– Черные!
   И хорошо, что он поспешил. Более пятидесяти туземных копий ударили в то место, которое он только что оставил, и, отскочив, упали к нашим ногам.
   Черные! Это, верно, наши старые знакомые, которые, войдя во вкус наших припасов, захотели силою присвоить их. Низкие двуногие не имели даже животной благодарности! Напротив, они стали еще наглее! Вот две гориллы уставились на нас, очевидно, думая застать нас в состоянии полного изнеможения. Их идиотские рожи раздражают меня. Тем хуже для них! Пиф, паф!! Из револьвера вырываются два огонька, рожи исчезают, слышен продолжительный вой, потом все стихает…
   Вперед! Мы не хотим умереть от жажды или попасть на вертелы! За дело! Половина людей будет отбивать нападение черных, другая будет работать. План канадца всего практичнее, поэтому его нужно выполнить во что бы то ни стало… И мы достигнем его! Храбрости у наших людей хоть отбавляй, а что черные тут, это не важно: ружья и револьверы всегда готовы встретить любителей белого мяса с надлежащим почетом… All right! К делу скорее!
   Наши бесстрастные, но благоразумные англичане берут каждый по вилам, на которые набрасывают покрывало и держат перед собой. Этой баррикады совершенно достаточно, чтобы остановить летящий дротик или бумеранг.
   Сбоку импровизированных саперов становимся мы, готовые с оружием поддержать их. А там опять уставились на нас черномазые рожи с их отвратительным звериным выражением… Ба! Да это в самом деле наши знакомцы! Вон и подарки наши видны: у одного красный колпак, у других обрывки материй. Да… да… они хотят возобновить нападение. Вот красный колпак подает сигнал… Постойте же, друзья, будете помнить нас! Пли!
   Раздается десять выстрелов… Полдюжины дикарей с воем валятся на землю, остальные разбегаются во все стороны. Урок подействовал, они отошли подальше.
   Пользуясь удобным временем, наши саперы снова хватаются за лопаты. Работа кипит в умелых руках. Но и время бежит зато. Работники удваивают свою энергию. Тяжелый пот градом струится с их лиц. Но никто на это не жалуется, никто и не думает отдохнуть. Что касается нас, то мы бодрствуем рядом с оружием в руках. Дула ружей жгут нам руки, горячий песок обжигает подошвы, и все-таки нельзя и думать оставить пост, так как черные внимательно следят за малейшим нашим движением.
   Уже три часа пополудни, а работа еще не кончена! Проходит еще несколько томительных минут… Наконец широкая яма вырыта. Остается только столкнуть в нее камень. Мы дружно начинаем толкать огромный монолит, напрягаем все усилия… Напрасно! Камень остается недвижим. Что делать? Неужели столько труда потеряно понапрасну?! Нет, никогда…
   Остается последнее средство – взорвать камень порохом. Сказано – сделано. Подкладываем бочонок пороха, зажигаем фитиль и сами отходим в сторону. Проходит минута мучительного ожидания… Огонь бежит по фитилю… Ближе… Ближе… Вдруг страшный взрыв потрясает землю. Поднимается целое облако дыма… Мы бежим вперед… Ура! Брешь заделана! Камень в расщелине! Дорога вперед свободна!..
   Караван выстраивается в ряд и медленно двигается вперед. Мы с ружьями наготове следуем за ним. Но черные, понимая всю опасность шутки с нами, держатся в почтительном отдалении и скоро совсем исчезают.
   – Так-то лучше, друзья, – говорю я им вслед. – Счастливого пути, черномазые молодцы!
   Наши лошади чувствуют близость зелени, а где зелень, там и вода… Еще полчаса…
   Наконец вот и благословенный лес! Каменистая пустыня пройдена: мы ложимся на мягкий дерн. Вот тень, вот и вода!
   Все бросаются к свежему, чистому источнику. Он около шести аршин в поперечнике, глубок, его края исчезли под массою прекрасных цветов. Зеленоватое дно виднеется внизу… Какое счастье!
