– Отец Бронц! – внезапно подала голос Ти. Священник, резко повернувшись, посмотрел ей прямо в глаза. Ти обняла его, и он с радостной улыбкой ответил ей тем же.
– Ладно, ладно, – тихо сказал он. – Наконец-то маленькая Ти снова с нами!
– Значит, – сказала Сумико, – пора в путь. Сейчас я уточню потери. Отдохните немного – нам пока ничего не грозит. Предстоит долгий ночной перелет, и всем нам не мешает хорошенько отдохнуть.
– Всем нам? – удивился священник. Она кивнула:
– Я давно собиралась выяснить, что знают эти старые дураки из поместья Моаб такого, чего не знала бы я. Наш секрет раскрыт, и мне нужна подготовка. Кроме того, я буду наблюдать за Ти.
Я посмотрел на отца Бронца:
– Надеюсь, вы отправитесь с нами. Я не уверен, что выдержу десять ночей с ведьмами без вашей защиты.
Он кивнул:
– Конечно. В любом случае я хотел составить вам компанию. Я давно не был в Моабе и сгораю от любопытства. Они изучили микроорганизмы Вардена, как никто другой, если не считать Сумико. Но там живут не какие-нибудь книжные черви. Многое изменилось за это время.
– Ладно, ладно, – тихо сказал он. – Наконец-то маленькая Ти снова с нами!
– Значит, – сказала Сумико, – пора в путь. Сейчас я уточню потери. Отдохните немного – нам пока ничего не грозит. Предстоит долгий ночной перелет, и всем нам не мешает хорошенько отдохнуть.
– Всем нам? – удивился священник. Она кивнула:
– Я давно собиралась выяснить, что знают эти старые дураки из поместья Моаб такого, чего не знала бы я. Наш секрет раскрыт, и мне нужна подготовка. Кроме того, я буду наблюдать за Ти.
Я посмотрел на отца Бронца:
– Надеюсь, вы отправитесь с нами. Я не уверен, что выдержу десять ночей с ведьмами без вашей защиты.
Он кивнул:
– Конечно. В любом случае я хотел составить вам компанию. Я давно не был в Моабе и сгораю от любопытства. Они изучили микроорганизмы Вардена, как никто другой, если не считать Сумико. Но там живут не какие-нибудь книжные черви. Многое изменилось за это время.
Глава 18
ПОМЕСТЬЕ МОАБ
Летать верхом на безилях было невыносимо. Безобразные насекомые нестерпимо смердели. Даже при легком нажатии из-под блестящей кожицы выделялась отвратительная сукровица, не говоря уж о разрывающих барабанные перепонки звуках, доносившихся из недр огромного тела. Опытных наездников среди нас не было; нас бешено бросало из стороны в сторону, как на родео. Со стороны полет безиля казался плавным и величавым. Но только со стороны.
Впрочем, трофейные насекомые были отлично вышколены, и неловкость всадников их не смущала. Ухода они практически не требовали, пропитание находили самостоятельно, поедая все, что не могло съесть их. Как и любому крупному животному, им требовалось часто подкрепляться, и постоянные остановки сильно задерживали нас. Чтобы поддерживать нужный темп, им требовалось съедать за сутки такое количество пищи, которое превосходило их массу в три раза.
Километр за километром мы приближались к заветной цели, хотя вдоволь налюбоваться пейзажами Лилит мне не удалось. Чтобы не налететь в темноте на скалу и не нарваться на свидетелей, мы направились прямо на восток, к побережью и летели вдоль него, возвращаясь в джунгли только для коротких ночных остановок и дневного привала.
По всему океану, насколько хватало глаз, многочисленными пятнами раскинулись необитаемые острова; но на них прокормить наших безилей было невозможно, так что приходилось рисковать и возвращаться на привалы на материк.
Сумико не взяла с собой даже ближайших помощниц – нам и так пришлось сидеть по двое на одноместных безилях; к одному накрепко привязали нас с Ти, О'Хиггинс и Бронц получили персональные летательные аппараты, а на остальных трех летели парочками колдуньи. Управление воздушным флотом взяли на себя отец Бронц и О'Хиггинс.
Светлое время суток мы проводили на земле – отдыхали, отпускали зверей пастись, готовились к ночному перелету. Ведьмы не обращали на нас никакого внимания, а отец Бронц безуспешно пытался разгадать открытие Сумико.
Признаюсь, у меня не сложилось определенного мнения о королеве ведьм. Ее талант, безусловно, граничил с гениальностью; она умела четко сформулировать задачу, кажущуюся неразрешимой, а потом блестяще справиться с ней. Сумико использовала свой гений для создания необычной, но очень эффективной армии; правда, трудно сказать, зачем. В беседах о флоре и фауне Лилит, о микроорганизмах Вардена, в сугубо научных спорах она выступала настоящим экспертом, оставаясь при этом беспристрастной, как университетский профессор. Но как только ее увлечение сатанизмом начинало казаться вам надуманным и корыстным, она тут же затевала дискуссию и вела ее с неподдельным жаром и искренностью. Мы с Ти каждый раз сходились в одном – либо Сумико великая актриса, либо религиозная фанатичка.
Я попробовал расспросить о ней у отца Бронца, но и он знал немногим больше нашего. О'Хиггинс выросла в семье ученых – специалистов по проблемам преобразования биосфер планет, и, как мы уже догадались, в некотором роде являлась плодом экспериментов по генной инженерии. Установка на сверхчеловека, способного работать в тяжелейших условиях окраинных планет, реализовалась в нечто уникальное.
Интересно, как запрограммировали психику растущего существа, номер 77-А, в лаборатории любимых папочки и мамочки? За какое преступление она угодила на Лилит, не знал никто, но что угодила заслужено – это факт. В Сумико жила стойкая ненависть к Конфедерации, и жажда мести не оставляла ее ни на миг. Она вообще на дух не переносила любую официальную структуру, будь то иерархия на Лилит, или Конфедерация. Для Сумико было все едино.
Тем временем наши отношения с Ти развивались, и я испытывал чувства, дотоле мне неизвестные. Иногда это тревожило – моя профессия требовала абсолютной ясности сознания и полного самообладания. Эмоции агенту противопоказаны – они лишь повышают уязвимость.
