– Ты сошел с ума. С чего мне платить за эту девушку, когда у дверей моего агентства очереди из тех, кто сам купил себе билет?
   – Ага, очередь второсортных девиц, у которых дома, видимо, висят кривые зеркала. Иначе бы они были в курсе своих коротких ног, жировых валиков и двойных подбородков. Сама же жаловалась, что у тебя нет свежих лиц! А тут такая девочка, и ты готова ее упустить.
 
   А сама Алена и не подозревала, какие страсти раскипелись вокруг нее. В день конкурса у нее начались месячные, а в такие дни ей обычно нездоровилось. Проснулась вялая, бледная, с болезненной пульсацией внизу живота. Мелькнула предательская мысль: «А может быть, ну его, конкурс, к такой-то матери? Все равно я всего лишь статистка!» Но такого безобразия не могла допустить отличница внутри нее.
   Алена вымыла голову, положила в сумку запасные колготки и новые туфли на каблуках, которые накануне ей вручила мама со словами: «Горюшко ты мое луковое! Если тебе так хочется, уж потешь себя, – а потом зачем-то, покачав головой, добавила: – Ну и пусть про тебя разное говорят, все равно ты у меня самая красивая!»
   – Ну спасибо, мама, зарядила оптимизмом, – усмехнулась Алена.
   Стоило ей открыть дверь гримерной Дома культуры, как ее захлестнула волна возведенной в куб нервозности. Полуголые девушки метались по комнате, сшибая зеркала и стулья. Кто-то разыскивал колготки, кто-то лихорадочно подкрашивал губы, кто-то завивал ресницы железным аппаратом, похожим на пыточный инструмент. Галочку она нашла в самом углу – та сидела на полу, прислонившись спиной к стене, и репетировала приветственную речь. «Всем привет, меня зовут Галина, я буду поступать в Педагогический и мечтаю стать королевой красоты!» Алена поводила ладонью у нее перед глазами.
   – Ты похожа на зомби. Расслабься, ты знаешь, что ничего нам не светит.
   – Привет! – Галина поднялась и чмокнула ее в щеку. – Знаю, но ничего поделать с собою не могу. Всю ночь не спала. Так и чудилось, что корону мне отдают.
   – Это невозможно, – вздохнула Алена, – вон, посмотри туда.
   Они скосили глаза в сторону – там, перед отдельным зеркалом, прихорашивалась спонсорская дочка Анжелика. Для нее пригласили личного стилиста, манерного прыщавого отрока с претензией на голубизну. То есть гомосексуалистом он не был, но почему-то думал, что представители его профессии должны красить волосы, носить джинсы в обтяжку, пользоваться кремом для век и громко оповещать об этом слегка шокированных окружающих. Стилист этот зачем-то возвел на Анжеликиной голове пышную башню из мелких четко прорисованных кудряшек. Такая прическа совершенно не шла к ее круглому лицу, но никто, включая саму будущую королеву, этого не замечал.
   – Наверное, он так сделал, чтобы Анжелка выше казалась, – желчно заметила Галина, – только вот зря старался. И теперь на ее голове – куча мусора. Правда же?
   – Правда, если тебе так легче, – улыбнулась Алена.
   – А ты почему это такая спокойная, звезда местной прессы? – прищурилась Галочка. – И вообще, кто это собирался в последний момент от конкурса отказаться? Кто всю дорогу твердил, что ему на фиг модельный бизнес не нужен?
   – Ну я, я, – с улыбкой пожала плечами Алена, – но могла же передумать?.. Сама не знаю, что со мной произошло? Наверное, просто почувствовала себя здесь своей.
   – Ну-ну, – недоверчиво процедила Галина, – и что, теперь ты тоже мечтаешь о вселенской славе красавицы?
   – Да расслабься ты, – Алену немного удивил неприязненный напор подруги, – ни о чем таком я не мечтаю. Мне просто весело. И главная моя миссия на этом конкурсе – не сверзиться с каблуков во время первого же выхода!
 
   А дальше… Все было как во сне. Показ вечерних платьев прошел безупречно – глотнувшие шампанского девушки порхали по сцене, кружились, пританцовывали, улыбались. Даже в обычно сдержанную Алену словно бес вселился, и вместо отрепетированного с Зоей поворота она выдала лихое па из латиноамериканского репертуара. И куда только подевалась ее неловкость, ее врожденная манера сшибать углы и путаться в нескладных, как у олененка-переростка, конечностях?!
