Страница:
Разделавшись с последней пуговицей, Мэгги неторопливо развела полы блузки, задышала чаще, порозовела, медленно погладила Ольгу по груди.
– Когда тут станет совсем спокойно, я тебя, буржуазная свинюшка, научу полной свободе решительно во всем…
«Садисточка мелкая, – подумал Мазур. – Садисточка-психопаточка… до чего стандартно поведение, даже реплики, вы, ребятки, сплошь и рядом понятия не имеете, что все ваши ухватки, ужимки и прыжки серьезные люди давно описали в виде учебного курса, каковой и читают там, куда пускают одного из тысячи…»
Пора? Нет, рано, пусть увязнет поглубже…
– Ну, а пистолет тут зачем? – вдруг спросила Ольга, неуверенно улыбаясь. – Это ведь вовсе не обязательно…
Мэгги отстранилась, взглянула на нее внимательнее. Мазур мысленно перекосился от отвращения – на лице у Ольги заиграла столь же блудливая улыбочка, она медленно облизала губы кончиком языка, и вдруг, решившись, положила Мэгги ладонь на бедро.
– Ого! – сказала та удовлетворенно. – Пожалуй что, обойдется без соплей… – Мельком глянула на Мазура:
– Говорила я тебе? Сейчас посмотришь, что будет вытворять твоя принцесса, знаю я вас, капиталистических свиней…
Запустила ладонь за пряжку Ольгиного пояса, жмурясь от удовольствия.
Ольга выгнулась навстречу, прикрыла глаза. Глушитель все еще упирался ей в подбородок, но левая рука Мэгги с пистолетом заметно расслабилась. Ну, еще немного… Но неужели Ольга действительно…
Ольга, пунцовея и хлопая ресницами, расстегнула пряжку, потянула брюки с бедер, улыбаясь все так же нетерпеливо, блудливо, зацепила большими пальцами свои белые трусики, решительным движением опустила их вместе с брюками почти до колен, прижала грубоватую ладонь Мэгги к светлому треугольнику, Мэгги сладко оскалилась, перебирая пальцами…
«Джамп!» – скомандовал себе Мазур.
Он так и не мог определить точно, что за пистолет-пулемет в руках у юнца – то ли американский АЗ, то ли его «сыночек», выпускавшийся в Китае и на Тайване под обозначением «36». Скорее всего, «сыночек» – американцы давно сняли свой с производства, а этот – новенький. Ну, это неважно. Главное, и у штатовского, и у его китайских прототипов есть своя особенность: если крышка затворной коробки закрыта, она работает, как предохранитель, стопорит затвор, хоть взведенный, хоть спущенный. Исключений не бывает.
Что характерно, крышка была закрыта. Нервничал мальчишка, плохо знал свое оружие, бывает… Так что жми, паскуда, на курок до посинения…
Мазур прыгнул вправо, едва рука с пистолетом отодвинулась от лица Ольги.
И опоздал. Он увидел это уже в прыжке и не успел ослабить удар – ребро ладони рассекло воздух там, где только что была шея Мэгги, но Мэгги уже валилась, получив от Ольги пару быстрых, беспощадных ударов, Ольга вмиг выкрутила из ее ладони пистолет, отпрянула к иллюминатору…
Оттолкнувшись от переборки правой ногой, Мазур метнулся к двери – он заранее планировал двойной прыжок, так что особо не растерялся.
Как частенько случается, секунды растянулись, поползли, застыли…
Казалось, он бесконечно долго летит в броске, а сопляк, распялив рот в удивленном, даже обиженном оскале, давит на спуск до хруста в пальце, и ничего, конечно же, не происходит… н-на!
Обрушившись на него, как кирпич на оконное стекло, Мазур вмиг сломал, сбил, смял незадачливого вояку. Выхватил автомат, поднял крышку, рванул рычаг-рукоятку затвора, хакнул от избытка чувств – у этого идиота и патрона в стволе не было, хороши кадры…
Ольга лихорадочно застегивалась, не выпуская пистолета.
– Н-ну, ты актриса… – качнул головой Мазур.
– А ты, чего доброго, решил, что я и правда лесби? – шепотом огрызнулась она, бросила «вальтер» на постель и выдернула из кобуры свою «беретту». – Нужно что-то делать… Их не может быть слишком уж много… Твой что, того?
– Да вроде, – сказал Мазур без всякого раскаяния. – Погорячился… – Он наклонился над Мэгги, всмотрелся. Взглянул на Ольгу с некоторым уважением. – А ведь она тоже – того-с… Ты что ей, по сонной въехала, девочка из сертанов?
– Кажется, – бросила Ольга.
«Ничего себе „кажется“, – уважительно посмотрел на нее Мазур. – Чтобы уложить гомо сапиенс насмерть одним точным ударов в сонную артерию, сиречь яремную вену, нужно иметь некоторый навык, тут одним везением не обойдешься…»
Он взял с постели свой револьвер, опередив Ольгу, подхватил и сунул в карман «вальтер»:
– Не жадничай, я с ним наверняка лучше умею обращаться…
Быстренько прикинул, как обстоят дела с боеприпасами: ни при девке, ни при сопляке нет запасных обойм, трещотка одиночными не стреляет, так что нужно отсекать поэкономнее… ничего, прорвемся!
Скоротечный ближний бой на гражданском корабле не был для него чем-то новым – как-никак он волей случая стал одним из немногих, кто совершенно точно знал, куда исчезла в одночасье легендарная атаманша пиратов мадам Фанг. Зарвалась мадам, охамела, грабила все подряд, что плавало, вот и цапнула однажды секретный груз, от которого бы ей бежать за тридевять морей, жирной дуре. И проучили, а чего бы вы хотели? Ну, и помимо этого, всякое бывало…
Плюсы: внезапность появления и некоторый опыт. Минусы: полнейшее неведение о численности противника. Бывало и хуже…
– Я тебя умоляю… – сказал он.
– Нет уж, – отрезала Ольга. – Я не приключений ищу, я за себя дерусь – тебя в случае чего просто прихлопнут, а меня еще и пропустят по кругу во все дырки…
– Лексикончик…
– Эмансипация, – пожала она плечами. – Даже в среде аристократов.
– Ну хотя бы держаться в хвосте можешь? Прикрывай и не лезь вперед.
– Есть, хефе, – она взмахнула двумя пальцами у виска.
А в общем, держалась спокойно, несуетливо. Может, и обойдется. Должно обойтись. Второй раз этого случиться не должно…
Чуть приоткрыв дверь, Мазур осторожненько выглянул в коридор. Пусто. Тихо. Вряд ли господа леваки будут устраивать тут засаду – значит, пребывают где-то в других местах… Дверь каюты заносчивого подполковника открыта, видна лежащая на пороге рука, рядом темно-багровый отпечаток окровавленной подошвы – ай-яй… Видимо, сгоряча схватился за табельное, его и пристукнули, не сочтя пригодным для обмена товаром…
Уловив краем глаза шевеление слева, он взял автомат в левую, а правой аккуратно навел в ту сторону «вальтер». И опустил – из приоткрытой двери бесшумно выскальзывал Кацуба, держа свою пушку дулом вверх.
