– Темнеет, – тихонько сказал Лаврик.
– Ага.
– Пора бы?
– Пожалуй, – сказал Мазур. – Уходить будем к дацану, а? Монголы про него определенно не знают – иначе давно пришли бы туда и добили этого козла…
– Резон. Я полагаю, они, как всякие кочевники, спать с темнотой и ложатся.
– Даже если нет, какая разница?
– И тут резон, – сказал Лаврик. – На мой опыт, отходить нужно шумно. А? Вон та «Антилопа-Гну», скажем… Чего ей зря стоять! Ей вспыхнуть подобает – красивенько, эффектно, прибавляя шуму и переполоху…
– Понял, – сказал Мазур. – Учту.
– Справишься?
– А то…
Жаль, что это происходило с ними не в кино, а наяву. Только в голливудских фильмах машина красиво взрывается после одного-единственного выстрела по бензобаку. В жизни такого эффекта можно добиться лишь при соблюдении двух непременных условий: во-первых, в баке должно быть очень мало бензина и, соответственно, много бензиновых паров, а во-вторых, стрелять следует зажигательной пулей. Иначе и не получится ни черта – необходима если не пуля, то хотя бы приличная искра… Ладно, это мы обеспечим.
Одна из молодух – между прочим, довольно симпатичная, зараза, – проворно семеня, протащила в ханскую юрту дымящийся котел, тут же выскочила. «Патриарх» сделал недвусмысленный жест, бросил пару фраз – ясно было, что бабью велено ложиться спать и не путаться под ногами. У Мазура – с учетом тех самых патриархальных нравов – стали зарождаться некие догадки.
Ну вот, похоже, так и есть. Молодой с натугой сдвинул в сторону корявую решетку, а «хан», сняв с колышка у юрты черно-белый аркан, подошел к краю, ловко крутанул пару раз в воздухе волосяной петлей и закинул ее в яму. Заглянул вниз, удовлетворенно фыркнул, уперся в землю обеими ногами, потянул с натугой.
Вскоре над ямой показалась женская головка с темными растрепанными волосами, а там и вся девица целиком, прихваченная арканом под мышки. Умеет мужик работать с этой штукой, оценил Мазур. Он сам, впрочем, бросал лассо и почище…
Сняв с пленницы петлю, «хан» взял ее за шиворот – она была в джинсах и мятой темной рубашке, – оттащил на пару шагов в сторону и продемонстрировал молодому так, словно речь шла о новоприобретенной для хозяйства животине. Молодой что-то одобрительно изрек, и оба вновь заржали.
Мазур приник к биноклю. Гейшу он узнал моментально, хотя на снимке она выглядела ухоженной и беспечной, а здесь, вживую, казалась изрядно надломленной. Стояла, опустив руки, судя по отсутствию реакции на действия молодого, бесцеремонно пощупавшего ее, культурно говоря, бюст, уже успела убедиться, что тут с пленными бывает в случае активного протеста. Ей-же-ей, привели в божеский вид, не первый раз, поди, в юрту тягают, руссоисты… Мазур только сейчас заметил, что ноги у нее спутаны кожаным ремнем, позволявшим делать лишь крохотные шажки. И не ощутил особого сочувствия – шпион должен быть готов ко всевозможным превратностям судьбы, в том числе и к таким вот…
Ее подтолкнули к юрте, и она покорно двинулась в ту сторону. «Хан» что-то рявкнул, и из юрты выбрался один из молодых с карабином, привычно направился к колоде возле коновязи, уселся на нее, поставив пушку меж колен. «Ага, – отметил Мазур. – Часового на ночь выставляют, вполне понятная мера предосторожности в условиях, когда обитатели сопредельных держав то и дело шастают к соседям, чтобы спереть или угнать что-нибудь нужное в хозяйстве. Ну, этого мы разъясним в два счета, это вам не зеленый берет, ишь, как скучает, вряд ли в предыдущие ночи сюда заявлялся какой-нибудь агрессор…»
Второй молодец проворно принялся отвязывать лошадей, расседлывать. Они привычно побрели на равнину, лениво хватая зубами пучки травы.
– Порядок, – сказал Лаврик. – Вечерняя поверка и отбой. Ну что, будем работать? Чего кота за хвост тянуть…
– Пожалуй, – кивнул Мазур, не испытывая ровным счетом никаких эмоций.
Он бесшумно двинулся по склону к близкой равнине. Лаврика уже не было видно. Розовая полоска заката вдали погасла, на том месте осталась лишь бледная синева, а над ней подрагивали первые звезды, крупные, яркие. Как всякий раз почти, происходящее казалось ему сном – он скользил над землей, как грешный дух, невидимый для окружающего мира, держась так, чтобы юрта заслоняла его от часового. Внутри зажгли лампу, слышались негромкие голоса, кто-то зло прикрикнул.
Мазур переместился левее. Там, где на фоне звезд сидел часовой, вдруг возникло мгновенное шевеление, и часовой исчез – совершенно бесшумно, даже слабого стука от падения тела не было. «Ничуть не постарел наш упырь», – отметил Мазур машинально.
И проворно заполз под машину. Лежа на спине, извлек нож, на ощупь нашел бензопровод, тихонько пробил его кончиком клинка. Отодвинулся в сторону, чтобы его не задела резко пахнущая струя бензина, моментально потекшая на сухую землю. Ну вот, теперь и растяжку поставить можно…
Где-то рядом сонно заворочалась собака и тут же притихла – похоже, здешние кабысдохи активно реагировали лишь на внешнюю угрозу, а ко всему, что происходило внутри стойбища, относились наплевательски. Тем лучше…
Мазур на карачках выполз из-под машины, осторожно разматывая тоненький проводочек. Закрепил растяжку должным образом, тихо вдохнул полной грудью, примерился – и, отшвырнув полог, ворвался в юрту.
Внутри было довольно просторно и чисто, стояли какие-то сундуки. Войлочные коврики, лежанки, керосиновая лампа горит в уголке, на чем-то вроде круглого половичка стоит откупоренная бутылка водки, похлебка дымится в мисках – полная идиллия вкупе с релаксацией…
«Хан» сидел возле этого дастархана, а шофер как раз примащивался к Гейше, не утруждая себя особенными изысками а-ля «Кама-с-вечера»: попросту поставил ее на четвереньки, спустил с нее джинсы до колен, извлек собственный агрегат и готовился пустить его в дело.
