Царева Маша. Красотка для подиума

   Бородатый фотограф брезгливо поморщился, бывшая моделька хмыкнула, президент модельного агентства зевнул и отвернулся, а редакторша, нахмурившись, продолжала смотреть на меня. Я поняла, что не попала в точку. Скорее наоборот.
   – Красота спасет мир, но я-то не очень красива, – вдохновенно продолжила я, краем глаза отметив, что на их лицах наконец-то появилась некоторая заинтересованность, – в моем классе есть одна красавица, и никто ее не любит. Ей завидуют. А модель должны любить, иначе она никогда не станет популярной. Вот. Я не красавица, но лицо у меня правильное. Так все говорят. Я и подумала… – Внезапно у меня сел голос, и я закашлялась.
   Редакторша рассмеялась:
   – А что, остроумный ответ. Не так плохо для четырнадцати лет. Ладно, ступайте, Николаева, и ждите результатов в гримерке.
   На подгибающихся ногах я покинула сцену, подмигнув на прощание Лизке, которой предстояло отправиться на строгий суд жюри сразу после меня.
   Ждать пришлось долго – четыре с половиной часа. Кого-то из девушек жюри отпускало сразу же, кого-то – долго расспрашивало. Лиза была недовольна – ей сказали, что для модели она полновата и похудеть ей надо как минимум на пять килограммов.
   – Пять кило, ужас! – возмущалась она. – От груди вообще ничего не останется!
   – Не худей, – с равнодушием усталого человека посоветовала я.
   – Спятила? – взвилась Лизка. – А как же Нью-Йорк?!
   – Ты и правда веришь, что можешь туда попасть?
   – Чем черт не шутит, – помолчав, вздохнула она.
   Лизка была не единственной разочарованной и взнервленной красавицей в гримерной. Нервничали почти все девушки. Одна Снежная королева Николь оставалась спокойной, как будто бы ей заранее были известны результаты отбора, причем результаты для нее положительные. Кто знает, может быть, так оно и было – за многочасовое общение с моделями я узнала много интересного, например о том, что призовые места на конкурсах красоты продаются и покупаются. Может быть, кто-то уже купил вожделенный титул и для Николь?
   Наконец в гримерной появилась раскрасневшаяся Лена Штиль.
   – Девочки, внимание сюда! Я могу назвать фамилии финалисток! Николь Самыкина… – Лена закашлялась, и нам пришлось ждать несколько минут, пока она прочистит горло. Все это время Николь, некоронованная Снежная королева, улыбалась нам – победно и снисходительно.
   Наконец Лена снова заговорила. Она читала фамилии, обладательницы которых принимались радостно визжать, бросаться друг другу на шею и оставлять на побледневших от волнения лицах новых подружек сочные отпечатки губной помады. Когда число фамилий перевалило за десять, я немного приуныла. Лизка тоже. Нет, я не расстроилась, просто вдруг как-то обидно стало – я потратила целый день на то, чтобы кучка самодовольных хамов признала меня профнепригодной.
   И тут случилось чудо.
   – Анастасия Николаева, Елизавета Семчук, – сказала Лена и, помолчав, добавила: – Это все.
   Мы с Лизкой переглянулись. Кажется, я недоверчиво хохотнула, а она обхватила мою шею руками и крепко-крепко ко мне прижалась, как будто бы я была рок-кумиром, а Лизка – моей давнишней и преданной поклонницей.
   – Настя! Да это же просто невероятно! – Она прямо-таки захлебывалась от счастья.
   – Да, – подтвердила я.
   Я тоже была довольна и даже горда тем, что мой угловатый стан вдруг непостижимым образом вписался в рамки привлекательности. Но особенного энтузиазма по поводу своего модельного будущего я не испытывала. Я знала, что родители никогда, никогда, НИКОГДА не позволят мне зарабатывать на жизнь, разгуливая по подиуму и позируя фотокамерам.