Мазур громко причмокнул губами. Подполковник дернулся было на звук, но вмиг сориентировался в ситуации, на цыпочках перебежал коридор, зашептал в ухо:
– Дик пришел в гости с пушкой. Повздорили. Помер Дик… Где его сучка?
– Аналогично, – ответил Мазур. – Лопес?
– Сгинул с глаз, собирался в трюм, запропал…
Мазур, бросил мимолетный взгляд в другую сторону, присмотрелся и показал Кацубе пальцем. Сквозь высокое окно в конце коридора, выходившее на кормовую палубу, можно было рассмотреть тамошнюю диспозицию: двое козлов в красных головных повязках стояли к ним спиной, держа под прицелом согнанную к высоким перилам толпу пассажиров.
Протянув Кацубе «вальтер» рукояткой вперед, Мазур показал туда и сделал многозначительный жест. Кацуба на цыпочках помчался в конец коридора, прижался к стене возле окна. Мазур развернулся в сторону выхода на палубу…
Раздался дикий вопль, дверь каюты неподалеку распахнулась, и из нее спиной вперед вывалился, согнувшись и закрывая лицо руками, некто худощавый, с повязкой на голове. Пинок под дых согнул его пополам, и он умолк, скорчившись на полу.
Следом из двери вылетел Кошачий Фредди, пылая боевой злостью. Увидев прижавшего палец к губам Мазура, оторопел, но быстро пришел в себя, подбежал:
– Ну, парни, эт вестерн! Вваливается, трах его и перетрах, пушкой в рожу тычет… Не стерпела душа, трах его…
В правой руке у него был зажат импровизированный кастет, жуткий по эффективности – швейцарский армейский нож со всеми полураскрытыми причиндалами. М-да, мужик не трус, таким «ежом» можно натворить дел, тут он правильно сообразил…
Мазур метнулся к лежащему, и тот замолчал. Насовсем. Кивнул Кацубе, стоявшему с двумя пистолетами в напряженной позе. Подполковник отточенным пируэтом переместился влево, вышиб ногой стекло, отпрянул от дребезжащего водопада осколков, поднял руку, и «вальтер» дважды дернулся.
На корме поднялся невообразимый вой, ор и суета, но никто не стрелял в ответ. Значит, двое их там и было, не больше…
Выпрыгнув в окно, Кацуба вскоре показал большой палец. Сунув за пояс свой «таурус», левой рукой поднял за ремни две винтовки, продемонстрировал Мазуру. СЕТМЕ. Значит, и бедные салабоны лопухнулись, детвора… Способ окончательной проверки был пусть и рискованный, но надежный. Выпустив короткую очередь в потолок, Мазур что есть мочи заорал:
– Паре, манос арриба! Депто де насьональ гуардиа!
«Эк я по-испански-то! – подумал он с мимолетной гордостью. – Кабальеро, бля!»
На его крик из дверей обеденного зала заполошно вылетел тип в красной повязке – и получил свое. Тут же следом за ним выбежали перепуганные господа пассажиры. Разогнав их неким нечленораздельным выкриком, Мазур в темпе рванул наружу, взбежал на верхнюю палубу. Следом поспешала Ольга, а за ней несся Кошачий Фредди, успевший вооружиться «гарандом» кого-то из убитых.
На корме Кацуба орал что-то непонятное, загоняя палубных пассажиров на прежнее место, – и правильно, нечего путаться под ногами у занятых людей, работа еще не кончена… Однако нигде больше не видно субъектов в революционных повязках, никто не пытается сражаться за идеи Маркса-Энгельса-Ленина… а кто это там, в рубке, присел у стола, закрывая башку руками? Сеньор капитан… И никакой уже авантажности, надо же…
Строго-настрого наказав Ольге с антикваром оставаться здесь и смотреть в оба, Мазур кинулся вниз. В лихорадочном темпе обежал все помещения надстроек, принимая, конечно, должные меры предосторожности. Минут через десять вернулся: он нашел обоих стюардов, со страху укрывшихся в закутке с метлами-ведрами, установил, что все пассажиры, кроме невезучего подполковника, живы-здоровы, а вот партизан нигде не встретил. Кажется, всех извели…
Поставив Ольгу на место Кацубы пасти пассажиров, отправил подполковника в сопровождении Фредди вниз, в машинное. Сам остался наверху, ловя каждый шорох.
Капитан все это время так и сидел под столом. Четверть часа показались вечностью. Наконец лязгнула дверь, вылез Кацуба, за ним Фредди – тот с бледным видом держал винтовку, как дубину.
Кацуба поцокал языком:
– Все облазили. Не так уж там и много закоулков… Короче, одни жмуры. Четверо механиков, помощник капитана… и Лопес. Жалко, мужик вроде был нормальный, должно быть, взыграло полицейское чутье, вот и полез в машинное…
– А знаете что, парни? – тихо сказал Фредди. – Зуб даю, это вовсе никакая не Ирупана. Я по Ирупане сто раз плавал. Эт не Ирупана. Эт какая-то другая река, гораздо западнее. – Он показал на сплошную стену леса, где, надрываясь, орали обезьяны:
– Вы не просекаете, а я сразу понял, бывалый… Видите деревья? Хлопчатниковые? Вон они какие бледные, как молоко, таких на Ирупане и нет вовсе…
Мазур оглянулся на Кацубу.
– Все верно, – кивнул тот, сузив глаза. – Как же я раньше не присмотрелся… впрочем, времени не было. Ирупана – в умеренном поясе, у деревьев там кора темная, и этак специфически чешуйчатая, на манер наших сосен. А здесь стволы белесые – хлопчатник, гевея, лиан для умеренного пояса невероятно много, вон как они все заплели… Точно, это не Ирупана. Отклонились северо-западное, и далеко… – он кивнул Фредди на обе СЕТМЕ, прислоненные к перилам. – Страхуй девочку на всякий случай, а мы поболтаем с этим гадом…
Он первым перепрыгнул белые перила, приземлился двумя метрами ниже, у входа в рубку. Мазур последовал за ним, не рассуждая.
Капитан уже выпрямился, без малейшего конфуза одергивая китель, напяливая фуражку:
– Сеньоры, надеюсь, все кончилось? Пресвятая Дева, эти ladrones[24] выскочили, как черти из табакерки… Не могу и выразить, как я вам благодарен…
– Где мы?
– Простите?
– Где мы? – повторил Кацуба. – В данный момент? Некоторые набрались нахальства утверждать, что это не Ирупана, какая-то другая река…
– Помилуйте, сеньор! – проворно развел руками бородатый толстяк. – Это Ирупана, клянусь…
Но его взгляд невольно метнулся к столу с разложенными картами.