Тут и адмирал Мазур завернул на огонек, извольте любить и жаловать…
Без преувеличения, его внезапное появление посреди этого уютного и патриархального бардачка произвело, выражаясь штампами, эффект разорвавшейся бомбы. «Хан» так и сидел, разинув рот, зажав бутылку в руке, шофер застыл в нелепой позе со спущенными до щиколоток портками, одна Гейша, расположенная к Мазуру… гм, спиной, изменения в декорациях попросту еще не заметила.
Не теряя времени, он метнулся к шоферу, мимоходом в секунду вырубил его, сверху вниз, ребром ладони припечатал по затылку вскинувшемуся молодому, лежавшему до того в углу с видом заинтересованного зрителя. И напоследок занялся «патриархом», с коим разделался столь же стремительно. Тихонько окликнул:
– Эй, долго будешь стоять? Штаны натяни!
Гейша, оставаясь в той же позиции, повернула к нему голову… и глаза у нее стали на пол-лица.
Мазур прекрасно понимал, какая это для нее неожиданность, а потому, не тратя времени на уговоры и ободрения, сорвал с пояса веревку и принялся сноровисто отрезать нужные куски, которыми вязал вырубленных по рукам и ногам.
Тем временем оклемавшаяся монгольская пленница вскочила-таки, судорожно натягивая джинсы. Мазур нагнулся и одним движением рассек спутывавший ее нижние конечности ремень. Высунувшись наружу, негромко свистнул.
Несколькими секундами позже в юрту ворвался Лаврик, с одного взгляда оценил обстановку, прикрикнул шепотом:
– Чего вы возитесь? Ноги в руки!
Гейша все еще столбом стояла посреди юрты с непонятным выражением лица – то ли в обморок падать собралась, то ли добросовестно пыталась проснуться. Не теряя времени, Мазур воспользовался самым испытанным средством: залепил ей оглушительную пощечину, схватил за руку и поволок наружу.
Пробегая мимо растяжки, наподдал под нее ногой. Неподалеку, под днищем машины, послышался резкий хлопок – сработал запал от гранаты, и тут же вспыхнул бензин, растекаясь из-под днища змеистыми пылающими ручейками. Этак и рванет скоро…
– Шевелись! – заорал Мазур ей в ухо, волоча за собой.
Под ноги ему кинулась собака, наконец-то сообразившая, что происходящее в стойбище далеко от нормального коловращения жизни. Отшвырнув ее пинком, Мазур кинулся вверх по склону, к темным деревьям, буквально гоня перед собой девушку, – она в довольно хорошем темпе чесала впереди, до сих пор не осознав во всей полноте происшедшее, но, очевидно, повинуясь зову природных инстинктов, советовавших в этой ситуации переставлять ноги как можно быстрее. Лаврик несся следом, сзади захлебывались истерическим лаем обе псины, но в погоню благоразумно не спешили, пронзительно заржала лошадь…
Бах! Бах! Бах!
Выстрелы из карабина – четвертый, пятый… Пауза. Мазур услышал лишь одну пулю, прожужжавшую слева, не так уж далеко. Наддал.
И тут позади взорвался «уазик», громко, качественно озарив всполохами равнину и опушку. Выстрелов больше не было, лишь раздавались истошные вопли, определенно женские. «Пожалуй, – мимолетно подумал Мазур, держа нужный темп дыхания, – все было проделано с должным изяществом, кто-нибудь может сработать и лучше, но тут уж чем богаты…»
– Эй!
Он не сразу сообразил, что к чему – а сообразив, кинулся назад. Гейша последовала за ним, держась возле самого бока, – ну да, для нее сейчас Мазур был единственным светом в окошке, не опамятовалась толком, стерва…
Лаврик сидел на земле, обеими руками задрав штанину на левой ноге. Они уже перевалили гребень, и заметить света в стойбище не могли, так что Мазур решился на пару секунд включить фонарик.
То, что он увидел, оптимизма не прибавляло – из ноги повыше щиколотки толчками выбивалась темная в электрическом свете кровь. Ну да, выстрелы…
– Сиди спокойно, – шепотом рявкнул Мазур, выхватив из набедренного кармана перевязочный пакет. – Что?
– Кость, кажется, – напряженным, звенящим голосом сказал Самарин. – Ступить не могу…
– Угораздило ж тебя… – ворчал Мазур, проворно накладывая тугую повязку. – Ну-ка, попробуй…
Опираясь на его плечо, Лаврик попробовал встать, осторожно выпрямился, прыгнул вперед на здоровой ноге, попробовал ступить на раненую… Взвыл сквозь зубы, изо всех сил стараясь стонать как можно тише. Прошептал:
– Точно, кость… Не могу…
– А на одной? – безжалостно спросил Мазур.
– Пытаюсь, пытаюсь… Кольни…
Сорвав с тюбика-шприца прозрачный колпачок, Мазур проворно вкатил ему обезболивающего, секунду подумав, выхватил второй тюбик и ввел дозу уже иного препарата, способного заставить человека какое-то время прытко передвигаться даже со сломанной ногой. Потом, конечно, Лаврика будет бить дикий отходняк, но нет другого выхода… Подтолкнул Гейшу поближе:
– Поддерживай его! Надо отсюда убираться побыстрее!
– Я не смогу… – протянула она жалобно. – Сил нет, почти не кормили.
Двумя пальцами извлекши из аптечки таблетку, Мазур сунул ей в рот, задрал голову, зажал нос. Она инстинктивно сглотнула. Ничего, сейчас будет ей прилив сил…
– Ну! Вперед!
Они двинулись в темную чащобу – в основном Лаврика поддерживала Гейша, временами помогал и Мазур, но он главным образом был занят тем, что бдительно прикрывал отход.
– С-сука… – сквозь зубы выдохнул Лаврик, пытавшийся шустро переставлять ноги, насколько это было возможно. – Это ж одна из баб, больше некому… Узнает кто, позору не оберешься…
– Значит, такое уж твое невезение, – хмыкнул Мазур. – Поймать ночью одну шальную пулю из пяти. Ничего, нам и помирать не в диковинку, кто ж знал, что у баб тоже есть в вигваме ружье… Ети ее…
«Стареем, – подумал он хмуро. – Хрен бы мы поймали шальную пулю, будь помоложе».
– Слушайте, – прерывающимся шепотом сказала Гейша, старательно подпирая Лаврика, мало напоминавшего пушинку. – Кто вы такие, собственно говоря?
«Ага, начала понемногу приходить в себя. А это плохо, до дацана километра три, не меньше…»
– Ускоренная помощь, – сказал Мазур. – Юные сурки-благодетели… Потом будете задавать вопросы, прелесть моя, а пока что – шагом марш…
Погони он не ждал – кому за ними гнаться, собственно? Монгольской погранохраны поблизости явно нет, да и не станет она ночью лезть без приказа на сопредельную территорию. Обитатели стойбища мало похожи на куперовских индейцев и тоже не кинутся по темени вдогонку за столь резким противником. Но если эта обормотка что-то нехорошее заподозрит и начнет брыкаться, ситуация, и без того невеселая, еще более осложнится…
– А все-таки?