   – Ну как библиотека? – доброжелательно поинтересовалась мама за ужином.
   – Здорово, – с набитым ртом ответила я, – мне понравилось.
   – Что же ты читала? – поинтересовался отец. Он недоверчиво смотрел на меня – знали бы вы, чего мне стоило выдерживать этот взгляд.
   Хорошо еще, что я заранее подготовила ответы на эти простейшие и предсказуемые вопросы.
   – Сначала мемуары фрейлины двора Александра Третьего. Мне же придется сдавать историю, – я и правда однажды видела эту книгу в районной библиотеке и даже от скуки повертела ее в руках, – потом переключилась на историю открытия Америки.
   Родители, умильно улыбнувшись, переглянулись. Я видела, что они мною гордятся, и почему-то мне было приятно, даже в свете того, что на самом деле я их подло обманула.
   – А еще я познакомилась там с классной девчонкой, – мне нужно было алиби на случай, если позвонит Лизка, – ее зовут Лиза, она на год старше меня.
   – Она тоже собирается поступать в МГУ?
   Кстати, об этом я как-то забыла у нее поинтересоваться. Надо же, я провела в Лизкином обществе почти целый день и даже не выяснила, учится ли она. Может быть, бросила школу после девятого класса? Или собирается осенью вернуться в Волгоград и доучиваться?
   – Да, – вздохнула я, – она еще точно не решила, но, наверное, да.
   – А на какой факультет?
   – Может быть, тоже на географический, – ляпнула я.
   – Это хорошо, – одобрила мама, – хоть одна нормальная подружка у тебя появилась. Если хочешь, можешь пригласить ее в гости.
   – Но Настя наказана, – строго напомнил отец.
   – Ну сколько можно? – вступилась за меня мама. – И так ребенок все лето просидел дома. Я не говорю, что она должна резко бросить заниматься, но можно иногда и расслабиться. Тем более если у нее появилась такая положительная подружка.
   Я вспомнила проколотый Лизкин пупок и едва не подавилась чаем. Что ж, надеюсь, у моих родителей хватит ума и такта не вступать с Лизаветой в телефонный разговор. Если она, конечно, мне вообще позвонит. Наверное, отныне мне придется нестись к телефону наперегонки с отцом, едва заслышав трель звонка. А что вы хотите – быть обманщицей совсем непросто.
 
   На следующей неделе меня впервые пригласили в фотостудию. Пришлось опять соврать родителям, что мне срочно понадобилось в библиотеку. «В прошлый раз мне попалась такая интересная книга об Австралии, так не терпится ее прочитать!» – запричитала я. За что была награждена понимающей родительской улыбкой – они были счастливы, что дочь наконец взялась за ум.
   А блудная дочь тем временем и впрямь взялась – за голову.
   – Взбей руками волосы! – кричал экспрессивный фотограф. – Да! Да! Есть! О! Все супер! Супер, Наташа!
   Все и правда было супер, за исключением того, что зовут меня Настей, впрочем, фотографу было на это наплевать, и я его прекрасно понимала. Затянутая у него получилась фотосессия – двадцать взволнованных девиц, которые и позировать-то толком не умеют. И каждой надо сделать впечатляющий портрет – фотографии эти потом появятся на страничках журнала. Я старалась об этом не думать, потому что именно тогда и раскроется мой обман, ведь мама моя тоже регулярно почитывает этот журнал.
   Всем нам сделали легкий макияж в стиле «как хороша я без косметики». Наверное, непрофессионал и не понял бы, что над моим лицом полчаса работали два визажиста, незнакомому человеку я показалась бы чисто умытой. Но я-то видела, что лицо мое изменилось, да так сильно, словно над ним потрудился талантливый пластический хирург. Глаза казались более выразительными, нос значительно тоньше, а губы, напротив, приобрели негритянскую припухлость.
   Впервые в жизни я почувствовала себя красоткой. Нет, честное слово, глаз от зеркала отвести не могла. Неужели это я?! Я?!?!?!