Предугадав его следующее движение, Мазур оказался к стола раньше. Отшвырнув локтем дышавшего в ухо капитана, нагнулся. Чтобы во всем разобраться, потребовалось совсем немного времени – его учили читать разные карты, морские, речные, сухопутные, любых разновидностей… Да и тоненькая булавочка с синей головкой облегчала задачу – несомненно отмечавшая нынешнее местонахождение корабля, она была воткнула у берега реки, называвшейся совершенно иначе. Чем хорош испанский язык, чем он схож с русским – как пишется, так и произносится…
– У-а-к-а-л-е-р-а, – по буквам, громко прочитал Мазур.
Вот и Ирупана… карта выполнена в масштабе «два километра в сантиметре», подробнейшая… Ирупана и Уакалера образовывают почти идеальную букву "V", ну-ка, прикинем… от того места, где от Ирупаны ответвляется Уакалера, до их нынешней точки – километров сто, видимо, в Уакалеру свернули ночью, шли по ней до рассвета…
– Сеньоры, каюсь! – плачущим голосом возопил капитан. – Мне было неловко признаваться в столь нелепой ошибке… Этот сопляк, Хесус… помощник… ночью перепутал бакены, я на него полагался полностью, а оказалось, мы всю ночь шли по…
– Молчать, – сказал Мазур, и капитан покорно заткнулся.
– Врет?. – с нехорошим интересом спросил Кацуба.
– Как сивый мерин, – кивнул Мазур. – Булавочку тоже помощник воткнул?
– Нет, я только что определил наше место…
– Его беда в том, что он наткнулся на профессионала, – громко, через плечо сообщил Мазур напарнику так, словно капитана здесь не было вовсе. – Все эти затейливые приборы, которые ты тут видишь, – стопроцентная гарантия против того, чтобы заблудиться так нелепо, как нам об этом только что пытались спеть… Бог ты мой, какая аппаратура, от лучших фирм… Вот это курсограф. Отличный, джаповский. Сам сигнализирует о малейшем отклонении от курса. А эта штуковина именуется одограф. В любую минуту покажет истинное положение судна на карте. Это – радиосекстант. Все включено, все работает, понимающему человеку одного взгляда достаточно, чтобы знать: именно на этот курс приборы и были заранее настроены… Я так прикидываю, вчера вечером им этот курс и задали. Задали. Целеустремленно шли именно сюда. Будут возражения из зала?
На капитана жалко было смотреть. Он даже не сопротивлялся, когда Кацуба, ради психологического воздействия приложив пару раз по почкам, швырнул его в угол. Там толстяк и остался – растеряв остатки вальяжности, хныча, косясь на их оружие, что-то возбужденно тараторя по-испански, то и дело вытягивая руку над полом, словно отмечая высоту невидимых, невысоких столбиков.
– Детушки малые, – холодно сказал Кацуба. – Мал мала меньше. Ну, а дальше идет стандартный набор: запугали-затянули-запутали… Он понятия не имеет, каковы цели этих коварных бандитов и ради чего корабль загнали именно сюда, просит душу отпустить на покаяние, детушек не сиротить, обещает со следствием чистосердечно сотрудничать…
– Понятия не имеет о целях, говоришь? – задумчиво протянул Мазур. – Постереги-ка его, скота…
Он выбежал из рубки, грохоча подошвами, ссыпался по белой лестнице и кинулся на корму. Ольга в позе заправского ковбоя – ноги широко расставлены, винтовка на сгибе руки – стоит метрах в десяти от плотной толпы, где чуть слышно похныкивают женщины, поскуливают детишки, угрюмо молчат мужчины…
– Отойди-ка, – сказал Мазур.
Оттеснил ее с огромной, квадратной, натуго затянутой брезентом крышки грузового люка. Торопливо, но без лишней суеты принялся развязывать узлы, распутывать петли желтого троса. Одна сторона… вторая… третья…
Отбросив пинком некстати попавшийся грязный чайник, не без усилий оттащил в сторону огромный брезент. Сделал несколько шагов в сторону толпы, секунду поразмыслив над лингвистическими проблемами, выбрал английский:
– Ты! Ты! Ты! Сюда, живо! Дружненько взялись, дружненько подняли… раз, братцы, раз!
Быть может, те, в кого он наугад тыкал пальцем, английского и не понимали, но его жесты были отнюдь не загадочными. Трое мужчин бочком-бочком выбрались из толпы, постояли, помялись, и, убедившись, что никто их не собирается расстреливать, двинулись к люку.
– Тьфу ты! – воскликнул Мазур. – Ну и замотался же! Ольга, переведи им пусть поднимут люк… Я и забыл, что рядом переводчик…
Она звонко выкрикнула длинную фразу. Подавая личный пример, Мазур первым взялся за край тяжеленной крышки из хорошо оструганных досок – все же на совесть делают, а у нас непременно торчала бы пара сучков да пучок заноз,напрягся.
Крышку отвалили вмиг. Присев на корточки, Мазур заглянул вниз, в душный мрак. Трюм был невелик и оказался заполнен чуть ли не до люка. Попробовав верхний ряд бочонков ногой, словно нерешительный купальщик воду, Мазур убедился, что под его весом штабель не рассыплется.
Спрыгнул вниз. Оказался в люке по плечи. Бочонки были не такие уж большие, литров на сорок. Аккуратненькие, крепко сбитые из дубовых досок, с блестящими обручами. Примерившись, Мазур ухватил один, оказавшийся гораздо легче, чем представлялось, рывком вздернул, поднял до груди и перевалил на палубу, от натуги издав явственный звук, какими славятся штангисты, но вот для кабальеро в присутствии сеньориты произвести такой шум – сущий позор…
Ольга воспитанно притворилась, будто ничего не произошло, а может, и в самом деле не обратила внимания из-за опасной серьезности момента. Сначала Мазур хотел без затей грохнуть бочонок о палубу – подозрительно малый вес уже сам по себе свидетельствовал, что дело нечисто, – но тут же одернул себя: мало ли что там может быть…
Оглядевшись, в куче брошенных пожитков заметил старое, бывшее в многолетнем употреблении мачете с надраенной до зеркальной гладкости мозолистой ладонью деревянной ручкой. Выдернул его из потрескавшихся ножен из дрянного пластика, поддел обруч, повозился – и сдернул. Подцепил пару клепок, с треском вывернул.
Какое, нахрен, вино… Бочонок был доверху набит небольшими угловатыми предметами в промасленной бумаге. Пачкая пальцы, Мазур извлек ближайший, развернул. Черный, лоснящийся смазкой магазин от армейской автоматической винтовки – австрийская Штейр-АУГ-77, конечно, слишком характерный выпуклый рисунок, чтобы спутать с чем-то другим – вроде вафельного стаканчика, решетка аккуратных квадратов. Современное оружие себе где-то прикупили господа леваки, ничего не скажешь…
Нет нужды вскрывать остальные, все и так ясно. Вернувшись в рубку, он продемонстрировал магазин Кацубе, потом звонко хлопнул им по жирной щеке напитана:
– А это что, тварь? – Отшвырнул трофей в угол, достал свой револьвер и упер дуло в ухо капитану:
– Говоришь, представления не имеешь, зачем тебя сюда загнали? Совсем-совсем не знаешь? Просто так взял и отдал якоря? Застрелю, жирная скотина!