   А потом набриолиненный ведущий, у которого не то от волнения, не то от хронического алкоголизма тряслась рука с микрофоном, задавал им каверзные, с точки зрения организаторов конкурса, вопросы. У Галочки, например, спросили, девственна ли она, и если да, то почему. На что она невозмутимо ответила, что в наше время глупо оберегать невинность, как пиратский клад. Потому что девственность – это давно не моральное качество, а просто физиологическая особенность. Легко рвущаяся пленка, часть слизистой оболочки человеческого организма. Зал ахнул, а на следующий день о дерзкой старшекласснице написали в местной газете, и статья имела банальное название «О времена, о нравы!».
   По сравнению с этим Алене достался вполне невинный вопрос – мужчин какого типа она предпочитает. При этом не первой свежести ведущий так красноречиво поигрывал в ее сторону кустистыми светлыми бровями, видимо, намекая, чтобы она ответила – пошловатых блондинов с алкогольной зависимостью.
   «Благородных», – сказала Алена, и от волнения у нее дрожал голос.
   В середине первого ряда сидел Валера Рамкин, и встретившись с ней глазами, он широко улыбнулся и поднял вверх большие пальцы рук.
   Последний выход – дефиле в купальниках. Одинаковые спортивные купальники черного цвета шли не всем. Алене, например, казалось, что в этом странном одеянии она выглядит как мультипликационный кузнечик.
   И вот наконец на сцену потянулась вереница спонсоров и членов жюри. Приправленная стандартными «ой, я так волнуюсь» речь, после которой под барабанную дробь было торжественно произнесено имя дочери хозяина бензоколонок.
   Низкозадая Анжелика с достоинством выплыла на первый план – сплетничали, что специально для этого трехметрового прохода она целый месяц брала уроки дефиле. На ее кудлатую голову нахлобучили аляпистую корону, замелькали фотовспышки. Новоявленная королева красоты раскраснелась. Ее макияж слегка поплыл, отчего она стала похожа на злостно бухающую продавщицу из овощного ларька.
   Алена устала. От избытка эмоций у нее слегка кружилась голова. К тому же целый день их не кормили, мотивируя это свинство тем, что животы претенденток на корону должны выглядеть максимально плоскими. Она уже собралась было, в последний раз улыбнувшись залу, отправиться за кулисы, когда вдруг на сцену поднялась «московская фифа» Марина Аркадьевна Хитрюк.
   – А у меня сюрприз, – улыбнулась она, – модельное агентство Podium Addict выбрало свою королеву красоты. И наш специальный приз достанется…
   Она выдержала эффектную паузу, а спонсорское отродье по имени Анжелика уже с готовностью шагнуло вперед и благодарно заулыбалось.
   – …достанется Алене Соболевой, номер двенадцать! – воскликнула Марина Аркадьевна.
   Румянец схлынул с изумленно вытянувшегося Алениного лица, глаза недоверчиво распахнулись в сторону «фифы». Что она несет? Как же это так? Почему ее, Алену, ни о чем таком не предупредили… И, похоже, вообще никого не предупредили – иначе с чего бы это на нее с такой неприязнью таращится хозяин бензоколонок? Или… Или это то, о чем говорил Валера Рамкин? Тот самый шанс, который она не должна упустить?
   Алена неуверенно шагнула вперед. В руках у Марины Аркадьевны был какой-то конверт. Хитрюк лукаво взмахнула им перед Алениным носом.
   – Ну, мисс Podium Addict, как ты думаешь, что внутри?
   – Н-не знаю, – пролепетала она, смущенная.
   Все взгляды были устремлены на нее, все фотообъективы.
   – Ладно уж, не буду всех томить. Это авиабилет до Москвы на имя госпожи Соболевой, – улыбнулась Хитрюк, – и уже подписанный мною контракт с модельным агентством Podium Addict. Отныне ты наша модель, Алена.
   – Я… но что же это… Я должна отправиться в Москву? – на букве «у» ее голос предательски сорвался, что называется, дал петуха.
   Все рассмеялись, а Алена привычно ссутулилась.
   – Насильно мы тебя, конечно, не повезем. Но если ты сама этого хочешь и если сумеешь договориться с родителями… Поскольку ты несовершеннолетняя, в контракте потребуется и их подпись.
   – Я… смогу! – вдруг выпалила она. – Да! Я согласна. Согласна принять ваш приз.