Но, как ни странно, рядом с Ти мне было особенно хорошо; я вновь становился ребенком. Казалось, что прежде меня всю жизнь что-то мучило, и только теперь боль утихла. Я чувствовал себя раскрепощенным и нужным – счастливым. Мы были неразлучны даже во время перелетов. Отныне Ти принадлежала мне и только мне, придавая моей жизни новый смысл. И меня больше не пугала мысль о том, что на Лилит мне суждено остаться до конца дней.
Путь в поместье Моаб занял у нас одиннадцать дней, но наконец мы прилетели.
Поместье раскинулось на огромном острове в большой и широкой тропической бухте. Рядом проходил экватор, и здесь царила невыносимая жара. Но, посмотрев вниз, я понял, почему первые поселенцы выбрали именно это место.
Ученые, высадившиеся на Лилит, не имели ни малейшего представления о том, что их ждет на поверхности. Для базового лагеря искали место с максимально богатой флорой и фауной и с минимальным риском для экспедиции. Таким условиям идеально удовлетворял огромный остров Моаб. От материка он был надежно защищен широким заливом и крутыми скалистыми берегами.
Время мало изменило его облик. Разве что кое-где в глаза бросались клочки ухоженных полей да стройные ряды фруктовых деревьев. Посреди острова возвышалась отвесная скала. Из скального грунта примитивными методами выстроили огромную крепость – главное поселение потомков первопроходцев. По сравнению с ней Замок Зейсс казался детской игрушкой. Несмотря на свои размеры, крепость казалась уютной и, судя по всему, комфортабельной. Архитектурные изыски, столь любимые Тилем, здесь напрочь отсутствовали. Это было современное, подчеркнуто функциональное сооружение строгих форм и очертаний. Отец Бронц рассказал нам, что оно предназначено для несколько иных целей, нежели остальные замки на Лилит. Здесь по-прежнему занимались наукой, завещанной первыми учеными. Кастовость отсутствовала, но обособленность наложила на обитателей свой отпечаток. Теперь тысячи людей занимались научными изысканиями во имя своеобразной религии, напоминающей верования первобытного человека. За долгие годы изучения Лилит они стали не просто одушевлять планету (к такому мнению склонялся отец Бронц), а пришли к выводу, что это – огромное живое существо, наделенное разумом, нечто вроде спящего Бога, который в любой момент может проснуться.
Иными словами, здесь возник еще один уникальный культ, связанный с особыми природными условиями.
Мы приземлились на ровной площадке у самой вершины скалы, и к нам тут же поспешили служащие. Сперва я даже подумал, что они решили напасть на нас. Почти у всех было стандартное телосложение, а глаза светились чем-то особенным, уже позабытым мной. Одежды на них практически не было. Все казались молодыми, но для местных батраков вели себя слишком свободно и раскованно. Не теряя ни минуты, они принялись осматривать наших безилей.
Отец Бронц, единственный, кому доводилось бывать здесь, повел всех за собой. На площадку выходило несколько лестниц; по одной из них мы и спустились.
– Не очень-то нас жалуют, – заметил я, кивнув на местных конюхов. – Похоже, здесь мы не только никому не опасны, даже не интересны. Как будто они заранее знали, что мы прилетим.
– Может, и знали, – улыбнулся он. – Не забывай, обитатели Моаба изучили этот безумный мир лучше многих. Их предки были первыми колонистами, теми, что открыли микроорганизмы Вардена, изобрели разнообразнейшие лекарства, наркотики и яды, которые мы используем и поныне. Они открыли и усовершенствовали все применяемые нами методики, – он взглянул в сторону Сумико О'Хиггинс. – Им сам черт не брат, и они прекрасно понимают это. Они даже тебя не боятся, дорогая.
О'Хиггинс как-то странно посмотрела на него, но смолчала. Я по-прежнему относился к ней с недоверием.
У подножия длинной винтовой лестницы нас встретила женщина в развевающемся белоснежном балахоне. Она выглядела не очень старой, но ее волосы были седыми под цвет туники; в глазах отражалась небесная синь. Некоторая бледность выдавала кабинетного работника. Она казалась столь же необычной, как и все вокруг. Именно такими я представлял себе ангелов.
– Рада приветствовать вас и ваших друзей, отец Бронц, – произнесла она мягко и мелодично.
Бронц отвесил легкий поклон.
– Я тронут, моя госпожа, что, вы меня не забыли, – несколько официально ответил он. – Смею ли я представить своих спутников?
Женщина повернулась и посмотрела на нас – ее взгляд не выражал ни снисходительности, ни простого любопытства.
– Я уже всех знаю. Я директор Кому. Сейчас я провожу вас в ваши комнаты. Затем вы познакомитесь с Институтом, а завтра мы займемся делами.
Я перевел взгляд на Ти:
– Гдспожа Кому, благодарю вас за гостеприимство, – с почтением сказал я, – но этой девушке требуется срочная медицинская помощь.
Директор подошла к Ти:
– Да, я вижу. Не беспокойтесь, скоро она будет совершенно здорова. А теперь, пожалуйста, следуйте за мной.
Изнутри крепость производила даже большее впечатление, чем снаружи. Стены и потолок покрывали панели из полупрозрачного материала, напоминающего слюду. Сквозь них струился мягкий свет. Разумеется, не электрический, однако и не тусклый, мерцающий свет масляных ламп. Я уже собирался задать вопрос, как меня легонько толкнула О'Хиггинс:
– Здорово, да? Как ты думаешь, что это?
– Ничего особенного, – непринужденно ответила директор. – Источник света – фотофорный состав, выделяемый из местных самосветящихся организмов. Источник энергии не прост, но аналогичен используемому этими же насекомыми – водяной поток, приводящий к механическому трению. Кто сказал, что на Лилит такое невозможно, а?
Вопрос прозвучал риторически; в очередной раз мои представления о Лилит полетели в тартарары. Разумеется, природные законы Лилит не запрещали пользоваться источниками механической энергии. Просто мало было людей, способных заставить микроорганизмы Вардена превратить дерево в водяное колесо.