«Плохо иметь дело с профессионалами, – подумал Мазур. – Очень уж быстро приходят в себя даже после нешуточных житейских передряг».
– Я же говорю, Вера, ускоренная помощь, – сказал он насколько мог беззаботнее. – Ваш спутник добрался до лагеря, и Никольский послал нас на выручку. Мы, как бы поделикатнее выразиться, из той же системки…
Она остановилась, повернулась к нему, в голосе звучало именно то, чего он опасался:
– Черт, я только сейчас… Почему же вы не забрали из ямы…
Лаврик отпустил ее плечо, схватился за ближайшее дерево и тихонько распорядился:
– Кирилл, кончай спектакль, чревато…
– Понял, – сказал Мазур.
И с разворота, не особенно сильно, но качественно заехал Гейше в солнечное сплетение.
Глава шестая
– Ага.
– Пора бы?
– Пожалуй, – сказал Мазур. – Уходить будем к дацану, а? Монголы про него определенно не знают – иначе давно пришли бы туда и добили этого козла…
– Резон. Я полагаю, они, как всякие кочевники, спать с темнотой и ложатся.
– Даже если нет, какая разница?
– И тут резон, – сказал Лаврик. – На мой опыт, отходить нужно шумно. А? Вон та «Антилопа-Гну», скажем… Чего ей зря стоять! Ей вспыхнуть подобает – красивенько, эффектно, прибавляя шуму и переполоху…
– Понял, – сказал Мазур. – Учту.
– Справишься?
– А то…
Жаль, что это происходило с ними не в кино, а наяву. Только в голливудских фильмах машина красиво взрывается после одного-единственного выстрела по бензобаку. В жизни такого эффекта можно добиться лишь при соблюдении двух непременных условий: во-первых, в баке должно быть очень мало бензина и, соответственно, много бензиновых паров, а во-вторых, стрелять следует зажигательной пулей. Иначе и не получится ни черта – необходима если не пуля, то хотя бы приличная искра… Ладно, это мы обеспечим.
Одна из молодух – между прочим, довольно симпатичная, зараза, – проворно семеня, протащила в ханскую юрту дымящийся котел, тут же выскочила. «Патриарх» сделал недвусмысленный жест, бросил пару фраз – ясно было, что бабью велено ложиться спать и не путаться под ногами. У Мазура – с учетом тех самых патриархальных нравов – стали зарождаться некие догадки.
Ну вот, похоже, так и есть. Молодой с натугой сдвинул в сторону корявую решетку, а «хан», сняв с колышка у юрты черно-белый аркан, подошел к краю, ловко крутанул пару раз в воздухе волосяной петлей и закинул ее в яму. Заглянул вниз, удовлетворенно фыркнул, уперся в землю обеими ногами, потянул с натугой.
Вскоре над ямой показалась женская головка с темными растрепанными волосами, а там и вся девица целиком, прихваченная арканом под мышки. Умеет мужик работать с этой штукой, оценил Мазур. Он сам, впрочем, бросал лассо и почище…
Сняв с пленницы петлю, «хан» взял ее за шиворот – она была в джинсах и мятой темной рубашке, – оттащил на пару шагов в сторону и продемонстрировал молодому так, словно речь шла о новоприобретенной для хозяйства животине. Молодой что-то одобрительно изрек, и оба вновь заржали.
Мазур приник к биноклю. Гейшу он узнал моментально, хотя на снимке она выглядела ухоженной и беспечной, а здесь, вживую, казалась изрядно надломленной. Стояла, опустив руки, судя по отсутствию реакции на действия молодого, бесцеремонно пощупавшего ее, культурно говоря, бюст, уже успела убедиться, что тут с пленными бывает в случае активного протеста. Ей-же-ей, привели в божеский вид, не первый раз, поди, в юрту тягают, руссоисты… Мазур только сейчас заметил, что ноги у нее спутаны кожаным ремнем, позволявшим делать лишь крохотные шажки. И не ощутил особого сочувствия – шпион должен быть готов ко всевозможным превратностям судьбы, в том числе и к таким вот…
Ее подтолкнули к юрте, и она покорно двинулась в ту сторону. «Хан» что-то рявкнул, и из юрты выбрался один из молодых с карабином, привычно направился к колоде возле коновязи, уселся на нее, поставив пушку меж колен. «Ага, – отметил Мазур. – Часового на ночь выставляют, вполне понятная мера предосторожности в условиях, когда обитатели сопредельных держав то и дело шастают к соседям, чтобы спереть или угнать что-нибудь нужное в хозяйстве. Ну, этого мы разъясним в два счета, это вам не зеленый берет, ишь, как скучает, вряд ли в предыдущие ночи сюда заявлялся какой-нибудь агрессор…»
Второй молодец проворно принялся отвязывать лошадей, расседлывать. Они привычно побрели на равнину, лениво хватая зубами пучки травы.
– Порядок, – сказал Лаврик. – Вечерняя поверка и отбой. Ну что, будем работать? Чего кота за хвост тянуть…
– Пожалуй, – кивнул Мазур, не испытывая ровным счетом никаких эмоций.
Он бесшумно двинулся по склону к близкой равнине. Лаврика уже не было видно. Розовая полоска заката вдали погасла, на том месте осталась лишь бледная синева, а над ней подрагивали первые звезды, крупные, яркие. Как всякий раз почти, происходящее казалось ему сном – он скользил над землей, как грешный дух, невидимый для окружающего мира, держась так, чтобы юрта заслоняла его от часового. Внутри зажгли лампу, слышались негромкие голоса, кто-то зло прикрикнул.
Мазур переместился левее. Там, где на фоне звезд сидел часовой, вдруг возникло мгновенное шевеление, и часовой исчез – совершенно бесшумно, даже слабого стука от падения тела не было. «Ничуть не постарел наш упырь», – отметил Мазур машинально.
И проворно заполз под машину. Лежа на спине, извлек нож, на ощупь нашел бензопровод, тихонько пробил его кончиком клинка. Отодвинулся в сторону, чтобы его не задела резко пахнущая струя бензина, моментально потекшая на сухую землю. Ну вот, теперь и растяжку поставить можно…
Где-то рядом сонно заворочалась собака и тут же притихла – похоже, здешние кабысдохи активно реагировали лишь на внешнюю угрозу, а ко всему, что происходило внутри стойбища, относились наплевательски. Тем лучше…
Мазур на карачках выполз из-под машины, осторожно разматывая тоненький проводочек. Закрепил растяжку должным образом, тихо вдохнул полной грудью, примерился – и, отшвырнув полог, ворвался в юрту.