   Каждый начинает пить в свое удовольствие, медленно, небольшими глотками. Нужно перенести наши мучения жажды, чтобы понять всю прелесть свежей, кристальной воды. Какое удовольствие испытываешь, когда холодная вода освежает разгоряченную кровь!
   Однако увлечение водой не должно заходить далеко. Что касается по крайней мере меня, то я горьким опытом узнал это, когда в Индии чуть не умер, напившись холодной воды в сильном жару. С тех пор я стал умеренным, и теперь довольствовался несколькими каплями кофе, оставшегося в бутылке, да листом эвкалипта. Том, как настоящий дикарь, не знал ни голода, ни жажды. Прошло с полчаса. Я достаточно прохладился и решил, что и мне можно попробовать воды. Но лишь только я хотел поднести пригоршню ее к губам, как сзади меня раздался испуганный крик. Я с удивлением оборотился…

Глава 12

   Страшная картина. – Загадочное сумасшествие. – Я открываю причину. – Дьявольская выдумка. – Целительный сок. – Калабарские бобы. – Удачный эксперимент. – Приготовления к защите. – Пробуждение. – Ночная битва. – Наше положение становится критическим. – Картечный выстрел. – Победа. – Где же Робертс и Кирилл? – Мои спутники начинают походить на кошек. – Ужасное известие.
 
   Картина, представившаяся моему взору, поразила меня необычайным удивлением. Мисс Мэри, бледная, с дико блуждающими глазами, с растрепанными волосами, билась о землю, испуская сдавленные стоны. Около нее бегали в состоянии полного сумасшествия майор, Кроули и Робертс. Глухие бормотания срывались с их дрожащих губ. Ужасные судороги сокращали мускулы лица. Тоскливые взгляды выражали полную бессмысленность.
   – Что с вами, господа? – растерянно спросил я; удивленный этой внезапной переменой.
   – Я страдаю! – со стоном отозвалась девушка. – Грудь моя горит!.. Боже мой! Умираю!.. Дядя, Дик, Эдуард!.. Помогите!..
   Идиотский смех безумных был единственным ответом на ее мольбу.
   Большинство наших слуг находилось в том же непонятном состоянии безумия. Что это такое? Мне начало уже казаться, что я нахожусь в сумасшедшем доме. Или я сам не обезумел ли? – спрашиваю я себя, чувствуя, что под моими ногами ускользает почва сознания. Мое смятение усиливается при виде наших животных, тоже впавших в таинственную болезнь. Они рвутся, мечутся, катаются по земле. Белая пена клубится на их губах…
   Я окончательно теряюсь… Впереди Робертс, как эпилептик, старается схватить воздух, хохочет и в конвульсиях падает на землю, пораженный глубоким обмороком. Сзади слышится раздирающий душу голос Кирилла, моего бедного Кирилла:
   – Брат мой! Я горю… В глазах темнеет… Ох! Смерть моя!..
   – M-eur Буссенар, – стонет Мэри, – ради Бога, не покидайте меня!.. Я задыхаюсь!.. Мне давит сердце!.. Свет режет глаза!..
   Тут стоны страдалицы смолкают, сменяясь обмороком.
   Что же, наконец, за причина всего этого? Я наклоняюсь над девушкой, машинально приподнимаю сомкнутые веки и в изумлении отступаю: зрачок расширен втрое более обыкновенного…
   Теперь для меня все становится ясным; повязка спадает с моих глаз.
   Я подхожу к Кириллу, Робертсу, к тому, другому, – у всех одно и тоже. Ясно, сомнения нет, – они отравлены! Это внезапное безумие, бред, конвульсии, желудочные боли и особенно светобоязнь – все подтверждает мое предположение. Признаки отравления прямо указывают даже и причину: только одно растение производит их, – это белладонна. Если же так, то несчастные погибли, если мне не удастся найти единственного противоядия… Да, белладонна, – вот и кусты ее, в изобилии растущие кругом.
