника, явно невнимательно ознакомившегося с переданной подорожной.
   – О как! – озадаченно нахмурился тот и вновь развернул бумаги. Долго разглядывал их, силясь разобрать написанное в неясном свете фонаря. Пока наконец ему это не надоело. Он аккуратно свернул подорожную, пригладил усы, покосился на меня и, откашлявшись, негромко обратился к оклемавшимся забулдыгам: – Ну а вы что скажете?
   – Да мы только медяшку-другую подошли спросить, – хлюпнув кровоточащим носом, с обидой произнес косматый пьяница. – А он… Ни за что ни про что бить нас стал…