Внутри было довольно просторно и чисто, стояли какие-то сундуки. Войлочные коврики, лежанки, керосиновая лампа горит в уголке, на чем-то вроде круглого половичка стоит откупоренная бутылка водки, похлебка дымится в мисках – полная идиллия вкупе с релаксацией…
«Хан» сидел возле этого дастархана, а шофер как раз примащивался к Гейше, не утруждая себя особенными изысками а-ля «Кама-с-вечера»: попросту поставил ее на четвереньки, спустил с нее джинсы до колен, извлек собственный агрегат и готовился пустить его в дело.
Тут и адмирал Мазур завернул на огонек, извольте любить и жаловать…
Без преувеличения, его внезапное появление посреди этого уютного и патриархального бардачка произвело, выражаясь штампами, эффект разорвавшейся бомбы. «Хан» так и сидел, разинув рот, зажав бутылку в руке, шофер застыл в нелепой позе со спущенными до щиколоток портками, одна Гейша, расположенная к Мазуру… гм, спиной, изменения в декорациях попросту еще не заметила.
Не теряя времени, он метнулся к шоферу, мимоходом в секунду вырубил его, сверху вниз, ребром ладони припечатал по затылку вскинувшемуся молодому, лежавшему до того в углу с видом заинтересованного зрителя. И напоследок занялся «патриархом», с коим разделался столь же стремительно. Тихонько окликнул:
– Эй, долго будешь стоять? Штаны натяни!
Гейша, оставаясь в той же позиции, повернула к нему голову… и глаза у нее стали на пол-лица.
Мазур прекрасно понимал, какая это для нее неожиданность, а потому, не тратя времени на уговоры и ободрения, сорвал с пояса веревку и принялся сноровисто отрезать нужные куски, которыми вязал вырубленных по рукам и ногам.
Тем временем оклемавшаяся монгольская пленница вскочила-таки, судорожно натягивая джинсы. Мазур нагнулся и одним движением рассек спутывавший ее нижние конечности ремень. Высунувшись наружу, негромко свистнул.
Несколькими секундами позже в юрту ворвался Лаврик, с одного взгляда оценил обстановку, прикрикнул шепотом:
– Чего вы возитесь? Ноги в руки!
Гейша все еще столбом стояла посреди юрты с непонятным выражением лица – то ли в обморок падать собралась, то ли добросовестно пыталась проснуться. Не теряя времени, Мазур воспользовался самым испытанным средством: залепил ей оглушительную пощечину, схватил за руку и поволок наружу.
Пробегая мимо растяжки, наподдал под нее ногой. Неподалеку, под днищем машины, послышался резкий хлопок – сработал запал от гранаты, и тут же вспыхнул бензин, растекаясь из-под днища змеистыми пылающими ручейками. Этак и рванет скоро…
– Шевелись! – заорал Мазур ей в ухо, волоча за собой.
Под ноги ему кинулась собака, наконец-то сообразившая, что происходящее в стойбище далеко от нормального коловращения жизни. Отшвырнув ее пинком, Мазур кинулся вверх по склону, к темным деревьям, буквально гоня перед собой девушку, – она в довольно хорошем темпе чесала впереди, до сих пор не осознав во всей полноте происшедшее, но, очевидно, повинуясь зову природных инстинктов, советовавших в этой ситуации переставлять ноги как можно быстрее. Лаврик несся следом, сзади захлебывались истерическим лаем обе псины, но в погоню благоразумно не спешили, пронзительно заржала лошадь…
Бах! Бах! Бах!
Выстрелы из карабина – четвертый, пятый… Пауза. Мазур услышал лишь одну пулю, прожужжавшую слева, не так уж далеко. Наддал.
И тут позади взорвался «уазик», громко, качественно озарив всполохами равнину и опушку. Выстрелов больше не было, лишь раздавались истошные вопли, определенно женские. «Пожалуй, – мимолетно подумал Мазур, держа нужный темп дыхания, – все было проделано с должным изяществом, кто-нибудь может сработать и лучше, но тут уж чем богаты…»
– Эй!
Он не сразу сообразил, что к чему – а сообразив, кинулся назад. Гейша последовала за ним, держась возле самого бока, – ну да, для нее сейчас Мазур был единственным светом в окошке, не опамятовалась толком, стерва…
Лаврик сидел на земле, обеими руками задрав штанину на левой ноге. Они уже перевалили гребень, и заметить света в стойбище не могли, так что Мазур решился на пару секунд включить фонарик.
То, что он увидел, оптимизма не прибавляло – из ноги повыше щиколотки толчками выбивалась темная в электрическом свете кровь. Ну да, выстрелы…
– Сиди спокойно, – шепотом рявкнул Мазур, выхватив из набедренного кармана перевязочный пакет. – Что?
– Кость, кажется, – напряженным, звенящим голосом сказал Самарин. – Ступить не могу…
– Угораздило ж тебя… – ворчал Мазур, проворно накладывая тугую повязку. – Ну-ка, попробуй…
Опираясь на его плечо, Лаврик попробовал встать, осторожно выпрямился, прыгнул вперед на здоровой ноге, попробовал ступить на раненую… Взвыл сквозь зубы, изо всех сил стараясь стонать как можно тише. Прошептал:
– Точно, кость… Не могу…
– А на одной? – безжалостно спросил Мазур.
– Пытаюсь, пытаюсь… Кольни…
Сорвав с тюбика-шприца прозрачный колпачок, Мазур проворно вкатил ему обезболивающего, секунду подумав, выхватил второй тюбик и ввел дозу уже иного препарата, способного заставить человека какое-то время прытко передвигаться даже со сломанной ногой. Потом, конечно, Лаврика будет бить дикий отходняк, но нет другого выхода… Подтолкнул Гейшу поближе:
– Поддерживай его! Надо отсюда убираться побыстрее!
– Я не смогу… – протянула она жалобно. – Сил нет, почти не кормили.
Двумя пальцами извлекши из аптечки таблетку, Мазур сунул ей в рот, задрал голову, зажал нос. Она инстинктивно сглотнула. Ничего, сейчас будет ей прилив сил…
– Ну! Вперед!
Они двинулись в темную чащобу – в основном Лаврика поддерживала Гейша, временами помогал и Мазур, но он главным образом был занят тем, что бдительно прикрывал отход.