   – Но почему я вполне владею своими мыслями? Почему только двое, Том и я, не поддались яду?
   – Том, – обращаюсь я к старику, указывая на замеченные мною стебли белладонны, – ты видишь эти красные ягоды: никто не ел их?
   – Нет, нет… Ах! Мой все понимает! – вдруг вскричал он и как безумный бросился в самую глубь источника.
   …Прошло полминуты томительного ожидания. Мое сердце учащенно бьется: неужели он погиб? Нет, слава Богу! Вот вынырнула черная голова; ко мне протягивается рука дикаря. Наконец и он сам, весь в иле, выпрыгивает на берег.
   – Вот посмотри, господин, – говорит он, бросая к моим ногам огромную связку растений, с которых сочилась зеленоватая жидкость.
   – Подожди, еще!
   Том снова бросается в воду и вытаскивает новый пучок. В третий, четвертый раз повторяется то же самое: каждый раз старик приносит новую связку ядовитого пасленового растения.
   Тогда я отгадываю все. Чернокожие, не имея возможности силою одолеть нас, отравили источник, бросив туда связки дурмана и белладонны. А чтобы ничего не было заметно, они придавили их ко дну камнями…
   Однако нельзя терять времени! Скоро семь часов вечера: через два часа наступит ночь. Негодяи, надеясь на успех своей дьявольской выдумки, наверное, не замедлят явиться к нам. Нужно приготовиться к нападению. Между тем мои товарищи в самом беспомощном положении. Они мечутся в бреду, просят пить, а как их допустить к смертоносному источнику? Я должен употребить силу, чтобы помешать им пить отраву. Что делать? Разве послать Тома искать новый ключ? Но как мне одному справиться со всеми больными? Я затрудняюсь…
   К счастью, один из наших слуг, менее отравленный, выводит меня из этого затруднения.
   Он бежит ко мне со всех ног, крича на бегу:
   – Спасены! Спасены! Видите, вон там, в двадцати шагах, группу деревьев?
   – Да, это из рода Eucaliptus globulus.
   – Не знаю, как они называются по-ученому, – досадливо прервал меня слуга, – знаю лишь то, что при разрезе из их корней вытекает то лекарство, которое нам нужно.
   Я широко раскрыл глаза: не помешался ли мой малый? Он понял мою мысль.
   – Нет, господин, я здоров. Мне не один раз приходилось пить отравленную воду, и всегда сок эвкалипта спасал мне жизнь. Так было и теперь. Напившись его, я чувствую себя вполне здоровым. Да вот посмотрите, не я один…
   Его слова оправдались. Уже с полдюжины его товарищей, припав ничком к земле, сосали из благодетельных корней целебный сок.
   Я со своей стороны разрезал один корень, попробовал, – оказалось действительно очень приятным. Тогда все остальные с жадностью бросились к драгоценным деревьям и принялись большими глотками утолять мучившую их жажду.
   Действие сока было изумительно: признаки отравы быстро исчезли, общее состояние стало удовлетворительным, у всех осталась только тяжелая сонливость, соединенная с остолбенением, которых нельзя было никак превозмочь. От них, я думаю, можно избавиться по истечении лишь нескольких дней.
   Наши лошади тоже значительно поправились и мирно принялись за траву.
   Все-таки положение дел меня продолжает тревожить. Я жду черных. А что поделаешь с сонными людьми? Да и не особенно верится мне в чудодейственную силу эвкалиптового сока как противоядия; нужно бы чего другого…
   Тут моя нога случайно наступает на одну из связок, вытащенных старым Томом из воды. Я задумчиво гляжу на нее. Она обмотана гибкою лианою, на которой сохранились еще и плоды в виде фасоли, только коричневого цвета. Растение мне кажется что-то знакомым. Я напрягаю свой ум… Как?! Возможно ли это? Неужели я не обманываюсь?! Но нет… Я узнаю хорошо – это калабарские бобы (Physostigma venenosum), – противоядие белладонны.