   Зал взорвался аплодисментами. К Алене кто-то подходил, все ее поздравляли, тормошили, угощали шампанским, совали визитные карточки, фотографировали. Она и подумать никогда не могла, что она, местное посмешище, может быть интересной стольким людям сразу. Бойкая журналистка из местной газеты пыталась договориться с нею об интервью. И даже Анжелика смягчилась и, клюнув Алену в щеку (для чего ей пришлось чуть ли не подпрыгнуть), немногословно поздравила.
   А в это время за кулисами, в самом дальнем углу заполненной возбужденными девчонками гримерной умывалась слезами Галочка, которой казалось, что мир раскололся на мозаичные куски и, как в калейдоскопе, сложился по-новому. В ее голове никак не укладывалось обстоятельство, что некрасивой Алене достался один из главных призов конкурса. А на нее, всеобщую любимицу, вообще никто внимания не обратил.
   Галочке казалось, что внутри всепожирающей глянцевой кляксой расползается завистливая чернота.
   И не в силах с чернотою этой бороться, судорожно всхлипнув, она пробормотала:
   – Вот чертова верста коломенская!
 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

   Бывает и так: живешь неторопливо, носишь белые носки и дешевые кофточки в горох, слушаешь немножко Шопена, немножко Билана, любишь пирожные «Корзиночка» и не веришь в Деда Мороза, зато в Антонио Бандераса – еще как! И вдруг…
   Самолет, приторное шампанское и мужчина, лично знакомый с Наоми Кэмпбелл, говорит, что ты тоже ничего…
   Алена вроде бы успела привыкнуть к мысли, что это все не сон. Но все равно – факты воспринимались обособленно от реальности, как будто бы она смотрела кино про саму себя.
   В самолете Валера, как кот Баюн, рассказывал о том, какой будет она, Аленина московская жизнь. Она слушала рассеянно, смеялась, верила и не верила одновременно, отвлекалась на облака, которые были совсем-совсем близко и так похожи на комки сахарной ваты из парка развлечений…
   – Сначала зарегистрируемся в агентстве, потом я тебя где-нибудь покормлю и отвезу на квартиру, где ты будешь жить. У тебя будет свободный вечер, познакомишься с соседкой, отдохнешь, выспишься.
   – Моя соседка – тоже манекенщица?
   – Ну конечно, кто же еще! А утром поедешь в агентство, я договорился, тебе в долг портфолио сделают.
   – В этом нет необходимости, – Алена рассмеялась немного жеманно, постепенно привыкая к неведомой роли красавицы, – фотографий у меня полно. И в полный рост, и в купальнике, и с конкурса, в платье. И портрет, и те, которые ты делал.
   Валера вздохнул: наивность провинциальной принцессы и умиляла, и ставила в тупик. Там, в N-ске, он отчего-то был уверен, что поступает правильно. Но удобно устроившись в самолетном кресле, пригубив дешевого кисловатого шампанского, которое только такой неискушенной особе, как Алена, могло казаться напитком богов, а ему навевало лишь мысли о гастрите, Валерий впервые задумался: а имел ли он право с такой уверенностью изменить ее судьбу? Девушка о подиумной карьере не помышляла, в модельном бизнесе ни хрена не соображает, только смотрит на него восхищенными глазами, ловит каждое слово и вздрагивает, когда он случайно касается ее руки. Справится ли она с Москвой, не станет ли незаметным звеном пищевой цепи модельного террариума?
   – Аленочка, те фотографии, которые есть у тебя, никому не нужны, – мягко возразил он, – тебя поснимают в разных образах – без косметики, вамп, беби-долл. Заказчику важно увидеть, что ты можешь быть разной.
   – И мне за это заплатят? – заморгала рыжими ресницами она.
   – Наоборот, за портфолио должна платить ты, – терпеливо объяснил Рамкин, – и стоит это довольно дорого… – глядя на ее округлившиеся глаза, он со вздохом добавил: – Но об этом можешь не волноваться. Обычно таким фактурным девушкам, как ты, портфолио делают авансом, за счет агентства. Потом отработаешь, рассчитаешься со временем.
   – Я сразу начну работать?
   – Это как повезет… Я постараюсь надавить на Маришу, чтобы на тебя обратили внимание. Тебе придется многому научиться. Соблюдать диету, брать уроки дефиле.