   Конечно, мое самолюбие заметно пострадало, когда из кресла визажиста поднялась Лизка. Стоило только взглянуть на нас обеих, чтобы понять: она, Лизавета, – принцесса, в то время как я – просто смазливая фрейлина.
   – Лизка… Какая ты!
   – Да ладно, – отмахнулась она, хотя было видно, что ей приятно.
   Тут откуда-то сбоку раздался до боли знакомый насмешливый голос:
   – Только вот щеки полноваты.
   Я обернулась, прямо перед нами стояла Снежная королева – Николь. Впервые я видела ее в макияже, и, надо сказать, внешность ее производила впечатление. У нее было запоминающееся лицо – впоследствии многие будут говорить ей, что она даже чересчур красива для фотомодели. Модель должна быть немного никакой, чтобы на нее можно было примерить любой образ. Бледное и строгое же лицо Николь врезалось в память с первого раза, забыть такую женщину не представлялось возможным.
   – Послушай, а почему ты так говоришь? – спросила я. – Ты же прекрасно знаешь, что у нее нормальные щеки, даже красивые.
   – Я знаю, что они полноваты. – Хмыкнув, Николь отвернулась и переключила свое царственное внимание на другую жертву. – Ну у тебя и шея!
   – А что такое с моей шеей? – удивилась симпатичная девятнадцатилетняя участница конкурса, еще незнакомая с манерами нашей Снежной королевы.
   – Надо же, ты такая молодая, а шея уже морщинистая, – охотно «просветила» ее Николь.
   – Правда? – расстроилась девушка, которая явно не знала, каковы законы выживания в серпентарии. Я заметила, что на ее глаза навернулись слезы. Еще минутка – и тушь потечет, все старания визажистки насмарку. Что ж, зато хотя бы понятно, чего добивается эта стерва – Николь ведь привязывалась не ко всем конкурсанткам, а только к тем, кого считала соперницами. Ей хотелось вытеснить с игрового поля сильнейших.
   Я отвернулась. Хорошо все-таки быть незаинтересованным лицом. Для большинства девчонок этот злополучный конкурс был делом жизни и смерти.
   Хотя и сама я на этот раз чувствовала себя по-другому. На кастинге в клубе я не верила в то, что у меня может что-то получиться. Мне казалось, раз меня выбрали в числе ста пятидесяти девушек из тысяч фотографий, значит, это уже хорошо! А теперь, когда перед глазами настойчиво маячила возможная победа, а вместе с ней контракт на крупную сумму денег и поездка в Нью-Йорк… Я подумала: а может быть, это не просто развлечение, может быть, это единственный шанс, который благосклонно подкинула мне судьба? Ведь и ежу понятно, что ни на какой географический факультет мне никогда в жизни не поступить. И что же я буду делать после школы? Секретаршей работать?! А здесь такая возможность покрутиться хотя бы на задворках красивой жизни. Жизни, которую в ином случае мне довелось бы видеть только в кино.
   Да еще и Лизка меня постоянно подзуживала.
   – Знаешь, сколько манекенщица получает в Америке? – спрашивала она.
   – Нет.
   – Иногда – десять тысяч долларов за показ.
   – А в России? – Я тщетно пыталась спуститься с нарисованных Лизой небес на реальную землю. С каждой минутой это становилось все сложнее и сложнее.