   При виде этого растения в моей памяти встают виденные мною опыты в парижских госпиталях и College de France. Помню, раз одному больному впустили в глаз каплю атропина (алкалоида белладонны) – зрачок сейчас же сильно расширился. Потом профессор, взяв каплю физостигмина (алкалоида калабарских бобов), впустил в тот же глаз, и зрачок немедленно пришел в нормальное положение – яд был нейтрализован.
   Этот опыт с ясностью восстает в моем мозгу. Я решаюсь испытать его. Хотя физостигмин тоже сильнейший яд, но я уверен, что он, нейтрализуя датурин (алкалоид дурмана) и атропин, в то же время сам будет нейтрализован ими.
   Однако по какой же необъяснимой случайности дикари захватили с белладонною и единственное растение, которое могло помочь нам? – Вероятно, лианы физостигмы были употреблены или по своей крепости, или, может быть, только они и попадались под руку.
   В несколько минут, при помощи Тома, было собрано порядочное количество бобов. Я положил с дюжину в котелок, влил туда сока эвкалипта и сделал род настойки. Выжав затем мякоть, я приступил к пробе, для чего выбрал одного слугу. Попытка увенчалась полным успехом: больной через пять минут уже различал предметы и сделался спокоен.
   Ободренный первым успехом, я обхожу по порядку всех. Можете судить о моем восхищении при виде своих товарищей, пришедших в полное сознание!.. Опасаясь, однако, чтобы это облегчение не прошло вскоре, я пригласил всех воспользоваться этим временем, чтобы принять необходимые предосторожности против ожидаемого нападения дикарей. Общими усилиями мы сдвигаем повозки в виде андреевского креста, чтобы со всех сторон встретить врага лицом к лицу и не дать ему обойти с тыла. У каждого угла ставим по испытанному часовому. Спутанных лошадей и собак привязываем к осям. Бедные животные еще очень больны, а помочь нечем: у нас вышла вся вода… Можно бы поискать новых эвкалиптов, но мы не осмеливаемся отходить далеко из опасения услышать страшный свист бумеранга или дротика.
   Между тем наступает ночь. Все забываются тревожным сном. Один я не сплю: мрачные предчувствия гонят от меня дремоту. Зато какое сонное царство окружает меня! Действие физостигмина очевидно, но прежний яд так силен, что столбняк от него проходит не скоро. Я замечаю даже возвращение признаков отравления. Только на нервную натуру Мэри мое лекарство, по-видимому, сильно подействовало: она очень скоро открыла глаза и пришла в полное сознание.
   Когда я объяснил милой девушке причину внезапной болезни всех нас, первое слово, которое она произнесла, была мольба о прощении виновников.
   – Бедные люди, – говорила она, – это голод толкает их на преступления. Кроме того, им неизвестны даже основные правила человечности. Простите же печальным жертвам невежества и бедности.
   – Мисс, бесконечно сожалею, что не разделяю ваших иллюзий, – горячо возразил я. – Да и сами вы чуть не умерли благодаря этим невинным «жертвам невежества». Простить кровожадным зверям, которые собираются съесть вас, простить негодяям, которые не брезгуют и отравою, чтобы добиться своих гнусных целей?! Не лучше ли уж пощадить волка или тигра, который терзает вас?!
   – Да, m-eur, но ведь эти несчастные все-таки люди. Нужно попробовать научить их добру. Я слышала, что некоторые миссионеры достигли и у них блестящих результатов.
   – Очень может быть, – сухо возразил я, – но у нас, мисс, сегодня совсем нет на это времени.
   – Послушайте, m-eur Буссенар, не сердитесь, ради Бога, – продолжала настаивать Мэри, – но обещайте мне, что вы не будете мстить дикарям. Обещаете? У меня, право, вся кровь волнуется при мысли об обиде этих бедняков.
   Произнося это, молодая девушка с мольбою взглянула на меня. Я не мог больше отказывать этим ясным, молящим глазам и скрепя сердце дал слово.