– С-сука… – сквозь зубы выдохнул Лаврик, пытавшийся шустро переставлять ноги, насколько это было возможно. – Это ж одна из баб, больше некому… Узнает кто, позору не оберешься…
– Значит, такое уж твое невезение, – хмыкнул Мазур. – Поймать ночью одну шальную пулю из пяти. Ничего, нам и помирать не в диковинку, кто ж знал, что у баб тоже есть в вигваме ружье… Ети ее…
«Стареем, – подумал он хмуро. – Хрен бы мы поймали шальную пулю, будь помоложе».
– Слушайте, – прерывающимся шепотом сказала Гейша, старательно подпирая Лаврика, мало напоминавшего пушинку. – Кто вы такие, собственно говоря?
«Ага, начала понемногу приходить в себя. А это плохо, до дацана километра три, не меньше…»
– Ускоренная помощь, – сказал Мазур. – Юные сурки-благодетели… Потом будете задавать вопросы, прелесть моя, а пока что – шагом марш…
Погони он не ждал – кому за ними гнаться, собственно? Монгольской погранохраны поблизости явно нет, да и не станет она ночью лезть без приказа на сопредельную территорию. Обитатели стойбища мало похожи на куперовских индейцев и тоже не кинутся по темени вдогонку за столь резким противником. Но если эта обормотка что-то нехорошее заподозрит и начнет брыкаться, ситуация, и без того невеселая, еще более осложнится…
– А все-таки?
«Плохо иметь дело с профессионалами, – подумал Мазур. – Очень уж быстро приходят в себя даже после нешуточных житейских передряг».
– Я же говорю, Вера, ускоренная помощь, – сказал он насколько мог беззаботнее. – Ваш спутник добрался до лагеря, и Никольский послал нас на выручку. Мы, как бы поделикатнее выразиться, из той же системки…
Она остановилась, повернулась к нему, в голосе звучало именно то, чего он опасался:
– Черт, я только сейчас… Почему же вы не забрали из ямы…
Лаврик отпустил ее плечо, схватился за ближайшее дерево и тихонько распорядился:
– Кирилл, кончай спектакль, чревато…
– Понял, – сказал Мазур.
И с разворота, не особенно сильно, но качественно заехал Гейше в солнечное сплетение.
Глава шестая
Компания была небольшая…
Ожесточенно работали пушки последнего оставшегося в порту эсминца, и броневики неуклюже крутились совсем близко, и даже сопливому лейтенанту ясно было, что позицию более не удержать, что пора отступать к кораблю. И чья-то рожа выдвинулась неизвестно откуда, исполненная гаденького азарта…
Его все же сморила зыбкая утренняя дрема. Броневики моментально растворились в невозвратном прошлом, но рожа осталась – это раненый, сволочь такая, подобрался к Мазуру и осторожненько, кончиками пальцев, пытался расстегнуть кобуру, но, не зная секрета застежки, лопухнулся, заставил чутко вскинуться…
Не особенно и изощряясь, Мазур попросту врезал ему носком высокого ботинка под дых, и тот отлетел, плюхнулся в мусор, на раненый бок, сдавленно взвыл.
– Ах ты ж, сука, – сказал Мазур, выпрямляясь. – Я на тебя для того тратил хорошие лекарства, чтобы ты за казенное оружие хватался?! Как волка ни корми…
Раненый лежал в нелепой позе и инстинктивно прикрывался блудливыми рученьками, резонно ожидая чего-нибудь вроде хорошего пинка.
– Ладно, тварь, живи… – устало усмехнулся Мазур, оглядываясь.
Подумал с печальной иронией, что ситуация как нельзя лучше подходит под старую польскую присказку. Компания была небольшая, но крайне респектабельная: пан директор, пан аптекарь, пьяный золотарь, две курвы и я…
Действительно, собравшееся в дацане общество было, мягко говоря, не обычным: один здоровый адмирал и один подраненный, одна иностранная разведчица, один гробокопатель…
Лаврик лежал в уголке на Мазуровом бушлате, прикрыв глаза, – у него сейчас было не самое веселое состояние, отходил от ударной дозы спецмедикаментов, этакой своеобразной ломки. Утро выдалось прохладное, да и от потери крови в таких случаях бьет нешуточный озноб. Ничего, это не смертельно, пусть даже задета кость, пусть им не по тридцать даже. Через полчасика вколоть ему очередную дозу, повязку сменить…
Мазур перевел взгляд на Гейшу. Долгожданная добыча сидела смирнехонько под оконным проемом, связанная надлежащим образом. Ночью, едва пересекши границу в обратном направлении, Мазур решил не рисковать: у него был на руках раненый, а эта стервочка в любой момент могла рвануть в тайгу, справедливо полагая, что полная неизвестность все же лучше плена, – и как ее потом ловить?!
А посему пришлось поступить незамысловато и жестоко: сунуть ей плюху под вздох, спутать веревкой так, чтобы едва могла шевелить ногами, и подталкивать, когда останавливалась, другой рукой поддерживая Лаврика. Так что возвращение к дацану обернулось той еще прогулочкой. На плече виснет раненый, в левой руке – конец веревки…
Добирались долго. Добрались. Погони не случилось – должно быть, освобожденные своими женщинами от пут обитатели стойбища справедливо рассудили, что не стоит кидаться очертя голову в ночь и полную неизвестность. Спасибо и на том…
Лаврик тихонечко застонал сквозь зубы. Мазур грустно усмехнулся: кроме физической боли старый волчара наверняка испытывал и нешуточные моральные терзания, как любой на его месте. Это и называется качественно лопухнуться: крайне легкомысленно поступил Самарин, не зачистив женскую юрту, а в результате получил, во-первых, совершенно шальную пулю, а во-вторых – от бабы. Что поделать, так оно в жизни и случается, примеры известны, и ничуть не легче оттого, что у тебя немало предшественников. Ладно, хоть живой остался, мог и в затылок огрести – но тем не менее удар по репутации ощутимый…
В старые времена, что ни говори, та самая мощь дракона хоть как-то страховала от наиболее глупых промахов. Выбирайся они на задание в старые времена, наверняка имели бы точную карту со всеми кропотливо помеченными стойбищами, полный список их обитателей с краткими анкетными данными (а при нужде – и компрой), психологические портреты всех, от «патриарха» до совсем молодых бабенок, склонных при нужде браво хвататься за карабин… Размах обеспечения был качественно иной – как и скрупулезность. Ладно, что уж теперь рвать душу… Могло быть и хуже.