   – В России меньше, – вздохнула Лизка, – в Москве – долларов пятьдесят. Ну если ты звезда, то, может быть, и сто. Но все равно неплохо на первое время…
   Я соглашалась, что это и правда было неплохо. Честно говоря, моя финансовая ситуация была плачевной. Родители мои отнюдь не бедствовали, но почему-то упорно продолжали считать меня девочкой-подростком, которому если и нужны карманные деньги, то только на мороженое. А ведь мне было уже четырнадцать, у меня уже и грудь развиваться начала! Мне хотелось иметь губную помаду и тушь для ресниц, мне хотелось новые джинсы в обтяжку и платье с короткой юбкой клеш. По сравнению с той же Лизкой я выглядела как оборванка. На ней были черные брючки и стильная розовая маечка, а я разгуливала по Москве в сарафане, перешитом из маминого старого платья. Вот бы мне и правда предложили поучаствовать в каком-нибудь показе мод и заплатили бы за это сто долларов! Тогда я купила бы светлые джинсы и босоножки на каблуках. И крошечную бисерную сумочку, и…
   – Настя? Мне надо с тобой поговорить. – Передо мной стояла Лена Штиль, ассистент отдела моды журнала.
   – Да, конечно, – улыбнулась я.
   Вслед за ней я вышла из студии.
   – Куришь? – Лена протянула мне открытую пачку сигарет.
   Сначала я хотела взять одну, чтобы выглядеть более значительной и взрослой. Но потом подумала: вряд ли надрывный кашель и покрасневшие глаза смогут придать моему образу веса, курить-то я не умею. Поэтому пришлось честно ответить, что я не курю.
   – Это хорошо, – обрадовалась Лена, – тебе всего четырнадцать, да?
   Я кивнула.
   – Знаешь, Настя, не буду скрывать, что у тебя есть большие шансы на победу в нашем конкурсе.
   Мое сердце забилось сильнее.
   – У меня? – недоверчиво переспросила я.
   – Именно у тебя, – улыбнулась Лена.
   – Но мне показалось, что не очень-то я и понравилась жюри… Они сказали, что у меня кривые ноги.
   – Они всем так говорят, ты привыкнешь. Ты здесь самая молоденькая. И потом, такой рост. Сколько в тебе, метр восемьдесят?
   – Метр восемьдесят два.
   – Ну вот видишь. – Она потрепала меня по плечу, на уровне которого находилась ее голова, – лучший рост для суперзвезды подиума. А ведь ты еще вырастешь. И лицо хорошее – очень модный типаж. Ты чем-то похожа на Стеллу Теннант.
   – Кто это?
   – Английская супермодель из аристократической семьи. Стыдно такого не знать. Но ей уже за двадцать, и миру нужна новая Стелла Теннант.
   – Ну… Спасибо, что вы так считаете.
   – Настя, ты же понимаешь, что я тебя вызвала не для того, чтобы делать комплименты. – Ленин голос посуровел. – Ты понимаешь, что раскрутка нового лица, новой модели стоит денег.
   – Понимаю, – эхом повторила я.
   – Компания «Дрим-косметикс» платит эти деньги. Победительница быстро прославится, за это отвечают специально обученные люди. Но, естественно, никто не будет вкладывать деньги в человека, который сам не знает, чего он хочет.
   – Вы о чем?
   – Ты знаешь о чем, ты же не дурочка, – мягко улыбнулась Лена, – я наблюдала за тобой на первом кастинге и сегодня. Настя, ты очень странная девушка, тебе как будто бы все равно, пройдешь ты или нет. Скажи мне честно, ты хочешь работать моделью?
   – Хочу, – неуверенно подтвердила я.
   – Нет, ты не поняла. Настоящего успеха в этой области может добиться только человек, который не просто хочет работать, а страстно мечтает об этом! В тебе же я этой страсти не вижу.
   – Просто как-то неожиданно все получилось, – вяло оправдывалась я, – сначала мне действительно было все равно. Я просто хотела развеяться. Но когда я попала сюда, поняла, что это меня интересует. Из меня и правда могла бы получиться модель… Правда, я этого хочу!
   – Настя, скажи, а твои родители знают о том, что ты участвуешь в конкурсе? – вдруг спросила Лена.
   Я опустила глаза.
   – Нет. Боюсь, если они узнают, то запретят мне… Но вы же им не скажете? – Я с надеждой взглянула на нее.
   Лена расхохоталась – смех у нее был, как и у большинства курильщиков, грубоватый. Смеясь, она почему-то выглядела старше. Странно, я-то всегда думала, что хорошее настроение молодит.