   – Хорошо, обещаю не мстить черномазым негодяям. Но помяните мое слово: ваши «бедняки», в благодарность, еще не одну пакость учинят нам. По крайней мере, позвольте хоть защищаться, когда они нападут на нас, – прибавил я ироническим тоном.
   – Можно, можно, но только в случае крайней необходимости.
   Я проводил Мэри в ее фуру, поставленную нами как раз на пересечении креста. Пожелав мне с очаровательной улыбкой спокойной ночи, девушка впорхнула туда и улеглась возле своей верной Кэлли.
   Около фуры, близ колес, растянулись два гиганта на страже. Это – Робертс и Кирилл. С этой стороны я был спокоен: любовь бодрствовала, и, мне думалось, она осилит оцепенение, опять овладевшее моими спутниками.
   Десять часов! Ночь темная: ни зги не видно, только слабые лучи мерцающих звезд еле пронизывают темноту. Боже, хоть бы поскорее настал день! Завтра все проснутся вполне здоровыми. Тогда нам не страшны дикари всего света…
   Между тем усталость и дневные тревоги дают себя чувствовать. Меня начинает клонить ко сну. Я борюсь с дремотой, стараюсь стряхнуть сон, но напрасно. Звезды начинают плясать передо мною… Деревья вытягиваются… Все заволакивается туманом… Я засыпаю…
   Долго ли продолжался мой сон, не знаю. Громкие крики «к оружию» и грохот стрельбы разбудили меня. Подняться, схватиться за револьвер и броситься к своим – было делом одной секунды. Около нашего лагеря был настоящий ад. Потревоженные собаки заливались неудержимым лаем, испуганные лошади с громким ржанием рвались с привязей, в ушах беспрерывно раздавалась трескотня выстрелов, им отвечали нечеловеческие крики: кооо-моооо-гооо-ееее!..
   Рассвет еще не настал, так что в темноте я едва разобрал перед собою густую кучу прыгавших демонов. Я направил револьвер в самую середину толпы и сразу выпустил все шесть зарядов. Яростный вопль встретил мои выстрелы. Нападающие отхлынули было, но затем с диким воем снова ринулись вперед… Но почему это с нашей стороны так мало стреляют? Неужели мои опасения оправдались? Да, в этом нет никакого сомнения. То, чего я боялся, случилось: снотворное действие наркотического вещества не прошло еще, и половина наших людей лежит в глубоком сне. А между тем теперь дорог каждый лишний человек. Нам приходится бороться одному против двадцати…
   Какая бойня! Десять раз в продолжение одной минуты я чувствовал, как тошнотворный запах ужасных каннибалов ударял мне в нос. Дикари бились отчаянно, и не будь у нас превосходства в оружии, мы непременно бы погибли!
   Наконец оглушительная канонада пробуждает спавших от сна. Они встают, сначала недоумевающе смотрят вокруг, но, увидев диких, мигом хватаются за оружие и становятся рядом с товарищами. Это сразу изменяет ход битвы в нашу пользу. Более двадцати черных трупов устилают землю.
   Однако черномазые разбойники не теряют мужества: сознание своей многочисленности, а главное – надежда на заманчивую добычу твердо поддерживают их энергию. Они настойчиво лезут вперед. Передние падают под нашими выстрелами, но задние проходят по их трупам и занимают их места. Мы не поспеваем уже заряжать револьверов и хватаемся за холодное оружие. Увидев это, дикие радостно вскрикивают и удваивают свою энергию. Вот несколько их подползло под фуру. Наше положение становится критическим… Еще приступ… Боже, неужели нам суждено быть съеденными?..
   Вдруг сильный голос покрывает собою шум битвы:
   – Ло-о-жись!!
   Едва мы успели исполнить команду, как грянул сильнейший выстрел, и целая туча картечи понеслась навстречу атакующим.
   Браво! Это митральеза!