Отведенные нам апартаменты оказались выше всяческих похвал – роскошные, светлые, с деревянной резной мебелью. На огромной кровати лежал матрас из материала, который мне уже доводилось видеть на Лилит. Общие ванные были точно такими же, как и в Замке Зейсс. Горячая, пенящаяся вода не только омывала" но и успокаивала. Уже через несколько минут я почувствовал себя словно заново рожденным. Ти впервые увидела ванну, раньше ей преходилось мыться только в грязных лужах или в реке. Она ужасно устала, и мне пришлось на руках унести ее в комнату. Она заявила, что кровать для нее слишком мягка, растянулась на полу и тут же заснула. Я переложил ее на шелковистые простыни и улегся рядом. Нечеловеческое напряжение последних двух недель наконец оставило меня.
Впрочем, трофейные насекомые были отлично вышколены, и неловкость всадников их не смущала. Ухода они практически не требовали, пропитание находили самостоятельно, поедая все, что не могло съесть их. Как и любому крупному животному, им требовалось часто подкрепляться, и постоянные остановки сильно задерживали нас. Чтобы поддерживать нужный темп, им требовалось съедать за сутки такое количество пищи, которое превосходило их массу в три раза.
Километр за километром мы приближались к заветной цели, хотя вдоволь налюбоваться пейзажами Лилит мне не удалось. Чтобы не налететь в темноте на скалу и не нарваться на свидетелей, мы направились прямо на восток, к побережью и летели вдоль него, возвращаясь в джунгли только для коротких ночных остановок и дневного привала.
По всему океану, насколько хватало глаз, многочисленными пятнами раскинулись необитаемые острова; но на них прокормить наших безилей было невозможно, так что приходилось рисковать и возвращаться на привалы на материк.
Сумико не взяла с собой даже ближайших помощниц – нам и так пришлось сидеть по двое на одноместных безилях; к одному накрепко привязали нас с Ти, О'Хиггинс и Бронц получили персональные летательные аппараты, а на остальных трех летели парочками колдуньи. Управление воздушным флотом взяли на себя отец Бронц и О'Хиггинс.
Светлое время суток мы проводили на земле – отдыхали, отпускали зверей пастись, готовились к ночному перелету. Ведьмы не обращали на нас никакого внимания, а отец Бронц безуспешно пытался разгадать открытие Сумико.
Признаюсь, у меня не сложилось определенного мнения о королеве ведьм. Ее талант, безусловно, граничил с гениальностью; она умела четко сформулировать задачу, кажущуюся неразрешимой, а потом блестяще справиться с ней. Сумико использовала свой гений для создания необычной, но очень эффективной армии; правда, трудно сказать, зачем. В беседах о флоре и фауне Лилит, о микроорганизмах Вардена, в сугубо научных спорах она выступала настоящим экспертом, оставаясь при этом беспристрастной, как университетский профессор. Но как только ее увлечение сатанизмом начинало казаться вам надуманным и корыстным, она тут же затевала дискуссию и вела ее с неподдельным жаром и искренностью. Мы с Ти каждый раз сходились в одном – либо Сумико великая актриса, либо религиозная фанатичка.
Я попробовал расспросить о ней у отца Бронца, но и он знал немногим больше нашего. О'Хиггинс выросла в семье ученых – специалистов по проблемам преобразования биосфер планет, и, как мы уже догадались, в некотором роде являлась плодом экспериментов по генной инженерии. Установка на сверхчеловека, способного работать в тяжелейших условиях окраинных планет, реализовалась в нечто уникальное.
Интересно, как запрограммировали психику растущего существа, номер 77-А, в лаборатории любимых папочки и мамочки? За какое преступление она угодила на Лилит, не знал никто, но что угодила заслужено – это факт. В Сумико жила стойкая ненависть к Конфедерации, и жажда мести не оставляла ее ни на миг. Она вообще на дух не переносила любую официальную структуру, будь то иерархия на Лилит, или Конфедерация. Для Сумико было все едино.
Тем временем наши отношения с Ти развивались, и я испытывал чувства, дотоле мне неизвестные. Иногда это тревожило – моя профессия требовала абсолютной ясности сознания и полного самообладания. Эмоции агенту противопоказаны – они лишь повышают уязвимость.
Но, как ни странно, рядом с Ти мне было особенно хорошо; я вновь становился ребенком. Казалось, что прежде меня всю жизнь что-то мучило, и только теперь боль утихла. Я чувствовал себя раскрепощенным и нужным – счастливым. Мы были неразлучны даже во время перелетов. Отныне Ти принадлежала мне и только мне, придавая моей жизни новый смысл. И меня больше не пугала мысль о том, что на Лилит мне суждено остаться до конца дней.
Путь в поместье Моаб занял у нас одиннадцать дней, но наконец мы прилетели.
Поместье раскинулось на огромном острове в большой и широкой тропической бухте. Рядом проходил экватор, и здесь царила невыносимая жара. Но, посмотрев вниз, я понял, почему первые поселенцы выбрали именно это место.
Ученые, высадившиеся на Лилит, не имели ни малейшего представления о том, что их ждет на поверхности. Для базового лагеря искали место с максимально богатой флорой и фауной и с минимальным риском для экспедиции. Таким условиям идеально удовлетворял огромный остров Моаб. От материка он был надежно защищен широким заливом и крутыми скалистыми берегами.
Время мало изменило его облик. Разве что кое-где в глаза бросались клочки ухоженных полей да стройные ряды фруктовых деревьев. Посреди острова возвышалась отвесная скала. Из скального грунта примитивными методами выстроили огромную крепость – главное поселение потомков первопроходцев. По сравнению с ней Замок Зейсс казался детской игрушкой. Несмотря на свои размеры, крепость казалась уютной и, судя по всему, комфортабельной. Архитектурные изыски, столь любимые Тилем, здесь напрочь отсутствовали. Это было современное, подчеркнуто функциональное сооружение строгих форм и очертаний. Отец Бронц рассказал нам, что оно предназначено для несколько иных целей, нежели остальные замки на Лилит. Здесь по-прежнему занимались наукой, завещанной первыми учеными. Кастовость отсутствовала, но обособленность наложила на обитателей свой отпечаток. Теперь тысячи людей занимались научными изысканиями во имя своеобразной религии, напоминающей верования первобытного человека. За долгие годы изучения Лилит они стали не просто одушевлять планету (к такому мнению склонялся отец Бронц), а пришли к выводу, что это – огромное живое существо, наделенное разумом, нечто вроде спящего Бога, который в любой момент может проснуться.
Иными словами, здесь возник еще один уникальный культ, связанный с особыми природными условиями.