   – Ты еще совсем ребенок, Настенька! Если твои родители не подпишут специальную форму, то мы не сможем задействовать тебя в конкурсе.
   – Они ее никогда не подпишут, – тихо сказала я, с удивлением почувствовав, как на глаза наворачиваются слезы.
   – Эй, только не надо плакать, а то тушь потечет, и тебя выгонят. Знаешь, до финала еще две недели. Что, если я попробую поговорить с твоей семьей?
   Я пожала плечами:
   – Это бесполезно. Мне кажется.
   – И все-таки попробовать можно. В анкете, которую ты заполнила, есть твой домашний телефон. Я позвоню.
   – Ну не знаю даже, – засомневалась я, – может быть, лучше я попрошу родителей подъехать в редакцию журнала? Моя мама его постоянно читает, это будет выглядеть более убедительно. А я смогла бы соврать, что после конкурса собираюсь заняться журналистикой.
   – Нет, так не пойдет, – покачала кудрявой головой Лена, – врать мы больше никому не будем. А с родителями придумаем что-нибудь. – Лена улыбнулась. – И еще одно. Никому не говори о нашем разговоре. Надеюсь, ты умеешь хранить секреты?
   … – Что она от тебя хотела? – набросилась на меня Лизка, как только я вернулась в студию. Я заметила, что другие девушки, стараясь не привлекать к себе внимания, тоже прислушиваются к нашему разговору. Видимо, мой короткий разговор тет-а-тет с распорядительницей конкурса дал повод многочисленным сплетням.
   – Да ничего особенного… – Я отвела взгляд. Черт, надо бы мне взять у кого-нибудь пару уроков художественного вранья. Никогда не умела притворяться, а похоже, без этого навыка в профессии модели делать нечего.
   – И все-таки? – напирала Лиза.
   – Она сказала, что у меня во время съемки лицо каменное, – нашлась я, – сказала, чтобы я была более эмоциональной.
   – Да? – недоверчиво протянула Лизка. – А по-моему, нормальное у тебя лицо. Ты знаешь, что с завтрашнего дня у нас начинаются репетиции дефиле? И еще завтра примерка вечерних платьев.
   – Каких платьев?
   – На конкурсе у нас будет три выхода, – терпеливо объяснила она, – сначала в купальниках, потом в спортивной форме, а потом в вечерних платьях. Потом нам объявят победительниц, и все разойдутся.
   – Разве они смогут так быстро определить, кто лучшая? – удивилась я.
   – Ну ты и наивняк! – хохотнула Лизка. – Да они же будут наблюдать за нами на репетициях! У них будут наши фотографии! На таких конкурсах все решается заранее.
   Внезапно я обратила внимание на Николь, которая стояла за Лизкиной спиной и внимательно прислушивалась к нашему разговору. Из нее, наверное, получилась бы вторая Мата Хари: при ее исполинском росте Николь довольно долгое время удавалось оставаться незамеченной. А может быть, все дело было не в блестящих шпионских качествах Снежной королевы, а в том, что в суете и тесноте мы старались не обращать внимания на других людей.
   – Вот именно, все решается заранее. – На перламутровых губах Николь заиграла неприятная змеиная улыбочка. – Вернее, уже решено. Иначе с чего это нашу дылду Настю вызывали в коридор?
   Я сделала вид, что мне наплевать на ее предположения. Хотя не скажу, что мне было очень приятно видеть сузившиеся Лизкины глаза и обращенные ко мне любопытные взгляды других девушек.
   – У нас появилась фаворитка, товарищи! – Николь похлопала в ладоши. – Давайте все вместе поприветствуем победительницу!
   Никто ее не поддержал.
   – Думай, что говоришь, дура! – выпалила я, но Снежная королева не обиделась, а, наоборот, судя по всему, развеселилась.
   – Я и думаю, – спокойно сказала она, – я про тебя много чего знаю.