   Ошеломленные дикари приходят в смятение, поворачиваются, некоторое время как бы колеблются, но затем бросаются врассыпную, кто куда может. Победа остается за нами.
   Мы начинаем считать свой урон. Трое наших оказываются тяжело раненными, другие – легко, хотя все покрыты кровью, и своей, и вражеской, с ног до головы. Оправившись от боевого возбуждения, все окружают юных братьев Эдуарда и Ричарда с изъявлениями живейшей благодарности: это они пустили в ход митральезу и тем решили исход битвы.
   Но что это не видно ни сэра Рида, ни Робертса, ни Кирилла? Где они? Я требую огня, – еще довольно темно, – трепеща от мысли найти своих друзей среди трупов, устилающих землю.
   – Огонь бесполезен, – говорит мне Кроули, – я отлично вижу и без него.
   – Как! Вы в темноте различаете предметы?
   – Вполне.
   – И я также, – проговорил Эдуард.
   – И я, – отозвался его брат.
   Я пожал плечами: вот так чудеса сегодня! Днем никто, кроме меня, не видит ничего, а ночью каждый делается нисталопом (видящим лучше ночью, чем днем)!
   – Робертс! Кирилл! Где вы? – кричим мы.
   Слабый стон слышится в ответ. Я бросаюсь по его направлению… моя нога задевает за два безжизненных тела, покрытых кровью. Всматриваюсь: это лейтенант и мой бедный товарищ детства. Они упали у фуры, где находятся Мэри и Кэлли. Около них валяется семь или восемь черных трупов, показывающих, что здесь происходила сильная резня. У обоих глубокие раны на голове, нанесенные каким-то тупым орудием, без сомнения, каменным топором. Притом, по моим соображениям, удары были нанесены сзади, как можно судить по направлению ран. Я опасаюсь, не поврежден ли у них череп, но, раздвинув волосы, замечаю, что содрана лишь кожа. Удары, очевидно, только оглушили их. Глоток рома, влитый между сжатыми челюстями, приводит раненых в сознание.
   Робертс раскрывает глаза, глубоко вдыхает воздух и, будто вспомнив о чем-то, вскрикивает:
   – Мисс Мэри! Где она?!
   При этом вопросе Эдуард вскакивает в фуру, но сейчас же снова появляется с раздирающим душу криком:
   – Моя сестра!.. Мэри! Ее нет!..
   Кровь стынет у нас от ужаса при этом известии. Мы бросаемся туда, сюда, – нет ничего! Ищем снова, обшариваем все окрестности, – ничего! Только узнаем еще о новом бедствии: вместе с Мэри пропали также сэр Гарвэй, сэр Рид, герр Шаффер, канадец Фрэнсис и Кэлли. Их нет нигде. Остается предположить, что они утащены в плен. Наши друзья – пленники черных разбойников!

Глава 13

   Совет. – Выбор охотников. – Мы идем на разведку. – Четвероногий проводник. – Лес в огне. – Бешеная скачка. – Нападение. – Пляска скелетов. – Освобожденные пленники. – Ночная битва. – Конец! – Неожиданная помощь. – Победа. – Мы возвращаемся в лагерь. – Отчего Кроули лучше видел ночью, чем днем?
 
   Загадочное исчезновение наших друзей и ужасная уверенность, что они захвачены в плен дикарями, произвели во всем лагере сильное замешательство. Все засуетились, забегали, каждый высказывал свое мнение, которого никто не слушал, или предлагал неисполнимый план. Один сэр Эдуард, как настоящий моряк, не потерял головы. Скоро оправившись от поразившего его удара – пропажи сестры, он принялся хладнокровно размышлять о средствах отнять у диких их добычу. Вообще это был человек сильной энергии, прямо смотревший в глаза всякой беде. Не теряя драгоценного времени, он спокойно собрал в кружок всех наших товарищей, у которых еще не прошло лихорадочное состояние от ядовитого действия белладонны.