Слабоват был английский по части крепких выражений – вообще-то, их немало, но все не то, хиловато, необразно, у янкесов гораздо лучше с этим обстоит, но пузан может на понять американских живописных идиом, и весь эффект пропадет зря…
– Ну? – рявкнул Мазур так, что на корме усилилось тихое, жалобное хныканье.
– Сеньоры, помилосердствуйте… Детишки…
Мазур с чувством, с расстановкой взвел курок. Поддал под зад носком ботинка:
– Пошел отсчет, тварь. Считаю до трех. Раз, два…
– Они приплывут! – заторопился капитан. – Они скоро приплывут! За грузом! Клянусь Пресвятой Девой и всеми пролитыми слезами ее, я больше ничего не слышал, сеньоры! Эта проклятая шлюха говорила с кем-то по рации, ее позывной был «Ведьма», а вызывала она «Франсиско», я совершенно точно помню, сеньоры, Ведьма и Франсиско, занесите в протокол, что я с самого начала оказывал вам всю возможную помощь…
– Когда они приплывут? – прервал Мазур.
– Клянусь всеми святыми, не знаю! Они не сказали! Просто ответили, что рады слышать… рады слышать, что все идет гладко, что они скоро приплывут… что дипломатов и их даму, они особо повторяют и подчеркивают, нужно взять живыми, без серьезных повреждений… бог мой, это же про вас, я только сейчас сообразил… сеньоры, обязательно напишите, что я в этом не участвовал, я против вас ничего не имею, меня страшно терроризировали, пугали, что…
Мазур прервал очередной поток нытья безжалостным пинком. Чуть подумав, распорядился:
– Встать, скотина! Оружия нет?
– Помилуйте, сеньор, зачем мне?
Бегло оглядев его – и в самом деле спрятать оружие негде – Мазур распорядился:
– На корму, к пассажирам! Бегом!
Глава 9
– Когда тут станет совсем спокойно, я тебя, буржуазная свинюшка, научу полной свободе решительно во всем…
«Садисточка мелкая, – подумал Мазур. – Садисточка-психопаточка… до чего стандартно поведение, даже реплики, вы, ребятки, сплошь и рядом понятия не имеете, что все ваши ухватки, ужимки и прыжки серьезные люди давно описали в виде учебного курса, каковой и читают там, куда пускают одного из тысячи…»
Пора? Нет, рано, пусть увязнет поглубже…
– Ну, а пистолет тут зачем? – вдруг спросила Ольга, неуверенно улыбаясь. – Это ведь вовсе не обязательно…
Мэгги отстранилась, взглянула на нее внимательнее. Мазур мысленно перекосился от отвращения – на лице у Ольги заиграла столь же блудливая улыбочка, она медленно облизала губы кончиком языка, и вдруг, решившись, положила Мэгги ладонь на бедро.
– Ого! – сказала та удовлетворенно. – Пожалуй что, обойдется без соплей… – Мельком глянула на Мазура:
– Говорила я тебе? Сейчас посмотришь, что будет вытворять твоя принцесса, знаю я вас, капиталистических свиней…
Запустила ладонь за пряжку Ольгиного пояса, жмурясь от удовольствия.
Ольга выгнулась навстречу, прикрыла глаза. Глушитель все еще упирался ей в подбородок, но левая рука Мэгги с пистолетом заметно расслабилась. Ну, еще немного… Но неужели Ольга действительно…
Ольга, пунцовея и хлопая ресницами, расстегнула пряжку, потянула брюки с бедер, улыбаясь все так же нетерпеливо, блудливо, зацепила большими пальцами свои белые трусики, решительным движением опустила их вместе с брюками почти до колен, прижала грубоватую ладонь Мэгги к светлому треугольнику, Мэгги сладко оскалилась, перебирая пальцами…
«Джамп!» – скомандовал себе Мазур.
Он так и не мог определить точно, что за пистолет-пулемет в руках у юнца – то ли американский АЗ, то ли его «сыночек», выпускавшийся в Китае и на Тайване под обозначением «36». Скорее всего, «сыночек» – американцы давно сняли свой с производства, а этот – новенький. Ну, это неважно. Главное, и у штатовского, и у его китайских прототипов есть своя особенность: если крышка затворной коробки закрыта, она работает, как предохранитель, стопорит затвор, хоть взведенный, хоть спущенный. Исключений не бывает.
Что характерно, крышка была закрыта. Нервничал мальчишка, плохо знал свое оружие, бывает… Так что жми, паскуда, на курок до посинения…
Мазур прыгнул вправо, едва рука с пистолетом отодвинулась от лица Ольги.
И опоздал. Он увидел это уже в прыжке и не успел ослабить удар – ребро ладони рассекло воздух там, где только что была шея Мэгги, но Мэгги уже валилась, получив от Ольги пару быстрых, беспощадных ударов, Ольга вмиг выкрутила из ее ладони пистолет, отпрянула к иллюминатору…
Оттолкнувшись от переборки правой ногой, Мазур метнулся к двери – он заранее планировал двойной прыжок, так что особо не растерялся.
Как частенько случается, секунды растянулись, поползли, застыли…
Казалось, он бесконечно долго летит в броске, а сопляк, распялив рот в удивленном, даже обиженном оскале, давит на спуск до хруста в пальце, и ничего, конечно же, не происходит… н-на!
Обрушившись на него, как кирпич на оконное стекло, Мазур вмиг сломал, сбил, смял незадачливого вояку. Выхватил автомат, поднял крышку, рванул рычаг-рукоятку затвора, хакнул от избытка чувств – у этого идиота и патрона в стволе не было, хороши кадры…
Ольга лихорадочно застегивалась, не выпуская пистолета.
– Н-ну, ты актриса… – качнул головой Мазур.
– А ты, чего доброго, решил, что я и правда лесби? – шепотом огрызнулась она, бросила «вальтер» на постель и выдернула из кобуры свою «беретту». – Нужно что-то делать… Их не может быть слишком уж много… Твой что, того?
– Да вроде, – сказал Мазур без всякого раскаяния. – Погорячился… – Он наклонился над Мэгги, всмотрелся. Взглянул на Ольгу с некоторым уважением. – А ведь она тоже – того-с… Ты что ей, по сонной въехала, девочка из сертанов?
– Кажется, – бросила Ольга.