Он покосился на Гейшу – девица вроде бы дремала в своем углу. Что интересно, за все время обратного пути к дацану она даже и не пробовала протестовать вслух и, в общем, особенно не барахталась. Была покорной, как овечка. И это-то Мазуру не нравилось более всего. Опытные, профессиональные разведчики так себя ведут в одном-единственном случае: если моментально приняли для себя какое-то решение и все дальнейшее поведение подстраивают под него. Какая там прострация и шок – приличный шпион вообще не должен знать таких слов.
– Кирилл, – послышался слабый голос Лаврика. – Водички дай.
Мазур торопливо подал ему флягу, поинтересовался:
– Как самочувствие?
– Хреново, но не безнадежно, – ответил Лаврик, бодрясь изо всех сил. – Нам помирать не в диковинку…
– Мужики, – проникновенно сказал раненый. – Ну что вы ко мне прицепились?
– Мы?! – поднял брови Мазур. – Да мы, наоборот, благодетели твои, добрые самаритяне, понимаешь ли. Медицинскую помощь тебе оказали, дефицитные лекарства тратили, хотя преспокойно могли бы бритвой по горлу полоснуть – и в колодец… Тебя как зовут-то, чудо в перьях?
Он уже составил себе некоторое представление об этом субъекте – и не особенно для того лестное. В ранениях Мазур разбирался и еще при перевязке определил, что обормота настиг заряд, посланный в спину, когда он драпал в тайгу. И это при том, что у него был при себе «Калашников» с полным магазином. Да уж, не великой храбрости типчик… Ствол был чистый, без нагара. Как он вообще автомат не потерял, драпая?
– Василий, – сказал раненый, поколебавшись.
– Ладно, даже если и врешь, нехай будет Василий, – сказал Мазур, подумав. – Надо же тебя как-то именовать… И ученая степень, поди, есть?
– Кандидат наук, – настороженно признался Василий.
– Исторических, поди?
– Ну.
– Понятно, – сказал Мазур. – И вместо того, чтобы работать на благо официальной науки, воровским образом, стало быть, тырим сокровища?
– Не мы, так…
– Понятно, – повторил Мазур. – Значит, есть и нечто вроде активной жизненной позиции. Дерьмовая, конечно, позиция, но все же с некоторой натяжкой позволяет считать тебя идейным…
– А вы, вообще-то, кто?
Мазур покосился на Лаврика: тот жадно смолил сигарету, бледный и осунувшийся. Поймав взгляд Мазура, опустил веки с самым что ни на есть многозначительным видом. Мазур понял.
– Мы, вообще-то, Васенька, люди узкой специализации, – сказал он, усмехаясь. – Шпионов ловим, проще говоря.
На физиономии Василия, столь же бледной и осунувшейся, как у Самарина, отразилось удивление, показавшееся Мазуру искренним.
– А я-то тут при чем?!
– То есть как это? – поднял брови Мазур с театральным удивлением. – Ты здесь очень даже при чем, в самую плепорцию… – Он, опять-таки после разрешающего кивка Лаврика, полез во внутренний карман, извлек удостоверение личности и продемонстрировал его собеседнику. – Ты не торопись, прочитай глазами как следует, на звание обрати особое внимание…
Василий изучал документ старательно и долго. Что интересно, на его лице изобразилось некоторое облегчение. Либо в нем погибал гениальный актер, либо он и в самом деле никоим образом не причислял себя к шпионам.
– Тьфу ты, – сказал он, лихорадочно блестя глазами. – А я-то решил – бандюки… Может, все и уладится? Я-то вам зачем? Я ведь вообще ни при чем, если рассудить. Вы меня на чем-нибудь противозаконном поймали? Видели, как я законы нарушал?
– А это? – Мазур показал большим пальцем за спину, где лежал автомат.
– А это я в тайге нашел. С полным нашим удовольствием сдал бы его правоохранительным органам, только где ж их тут сыщешь? И вообще, вы его у меня в руках видели?
Мазур пожал плечами: во всем, что говорил этот сукин кот, был свой резон, его не приловили на горячем, он пока что был чист…
– А в кобуру ко мне зачем лез? – поинтересовался Мазур.
– Из любопытства. Никогда таких пистолетов не видел. Где тут преступный умысел?
– Хорошо ты защищаешься, должен прямо сказать, – хмыкнул Мазур.
– А что, вы какие-то прорехи видите в такой системе защиты?
– Оклемался, Васенька, оклемался, – сказал Мазур без всякой злости. – Вот что делает с человеком квалифицированная медицинская помощь… Но есть тут, знаешь ли, один нюанс. Вот эта милая девушка, чтоб ты знал, как раз и есть разоблаченный иностранный разведчик, точнее, если следовать строгим правилам грамматики, разведчица. А это уже подразумевает совсем другую статью. И уж не посетуй, Васенька, но и с тебя мы теперь не слезем… – Он посмотрел в угол. – Девушка, вы все равно не спите и сознания не потеряли, боже упаси, у вас ресницы дрожат характерным образом… Не желаете ли принять участие в нашей интересной беседе?
Гейша открыла глаза. Взгляд у нее был спокойный, совершенно даже безмятежный, незамутненный, чистый. Мазур подумал: «А вы, красотка, еще опаснее, чем поначалу казалось. Только у очень хорошего разведчика могут быть столь незамутненные глаза. Ваш промах с монгольским пленом, великодушно рассуждая, – глупая случайность, от каких ни один профи не застрахован…»
– Чепуху какую-то вы говорите, – произнесла она ровным, опять-таки спокойным тоном. – Какие еще шпионы?
– Иностранные, – с милой улыбкой сказал Мазур.
– Мужики, вы с ума сошли. – У нее был искренний, честнейший голос, исполненный искреннего недоумения. – Я – археолог…
– Белый или черный?
– Не поняла…
– Да есть тут на вас интересные показания, – сказал Мазур. – Как вы через монгольскую границу таскали неправедным образом выкопанное золотишко и разные прочие древности…
– Глупости какие, – поморщилась Гейша. – Давайте уж тогда по всем правилам: в присутствии адвоката, с соблюдением конституционных прав… Кто вы вообще такие, чтобы меня допрашивать?
– Ну, я и вам покажу документики, – сказал Мазур, направляясь к ней. – Мы люди не гордые, что нам стоит…
– Ну и что? – пожала она плечами, внимательно изучив удостоверение. – Где тут полномочия нападать на людей и допрашивать?