   – Господа, – сказал он, – общее мнение, – как можно скорее нагнать дикарей и отнять у них пленных. Только нужно действовать с крайнею осмотрительностью: дикие чутки, как собаки… Господин Буссенар, ваш Мирадор – очень умное животное и, кажется, сильно привязан к моей сестре, кормившей его лакомствами. Как вы думаете, может он, не выдавая себя лаем, незаметно для дикарей, навести вас на их следы?
   – Я уверен в этом, сэр Эдуард. Моя собака – настоящая ищейка: она никогда не лает, когда ищет следы. Дайте только ей понюхать какую-нибудь вещь, принадлежащую мисс Мэри, и я уверен, она безошибочно откроет нам разбойников.
   – Отлично!.. Робертс, милый друг, чувствуете ли вы в себе силу сопровождать господина Буссенара? Я бы сам отправился, но долг велит мне остаться здесь.
   – Без сомнения, – с жаром отвечал лейтенант, немного бледный еще, но по-прежнему крепкий, как скала.
   – Ваш товарищ Кирилл, думаю, тоже не откажется сопровождать вас, господин Буссенар?
   – А я только что сам хотел просить об этом, – отозвался мой бравый друг. – Спасибо, что вспомнили обо мне, господин Эдуард… Мы возвратим вам сестру, или, клянусь честью, я сложу там свои кости!
   – Возьмите себе еще Тома и, по своему выбору, двух людей из конвоя.
   – Хорошо!
   – Когда вы узнаете, где наши пленники, скорей возвращайтесь назад. Тогда мы все вместе постараемся освободить их. На всякий случай возьмите по паре револьверов, ненароком встретятся дикие. Ваши выстрелы укажут тогда нам, где вы находитесь, и мы поспешим на помощь.
   Самоуверенный тон, непоколебимое хладнокровие, с какими молодой офицер давал нам указания, были изумительны. Вот настоящий начальник смелого предприятия! Недаром говорят, что даже во время ужасных бурь в открытом океане ему не изменяет спокойствие, несмотря ни на какую опасность…
   Мы отправляемся пешком, и тем не менее каждый из нас берет с собою лошадь, на случай надобности. Молодой командир в последний раз крепко жмет нам руки; легкое нервное дрожание выказывает его внутреннее волнение. Я отвязываю верного Мирадора и даю ему понюхать вуаль мисс Мэри. Умное животное сразу понимает, в чем дело. Испустив жалобный вой, оно бросается вперед.
   Оставшиеся в лагере провожают нас с сердечными пожеланиями, а Кроули и Ричард несколько завистливыми взорами; на лицах молодых людей виднелось сильное желание присоединиться к нам. Мне даже жалко стало; но взять их с собою никоим образом нельзя было: с одной стороны, они могли пригодиться в лагере, с другой – мы шли только на разведку, где нужно соблюдать большую осторожность.
   Мы тихо отправляемся в путь. Мягкая мурава заглушает шум шагов. Темно. Кругом ни зги не видно – для меня и для Тома. Что касается моих четырех товарищей, то они со вчерашнего вечера продолжают сохранять удивительную способность видеть в темноте, способность теперь для нас вдвойне драгоценную. Я слепо иду по следам своей ищейки, которую, боясь потерять из виду, держу на своре. Верный проводник сворачивает на восток. Проходит три четверти часа после нашего ухода из лагеря. Черные должны быть где-нибудь недалеко: они не более часу ушли вперед нас. Еще не прошли оставленные ими смрадные испарения. Но я боюсь, что разбойники разделились на несколько партий. Нужно отыскать хоть ту, что увезла Мэри, и я время от времени даю Мирадору понюхать вуаль девушки.
   Кирилл со своей стороны не дремлет, зорко вглядываясь в темноту. Несколько раз он наклоняется к земле. Чутье искателя следов открывает ему многочисленные следы лошадей в помятой траве. Он насчитывает пятнадцать лошадей. Для нас становится ясным, что каннибалы украли их у нас, а мы, – мы в поисках за друзьями и не заметили этого.