«Ничего себе „кажется“, – уважительно посмотрел на нее Мазур. – Чтобы уложить гомо сапиенс насмерть одним точным ударов в сонную артерию, сиречь яремную вену, нужно иметь некоторый навык, тут одним везением не обойдешься…»
Он взял с постели свой револьвер, опередив Ольгу, подхватил и сунул в карман «вальтер»:
– Не жадничай, я с ним наверняка лучше умею обращаться…
Быстренько прикинул, как обстоят дела с боеприпасами: ни при девке, ни при сопляке нет запасных обойм, трещотка одиночными не стреляет, так что нужно отсекать поэкономнее… ничего, прорвемся!
Скоротечный ближний бой на гражданском корабле не был для него чем-то новым – как-никак он волей случая стал одним из немногих, кто совершенно точно знал, куда исчезла в одночасье легендарная атаманша пиратов мадам Фанг. Зарвалась мадам, охамела, грабила все подряд, что плавало, вот и цапнула однажды секретный груз, от которого бы ей бежать за тридевять морей, жирной дуре. И проучили, а чего бы вы хотели? Ну, и помимо этого, всякое бывало…
Плюсы: внезапность появления и некоторый опыт. Минусы: полнейшее неведение о численности противника. Бывало и хуже…
– Я тебя умоляю… – сказал он.
– Нет уж, – отрезала Ольга. – Я не приключений ищу, я за себя дерусь – тебя в случае чего просто прихлопнут, а меня еще и пропустят по кругу во все дырки…
– Лексикончик…
– Эмансипация, – пожала она плечами. – Даже в среде аристократов.
– Ну хотя бы держаться в хвосте можешь? Прикрывай и не лезь вперед.
– Есть, хефе, – она взмахнула двумя пальцами у виска.
А в общем, держалась спокойно, несуетливо. Может, и обойдется. Должно обойтись. Второй раз этого случиться не должно…
Чуть приоткрыв дверь, Мазур осторожненько выглянул в коридор. Пусто. Тихо. Вряд ли господа леваки будут устраивать тут засаду – значит, пребывают где-то в других местах… Дверь каюты заносчивого подполковника открыта, видна лежащая на пороге рука, рядом темно-багровый отпечаток окровавленной подошвы – ай-яй… Видимо, сгоряча схватился за табельное, его и пристукнули, не сочтя пригодным для обмена товаром…
Уловив краем глаза шевеление слева, он взял автомат в левую, а правой аккуратно навел в ту сторону «вальтер». И опустил – из приоткрытой двери бесшумно выскальзывал Кацуба, держа свою пушку дулом вверх.
Мазур громко причмокнул губами. Подполковник дернулся было на звук, но вмиг сориентировался в ситуации, на цыпочках перебежал коридор, зашептал в ухо:
– Дик пришел в гости с пушкой. Повздорили. Помер Дик… Где его сучка?
– Аналогично, – ответил Мазур. – Лопес?
– Сгинул с глаз, собирался в трюм, запропал…
Мазур, бросил мимолетный взгляд в другую сторону, присмотрелся и показал Кацубе пальцем. Сквозь высокое окно в конце коридора, выходившее на кормовую палубу, можно было рассмотреть тамошнюю диспозицию: двое козлов в красных головных повязках стояли к ним спиной, держа под прицелом согнанную к высоким перилам толпу пассажиров.
Протянув Кацубе «вальтер» рукояткой вперед, Мазур показал туда и сделал многозначительный жест. Кацуба на цыпочках помчался в конец коридора, прижался к стене возле окна. Мазур развернулся в сторону выхода на палубу…
Раздался дикий вопль, дверь каюты неподалеку распахнулась, и из нее спиной вперед вывалился, согнувшись и закрывая лицо руками, некто худощавый, с повязкой на голове. Пинок под дых согнул его пополам, и он умолк, скорчившись на полу.
Следом из двери вылетел Кошачий Фредди, пылая боевой злостью. Увидев прижавшего палец к губам Мазура, оторопел, но быстро пришел в себя, подбежал:
– Ну, парни, эт вестерн! Вваливается, трах его и перетрах, пушкой в рожу тычет… Не стерпела душа, трах его…
В правой руке у него был зажат импровизированный кастет, жуткий по эффективности – швейцарский армейский нож со всеми полураскрытыми причиндалами. М-да, мужик не трус, таким «ежом» можно натворить дел, тут он правильно сообразил…
Мазур метнулся к лежащему, и тот замолчал. Насовсем. Кивнул Кацубе, стоявшему с двумя пистолетами в напряженной позе. Подполковник отточенным пируэтом переместился влево, вышиб ногой стекло, отпрянул от дребезжащего водопада осколков, поднял руку, и «вальтер» дважды дернулся.
На корме поднялся невообразимый вой, ор и суета, но никто не стрелял в ответ. Значит, двое их там и было, не больше…
Выпрыгнув в окно, Кацуба вскоре показал большой палец. Сунув за пояс свой «таурус», левой рукой поднял за ремни две винтовки, продемонстрировал Мазуру. СЕТМЕ. Значит, и бедные салабоны лопухнулись, детвора… Способ окончательной проверки был пусть и рискованный, но надежный. Выпустив короткую очередь в потолок, Мазур что есть мочи заорал:
– Паре, манос арриба! Депто де насьональ гуардиа!
«Эк я по-испански-то! – подумал он с мимолетной гордостью. – Кабальеро, бля!»
На его крик из дверей обеденного зала заполошно вылетел тип в красной повязке – и получил свое. Тут же следом за ним выбежали перепуганные господа пассажиры. Разогнав их неким нечленораздельным выкриком, Мазур в темпе рванул наружу, взбежал на верхнюю палубу. Следом поспешала Ольга, а за ней несся Кошачий Фредди, успевший вооружиться «гарандом» кого-то из убитых.
На корме Кацуба орал что-то непонятное, загоняя палубных пассажиров на прежнее место, – и правильно, нечего путаться под ногами у занятых людей, работа еще не кончена… Однако нигде больше не видно субъектов в революционных повязках, никто не пытается сражаться за идеи Маркса-Энгельса-Ленина… а кто это там, в рубке, присел у стола, закрывая башку руками? Сеньор капитан… И никакой уже авантажности, надо же…
Строго-настрого наказав Ольге с антикваром оставаться здесь и смотреть в оба, Мазур кинулся вниз. В лихорадочном темпе обежал все помещения надстроек, принимая, конечно, должные меры предосторожности. Минут через десять вернулся: он нашел обоих стюардов, со страху укрывшихся в закутке с метлами-ведрами, установил, что все пассажиры, кроме невезучего подполковника, живы-здоровы, а вот партизан нигде не встретил. Кажется, всех извели…
Поставив Ольгу на место Кацубы пасти пассажиров, отправил подполковника в сопровождении Фредди вниз, в машинное. Сам остался наверху, ловя каждый шорох.
Капитан все это время так и сидел под столом. Четверть часа показались вечностью. Наконец лязгнула дверь, вылез Кацуба, за ним Фредди – тот с бледным видом держал винтовку, как дубину.