   И, многозначительно улыбнувшись, Николь отошла к зеркалу – поправить макияж.
   – Что это значит? – насупилась Лизка. – Что она несет?
   – Не обращай внимания. Ты что, тоже считаешь, что я блатная?
   – Да вроде не похожа… Ладно, оставим эту тему. Сегодня пятница, хочешь, пойдем с нами на дискотеку в ночной клуб?
   – С тобой и твоим братом? – оживилась я. – Очень хочу. Но не могу. Родители меня ни за что не отпустят.
   – А ты скажи, что у меня ночуешь! – предложила она.
   – Посмотрим… – неуверенно протянула я.
   Кажется, я уже упоминала вскользь, что мне ни разу в жизни не доводилось бывать в ночных клубах. «Айвенго» – не в счет, ведь были мы там днем и никакой развлекательной программы не застали.
   Лизка подкрашивала перед зеркалом глаза и время от времени самодовольно подмигивала собственному же отражению, словно находилась с ним в каком-то тайном сговоре. А мне вдруг стало обидно – эта красивая непосредственная девчонка, непоседливая и взбалмошная, как весенний сквозняк, могла бы стать моей подружкой. У меня ведь не было особо близких подруг – а все из-за моего роста. Не так-то просто дружить с теми, кто ниже тебя на две головы. В школе я не пользовалась особенной популярностью, а здесь вдруг выяснилось, что мой рост – это не уродство, а преимущество. Моя жизнь могла бы стать другой – она была бы наполнена совершенно иными людьми и событиями. Но нет, ничего не получится, и все из-за моих родителей, которые, как два безмозглых страуса, прячут голову в песок и не желают видеть жизнь такой, какая она есть.
   – Ну так что, пойдешь? Мы собираемся в «Пропаганду», это модный клуб.
   И я, сама не ожидая от себя подобной смелости, решительно ответила:
   – Пойду! Совру родителям, что иду к тебе ночевать. А ты в крайнем случае подтвердишь по телефону.
   – Заметано! – радостно согласилась Лизка.
 
   Лизкин старший брат был чем-то похож на юного Элвиса Пресли, притом звали его Данилой («Можно просто Даня», – сказал он) – и этот диссонанс между внешностью и именем показался мне трогательным. Не могу сказать, что это была любовь с первого взгляда. Но какая-то искорка между нами, безусловно, проскочила. По крайней мере, он произвел на меня сильное впечатление – когда Лизка, подтолкнув меня вперед, сказала: «А вот это моя новая подружка Настя!», мои ладони вдруг вспотели. Я испугалась: а вдруг он заметит это во время рукопожатия и подумает, что у меня всегда такие липкие руки?
   Было ему лет двадцать пять. Высокий, зеленоглазый, с фигурой профессионального атлета.
   – Настя, значит. – Усмехнувшись, он старомодно поднес мою потную ручонку к губам. Сначала я подумала, что он просто издевается. Ведь никто из представителей сильного пола никогда так на меня не смотрел.
   – Ну что, идем, дамы и господа! – засуетилась Лиза, оттеснив меня от брата. – А то после одиннадцати будет сложно пройти в клуб, там же фейсконтроль!
   – Ничего, с двумя такими красавицами мне везде вход открыт, – сказал Данила, по-прежнему не спуская с меня глаз.
   Я почему-то чувствовала себя полной дурой и, чтобы скрыть смущение, принялась энергично рыться в сумочке.
   Не буду рассказывать, чего мне стоило отпроситься у родителей на целую ночь. Отец ушел в кухню, театрально хлопнув дверью, мама талантливо разыграла приближающийся сердечный приступ. Полтора часа они совещались по телефону с Лизой – не знаю, о чем можно было столько договариваться. В какой-то момент мне даже показалось, что наша веселая затея находится под угрозой срыва. Лизка могла не выдержать напора моих энергичных родителей и проговориться. Но моя новообретенная подружка держалась стойко, как японский самурай. И в конце концов после тысячи оговорок («Обязательно позвонишь нам, когда придешь!», «Никаких сигарет!», «Никакого алкоголя!», «Никаких мальчиков!») заветное разрешение было наконец получено.