   – Диету? – Алена посмотрела на свои костлявые коленки, обтянутые дешевыми колготками и такие острые, что об них чашки бить можно. – Я, наоборот, кашу по утрам наворачиваю, мне идет, когда щеки круглые!
   – Об этом можешь забыть, – Валера откинул спинку кресла, – вообще, забудь обо всем, что тебе внушали. В Москве ты начнешь жить с чистого листа… Да не смотри ты на меня так, горюшко! Я уж тебе помогу.
   Впервые поднявшись из метрополитеновского подземелья на «Пушкинской», Алена онемела, вросла в землю безмолвной Лотовой женой. Она сто раз видела это в кино, но разве может экранная плоскость достоверно передать эту пьянящую атмосферу карнавала, эту в первый момент пугающую какофонию, эту нокаутирующую роскошь витрин!
   Пройдет время, она освоится, врастет в этот город, как гриб-паразит в древесный ствол. Но Тверская навсегда останется Алениным личным символом роскоши. И много лет спустя, ступая тысячедолларовыми сапогами в изъеденную солью жижу возле мэрии или выходя из такси у Камергерского, она снова и снова будет превращаться в ту ослепленную Москвой девушку, смотрящую на город как на новогоднюю елку – затаив дыхание, снизу вверх…
   Сразу из «Шереметьево» они поехали в центр. Аленины сумки принял невзрачный тип в кожаной кепке – предполагалось, что он отвезет вещи на квартиру, где ей предстоит жить. Алена и сама с радостью отправилась бы с ним – ей хотелось выспаться и принять душ, но ее спутник решительно сказал, что в шестнадцать лет усталость не имеет никакого значения.
   – Привыкай, в Москве у тебя будет не так много времени на сон. Вставать придется рано, а показы иногда заканчиваются за полночь. Ну а сейчас тебе просто необходим заряд положительных эмоций. Для вдохновения.
   Он напоил ее кофе в потрясающем ресторанчике с витринными окнами, нежным золотым светом и мраморными колоннами – от этой одурманивающей роскоши Алена оробела, замкнулась в себе. Валера вел себя так независимо, шутил с официанткой, заказывал что-то итальянское, труднопроизносимое. А ей было неловко за разношенные боты и ангорскую кофтенку на пуговицах, она машинально листала меню, которое казалось иностранной книгой, исполненной загадочных слов – «тирамису», «профитроли», «Фуа-гра», «сенча», «сашими»… Беззвучно шелестя губами, она читала по слогам, как магические заклинания, а потом скромно заказала «просто кофе с сахаром».
   Они гуляли по тихим переулочкам у Патриарших, и в какой-то неприметной с виду лавчонке Валера купил ей серебряное колечко с необработанной бирюзой. У Алены замерло сердце – он так серьезно улыбался, когда надевал прохладный ободок на ее подрагивающий от волнения палец…
   Потом отправились на Красную площадь, которая выглядела именно так, как и представляла себе Алена, – щедрыми размашистыми мазками вписанная в самое сердце бурлящего города. Там, на площади, ее ожидало очередное потрясение: на огороженном пятачке, под охраной мрачных милиционеров, почти у самого Мавзолея, стояли три девушки в купальниках-бикини. Такие же высокие, как и сама Алена, босые, с распущенными волосами, влажными, как у русалок.
   – Что это? – выдохнула она.
   Рамкин расхохотался:
   – Это модная съемка, кажется, для Elle. Между прочим, девушки эти – из агентства Podium Addict.
   Тут только она заметила и фотографа, суетящегося вокруг красоток, и осветителя с серебристым зонтиком, и стилистку в смешном платье в горох – она время от времени опрыскивала тела моделей из пульверизатора.
   – Если повезет, можешь оказаться на их месте, – улыбнулся Рамкин.
   Алена на улыбку ответила, но в глубине души подумала, что удовольствие это весьма сомнительное – разгуливать голяком на глазах туристов и стоять в купальнике на промозглом ветру.
   А потом они отправились в ГУМ. И там Алена наконец отвлеклась от архитектуры и витрин и взглянула в глаза душе этого города – ее жительницам (ей, неискушенной, они показались небожительницами). Большинство москвичек были так хороши, что дух захватывало. Каждая вторая – блондинка. У каждой третьей – ноги от ушей. И как они одеты – какие у них туфли, какие сумки, платья какие! И глянцевые разноцветные ногти, и брильянтовые сережки в ушах, и подчеркивающие глубину взгляда цветные линзы… Одна девушка произвела на Алену особенно глубокое впечатление. Томная субтильная брюнетка с точеным личиком – опершись на перила балюстрады и прижимая к уху крошечный мобильный телефон, она говорила с невидимым собеседником и так притягательно при этом улыбалась, что проходившие мимо мужчины шеи сворачивали! А еще на ней была шуба. Белоснежная норковая шуба – и это в пусть прохладный, но все же летний вечер!