Кацуба поцокал языком:
– Все облазили. Не так уж там и много закоулков… Короче, одни жмуры. Четверо механиков, помощник капитана… и Лопес. Жалко, мужик вроде был нормальный, должно быть, взыграло полицейское чутье, вот и полез в машинное…
– А знаете что, парни? – тихо сказал Фредди. – Зуб даю, это вовсе никакая не Ирупана. Я по Ирупане сто раз плавал. Эт не Ирупана. Эт какая-то другая река, гораздо западнее. – Он показал на сплошную стену леса, где, надрываясь, орали обезьяны:
– Вы не просекаете, а я сразу понял, бывалый… Видите деревья? Хлопчатниковые? Вон они какие бледные, как молоко, таких на Ирупане и нет вовсе…
Мазур оглянулся на Кацубу.
– Все верно, – кивнул тот, сузив глаза. – Как же я раньше не присмотрелся… впрочем, времени не было. Ирупана – в умеренном поясе, у деревьев там кора темная, и этак специфически чешуйчатая, на манер наших сосен. А здесь стволы белесые – хлопчатник, гевея, лиан для умеренного пояса невероятно много, вон как они все заплели… Точно, это не Ирупана. Отклонились северо-западное, и далеко… – он кивнул Фредди на обе СЕТМЕ, прислоненные к перилам. – Страхуй девочку на всякий случай, а мы поболтаем с этим гадом…
Он первым перепрыгнул белые перила, приземлился двумя метрами ниже, у входа в рубку. Мазур последовал за ним, не рассуждая.
Капитан уже выпрямился, без малейшего конфуза одергивая китель, напяливая фуражку:
– Сеньоры, надеюсь, все кончилось? Пресвятая Дева, эти ladrones[24] выскочили, как черти из табакерки… Не могу и выразить, как я вам благодарен…
– Где мы?
– Простите?
– Где мы? – повторил Кацуба. – В данный момент? Некоторые набрались нахальства утверждать, что это не Ирупана, какая-то другая река…
– Помилуйте, сеньор! – проворно развел руками бородатый толстяк. – Это Ирупана, клянусь…
Но его взгляд невольно метнулся к столу с разложенными картами.
Предугадав его следующее движение, Мазур оказался к стола раньше. Отшвырнув локтем дышавшего в ухо капитана, нагнулся. Чтобы во всем разобраться, потребовалось совсем немного времени – его учили читать разные карты, морские, речные, сухопутные, любых разновидностей… Да и тоненькая булавочка с синей головкой облегчала задачу – несомненно отмечавшая нынешнее местонахождение корабля, она была воткнула у берега реки, называвшейся совершенно иначе. Чем хорош испанский язык, чем он схож с русским – как пишется, так и произносится…
– У-а-к-а-л-е-р-а, – по буквам, громко прочитал Мазур.
Вот и Ирупана… карта выполнена в масштабе «два километра в сантиметре», подробнейшая… Ирупана и Уакалера образовывают почти идеальную букву "V", ну-ка, прикинем… от того места, где от Ирупаны ответвляется Уакалера, до их нынешней точки – километров сто, видимо, в Уакалеру свернули ночью, шли по ней до рассвета…
– Сеньоры, каюсь! – плачущим голосом возопил капитан. – Мне было неловко признаваться в столь нелепой ошибке… Этот сопляк, Хесус… помощник… ночью перепутал бакены, я на него полагался полностью, а оказалось, мы всю ночь шли по…
– Молчать, – сказал Мазур, и капитан покорно заткнулся.
– Врет?. – с нехорошим интересом спросил Кацуба.
– Как сивый мерин, – кивнул Мазур. – Булавочку тоже помощник воткнул?
– Нет, я только что определил наше место…
– Его беда в том, что он наткнулся на профессионала, – громко, через плечо сообщил Мазур напарнику так, словно капитана здесь не было вовсе. – Все эти затейливые приборы, которые ты тут видишь, – стопроцентная гарантия против того, чтобы заблудиться так нелепо, как нам об этом только что пытались спеть… Бог ты мой, какая аппаратура, от лучших фирм… Вот это курсограф. Отличный, джаповский. Сам сигнализирует о малейшем отклонении от курса. А эта штуковина именуется одограф. В любую минуту покажет истинное положение судна на карте. Это – радиосекстант. Все включено, все работает, понимающему человеку одного взгляда достаточно, чтобы знать: именно на этот курс приборы и были заранее настроены… Я так прикидываю, вчера вечером им этот курс и задали. Задали. Целеустремленно шли именно сюда. Будут возражения из зала?
На капитана жалко было смотреть. Он даже не сопротивлялся, когда Кацуба, ради психологического воздействия приложив пару раз по почкам, швырнул его в угол. Там толстяк и остался – растеряв остатки вальяжности, хныча, косясь на их оружие, что-то возбужденно тараторя по-испански, то и дело вытягивая руку над полом, словно отмечая высоту невидимых, невысоких столбиков.
– Детушки малые, – холодно сказал Кацуба. – Мал мала меньше. Ну, а дальше идет стандартный набор: запугали-затянули-запутали… Он понятия не имеет, каковы цели этих коварных бандитов и ради чего корабль загнали именно сюда, просит душу отпустить на покаяние, детушек не сиротить, обещает со следствием чистосердечно сотрудничать…
– Понятия не имеет о целях, говоришь? – задумчиво протянул Мазур. – Постереги-ка его, скота…
Он выбежал из рубки, грохоча подошвами, ссыпался по белой лестнице и кинулся на корму. Ольга в позе заправского ковбоя – ноги широко расставлены, винтовка на сгибе руки – стоит метрах в десяти от плотной толпы, где чуть слышно похныкивают женщины, поскуливают детишки, угрюмо молчат мужчины…
– Отойди-ка, – сказал Мазур.
Оттеснил ее с огромной, квадратной, натуго затянутой брезентом крышки грузового люка. Торопливо, но без лишней суеты принялся развязывать узлы, распутывать петли желтого троса. Одна сторона… вторая… третья…
Отбросив пинком некстати попавшийся грязный чайник, не без усилий оттащил в сторону огромный брезент. Сделал несколько шагов в сторону толпы, секунду поразмыслив над лингвистическими проблемами, выбрал английский:
– Ты! Ты! Ты! Сюда, живо! Дружненько взялись, дружненько подняли… раз, братцы, раз!
Быть может, те, в кого он наугад тыкал пальцем, английского и не понимали, но его жесты были отнюдь не загадочными. Трое мужчин бочком-бочком выбрались из толпы, постояли, помялись, и, убедившись, что никто их не собирается расстреливать, двинулись к люку.