Мы приземлились на ровной площадке у самой вершины скалы, и к нам тут же поспешили служащие. Сперва я даже подумал, что они решили напасть на нас. Почти у всех было стандартное телосложение, а глаза светились чем-то особенным, уже позабытым мной. Одежды на них практически не было. Все казались молодыми, но для местных батраков вели себя слишком свободно и раскованно. Не теряя ни минуты, они принялись осматривать наших безилей.
Отец Бронц, единственный, кому доводилось бывать здесь, повел всех за собой. На площадку выходило несколько лестниц; по одной из них мы и спустились.
– Не очень-то нас жалуют, – заметил я, кивнув на местных конюхов. – Похоже, здесь мы не только никому не опасны, даже не интересны. Как будто они заранее знали, что мы прилетим.
– Может, и знали, – улыбнулся он. – Не забывай, обитатели Моаба изучили этот безумный мир лучше многих. Их предки были первыми колонистами, теми, что открыли микроорганизмы Вардена, изобрели разнообразнейшие лекарства, наркотики и яды, которые мы используем и поныне. Они открыли и усовершенствовали все применяемые нами методики, – он взглянул в сторону Сумико О'Хиггинс. – Им сам черт не брат, и они прекрасно понимают это. Они даже тебя не боятся, дорогая.
О'Хиггинс как-то странно посмотрела на него, но смолчала. Я по-прежнему относился к ней с недоверием.
У подножия длинной винтовой лестницы нас встретила женщина в развевающемся белоснежном балахоне. Она выглядела не очень старой, но ее волосы были седыми под цвет туники; в глазах отражалась небесная синь. Некоторая бледность выдавала кабинетного работника. Она казалась столь же необычной, как и все вокруг. Именно такими я представлял себе ангелов.
– Рада приветствовать вас и ваших друзей, отец Бронц, – произнесла она мягко и мелодично.
Бронц отвесил легкий поклон.
– Я тронут, моя госпожа, что, вы меня не забыли, – несколько официально ответил он. – Смею ли я представить своих спутников?
Женщина повернулась и посмотрела на нас – ее взгляд не выражал ни снисходительности, ни простого любопытства.
– Я уже всех знаю. Я директор Кому. Сейчас я провожу вас в ваши комнаты. Затем вы познакомитесь с Институтом, а завтра мы займемся делами.
Я перевел взгляд на Ти:
– Гдспожа Кому, благодарю вас за гостеприимство, – с почтением сказал я, – но этой девушке требуется срочная медицинская помощь.
Директор подошла к Ти:
– Да, я вижу. Не беспокойтесь, скоро она будет совершенно здорова. А теперь, пожалуйста, следуйте за мной.
Изнутри крепость производила даже большее впечатление, чем снаружи. Стены и потолок покрывали панели из полупрозрачного материала, напоминающего слюду. Сквозь них струился мягкий свет. Разумеется, не электрический, однако и не тусклый, мерцающий свет масляных ламп. Я уже собирался задать вопрос, как меня легонько толкнула О'Хиггинс:
– Здорово, да? Как ты думаешь, что это?
– Ничего особенного, – непринужденно ответила директор. – Источник света – фотофорный состав, выделяемый из местных самосветящихся организмов. Источник энергии не прост, но аналогичен используемому этими же насекомыми – водяной поток, приводящий к механическому трению. Кто сказал, что на Лилит такое невозможно, а?
Вопрос прозвучал риторически; в очередной раз мои представления о Лилит полетели в тартарары. Разумеется, природные законы Лилит не запрещали пользоваться источниками механической энергии. Просто мало было людей, способных заставить микроорганизмы Вардена превратить дерево в водяное колесо.
Отведенные нам апартаменты оказались выше всяческих похвал – роскошные, светлые, с деревянной резной мебелью. На огромной кровати лежал матрас из материала, который мне уже доводилось видеть на Лилит. Общие ванные были точно такими же, как и в Замке Зейсс. Горячая, пенящаяся вода не только омывала" но и успокаивала. Уже через несколько минут я почувствовал себя словно заново рожденным. Ти впервые увидела ванну, раньше ей преходилось мыться только в грязных лужах или в реке. Она ужасно устала, и мне пришлось на руках унести ее в комнату. Она заявила, что кровать для нее слишком мягка, растянулась на полу и тут же заснула. Я переложил ее на шелковистые простыни и улегся рядом. Нечеловеческое напряжение последних двух недель наконец оставило меня.
Глава 19
ПОСВЯЩЕННЫЕ ИЗ ПОМЕСТЬЯ МОАБ
Вечером мы отправились на экскурсию по Институту. С нами не было только Ти – она очень устала, к тому же сказывались последствия деятельности доктора Пона.
Сотрудники Института производили впечатление веселых, дружелюбных, воспитанных и счастливых людей. Нам показывали лаборатории, в которых исследовались местные растения и животные, разрабатывались новые примитивные орудия труда, в том числе деревянные микроскопы с потрясающей оптикой. К моему удивлению, здесь встречались даже металлические предметы, явно промышленного происхождения. Сначала это меня поразило, но потом я вспомнил, что властители способны консервировать небольшие предметы из чужеродного для Лилит материала.
Кухня Моаба поражала изысканностью. Я не узнал ни единого блюда – разве что дыни. Как мне объяснили, нас потчевали специально выращиваемыми местными насекомыми и всевозможными гарнирами из культивируемых на острове овощей и фруктов. Выбор напитков был выше всех похвал; мы пили либо настоящее вино и пиво, либо качественные суррогаты.
Только здесь, в Институте, неограниченные возможности Лилит реализовывались в полной мере.
Комфорт, культура, приятная и необременительная работа – похоже, сбивались самые смелые мечты. Планета могла быть не только кромешным адом, но и подлинным раем – так почему бы не сделать ее такой?
Утром Ти отвели в медотдел Института, оборудованного еще лучше, чем у доктора Пона. Правда, для простейших измерений использовались те же методики. Женщина-врач, Телар, казавшаяся ровесницей Ти, положила ее на удобный, но грубо сработанный стол, вгляделась в жизненно важные органы, а затем привычно коснулась лба пациентки и прикрыла глаза. Прошло от силы тридцать секунд, когда она, кивнув, открыла глаза и радостно улыбнулась.