   Ближе к вечеру, глядя в ее осунувшееся от усталости лицо, Валера наконец сказал:
   – Ладно, на сегодня впечатлений хватит. Я просто хотел показать тебе город, который должен стать твоим… А сейчас мы отправимся в твой новый дом. Правда, это довольно далеко от центра, но надо же с чего-то начинать… Тебя подселят к Янке, она мировая девчонка. Поможет тебе сориентироваться.
   Едва взглянув на свою будущую квартирную соседку, Алена расстроилась.
   Яна была некрасива и вульгарна. Ее вроде бы правильные черты были словно утрированы, нарисованы слишком щедрыми мазками. Большие круглые глаза, большой нос, крупный сальный от помады рот – медальная размашистость черт делала ее похожей на мужчину. А сама она, словно не замечая оплошностей природы, усугубляла это впечатление манерой одеваться. Почему-то Яна предпочитала травести-стайл: маркерно-яркие цвета, стразы, блестки, леопардовые принты, копытоподобные каблуки. Когда Алена увидела ее впервые, на ней были лакированные шорты цвета деревенского желтка, синяя рубашка, узлом завязанная на животе, и блестящие колготы в крупную сетку.
   Алена взглянула на это наглое буйство красок и с тихим вздохом распрощалась с мечтами о теплой дружбе и совместном покорении Москвы.
   Валера втолкнул оробевшую Алену в квартиру, представил девушек друг другу и, отказавшись от чая, суетливо отчалил – впрочем, чай Яна предложила с видом таким неприветливым, словно от одного вида непрошеных гостей у нее разболелись все зубы сразу.
   – Где моя комната? – понуро спросила Алена, когда за Рамкиным захлопнулась дверь.
   Ответом на невинный вопрос стал неуместный соседкин смех – грубый, прокуренный, похожий на карканье кладбищенской вороны.
   – Еще бы спросила, где твой будуар! И где твоя отдельная ванная с мраморным полом и золотым биде! Ты откуда такая взялась?
   – Из N-ска, – послушно ответила Алена, все еще неловко перетаптываясь в прихожей, – так мне можно войти?
   – Заходи уж, – без улыбки разрешила «радушная» хозяйка, – комната у нас одна. Я здесь первая поселилась, так что сплю на диване. А ты можешь выбирать между креслом – оно раскладывается – и раскладушкой.
   Примерившись к старенькому креслу, от которого еле уловимо попахивало кошачьими испражнениями, Алена убедилась, что ее конечности торчат из продавленного ложа как минимум на полметра. Пришлось выбрать раскладушку – тоже видавшую виды, пронзительно стонущую при каждом вздохе «пассажира». Яна скривилась:
   – Надеюсь, ты не ворочаешься во сне. А то у меня и без этих скрипов хроническая мигрень.
   После этого Яна выделила ей две самые маленькие полочки шкафа и дальний уголок холодильника, строго-настрого предупредив, что воровать ее диетические йогурты, низкокалорийные мюсли и ветчину из индюшачьих грудок возбраняется под страхом насильственного выдирания волос.
   – Еще нельзя брать мою зубную пасту, мой крем, мой тоник, мой шампунь, – строго перечисляла она, – мою одежду и мои, разумеется, колготки.
   – Да не переживай ты так, у меня все есть, – ответила едва не плачущая, но все еще бодрящаяся Алена.
   Заметив ее растерянность, Яна все-таки смягчилась и даже вручила ей кружку чаю – если чаем можно было считать едва теплую, отдающую хлоркой воду, в которой она небрежно поболтала спитым пакетиком.
   – Да ладно, не переживай, не съем я тебя. Привыкнешь.
   – Может быть, я сюда ненадолго, – слабо улыбнулась Алена, – вот начну работать, свою квартиру сниму…
   И снова этот каркающий смех.
   – Начнешь работать… – протянула Яна, внимательно ее разглядывая, – ну-ну. Не хочу тебя заранее разочаровывать, но найти здесь работу модели не так-то и просто.