   Правда, осталась одна проблема – у меня не было красивой одежды, такой, в которой можно было бы появиться в ночном клубе. Конечно, имелось вечернее платье, похожее на огромный кремовый торт, – оно сплошь состояло из переливающихся атласных слоев, кружевных нижних юбок и многочисленных бантиков, но что-то подсказывало мне, что такие платья уже давно никто не носит.
   В итоге я надела обычные голубые джинсы и старенькую черную футболку – я из нее давно выросла, так что с почтительного расстояния она производила впечатление актуальной обтягивающей маечки. Как ни странно, выглядела я не так уж плохо. «Возьму у Лизки косметику и как следует накрашу глаза!» – удовлетворенно думала я, прощаясь с родителями…
   – Значит, ты, Настя, тоже будущая топ-модель? – Данила взял меня под руку.
   Лиза тут же пристроилась к нему с другой стороны. Вообще, мне показалось, что она ревнует ко мне собственного брата. Хотя, наверное, я, как всегда, все преувеличиваю.
   – Не знаю… – ничего остроумного в голову, как назло, не приходило, – но очень хотелось бы.
   Он рассмеялся, будто услышал от меня не банальный ответ, а смешную шутку.
   – Лизка вот с детства мечтает стать топ-моделью. – Он толкнул свою сестру в бок, та кокетливо взвизгнула. – Ее любимое занятие – смотреть модные показы и выискивать недостатки во внешности манекенщиц. Клаудия Шиффер у нас на лошадь похожа, у Наоми Кэмпбелл, оказывается, глупый взгляд…
   – Он все врет! – весело воскликнула Лизка.
   – Надо же, вы совсем не похожи, – сказала я, чтобы хоть как-нибудь поддержать разговор, – а какая у вас разница в возрасте?
   – Одиннадцать лет. Но у нас отцы разные. А у тебя есть братья, Настя?
   – Нет, я совсем одна.
   – Да ну! – улыбнулся Данила. – Никогда не поверю, что такая красотка может быть одинокой.
   Понимаю, в его словах не было ничего особенного. Кто-то наверняка скажет: не слишком остроумное грубое заигрывание провинциального донжуана, рассчитанное на неприхотливых серых мышек. Так-то оно так, но ведь мне и такого никогда слышать не приходилось.
   – Ну а ты? – спросила я. – Ты чем занимаешься?
   – То тем, то этим, – уклончиво ответил Данила.
   – Он компьютерщик, – ответила за брата Лиза, – и ничего не понимает в шоу-бизнесе. Так что ты, Настя, не обращай на его слова внимание.
   Вяло переговариваясь, мы дошли наконец до дверей «Пропаганды». Вход караулили два охранника в одинаковой форме. Мне показалось, что они смерили меня весьма подозрительным взглядом. Я даже немного приуныла – а что, если Лизку и Данилу пропустят внутрь, а меня остановят? Вот будет позор!
   Но, к счастью, ничего подобного не произошло, и всей нашей компании удалось проникнуть в клуб без особенных проблем.
   Внутри было столько народу, что я оробела. Неужели все это – громкая музыка и потная толпа – называется красивой жизнью?
   – Кто что будет пить? – весело спросил Данила.
   – Мне пинаколаду, – откликнулась Лиза.
   Я не знала, что такое пинаколада, но на всякий случай попросила то же самое. Улыбнувшись на прощание, Данила уверенно нырнул в толпу и, лавируя между танцующими людьми, пробрался к стойке бара.
   – Ну и как он тебе? – лениво спросила Лизка.
   – Твой брат? По-моему, он симпатичный.
   – Ты считаешь? – скептически улыбнулась она. – А мне так не кажется. Полный урод.