– Полномочия там и впрямь не обозначены, – слабым, но решительным тоном произнес Лаврик. – Вот только… Недавно арестован один чудак, обитавший на улице Самаркандской, так вот, этот чудак дает интереснейшие показания. Касаемо своей работы в качестве хозяина явочной квартиры, помогавшего вам перевозить некие технические устройства, компактные и хитроумные… Много интересного он о вас рассказывает… И это лишь один маленький эпизодик – я же не буду вам сейчас выкладывать на стол все козыри. Нет уж, вы, пожалуйста, поломайте голову, гадая, что же нам известно, на чем вы качественно влипли…
– Бред какой-то, – ответила она, вздернув подбородок. – В жизни не слышала про такую улицу…
– А между прочим, мисс Сэмсон, Вадим-то повязан и сейчас опять-таки дает оч-чень интересные показания… И до Чеботаря уже добрались…
Ага! Мазур отметил, что ее взгляд стал чуточку напряженнее, что-то в нем промельком полыхнуло…
– Какая-какая мисс?
– Мисс Джинни Сэмсон, полевой агент, – почти равнодушным тоном продолжал Лаврик. – Мне, честно говоря, не хочется сейчас подробно излагать ваше жизнеописание, послужной список, детали операции «Хризантема», по вашему псевдониму поименованной… Вы лучше вспомните о существовании такой разновидности разведчиков, как двойные агенты, то бишь кроты. И как вы голову ни ломайте, все равно сейчас не вычислите, кто вас сдал со всеми потрохами. Главное, влипли качественно… Кроты – вещь полезная, вы ж сами понимаете, что мы никогда не выловим всех ваших, а вы, соответственно, всех наших.
Его все же сморила зыбкая утренняя дрема. Броневики моментально растворились в невозвратном прошлом, но рожа осталась – это раненый, сволочь такая, подобрался к Мазуру и осторожненько, кончиками пальцев, пытался расстегнуть кобуру, но, не зная секрета застежки, лопухнулся, заставил чутко вскинуться…
Не особенно и изощряясь, Мазур попросту врезал ему носком высокого ботинка под дых, и тот отлетел, плюхнулся в мусор, на раненый бок, сдавленно взвыл.
– Ах ты ж, сука, – сказал Мазур, выпрямляясь. – Я на тебя для того тратил хорошие лекарства, чтобы ты за казенное оружие хватался?! Как волка ни корми…
Раненый лежал в нелепой позе и инстинктивно прикрывался блудливыми рученьками, резонно ожидая чего-нибудь вроде хорошего пинка.
– Ладно, тварь, живи… – устало усмехнулся Мазур, оглядываясь.
Подумал с печальной иронией, что ситуация как нельзя лучше подходит под старую польскую присказку. Компания была небольшая, но крайне респектабельная: пан директор, пан аптекарь, пьяный золотарь, две курвы и я…
Действительно, собравшееся в дацане общество было, мягко говоря, не обычным: один здоровый адмирал и один подраненный, одна иностранная разведчица, один гробокопатель…
Лаврик лежал в уголке на Мазуровом бушлате, прикрыв глаза, – у него сейчас было не самое веселое состояние, отходил от ударной дозы спецмедикаментов, этакой своеобразной ломки. Утро выдалось прохладное, да и от потери крови в таких случаях бьет нешуточный озноб. Ничего, это не смертельно, пусть даже задета кость, пусть им не по тридцать даже. Через полчасика вколоть ему очередную дозу, повязку сменить…
Мазур перевел взгляд на Гейшу. Долгожданная добыча сидела смирнехонько под оконным проемом, связанная надлежащим образом. Ночью, едва пересекши границу в обратном направлении, Мазур решил не рисковать: у него был на руках раненый, а эта стервочка в любой момент могла рвануть в тайгу, справедливо полагая, что полная неизвестность все же лучше плена, – и как ее потом ловить?!
А посему пришлось поступить незамысловато и жестоко: сунуть ей плюху под вздох, спутать веревкой так, чтобы едва могла шевелить ногами, и подталкивать, когда останавливалась, другой рукой поддерживая Лаврика. Так что возвращение к дацану обернулось той еще прогулочкой. На плече виснет раненый, в левой руке – конец веревки…
Добирались долго. Добрались. Погони не случилось – должно быть, освобожденные своими женщинами от пут обитатели стойбища справедливо рассудили, что не стоит кидаться очертя голову в ночь и полную неизвестность. Спасибо и на том…
Лаврик тихонечко застонал сквозь зубы. Мазур грустно усмехнулся: кроме физической боли старый волчара наверняка испытывал и нешуточные моральные терзания, как любой на его месте. Это и называется качественно лопухнуться: крайне легкомысленно поступил Самарин, не зачистив женскую юрту, а в результате получил, во-первых, совершенно шальную пулю, а во-вторых – от бабы. Что поделать, так оно в жизни и случается, примеры известны, и ничуть не легче оттого, что у тебя немало предшественников. Ладно, хоть живой остался, мог и в затылок огрести – но тем не менее удар по репутации ощутимый…
В старые времена, что ни говори, та самая мощь дракона хоть как-то страховала от наиболее глупых промахов. Выбирайся они на задание в старые времена, наверняка имели бы точную карту со всеми кропотливо помеченными стойбищами, полный список их обитателей с краткими анкетными данными (а при нужде – и компрой), психологические портреты всех, от «патриарха» до совсем молодых бабенок, склонных при нужде браво хвататься за карабин… Размах обеспечения был качественно иной – как и скрупулезность. Ладно, что уж теперь рвать душу… Могло быть и хуже.
Он покосился на Гейшу – девица вроде бы дремала в своем углу. Что интересно, за все время обратного пути к дацану она даже и не пробовала протестовать вслух и, в общем, особенно не барахталась. Была покорной, как овечка. И это-то Мазуру не нравилось более всего. Опытные, профессиональные разведчики так себя ведут в одном-единственном случае: если моментально приняли для себя какое-то решение и все дальнейшее поведение подстраивают под него. Какая там прострация и шок – приличный шпион вообще не должен знать таких слов.
– Кирилл, – послышался слабый голос Лаврика. – Водички дай.
Мазур торопливо подал ему флягу, поинтересовался:
– Как самочувствие?
– Хреново, но не безнадежно, – ответил Лаврик, бодрясь изо всех сил. – Нам помирать не в диковинку…
– Мужики, – проникновенно сказал раненый. – Ну что вы ко мне прицепились?
– Мы?! – поднял брови Мазур. – Да мы, наоборот, благодетели твои, добрые самаритяне, понимаешь ли. Медицинскую помощь тебе оказали, дефицитные лекарства тратили, хотя преспокойно могли бы бритвой по горлу полоснуть – и в колодец… Тебя как зовут-то, чудо в перьях?
Он уже составил себе некоторое представление об этом субъекте – и не особенно для того лестное. В ранениях Мазур разбирался и еще при перевязке определил, что обормота настиг заряд, посланный в спину, когда он драпал в тайгу. И это при том, что у него был при себе «Калашников» с полным магазином. Да уж, не великой храбрости типчик… Ствол был чистый, без нагара. Как он вообще автомат не потерял, драпая?