   – Но Валера пообещал…
   – Рамкин здесь никто, – жестко перебила Яна, – последняя спица в колеснице. Всем заправляет Марина Аркадьевна. Если ей понравишься – у тебя есть шанс. Она решает, кого отправить на кастинг, а кого задвинуть в тень… Хотя, если уж она разорилась на твой авиабилет… Может, что из тебя и выйдет, ведь вообще-то она тетка прижимистая.
   – Билет мне выбил Валера, – призналась Алена, – он говорит, что у меня потрясающий типаж.
   – Да? Ну может быть… В конце концов у тебя есть рост, и это хорошо. Но у тебя нет груди, и это плохо. А вообще, модельный бизнес – штука непредсказуемая.
   «Это точно, если ты тоже модель, с твоим-то жирком и квадратным подбородком», – подумала Алена, но вслух ничего не сказала.
   – Я завтра в агентство иду, к десяти утра, – прихлебывая невкусный чай, сообщила она. Молчание Алену тяготило. – Валера сказал, что там будет какой-то кастинг. Может, меня и выберут. Конечно, я еще совсем начинающая и по подиуму не умею ходить. Но все-таки я – вице-королева красоты, может быть, это сыграет роль.
   На этот раз Яна смеяться не стала. По-бабьи опершись подбородком на ладонь, она со вздохом покачала головой:
   – И откуда ты только такая взялась, королева красоты?… Не понимаю, для чего Рамкин это сделал – притащил такую невинную цыпочку в наш террариум… Ладно, ты ложись спать. Похоже, время тебе предстоит сумасшедшее.
 
   Следующим утром заполненный мрачными москвичами поезд уносил ее в центр города, на Тургеневскую. Алена жалась в уголке, раздавленная чужими потными телами, оглушенная хамоватой атмосферой московской подземки. Здесь никому ни до кого не было дела. Никто ни на кого не смотрел. Рядом с Аленой стоял юноша лет семнадцати, прическа которого представляла собою фиолетовый хохолок на бритом черепе. В его ноздрю было вдето стальное кольцо, бровь проткнута инкрустированной шпажкой и даже во рту, в устричной мякоти мельком вынырнувшего между губ языка она приметила нахальную серьгу. И никто не обращал на него внимания – словно такой внешний вид был нормой для этого безумного города. В вагоне стоял душный запах свежего пота («Это ж надо было умудриться – так вспотеть спозаранку!» – дивилась Алена) и дешевой парфюмерии. В конце концов она сконцентрировалась на собственных разношенных туфлях и, рассматривая въевшуюся в их морщинки грязь, старалась с буддийским равнодушием отрешиться от хамоватой Москвы, закипающим бульоном бурлившей вокруг.
   Офис модельного агентства Podium Addict находился в симпатичном отреставрированном особнячке на Чистопрудном бульваре. Сверившись с табличкой, Алена надавила указательным пальцем на золоченую кнопку звонка. Немного нервничая, ждала ответа – а вдруг произошла какая-то ошибка и ее, золушку сибирскую, никто здесь не ждет? Кусала губы, мимоходом думая, что от этой дурной привычки придется избавиться. Как, впрочем, и от патологического отсутствия маникюра.
   – Вам кого? – высоченная девушка появилась из-за двери так неожиданно, что Алена отшатнулась.
   Тем более что ей казалось невероятным видеть перед собою особь женского пола, которая была выше самой Алены. Не об этом ли она мечтала, сдерживая злые слезы, вызванные насмешками одноклассников? Чтобы в школе появилась девушка, чья макушка будет возвышаться над Алениной, – тогда безжалостный объектив неприятного внимания переключится на нее.
   Но стоявшая перед нею богиня в золотом, едва прикрывающем колени платье не выглядела жертвой нападок. Наоборот, вид у нее был еще какой самоуверенный. Хмурила изящно выщипанные бежевые бровки, поджимала подчеркнутые карандашиком губы, бестактно рассматривала Алену – от забранных в хвостик рыжих волос до кончиков стареньких туфель. У нее самой – не без легкой зависти отметила Алена – туфли были фантастические. Из мягкой золотистой кожи, на усыпанных зелеными стразами каблуках, с миниатюрной пряжкой. В моде Алена не разбиралась, но туфли эти словно кричали: «Мы стоим целое состояние!»
   – Вам кого? – нетерпеливо повторила девушка и, казалось, уже была готова захлопнуть перед Алениным носом дверь, когда та наконец вышла из ступора.