Ти, знавшая только одно средство – "лежи спокойно", выглядела несколько озадаченной.
– Когда же вы начнете? – испуганно спросила она.
– А я уже закончила, – вновь улыбнулась Телар. Я был озадачен не меньше, чем Ти:
– Правда?
– Правда, – подтвердила Телар. – Позвольте осмотреть вас. Просто для профилактики.
– Спасибо, не надо. У меня все в порядке, – ответил я, вспомнив о маленькой штуковине, имплантированной в мозг. Другой бы врач этого не заметил, но от Телар ничего не скроешь.
Честно говоря, я уже давно забыл о передатчике. Даже не знаю, почему в этот момент не воспользовался прекрасной возможностью удалить его и стать по-настоящему свободным – и человеком, и агентом. Возможно, я просто не был готов оборвать последнюю ниточку, связывающую меня с прошлым. Всего несколько секунд – и я лишусь прежней жизни и целей, которым я ее посвятил. Но пока я на это не отважился. Если бы моя информация поступала непосредственно в штаб, я бы, наверное, не задумывался; но она направлялась к моему "alter ego", находящемуся очень далеко отсюда. Моему сиамскому близнецу.
Нет, еще не время.
Вскоре мы приступили к регулярным занятиям. Было решено, что мы с Ти пройдем столько материала, сколько сможем переварить, разумеется, порознь. На общих занятиях нам читали только вводные лекции, а этот курс я уже прошел и с любопытством наблюдал, какие успехи сделает Ти.
Исследования, проводимые в Институте под знаком религиозного ритуала, несколько беспокоили меня. Однако за некоторыми исключениями и обычая изредка молиться – сотрудники не проявляли религиозного фанатизма. Никто не пытался обратить нас в свою веру.
Наших попутчиц-ведьм я больше, ни разу не видел. Через две недели после начала занятий я узнал, что ведьмы отправились восвояси. Отец Бронц сказал, что хочет воспользоваться прекрасными возможностями лабораторий и огромной библиотекой Института, чтобы провести давно задуманные, эксперименты. Я не сомневался, что он одержим желанием раскрыть секрет О'Хиггинс, Я учился играючи, хотя и понимал, что это потребует очень много времени. К тому же на примере Ти я хорошо усвоил, что обладание силой – далеко не все. Невозможно свободно пользоваться ею без специальных знаний.
Но даже сейчас я умел многое… Создание предметов по имеющимся аналогам давалось легко, пока это касалось неодушевленных объектов. О'Хиггинс объединяла микроорганизмы Вардена в своеобразный природный компьютер, который можно было произвольно программировать – нечто подобное делал и я. Разве что речь шла не о маленьких компьютерах, а об огромной всепланетной компьютерной сети.
– Вызови в воображении микроорганизмы Вардена, – объяснял наставник, – как клетки Матери-Лилит. Клетки твоего тела, например, содержат спирали ДНК, в которых хранится наследственная информация. Определенный участок этого кода содержит описание данной конкретной клетки, ее поведения и взаимодействия с остальными клетками организма. Клетки Вардена, как мы называем эти бактерии, в каком-то смысле очень напоминают клетки человеческого организма. Они содержат чрезвычайно сложную программу развития всей планеты и данной клетки Вардена. Фактически управление клетками состоит в том, что мы пичкаем их ложной информацией и подчиняем своей воле. Поскольку любое наше требование относится к локальному объему, бесконечно малому в сравнении с планетой как таковой, и поскольку мы концентрируем силу воли именно на этом объеме – мы достигаем желаемого. Разумеется, в бесконечно малых масштабах.
– Бесконечно малых? – недоверчиво переспросил я, подумав о роскошно обставленном Институте.
– Да, – кивнул инструктор. – Вообрази массу планеты и количество молекул в ней; в каждой молекуле находится колония клеток Вардена; по сравнению с этим грандиозным организмом любое наше вмешательство будет бесконечно малым нарушением общей структуры, чем-то ироде крошечной доброкачественной опухоли:
С этим я предпочел не спорить.
Чем больше я тренировался, тем легче добивался желаемого эффекта. Хотя меня слегка передернуло, когда я узнал, что шелковистая ткань производится из слюны особых червяков-шелкопрядов, прежнее чистоплюйство было решительно отброшено, и я взялся за изготовление своей одежды. Выжечь открытую полость в скале по форме собственного тела оказалось очень просто: нужно было лишь приказать молекулам скального вещества разрушить связи друг с другом. К сожалению, и тут все упиралось в определенные способности и навыки, и я понял, что инженера, модельера или архитектора из меня не получится. Я выяснил также, что именно произошло с Кронлоном. Мой поступок квалифицировали в Институте как хулиганство – поток эмоций, направленных на него, перегрузил входные цепи и привел к короткому замыканию. Аналогия с электрической сетью оказалась весьма уместной.
Обучение военным премудростям велось с подчеркнуто оборонительным уклоном, однако на занятиях рассматривались практически все тактические приемы, которые я уже знал. В воинском искусстве Лилит основным считалось знание особо уязвимых точек нервной системы – как в боевых искусствах Востока. Суть была в том чтобы, управляя собственными клетками Вардена, наносить удары противнику. Здесь требовалось не только обладать большой силой и крепкой нервной системой, но и уметь концентрироваться на нескольких точках одновременно.
Я выучил столько, сколько смог, и искренне радовался окончанию изматывающих занятий. Но я усвоил главное – только постоянные упражнения позволят достичь вершин мастерства. На выпускном экзамене мне принесли два маленьких металлических прута, сделанных на Медузе. В них тоже находились микроорганизмы Вардена, однако предметы попали на Лилит Извне и повлиять непосредственно на них я не мог. На них со всех сторон набросились клетки Вардена, стремясь превратить их в пыль. Прямо как антитела в крови человека, атакующие вирус.
На помощь рассчитывать не приходилось. Я попытался защитить предметы, направив клеткам Вардена сообщение, которое предохранило бы прутик от ураганной коррозии. Но мои усилия пропали даром: я не видел эти микроорганизмы.
Через два дня металл рассыпался.