– Тьфу ты! – воскликнул Мазур. – Ну и замотался же! Ольга, переведи им пусть поднимут люк… Я и забыл, что рядом переводчик…
Она звонко выкрикнула длинную фразу. Подавая личный пример, Мазур первым взялся за край тяжеленной крышки из хорошо оструганных досок – все же на совесть делают, а у нас непременно торчала бы пара сучков да пучок заноз,напрягся.
Крышку отвалили вмиг. Присев на корточки, Мазур заглянул вниз, в душный мрак. Трюм был невелик и оказался заполнен чуть ли не до люка. Попробовав верхний ряд бочонков ногой, словно нерешительный купальщик воду, Мазур убедился, что под его весом штабель не рассыплется.
Спрыгнул вниз. Оказался в люке по плечи. Бочонки были не такие уж большие, литров на сорок. Аккуратненькие, крепко сбитые из дубовых досок, с блестящими обручами. Примерившись, Мазур ухватил один, оказавшийся гораздо легче, чем представлялось, рывком вздернул, поднял до груди и перевалил на палубу, от натуги издав явственный звук, какими славятся штангисты, но вот для кабальеро в присутствии сеньориты произвести такой шум – сущий позор…
Ольга воспитанно притворилась, будто ничего не произошло, а может, и в самом деле не обратила внимания из-за опасной серьезности момента. Сначала Мазур хотел без затей грохнуть бочонок о палубу – подозрительно малый вес уже сам по себе свидетельствовал, что дело нечисто, – но тут же одернул себя: мало ли что там может быть…
Оглядевшись, в куче брошенных пожитков заметил старое, бывшее в многолетнем употреблении мачете с надраенной до зеркальной гладкости мозолистой ладонью деревянной ручкой. Выдернул его из потрескавшихся ножен из дрянного пластика, поддел обруч, повозился – и сдернул. Подцепил пару клепок, с треском вывернул.
Какое, нахрен, вино… Бочонок был доверху набит небольшими угловатыми предметами в промасленной бумаге. Пачкая пальцы, Мазур извлек ближайший, развернул. Черный, лоснящийся смазкой магазин от армейской автоматической винтовки – австрийская Штейр-АУГ-77, конечно, слишком характерный выпуклый рисунок, чтобы спутать с чем-то другим – вроде вафельного стаканчика, решетка аккуратных квадратов. Современное оружие себе где-то прикупили господа леваки, ничего не скажешь…
Нет нужды вскрывать остальные, все и так ясно. Вернувшись в рубку, он продемонстрировал магазин Кацубе, потом звонко хлопнул им по жирной щеке напитана:
– А это что, тварь? – Отшвырнул трофей в угол, достал свой револьвер и упер дуло в ухо капитану:
– Говоришь, представления не имеешь, зачем тебя сюда загнали? Совсем-совсем не знаешь? Просто так взял и отдал якоря? Застрелю, жирная скотина!
Слабоват был английский по части крепких выражений – вообще-то, их немало, но все не то, хиловато, необразно, у янкесов гораздо лучше с этим обстоит, но пузан может на понять американских живописных идиом, и весь эффект пропадет зря…
– Ну? – рявкнул Мазур так, что на корме усилилось тихое, жалобное хныканье.
– Сеньоры, помилосердствуйте… Детишки…
Мазур с чувством, с расстановкой взвел курок. Поддал под зад носком ботинка:
– Пошел отсчет, тварь. Считаю до трех. Раз, два…
– Они приплывут! – заторопился капитан. – Они скоро приплывут! За грузом! Клянусь Пресвятой Девой и всеми пролитыми слезами ее, я больше ничего не слышал, сеньоры! Эта проклятая шлюха говорила с кем-то по рации, ее позывной был «Ведьма», а вызывала она «Франсиско», я совершенно точно помню, сеньоры, Ведьма и Франсиско, занесите в протокол, что я с самого начала оказывал вам всю возможную помощь…
– Когда они приплывут? – прервал Мазур.
– Клянусь всеми святыми, не знаю! Они не сказали! Просто ответили, что рады слышать… рады слышать, что все идет гладко, что они скоро приплывут… что дипломатов и их даму, они особо повторяют и подчеркивают, нужно взять живыми, без серьезных повреждений… бог мой, это же про вас, я только сейчас сообразил… сеньоры, обязательно напишите, что я в этом не участвовал, я против вас ничего не имею, меня страшно терроризировали, пугали, что…
Мазур прервал очередной поток нытья безжалостным пинком. Чуть подумав, распорядился:
– Встать, скотина! Оружия нет?
– Помилуйте, сеньор, зачем мне?
Бегло оглядев его – и в самом деле спрятать оружие негде – Мазур распорядился:
– На корму, к пассажирам! Бегом!
Глава 9
УМЕНИЕ КРАСИВО УЙТИ
Капитан припустил так, что едва не выпрыгнул из широких штанин, загрохотал по лестнице.
– Сходи скажи Фреду, пусть сменит Ольгу, а ее зови сюда, – распорядился Мазур. – Да, и пусть разрешит им сесть, что ли, а то стоят, как на адмиральском смотру.
– В сорок шестом Альварес проезжал по западным департаментам, так народ двое суток у дороги дожидался… – проворчал Кацуба, но проворно кинулся выполнять приказ.
Мазур бегло осмотрел рацию – точнее, то, что от нее, бедной, осталось.
Все остальные приборы были нетронуты, но по рации, сразу видно, пару раз врезали прикладом со всего плеча. Ну, ясно – надобность в ней миновала, а оставлять в целости показалось опасным… Успели напакостить напоследок…
– Вот что, хорошие мои, – сказал он, когда вошли Кацуба с Ольгой. – Похоже, пора в самом быстром темпе провести военный совет. На повестке дня один вопрос: что дальше? Пароход мы полностью контролируем, оружия, пусть разномастного, навалом, но ведь скоро гости нагрянут…
– Рация… – заикнулась было Ольга. Мазур молча показал пальцем:
– Была… Скоро нас начнут искать, или?
– Надо подумать… – протянула Ольга. – В Барралоче мы должны были приплыть сегодня примерно в три часа дня, помощник поведал. А сейчас – половина второго. Для парохода опоздать на несколько часов – обычное дело. Правда, этому корыту уделяется особое внимание из-за ваших персон, сеньоры, но все равно… По-настоящему в Барралоче забеспокоятся не раньше завтрашнего утра. Сначала попытаются связаться с капитаном по радио, потом, как водится, начнут гадать, стоит ли беспокоить столицу… свяжутся с теми населенными пунктами, мимо которых пароход должен был пройти, – на Ирупане есть парочка метеостанций, и практически на каждой ферме найдется рация… поговорят со штабом тигрерос… в общем, где-то к полудню над Ирупаной появятся вертолеты. Именно над Ирупаной, никто же не подозревает…
– Понятно, – сказал Мазур. – На цивилизованный мир надеяться нечего. А вот можно ли нам с большой долей вероятности предсказать дальнейшее поведение тех, кого Мэгги сюда вызвала?
– Вряд ли их будет так уж много, – сказал Кацуба.