– Василий, – сказал раненый, поколебавшись.
– Ладно, даже если и врешь, нехай будет Василий, – сказал Мазур, подумав. – Надо же тебя как-то именовать… И ученая степень, поди, есть?
– Кандидат наук, – настороженно признался Василий.
– Исторических, поди?
– Ну.
– Понятно, – сказал Мазур. – И вместо того, чтобы работать на благо официальной науки, воровским образом, стало быть, тырим сокровища?
– Не мы, так…
– Понятно, – повторил Мазур. – Значит, есть и нечто вроде активной жизненной позиции. Дерьмовая, конечно, позиция, но все же с некоторой натяжкой позволяет считать тебя идейным…
– А вы, вообще-то, кто?
Мазур покосился на Лаврика: тот жадно смолил сигарету, бледный и осунувшийся. Поймав взгляд Мазура, опустил веки с самым что ни на есть многозначительным видом. Мазур понял.
– Мы, вообще-то, Васенька, люди узкой специализации, – сказал он, усмехаясь. – Шпионов ловим, проще говоря.
На физиономии Василия, столь же бледной и осунувшейся, как у Самарина, отразилось удивление, показавшееся Мазуру искренним.
– А я-то тут при чем?!
– То есть как это? – поднял брови Мазур с театральным удивлением. – Ты здесь очень даже при чем, в самую плепорцию… – Он, опять-таки после разрешающего кивка Лаврика, полез во внутренний карман, извлек удостоверение личности и продемонстрировал его собеседнику. – Ты не торопись, прочитай глазами как следует, на звание обрати особое внимание…
Василий изучал документ старательно и долго. Что интересно, на его лице изобразилось некоторое облегчение. Либо в нем погибал гениальный актер, либо он и в самом деле никоим образом не причислял себя к шпионам.
– Тьфу ты, – сказал он, лихорадочно блестя глазами. – А я-то решил – бандюки… Может, все и уладится? Я-то вам зачем? Я ведь вообще ни при чем, если рассудить. Вы меня на чем-нибудь противозаконном поймали? Видели, как я законы нарушал?
– А это? – Мазур показал большим пальцем за спину, где лежал автомат.
– А это я в тайге нашел. С полным нашим удовольствием сдал бы его правоохранительным органам, только где ж их тут сыщешь? И вообще, вы его у меня в руках видели?
Мазур пожал плечами: во всем, что говорил этот сукин кот, был свой резон, его не приловили на горячем, он пока что был чист…
– А в кобуру ко мне зачем лез? – поинтересовался Мазур.
– Из любопытства. Никогда таких пистолетов не видел. Где тут преступный умысел?
– Хорошо ты защищаешься, должен прямо сказать, – хмыкнул Мазур.
– А что, вы какие-то прорехи видите в такой системе защиты?
– Оклемался, Васенька, оклемался, – сказал Мазур без всякой злости. – Вот что делает с человеком квалифицированная медицинская помощь… Но есть тут, знаешь ли, один нюанс. Вот эта милая девушка, чтоб ты знал, как раз и есть разоблаченный иностранный разведчик, точнее, если следовать строгим правилам грамматики, разведчица. А это уже подразумевает совсем другую статью. И уж не посетуй, Васенька, но и с тебя мы теперь не слезем… – Он посмотрел в угол. – Девушка, вы все равно не спите и сознания не потеряли, боже упаси, у вас ресницы дрожат характерным образом… Не желаете ли принять участие в нашей интересной беседе?
Гейша открыла глаза. Взгляд у нее был спокойный, совершенно даже безмятежный, незамутненный, чистый. Мазур подумал: «А вы, красотка, еще опаснее, чем поначалу казалось. Только у очень хорошего разведчика могут быть столь незамутненные глаза. Ваш промах с монгольским пленом, великодушно рассуждая, – глупая случайность, от каких ни один профи не застрахован…»
– Чепуху какую-то вы говорите, – произнесла она ровным, опять-таки спокойным тоном. – Какие еще шпионы?
– Иностранные, – с милой улыбкой сказал Мазур.
– Мужики, вы с ума сошли. – У нее был искренний, честнейший голос, исполненный искреннего недоумения. – Я – археолог…
– Белый или черный?
– Не поняла…
– Да есть тут на вас интересные показания, – сказал Мазур. – Как вы через монгольскую границу таскали неправедным образом выкопанное золотишко и разные прочие древности…
– Глупости какие, – поморщилась Гейша. – Давайте уж тогда по всем правилам: в присутствии адвоката, с соблюдением конституционных прав… Кто вы вообще такие, чтобы меня допрашивать?
– Ну, я и вам покажу документики, – сказал Мазур, направляясь к ней. – Мы люди не гордые, что нам стоит…
– Ну и что? – пожала она плечами, внимательно изучив удостоверение. – Где тут полномочия нападать на людей и допрашивать?
– Полномочия там и впрямь не обозначены, – слабым, но решительным тоном произнес Лаврик. – Вот только… Недавно арестован один чудак, обитавший на улице Самаркандской, так вот, этот чудак дает интереснейшие показания. Касаемо своей работы в качестве хозяина явочной квартиры, помогавшего вам перевозить некие технические устройства, компактные и хитроумные… Много интересного он о вас рассказывает… И это лишь один маленький эпизодик – я же не буду вам сейчас выкладывать на стол все козыри. Нет уж, вы, пожалуйста, поломайте голову, гадая, что же нам известно, на чем вы качественно влипли…
– Бред какой-то, – ответила она, вздернув подбородок. – В жизни не слышала про такую улицу…
– А между прочим, мисс Сэмсон, Вадим-то повязан и сейчас опять-таки дает оч-чень интересные показания… И до Чеботаря уже добрались…
Ага! Мазур отметил, что ее взгляд стал чуточку напряженнее, что-то в нем промельком полыхнуло…
– Какая-какая мисс?
– Мисс Джинни Сэмсон, полевой агент, – почти равнодушным тоном продолжал Лаврик. – Мне, честно говоря, не хочется сейчас подробно излагать ваше жизнеописание, послужной список, детали операции «Хризантема», по вашему псевдониму поименованной… Вы лучше вспомните о существовании такой разновидности разведчиков, как двойные агенты, то бишь кроты. И как вы голову ни ломайте, все равно сейчас не вычислите, кто вас сдал со всеми потрохами. Главное, влипли качественно… Кроты – вещь полезная, вы ж сами понимаете, что мы никогда не выловим всех ваших, а вы, соответственно, всех наших.