Я был подавлен и огорчен. Столько преодолеть – и не сделать последнего, решающего шага! Итак, самое большое, на что я могу претендовать, – ранг герцога. Марек Криган оставался недосягаемым. Ти всячески поддерживала меня. Но ей самой, несмотря на все усилия, подняться выше уровня смотрителя так и не удалось. Она могла преуспеть лишь при помощи зелий ведьмы О'Хиггинс. Но даже в этом случае она могла только разрушать, причем разрушать в ограниченных масштабах.
Это, кстати, меня несколько встревожило. Она и без того была чересчур впечатлительна, и неожиданные выплески ее энергии доставили бы мне немало проблем. Слава Богу, я вызывал у нее только положительные эмоции.
Я помог сотворить ей кое-что из одежды и тем самым окончательно порвать с миром батраков. А однажды она помогла мне. Эхо касалось моего неудачного опыта с металлическими прутиками.
– Слушай… – сказала Ти, – дело в том, что клетки Вардена, существующие во всем, содержащемся в воздухе, туг же бросаются пожирать эту металличность? Правда?
– Да, – мрачно согласился я, – а остановить это невозможно потому, что в «металличности» – как ты изволила выразиться – нет ничего, чему можно было бы отдать приказ. Этим материалом невозможно управлять.
– А почему бы не отдать приказ тем, кто его атакует?
Я уже приготовился возразить, но что-то заставило меня призадуматься. Конечно, ко всем микроорганизмам, находящимся в воздухе, обратиться невозможно, но… Но если покрыть металл тончайшим слоем местного вещества, а потом приказать его клеткам Вардена не воспринимать металл как нечто инородное и оберегать его от контакта, с другими клетками" то…
Конечно, на практике все оказалось несравненно сложнее, но тем не менее ответ имелся. Правильный.
Сотрудники Института выглядели весьма довольными; я – тем более. Это был высший пилотаж. Да, спецслужбы Конфедерации не ошиблись. Пока я не обманул их ожиданий.
Правда, выяснилось, что, кроме меня и Марека Кригана, на планете насчитывается человек серок, обладающих такими же способностями. Криган же не просто обладал огромной силой – у него была воля и жажда власти. В конечном счете здесь все упиралось в талант. И вот однажды инструктор задала мне главный вопрос:
– Теперь, попав в круг избранных, на что ты употребишь свою силу?
Да, я обладал силой на пределе человеческих возможностей, и мне не страшна ни эта планета, ни ее феодалы-правители. Меня ожидало прекрасное будущее – любимая женщина, удобная, безопасная и спокойная жизнь.
Это – в теории. А на практике Ти умела только одно – ухаживать за детишками. А что мог делать я? Профессионально убивать людей? Раскрывать сложнейшие экономические преступления? Но на этой планете экономикой и не пахло. Как ни крути, я видел только один выход – сделаться кем-то вроде Артура. Однако перспектива стать гладиатором, сражающимся с противником исключительно для забавы своего хозяина, меня не привлекала. Обеспечивать его безопасность еще куда ни шло, но нейтрализовывать агрессивность уголовников, слоняющихся по Лилит, – спасибо.
В свое время Марек Криган столкнулся с такой же проблемой. Он сделал выбор и достиг вершины. Значит, смогу и я. Единственное его преимущество – опыт, и мне необходимо пройти тот же путь, Я уже стал магистром, следующая ступенька – рыцарь, затем – герцог, а уж тогда мы встретимся один на один.
Только теперь я начал понимать Марека Кригана. Ему тоже не хотелось подчинять себе всю планету, но у него не оставалось выхода. Ничего другого он не умел. Я вспомнил Кронлона; ни у кого из нас нет выбора.
…Прошло три дня, и внезапно я понял, что обучаться больше нечему. Следующий шаг зависел только от меня. Да, я поднялся невероятно высоко, но задание не выполнил. Я ничего не узнал о пришельцах и не смог напасть на след Кригана. Чтобы приблизиться к заветной цели, требовалось звание рыцаря. А чтобы получить звание рыцаря – армия и несколько искушенных советников.
Впрочем, один помощник у меня уже есть – отец Бронц.
Заглянув к священнику" я нашел его посвежевшим и отдохнувшим. Мы обменялись рукопожатием, и потом крепко, от души, обнялись. Хотя во время моего обучения, он подчеркнуто держался в стороне, я знал – отец Бронц ревностно следит за моими успехами.
– Итак, теперь ты настоящий магистр, да еще с задатками настоящего властителя! – Он расхохотался. – Когда заберешься на самый верх, не забудь про старого священника!
Я улыбнулся:
– На самый верх путь неблизкий. Когда я смогу бросить вызов Мареку Кригану, он станет глубоким старцем, а возможно, его уже и не будет. Но это все дело далекого будущего. Сейчас мне нужно сделать первый шаг, а для этого требуется помощь.
– Итак, рыцарство лишило тебя покоя, – холодно сказал он. – Я это предвидел. Но ведь обычная стезя не для тебя. Ты не пойдешь к какому-нибудь рыцарю помощником в магистры – кому нужен такой конкурент?
– Да, – согласился я. – Я хочу завоевать титул. Вызову противника на бой, разобью его и займу поместье.
– Неплохо, – поощрил Бронц, – И как же ты собираешься разгромить целую армию, чтобы с триумфом вступить в понравившийся тебе замок?
– Об этом я уже подумал. На наших глазах слабый и невооруженный отряд Сумико О'Хиггинс разбил армию, превосходно подготовленную и вооруженную. Думаю, что с их помощью я решу подобную задачу.
– Возможно. – Отец Бронц задумался. – Но ведь Сумико никогда на это не пойдет. Чтобы она помогла мужчине стать властителем? Ты же ее знаешь.
Сотрудники Института производили впечатление веселых, дружелюбных, воспитанных и счастливых людей. Нам показывали лаборатории, в которых исследовались местные растения и животные, разрабатывались новые примитивные орудия труда, в том числе деревянные микроскопы с потрясающей оптикой. К моему удивлению, здесь встречались даже металлические предметы, явно промышленного происхождения. Сначала это меня поразило, но потом я вспомнил, что властители способны консервировать небольшие предметы из чужеродного для Лилит материала.
Кухня Моаба поражала изысканностью. Я не узнал ни единого блюда – разве что дыни. Как мне объяснили, нас потчевали специально выращиваемыми местными насекомыми и всевозможными гарнирами из культивируемых на острове овощей и фруктов. Выбор напитков был выше всех похвал; мы пили либо настоящее вино и пиво, либо качественные суррогаты.