– Вот именно, – кивнула Ольга. – Герилья действует «москитной» тактикой, небольшими мобильными группами. Обычно до дюжины боевиков. Мелкие группы, одиночные машины, одиночные лодки – чтобы труднее было их засечь авиации.
– Но ведь тут груз, – сказал Мазур. – Их груз, никаких сомнений. Будут уводить корабль куда-то в свои берлоги?
– Вряд ли, – заключила Ольга, подумав. – Могут появиться сторожевики, воздушные патрули, что-то да привлечет внимание. Я бы на их месте… я бы на их месте подогнала с полдюжины кальяпо. Один кальяпо поднимает тонны три – а вот проверяют их сплошь и рядом спустя рукава. Пассажиров много, их прекрасно можно использовать как грузчиков…
Кацуба за ее спиной одобрительно кивнул, недвусмысленным жестом показав, что и ему такой прогноз представляется близким к реальности.
– Допустим, дюжина, – резюмировал Мазур. – Допустим, мы с ними разделаемся и даже не понесем потерь – все-таки на нашей стороне внезапность, пусть даже те, что приплывут, окажутся опытнее этих идиотов… Опять-таки, а потом? Возвращаться на корабле к Ирупане? – он с сомнением покрутил головой. – Поблизости могут оказаться другие «москитные» группы, слишком много допущений и случайностей… Мне, может быть, и удастся, покопавшись с часок, запустить дизеля – а может, и нет – к штурвалу можно поставить капитана, обеспечив его лояльность приставленным к башке пистолетом… и все равно, это авантюра. Корабль будет идеальной мишенью.
– Тогда? – спокойно спросила Ольга. Мазур повернулся к столу, потянул к себе карту:
– Здесь есть спасательные шлюпки, две из них – моторные. Я не хочу показаться самонадеянным, но, судя по карте, от Уакалеры к Ирупане можно пройти напрямик. Смотрите, – он повел по карте капитанским циркулем. – Вот здесь – практически непрерывный водный путь, по речушкам, притокам, озерам… Я так прикидываю, около сотни километров. Конечно, блуждать мы будем, конечно, будет трудно… Конечно, немного не по совести – бросать пассажиров, но, если на нас навалятся герильеро, мы и людям ничем не поможем, и сами пропадем. Как ни тяжело говорить, но это не тот случай, когда можно играть в благородных спасителей.
– Сходи скажи Фреду, пусть сменит Ольгу, а ее зови сюда, – распорядился Мазур. – Да, и пусть разрешит им сесть, что ли, а то стоят, как на адмиральском смотру.
– В сорок шестом Альварес проезжал по западным департаментам, так народ двое суток у дороги дожидался… – проворчал Кацуба, но проворно кинулся выполнять приказ.
Мазур бегло осмотрел рацию – точнее, то, что от нее, бедной, осталось.
Все остальные приборы были нетронуты, но по рации, сразу видно, пару раз врезали прикладом со всего плеча. Ну, ясно – надобность в ней миновала, а оставлять в целости показалось опасным… Успели напакостить напоследок…
– Вот что, хорошие мои, – сказал он, когда вошли Кацуба с Ольгой. – Похоже, пора в самом быстром темпе провести военный совет. На повестке дня один вопрос: что дальше? Пароход мы полностью контролируем, оружия, пусть разномастного, навалом, но ведь скоро гости нагрянут…
– Рация… – заикнулась было Ольга. Мазур молча показал пальцем:
– Была… Скоро нас начнут искать, или?
– Надо подумать… – протянула Ольга. – В Барралоче мы должны были приплыть сегодня примерно в три часа дня, помощник поведал. А сейчас – половина второго. Для парохода опоздать на несколько часов – обычное дело. Правда, этому корыту уделяется особое внимание из-за ваших персон, сеньоры, но все равно… По-настоящему в Барралоче забеспокоятся не раньше завтрашнего утра. Сначала попытаются связаться с капитаном по радио, потом, как водится, начнут гадать, стоит ли беспокоить столицу… свяжутся с теми населенными пунктами, мимо которых пароход должен был пройти, – на Ирупане есть парочка метеостанций, и практически на каждой ферме найдется рация… поговорят со штабом тигрерос… в общем, где-то к полудню над Ирупаной появятся вертолеты. Именно над Ирупаной, никто же не подозревает…
– Понятно, – сказал Мазур. – На цивилизованный мир надеяться нечего. А вот можно ли нам с большой долей вероятности предсказать дальнейшее поведение тех, кого Мэгги сюда вызвала?
– Вряд ли их будет так уж много, – сказал Кацуба.
– Вот именно, – кивнула Ольга. – Герилья действует «москитной» тактикой, небольшими мобильными группами. Обычно до дюжины боевиков. Мелкие группы, одиночные машины, одиночные лодки – чтобы труднее было их засечь авиации.
– Но ведь тут груз, – сказал Мазур. – Их груз, никаких сомнений. Будут уводить корабль куда-то в свои берлоги?
– Вряд ли, – заключила Ольга, подумав. – Могут появиться сторожевики, воздушные патрули, что-то да привлечет внимание. Я бы на их месте… я бы на их месте подогнала с полдюжины кальяпо. Один кальяпо поднимает тонны три – а вот проверяют их сплошь и рядом спустя рукава. Пассажиров много, их прекрасно можно использовать как грузчиков…
Кацуба за ее спиной одобрительно кивнул, недвусмысленным жестом показав, что и ему такой прогноз представляется близким к реальности.
– Допустим, дюжина, – резюмировал Мазур. – Допустим, мы с ними разделаемся и даже не понесем потерь – все-таки на нашей стороне внезапность, пусть даже те, что приплывут, окажутся опытнее этих идиотов… Опять-таки, а потом? Возвращаться на корабле к Ирупане? – он с сомнением покрутил головой. – Поблизости могут оказаться другие «москитные» группы, слишком много допущений и случайностей… Мне, может быть, и удастся, покопавшись с часок, запустить дизеля – а может, и нет – к штурвалу можно поставить капитана, обеспечив его лояльность приставленным к башке пистолетом… и все равно, это авантюра. Корабль будет идеальной мишенью.
– Тогда? – спокойно спросила Ольга. Мазур повернулся к столу, потянул к себе карту:
– Здесь есть спасательные шлюпки, две из них – моторные. Я не хочу показаться самонадеянным, но, судя по карте, от Уакалеры к Ирупане можно пройти напрямик. Смотрите, – он повел по карте капитанским циркулем. – Вот здесь – практически непрерывный водный путь, по речушкам, притокам, озерам… Я так прикидываю, около сотни километров. Конечно, блуждать мы будем, конечно, будет трудно… Конечно, немного не по совести – бросать пассажиров, но, если на нас навалятся герильеро, мы и людям ничем не поможем, и сами пропадем. Как ни тяжело говорить, но это не тот случай, когда можно играть в благородных спасителей.