Только здесь, в Институте, неограниченные возможности Лилит реализовывались в полной мере.
Комфорт, культура, приятная и необременительная работа – похоже, сбивались самые смелые мечты. Планета могла быть не только кромешным адом, но и подлинным раем – так почему бы не сделать ее такой?
Утром Ти отвели в медотдел Института, оборудованного еще лучше, чем у доктора Пона. Правда, для простейших измерений использовались те же методики. Женщина-врач, Телар, казавшаяся ровесницей Ти, положила ее на удобный, но грубо сработанный стол, вгляделась в жизненно важные органы, а затем привычно коснулась лба пациентки и прикрыла глаза. Прошло от силы тридцать секунд, когда она, кивнув, открыла глаза и радостно улыбнулась.
Ти, знавшая только одно средство – "лежи спокойно", выглядела несколько озадаченной.
– Когда же вы начнете? – испуганно спросила она.
– А я уже закончила, – вновь улыбнулась Телар. Я был озадачен не меньше, чем Ти:
– Правда?
– Правда, – подтвердила Телар. – Позвольте осмотреть вас. Просто для профилактики.
– Спасибо, не надо. У меня все в порядке, – ответил я, вспомнив о маленькой штуковине, имплантированной в мозг. Другой бы врач этого не заметил, но от Телар ничего не скроешь.
Честно говоря, я уже давно забыл о передатчике. Даже не знаю, почему в этот момент не воспользовался прекрасной возможностью удалить его и стать по-настоящему свободным – и человеком, и агентом. Возможно, я просто не был готов оборвать последнюю ниточку, связывающую меня с прошлым. Всего несколько секунд – и я лишусь прежней жизни и целей, которым я ее посвятил. Но пока я на это не отважился. Если бы моя информация поступала непосредственно в штаб, я бы, наверное, не задумывался; но она направлялась к моему "alter ego", находящемуся очень далеко отсюда. Моему сиамскому близнецу.
Нет, еще не время.
Вскоре мы приступили к регулярным занятиям. Было решено, что мы с Ти пройдем столько материала, сколько сможем переварить, разумеется, порознь. На общих занятиях нам читали только вводные лекции, а этот курс я уже прошел и с любопытством наблюдал, какие успехи сделает Ти.
Исследования, проводимые в Институте под знаком религиозного ритуала, несколько беспокоили меня. Однако за некоторыми исключениями и обычая изредка молиться – сотрудники не проявляли религиозного фанатизма. Никто не пытался обратить нас в свою веру.
Наших попутчиц-ведьм я больше, ни разу не видел. Через две недели после начала занятий я узнал, что ведьмы отправились восвояси. Отец Бронц сказал, что хочет воспользоваться прекрасными возможностями лабораторий и огромной библиотекой Института, чтобы провести давно задуманные, эксперименты. Я не сомневался, что он одержим желанием раскрыть секрет О'Хиггинс, Я учился играючи, хотя и понимал, что это потребует очень много времени. К тому же на примере Ти я хорошо усвоил, что обладание силой – далеко не все. Невозможно свободно пользоваться ею без специальных знаний.
Но даже сейчас я умел многое… Создание предметов по имеющимся аналогам давалось легко, пока это касалось неодушевленных объектов. О'Хиггинс объединяла микроорганизмы Вардена в своеобразный природный компьютер, который можно было произвольно программировать – нечто подобное делал и я. Разве что речь шла не о маленьких компьютерах, а об огромной всепланетной компьютерной сети.
– Вызови в воображении микроорганизмы Вардена, – объяснял наставник, – как клетки Матери-Лилит. Клетки твоего тела, например, содержат спирали ДНК, в которых хранится наследственная информация. Определенный участок этого кода содержит описание данной конкретной клетки, ее поведения и взаимодействия с остальными клетками организма. Клетки Вардена, как мы называем эти бактерии, в каком-то смысле очень напоминают клетки человеческого организма. Они содержат чрезвычайно сложную программу развития всей планеты и данной клетки Вардена. Фактически управление клетками состоит в том, что мы пичкаем их ложной информацией и подчиняем своей воле. Поскольку любое наше требование относится к локальному объему, бесконечно малому в сравнении с планетой как таковой, и поскольку мы концентрируем силу воли именно на этом объеме – мы достигаем желаемого. Разумеется, в бесконечно малых масштабах.
– Бесконечно малых? – недоверчиво переспросил я, подумав о роскошно обставленном Институте.
– Да, – кивнул инструктор. – Вообрази массу планеты и количество молекул в ней; в каждой молекуле находится колония клеток Вардена; по сравнению с этим грандиозным организмом любое наше вмешательство будет бесконечно малым нарушением общей структуры, чем-то ироде крошечной доброкачественной опухоли:
С этим я предпочел не спорить.
Чем больше я тренировался, тем легче добивался желаемого эффекта. Хотя меня слегка передернуло, когда я узнал, что шелковистая ткань производится из слюны особых червяков-шелкопрядов, прежнее чистоплюйство было решительно отброшено, и я взялся за изготовление своей одежды. Выжечь открытую полость в скале по форме собственного тела оказалось очень просто: нужно было лишь приказать молекулам скального вещества разрушить связи друг с другом. К сожалению, и тут все упиралось в определенные способности и навыки, и я понял, что инженера, модельера или архитектора из меня не получится. Я выяснил также, что именно произошло с Кронлоном. Мой поступок квалифицировали в Институте как хулиганство – поток эмоций, направленных на него, перегрузил входные цепи и привел к короткому замыканию. Аналогия с электрической сетью оказалась весьма уместной.
Обучение военным премудростям велось с подчеркнуто оборонительным уклоном, однако на занятиях рассматривались практически все тактические приемы, которые я уже знал. В воинском искусстве Лилит основным считалось знание особо уязвимых точек нервной системы – как в боевых искусствах Востока. Суть была в том чтобы, управляя собственными клетками Вардена, наносить удары противнику. Здесь требовалось не только обладать большой силой и крепкой нервной системой, но и уметь концентрироваться на нескольких точках одновременно.
Я выучил столько, сколько смог, и искренне радовался окончанию изматывающих занятий. Но я усвоил главное – только постоянные упражнения позволят достичь вершин мастерства. На выпускном экзамене мне принесли два маленьких металлических прута, сделанных на Медузе. В них тоже находились микроорганизмы Вардена, однако предметы попали на Лилит Извне и повлиять непосредственно на них я не мог. На них со всех сторон набросились клетки Вардена, стремясь превратить их в пыль. Прямо как антитела в крови человека, атакующие вирус.
На помощь рассчитывать не приходилось. Я попытался защитить предметы, направив клеткам Вардена сообщение, которое предохранило бы прутик от ураганной коррозии. Но мои усилия пропали даром: я не видел эти микроорганизмы.
Через два дня металл рассыпался.
Я был подавлен и огорчен. Столько преодолеть – и не сделать последнего, решающего шага! Итак, самое большое, на что я могу претендовать, – ранг герцога. Марек Криган оставался недосягаемым. Ти всячески поддерживала меня. Но ей самой, несмотря на все усилия, подняться выше уровня смотрителя так и не удалось. Она могла преуспеть лишь при помощи зелий ведьмы О'Хиггинс. Но даже в этом случае она могла только разрушать, причем разрушать в ограниченных масштабах.
Это, кстати, меня несколько встревожило. Она и без того была чересчур впечатлительна, и неожиданные выплески ее энергии доставили бы мне немало проблем. Слава Богу, я вызывал у нее только положительные эмоции.
Я помог сотворить ей кое-что из одежды и тем самым окончательно порвать с миром батраков. А однажды она помогла мне. Эхо касалось моего неудачного опыта с металлическими прутиками.
– Слушай… – сказала Ти, – дело в том, что клетки Вардена, существующие во всем, содержащемся в воздухе, туг же бросаются пожирать эту металличность? Правда?
– Да, – мрачно согласился я, – а остановить это невозможно потому, что в «металличности» – как ты изволила выразиться – нет ничего, чему можно было бы отдать приказ. Этим материалом невозможно управлять.
– А почему бы не отдать приказ тем, кто его атакует?
Я уже приготовился возразить, но что-то заставило меня призадуматься. Конечно, ко всем микроорганизмам, находящимся в воздухе, обратиться невозможно, но… Но если покрыть металл тончайшим слоем местного вещества, а потом приказать его клеткам Вардена не воспринимать металл как нечто инородное и оберегать его от контакта, с другими клетками" то…
Конечно, на практике все оказалось несравненно сложнее, но тем не менее ответ имелся. Правильный.
Сотрудники Института выглядели весьма довольными; я – тем более. Это был высший пилотаж. Да, спецслужбы Конфедерации не ошиблись. Пока я не обманул их ожиданий.
Правда, выяснилось, что, кроме меня и Марека Кригана, на планете насчитывается человек серок, обладающих такими же способностями. Криган же не просто обладал огромной силой – у него была воля и жажда власти. В конечном счете здесь все упиралось в талант. И вот однажды инструктор задала мне главный вопрос:
– Теперь, попав в круг избранных, на что ты употребишь свою силу?
Да, я обладал силой на пределе человеческих возможностей, и мне не страшна ни эта планета, ни ее феодалы-правители. Меня ожидало прекрасное будущее – любимая женщина, удобная, безопасная и спокойная жизнь.
Это – в теории. А на практике Ти умела только одно – ухаживать за детишками. А что мог делать я? Профессионально убивать людей? Раскрывать сложнейшие экономические преступления? Но на этой планете экономикой и не пахло. Как ни крути, я видел только один выход – сделаться кем-то вроде Артура. Однако перспектива стать гладиатором, сражающимся с противником исключительно для забавы своего хозяина, меня не привлекала. Обеспечивать его безопасность еще куда ни шло, но нейтрализовывать агрессивность уголовников, слоняющихся по Лилит, – спасибо.
В свое время Марек Криган столкнулся с такой же проблемой. Он сделал выбор и достиг вершины. Значит, смогу и я. Единственное его преимущество – опыт, и мне необходимо пройти тот же путь, Я уже стал магистром, следующая ступенька – рыцарь, затем – герцог, а уж тогда мы встретимся один на один.
Только теперь я начал понимать Марека Кригана. Ему тоже не хотелось подчинять себе всю планету, но у него не оставалось выхода. Ничего другого он не умел. Я вспомнил Кронлона; ни у кого из нас нет выбора.
…Прошло три дня, и внезапно я понял, что обучаться больше нечему. Следующий шаг зависел только от меня. Да, я поднялся невероятно высоко, но задание не выполнил. Я ничего не узнал о пришельцах и не смог напасть на след Кригана. Чтобы приблизиться к заветной цели, требовалось звание рыцаря. А чтобы получить звание рыцаря – армия и несколько искушенных советников.
Впрочем, один помощник у меня уже есть – отец Бронц.
Заглянув к священнику" я нашел его посвежевшим и отдохнувшим. Мы обменялись рукопожатием, и потом крепко, от души, обнялись. Хотя во время моего обучения, он подчеркнуто держался в стороне, я знал – отец Бронц ревностно следит за моими успехами.
– Итак, теперь ты настоящий магистр, да еще с задатками настоящего властителя! – Он расхохотался. – Когда заберешься на самый верх, не забудь про старого священника!
Я улыбнулся:
– На самый верх путь неблизкий. Когда я смогу бросить вызов Мареку Кригану, он станет глубоким старцем, а возможно, его уже и не будет. Но это все дело далекого будущего. Сейчас мне нужно сделать первый шаг, а для этого требуется помощь.
– Итак, рыцарство лишило тебя покоя, – холодно сказал он. – Я это предвидел. Но ведь обычная стезя не для тебя. Ты не пойдешь к какому-нибудь рыцарю помощником в магистры – кому нужен такой конкурент?
– Да, – согласился я. – Я хочу завоевать титул. Вызову противника на бой, разобью его и займу поместье.
– Неплохо, – поощрил Бронц, – И как же ты собираешься разгромить целую армию, чтобы с триумфом вступить в понравившийся тебе замок?
– Об этом я уже подумал. На наших глазах слабый и невооруженный отряд Сумико О'Хиггинс разбил армию, превосходно подготовленную и вооруженную. Думаю, что с их помощью я решу подобную задачу.
– Возможно. – Отец Бронц задумался. – Но ведь Сумико никогда на это не пойдет. Чтобы она помогла мужчине стать властителем? Ты же ее знаешь.